Текст книги "Изнанка"

– А я вчера опять кого-то в поле видела! – словно доверяя великую тайну, поведала Капелька.

– Снова начинаешь? – с укоризной проворчала Марина.

Капелька возмутилась:

– Ну почему мне никто не верит? Три дня назад что-то видела и вот вчера тоже…

Борис заинтересовался.

– И что же ты видела?

– Каких-то странных людей, – Капелька сразу же оживилась. Её глаза азартно вспыхнули, ладони сжались в кулачки. – Они прям в поле стояли. Все серые какие-то, словно в не цветном кино. Их много было. Я моргнула и они спедалировали, исчезли, то есть. Но я честное слово их видела!

– А я верю! – твёрдо заявил Виталий. – Правда, верю. Я когда сюда приехал, решил побольше узнать о Белой Дали. Мне ведь жить здесь, и интересно, что да как раньше в деревне было. Ходил, людей расспрашивал, много любопытного услышал. Особенно от стариков. К примеру, рассказывали, что раньше вот над этим самым полем частенько наблюдали светящиеся шары…

– НЛО, – деловито кивнула Капелька и зевнула.

Борис почему-то испугался, что Марина сейчас скажет: «Нам пора!» Но нет, не сказала.

– Ну да, неопознанные летающие объекты, – согласился Виталий. – А один старичок с той стороны «железки» вот что вспомнил… Он тогда мальчишкой был и видел, как поле затянуло белым-белым туманом. Неожиданно так заволокло. Собаки по всей деревне завыли. А туман был непроглядный и только над полем. Люди, конечно, охали и ахали, ну, или стояли, рты разинув. А местный дурачок возьми да пойди в туман. Шел, как сказал старик, руками размахивал и смеялся. Потом уж маманя его опомнилась, за ним побежала. И вдруг туман рассеялся и все увидели, что поле другим стало, земля, будто выжженная была, чёрная. Но это продлилось всего пару минут, мираж исчез, и поле снова стало обычным, с травой и цветами. А вот дурачок и его маманя, как сквозь землю провалились. Не нашли их. Были – и нету. Ну, как вам такая история?

– Очень интересно, дядь Виталь, – мрачно одобрила Капелька. – Ма-а, может, не будем больше через поле на пруд ходить?

Марина с усмешкой покачала головой.

– Ну вот, рассказал на ночь глядя страшилку. Мо-ло-дец.

Виталий сделал удивленное лицо: мол, а чего тут страшного-то?

– А знаете, как тот старик назвал нашу деревню? – невозмутимо продолжил он. – «Тонкое место». Сказал, что здесь наш мир соприкасается с другим миром.

– С Нарнией, – хихикнула Капелька и сразу же снова стала серьёзной.

Борис глядел на поле, испытывая странный внутренний трепет. В голове роились образы из детства: вырезанное на коре клёна имя; играющая во дворе Зоя, трепещущие под порывом ветра разноцветные ленточки на кустарнике… Он подумал, что сестра пропала, как и тот местный дурачок со своей мамашей. Они исчезли, растворились. Белая Даль не простое место, здесь соприкасаются миры. Мысли Бориса путались. Он словно бы глядел на раскиданные тут и там кусочки мозаики, которую страшно было собирать.

– Подобные истории можно услышать в любой деревне, – скептически заметила Марина. – Байки. Когда я к бабушке приезжала в деревню, там один дед про вурдалаков все рассказывал, мол, раньше нечисть всякая по окрестным лесам шастала.

– Ну, не знаю, не знаю, – вздохнул Виталий.

Борис быстро разлил настойку по стопкам и залпом выпил, под неодобрительный взгляд Капельки. А потом опомнился: с Виталием-то не чокнулся! Забылся как дурак!

– Ой, извини, что-то я задумался.

– Тут уж есть над чем задуматься, – с грустинкой сказал Виталий, а Борис почему-то подумал, что он знает про исчезновение Зои. Не только знает, но и, возможно, сделал для себя кое-какие выводы.

Марина взглянула на Виталия, на Бориса и с сожалением сказала:

– Что ж, ребята, с вами интересно, но нам пора, – она медленно поднялась со скамьи. – Пойдем, Каплюшка?

Девочка посмотрела на неё жалобно.

– Не хочу педалировать. Посидим ещё немножечко?

– Поздно уже! – строго сказала Марина. – Пойдём.

Когда они ушли, Виталий наполнил стопки и произнес тост:

– За мир на земле.

– За мир! – согласился Борис.

Выпили.

А потом еще выпили.

На стол запрыгнул полосатый кот с наглой мордой, и обнюхал пустую банку из-под кильки.

– Кыся-кыся, – позвал Виталий.

Кот подошел к тарелке, с какой-то ленью подцепил зубами кусок колбасы, уселся с ней на краешек стола, и принялся, не спеша, есть.

– Наглый, – заметил Борис.

– Наглый, – с грустью согласился Виталий и махнул рукой. – А, пускай кушает. Нам закуски хватит, – он вынул из кармана еще одну банку с килькой. – Котик хороший, пускай себе кушает. Раньше постоянно возле меня тёрся, а теперь… а теперь постоянно убегает куда-то. Приходит только чтобы пожрать. Такой вот он…

С соседнего двора послышалась ругань. Те же тявкающие голоса, которые Борис вчера слышал.

– Каждый вечер лаются, – посетовал Виталий. – Днем тихие ходят, а вечером, как с цепи срываются. Вот ведь семейка! Ничего, скоро они заткнутся, их никогда надолго не хватает. А давай за родителей выпьем?

– А давай! – с энтузиазмом согласился Борис.

Скоро он пожалел, что не привез с собой гитару. Очень хотелось побренчать. И песню спеть. Обстановка к этому очень располагала: красноватый свет абажура, а вокруг – темнота. Виталий о чём-то путано рассказывал и Борис прервал его:

– У тебя нет гитары? – он понял, что пьян и ничуть об этом не жалел.

Виталий с озадаченным видом сдвинул шапочку на затылок.

– Гитары? Не-е-е, нет гитары. У меня есть баян. Но… но я на нем играть не умею, – он виновато улыбнулся.

– И я не умею, – огорчился Борис. – Совсем не умею. Я умею на гитаре, – он принялся загибать пальцы, считая, – немного на ударных, на духовых немного… Слушай, а зачем тебе баян, если ты не умеешь?

Виталий насупился, задумавшись.

– Не зна-аю, – протянул он. – Мне его… мне его одна добрая женщина подарила на День рождения. У нее муж был баянист, но он взял, да помер.

– Это интересно, – кивнул Борис.

– Да?

– Очень интересно.

Виталий наполнил стопки до краев и немного пролил на стол. Какое-то время он озадаченно смотрел на лужицу, а потом воскликнул:

– Ну и не жалко! У меня еще есть!

В порыве щедрости он сунул банку с килькой коту. Тот не отказался.

Борис выпил, поперхнулся и, откашлявшись, заявил:

– А я тебе завтра грибов принесу!

– Не-е, – активно замотал головой Виталий. – Не надо мне грибов. У меня брат трою… троюрод… троюродный помер.

– Да?

– Точно говорю.

– Сочув… сочувствую.

Выпили, помянув покойного брата.

– Жаль… у тебя, Виталька… гитары нет. А я в рок группе играю, вот.

– Знаю. Песни ваши… слушал.

– И как?

– Так себе. Я «Любэ» люблю.

Борис на секунде обиделся, а потом забыл, на что обижался. У него появилась идея:

– А давай… – мысль вдруг ускользнула и он замолчал.

– Что давай?

Мысль вернулась:

– А давай гулять пойдём? До пруда! Что мы как… сидим тут.

Несколько секунд Виталий смотрел на него, выпучив глаза, после чего хлопнул ладонью по столу так, что кот испуганно подпрыгнул.

– А давай!

Шатаясь, они спустились с веранды, вывалились во двор и, поддерживая друг друга, побрели в сторону пруда. По пути Виталий потерял шапку, пришлось долго искать её, ползая в темноте. Не нашли.

– А у меня… А у меня ещё есть! – вспомнил Виталий и воспрял духом.

Шли целую вечность, но, наконец, добрались до пруда. Потоптались на берегу минуту-другую и отправились назад, допивать настойку. Однако, не дойдя до дома Виталия, Борис передумал. Ему стало очень муторно и он чётко осознал, что больше не желает пить. Проблеск здравого смысла был недолог, но и его хватило, чтобы буркнуть Виталию: «Всё, я домой» и двинуться на автопилоте к дому тёти Иры. Он пошёл напрямик, через поле. Виталий что-то бессвязно забормотал, глядя ему вслед, но Борис лишь неуклюже отмахнулся, не оборачиваясь.

Лунный свет серебрил траву. Поле словно было укутано призрачным покрывалом. Борис подумал, что это очень красиво и тут же споткнулся и упал. Попытался подняться и снова упал. Следующая попытка увенчалась успехом. Он потоптался на месте, в поисках утерянного курса…

И тут увидел Зою.

Она стояла метрах в десяти от него и выглядела так, словно была соткана из лунного света. Борис прошептал, с трудом держась на ногах:

– Я… тебя… вижу…

Фигурка девочки замерцала и исчезла. Борис опустился на землю, тряхнул головой, а потом уставился на то место, где только что стояла Зоя, и заплакал, чувствуя дикую тоску.

Глава третья

Борис проснулся и сразу же понял, что ни за какими грибами не пойдет. Не хотелось ему с похмелья шататься по лесу. Может быть завтра, но уж точно не сегодня. Голова побаливала, немного подташнивало и хотелось выпить ведер десять воды. А лучше кваса. И огуречного рассола.

Стыдливо зайдя на кухню, Борис покаялся перед тетей Ирой за вчерашнее. Но та лишь с улыбкой отмахнулась: ничего, мол, страшного, бывает. А потом вынула из холодильника трехлитровую банку с жидкостью красного цвета.

– На вот, попей. Это компот из шиповника, барбариса и яблок.

И Борис попил. Он с наслаждением глотал ароматный, с кислинкой, компот и чувствовал, как от удовольствия аж голова кружится. Ему даже чудная мысль пришла: «У похмелья один несомненный плюс – сушняк!»

Позавтракав горячими, сильно поперчёнными щами, Борис вышел во двор. Тревожно почему-то стало ни с того ни с сего. Похмельный синдром? Вспомнился вчерашний пьяный вечерок. Да уж, погуляли, так погуляли. Хотя, с некоторыми сомнениями рассудил Борис, всё вроде бы тихо, мирно было. Ну, напились – обычное дело.

В памяти всплыл образ Зои. Борис вздрогнул, поёжился, словно на него холодным ветерком повеяло. Она ведь была вчера там, в поле! Стояла, окутанная лунным сиянием. Она была, была! И выглядела, как призрак из голливудских фильмов. Галлюцинация? Опять галлюцинация, как тогда, во время концерта? Отчего-то такая версия сейчас не казалась верной. Да, он был пьян, но, чёрт возьми, ему не померещилось! Видел сестру в поле, и всё тут! И жутковато стало от такого осознания.

Борис вжал голову в плечи, обхватил себя руками, чувствуя лёгкий озноб. Тревога усилилась. Вспомнился рассказ Виталия об изменившемся поле.

«Белая Даль – тонкое место. Здесь соприкасаются миры…»

Плохое какое-то похмелье, беспокойное. Борис походил взад-вперёд вдоль забора, а потом услышал, как в кармане загудел сотовый.

Звонила Инга.

– Ну как ты там, кайфуешь?

Борис хмыкнул. Вчера бы он радостно ответил: «Да, подруга, кайфую!» Однако сейчас его состояние было далёким от кайфа.

– Отдыхаю понемногу, – ответил он.

– Эх, зря я с тобой не поехала, – посетовала Инга. – У вас там, небось, грибов – тьма. Обожаю грибы собирать. Ещё не ходил?

– Завтра вот собираюсь, – улыбнулся Борис, подумав, что иной раз даже лучшие друзья полны сюрпризов. Инга и грибы? Серьёзно?

В телефоне раздался треск, а когда он прекратился, Инга поведала, как вчера поругалась с продюсером группы. Потом пожаловалась на Эдика: нынешней ночью тот с соседом подрался и загремел в полицию. У Бориса эта новость вызвала тяжёлый вздох. Эдик, похоже, сорвался, в запой ушёл, а это надолго. Оставалось только надеяться, что во время запоя он не найдёт на свою задницу слишком уж много проблем. Хотя, уже ведь начал искать – с соседом подрался, дуралей, в полицию попал.

Разговаривая с Ингой, Борис смотрел на трёх галок, летающих над полем. До него не сразу дошло, что птицы странно себя ведут. Они метались в воздухе, будто слепые, и как-то хаотично и слишком порывисто махали крыльями.

Телефон опять затрещал, словно внутри него армия крошечных человечков палило из автоматов.

– Эй… эй, – пробился сквозь треск голос Инги. – Борька!.. Ты куда пропал? Что так трещит?

– Я тут, – рассеянно ответил Борис.

Он увидел, как одна из птиц камнем бросилась вниз, а за ней – другие две. Галки врезались в землю на большой скорости, над травой взметнулись чёрные перья. Борис ошарашенно глядел в поле, мысленно вопрошая: «Какого лешего они это сделали? Что происходит?»

– Ты… там? – голос Инги.

В телефоне что-то зашуршало, и связь прервалась. Борис попытался дозвониться до Инги, но не получилось. Он раздражённо сунул телефон в карман и решил навестить Виталия. Ему хотелось рассказать ему про упавших птиц и узнать, что он обо всём этом думает. Но сначала нужно тётю Иру предупредить.

Борис застал ее в гостиной. Она доставала из шкафа коробочку с таблетками. Нахмурившись, пояснила:

– С утра что-то голова болит. Давление, наверное.

Борис посочувствовал и сказал, что пойдет немного прогуляться. И торжественно пообещал: никаких сегодня пьянок! Уже выходя из гостиной, обернулся.

– Теть Ир, а почему ты Витальку называешь по имени отчеству?

Почему-то это казалось ему странным, ведь в деревне к друг другу обращаются обычно по простецки. Все ж свои.

Тетя Ира рассмеялась.

– Видел бы ты, как он выглядел, когда сюда приехал… Костюмчик, галстук, чисто выбрит, с прической аккуратной, а одеколоном от него за версту разило. Ну, как к такому солидному человеку обращаться? Виталий Иванович. Это сейчас он стал похож на одичавшего полярника, а тогда… В общем, привыкла я его так называть.

* * *

– О-о-о, заходи, заходи! – громко сказал Виталий, когда Борис приоткрыл дверцу в воротах и махнул рукой в знак приветствия.

Виталий сидел за столом на веранде и пил кефир из граненого стакана. На его черной сдвинутой на бок шапочке висел пожухлый березовый лист.

– Как самочувствие? – поинтересовался Борис, присаживаясь на скамью.

Виталий скривился.

– Да вот, не пойму пока. Вроде бы и не плохо, а с другой стороны… муторно как-то. Кефир будешь? Или похмелишься чуток? Я сам-то не любитель похмеляться.

Борис отказался, а потом рассказал про, казалось бы, беспричинную тревогу, и про разбившихся птиц. Виталий выслушал его и настороженно уставился в небо.

– Странно все это, – тихо сказал он. – Я, между прочим, тоже отчего-то тревожусь. Душа будто не на месте. Ты вот про птиц рассказал, а я совсем недавно видел двух крыс. Они выскочили во двор и вели себя как бешеные: носились туда-сюда, пищали и натыкались, словно слепые, на все подряд. Я как раз в это время со стола убирал, ну и швырнул в них консервную банку. А они так и продолжали по двору носиться. Я уже собирался еще одну банку в них кинуть, но они вдруг застыли, встали на задние лапки, а потом пулей метнулись через дыры в заборе. Пулей прям! – Виталий задумчиво вытер ладонью вымазанные в кефире усы. – Как-то не по себе мне, Борь. Состояние какое-то нервное.

Борис побарабанил пальцами по столу. Он внимательно посмотрел на приятеля и после некоторых сомнений решил выговориться. Он рассказал и об исчезнувшей много лет назад сестре, и о своём странном видении во время концерта, и о том, что вчера наблюдал в поле что-то вроде призрака. Ему было очень нелегко всё это рассказывать, ведь он всегда считал всех так называемых «очевидцев сверхъестественного» лжецами или выжившими из ума личностями. Его изумляло, почему некоторые люди с такой лёгкостью верят в свидетельства таких вот очевидцев. Взять, к примеру, Эдика и его маму Валентину Павловну, которая во времена Чумака и Кашпировского ставила возле телевизора для «подзарядки» столько воды в банках, кастрюльках и чашках, что в ней можно было слона утопить. Ни Эдик, ни его мама, ни разу не сталкивались с паранормальными явлениями, однако верили сомнительным свидетелям из телевизора – телевизора! – которые рассказывали свои невероятные истории так, будто исполняли какую-то роль, время от времени искажая лица поддельными эмоциями типа: «О, как мне было тогда страшно!» или: «Я сам бы не поверил, если бы не увидел это своими глазами!». Борис помнил, как мама Эдика однажды заявила, что жить интересней, когда веришь в подобные вещи. Тогда он с ней не согласился, но спорить не стал. Таких людей, как Валентина Павловна, обижают доводы скептиков, которые безжалостным словом «галлюцинация» пытаются развенчивать мифы и рассеивать иллюзии. Пытаются опровергнуть существование летающих тарелок, снежного человека, чупакабры и… призраков девочек, бесследно исчезнувших много лет назад. И вот нате, пожалуйста, всё встало с ног на голову. Теперь он с другой стороны баррикады и рассказывает человеку, которого едва знает, о том, во что сам бы ещё недавно не поверил бы. Рассказывал и почему-то боялся услышать от Виталия слово «галлюцинация».

Виталий слушал молча, позабыв о недопитом кефире и Борис, к некоторому облегчению, не видел в его глазах недоверия.

– И что ты обо всём этом думаешь? – закончил Борис вопросом.

Виталий тяжело вздохнул.

– Любопытно.

– Я понимаю, как всё это звучит. На бред похоже. Ну ладно один раз Зою увидел, но ещё и вчера ведь… И мне трудно списать это на пьянку. Даже спьяну мне никогда ничего не мерещилось.

Виталий подался вперёд, нависнув над столом, и Борис столкнулся с его обеспокоенным взглядом.

– А я вот не думаю, что всё это бред, Боря. Капелька видела каких-то людей в поле, ты – сестру. Крысы ещё эти одуревшие, птицы, падающие с неба. Что-то хреновое творится, скажу я тебе. Такое моё мнение.

С участка соседей опять послышалась ругань – всё те же тявкающие голоса. Но сейчас ругались, более остервенело, чем вчера.

Виталий устало потёр переносицу.

– Сколько здесь живу, никогда не слышал, чтобы они утром лаялись.

Со стороны железнодорожных путей донёсся какой-то слишком уж отчаянный собачий вой. Раздался гул, словно от роя пчёл. Этот звук, казалось, шёл со всех сторон и от него воздух вибрировал.

Борис с Виталием озадаченно переглянулись, почти одновременно поднялись со своих мест и торопливо спустились с веранды.

Гул усилился. Земля содрогнулась.

– Какого… – Виталий прижал ладонь ко лбу и застонал. Из его ноздрей на усы потекли струйки крови. – Какого… черта?

Борис тоже хотел бы знать, какого черта? Ему казалось, что виски зажала невидимая струбцина, на глазные яблоки изнутри давило, в горле пересохло. Ноги стали как ватные и, чтобы не упасть, он уперся рукой в стену дома.

Собака вдалеке теперь выла визгливо, испуганно. Откуда-то донёсся женский крик. Вибрация и гул всё усиливались. Где-то со звоном разбилось стекло. С деревьев осыпались листья, они кружились в дрожащем воздухе точно мириады жёлтых бабочек.

Борис отстранился от стены, чувствуя болезненную пульсацию в голове, и ей в такт в сознании колотились мысли: «Бежать! Бежать! Хватать тетю Иру и бежать!»

– Виталя! – крикнул он и посмотрел на приятеля.

Тот все так же стоял, прижав ладонь ко лбу и дрожа всем телом. Его глаза были выпучены и, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Усы, губы и низ бороды потемнели от текущей из носа крови.

Борис, с трудом переставляя ноги, подошел к нему, схватил за плечи и встряхнул.

– Виталя, уходим!

Женский крик резко прекратился. Собачий вой оборвался. Виталий тряхнул головой и посмотрел на Бориса безумным взглядом.

– Поздно, – выдавил он. – Я чувствую…

– Возьми себя в руки, мать твою! – выкрикнул Борис ему в лицо. – Уходим!

Виталий часто заморгал. На его покрытом испариной лбу вздулась вена.

– Да-да, ты прав, нужно уходить, – он тут же скривился от боли. – Моя голова-а!

Борис схватил его за руку и потащил к калитке. От острого ощущения ускользающего времени хотелось кричать, секунды отдавались в висках болезненными ударами. «Бежать! Бежать!» Но он не мог бежать, мышцы, казалось, превратились в желе, и нужно было прилагать усилия, чтобы просто двигаться.

Они выбрались со двора.

– Маринка… Капелька, – простонал Виталий. – Мы должны их забрать.

Борис кивнул и тут же пожалел об этом – боль ударила в правый висок и раскаленным шаром покатилась к левому.

– Они… они живут рядом, через два дома, – уперев руки в колени, сказал Виталий.

Через два дома. Расстояние, которое сейчас казалось огромным. Борис сделал глубокий вдох, с шумом выдохнул, вытер рукавом куртки слезящиеся глаза и зашагал вдоль ограды. Ему казалось, что воздух стал густым, точно патока, он с трудом протискивался в лёгкие. Гул давил на барабанные перепонки, все звуки обострились и отдавались в каждом нерве.

«Через два дома… через два…»

На несколько мгновений страх взял верх и заставил Бориса остановиться. Страх вопил в сознании: «Не туда идешь! Нужно убираться отсюда!» Однако Борис стиснул зубы и зашагал дальше, даже нашел в себе силы поддержать Виталия, который оступился и едва не упал.

Земля дрожала, в окнах лопались стекла. Мимо Бориса и Виталия, с пеной у рта, пронеслась серая собака. Со стороны железнодорожных путей послышался долгий визгливый гудок электровоза.

Виталий вскрикнул, схватился за голову и рухнул на колени. А Борис ощутил в гортани вкус крови, перед глазами потемнело. Он зажмурился, с отчаянием подумав, что сейчас тоже упадет, ведь мышцы отказывались служить, чертовы мышцы не желали напрягаться! Но не упал, открыл глаза и увидел облака – те стремительно уносились вдаль, как волны от брошенного в воду огромного булыжника.

– Я сейчас, – прошептал он Виталию и зашагал дальше. – Сейчас…

Он уже с трудом соображал, куда и зачем идет. Где-то на задворках воспаленного сознания мелькали обрывочные фразы: «Марина… Капелька… через два дома…» В затылке кольнуло, бросило в жар.

Воздух становился плотнее и он будто выцветал, окрашиваясь в серые тона и поглощая солнечный свет. Со стороны железной дороги послышался короткий пронзительный визг, который сменился оглушительным грохотом и резким скрежетом. Земля ушла из-под ног Бориса, и он упал. Попытался подняться, но не смог. Из его глотки вырвался хриплый стон. Борис слышал, как где-то грохочет и корежится груда железа и эти звуки отдавались в голове оглушительным набатом. А железо продолжало скрежетать и скрипеть, внося в общий звуковой хаос существенную лепту.

Борис поднялся на локтях. В сознании в бешеном вихре кружились обрывки мыслей: «Состав сошел с рельсов!.. Марина… Капелька… Как же больно!.. Пусть все прекратится, прекратится!.. Почему все серое?! Почему…»

Обессилено он распростерся на земле.

А через минуту наступила тишина.

Борис лежал, с ужасом ожидая, что грохот и сводящий с ума гул возобновятся. Но нет, все было тихо. Он чувствовал себя полностью разбитым, хотя боль в голове понемногу проходила. В горле пересохло, пить хотелось даже сильнее чем утром, с похмелья. Борис подумал о компоте в холодильнике тети Иры. В трехлитровой банке еще оставалась половина. А потом подумал о самой тете Ире. Как она там? Но, слава Богу, весь этот кошмар закончился. Он ведь закончился? Всё позади? А как же железнодорожный состав? Случилась катастрофа! Если с рельсов сошла электричка, то, наверное, погибли люди! Ему ведь не почудилось, и он слышал, как сминались и корёжились вагоны!

Подумав об этом, Борис вдруг осознал, что небо какое-то слишком уж мрачное. До всей этой свистопляски солнце светило ярко, а сейчас небо серое, будто затянутое мутной плёнкой. Какого чёрта?

Он поднялся на колени, осмотрелся: в воздухе кружились листья, метрах в десяти на дороге сидел на заднице Виталий. Приятель ощупывал пальцами лицо, видимо приходя в себя. Справа – забор, часть которого рухнула во время землетрясения, дальше виднелся дом с разбитыми стеклами в окнах. А слева…

Борис вскочил на ноги, не веря своим глазам. Успокоившееся, было, сердце снова заколотилось, как паровой молот, а на затылке зашевелились волосы.

– Нет! – прохрипел он. – Что это?!

Перед Борисом простиралось поле с пожухлой травой, но дальше поле сменялось чёрной пустошью. Земля была словно бы выжжена, и этот унылый пейзаж простирался до самого горизонта.