Текст книги "Конкистадор"

Глава 4
Убить комарика

22 декабря 2140 года.

Орбита планетоида Пушкин в системе звезды Солетта.

Александр Сомов, возраст перекрывается образом жизни.

Никогда ему не приходилось курочить настоящую корабельную сеть обеспечения.

Вплоть до этого дня.

Сеть напичкана была хитрыми программами, которые не столько оберегали основные массивы от разного рода простых инфекций, троянцев и шаговых интервентов, сколько ориентированы были на засечку точки вторжения. Ждут, значит. Оабовцы, все-таки… Спинным мозгом чуют, куда полезет Саша. Не поверили, что он удрал с орбитальной станции или гробанулся где-нибудь во время побега. Впрочем, Сомов-младший тоже не поверил бы на их месте…

Соответственно, он ожидал их ожидания.

Саша долго примерялся, как бы влезть в сеть незамеченным. В результате он нагло вперся в систему под маской… хакера. Самого настоящего праведного хакера-гринписовца, проникшего в сеть с помощью архаичных ломовых приемов и запустившего туда программу, которая везде оставляла послания с заголовком «А вдруг она взорвется?» Послания пылали праведным негодованием экологов-подпольщиков: доколе будем сбрасывать орбитальные отходы в недра Солетты?!

Такого рода деятели совались во все дыры, и местные специалисты отлавливали их еженедельно пачками. Хитрость как раз в том и состояла, чтобы дать себя отловить и размазать… Почти все. Останется только мельчайший мусорок, хаотическое цифровое взвихрение. На него никто никогда не обратит внимания. Что это, сэр? – Ах, где? – Вон там. – Вчера, милорд, я прихлопнул там комара. Из его трупа вытекло немало моей крови. – Какая гадость, сэр. – Совершенно с вами согласен…

Для начала «комариная туша» послужит Сомову-младшему в качестве связника. Потом – как идеально замаскированный наблюдатель. И в конце концов – как плацдарм для решающего удара.

Саша был исключительно терпеливым человеком и притом невероятно пунктуальным. Страшно не любил упускать мелочи… Он двенадцать часов подряд ждал, пока блестящие флотские специалисты не нашли и не прихлопнули его комарика. Не вылезал из сети. Не ел. Не ходил по нужде. Пережил без последствий два прилива маниакальной активности и одну крепко-тоскливую депрессию. Ему очень надо было убедиться в одной важной вещи: никто не заинтересуется происхождением наглого кровососика…

Через двенадцать часов он обрел полную уверенность в положительном исходе первой стадии операции. Тогда он заставил «комариную тушу» дернуть лапкой – и заразил совершенно второстепенный массив легчайшей инфекцией. По его подсчетам, «инкубационный период» должен был составить от трех до пяти часов. Зараза, подсаженная сети обеспечения, запрограммирована была на полную почти безвредность… ну, кроме одной забавной мелочи… а также на одноразовость и саморазрушение сразу после срабатывания.

До окончания «инкубационного периода» Саша позволил себе расслабиться.

Поел. Пописал. Позанимался логической эквилибристикой. Помолился. Снял первые данные наблюдения с «комариной туши». Подключился к оабовским камерам слежения. Мама с дурищей-Варькой спали. Саша смотрел на них минуты две, потом тяжко вздохнул и переключился на личные файлы коменданта орбитальной станции…

Боже, ну почему правителями всегда становятся люди, не способные мыслить системно? Их с мамой арест – это ведь ошибка на системном уровне. Особенно если видеть административный континуум в четырехмерной развертке. Конечно, плоскостная логика не позволяет увидеть подобный прокол, но каким же надо быть примитивным существом, чтобы мыслить в двух измерениях!

Он увлекся вводом в четырехмерный паттерн пятого измерения. Задачка оказалась нетривиальной.

…Через восемь часов Саша вынужден был констатировать: даже гении ошибаются. «Инкубационный период» затянулся. Никаких подвижек.

Еще через два часа инфекция, наконец, отыскала комбинацию «адзи» – так в японской игре го называют лучший ход… Дальнейшее произошло за двадцать секунд.

Саша с удовлетворением отметил: вторая стадия, хотя и претерпела задержку, в итоге прошла удачно. Он отключился от сети, поел и разрешил себе вздремнуть. Долг выполнен. Впрочем, предстоит сделать еще очень многое. Разработанная им тактика предназначалась для стайерской дистанции. Можно сказать, марафонской. А это – не меньше трех месяцев.

Сомов-младший спал сном праведника. А в это время на трех ярусах орбитальной станции «Бялы Палац» изо всех питьевых резервуаров хлестала вода. Неостановимо. Запирающие реле как будто взбесились… Десять минут маленького стихийного бедствия.

Затем все пришло в норму само собой.

Старший кибертехник станции, Бартоломеу Фернандес подал рапорт об отставке. Мотивировка: «Я утратил профпригодность. Совершенно не понимаю причин недавнего инцидента в системе жизнеобеспечения…»

Глава 5
Аквапарк для любимой

22 декабря 2140 года.

Орбита планетоида Пушкин в системе звезды Солетты.

Екатерина Сомова, 50 лет, и Варвара Сомова, 14 с половиной, ну, то есть, почти шестнадцать.

Кубрик наполнился ревом и гудом.

Мощная струя воды, рыча, вырывалась из недр питьевого синтезатора и лупила в пластиковую лунку, предназначенную для чашек и стаканчиков. Полый пластик басовито откликался.

Екатерина Сомова спросонья не поняла, что происходит. Вскочила, подбежала к синтезатору, ойкнула, развела руками…

– Оп-па…

Лужица прикоснулась к ее босой ступне и заставила сделать шаг назад. И еще один. И еще. Оно уже совсем собралась было вызывать какого-нибудь, черт побери, монтера, аварийщика, кто там еще обязан являться в таких случаях?!

Но вместо этого застыла посреди кубрика. Прищурилась – словно пыталась рассмотреть в обыкновенной воде некую таинственную сущность, особенную магическую субстанцию, или… еще какую-нибудь ерунду того же рода. Сложила руки на груди. Нагло. Ужасно нагло сложила руки на груди. Покачала головой. Нет, положительно, было нечто в этой воде. Нечто экзотическое, раритетное, можно сказать, энигматическое…

Варенька! Сейчас проснется Варенька… Ой.

Варенька стояла в нескольких шагах от нее, просто в темноте Катя не сразу увидела дочь. Она стояла, сложив руки на груди и покачивая головой, точь-в-точь как мать. Щурилась. Девочка повернула голову, и госпожа Сомова могла бы поклясться, что в глазах ее пляшут озорные бесята, а может быть и вполне взрослые особи бесов. Разумеется, ничего этого Катя разглядеть не могла. Но интуиция подсказывала ей: дело обстоит именно так.

– Угу… – только и произнесла Варенька. Но сколько понимания и сопереживания заключалось в одном жалком «угу»! Сомова-старшая с испугом представила себе: вот мерзавцы во главе с капитаном Каминским начнут просматривать и анализировать запись этого эпизода. А там дураков не держат. Неровен час, прочитают Варенькино «угу» слишком правильно…

И Катя ответила дочери одним только поднятием бровей. Ни слова, ни звука, ни улыбки. Она училась бояться за детей. После того, как оабовцы не поймали Сашу, она ни часа не провела в покое. Он должен был попасться, просто обязан был попасться, ему следовало вернуться сюда, к ней, так и не поняв игру матери… но он решил начать собственную игру. И теперь госпожа Сомова холодела от одной мысли о возможных последствиях. Он такой странный, такой беспомощный, такой неприспособленный к жизни… хотя Витя и считает иначе… Но… Саше всего-то шестнадцать. Муж возражал ей, бывало: «Целых шестнадцать!» Однако она держалась своей точки зрения и не готова была расстаться с сыном… тем более, расстаться при таких обстоятельствах! Катя не опускала бровей, пока не почувствовала, что Варенька поняла ее в полной мере.

«Надеюсь, хоть брови-то они не сумеют прочитать!»

– Отвратительно. – Сказала дочь, ни к кому не обращаясь. – Никакой романтики. Подло украсть двух дам и поселить их по соседству с аварийной сантехникой! Крупный злодей так не поступил бы из одного чувства стиля. Только средний. Или мелкий. Ничтожный. Микроскопический дурно воспитанный злодеешка.

Варенька гневно фыркнула.

Госпожа Сомова подыграла ей:

– А на завтрак мы получим что-нибудь несвежее.

– Пересоленое.

– Пережареное!

– Ам-м-м… и с тараканьими лапками.

– Фу.

– Мамочка! Вот и я говорю – фу!

Монтер не пришел. Аварийщик тоже не явился. Даже какой-нибудь завалящий сантехник не пожелал почтить их своим присутствием. Разумеется, Екатерина Сомова вызвала своих тюремщиков и наговорила им колкостей, а ее дочь тем временем пристроилась рядом и скорчила мрачную физиономию. И, разумеется, дежурный оабовец невразумительно извинялся, все повторял: «Принимаем меры…» И еще: «Не только у вас неполадки…»

Вода перестала течь ровно на середине их препирательства. Как отрезало.

– Минут десять? – осведомилась Катя у дочери.

– Целых десять минут! – ответила Варенька, вложив в три простеньких слова мегатонну недовольства. – Десять минут безобразия! Я засекала.

– Отвратительно.

– Омерзительно! – вторила дочь со сверлящими интонациями.

– Чудовищно.

– Неслыханно! – как прирожденная скандалистка.

– Немедленно разберитесь.

– Мы этого не заслуживаем! – запилит до смерти кого угодно…

Оабовец включил автоуборку, посоветовал успокоиться, обещал выяснить причины… предотвратить в дальнейшем… отремонтировать, если понадобится… и т. п.

Мать и дочь легли спать, не глядя друг на друга. Если бы поглядели, непременно стали бы ухмыляться или даже хихикать. А зачем дарить подсказки капитану Каминскому?

Год назад Саша устроил точно такой же водяной фокус на дне рождения одной своей знакомой. Как ее… ээ… Дануся? Данута? Милая девочка, бог весть, почему она его терпит… Те же десять минут принудительного водоизвержения – как раз после ритуального задувания свечей на праздничном торте. Ему это показалось смешным!

Тогда госпожу Сомову, несчастную мать двух маньякобандитов, больше всего поразило вот что: Дануте этот его аттракцион тоже показался смешным. «У Сашки отличное чувство юмора. Ни у кого больше нет такого. Папа, ты не находишь?» Отец Дануты, пан Казимеж Охманьский ответил коротко и монументально: «Гривен десять». – «Что „гривен десять“, папа?» – «Сегодня Сашино чувство юмора обошлось нам именно в такую сумму».

Девочка молча достала карманные деньги, отсчитала десять гривен и положила на стол перед отцом. «Я не это имел в виду… эй… подожди… нам надо поговорить…» Но ее, конечно, уже и след простыл. «Вы-то, Екатерина Ивановна, понимаете: я не хотел давить. Мне просто показалось немного чрезмерным… простите…» – «Я-то понимаю. Утешьтесь: возрастное. Все чудят в этом возрасте». – «Мы такими не были». Тут она припомнила взрыв в карьере, клуб «Полосатое пламя» и войну со шпаной из Пуховского клана. Четырнадцать ей тогда было? Или пятнадцать? Катя даже губу закусила, лишь бы не расхохотаться. – «О да! Мы были примерными юношами и девушками!»

Что ж, видимо, бандитоманьяков притягивает друг к другу…

Часть 3
Терра Эсхата

Глава 1
Сказка новогодней ночи

26 декабря 2140 года.

Борт штабного корабля «Аргентина».

Виктор Сомов, 44 года, и компания.

Сомов прибыл в систему Вальса, растеряв по дороге большую часть кораблей, вышедших вместе с ним. Доплетутся как-нибудь… Он очень торопился.

* * *

– Скажите честно, Виктор Максимович… в конце концов, мы с вами давно знакомы… в ваших глазах я выгляжу нелепо и жалко? Будем называть вещи своими именами: променял дело на бабу… так? – глаза у него светились неугасимым восторгом, как будто изнутри некто поднес к ним два зажженных факела и не торопился покинуть свой пост.

– Скажу честно, я ни минуты не думал о том, как вы, Николай Васильевич, выглядите в моих глазах.

– Поверьте, я понимаю всю глубину… а! к черту! Я женюсь. Я ухожу в отставку. Я счастлив. Я схожу с ума и очень этим доволен.

– Позвольте поинтересоваться, как зовут суженую? Разумеется, если это не секрет.

– Секрет? Да я готов кричать ее имя в лицо всему свету! Мария. Мария! Мария Бахнова. Скоро она станет Марией Бахновой. Ну а в девичестве… если можно так выразиться… Мария Пряхина… капитан-лейтенант, старший комендор на… что это у вас с лицом, Виктор Максимович? Зубами хвораете?

– Ммм… да! Да!

Как было объяснить милейшему адмиралу Бахнову, очень хорошему человеку, очень толковому военному, когда-то крепко подтолкнувшему карьеру флотского офицера Сомова, что он вконец ополоумел? И ведь, наверное, со стороны кажется: вот, скорчил бедняга Виктор Максимович такую рожу, словно под коренным зубом у него происходит истинный Трафальгар…

Сомов знал твердо: если бы он попытался объяснить собеседнику, кто такая Машенька Пряхина, то повторил слова доброй дюжины бескорыстных консультантов, уже ставших к тому времени смертельными врагами Бахнова. Да, Пряхина была легендарной стервой. Ее дважды увольняли с флота, считали гением распутства, и настоящим темным талисманом, то есть человеком, вокруг которого безо всякой видимой причины происходят беды и несчастия. Она провела год на каторге за растление какого-то малолетнего идиота. Лет десять, как ее не допускали к причастию. Или больше? Русская община на Совершенстве издала ее воспоминания «Пятьсот моих офицериков»; и вроде бы на Русской Европе за их нелегальное распространение один ушлый коммерсант отсидел два года… Полтора десятилетия назад Машенька мечтала включить в реестрик своих побед самого Сомова, да не вышло. А вот друг Лопес не отвертелся ни от Пряхиной, ни от сопутствовавших ей бед и несчастий. Вспоминая его мытарства, Виктор пожалел Бахнова: Машенька всегда умела приводить свои жертвы в состояния полного умственного ослепления…

В предисловии к воспоминаниям она прописала главные свои жизненные принципы. И никогда, по ее словам, не отступала от принципа номер один – не выходить замуж, как бы ни складывались обстоятельства.

Сомов осведомился у немолодого адмирала, отправится ли невеста вместе с ним на Терру. Нет? Отчего же? Хочет поучаствовать в боевой операции, «досмотреть до конца»? Задержится? Право же, нет смысла откладывать соединение двух любящих сердец. Испытываю непреодолимое желание сделать вам подарок! Капитан-лейтенант Пряхина прямо сейчас получит от меня назначение в метрополию и сможет сопроводить своего жениха. Не надо благодарностей. Не стоит. На моем месте любой мужчина.

«…только не оставлять здесь…»

* * *

Сдавая дела новому главкому, Бахнов оставил длинный, подробный, очень основательный рапорт. Девяносто девять сотых того, что в нем содержалось, Виктор узнал заранее. Вплоть до провинности двух техников с крейсера «Адмирал Нифонтов». Ребята рехнулись от скуки и сообразили самогонный аппарат, работавший от ходовой части корабля, иными словами, от реактора… Глубоко интернациональный экипаж корвета «Марина Войтехова» нашел другой способ расслабления. Корабль проходил штатную профилактику в доках Борхеса, оттуда совершил переход в систему Терры-9 и прибыл с опозданием. Экипаж находился в курортном состоянии, молодой улыбчивый капитан Андрей Даев, совсем недавно назначенный на корвет, добился своего: команда почти поголовно считала его своим парнем – Дрюня и Дрюня… Оказывается, по дороге «Марина Войтехова» под разными предлогами останавливалась в семи портах, как на грех выгадывая именно те дни, когда там что-нибудь праздновали. Экипаж принимал участие в местных торжествах совершенно официально. Офицеры вконец осоловели от визитов вежливости… Земной календарь не так просто соотнести с периодом обращения землеобразных планет вокруг их звезд и вокруг их собственной оси; корабельный календарь – вообще предмет бесконечных анекдотов; остается прибавить сюда церковный календарь, расходящийся даже у главных христианских конфессий… Команда корвета гениально сыграла на этом, отгуляв в семи портах девять праздников: два православных Рождества, два католических, два Дня независимости, один Новый год, одно Крещение и одну какую-то невыносимо-восточную экзотику, после которой штурман и два комендора слегли с неизвестной науке венерологией… Тут было о чем задуматься: группа флотов задремала, глядя на амурные проделки Бахнова. Она нуждалась в порядочной встряске. Сомов для начала загрузил трибунал эскадры, перебрал людей и в течение нескольких суток отправил вслед за старым главкомом и его «невестой» еще восемьдесят человек. Из них шестьдесят пять ничем не проштрафились, но их надо было менять, поскольку они были недостаточно надежны для хорошей драки. Дрюня числился в «проскрипциях» Сомова только вторым номером… Первым – корабельный священник «Марины Войтеховой». Разумеется, по благословению епископаа Владимира, старшего в православной иерархии группы флотов… Третьим – командор Собаченко, старший специалист по поиску ОП’ов. На его месте оказался кавторанг Бляхин. А четвертым – заместитель начальника штаба Рыжая Сандро, она же Александра Пашкина, она же всему флоту ведомый «приглядывающий человек» от самого Маслова…

Но это так, частности. А один-единственный процент от всего рапорта заслуживал самого пристального внимания.

Где именно наткнулся на искомый ОП злосчастный пассажирский лайнер новых шотландцев, никто определить не мог. Вообще, ОП’ы всех систем Лабиринта находились только в плоскости эклиптики. Кроме того, было известно, что лайнер пропал где-то внутри эллипса, который описывает Вальс – единственная планета системы, двигаясь вокруг звезды по имени Гармония. Поисковикам досталось колоссальное пространство. Восемь флотов поделили его на восемь приблизительно равных секторов.

Так вот, к концу декабря 2140 года поисковики прочесали 92 % лакомой пустоты.

«Мерзавец Маслов имел серьезный повод психовать… Извиняет ли это его? Хрена с два».

Разные команды пришли к финишу с разными, но вполне сравнимыми результатами.

У терранцев от их «удела» оставались необследованными примерно семь процентов.

У России – те же семь.

Ровно столько же у женевцев.

У аравийцев – двенадцать.

У новых евреев – десять.

У китайцев – одиннадцать.

У Латинского союза – пять.

Зато у Нью-Скотленда всего-ничего: три процента.

Когда только-только договаривались о таком разделе, наверное, многие были рады: можно обойтись без лишней драки. Но теперь все изменилось. Кое-кто вскоре останется не у дел, и уж будьте уверены – не уйдет просто так из системы, разослав остальным пожелания доброй удачи… Те, кто запаздывает, рискуют встретить непрошенных гостей на своих делянках.

Кроме того, этот расклад оставлял сомовской группе флотов довольно скромный шанс на успех. Слишком многое зависело от слепого случая.

Разглядывая схему «делянок» вокруг Гармонии, Виктор заметил: поисковые контингенты собрались по принципу естественных союзов, примерно так, как он себе и представлял. Российская империя – Терра-2 – Латинский союз – Поднебесная империя – Аравийская лига – Женевская федерация – Нью-Скотленд – Новый Израиль.

«Допустим, – рассуждал он, – ОП найдется у нас. Отлично. Очень хорошо. Мы успеваем „застолбиться“ на „второй тур“. Об этом варианте и думать особенно нечего. К латино или на участок России мы тоже отлично успеваем; стоит договориться с ближайшими соседями не пихать друг друга локтями в случае… в том самом случае. О! Мендоса уже договорился в самых общих чертах. Что ж, выходит, не зря он ел свой главкомовский хлеб… надо выспаться. Что?»

Он сам себе удивился. Мысль о благодатной силе сна вышла из подсознания хитрым финтом, обходя все поставленные на ее дороге кордоны, и окончательно оформилась в одно мгновение: «Надо выспаться, вот что! Иначе доведешь себя стимуляторами до розовых слоников».

И розовый слоник, для начала еще очень маленький и очень издалека, приветственно вострубил, высоко подняв хобот.

Виктор прикинул, что хуже: пропустить нечто бесконечно важное, вроде чужой атаки или обнаружения ОП’а, или приобщиться к танцам с розовыми слониками на зеленой лужайке. Поколебавшись недолго, он решил, что спать еще рано. Рано еще спать. Может быть, есть ход, и делать его надо сейчас. Прямо сейчас. Иными словами, Сомову нужны были еще одни сутки. На худой конец – часов десять…

«…итак, продолжим. Я не успеваю фатально, если ОП откроется у женевцев. И с очень большой вероятностью – если его найдут новые шотландцы или аравийцы. Китайский вариант – должен успеть. Но… Поднебесная – странный союзник».

В последние годы Русский мир и Поднебесная по старой памяти союзничали; во всяком случае, старались не перебегать друг другу дорогу. Но пути их постепенно расходились. Сомову казалось: две великих цивилизации переживают очередную молодость. Радуются новой коже, как змея, скинувшая прежнюю. А молодым всегда тесно. Старина Лопес сказал ему как-то: «У молодых размах локтей на метр шире, чем у стариков… Я правильно выразил по-русски?» Мендоса и Бахнов по очереди пытались вести с китайцами переговоры. Но при Мендосе во главе китайского флота стоял некий неолегист, и он смотрел на потомка каталонской аристократии как на мерзкого тупоумного варвара. Разговор не получился. А при Бахнове у них менялось правительство, и соответствующий этому событию медленный, величавый ритуал не был рассчитан на какие-то суетливые негоции с чужаками. Теперь – самое бы время поговорить. Но старший разведчик поискового контингента доложил Сомову: на флоте Поднебесной – великое брожение; секта Красных Драконов опять подняла голову; не время соваться.

«…Поднебесная – странный союзник. И непонятно, как там с ними карта ляжет в крайних обстоятельствах. Бабушка надвое сказала, будем мы тут союзничать или бошки друг другу поотрываем… У этих с демографией всегда были проблемы… Так. Теперь еврейский вариант. Еще того хуже…»

С Израилем у Русского мира были прекрасные отношения. Просто идеальные. Обе стороны с огромным взаимным уважением не лезли в чужие дела. С Новым Израилем хороших отношений не было ни у кого. У этих был настрой драться со всеми, и все заранее изготовились хорошенько дать сдачи.

«Общий вывод: мне надо бы присутствовать в трех местах одновременно. Но как?»

Он не мог даже теоретически допустить прокол. Ему нельзя не успеть. Он не имеет права не успеть.

На протяжении нескольких часов Виктор прикидывал так и эдак скорость движения легких сил, сроки перехода десантных армад в состояние готовности «ноль», примерные потери при столкновении с таким составом противника… с вот таким… с третьим… с пятым… с десятым… Выходило толчение воды в ступе. Штабные аналитики задолго до назначения его главкомом предсказали: вероятность успеха – от 24 до 45 %. Ни разу Сомов не вышел за пределы их прогноза. Ему даже не удавалось выбрать рекордные 45. Нет, так не пойдет.

Потом он прикидывал, что будет, если драку затеять прямо сейчас. И неизменно получалось одно: нервы лечить надо.

Потом вызвал старшего разведчика и получил все перспективы игры с терранскими агентами у женевцев и у новых шотландцев. Собеседник Сомова был полон энтузиазма, но Виктора в своем всесилии не убедил.

Потом Сомов еще раз прошерстил все приложения к афинскому протоколу и… нашел.

Нашел!

Нашел?

Да нашел же!

Даже позволил себе стопку Погремушинского коньяку, ласкового, как некормленая домашняя кошечка. Погремушинский – не Экваториальный, конечно: благородство не то; но знатока утешить способен…

Кажется, ключ от ситуации отыскался.

Потому что «застолбить» участок на Терре-10 для «второго тура» разрешалось «любому количеству соответствующих специалистов». А раз «любому», то и одного человека достаточно.

Сомов саркастически поздравил себя с ярко выраженным военным способом думать. Говоря себе «я», в смысле «я не успею», «мне не хватит артиллерийской мощи», «я не могу надеяться на такого-то союзника», он ведь имел в виду весь терранский флот, собранный для поисковой операции. Не больше и не меньше. Разумеется, вице-адмирал Сомов собственной персоной не может находиться одновременно в трех местах. Но если для заявки на «второй тур» хватит одного человека, то для доставки этого одного человека не нужен весь контингент. Потребуется всего лишь отряд легких сил. Скажем, мобильной флотилии, недостаточно сильной, чтобы всерьез испугать хозяев «призового» сектора… И во главе флотилии совершенно необязательно должен стоять он сам, терранский главком.

Итак…

Он позволил себе вторую стопочку. Сон как рукой сняло.

Итак…

Надо действовать аккуратно и осторожно. Насколько это вообще окажется возможным… Но если понадобится драться – что ж, Сомов был готов драться.

Кого поставить старшими? Кто у него вообще есть из самостоятельных людей?

Сомову остро понадобились два хитрых, опытных и бесстрашных командира. И если хорошенько подумать, выбирать претендентов следовало из трех человек.

Командир 5-й крейсерской бригады контр-адмирал Иоанна Княжевич?

Начштаба поискового контингента вице-адмирал Иван Пряников?

Флагманский артиллерист всего поискового контингента командор Петр Медынцев?

Вся троица сейчас же представилась Сомову в виде дамы бубен, короля пик и короля червей. Княжевич тридцать девять лет, Пряникову – семьдесят два, а Медынцеву – сорок четыре.

Сразу перевернул «рубашкой» кверху карту Медынцева. Очень квалифицированный человек. Очень исполнительный. С опытом боевых действий. Но псих. Самоубийца. Когда-то Сомов служил с ним на одном рейдере и знал его неплохо… Нет. У Виктора имелось одно задание для форменного самоубийцы артиллерийского профиля. Вообще, вакансии для самоубийц имелись в изобилии… Но Медынцев – особый случай. Для оного задания как раз требовался собранный, дисциплинированный, смелый псих, желательно в высоких чинах. Командор подходил идеально. Так что червового короля придется оставить на потом.

Бубновая дама… Очень мила, кстати. Настоящая амазонка. Марго выпало служить – она и служит. Княжевич – совсем другое дело. Это истинная богиня войны, которой до сих пор не выпадало ни единого шанса пальнуть по настоящему врагу, а не по учебным мишеням. Инициативная. Волевая. Энергичная. Напористая. Не подходит. Потому что нужен хитрый и осторожный человек, а не напористый и волевой. Нет. Он не без сожаления перевернул даму бубен.

Пиковый король. Опыт… кое–какой имеется. Немного его, но все-таки. Сомов придерживался того мнения, что день войны толковому офицеру дает больше, чем год службы в мирное время. А у этого дедушки были мишени, способные за себя постоять. Хитрый? Очень даже хитрый. По возрасту бесспорно подлежит отправке на покой, но ухитряется обмануть и врачей, и начальство. Тратит на медицину все свое жалование – лишь бы не уходить с флота. Медики просто диву даются: дедушка как новенький, как минуту назад с конвейера… Начальство делало поползновения с почетом убрать адмирала, но клан Пряниковых-Ветрогоновых, самый богатый во всем Русском секторе, умел постоять за своих людей. Притом Иван Филиппович владел тонким искусством не создавать себе врагов. Он занимал во флотской иерархии очень высокое место, можно сказать, на самой верхушке, но никто не говорил, мол, это место – не его. Иван Филиппович не давал повода. Итак, Пряников? Выходит, так.

Но это, допустим, один из двух. А нужно-то два…

И хорошо бы рейдерника. Пронырливого наглого рейдерника. Опыт работы на крейсерах – тяжеловесен. Опыт работы на корветах – получше (и, кстати, Пряников когда-то командовал корветом на Русской Европе), но тут «дальнобойности» не хватает. Корвет, по большому счету, скорлупка. В отрыве от основных сил ему работать не приходится… А терранской рейдерной флотилией командует хороший человек, умный, рассудительный, но куража, положенного ему по профилю, начисто лишенный. Не то. А если… определенно. Господи, спасибо Тебе, надоумил. Есть ведь рейдерник. Да еще какой. Только чуть-чуть не в форме… Или в форме?

Сомов вызвал дежурно офицера.

– Ивана Филипповича мне сюда. Срочно. И контр-адмирала Вяликова… да, иностранного специалиста. С интервалом в четверть часа.

Когда начштаба появился в каюте Сомова, главком встал, приветствуя его, и протянул руку. Этот человек заслуживал уважения. Но не такого, когда, поздоровавшись, осведомляются: «Как дела? Как здоровье?» Нет, Пряников заслуживал того, чтобы с ним начинали серьезный разговор без лишних предисловий.

– Я прошу вас, Иван Филиппович, сформировать и возглавить мобильную эскадру. Задача: постоянное присутствие в поисковых секторах Женевской федерации и Аравийской лиги. Наблюдение. Перехват информации… А теперь главное. Если ОП на Терру Эсхату обнаружат они, вам надлежит прорваться к планете и десантировать любой ценой до подхода основных сил. Если от вашей летучей эскадры не останется ни единого вымпела, но хотя бы один штурмовик высадится вовремя, мы получаем право на «второй тур». Это может потребовать большой осторожности и… при определенных обстоятельствах… большого самоотвержения. Вы готовы?

– Как прикажете, Виктор Максимович.

Пряников остался каменно спокоен. По словам его, по интонации, в них вложенной, было видно: он бы не мобильное соединение возглавил, он бы с удовольствием принял командование всем контингентом; ну да чем Господь благословил, то и хорошо. Требуется осторожность? Понимаем. Требуется самоотвержение? Значит так судил Бог.

– Отлично. Самостоятельно прочесывать сектор не пытайтесь. Если вами заинтересуются – лавируйте, тяните время, переходите из сектора в сектор. Постарайтесь не вступать в огневой контакт. Задача ясна?

– Полагаю, цель этого рейда я вполне уяснил, Виктор Максимович… – Пряников опять же одной интонацией намекнул: последний вопрос главкома надобно считать совершенно излишним.

«Жаль, дипломатом не родила меня мама», – Сомов мысленно отвесил себе оплеуху.

– Что дадите, Виктор Максимович?

И это был вопрос вопросов.

В распоряжении вице-адмирала Сомова было четыре крейсерских бригады: 1-я, 2-я, 3-я и 5-я. Это восемь линейных крейсеров и тридцать два броненосных. А также шестнадцать рейдеров, море корветов, транспортов, ремонтных, десантных кораблей, «Аргентина» и «Бастион». Восемь десантно-диверсионных капсул. Пятнадцать десантно-штурмовых корпусов, плюс отдельные части поддержки… а это чуть больше ста тысяч человек. Вроде бы сила основательная, к тому же – отборные люди, лучшие корабли. Но у женевцев мощных артиллерийских кораблей в три с лишним раза больше при равенстве по численности десанта. Их главком Иоахим Валанс спит и видит маленькую флотилию терранцев на расстоянии удара главного калибра. А у китайцев аж четыреста тысяч штурмовиков… И распылять силы крайне рискованно.

– Крейсер дам один. – Сомов колебался: дать линейный или броненосный. Первый сильнее по артиллерии и больше по размеру. Серьезный защитник для всех остальных… Но его и потерять будет больнее. Нет. – Броненосный. Зато самый быстроходный.

– «Святую Троицу»?

– Точно так. Ожидали, Иван Филиппович?