Текст книги "Девочка, рисующая смерть"

Жена сморщила нос:

– Сема, выключи эту гадость!

Семен Маркович послушно переключил на российский канал – лицо супруги посветлело: там транслировали старый советский фильм Марка Захарова. Бесподобный Андрей Миронов пел задушевным голосом: «А ба-боч-ка крылышками бяк-бяк-бяк-бя-як!»

– А за ней воробушек прыг-прыг-прыг-прыг! – пропел Лифшиц, чем вызвал радостный смех жены.

– Сема, я тебе говорила, что тот самый медведь таки прошелся по твоему уху!

Лифшиц обнял жену, заглянул в лицо, все микроскопические детали которого изучил за тридцать лет совместной жизни, улыбнулся своей фирменной улыбкой, делавшей его так похожим на французского киноактера.

– Соня, я тебе говорил, что у меня в Ленинграде куча старых друзей?

5

Апрельское солнце жарило, как в середине лета. Таяли ноздреватые кучки снега, жизнерадостно журчали талые ручьи.

Сергей решил поехать домой на электричке.

– Вспомню молодость! – улыбнулся он.

Виталик озабоченно посмотрел на друга.

– Ты уверен, Авдей?

– А ты собирался меня здесь до старости держать?

– Будешь на глазах, так спокойнее!

Мужчины рассмеялись, вспомнив цитату из старого фильма.

– Все будет хорошо, Сом! – Сергей крепко сжал руку товарища. – В очередной раз убедился: соленый огурец свежим стать не может. Если ты алкоголик, то это уже навсегда.

– Что будешь делать в городе?

Авдеев повернул лицо к солнцу, прищурился.

– Пробегу кросс, потренируюсь… Опять же в хате прибраться не помешает.

– А потом?

– Придумаю что-нибудь, – усмехнулся он. – На собрание анонимных алкоголиков схожу. Давно там не был.

Они обнялись, Сомов незаметно сунул скрученные жгутом купюры в карман куртки друга.

– Позвони, как приедешь!

Сергей кивнул.

– Батюшке привет передавай!

Он направился по лесной тропе, ведущей к железнодорожной станции. За время запоя вынужденно скинул несколько килограммов, привычное к регулярным тренировкам тело жадно требовало движения. Жанна считала его болезненное пристрастие к спорту проявлением невроза, он посмеивался над подругой, привыкшей все подвергать самоанализу.

На следующий день после банного детокса они провели с Сомовым небольшой спарринг. Мышцы привычно откликались на нагрузку, друзья хорошо знали манеру боя друг друга, Виталик владел четким лоу-киком, как называется удар ногой по бедру противника, сильной стороной Авдеева был бокс. Мужчины гарцевали по импровизированному рингу на поляне перед домом. Сергей на собственной шкуре ощутил всю тяготу недельного запоя. К концу второго раунда его дыхание стало прерывистым, пот заливал глаза, сердце звонко стучало в висках.

– Могло быть и хуже! – сухо прокомментировал Сомов, влепив свой фирменный лоу в бедро товарища.

Лес укрыл человека в своих объятиях, мохнатые лапы елей сладко пахли смолой, заливисто пели птицы. Тропинку перебежала белочка, взлетела по стволу сосны, цепляясь острыми коготками за древесную кору, сверкали, как бусинки, черные глаза зверька. Путь преграждал широкий ручей, безмятежно журчала темная вода. Сергей опустился на четвереньки, зачерпнул ладонью, поднес к губам, от холода заломило зубы.

– Все это и есть Божье чудо! – говорил отец Арсений, обведя рукой притихшие сосны. – Мы ищем Бога в деньгах, в суете, в схватках за место под солнцем, а оно совсем рядом. Протяни руку… Другого мира у нас не будет. Так давайте начнем ценить его, благословлять, а не проклинать, убивая себя водкой, злобой и завистью.

«Другого мира не будет». Круто сказано!

Он двинулся дальше, немного прихрамывая при ходьбе, – стервец Виталик вложился в удар на совесть! Он тоже не промах, дважды пробил тому печень! Сергей невольно улыбнулся. «Пока нас кто-то любит, наша жизнь нам не принадлежит!» – сказал отец Арсений.

Тропа повернула, деревья расступились, впереди показалась платформа. Сергей купил у улыбчивой, осыпанной солнечными веснушками девушки-кассирши билет до Петербурга.

– Счастливого пути! – На девичьих скулах играли ямочки.

– Спасибо!

Пятнадцать часов тридцать минут, привычно отметил Авдеев. До прихода электрички оставалось четырнадцать минут. Он сел на скамейку, подставил лицо солнечным лучам. «Ты способен позабыть Жанну, солдат?» – задал он себе мысленный вопрос, как делал иногда, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей, превращающих сознание в беспокойное общежитие, населенное сварливыми соседями. «Нет. Но ты можешь продолжать жить с этим дальше…»

Чей-то крик вывел его из сонной задумчивости. Кричала женщина. Платформа была пустынна, дачный сезон еще не наступил, поодаль наблюдалась какая-то возня.

– Прошу вас! Прошу вас, не надо!

Сергей моментально оказался на ногах. Раздался звонкий хлопок, который бывает, когда бьют ладонью по щеке, и вслед за ним пронесся поток сочного мата. Ругался мужчина. Двое старичков, стоящие в дальнем углу перрона, спешили скрыться в зале ожидания, расположенном при входе на платформу. Высокий молодой мужчина с румяными щеками преувеличенно внимательно изучал меню своего смартфона, остальные граждане расходились с тем характерным выражением лиц, которое возникает у людей, стыдящихся своего поступка, но в глубине души убежденных, что окружающие этого не замечают. Сергей направился в ту сторону перрона, где происходила какая-то возня. Мужчина со смартфоном кинул в его сторону осторожный взгляд и вновь углубился в изучение мелькающих картинок. Его уши горели рубиновым светом. Пожилой мужчина катил тележку на колесиках с привязанной к ней полосатой сумкой.

– От этих наркоманов совсем житья не стало! – Он виновато улыбнулся.

Во фразе, обращенной частично к Авдееву, а частично в пустоту, сквозило отчаяние. Мужчину крепко держала под руку седая женщина с интеллигентным лицом. Набежала тучка, угловатые тени скользили по асфальту. Возле ограждения скопилось несколько человек. Коротко остриженный парень с синей татуировкой на шее деловито рыскал в женской сумочке. Он вывернул наизнанку содержимое, со стуком выпала расческа, покатилось по асфальту круглое зеркальце, на его поверхности отразился кусочек синего неба и решетчатого ограждения перрона. Его приятель, высокий, хорошо сложенный, с симпатичным лицом и задумчивыми карими глазами, держал за локти женщину. Поодаль стоял еще один постарше, худой и лысый. Похоже, только что освободившийся из мест лишения свободы уголовник. Урка. Он не вмешивался в творящееся на пустынном перроне действие, но Сергей молниеносно угадал в нем вожака. Симпатичное лицо женщины исказила гримаса страха и удивления. Грабеж совершался среди ясного весеннего дня на глазах у полутора десятков свидетелей.

– Прошу вас… – повторяла женщина, как мантру.

Стриженый с презрительной ухмылкой сжал в пальцах мятые купюры.

– Полторы штуки!

– Отстой! – мрачно улыбаясь, прокомментировал кареглазый красавчик. – Отработаешь на коленях, мать!

– Старовата! – Стриженый брезгливо поморщился, деловито ощупал грудь женщины.

– Под кайфом потянет!

Они поволокли вырывающуюся женщину к спуску с перрона, худой двинулся за ними, продолжая держаться поодаль.

– Стоять! – скомандовал Сергей.

Он занял удобную дистанцию, держа в поле зрения урку. Боковым зрением он увидел рыжую девушку, стоящую на перроне метрах в пятидесяти. Она нервно разговаривала с кем-то по телефону. Краснолицый парень спрятал смартфон в карман и отвернулся.

– Вали по-хорошему, отец! – все с той же обворожительной улыбкой сказал красавчик. Он был на десять сантиметров выше Авдеева и сложен, как атлет.

Женщина дернулась, ища кого-то глазами на пустынном перроне, и тотчас получила сильный удар в солнечное сплетение. Она охнула, согнулась, держась крестообразно сложенными ладонями за живот, и без того бледное лицо посинело.

– Не калечь ее, Леха! – засмеялся красавчик.

Сергей хладнокровно оценил ситуацию. Культуриста надо вырубить первым; здоровый, как слон. Скорее всего, драться не умеет, но силенок выше крыши. Стриженый чем-то занимался, удар в «солнышко» был проведен коротко и точно, из неудобного положения с включением бедра. Еще, конечно, урка, он был старше остальных, явно сидевший. Сергей шагнул в сторону, загрузив опорную ногу; челюсть красавчика, с ямочкой на подбородке, так и манила провести апперкот. Правый кулак Сергея вылетел, костяшки соприкоснулись со «стеклянной точкой», парень издал чмокающий звук; вероятно, в момент попадания он улыбался. Он взмахнул руками, на симпатичном лице появилось изумленное выражение, глаза покрылись туманной дымкой. Лязгнула челюсть, на асфальт упало что-то мягкое и красное, хлынула кровь.

Язык, догадался Сергей. Отхватил кончик языка. Редко, но такое случается.

Красавчик опустился на колени, словно намереваясь помолиться, и упал на бедро.

– Ах ты… – Стриженый грязно выругался, отпустил женщину, которая продолжала задыхаться, беспомощно хватая воздух открытым ртом.

Как это случается в драке с участием профессионала, все происходило очень быстро. Сергей отметил движение урки за своей спиной. Ствол или нож, понял он. Стриженый встал в стойку, выбросил удар ногой, целясь в голову соперника. В карате такой прием называется маваси гири; удар голенью, идущий по касательной. Получилось совсем неплохо, отметил Сергей. От маваси он уклонился, вошел в среднюю дистанцию, от толчка коленом в корпус парень пошатнулся, но устоял. Как там было у Гоголя? Эх, старость, старость, – и заплакал старый дебелый казак! Но не старость была причиной, солдат, а твой недельный запой! От стриженого исходил какой-то тошнотворный запах с примесью ацетона и чего-то кислого. Так пахнет протухший мясной суп.

Сергей задыхался. Сердце клокотало, как разбуженный вулкан. Схватка разворачивалась в тишине, на фоне беззаботно щебетания птиц. Пора включать в дело грязные приемы, понял Авдеев, парень явно под «спадами»: так назывались на жаргоне психотропные препараты, делающие человека нечувствительным к боли. Он схватил противника за торчащее ухо, резко потянул в сторону и, не обращая внимания на яростный крик, коротко ударил сложенными пальцами в выпирающий кадык. Тот схватился за горло. Сергей отступил и, вложив в прямой правой все силы, врезал точно в подбородок.

– Э-э-эх! – протяжно застонал наркоман, пошатнулся, но устоял на ногах.

– Чем же вы долбитесь, суки?! – задыхаясь, пробормотал Авдеев и нанес свинг в скулу противнику – удар, идущий по широкой траектории.

Сработало. Стриженый упал лицом вперед, от удара об асфальт звучно хрустнул сломанный нос.

– У него пистолет! – услышал Сергей громкий голос.

Краснолицый продолжал стоять поодаль, наблюдая за дракой, как зритель в уютном зале кинотеатра. Женщина поднялась на ноги, держась рукой за железный прут ограждения. Она по-прежнему тяжело дышала, воздух со свистом вырвался из легких. Урка сжимал в руке оружие, волчий взгляд впился в Авдеева. Пистолет типа «Макаров», молниеносно оценил Сергей. Дистанция – десять метров. Ты в лучшие времена не успел бы, солдат! Он устало шагнул вперед.

– Не валяй дурака, сынок! – проговорил он. – Здесь полно свидетелей, а девушка уже вызвала полицию.

– Стой на месте! – Урка поднял ствол на уровень лица. В пустых глазах, одурманенных наркотиком, застыла нечеловеческая жестокость психопата.

– Глупый поступок. – Сергей улыбался, двигаясь приставными шажками, не отрывая взгляда от безумных глаз наркомана. – Рощино – маленький поселок. Сюда ведут три дороги. Перекрыть их – плевое дело. Лесом тоже не уйти, по весне там воды по пояс.

Рука с зажатым в ней пистолетом маячила в полутора метрах. Благодаря передышке дыхание восстановилось. Следовало отвлечь внимание урки. Сергей обернулся в сторону вокзала.

– Вот и менты! – воскликнул он.

Урка машинально оглянулся, дуло «Макарова» уклонилось в сторону. Сергей рванулся вперед, его удар по запястью совпал со звуком выстрела. В насыщенном весенней моросью воздухе звук выстрела прозвучал хлестко, как удар плетью, пуля впилась в ствол сосны, стоящей за перроном. Авдеев резко вывернул кисть, хрустнули хрящи, урка громко закричал. Пистолет упал на перрон, Сергей поднажал, его захлестнула волна той самой багровой ярости, что возникала всякий раз во время схватки. Исчезло свойственное для современного жителя мегаполиса здравомыслие, звуки леса, голоса людей, шум проезжающих автомобилей; все куда-то пропало, захлебнувшись в клокочущей пене этой багровой ярости. С тугим стоном порвалось сухожилие на запястье, вопль боли оглушал, но Сергей ничего не замечал. Короткий удар коленом в голову заставил урку всхлипнуть, крик оборвался на верхней ноте. Все закончилось. Сергей подбежал к женщине, аккуратно прижал ладонь к ее ребрам, ощутив, как часто бьется в груди сердце.

– Сейчас пройдет… – сказал он. – Вдохните!

Она послушно втянула носом воздух, Авдеев надавил в точку под плавающим ребром, женщина тихонько вскрикнула и задышала часто и глубоко, бледные щеки сбрызнуло румянцем. Придя в себя, она суетливо осматривалась по сторонам, словно потеряла что-то очень важное. Авдеев опустился на четвереньки, собрал с асфальта выпавшие предметы из сумочки. Женщина приняла сумку рассеянно, будто что-то незначительное, ее глаза обшаривали перрон.

– Даша! – громко крикнула она. – Даша, где ты?!

– Здесь… – откуда-то снизу послышался слабый детский голосок.

– Даша!

Послышался гул надвигающейся электрички, на горизонте показалось красное пятно локомотива. Сергей соображал быстро, в его крови все еще кипел адреналин. Он спрыгнул на дорожные пути, нагнулся, увидел под перроном съежившуюся девочку в синих джинсах. Она сидела на корточках, испуганно сверкали черные глаза.

– Тебя зовут Даша? – дружелюбно спросил он.

– Да… А вас?

– Дядя Сережа! – Он протянул руку. – Хочешь научиться летать, Даша?

Девочка, пригибаясь, подбежала к мужчине, уцепилась за его руку. По рельсам шла волна вибрации.

– Полетели! – Сергей подхватил ребенка за талию, подбросил в воздух и бережно опустил, тут же подтянулся на руках и запрыгнул на перрон.

– Даша! – облегченно крикнула женщина, обняла бросившуюся к ней в объятия девочку.

Зашевелился красавчик. Мелькая проблесковыми маячками, к вокзалу подъехала полицейская машина, ей навстречу спешила рыжая девушка. Электричка поравнялась с перроном, распахнулись двери. Сергей оглянулся на краснолицего парня.

– Ты все видел?

– Да… – Молодой человек испуганно посмотрел на этого странного пожилого мужика, который только что расправился с тремя здоровыми парнями.

– Вот и расскажи все ментам!

Авдеев подмигнул ему и шагнул в тамбур. Женщина неуверенно топталась на месте, крепко держа за руку девочку. Ее взгляд скользнул по распростертым телам, губы дрогнули, когда она посмотрела на очухивающегося красавчика. По перрону шагали двое полицейских, за ними вприпрыжку бежала рыженькая кассирша. Интуитивное решение пришло молниеносно.

– Поедем с дядей, Даша? – Она наклонилась к девочке.

– Дядя Сережа! – улыбнулась Даша.

Сергей протянул руку, помогая женщине зайти в тамбур, закрылись двери, поезд разгонялся, промелькнул частокол ограждения, кончилась серая полоса перрона, справа проносились стройные стволы корабельных сосен. Они зашли в вагон, Даша тотчас запрыгнула с ногами на сиденье и прильнула к окну. Женщина села рядом, продолжая сжимать ее запястье, словно опасаясь, что та опять убежит.

– Ваша дочь? – спросил Сергей.

– Нет… Я работаю воспитателем в детском доме. – Она спохватилась и представилась: – Надежда Петровна!

– Рад знакомству! Я Сергей…

– Можно просто Надежда. – Она вдруг поняла, что краснеет. Заливается румянцем, как девочка. Перед ней был мужчина того типа, которого она всегда побаивалась. Жесткое выражение лица, сломанный нос, глубоко посаженные серые глаза, короткий серебрящийся ежик волос.

– У вас кровь на куртке, – сказала она. – И еще здесь, на губе…

Она достала бумажный платочек.

– Разрешите?

Она приложила платок к ране. Кровь быстро впиталась, на бумаге темнело бурое пятно.

– Я хотела вас поблагодарить, Сергей! – вырвалось у нее непроизвольное восклицание. – Вы… Спасли меня, спасли нас… – Она импульсивно прижала к себе девочку.

Он улыбнулся, ощущение опасности исчезло. Удивительно, как простая улыбка преобразила резкие черты лица мужчины.

– В одном старом советском фильме было сказано, – сказал он, – защищать и принимать решение – простая мужская обязанность. Вы же не будете хвалить женщину за то, что она умеет варить суп!

– Я не умею варить суп! – воскликнула Надежда, и они рассмеялись.

Мимо пролетали телеграфные столбы, зеленая лента лесного массива струилась вдоль окон, как ожившее полотно художника-импрессиониста. Ритмично, в унисон с ударами сердца, постукивали колеса поезда.

Они вышли на станции Площадь Ленина. Возникла неловкая пауза. Положение спас звонок Марии Цейтлиной. Пока Надежда разговаривала с подругой, Сергей щелкнул по носу Дашу, пробормотал что-то неразборчиво и зашагал по направлению к входу в метрополитен. Закончив беседу, Надежда увидела его широкую спину, обтянутую черной кожаной курткой, промелькнувшую вдалеке.

– Дядя Сережа ушел! – грустно сообщила Даша.

6

Большую часть стола покрывали бумажные листы. Маленькая художница склонилась над очередным рисунком, завершив тонировки, отбросила его в сторону. Детское личико исказила гримаса, словно девочка съела что-то кислое или горькое.

«Он видит вас…» В нижнем правом углу листа, где обычно художники ставят свою подпись, кривовато выплясывали буквы.

Уборщица зашла в комнату, поставила в углу ведро с плещущейся темной водой.

– Шла бы ты погулять, Ангелина! – Женщина приветливо улыбнулась. – На улице прямо лето!

Девочка равнодушно посмотрела в ведро, там пузырились радужные разводы моющего средства.

– Не хочу…

Пожилая женщина глянула на рисунок, коротко перекрестилась, улыбка исчезла с ее лица.

– Страх господень! – воскликнула она. – Где же ты такого насмотрелась, Ангелина? Небось в Интернете ентом вашем…

Она в сердцах громыхнула ведром, окунула тряпку, намотала ее на швабру.

– Раньше все жили без Интернета ентого, и люди лучше были! Добрее! А сейчас все как с ума сошли, прости господи!

Мокрая тряпка со стекающей мыльной водой шумно шлепнулась на пол. Девочка незаметно выскользнула в коридор, рисунки остались лежать на столе. Уборщица мыла пол, стараясь не оглядываться на них, но любопытство пересиливало страх. Проходя мимо, она косо посматривала на испещренные изображениями листы бумаги, будто такой хитрый способ позволял простой деревенской женщине избежать бесовского влияния, которое, по ее мнению, наверняка излучали изображения. Большая часть рисунков была посвящена теме самоубийств. Фигурка человека висела в петле, лицо исказила гримаса страдания, на другом листе молодая девушка лежала в ванной, наполненной розовой водой, с ее порезанных запястий стекала алая кровь. Два человека почти синхронно выпрыгивали из окон высотного здания. Один уже лежал на асфальте с раздробленным черепом и кусочками серого вещества, похожего на ломтики отварной цветной капусты в томатном соусе, другой человек только совершал свой смертоносный прыжок, его губы были растянуты в дьявольской усмешке. На каждом из рисунков была выведена надпись: «Он вас видит!» И какая-то заусеница, отдаленно напоминающая крестик с кривой линией. Уборщица с трудом удерживалась от соблазна выбросить художества в помойное ведро. Она закончила работу, но медлила, смутно чувствуя какую-то беду, сокрытую в разбросанных на столе рисунках. На ближнем к ней рисунке молодой человек делал себе инъекцию в вену. Девочка обладала талантом художницы!

Острие шприца впивалось в синюю вену, лицо наркомана исказила предсмертная гримаса восторга.

Женщина вторично перекрестилась и вышла в коридор, плотно притворив за собой дверь. Она немного стеснялась штатного психолога, улыбчивой черноволосой Марии Самойловны, ей казалось, что та знает о ней какую-то постыдную тайну, хотя никаких особенных секретов у пожилой женщины не было. А к воспитательнице Надежде Петровне она испытывала симпатию и доверие. При встрече надо будет обязательно рассказать ей о рисунках…

На улице бушевала весна. Солнце щедро орошало землю лучами, детский смех наполнял прозрачный воздух. Уборщица несла тяжелый мешок на помойку; мусорные баки стояли на заднем дворе, находящемся в заброшенной части парка. Ей не привыкать было таскать тяжести, детство и юность прошло в вологодской деревне, где физический труд считался естественной частью повседневного быта. Она подняла лицо к небу, ласковое солнышко приятно согревало кожу. Баки были полупустыми, машина вывозила мусор раз в неделю, по средам. Сегодня был понедельник. Женщина прислонила мешок, стоящий на поржавевших колесиках бак отъехал в сторону, возле кирпичной стены лежало что-то белое и округлое. Почему-то часто заколотилось сердце, удивляться нечему: семьдесят годков – это вам не шутка! Где-то неподалеку завыла бродячая собака. Она шагнула вперед, наклонилась ближе и тихонько охнула, ноги стали ватными и словно чужими.

– Господи… – Она хотела перекреститься, но руки не слушались ее. – Господи!

Женщина пятилась, не в силах отвести взгляд от этого распростертого тела молодого мужчины, лежащего за мусорным баком. Конечно, она смотрела криминальные новости по телевизору. И конечно же, она много слышала о передозировке, как называлась смерть в среде наркоманов, спровоцированная параличом дыхательных путей и остановкой сердца. Конечно, она видела мертвых людей и раньше. Приступ безумного страха, охватившего ее, имел причину, объяснение которой разум был не в силах постичь. На асфальте, уткнувшись ступней в надорванный пакет из-под чипсов, лежал тот самый парень, чье изображение она только что видела на рисунке. Внутреннюю часть сгиба локтя покойника покрывали лиловые синяки, поодаль лежал прозрачный шприц, с медными крупицами крови на колбе. И тогда женщина закричала. Громко и протяжно, как обычно кричат в русских деревнях, а на фоне этого безумного, отчаянного вопля тоскливо завывала бродячая собака…

Мария Самойловна взялась за ручку двери, намереваясь зайти вовнутрь, когда услышала этот жуткий крик. Кричали рядом, на заднем дворе здания. Там разгружали продукты для детского дома. Она подавила первый порыв немедленно побежать во двор, и это было благоразумное решение. Двадцать лет работы психотерапевтом научили ее различать человеческие эмоции по звукам голоса. Кричали не баловства ради. Она вбежала вовнутрь, кивнула охраннику, вставшему ей навстречу.

– Анвар, вы крик слышали?

Улыбка немедленно покинула смуглое лицо мужчины. Следовало признать, соображал он быстро. Схватив укороченную дубинку, которой снабжали сотрудников ЧОП, он выскочил из застекленной комнатки.

– Где кричали?

Анвар был уроженцем солнечного Узбекистана, на родине у него остались жена, пятеро детей и престарелая мама.

– Там! – Она протянула руку.

– Стой здесь! – скомандовал охранник. Русский язык давался ему с трудом, а нервничая, он путал форму обращения.

– Где мусорные баки!.. – прокричала вслед Мария.

Хлопнула дверь, коренастая фигура мелькнула в застекленном окне и исчезла из поля зрения. У себя на родине Анвар работал инженером, а в молодости занимался борьбой самбо. Любил прихвастнуть, что был призером республики по этому виду спорта.

– Жена родила, я спорт бросил… – Он смущенно улыбался, пытаясь скрыть черную прореху на месте боковых зубов.

Он обогнул здание и пробежал вдоль поросшего бурьяном фундамента. В теневой зоне кое-где сохранились островки грязного снега. Крик умолк. Тишину нарушало щебетание птиц да мирное журчание талой воды. Анвар издалека увидел женский силуэт, застывший около мусорного бака. Зоя Никитична, местная уборщица. У охранника с пожилой женщиной сложились теплые отношения; она частенько угощала его пирожками домашнего приготовления, а Анвар чинил ей дома электропроводку и устранял прочие мелкие неполадки. Подбежав, он быстро оценил ситуацию. Передозировка. Обычная история, ставшая привычной в последние десятилетия. Он заботливо приобнял женщину, ее пробирал озноб, как в стужу.

– Анвар… – прошептала она обескровленными губами. – Там!

– Ага, – кивнул мужчина. – Пойдем, Никитична! Скоро милиция придет…

– Гляди, Анвар! – повторила женщина. – Гляди!

Седые волосы выбились из-под синей косынки, полный смертельного ужаса взгляд был направлен куда-то в сторону. Охранник оглянулся, в животе похолодело, во рту появился привкус металла. На ведущей в глубину парка дорожке стояли трое. Мужчины. Их лица закрывали какие-то диковинные маски: черные полотна ткани или же пластика с очерченными белыми кругами прорезями для рта и глаз овальной формы, словно обтекающие книзу капли, отчего выражение лиц людей производило впечатление тоски и безнадежности. Они стояли неподвижно, не отводя своих страшных глаз от охранника и уборщицы.

Анвар ощутил дрожь в ногах.

– Эй, слушай, ты! Скоро полиция будет, тебя заберут!

Когда он нервничал, акцент становился особенно заметен. Крайняя справа фигура шевельнулась, в обтянутой черной перчаткой руке блеснул какой-то предмет. Анвар инстинктивно закрыл спиной женщину.

– Что хочешь, а?! – крикнул он. – Что хочешь, говори!

Тот, что стоял справа, двинулся вперед. Это было почти неуловимое движение, он просто сместился на полтора метра, сократив дистанцию до перепуганных людей.

– Анвар… – прошептала за его спиной женщина.

Приступ страха вытеснила ярость, лицо залило жаром, он забыл о своей роли бесправного охранника, гастарбайтера, как его соплеменников было принято называть. Огненная свирепость кровожадных воинов-сельджуков кипела в груди скромного инженера из Самарканда. Он бросился вперед, не помышляя о благоразумии, тело вспомнило уроки борьбы самбо. Первым делом поймать в захват правую руку противника, затем рывок на себя и, выведя его равновесия, нанести удар ногой по щиколотке. Анвар все проделал в точности как на тренировке. Видимо, человек в маске не ожидал такого напора от скромного узбека в форме сотрудника охранного предприятия. Он пошатнулся и чуть не упал. Остальные двое стояли на прежнем месте, равнодушно наблюдая за схваткой. Маски на лицах лишали возможности угадать их эмоции, но каким-то внутренним чутьем Анвар догадался. Им любопытно. Он решил закрепить успех, нанес удар кулаком в нижнюю часть маски, где, по его предположениям, должна была находиться челюсть. Кулак угодил во что-то плотное и упругое, голова дернулась, как на шарнире, внутри что-то хрюкнуло.

– Пошли вон! – кричал Анвар.

Его удар, нанесенный с приличной силой, не нанес человеку в маске большого вреда. Тот ловко сместился в сторону, будто двигаясь на колесиках, и оказался слева. Охранник тяжело дышал. Схватка напоминала бой с тенью. Он попытался ударить ногой в пах, но промахнулся, – сказывалось многолетние отсутствие тренировок, – ступня пролетела мимо цели. Он решил сорвать маску с лица врага, но тут что-то коротко толкнуло его в левый бок, на пару сантиметров ниже плавающего ребра. Было совсем не больно, только почему-то стало горячо и липко. Он инстинктивно прижал к этому месту ладонь, пальцы намокли, ткань куртки отяжелела. Громко закричала Никитична. И прежде чем розовый туман поглотил окружающую его реальность, Анвар успел потянуть маску, край ткани сполз, обнажив что-то белое, пористое.

Вторично закричала женщина, издалека, словно чарующая мелодия, завела однообразную песнь полицейская сирена. Мужчина упал на колени, цвета клюквенного сока кровь била толчками из его раны на боку. Сквозь накатывающую пелену забвения он увидел скользящие по дорожке парка серые тени. Трое в масках бежали прочь, догадался Анвар. Это ты их прогнал, мужчина! Он улыбнулся и потерял сознание.

В тесном кабинете директора детского дома было душно. Надежда Петровна открыла форточку, тонкой струей влился с улицы свежий весенний воздух. Только что уехала карета скорой помощи, увозя сорокалетнего гражданина Узбекистана Анвара Хамракулова и Орлову Зою Никитичну, – у пожилой женщины врачи диагностировали гипертонический криз. Хмурый капитан полиции заполнял протокол, отрывисто задавая короткие вопросы.

– А директор где? – Он кивнул на кресло за столом, которое в настоящий момент занимала Надежда Петровна.

– Директор в отпуске, – ответила психолог. Она стояла за спиной полицейского, ее большие темные глаза были красными, она часто шмыгала носом, прикладывая к лицу белый платочек.

– Кто будет отвечать на вопросы? Вы? – Капитан посмотрел на Надежду Петровну.

– Да…

– Фамилия… – Полицейский склонился над бумагой.

– Ткаченко. Ткаченко Надежда Петровна.

– Должность…

– Воспитатель…

– По существу дела. – Капитан потер ладонью лоб. – Кто-нибудь еще, кроме, – он заглянул в протокол, – кроме гражданки Орловой, видел людей в масках, летающих над землей? – Он криво ухмыльнулся.

– На фронтоне здания есть камера слежения, – сказала Надежда Петровна. – Должна там быть… – поправилась она.

– Должна, да не обязана! – буркнул капитан. – Камера действительно зафиксировала троих людей. – Он чиркнул что-то в протоколе. – Качество съемки не позволяет нам судить об их сверхъестественных способностях.

– Получается, Анвар сам себя ножом ударил?! – вспылила стоящая у двери психолог.

– Такую рану… – он заглянул в протокол, – такое ранение, гражданка Цейтлина, самому себе нанести довольно затруднительно, если, конечно, этот ваш Хамракулов не был психопатом.

– Не был! – резко ответила Цейтлина. – Это я вам как профессионал могу гарантировать.

– Хорошо, – кивнул капитан.

– Ранение серьезное? – тихо спросила Надежда Петровна.

Капитан посмотрел поверх ее головы в окно. На улице беззаботно искрилось апрельское солнце, было слышно задорное чириканье воробьев, плещущихся в луже.

– Задета селезенка. Удар был нанесен чрезвычайно острым предметом. – Он будто размышлял вслух. – Вряд ли нож или заточка. Больше похоже на стилет.

– А что с покойником?

– Передозировка. Знаете, сколько ежедневно умирает в городе наркоманов?

Заиграл смартфон в кармане полицейского. Рингтон проиграл первые аккорды композиции группы Queen We will rock you. Капитан достал гаджет, на его лице мелькнула какая-то смущенная, словно ребяческая улыбка, будто его застали за чем-то несерьезным. Он выслушал, продолжая чирикать что-то в протоколе. Психолог шумно высморкалась и присела на табуретку. Надежда Петровна механически передвигала шариковую авторучку по столу. У нее не шла из головы недавняя встреча с Сергеем, состоявшаяся при необычных обстоятельствах. Он взяла честное слово с беглянки Даши, что та не расскажет никому о происшествии на вокзале, и по восхищенным глазам девочки поняла, что сдержать данное слово девятилетний ребенок не сможет по определению. Более того, ей самой не терпелось рассказать обо всем кому-то, и с неожиданной горечью она поняла, что таких людей в ее окружении просто нет.