Текст книги "Мои нереальные парни"

– Что ж, я вовсе не против, – ответил Джо.

Деревянными ложками мы доели суп, чавкая в тишине.

– Очень рада за вас обоих, – наконец произнесла я. – Жду не дождусь, чтобы увидеть тебя у алтаря. Если меня пригласят на свадьбу.

– Конечно, пригласят.

– Чего только мы не думали друг о друге, – сказала я. – Не любит высоких людей, не заходит в приложения для знакомств, никогда не хотел жениться. Забавно, как мы заблуждались.

– Не заблуждались, – сказал он. – Просто повзрослели.

В автобусе по дороге домой я ощутила тоску по чему-то незыблемому, и сам черт меня дернул позвонить родителям.

– Алло? – рявкнула мама в трубку, резко и раздраженно, словно я была банковским страховым агентом, звонящим пятый раз за час.

– Привет, мам, это я, – осторожно сказала я.

– О, Нина, привет.

– Как дела? Все хорошо?

– Вообще-то нет.

– Что случилось?

Я и сама не заметила, как с некоторых пор, обращаясь к маме за утешением, моментально становилась ее советчицей.

– Кошмарный вечер. Я должна была присутствовать на местной постановке «Кукольного дома» и…

– Неужели в Пиннере кто-то ставит «Кукольный дом»?

– Да, любительская труппа Глории в общественном театре Уотфорда. Я готовилась несколько недель. Сегодня заключительный вечер. После спектакля актеры собираются в местном ночном клубе, и все должны прийти в костюмах женщин, подвергшихся гонениям. Я готовила свой целую неделю.

– Что случилось?

– Позвонила Мэри Голдман: твой отец прислал ей соболезнования в связи с кончиной ее мужа Пола. Несколько страниц с воспоминаниями о том, как они вместе смотрели футбол и как отец заметил, что Пол сильно сдал и плохо выглядел в последние годы. Как ему жаль потерять такого выдающегося человека.

– И что не так?

– Пол Голдман ни черта не умер.

– О, – сказала я.

– Он даже не болен, с ним все в порядке.

– Значит, произошло недоразумение. Очевидно, папа его с кем-то перепутал. Может, умер какой-нибудь другой Пол?

– Нет, – сказала мама.

– Ты не говорила папе ни о чьей смерти?

– Ну… – нерешительно произнесла она с ноткой досады: мой деловой подход лишал ее возможности поспорить. – Деннис Рэй умер на этой неделе, но он совсем не похож на Пола. Деннис – старый коллега твоего отца, а с Полом и Мэри мы дружим тридцать лет.

– Вот и объяснение. Он просто перепутал. Папа забывает детали и даты. Будто узнает формы, но порой путает цвета. Старайся не перегружать его лишними подробностями, и все будет в порядке.

– Мэри все это не волнует, она вне себя. Очень расстроена.

– Мэри Голдман – идиотка.

– Нина…

– Да. Она идиотка, если подняла шумиху из-за того, что папа немного ошибся и наговорил столько чудесных слов о ее скучном старом муже, пускай тот и не умер. Почему бы тебе не вызвать такси и не поехать в клуб? Сейчас только девять часов.

– Не могу. Мне нужна целая вечность, чтобы надеть костюм, и к тому времени, когда я приеду, все уже закончится.

– Кем ты собиралась нарядиться?

Я слышала мамино раздраженное сопение в трубке – она отчаянно хотела рассказать мне все перипетии этой неслучившейся истории и одновременно злилась на мои вопросы.

– Эмили Дэвисон[26]26
  Эмили Дэвисон (1872–1913) – британская активистка. Погибла во время английского Дерби в 1913 году, когда выбежала на стадион навстречу жеребцу короля Георга V.


[Закрыть]. Мне нужно влезть в целую кучу нижних юбок, потом прикрепить к платью сзади большого игрушечного коня, и я просто не могу… – Послышался голос на заднем плане. – Я разговариваю по телефону с Ниной. Хочешь с ней пообщаться? Отлично. Нина, твой отец хочет с тобой поговорить.

– Привет, Би, – сказал он.

– Привет, пап. Все хорошо? Похоже, сегодня было много шума из ничего.

Я выдавила смешок в попытке сгладить ситуацию и перевести ее в нормальное русло.

– Пол умер. Пол Голдман. Такой милый парень. Однажды мы все вместе ездили в Озерный край и увидели оленя. Пол в последнее время выглядел неважно, но такие вещи всегда застают врасплох. – Я услышала, как на заднем плане стонет мама. – Ты приедешь на ужин?

– Не сегодня, папа. Я навещу вас через несколько недель.

– Как, уже несколько недель?! – спросил он с притворным ужасом, словно персонаж провинциальной «Алисы в Стране чудес». – Боже, боже. Как летит время.

– Не обращай внимания на мамины слова насчет Пола и Мэри. Она просто сердится, что пропустит свой важный вечер.

Я услышала, как мама его зовет.

– Мне пора. Кажется, твоей маме что-то нужно.

– Хорошо, папа, – сказала я с нарочитой бодростью. – Рада была с тобой поговорить, позвоню завтра.

– Хорошо, Би. Пока, милая.

Я держала трубку возле уха и слушала громкие, монотонные сигналы: папа тыкал на кнопки, пытаясь завершить звонок. Потом к телефону подошла мама – раздался ее усталый, бесцветный голос:

– Вот на эту, Билл, – сказала она и дала отбой.

Я сунула мобильник в карман куртки и прижалась лицом к окну автобуса, который мчался по Хангерфорд-Бридж. Я надеялась, что сверкающие очертания Лондона отвлекут меня от беспокойства, угнездившегося в животе. Нет более невыносимого, горького, мучительного и безысходно грустного чувства, чем жалость к родителям.

Дома я сразу же легла спать. В отличие от моих друзей, которые ворочались по ночам, страдая от приступов апноэ, или беспрестанно вскакивали под плач голодного ребенка, я никогда не испытывала проблем со сном и со временем научилась это ценить. Однако через два часа меня разбудил громкий мужской смех, доносившийся из сада внизу. Я отдернула шторы: Анджело и еще какой-то мужик сидели на пластиковых стульях, курили, пили пиво и говорили по-итальянски. Я приоткрыла окно.

– Простите, – прошипела я. – Не могли бы вы вести себя потише? Вы меня разбудили.

На мгновение умолкнув, они взглянули наверх, а затем вернулись к разговору.

– Анджело, – снова прошипела я. – Анджело.

Они не реагировали.

– Анджело, сейчас полдвенадцатого ночи. В субботу я бы еще поняла, но сегодня понедельник. У меня завтра очень ранняя встреча. Вы можете говорить внутри?

Они начали смеяться, производя шум под стать оркестру из ударных инструментов и гудящих клаксонов. Приятель Анджело хлопнул его по колену в истерическом угаре.

– Ради бога! – взмолилась я. Они загалдели еще громче, пытаясь затереть мой голос, как карандашную метку. – АНДЖЕЛО! – закричала я.

Он вдруг резко поднял неподвижное, как у марионетки, лицо.

– Не смей. Кричать на меня. Как на собаку, – произнес он с угрожающей ноткой.

– Идите разговаривать внутрь.

– Нет, – отчеканил он и вновь отвернулся.

Я с шумом захлопнула окно и пошла надевать джемпер, пальто и кеды.

Совершив телефонный звонок и поездку в такси, я стояла перед входной дверью Макса. Ветерок обдувал мои голые ноги, предупреждая о наступлении осени. Макс открыл, я виновато улыбнулась. Он втянул меня в тепло коридора и обнял.

– Какой чудесный сюрприз, – сказал он, когда я прижалась лицом к его груди и крепко обхватила за талию, словно ребенок, встретивший персонажа из Диснейленда.

– Надеюсь, ты здесь не с женщиной?

– С тремя, – произнес он в мои волосы. – И они жутко сердятся, что ты вытащила меня из постели.

– Неловкий ужин с бывшим, – сказала я, поднимая взгляд. – Затем грустный разговор с родителями. Потом стычка с ужасным соседом.

Макс поцеловал меня.

– Хочешь об этом поговорить?

– Нет.

– Может, бокал вина?

– Галлон.

Мы прошли в кухню, и я забралась на столешницу, а Макс тем временем достал из буфета два бокала.

– На моей памяти все ужины с бывшими – неловкие, – сказал он.

– Просто я думала, что мы с Джо перешагнули через это, но, получается, нет.

– Он умолял тебя вернуться? – спросил Макс, наливая красное вино в бокалы. – Учти, это запрещено.

– Нет-нет. Он сообщил о помолвке и застал меня врасплох. Когда-то мы условились не жениться.

– Что ты почувствовала?

– Не знаю. Не ревность и не грусть. Джо сказал кое-что, и я все никак не выкину его слова из головы: с каждым новым партнером ты по-новому видишь свое будущее.

Макс подал мне бокал, затем сделал глоток из своего.

– Возможно, он прав, тебе так не кажется?

– Наверное, да. Просто я раньше не рассматривала такой вариант. Я думала, сначала мы решаем, чего хотим, а потом ищем того, с кем нам по пути.

Я расшнуровала кеды и скинула их на пол. Забравшись на столешницу с ногами, я уперлась подбородком в колени.

– Какие сексуальные носочки. – Макс приблизился и потянул меня за ступни. – Твои голые ноги и носки меня заводят.

Он встал между моих бедер, и я обвила его ногами. «Вот он, идеальный момент», – подумала я, когда мы сплелись на кухонном столе будничным вечером. Эфемерный период новых отношений, когда все обыденное кажется эротичным, а наблюдать, как кто-то заливает молоком хлопья или сушит полотенцем волосы, более завораживающе, чем смотреть на океан. Когда запах утреннего дыхания или немытых волос будоражит, еще на шаг приближая тебя к укрепленному хранилищу чужих тайн, куда остальным вход закрыт. Когда, насытившись сексом, вы пробуете новизну будничности. Потом это превращается в долгосрочные отношения, и в один прекрасный день остается только будничность, вынуждая вас опять искать новизну сексуальности: устраивать «вечерние свидания», надевать лучшую одежду и специально зажигать свечи. Мы используем уловки для сближения, а потом нарочно изображаем отстраненность, чтобы как можно дольше сохранить близость. Скоро наши носки перестанут быть соблазнительными и станут поводом для ссор (не убранные, оставленные на батарее или в стиральной машине). Но пока они символизировали нечто тайное и сакральное.

– Господи, обожаю этот момент, – сказала я. – Ты пускаешь слюни над моими носками. Как нам его задержать, заморозить во времени? Наверняка есть способ обмануть все законы моногамии. Какой-то игровой трюк.

– Нет, нет, нет, – сказал он, убирая мою челку и целуя меня в лоб, потом в щеки и в кончик носа. – Нам нужно продолжать. Проходить уровень за уровнем. Твои носки станут только сексуальнее, поверь.

6

– Мне, пожалуйста, безглютеновый бургер и макароны с сыром… Что? – спросила Лола, увидев мое замешательство.

– Твой заказ не имеет смысла.

– Почему?

– Потому что в макаронах содержится глютен.

– Да, но так я хотя бы вдвое уменьшу дозу.

– У тебя либо есть непереносимость, либо нет, – сказала я. – Это же не никотин. Не бывает такого, что глютен в маленьких дозах лучше, чем в больших. Мука – всего лишь ингредиент.

– Вы можете взять безглютеновые макароны, – предложила официантка.

– Бр-р-р, нет, спасибо, – ответила Лола, бросив меню на стол. Я уставилась на нее, не зная, с чего начать.

– Бургер с сыром и халапеньо и картофель фри, – наконец попросила я.

У Лолы зазвонил телефон.

– Подожди. Я оставила свой грандиозный список покупок в библиотеке. – Она взяла трубку. – Привет?.. Да, мы уже говорили… Нет, я точно оставила его там, буду признательна, если вы посмотрите еще раз. Это просто лист бумаги формата А4 с перечнем слов вроде «близняшки» и «мой план мероприятий». Хорошо… благодарю, до свидания.

Она повесила трубку.

– Лола.

– Что?

– Почему бы тебе просто не написать новый?

– Потому что мы с моим лайф-коучем провели целый ритуал именно с этим списком, и я не могу позволить себе еще один сеанс, чтобы повторить все сначала. Знаю, по-твоему, это все глупости. Конечно, легко так думать, когда ты… по уши влюблена.

Нам еще не принесли напитки, а она уже высказала то, что носила в себе несколько недель.

– Это здесь ни при чем. Я считала тебя чокнутой, когда мы еще обе были одиноки.

– Верно, – сказала она. – Спасибо, что пошла сегодня со мной на эту встречу. Знаю, ты ненавидишь мероприятия для одиночек. И формально ты больше не одинока…

– Не глупи, я всегда буду с тобой ходить.

– На прошлой неделе один парень меня загостил.

– Что это значит?

– Так говорят, когда человек исчезает и просто игнорирует тебя без каких-либо объяснений.

– Почему это называется гостингом?

– Есть разные теории, – произнесла Лола, напуская на себя ученый вид. – Большинство исходит из идеи о «людях-призраках»[27]27
  Ghost (англ.) – призрак, фантом.


[Закрыть] – они проникают в твою жизнь, а потом исчезают без следа. По мнению других, это связано с тремя серыми точками, которые появляются, а затем пропадают, когда кто-то пишет тебе сообщение и не отправляет его. В них есть что-то призрачное.

– Понятно. О каком парне речь?

– Джаред. Работает в благотворительной организации.

– О нет! Он казался идеальным…

– Ага, с ними вечно так.

Больше всего на свете мне хотелось купить «Дюрекс» для ее сердца.

– Он же вроде собирался познакомить тебя с родителями?

– Да, – кивнула Лола. – Во время нашей последней встречи он сказал: «Если захочешь провести выходные вдали от Лондона, приезжай, познакомишься с моими родителями». Потом поцеловал меня на прощание, и больше от него ни слуху ни духу. Прошло три недели. Я отправила девять сообщений. Десять – мой предел, поэтому последнее я приберегаю на крайний случай, чтобы высказать все, что о нем думаю.

– Давай напишем вместе, – предложила я.

– Ты единственная, кому я могу пожаловаться.

Глаза Лолы наполнились слезами. Она прикрыла веки и слабо взмахнула ладонью, предупреждая утешения.

– Милая… – Я потянулась через стол к ее руке. – В чем дело?

– Я очень счастлива, что ты кого-то встретила, правда, клянусь, – сказала она. – Но теперь я совсем одна. Меня все бросили. Скоро я стану теткой, которая подкатывает в офисе к молоденьким сотрудникам.

– Нет, не придумывай! – сказала я. – Во-первых, я не изменилась, и мы по-прежнему можем делать то же самое, болтать о тех же вещах и проводить столько же времени вместе. А во-вторых, кто знает, как у нас сложится с Максом. Вступая в отношения, люди не исчезают навсегда.

– Конечно, хотя лучше бы у вас двоих все получилось. Не хочу быть одной из тех одиноких женщин, которые завидуют счастью своих подруг, я не такая. Господи, не знаю, может… – Лола перевернула свой телефон и открыла приложение для отслеживания цикла – похоже, им стали одержимы все знакомые мне тридцатилетние женщины. – Нет, – разочарованно фыркнула она. – Это не ПМС.

Подошла официантка с бутылкой пино-гриджио и наполнила наши бокалы. Лола тем временем промакивала глаза кружевным манжетом эдвардианской рубашки со стразами на пуговицах.

– Куда ты меня сегодня ведешь?

– На астрологическое сватовство. Каждый составляет свою натальную карту, а затем нас разбивают на пары с наиболее совместимыми партнерами, в гороскопическом смысле.

– Хорошо, – сказала я, довольная тем, что удалось ее отвлечь. – Кто ты по знаку зодиака?

– Классические, ничем не примечательные, типичные Рыбы. Мы такие предсказуемые. Я могу вычислить нас где угодно. На днях встретила подругу с биглем и сразу поняла, что он – Рыбы. Так и оказалось!

Я не стала ее высмеивать, не желая ранить, – ей и без того было непросто.

– Надо же!

– В идеале я ищу Рака, но они в основном домоседы и почему-то часто страдают псориазом, хотя, конечно, это не беда.

– М-м.

– Ты Лев. А Макс?

– Не имею представления.

– Надеюсь, Весы, – сказала она, взволнованно скрестив пальцы. – Я всегда хотела, чтобы ты была с Весами. Спокойный, но неистово преданный – вот кто тебе нужен. И у них огромные концы!

– Лола, перестань.

– Нет, правда.

– Я уже видела его член, и он не станет больше, если вдруг выяснится, что Макс – Весы.

– Странно, – сказала она, чуть сморщив нос. – Я всегда сомневалась, что ты Лев.

Хоть я и не разбиралась в гороскопах, прозвучало это оскорбительно.

– Почему?

– Ты слегка… дотошная.

– Спасибо.

– Нет, в хорошем смысле. В тебе гораздо больше от Девы.

– А ты не думаешь, что, возможно – только возможно, – это все неправда?

– Твоя дата рождения? Вообще-то, такое вероятно. Запросто. Я слышала, иногда свидетельства о рождении выдаются с опозданием на несколько дней.

– Нет, не мое свидетельство о рождении, а гороскопы.

– О-о. – Слегка прищурившись, Лола обдумала такую возможность. – Нет.

На следующее утро, страдая похмельем и желанием уйти в монастырь, я против воли находилась в десяти с половиной милях от своего дивана – в парке Уондсворт-Коммон. Первоначальный план состоял в том, что Кэтрин приедет ко мне и поможет выбрать цвет краски для ванной, а затем мы отправимся на прогулку и пообедаем где-нибудь поблизости. Однако в последний момент Кэтрин сказала, что не может приехать, так как не с кем оставить ребенка. Я нисколько не удивилась: это главный козырь всех матерей. Однажды она отменила ужин со мной за час до встречи – в сообщении говорилось, что ей нужно «рано вставать и т. д.». Можно подумать, бездетность давала мне право не заниматься делами в течение дня.

– Она нашла себе пару? – спросила Кэтрин.

Мы прогуливались под ниссами, янтарные листья которых трепетали на октябрьском ветру, будто язычки пламени.

– Нет, – сказала я. – Пришло тридцать пять женщин и пятеро мужчин.

– Непродуманная организация.

– Да. Лола так расстроилась. И все пятеро были воздушными знаками – худший вариант для Рыб, как я поняла. Мы бросили эту безнадежную затею и пошли в паб.

– Что она думает делать дальше?

– Не знаю, – ответила я, ступая черными ботинками по опавшим охристым листьям. – Мы решили увеличить радиус поисков в «Линксе» с десяти до пятидесяти миль – до Лолы дошли слухи, что в ближайших к Лондону графствах есть одинокие фермеры. Похоже, она уже отчаялась и ее терпение на исходе. Как будто она готова сдаться.

– Пытаюсь вспомнить, есть ли у Марка хорошие друзья… – сказала Кэтрин. Мне хотелось ответить ей коротко: у него их нет. Но Кэтрин обожала роль Хранительницы Матримониальных Устоев. – Дорогая старушка Лола, я беспокоюсь о ней.

Опять это слово.

– Как ребенок?

– Хорошо! – Она погладила небольшой животик, укутанный в серое шерстяное пальто. – Я тебе говорила, что мы узнали пол?

– И?! – взволнованно воскликнула я.

– Мы решили пока никому не сообщать, – улыбнулась Кэтрин.

В то утро я проехала десять с половиной миль. Десять с половиной миль.

– С чего вдруг? – спросила я равнодушно.

– Это только для семьи, понимаешь?

– М-м. Здорово.

– Но мы обрадовались, – произнесла Кэтрин загадочно, словно голливудская актриса в ответ на расспросы настырного репортера из «Тайм», роль которого досталась мне. Я так и видела ее на журнальном развороте: усыпанная бриллиантами, она возлежит на диване в домашнем халате. И заголовок: «Мои выходные с Кэтрин». – Теперь на повестке вопрос о крестных родителях.

– Вопрос на повестке, – съязвила я. – А кто из ООН примет участие?

Судя по выражению лица, внутри ее шла борьба: поддержать шутку и посмеяться вместе со мной или оставаться напыщенной стервой.

– О, Генеральная ассамблея собирается на следующей неделе, – сказала она. – Не пропусти на обложке «Нью-Йорк таймс».

Я невольно рассмеялась. Моя лучшая и самая давняя подруга, витающая где-то между своим прежним земным «я» и новой жизнью, вдали от тревог и чувства юмора, там, где я не могла ее достать. «Нельзя быть и тем и другим сразу, – хотела сказать я. – Кто ты, Кэтрин? Насмешница или напыщенная стерва?»

Мы пришли к ней домой на обед. Было два часа, Марк еще спал. Как выяснилось, он не мог присмотреть за дочерью из-за сильного похмелья, и малышку пришлось отвезти наутро к маме Кэтрин. Марк заявился в четыре часа ночи, настолько пьяный, что не мог найти ключи, а когда Кэтрин открыла дверь и сказала, что он разбудил Оливию, муж спросил: «Кто такая Оливия?»

Кэтрин поведала эту историю с наигранной веселостью, с какой часто говорила о муже – мол, мальчики, что с них взять. Не первый раз, глядя на долгосрочные отношения моих друзей-ровесников, я дивилась тому, как в браке мужчины находят дополнительный повод не взрослеть. Вскоре после рождения Оливии Марк провел один день в Твикенхэме с коллегами и по пьяни отключился в шкафу у приятеля, а проснулся в луже собственной мочи. Они до сих пор рассказывали об этом происшествии с теплотой, достойной семейного анекдота, который передается из поколения в поколение. Если бы то же самое сделала Кэтрин, кто-нибудь известил бы социальные службы или, по крайней мере, ее сочли бы склонной к саморазрушению и родительской безалаберности. Для него это была всего лишь увеселительная поездка на регби.

Марк появился в середине обеда. Его каштановые волосы – стандартная стрижка за десять фунтов – были растрепаны, как у школьника, а подбородок зарос щетиной. Бледное лицо выглядело одновременно отекшим и осунувшимся, словно неисправная надувная кровать, которую достали с чердака. Воспаленные серые глаза слипались.

– Бурная ночь? – спросила я, и нотки осуждения в моем тоне прозвучали так же выразительно, как среднее до.

– Вроде того, – сказал он, наклоняясь ко мне и целуя в щеку. – Встречался с Джо.

– Ну разумеется. И чем вы занимались?

– Хотели посидеть в пабе небольшой компанией, но все слегка вышло из-под контроля. В конце концов он проиграл пари и съел двадцатку.

– Съел?

– Ага, две банкноты по десять фунтов, – усмехнулся Марк. Кэтрин покачала головой и закрыла глаза в притворном негодовании. – Потом его стошнило возле «Утки и короны», и он пытался найти кусочки в блевотине, чтобы склеить купюры и заказать еще выпивку!

– Господи, и что я в нем нашла?..

– Мы праздновали его помолвку, – многозначительно произнес Марк, направляясь к холодильнику.

– Джо тебе уже рассказал? – спросила Кэтрин.

– Да, он говорил, что собирается сделать предложение. Потом я увидела в «Инстаграме»[28]28
  Деятельность социальной сети Instagram запрещена на территории РФ по основаниям осуществления экстремистской деятельности. (Здесь и далее.)


[Закрыть].

Невозможно было пропустить официальное фото и заявление Люси об их паре, будто речь шла о новостях из Кларенс-Хаус[29]29
  Кларенс-Хаус – резиденция членов британской королевской семьи в Вестминстере.


[Закрыть]. Марк и Кэтрин первыми лайкнули и с воодушевлением прокомментировали публикацию. Женатые люди всегда себя так вели с недавно обрученными: словно знаменитости, почтительно кивающие друг другу в шикарном ресторане.

– Кэт показала тебе дом? – пробасил Марк из-за дверцы холодильника.

– Нет…

– О, – произнесла она и потянулась к ящику буфета за листком бумаги. – Мы подали заявку.

Кэтрин подтолкнула ко мне фотографию с описанием дома.

– Уже предвкушает, как выберется из этой адской городской дыры, – сказал Марк, неся к столу тарелку чипсов, морковные палочки и коктейльные сосиски, а также гигантскую миску хумуса и банку сладкой кукурузы.

Я умирала от желания добавить, что эта «адская дыра» вполне годилась на роль гигантской игровой площадки, которую он мог громить с другими младенцами-переростками пятничным вечером.

В описании к фото говорилось о современном доме с четырьмя спальнями в сельской местности Суррея. Здание выглядело несуразной переделкой под георгианский коттедж из красного кирпича. Запрашиваемая цена была написана жирным шрифтом вверху, столь же пафосная, как и сам дом. Я вспомнила, какую деликатность проявляла к Лоле после покупки своей крохотной квартиры – ведь подруга, возможно, никогда не позволит себе собственное жилье. Я скрывала от нее цену, преуменьшала плюсы владения недвижимостью и напоминала о том, какую свободу дает аренда. Кэтрин не заботила подобная учтивость. Я на «отлично» знала все подробности совместной жизни Кэтрин и Марка за последние десять лет: каждое их приобретение, покупку или деталь свадьбы, каждое потенциальное имя для ребенка. По неписаному закону метаморфозы были прерогативой женатых. У остальных же ничего не происходило.

– Выглядит чудесно, – солгала я.

– Там есть большой сад для детей, – сказала Кэтрин.

– Восхитительно, – поддакнула я, исчерпав запас похвал.

– Джо говорит, у тебя новый парень, – сообщил Марк, используя большой чипс наподобие ложки и запихивая в рот миниатюрную сосиску.

– Ах, да! Ну и как он? – спросила Кэтрин. – По словам Джо, настоящий гигант!

– Джо с ним даже не встречался.

– Он нашел фотографию в интернете. Говорит, тот похож на помесь Иисуса с Невероятным Халком. Он так и кипит по этому поводу. Даже забавно.

– А по-моему, нелепо, – бросила я.

– Ну ты ведь его знаешь. Сущий ребенок – всеми любимый, но неуверенный в себе, – сказал Марк, кладя ложку хумуса прямо в банку с кукурузой.

– Когда ты нас познакомишь? – поинтересовалась Кэтрин.

– Скоро, – пообещала я. – Но сначала он должен встретиться с Джо.

– Можно прийти посмотреть? – спросил Марк.

Я устроила так, чтобы Джо пришел на встречу на час раньше Макса: мне не хотелось обмениваться последними новостями перед ним и тем самым сделать его третьим лишним. Мы выбрали паб в центре, поскольку пабы в центре служат аполитичной территорией для общения. Все должно было пройти как можно нейтральнее. Я знала, что Макс нервничал из-за предстоящей встречи, ведь с Джо у меня были самые значимые и длительные отношения, и он по-прежнему являлся важной частью моей жизни и круга друзей. Джо тоже ощущал неловкость при мысли о потенциальной замене в качестве моего главного мужчины. Ни один из них не сказал этого прямо, но я не в первый раз сталкивалась с проявлением мужской тревожности и знала правильные слова на этот случай. На меня легла задача направить и разрулить ситуацию таким образом, чтобы оба чувствовали себя максимально безопасно и комфортно. Женщинам, любящим мужчин, приходится быть переводчиками их эмоций, паллиативными медсестрами их гордости и переговорщиками для их эго.

– Как продвигается подготовка к свадьбе? – спросила я Джо.

На встречу он надел серую джинсовую рубашку, видимо, позабыв, как называл ее стройнящей все те годы, что мы были вместе. Рубашка натянулась на животе, между пуговицами проглядывали темные волоски.

– Оставил это на усмотрение Люси, – сказал он, избегая моего взгляда и уставясь в свою пинту. – Знаешь, она действительно разбирается в дизайне.

Я всегда обожала наблюдать за тем, как мужчина с радостью сдается полномасштабному выхолащиванию в процессе планирования свадьбы.

– Когда все состоится?

– Весной.

– Ого, так скоро.

– Да. И я хотел попросить кое о чем.

– Нет, я не выйду за тебя замуж. Надо было предлагать раньше, ты упустил свой шанс.

– Нина…

– Извини.

– Тебе известно, сколько ты значишь для меня. Наверное, ты самый важный человек в моей жизни после Люси.

– Понятно.

Я почувствовала неловкость от непривычно серьезного тона Джо.

– И Лионеля Месси! – добавил он с нервным смешком.

– Хорошо.

– В общем, я хочу, чтобы ты участвовала в церемонии. Сначала я собирался просить тебя что-нибудь прочесть, но ты наверняка сочтешь это глупостью. И еще я хочу, чтобы ты помогла мне утром.

– Ясно.

– Ты станешь одним из моих шаферов?

– Да! – сказала я, радуясь, что не придется стоять у аналоя в платье пастельных тонов, которое я больше никогда не надену, и блеять «Любовь терпелива, любовь добра» в семьсот пятьдесят четвертый раз в жизни. – С удовольствием. Такая честь! Ох, Джо, это так мило с твоей стороны… Я могу надеть костюм?

– Да. Что угодно.

– А можно прийти на пьянку накануне?

– Да! Посидишь в пабе со мной, свидетелем и другими шаферами.

– А на мальчишник?

– Э-э… вообще-то, нет.

– Что?!

– Знаю, знаю, отстой, – сказал он. – Просто это единственное условие Люси. Она не против, чтобы ты была шафером, но просила не звать тебя на мальчишник.

– Почему?

– Нина, будущая жена разрешила моей бывшей девушке остаться в соседней со мной комнате в ночь перед свадьбой, потому что мне нужна твоя моральная поддержка. Она проявила большое понимание. Думаю, мы должны пойти ей навстречу.

– Хорошо, – неохотно сдалась я. – Жду не дождусь, Джо. Я стану лучшим шафером, какого ты только знал.

– Как думаешь, Макс не будет против? Он, конечно, тоже приглашен.

– О, разумеется, – сказала я. – Он одобряет, что мы с тобой так близки. По его мнению, расставаться на дружеской ноте – благородно.

– Как дела у вас двоих?

– Отлично! Вроде бы. Конечно, мне почти не с чем сравнивать. Но нам весело и легко вместе, так что, наверное, все хорошо.

– Вы в официальных отношениях?

– «В официальных отношениях»? – повторила я. – Не слышала этой фразы со школы.

– Ты поняла, о чем я. Вы просто встречаетесь?

– Не задавалась этим вопросом. Все идет своим чередом.

– Вы уже сказали, что любите друг друга? – не отставал он.

Повисла слегка затянувшаяся пауза.

– Почему ты говоришь о моих отношениях как любопытная девочка-подросток?

– Вовсе нет!

– Да! «Вы в официальных отношениях? Вы сказали, что любите друг друга?» Еще спроси, на какой мы базе.

– Я лишь пытаюсь прикинуть, насколько у вас серьезно.

– Разумеется, серьезно, – сказала я. – В противном случае я бы не устроила эту встречу.

Макс явился вовремя. Пока Джо в мельчайших подробностях рассказывал мне о последнем штрафе за парковку, вылившемся в спор с местным советом, я то и дело поглядывала на дверь. Заприметив растрепанные от ветра волосы Макса, я помахала ему через весь паб. Макс улыбнулся и направился ко мне, и в это мгновение я вдруг поняла, что наша с ним связь сильнее, чем с сидящим рядом Джо. Я никогда не думала, что кто-то подарит мне такую же близость, какую я чувствовала к Джо, и все же в тот момент в пабе я просияла изнутри при появлении Макса. Словно незаметно переключился какой-то рычажок, и расстановка сил поменялась. Мы поцеловались в губы, благовоспитанно и коротко.

– Макс, это Джо. Джо, это Макс.

– Здорово, старик, – сказал Джо, пожимая ему руку. – Рад познакомиться.

– Взаимно, старик, рад не меньше.

«Старик». Мужская разговорная валюта, столь же ходовая, как евро.

– Что тебе принести? – спросил Джо.

– Не вставай, я схожу. Пинту?..

– Лагера, – сказал Джо, чуть выпятив грудь. – Спасибо, старик.

– А тебе джин с тоником?

– Да, будь добр.

– Двойной?

– Да, пожалуйста, – сказала я.

– Хорошая девочка.

Макс поцеловал меня в макушку и направился в бар. Пока он заказывал выпивку, мы с Джо продолжили делиться претензиями к нашим местным советам, исполненные решимости не комментировать странность ситуации, в которой оказались.

По возвращении Макс первым приступил к формальностям знакомства.

– Нина говорила, ты занимаешься спортивным пиаром?

– Верно, – ответил Джо.

– В какой-то конкретной области?

– Футбол, в основном.

– О, круто.

– Любишь футбол?

– Не совсем. Скорее, я по части регби.

Это напомнило мне удар мухобойкой – первый, но не последний в их разговоре. Едва один подвешивал в воздухе тему, которая могла бы перерасти в легкую светскую болтовню хотя бы на пять минут – хлоп! – и другой тут же припечатывал ее пластиковой мухобойкой, убивая потенциал беседы.

– За кого болеешь? – спросил Макс, чтобы реабилитироваться.

– «Шеффилд Юнайтед».

– А, – сказал он и пожал плечами. – Ни о чем мне не говорит.

– Нина тоже за них болеет.

Я рассмеялась.

– Ну не то чтобы…

– Не отрицай. Тебе нравились те матчи, на которые мы вместе ходили. Как только ты привыкла к фастфуду на стадионе.

– Нина Джордж Дин… – Макс изобразил легкое удивление. – Ты говорила, что ненавидишь футбол. Мы долго обсуждали это на одном из первых свиданий.

– Я ненавижу футбольную «культуру». И шум. И эти ужасные пироги. Но сами матчи вполне терпимы.

– Терпимы? Ты же с катушек слетала! – с горячностью воскликнул Джо. – Я не мог удержать тебя на месте!