Текст книги "Феникс"

7

(КЕРМИТ, РУТГЕР и МИККИ пьют у РУТГЕРА).

КЕРМИТ. Ты собираешься вернуться в Германию, чтобы навестить свою семью?

РУТГЕР. С чего ты взял, что у меня есть семья?

КЕРМИТ. У тебя нет семьи?

РУТГЕР. Больше нет. Практически никого не осталось. Но в свое время они были достаточно известными людьми.

КЕРМИТ. Правда? У них были кегельбаны?

РУТГЕР. Нет. Они занимались производством.

КЕРМИТ. И что они производили?

РУТГЕР. Много чего.

КЕРМИТ. Но ты все бросил и приехал в Америку из большой любви к боулингу, так?

РУТГЕР. Боулинг для идиотов.

КЕРМИТ. Тогда почему ты держишь боулинг-центр?

РУТГЕР. Чтобы зарабатывать деньги, естественно.

КЕРМИТ. То есть если бы у погибшего мужа Дорис был, скажем, блошиный цирк, ты бы сейчас держал блошиный цирк, так?

РУТГЕР. Если бы блохи приносили деньги, почему нет? В этом вся Америка, так? Зарабатывать деньги! Это же американская мечта.

КЕРМИТ. Я бы подумал, что образованный человек, такой как ты, может найти способ зарабатывать больше денег, чем приносит боулинг-центр.

РУТГЕР. Да, так можно подумать.

КЕРМИТ. Я познакомлю тебя с моей версией. Моя версия – ты пытаешься замаскироваться.

РУТГЕР. Замаскироваться?

КЕРМИТ. Собственно, та же версия у меня и по части Микки. Вы оба пытаетесь замаскироваться.

МИККИ. В каком смысле?

КЕРМИТ. Один управляет боулинг-центром. Второй учит игре на аккордеоне. Оба пытаются прикинуться, будто они – обычные люди. Но совершенно очевидно, что это не так. Один слишком умный и умудренный опытом, чтобы сдавать в аренду зараженные грибком туфли для боулинга, со вторым совершенно ясно, что музыка не была его жизнью, пусть он хороший учитель игре на аккордеоне и искренне уважает инструмент. Эти двое мужчин, говорю я себе, не те, кем кажутся.

РУТГЕР. Тогда кто мы?

КЕРМИТ. Мне глубоко на это плевать. (Встает). Но даже если бы и не было глубоко плевать… (Пауза). Ох, черт. Всегда будет глубоко плевать.

(Допивает стакан и уходит. РУТГЕР и МИККИ остаются. Звуки ночи).

РУТГЕР. Главный наш меланхолик ушел. А мы сидим, пытаясь замаскироваться.

МИККИ. И как у меня получается?

РУТГЕР. Я знаю, как у тебя получается, Микки.

МИККИ. Ты знаешь?

РУТГЕР. Ты несколько вечеров в неделю проводишь в «Карнавальном зале», сидишь наедине со стаканом и смотришь на стриптизерш. Что это за жизнь для мужчины?

МИККИ. И что в этом плохого?

РУТГЕР. Просто совершенно бесперспективно.

МИККИ. В сравнении с чем? С управлением боулинг-центром?

РУТГЕР. Кермит прав. Ты – очень интересный человек.

МИККИ. Конечно, нет.

РУТГЕР. Да. Я наблюдал за тобой.

МИККИ. Неужели не нашлось у вас лучшего занятия, чем сидеть и наблюдать за мной?

РУТГЕР. Услышав от Кермита, что он видел тебя в Чикаго, я заинтересовался и провел небольшое исследование.

МИККИ. Исследование? Пошел в библиотеку?

РУТГЕР. Я знаю, как добывать информацию о людях. Вот и занялся тобой.

МИККИ. И почему тебе захотелось заняться мною?

РУТГЕР. Исключительно из любопытства. Мне показалось странным, что такой, как ты, многое знающий и умеющий… Я спросил себя, почему такой, обладающий многими достоинствами человек, учит детей играть на аккордеоне в Финиксе, штат Аризона? Если он здесь, скажем, для того, чтобы пойти ко дну? Я правильно говорю? Нет, похоже, что нет. Уйти на дно? Или лечь на дно? Иногда у меня проблемы с этими идиомами. Как правильно?

МИККИ. Чего ты хочешь?

РУТГЕР. Я просто задался вопросом, а сможешь ли ты дать мне профессиональный совет.

МИККИ. Насчет боулинга я ничего не знаю.

РУТГЕР. Нет. Речь не о боулинге. Допустим, человек нуждается в деньгах, его тошнит от бизнеса, которым он занимается, но жена не позволяет его продать, потому что бизнес этот напоминает ей о ее первом, безвременно ушедшем муже. Таков расклад и, допустим, происходит прискорбное событие, ну, не знаю, к примеру, пожар. (Пауза). Допустим, его бизнес поздней ночью загорается ярким пламенем.

МИККИ. Действительно, прискорбно.

РУТГЕР. Да. Если только бизнес этот не застрахован. В этом случае все не так прискорбно. Принадлежащее нам такое хрупкое. Если кто-то бросит дымящийся окурок… Или произойдет утечка газа. Газовые магистрали, они такие непредсказуемые. Маленький инцидент может привести к катастрофическим последствиям. И однако человек, достаточно предусмотрительный, чтобы озаботиться страховкой, может не только ничего не потерять, даже остаться с прибылью. И тот, кто что-то знает о подобных ситуациях, кто обладает практическим опытом в этой сфере, может стать важнейшим источником информации. Человек, которые знает, как это делается. (Пауза). Как я понимаю, такое время от времени случалось в Чикаго.

МИККИ. В Чикаго много чего случалось.

РУТГЕР. Но ты, разумеется, никогда не был в Чикаго.

МИККИ. И ничего не знаю о том, что тебя интересует.

РУТГЕР. Все это может оказаться весьма прибыльным для того, кто знает. Хочешь сигару? Они кубинские. Очень дорогие. Некоторым людям не нравится запах, но я никаких запахов не различаю. Сигары очень хорошие.

МИККИ. Нет, благодарю.

(Пауза).

РУТГЕР. Микки, как по-твоему, некоторым из твоих давних знакомых будет интересно узнать, где тебя сейчас можно найти?

(Пауза).

МИККИ. Все мои давние знакомые мертвы.

(Пауза).

РУТГЕР. Почему бы тебе об этом не подумать? Просто подумай, и мы поговорим снова, когда ты переваришь этот наш разговор.

МИККИ. Перевариваю я не очень хорошо. У меня пищеварительные проблемы.

РУТГЕР. Я думаю, большая сумма денег могла бы значительно улучшить твое пищеварение.

МИККИ. Завтра утром у меня уроки игры на аккордеоне.

(Встает и уходит. РУТГЕР достает зажигалку и раскуривает сигару).

8

(ЛИА, ДОРИС, МОНА и ТАНЯ пьют кофе в гостиной ЛИА).

МОНА. Ты такая счастливая, Дорис. Рутгер красивый, обаятельный и европеец. У моего мужа желтые пальцы и пахнет он, как конченый палтус.

ТАНЯ. Ты говоришь о моем отце, Мона.

МОНА. Внешность тебе досталась от матери, сладенькая, потому что твой отец выглядит, как бассет.

ТАНЯ. Не говори мне о моей матери, и если тебе не нравится, как выглядит мой отец, тогда чего ты пошла за него?

МОНА. Когда я слишком много выпью, любой мужчина выглядит, как Тайрон Пауэр.

ТАНЯ. Да что ты говоришь?

ДОРИС. Я думаю, Кермит очень хороший человек. Грустный, но очень интеллигентный, и с ним всегда интересно поговорить, даже когда я не могу точно сказать, а о чем он, собственно, говорит. Разумеется, я практически никогда не знаю, о чем говорит Рутгер, но он такой обаятельный, что это значения не имеет. Когда Рутгер в комнате, такое ощущение, что тигр вышел на поляну в джунглях, вы понимаете, о чем я? От него не оторвать глаз. Даже если ты знаешь, что он может тебя съесть. Не то, что Рутгер когда-нибудь съест меня. Но иногда мне кажется, что с Кермитом я бы чувствовала себя спокойнее.

МОНА. Хочешь поменяться?

ДОРИС. Нет, меняться я не хочу. Я люблю Рутгера. Но иногда действительно задаюсь вопросом, а о чем он думает?

МОНА. Он загадочный. Я люблю это в мужчине.

ДОРИС. Я ничего не имею против загадочности в мужчине, если он объясняет, что к чему.

МОНА. Меня объяснения не интересуют. Все объяснения – ложь.

ДОРИС. Ты сегодня такая молчаливая, Лиа. Мы говорим о наших мужьях, а ты не произнесла ни слова.

ЛИА. Я не знаю, что сказать о моем муже.

МОНА. По мне Нед выглядит очень здоровым животным. Ты должна хорошо проводить время в спальне. (Пауза). Нет?

ЛИА. Но это не все, знаешь ли.

МОНА. Все.

ДОРИС. Нет.

МОНА. Если в спальне все хорошо, остальное значения не имеет. Если в спальне не все хорошо, остальное значения не имеет. Короче, все остальное значения не имеет.

ДОРИС. Не думаю я, что это правда.

ТАНЯ. Мона, ты такое говно.

МОНА. Кто бы говорил, сладенькая.

ЛИА. Я думаю, мужчины не совсем люди. Только женщины люди. Я не думаю, что у мужчин есть чувства. По крайней мере те чувства, которые радуют. Они грубые, эгоистичные, склонны к насилию и обычно не очень умные.

МОНА. Но он хорош в спальне, так?

ЛИА. Он – животное.

МОНА. Я в это верю. Ты счастливая.

ЛИА. Да. Я счастливая.

МОНА. И Дорис счастливая, потому что у нее Рутгер. И Таня счастливая, потому что так молода и красива. Только меня счастливой не назовешь. Но, может, скоро я стану счастливой.

НЕД (появляясь). Лиа, закроешь сегодня боулинг-центр?

ЛИА. Я закрывала его вчера.

НЕД. У меня сегодня вечером кое-какие дела, вот и все.

ЛИА. Какие дела? Почему по вечерам у тебя всегда находятся дела?

НЕД. Так, всякая ерунда. Если задержусь, то ненадолго. Но ты меня не жди. Тебе нужно высыпаться. (Целует ее). Вы говорите обо мне, девочки?

МОНА. Всегда.

НЕД. Я так и думал.

(Уходит. Пауза).

МОНА. Как он тебя поцеловал.

ЛИА. Да, поцеловал.

МОНА. Вы видели этот поцелуй?

ТАНЯ. Мы все видели этот поцелуй, Мона.

МОНА. Меня до сих пор трясет. Он хорошо целуется, так? Даже со стороны видно, как хорошо он целуется.

ЛИА. Иуда тоже хорошо целовался.

(Пауза. Они все смотрят на ЛИА. Свет меркнет и гаснет полностью).

9

(Музыка стриптиз-бара. МИККИ и РЕЙ пьют в «Карнавальном зале», смотрят в сторону авансцены на стриптизершу, невидимую нам).

МИККИ. Тебе нужно упражняться в ведении меха. Аккордеон – живое существо. Играть на аккордеоне все равно, что заниматься любовью с женщиной. Аккордеон дышит. Ты держишь ее близко к себе. Чувствуешь, как она к тебе прижимается. Чувствуешь ее дыхание у своей груди. Ты ласкаешь ее руками. Перебираешь пальцами ее клавиши. Нажимаешь ее кнопки. Она вдыхает и выдыхает. Ты контролируешь ее дыхание. Она стонет. Она кричит. Крещендо. Глиссандо. Декрещендо. Ты занимаешься с ней любовью, и это музыка. (Пауза). А когда заканчиваешь, выдавливаешь из нее воздух и убираешь в футляр. (Пауза). Я про аккордеон. Если правильно на нем играть, он рвет твое сердце. (Пауза).

РЕЙ. Мне его уже разорвала Таня.

МИККИ. И это не будет последним разом, парень.

РЕЙ. Я могу сказать, что нравлюсь ей, но что-то мешает. Она любит парней, от которых веет опасностью. Мну нужно развивать эту сторону своей личности, если я хочу, чтобы она действительно обратила на меня внимание. Не то, что мне нужно кого-то убить или что-то в этом роде. Я просто говорю, что должен выглядеть более опасным, чтобы она заметила меня, чтобы потянулась ко мне. Таким, как ты, например.

МИККИ. Я? На меня она и не смотрит.

РЕЙ. Да, она смотрит на Неда. Нед привлекает ее. Но я хочу сказать, что он именно такой. От вас обоих веет опасностью, а вот во мне этого нет.

МИККИ. Нед не такой и опасный.

РЕЙ. Дело не в том, насколько он опасный, а каким кажется. Женщины живут в мире фантазий, знаешь ли. И Нед – мужчина ее фантазий. Создает такое впечатление. Все эти разговоры о его друзьях в Нью-Джерси. Ей это нравится. Во мне она этого не видит. Ты много чего повидал, Микки. Может, дашь пару-тройку наводок?

МИККИ. Наводок?

РЕЙ. Что мне сделать, чтобы Таня воспринимала меня более опасным?

МИККИ. О женщинах я ничего не знаю. Ты пытаешься понять женщину, пытаешь делать все, что, по-твоему, хочет от тебя женщина, но в итоге ты сходишь с ума, а женщина все равно тебя не хочет.

РЕЙ. Я действительно схожу с ума. Не могу думать ни о чем, кроме нее. Начинаю тревожиться о своем душевном здоровье, Микки.

МИККИ. Может, тебе нужна проститутка.

РЕЙ. Не нужна мне проститутка.

МИККИ. Тогда, может, тебе пора сменить обстановку. Все хвалят Виргинские острова.

РЕЙ. Не хочу я никуда ехать. Мое место здесь. Потому что она здесь.

(Пауза).

МИККИ. Я знал мужчину, который однажды сошел с ума из-за женщины.

РЕЙ. Да? Но рассудок вернулся к нему?

МИККИ. В каком-то смысле. Он умер.

РЕЙ. Не очень ты мне помогаешь, Микки.

МИККИ. Рей, могу дать тебе только один совет: если тебе нужна любовь, заведи собаку.

(Допивает стакан и уходит).

10

(РУТГЕР и ДОРИС в гостиной их дома, РУТГЕР читает «Аризона рипаблик»).

ДОРИС. Так что, как прошел день в боулинг-центре?

РУТГЕР. Замечательно.

ДОРИС. Что случилось?

РУТГЕР. Что случилось?

ДОРИС. Да. Что-нибудь случилось в боулинг-центре?

РУТГЕР. Шары катились. Кегли падали. Подошвы туфель для боулинга стирались. Люди ели сэндвичи с беконом и помидорами. Артерии забивались. Мозги гнили. Это был восхитительный день. Я поспешил домой, что написать об этом в моем дневнике.

ДОРИС. Мог бы и обойтись без сарказма.

РУТГЕР. Нет, Дорис, боюсь, что не мог.

(Пауза).

ДОРИС. Я не знаю тебя.

РУТГЕР. Ты знаешь меня.

ДОРИС. На самом деле, нет. Ты ничего мне не говоришь.

РУТГЕР. Я все тебе говорю. Только что выложил в мельчайших подробностях всю сагу моих удивительных приключений в боулинг-центре.

ДОРИС. Ты мне ничего не рассказывал. Ты мне ничего не рассказываешь. Ты – незнакомец в моем доме.

РУТГЕР. Все незнакомцы.

(Пауза).

ДОРИС. Что ты делал на войне?

РУТГЕР. Какой войне?

ДОРИС. Ты знаешь, какой войне. Войне в Германии. Что ты там делал?

РУТГЕР. Дорис, какого черта ты задаешь мне такой вопрос?

ДОРИС. Не знаю. Из любопытства. Ты никогда об этом не говоришь.

РУТГЕР. Война закончилась.

ДОРИС. Я знаю, что война закончилась. Тебе нет нужды откусывать мне голову.

РУТГЕР. Я не откусываю тебе голову. Если бы я откусил тебе голову, ты бы осталась без головы, а я бы плакал по волосам.

ДОРИС. Почему ты всегда меняешь тему разговора, если я упоминаю войну?

РУТГЕР. А что ты думаешь, Дорис? Ты думаешь, я был нацистом? Думаешь, я провел войну, играя в боулинг с Гитлером?

ДОРИС. Нет, конечно, нет. Я просто…

РУТГЕР. Как ты можешь говоришь мне такое? Как ты можешь?

ДОРИС. Я не говорю, что ты играл в боулинг в Гитлером. Я лишь…

РУТГЕР. Ты хоть представляешь себе, каково… Но ты американка. Идей у тебя нет вовсе. Это часть твоего очарования. Но ты должна попытаться перебороть этот импульс американской женщины портить все своим чрезмерным любопытством. Я – немец, и я не люблю говорить о войне, поэтому ты автоматически приходишь к выводу, что я – нацист? Разве можно до такой степени все упрощать?

ДОРИС. Не думаю я, что ты – нацист. Я знаю, ты никогда ничего такого не делал.

РУТГЕР. Откуда ты знаешь? Ты сама сказала, я – незнакомец. Или ты знаешь меня, или нет. Американцы не верят в неопределенность. Большинство из них не смогут написать правильно это слово.

ДОРИС. Не хочу я писать слово «неопределенность». Я только хочу, чтобы у меня с моим мужем было все общее, и меня тревожит, что ты ничего не рассказываешь о своем прошлом. Я рассказала тебе все о моей жизни в Буффало.

РУТГЕР. Да, и я, как завороженный, внимал каждому слову из твоих историй о тете-клептоманке Гу-Гу, и об умершем попугае Элмере, и о великом снегопаде тысяча девятьсот тридцать седьмого года.

ДОРИС. Я жажду эмоциональной близости с собственным мужем. Неужели в тех краях, откуда ты приехал, это преступление?

РУТГЕР. Да. (Пауза). Подумай о самом ужасном, что случилось с тобой. Потом умножь агонию на тысячу. На миллион. На шесть миллионов. Потом представь себе, что кто-то постоянно достает тебя с этим, ковыряет, как болячку, только потому, что ты – американка, или женщина, или носишь шляпу с птичьей клеткой на ней. Это не будет сводить тебя с ума?

ДОРИС. Я не ношу шляпу с птичьей клеткой и не хочу сводить тебя с ума. Извини. Я не осознавала, что для тебя это так болезненно.

РУТГЕР. Дорис, это прекрасный день в Долине солнца. Снаружи жарко, в нашем боулинг-центре прохладно. Люди приходят и платят деньги, чтобы арендовать вонючие туфли для боулинга, катать тяжелые шары по деревянным дорожкам, сшибать эти толстые деревянные кегли, и это, что абсурдно, делает их счастливыми. И мы продаем им напитки, от которых у них портятся зубы или отмирают клетки в мозгу, и сигареты, которые они суют в род и поджигают, чтобы вдыхать токсичный дым, убивающий легкие. А еда готовится на растопленном жире мертвых животных, который забирает их артерии и сводит к нулю те умственные способности, которые остаются после просмотра телевизора. Вечером мы возвращаемся в наш дом, со стенами, выкрашенными в пастельный цвет, и кондиционированием, ложимся в постель и с удовольствием трахаемся. Так что будь благодарна за то, что у тебя есть, Дорис. Гигантский метеорит может в любой момент столкнуться с Землей. Тебя может накрыть извержение вулкана. Или разорвать и сожрать дикая пума, спустившаяся с гор Суперстишн. Наслаждайся тем, что у тебя есть, пока все это у тебя есть, и позволь мне в тишине и покое почитать эту глупую американскую газету.

(Пауза).

ДОРИС. Что ты хочешь сегодня на обед?

(Пауза).

РУТГЕР. Подойди сюда, Дорис.

ДОРИС. Что?

РУТГЕР. Сядь.

ДОРИС. Хорошо.

(Подходит и садится рядом).

РУТГЕР. Мысли об этом меня расстраивают. Во мне есть темные зоны. Я сожалею. Объяснить это невозможно. Да и нет никакого объяснения. Жизнь чего только не делает с людьми. Ты – самая милая женщина на свете. И я обожаю тебя. Я абсолютно обожаю тебя. НЕ знаю, что бы я безе тебя делал. Думаю, умер бы. Радость, которую ты подарила мне, бесценна. Ты восстановила мне душу своей искренностью, невинностью, добротой. Дороже тебя ничего на свете для меня нет. И мне так трудно объяснить, что у меня внутри, как нежно я тебя люблю.

ДОРИС. Все хорошо, Рутгер. Я понимаю.

РУТГЕР. Нет, не понимаешь.

ДОРИС. Понимаю. Думаю, что действительно понимаю.

РУТГЕР. На самом деле, нет.

ДОРИС. Хорошо. Не понимаю. Но значения это не имеет, так? Пока мы любим друг дружку. Это все, что имеет значение.

РУТГЕР. Абсолютно. (Гладит ее по волосам). А теперь пойди и поджарь мне колбаски. Никто не умеет жарить колбаски, как ты, Дорис. Никто на свете.

ДОРИС. Спасибо, Рутгер.

(Целует его и уходит. РУТГЕР сидит, задумавшись).

11

(КЕРМИТ и МОНА, ЛИА и НЕД, ТАНЯ, РЕЙ и МИККИ пьют в заднем дворике КЕРМИТА).

НЕД. Я не говорю… Все, что я говорю… Я не хочу много об этом говорить, но…

ЛИА. Слишком поздно для этого, Нед.

НЕД. Но в Нью-Джерси, я знал некоторых парней. Вы понимаете. Знал некоторых парней, которые носили в карманах серьезные железяки. Вы понимаете, о чем я?

ЛИА. Оружие – это для говнюков.

(Пауза).

НЕД. Что ты сейчас мне сказала?

ЛИА. Я сказала, что оружие – это для говнюков.

НЕД. Мне не нравится, когда женщина использует такие слова в присутствии меня или моих детей.

ЛИА. Нет у нас детей.

НЕД. Это моя вина?

ЛИА. Я не знаю. Твоя?

НЕД. И что это должно означать?

МОНА. Несмотря на популярное мнение, дети – не всегда благословление.

ТАНЯ. Ты на меня намекаешь?

МОНА. Я никогда на тебя не намекаю, если есть возможность без этого обойтись.

НЕД. Мы говорим не об этом.

ЛИА. Ты поднял эту тему.

ТАНЯ. Я – не твоя дочь.

МОНА. Я знаю, что ты – не моя дочь.

НЕД. Я лишь говорю, что женщина, которая использует такие слова, выглядит в моих глазах шлюхой. Это все, что я говорю. Микки понимает, о чем я. Он – человек бывалый. Много чего повидал. Ты понимаешь, о чем я, так, Микки?

МИККИ. Нет, не понимаю.

НЕД. Какого черта ты затеяла весь этот разговор на глазах наших друзей?

ЛИА. Не думаю, что у тебя есть друзья в Финиксе, Нед. Твоими друзьями были те парни в Нью-Джерси. Парни, с серьезными железяками в трусах.

НЕД. Ты ничего не знаешь о моих друзьях. Мы ничего не знаешь обо мне. И ты ничего не знаешь об оружие.

ЛИА. Я кое-что знаю о говнюках.

НЕД. Да? А насчет разбитой губы ты что-нибудь знаешь? Тебя интересует, почему я ухожу из дома по вечерам? Как, по-твоему, почему?

ЛИА. Если ты меня ударишь, я вызову полицию.

НЕД. Если я тебя ударю, ты уже никого не сможешь вызвать.

ЛИА. Знаешь, Нед, это довольно глупо, угрожать мне при таком количестве свидетелей.

НЕД. Я тебе не угрожаю. Ты меня бесишь, вот и все.

РЕЙ. Успокойся, Нед.

НЕД. Заткнись, Рей.

РЕЙ. Не затыкай мне рот.

ЛИА. Меня от тебя тошнит.

РЕЙ. Он же не всерьез, Лиа.

ЛИА. Меня тошнит от вас обоих. Меня от всех вас тошнит.

(Уходит).

ТАНЯ. Мона, тебе надо пойти с ней.

МОНА. Не хочу я идти с ней.

ТАНЯ. Она расстроена. С ней нужно кому-то побыть.

МОНА. Если ты о ней тревожишься, почему бы тебе и не побыть?

ТАНЯ. Нет у меня уверенности, что ей понравится моя компания.

МОНА. Любопытно, почему?

РЕЙ. Нед, пойди и поговори с ней.

НЕД. Не хочу я с ней говорить.

РЕЙ. Тогда я пойду.

НЕД. Держись от нее подальше.

ТАНЯ. Хорошо, я пойду. А ты, Мона?

МОНА. Я занята.

ТАНЯ. Ты просто сидишь на жопе.

МОНА. Следи за языком. Нед таких слов не выносит.

РЕЙ. Я пойду с тобой.

НЕД. Да, хорошо. Пойди и успокой мою жену, сукин ты сын.

РЕЙ. Эй.

ТАНЯ. Пошли, Рей.

РЕЙ. Какого черта ты называешь меня сукиным сыном?

ТАНЯ (оттаскивает РЕЯ от НЕДА). Нед не всерьез. Он просто расстроен.

МОНА. Да. Нед – такой душка.

ТАНЯ. Рей, пошли.

РЕЙ. Да. Хорошо. Почему нет?

(РЕЙ и ТАНЯ уходят вслед за ЛИА. Пауза).

НЕД. Теперь я чувствую себя виноватым.

МОНА. Да ладно, она сама напросилась.

НЕД. Нет, я насчет Рея. Я просто вышел из себя. Словно я не в том месте. Не на той работе. Я задавался вопросом, если человек хочет заняться другой работой, как ему это сделать? Что думаешь, Микки? По-твоему, я подойду для другой работы?

МИККИ. Ты умеешь играть на аккордеоне?

НЕД. Я говорю не про аккордеон.

МИККИ. Ты ни о чем не говоришь.

НЕД. Да ладно, Микки. Мы все знаем, что в Чикаго ты никого не учил играть на аккордеоне.

МИККИ. Я никогда не был в Чикаго, а если бы и был, то работал бы в школе обучения игре на аккордеоне.

НЕД. Конечно, я понимаю. Просто я чувствую себя спокойнее, с хорошими связями. Я мог бы быть крутым парнем.

МИККИ. Человеку, который говорит о том, что он – крутой парень, таким никогда не стать.

НЕД. Это еще нужно поглядеть.

МИККИ. Мне и так ясно. (Встает). Дама права. Оружие – для говнюков. (Уходит).

НЕД (смотрит ему вслед). Вы меня не знаете. Вы понятия не имеете. Вы понятия не имеете, на что я способен. Ни малейшего понятия.

КЕРМИТ. Мы знаем, на что ты способен, Нед.

(КЕРМИТ пьет. МОНА смотрит на НЕДА).