Текст книги "Феникс"

18

(Ночь. МИККИ и ДОРИС на скамье в парке).

ДОРИС. Я знала, что найду тебя здесь.

МИККИ. Как ты могла это знать?

ДОРИС. Что-то тянет тебя сюда, как тянет меня. В этом есть что-то мистическое.

МИККИ. Точно?

ДОРИС. Да. Финикс – очень мистическое место, с древней пустыней вокруг, призраками и прочим. Все эти индейские духи. Таня рассказывала мне об этом. Ты бывал в горах Суперстишн?

МИККИ. Нет.

ДОРИС. Я однажды поехала туда с моим первым мужем. Там стоишь, и чувствуешь время, как голоса. Это место, куда люди заходят, исчезают и никогда не возвращаются.

МИККИ. Как озеро Мичиган.

ДОРИС. Только это горы. (Пауза). Посмотри на эти руки.

МИККИ. Куда?

ДОРИС. На свои руки. У тебя такие большие, сильные руки. (Она берет его руку в свои). У тебя такие толстые пальцы. Просто удивительно, как ты можешь играть на аккордеоне такими пальцами. И однако, ты играешь и с такой нежностью. Эти твои прикосновения. Прикосновения настоящего артиста. И у тебя шрамы. Не только на лице.

МИККИ. Откуда ты знаешь, где у меня шрамы?

ДОРИС. Я не про другие части твоего тела. Я никогда не видела других частей твоего тела. Я про те шрамы, что внутри.

МИККИ. Внутри чего? На моей прямой кишке?

ДОРИС. Нет, глупый. В твоей душе. Ты знаешь, о чем я. Знаешь, что ты делаешь, Микки? Иногда ты пытаешься все сгладить, пытаешься не показывать людям, как тонко ты все чувствуешь, но я вижу тебя насквозь, Микки. Ты интеллигентный человек со шрамами на душе. Вы выглядишь пугающе. Ты выглядишь, как человек, который может сделать что-то опасное. Но в тебе спрятано столько нежности, Микки, и ты можешь выразить ее только в любви к музыке. Это вызывает уважение. Тебе нет нужды прятаться от меня. Я не причиню тебе вреда. Ты выглядишь таким опасным, но у тебя душа поэта.

(Пауза).

МИККИ. Мне нужно отлить.

(Встает и делает шаг от скамьи).

ДОРИС. Подожди минутку.

МИККИ. Не могу я ждать минутку. Мне нужно отлить.

ДОРИС. Нет у тебя необходимости отливать.

МИККИ. Дорис, думаю, я лучше знаю, нужно мне отлить или нет.

ДОРИС. Почему ты все время убегаешь? От чего ты убегаешь? Я знаю, от чего ты убегаешь. Ты убегаешь от себя.

МИККИ. Нет, конечно. Я здесь. Я просто хочу отлить.

ДОРИС. Ты убегаешь от своих чувств.

МИККИ. Нет, нет. Я выпил пару кружек пива, и теперь мой мочевой пузырь размером с футбольный мяч.

ДОРИС. Микки.

МИККИ. Что?

ДОРИС. Побудь со мной.

МИККИ. Дорис, если я побуду с тобой чуть дольше…

ДОРИС. Что? Что ужасного может произойти, если ты побудешь со мной чуть дольше? Просто останься и поговори. Если хочешь, давай пройдемся.

МИККИ. Не хочется тебе проходиться со мной, Дорис.

ДОРИС. Пойдем к лагуне.

МИККИ. Дорис, человек может поскользнуться, упасть в лагуну и утонуть, знаешь ли.

ДОРИС. О, это меня не волнует, Микки. Во всяком случае, когда я с тобой. Знаю, ты никогда не допустишь, чтобы со мной что-нибудь случилось, так? Я тебе доверяю. С тобой я чувствую себя в полной безопасности. Ты защитишь меня даже от твари из Черной лагуны.

МИККИ. Дорис, я и есть тварь из Черной лагуны.

(ДОРИС смотрит на него. Падающий на них свет меркнет и гаснет полностью).

19

(РЕЙ и НЕД в зале отдыха боулинг-центра).

РЕЙ. Так Таня в порядке?

НЕД. Да. Вполне. Я отвел ее в ресторан «У Танга». Они готовят лучшие в мире свиные ребрышки. Кто бы мог подумать. В китайском ресторане. А смотреть, как она обсасывает эти ребрышки и облизывает пальцы… Это вызывало просто религиозные восторг, если ты понимаешь, о чем я.

РЕЙ. Таня действительно очень хорошая девушка, Нед.

НЕД. Мне можно этого не говорить.

РЕЙ. Я не хочу, чтобы ей причинили боль.

НЕД. Я тоже.

РЕЙ. Я не хочу, чтобы кто-нибудь обидел ее.

НЕД. Полностью с тобой согласен, Рей.

РЕЙ. Потому что она очень молодая.

НЕД. Соблазнительная.

РЕЙ. Что?

НЕД. Молодая и соблазнительная. Как гранат. Чуть твердоватая снаружи, но раскрой ее, и внутри она красная и нежная. Сочная.

РЕЙ. И она немного нервная. Такой у нее склад характера. И она не знает, что для нее хорошо. Ты согласен, Нед?

НЕД. Она – женщина. А потому чокнутая.

РЕЙ. Я бы так не говорил.

НЕД. Ты шутишь? Она совершенно рехнувшаяся. Совершенно. Но у нее такое тело. Господи. Когда видишь такое роскошное тело, эти мягкие губы, эти большие глаза… Заставляют поверить в существование Бога, знаешь ли.

РЕЙ. Что я пытаюсь донести до тебя, Нед… Если кто-то причинит вред этой девушке, даже не намеренно, даже случайно… Но если кто-то причинит вред этой девушке, Нед, я говорю, что это будет опасно.

НЕД. Опасно для кого?

РЕЙ. Для всех причастных.

НЕД. Да что ты такое говоришь, Рей?

РЕЙ. Я только говорю, что тревожусь о ней. И я тревожусь о твоей жене, которая очень милая женщина.

НЕД. Моей жене? Ты говоришь со мной о моей жене? Да какое тебе дело до моей жены?

РЕЙ. Я просто говорю, что у тебя уже есть красивая жена, а Таня сейчас не в себе и легко ранимая, и я говорю, что причинение вреда этой девушке может привести к действительно трагическим последствиям.

(Пауза. НЕД смотрит на РЕЯ).

НЕД. Ты не угрожаешь мне, Рей? Своему давнему другу Неду? Ты не угрожаешь своему давнему другу Неду, так, Рей? Потому что это опасно, угрожать парню из Нью-Джерси.

РЕЙ. Нью-Джерси может сосать слоновий член, Нед.

(Пауза).

НЕД. Ты – мой друг, Рей. И ты хороший парень. Еще и без ума от этой девушки. Я это понимаю. Поэтому на этот раз пропущу твои слова мимо ушей. Но в будущем, Рей, тебе лучше не говорить так о Нью-Джерси. Потому что могут быть серьезные последствия и для тебя, и для твоего дурацкого гребаного аккордеонного оркестра. Если я еще раз услышу от тебя такое, Рей, мне придется взять твой дурацкий гребаный аккордеонный оркестр и засовывать его тебе в зад, пока он не полезет через рот.

(Встает и уходит. РЕЙ остается сидеть. Свет меркнет и гаснет полностью).

20

(КЕРМИТ играет на пианино грустную, старомодную версию мелодию песни «Когда тебе было сладкие шестнадцать». Входит МОНА, нетвердо стоящая на ногах и растрепанная).

МОНА. Ты даже не хочешь узнать, почему я пришла поздно?

КЕРМИТ. Ты пришла поздно?

МОНА. Я пришла очень поздно. Который час?

КЕРМИТ. Понятия не имею.

МОНА. Ты не хочешь узнать, почему я такая растрепанная?

КЕРМИТ. Растрепанность – наша судьба.

МОНА. Я шла домой мимо апельсиновой рощи на Сорок четвертой улице, поскользнулась и упала в чертову дренажную канаву. Никак не могла из нее выбраться. Всякий раз, когда пыталась вылезти из нее, вновь падала на задницу. Я начала смеяться, потом плакать, вставала и пыталась вылезти, но соскальзывала и вновь плюхнулась на задницу. Это продолжалось целую вечность, и никто не проходил мимо, чтобы помочь мне. Почему ты не проходил мимо, чтобы помочь мне?

КЕРМИТ. Я не знал, что ты там.

МОНА. Ты не знал, что я там, потому что играл на своем чертовом пианино. Твои пальцы касаются этого чертова пианино гораздо чаще, чем меня. О, как я жажду мужчины, который играл бы на мне, как на этом старом, бордельном пианино.

КЕРМИТ. Музыка этого пианино лучше, чем твоя, Мона.

МОНА. Раньше ты был кем-то.

КЕРМИТ. Правда? И кем я был? Францем Листом[3]3
  Ференц Лист – венгро-немецкий композитор. Автор дает его имя в немецком написании.


[Закрыть]?

МОНА. Я не знаю, кем ты был, но ты был кем-то.

КЕРМИТ. Я был пианистом.

МОНА. А теперь посмотри на себя.

КЕРМИТ. Я играю на пианино.

МОНА. Ты учишь игре на аккордеоне.

КЕРМИТ. Аккордеон – благородный инструмент.

МОНА. На хрен аккордеон.

КЕРМИТ. Это ты зря. Он нам еще понадобится.

МОНА. Ты бы встревожился, узнав, что я была с кем-то еще?

КЕРМИТ. Встревожился бы я?

МОНА. Да. Для тебя что-нибудь бы изменилось? (Он продолжает играть). Что? Ты думаешь, меня уже никто не хочет? Ты удивишься, Кермит.

КЕРМИТ. Последний раз я удивился в тысяча девятьсот сорок восьмом году, когда Кливленд выиграл Мировые серии.

МОНА. Может, перестанешь играть на этой чертовой хреновине и посмотришь на меня, когда я говорю с тобой? (Захлопывает деревянную крышку пианино. КЕРМИТ едва усевает убрать пальцы). Посмотри на меня!

КЕРМИТ. Знаешь, Мона, сломать пианисту пальцы, все равно, что вырвать его сердце.

МОНА. Нет у тебя сердца.

КЕРМИТ. Нет. Но у меня есть это пианино. Если ты еще раз прикоснешься к нему, я задушу тебя этими, в пятнах табака, пальцами, и оставлю твой труп в канаве у апельсиновой рощи на Сорок четвертой улице. Ты меня поняла, Мона?

МОНА. Не угрожай мне. Не желаю я выслушивать от тебя такого дерьма.

КЕРМИТ. Но от кого-то должна выслушать, так?

МОНА. И что ты хочешь этим сказать?

КЕРМИТ. Тебе нравится валяться в канавах. Тебя это возбуждает, так, Мона?

МОНА. Ты понятия не имеешь, что меня возбуждает.

КЕРМИТ. Тогда что ты делаешь здесь, все время доставая меня?

МОНА. Это чертовски хороший вопрос. Я ухожу из этой помойки. (Поворачивается, ее качает, она падает на колени). О-о-о. Дерьмо. Не прикасайся ко мне.

КЕРМИТ. Я к тебе и не подходил.

МОНА. В этом и проблема, Кермит.

(Пауза. КЕРМИТ поднимает крышку пианино, вновь начинает играть. МОНА пытается встать. Входит ТАНЯ. Она тоже пила).

ТАНЯ. Привет, Мона. Посмотри, папуля, Мона на полу. На всех четырех.

МОНА. Так мужчинам нравится, сладенькая.

ТАНЯ (машет рукой уползающей МОНЕ). Прощай, Мона. Надеюсь, ты утопишься, сунув лицо в унитаз.

КЕРМИТ (перестает играть). Не надо так говорить.

ТАНЯ. Ты прав. Я не хочу, чтобы Мона утопилась в унитазе. У меня еще возникнет желание им воспользоваться. Ты ждал меня или ее? Или ты просто играл на пианино?

КЕРМИТ. Уже поздно, знаешь ли.

ТАНЯ. У нас всегда поздно. Впрочем, бывает и рано. Всегда или слишком поздно, или слишком рано. Иногда не то и не другое. Но это редко.

КЕРМИТ. Ты пила.

ТАНЯ. Я много чего делала. Ты иногда чувствуешь, что Финикс нереальный?

КЕРМИТ. Постоянно.

ТАНЯ. Мы с Реем считаем, что Финикс такой странный, потому что сюда приезжают все новые люди, и никто никого не знает, а есть еще старые ковбои, которые нас ненавидят, и я их не виню, потому что мы все для них испортили, как они испортили все для индейцев, которые, вероятно, портили все для пустыни, которая была здесь до индейцев и до Бога. Но пустыня мстит. Гремучие змеи в гараже. Скорпионы во внутреннем дворике. Черные вдовы в ящике для цветов за окном спальни. И везде эти маленькие, склизкие гусеницы. Когда эти люди пришли, чтобы спилить громадный старый тополь, который рос у нашего дома, мне хотелось их убить. Это было убийство чего-то святого. И он рос на территории церкви, его спилили церковные люди. Они нашли дерево жизни там, где построили свою церковь, и первым делом эти глупые сучьи дети спилили его.

КЕРМИТ. Дети забирались на дерево. Люди думали, это опасно. Для детей.

ТАНЯ. Все опасно для детей. Это дерево было самым святым из всего, что находилось на их территории, вот они его и убили. В этом вся религия. Убивать все живое и заменять смертью.

КЕРМИТ. Не думаю, что церковь только об этом. Она еще и о бинго.

ТАНЯ. Если бы был Бог, эти люди убили бы и его. Религия только прикидывается, что Бог на твоей стороне, чтобы давать тебе предлог убивать людей. Почему ты смотришь на меня так, словно я чокнутая?

КЕРМИТ. Я вдруг понял, что совершенно тебя не знаю.

ТАНЯ. Ты меня знаешь. Я – твоя дочь.

КЕРМИТ. Ты – моя дочь, но я тебя не знаю. Ты – как существо с другой планеты. Прекрасное, но непостижимое. Я знал тебя, когда тебе было пять лет, но тогдашняя ты исчезла.

ТАНЯ. Не думаю я, что тебе так хочется знать меня. Ты даже не хочешь знать Мону.

КЕРМИТ. Мону я знаю.

ТАНЯ. Мона говорит, что моя мать была безумной.

КЕРМИТ. Твоя мать была очень красивой.

ТАНЯ. Но она была безумной?

КЕРМИТ. Она была неуравновешенной. Но безумной я бы ее не назвал.

ТАНЯ. Иногда она мне снится.

КЕРМИТ. Мне тоже.

ТАНЯ. В моих снах она что-то мне шепчет, но я не могу разобрать, что именно она говорит. Я думаю, она советует мне убраться отсюда к чертовой матери и спасти себя, пока еще не поздно. Проблема в том, я не знаю, куда пойти. Она меня любила, да?

КЕРМИТ. Разумеется, она тебя любила.

ТАНЯ. Потому что иногда, в моем сне, она – та, от которой я, по ее мнению, должна бежать, чтобы спасти себя. Иногда я просыпаюсь и не могу дышать, и я думаю, что она пыталась задушить меня. Моя мать никогда не пыталась задушить меня?

КЕРМИТ. Твоя мать никогда не причинила бы тебе вреда.

ТАНЯ. Моя мать никогда не причинила бы мне вреда. Вот почему я так люблю истории. Потому что эти истории, ты можешь сделать их, какими тебе хочется.

КЕРМИТ. Только с хорошими так не получится. (Вновь начинает играть). В последнее время ты часто приходишь домой поздно, сладенькая.

ТАНЯ. Не называй меня так. Я это ненавижу.

КЕРМИТ. Для такой молодой ты пьешь слишком много.

ТАНЯ. Ты много пьешь. Мона много пьет.

КЕРМИТ. Да. И посмотри на нас. Иногда я тревожусь о тебе, детка.

ТАНЯ. Не называй меня деткой. Не люблю я эти словечки, ясно? Мне уже не пять лет. Мона изо дня в день приходит домой в четыре утра на бровях. Тревожься о ней.

КЕРМИТ. Мона – не моя дочь.

ТАНЯ. Мона – твоя жена.

КЕРМИТ. Я знаю, кто она.

ТАНЯ. Моя мать вела себя также?

КЕРМИТ. Твоя мать была очень несчастна.

ТАНЯ. Почему? Потому что ты не приходил домой, трахая Мону? Что? Мне было пять, но дурой я не была. Я знала, что ты изменяешь моей матери с Моной. Я знаю, почему она покончила с собой.

КЕРМИТ. Мона с этим никак не связана.

ТАНЯ. Мона – свинья.

КЕРМИТ. Я не хочу, чтобы ты такое говорила.

ТАНЯ. Ты знаешь, куда она ходит, так?

КЕРМИТ. Сейчас мы говорим не об этом.

ТАНЯ. Она прелюбодействует с твоим мерзким дружком Рутгером. Это пьяная сука перетрахалась в половиной мужчин Финикса. Именно этим ты и Мона, скорее всего занимались, когда моя мать пошла в ванную и…

(КЕРМИТ отвешивает ей оплеуху. Она падает).

КЕРМИТ. Ох, Господи. Господи. Извини. Я очень сожалею. Извини. (Пытается помочь ей встать, но она отталкивает его). Извини. Я причинил тебе боль?

ТАНЯ. Ты? Причинил мне боль? Разве ты можешь причинить мне боль?

(Встает и уходит. КЕРМИТ обхватывает голову руками).

21

(ТАНЯ сидит на скамье в парке. Подходит РЕЙ).

РЕЙ. Таня? Ты в порядке?

ТАНЯ. Что ты здесь делаешь? Следишь за мной?

РЕЙ. Нет, я за тобой не слежу.

ТАНЯ. Тогда как ты узнал, что я здесь? Ты следил за мной. Это выглядит так жалко, Рей.

РЕЙ. Я направлялся домой, и увидел, что ты слишком быстро едешь по Кэмелбэк и выглядишь расстроенной.

ТАНЯ. И ты последовал за мной.

РЕЙ. Только потому, что волновался, а вдруг что-то случилось.

ТАНЯ. Ничего не случилось, разве что этот одержимый мной учитель игры на аккордеоне продолжает меня преследовать. Просто уйди и перестань мне докучать, хорошо?

РЕЙ. Да. Конечно. Ты хочешь, чтобы я ушел?

ТАНЯ. Да.

РЕЙ. Ладно.

(Пауза).

ТАНЯ. Ты не уходишь.

РЕЙ. Я тревожусь о тебе.

ТАНЯ. Все у меня прекрасно.

РЕЙ. Ничего у тебя не прекрасно. Ты такая ранимая.

ТАНЯ. Я не ранимая. Мэрилин Монро ранимая. У меня все прекрасно. Я – Джоан Кроуфорд.

РЕЙ. Кто?

(Пауза).

ТАНЯ. Однажды я ее видела.

РЕЙ. Джоан Кроуфорд?

ТАНЯ. Я была в «Тейсти-Фризе» на Сорок четвертой улице, и тут подкатил большой лимузин. Шофер вышел из него и заказал два рожка мягкого мороженого с горячим шоколадом. И сказал: «Знаете, кто у меня в машине? Джеки Глисон и Мэрилин Монро. Она снимается кино в Рино, но приехали сюда на родео или что-то такое. У меня в машине Джеки Глисон и Мэрилин Монро, и я покупаю им мягкое мороженое с горячим шоколадом. Разве это не круто? И я вышла, чтобы посмотреть, но стекла были тонированными, а перед «Тейсти-Фриз» были два больших жеребца, и они дрались, пытались лягнуть друг друга и укусить, и меня это напугало, а когда я повернулась, лимузин уже укатил. Но позже я пошла на родео, и рядом со мной сидела семья, и мать сказала маленькому мальчику: «Посмотри туда». Я посмотрела, куда она указывала, и там была камера, и люди в одном секторе противоположной трибуны смотрели на другой сектор, и мать сказала: «Видишь ту блондинку, которая встала и машет рукой? Это Мэрилин Монро». Блондинку я увидела, такую маленькую, как девочку. Надеюсь, она хорошо проводила время. Но я сомневаюсь. Мне никогда на родео не нравилось, потому что я тревожилась из-за лошадей.

РЕЙ. Посмотри на меня. (Разворачивает ее лицом к себе). Посмотри на меня.

ТАНЯ. Прекрати. Оставь меня в покое.

РЕЙ. Господи Иисусе. Кто-то ударил тебя.

ТАНЯ. Я упала с лестницы, понятно?

РЕЙ. Кто тебя ударил? Нед? Этот ублюдок Нед? Этот сукин сын. Он бил Лиа. Я знаю, что бил.

ТАНЯ. Нед меня не ударял.

РЕЙ. Почему ты всегда выгораживаешь его? Он тебя ударил. И он женат. И он ударил тебя. Нет ему оправданий. Никто не имеет права так поступать. Ни с кем. Никогда. Ни по какой причине.

ТАНЯ. Можешь ты просто оставить меня в покое?

РЕЙ. Может, тебе обратиться к врачу?

ТАНЯ. Не хочу я обращаться ни к какому дурацкому врачу. Может, отстанешь от меня? Ты постоянно хватаешь меня, и спрашиваешь, в порядке ли я, и прижимаешься ко мне. Я не могу дышать. Из-за тебя задохнусь до смерти.

РЕЙ. Извини. Я только стараюсь помочь.

ТАНЯ. Так прекрати. Ты выводишь меня из себя.

РЕЙ. Не думаю, что смогу прекратить. Я тебя люблю.

ТАНЯ. Не любишь ты меня.

РЕЙ. Очень люблю.

ТАНЯ. Послушай, Рей. Я не хочу тебя видеть. Я не хочу говорить с тобой. Я не хочу тебя. Я никогда не захочу тебя. И не твое собачье дело, упала я с лестницы, или кто-то ударил меня, или меня лягнула лошадь. Это совершенно не твое дело. Ничего в моей жизни никоим боком тебя не касается, и я не хочу, чтобы бы и дальше доставал меня? Это понятно? А теперь уйди и оставь меня в покое, а не то я позову гребаную полицию, чтобы они арестовали тебя.

(Уходит. РЕЙ стоит. Пауза. Падающий на него свет меркнет и гаснет полностью).

22

(Столик в стриптиз-баре. Поздно. МИККИ сидит, пьет. Подходит РЕЙ).

РЕЙ. Микки, мне нужно поговорить с тобой.

МИККИ. Не сейчас. Я занят.

РЕЙ. Я хочу кое о чем тебя спросить.

МИККИ.Я ничего не знаю, Рей.

РЕЙ. Микки, у меня серьезная проблема. Я должен кое от кого избавиться.

МИККИ. О, Боже.

РЕЙ. Я хочу сказать, видишь ли, ситуация следующая. Допустим, ты знаешь парня, который сделал что-то действительно плохое той, которого ты любишь, и ты не смог его остановить. Допустим, ты знаешь, что этот человек, пока жив, будет и дальше причинять боль той, кого ты любишь. И остановить его можно только одним способом – избавившись от него. Как лучше всего это сделать?

МИККИ. Лучше всего напиться и забыть об этом. Господи Иисусе. Да что такое нынче с людьми? Вы все рехнулись? Неужели у вас нет моральных норм? Я пытаюсь спокойно выпить в «Карнавальном зале», посмотреть на стриптизерш, никого не трогая, как добропорядочный человек, а меня не оставляют в покое. Да что они здесь подсыпают в спиртное?

РЕЙ. Я должен это сделать, Микки. Поможешь ты мне или нет.

МИККИ. Ничего ты не должен делать.

РЕЙ. Я должен это сделать. Я убью этого сукиного сына.

МИККИ. Ты про Неда? Мы говорим про Неда? Ты собираешься убить Неда, потому что девушке он нравится больше, чем ты?

РЕЙ. Он ее избил, Микки.

МИККИ. Я так не думаю.

РЕЙ. Я видел ее лицо. Он ее избил. А что еще хуже, она снова пойдет к нему. Что-то в ней есть такое, что будет заставлять приходить снова и снова, пока он ее не убьет, или она не сойдет с ума, или что-то такое. Такая она. Что-то в ней сидит. Я не так умен, чтобы понять, почему. Но я не могу этого допустить. И должен что-то сделать. Она меня не слушает. Я должен избавиться от этого сукиного сына.

МИККИ. Рей, он разорвет тебя на куски.

РЕЙ. Я смогу постоять за себя.

МИККИ. Он крупнее тебя. Он сильнее тебя. Он занимался боксом в Нью-Джерси. Он разорвет тебя на маленькие кусочки.

РЕЙ. Ты говорил, он не такой и крутой.

МИККИ. В сравнении с тобой очень даже крутой.

РЕЙ. Послушай, я не хочу тебя в это втягивать. Я только подумал, что ты посоветуешь мне, как лучше это сделать.

МИККИ (встает и собирается уходить). Тебе нужен совет? Тебе нужен совет, Рей? Я дам тебе совет. (Коротким, резким ударом бьет РЕЯ в солнечное сплетение. Тот падает, жадно хватая ртом воздух). Урок первый. Никогда не связывайся с человеком, не зная, на что он способен. Дилетанты. Господи Иисусе!

(Уходит).

23

(РУТГЕР и НЕД в боулинг-центре. Поздний вечер).

РУТГЕР. Больше всего мне нравится в боулинг-центре, когда все ушли.

НЕД. Да, мы остались вдвоем. Пора закрываться?

РУТГЕР. Ты не видел Микки?

НЕД. Пару дней – нет.

РУТГЕР. Я пытался ему позвонить. Он не берет трубку. И Кермит не знает, где он.

НЕД. Такие парни непредсказуемы. Может, уехал из города?

РУТГЕР. Да. Возникли у меня такие подозрения. Проблема в том, что мы с Микки… Микки собирался сделать для меня одну работенку, а теперь, если он уехал, я и не знаю, что с этим делать. Трудно найти человека с такими навыками, как у Микки.

НЕД. Я могу сделать все, что сделал бы он.

РУТГЕР. Ты так думаешь?

НЕД. Абсолютно. Это же мужской разговор.

РУТГЕР. Что ж. Возможно, ты мне поможешь. Тебе это принесет хорошие деньги. Но нет у меня уверенности, что тебе это по плечу.

НЕД. А в чем проблема?

РУТГЕР. Строго между нами, ты понимаешь?

НЕД. Абсолютно.

РУТГЕР. Ты не один раз говорил о своих приятелях в Нью-Джерси, и я подумал… Может, ты разбираешь в том, что мне нужно. Но дело это, сразу тебе скажу, крайне деликатное. Он этом не следует…

НЕД. Ты говоришь о том, что не вполне законно, и ты просил Микки это сделать, но он струсил и вместо этого удрал из города, так?

РУТГЕР. Да. Не совсем законно. Но разумеется, если тебе это не интересно.

НЕД. Мне это интересно.

РУТГЕР. Я говорю об очень серьезном деле. Особой важности, можно сказать. Я бы все сделал сам, но, когда это произойдет, я должен быть где-то еще. Там, где меня увидят другие люди. Ты понимаешь, к чему я клоню?

НЕД. Ты хочешь кого-то…

РУТГЕР. Жизнь такая хрупкая. Люди приходят и уходят. Все может случиться с кем угодно, в любое время. Я просто подумал, если есть человек, способный на многое, человек, который готов действовать самостоятельно и ищущий возможности проявить себя, заработать приличную сумму, почему бы ему не заняться этим делом?

НЕД. Рутгер, ты валяешь дурака?

РУТГЕР. Ты считаешь, что я валяю дурака? Потому что если ты считаешь, что я валяю дурака, тогда, конечно, я валяю дурака.

НЕД. Нет.

РУТГЕР. Нет – в смысле тебе это не интересно?

НЕД. Нет, ты не валяешь дурака.

РУТГЕР. Да, не валяю.

(Пауза).

НЕД. Думаю, если цена меня устроит, я за это возьмусь.

РУТГЕР. Превосходно. Славный ты парень. Я всегда восхищался тобой, Нед. Всегда чувствовал, что ты способен на все. И так оно и есть. Хочешь сигару?

НЕД. Не откажусь.

РУТГЕР. Они кубинские.

НЕД. Их сложно достать.

РУТГЕР (вынимает из кармана две большие сигары, снимает с них обертки). В этом мире можно достать, что угодно, Нед, если только протянуть руку и иметь деньги. Да, я всегда надеялся, что у нас с тобой будут общие дела. Думаю, мы оба останемся довольны?

НЕД. Тут какой-то странный запах. Не чувствуешь?

РУТГЕР. Я ничего не чувствую после войны. Напрочь лишился обоняния.

НЕД (берет сигару). Отличная сигара. А что случилось? Какая-то боевая травма?

РУТГЕР (достает зажигалку). Нет. Не совсем. Небольшая авария на заводе моего отца, когда я был мальчишкой. Это его зажигалка. Замечательное произведение искусства старого мира. На ней выгравирована какая-то большая птица. Позволь я разожгу твою сигару.

(Подносит зажигалку к концу сигары НЕДА, пару раз крутит колесико. Поначалу огонек не вспыхивает).

НЕД. Знаешь, чем пахнет? Пахнет…

(РУТГЕР крутит колесико. Вспыхивает огонек, тут же грохот взрыва и полное затемнение).