Текст книги "Правила Золушки"

Шейн взял следующий альбом и осторожно открыл кожаную застежку. Численность семьи катастрофически сократилась к тому времени, как Александра вышла замуж. Ее муж, Грейсон, был одним из двух сыновей Эдиты и Чарльза Морганов. Его брат, Джордж, которого Шейн ни разу не видел, погиб во время войны. Бабушкина свекровь, Эдита, умерла молодой. А свекор дожил до восьмидесяти трех лет, и, как говорил Хол, именно Чарльз подготовил Александру к получению всего наследства Морганов, когда его собственный сын неожиданно скончался.

Сведений о семье Александры почти не было. Наверное, потому, что они с Грейсоном сбежали от ее родителей. Вот был скандал. Чарльз не принял семью Александры из-за одного непростительного недостатка: их генеалогия насчитывала всего три поколения. Разумеется, когда она вышла за Грейсона и подарила Чарльзу внука, ее семейная история уже не имела значения.

Ну конечно, не имела значения, думал Шейн, аккуратно листая пожелтевшие от времени страницы. Семья его отца, новоанглийские Ловеллы, была широко представлена на глянцевых страницах последних альбомов. Ее генеалогическое древо уходило в глубины веков аж до прибытия в Америку корабля «Мейфлауэр» с первыми колонистами на борту.

Шейн подумал, как бы сложилась его жизнь, будь он не Морган, а Ловелл. Они относились к семейному наследству иначе, чем Морганы. Александра изменила фамилию ребенка до того, как маленький Ловелл научился писать свое имя. Шейн с трудом мог вспомнить родителей своего отца, которые показывали на него пальцем во время семейных торжеств. После того как его послали в первый интернат, они писали ему письма. Шейн всегда с ужасом ждал этих писем, так как нужно было что-то отвечать. Не самое приятное занятие для всех мальчиков, с кем он учился. Ему хватало и длиннющих писем бабушке, которая хотела знать все подробности о его жизни в школе.

Старшие Ловеллы покинули этот мир, когда он был подростком. Если у Шейна и были дяди или тети по отцовской линии, он ничего о них не знал и никогда не спрашивал. Звучало это паршиво, но так оно и было. Шейну были ближе друзья по интернату и слуги в Фо-Стоунс, чем собственная семья. Он прекрасно себя чувствовал без нее. Черт, в этом он был похож на своих предков. Тягостная мысль.

Шейн перелистал очередной альбом, рассказывающий о том, как Чарльз рос и шел к власти по стопам родителей, которые в свою очередь с юности продолжали дело своих родителей. У Чарльза было две сестры: обе поздно вышли замуж, обе овдовели во время войны, больше не вышли замуж, и детей у них не было. Бремя наследства легло на плечи Чарльза, у которого было два сына, но случилось так, что его невестка в конце концов завладела всем.

Шейн думал обо всем этом: какая ответственность легла на Александру из-за того, что Морганы так гордились своими достижениями и местом в истории. Об этом он и не подозревал раньше. Бабушка всегда была для него волевой женщиной, продолжавшей дело мужа, наслаждавшейся властью, которую давали богатство и положение в обществе. Такой она для Шейна и осталась. Но теперь он узнал еще одну существенную деталь этой головоломки.

Он отложил этот альбом и взял в руки очередной том, на вид более старый. На сильно пожелтевших страницах были наклеены вырезки из газет с фотографиями и приписанными тут же ручкой пояснениями. Шейн понял, почему альбомы хранились в закрытом неосвещенном шкафу.

Шейн начал перелистывать страницы и мало-помалу увлекся так, что, когда открылась дверь, он был далеко в прошлом.

– Что бы это ни было, это нужно беречь.

– А я думала, меня зовут к телефону.

Шейн вскинул голову и улыбнулся, увидев Дарби, которая стояла в дверях.

Забавно, он провел несколько часов, поглощенный чтением книг о родственниках, сидя в доме, который они построили своими умелыми руками и обогатили своими делами. Но чувство собственности возникло только тогда, когда он встретился глазами с этой женщиной.

Глава 17

Правило № 17

Сердце переменчиво.

Ему не требуется много времени и глубоких умозаключений, чтобы понять, что нужно.

Все может произойти за секунду.

Не бойся следовать зову сердца.

Попытаешься анализировать – все погубишь.

Другими словами, если чувствуешь, не задавай вопросов.

Действуй.

Вивьен

Дарби продолжала стоять в дверях. Она была поражена тем, что увидела. Шейн сидел перед камином, повсюду – книжные полки от пола до потолка, на полу большой толстый ковер. Молодой человек уютно устроился в глубоком кожаном кресле, положив ноги на старинный столик. Обычная сцена в богатом особняке. Волосы Шейна были чуть длинней, чем следовало, лицо чуть смуглее, улыбка чуть шире. Этакий небрежный хозяин в своем поместье.

– Что? – спросил он, заметив, что Дарби продолжает его рассматривать.

Она вошла в комнату, сияя.

– Ничего. У тебя сейчас на лбу написано, что ты – хозяин. – Шейн мгновенно нахмурился, и она расхохоталась. – Не волнуйся, это не смертельно.

Он спустил ноги на ковер, закрыл старинную книгу, лежавшую у него на коленях, и отложил в сторону.

– Я придерживаюсь другого мнения.

– Цветные шорты говорят об обратном, – добавила девушка, заметив странное выражение его глаз, несмотря на то что он улыбался. – Немного легкого чтения? – полюбопытствовала она, зная, что не имеет на это никакого права.

Когда она вошла, Шейн улыбнулся, но, судя по его первым словам, она отвлекла его от чего-то важного. Теперь, подойдя ближе, Дарби заметила напряжение в его взгляде и в уголках рта. Забавно, как быстро она научилась читать в лице Шейна, понимать малейшие перемены в его настроении.

Дарби села напротив. Они остались наедине впервые с утра, но все тяготы и волнения этого дня мгновенно отступили. Их место заняли совершенно другие чувства. Девушка вспомнила, что он говорил ей, как трогал ее тело, как целовал и прижимал к себе, как двигался в ней. И подумала, не за этим ли он ее сюда позвал.

Шейн перевел взгляд обратно на альбом.

– Вообще-то совсем нелегкое. Тяжесть веков. – Его улыбка была почти грустной.

Тревога тут же сменила желание. Она отвлеклась от мысли, как ей хочется оказаться в его объятиях.

– Что случилось? Это насчет твоего наследства?

– Смотря как сказать. – Он поднял на нее взгляд, и она увидела, что у него совершенно потерянное выражение лица.

– О чем там? Можешь рассказать? – Девушка дотянулась и взяла его руки в свои. – Я так хотела увидеть тебя целый день, но не могла вырваться. Вивьен уже тащила Стефана к рулеткам, а я извинялась и собиралась пойти освежиться – вместе с тобой, кстати, – когда подошел управляющий и сказал, что ты хочешь меня видеть. У дураков мысли сходятся, а? – Уже не улыбаясь, Дарби гладила его по затылку удивляясь, как ей нужно было коснуться его. – Но, видимо, ты нашел что-то более важное. Знаешь, я пойму, если ты захочешь побыть один. Можешь заглянуть ко мне позже.

– Нет, я хочу, чтобы ты осталась. Я тоже весь день думал о тебе. – Шейн улыбнулся и немного расслабился. – Я читал о своих предках.

– А... – Она откинулась в кресле. – И?

Он потянул ее к себе, потом еще немного, пока Дарби не очутилась у него на коленях.

– Шейн, я слишком тяжелая.

– Ты права, – ответил он, легко усадив ее на своем колене верхом. Затем положил ее руки себе на шею и усадил девушку ровно. – Вот это, я понимаю, комфорт.

Она скользила пальцами по его щекам, и Шейн поворачивал голову, отвечая на ее ласки, целовал ее ладони, потом обнял ее и поцеловал.

Судя по его настроению, Дарби ожидала спокойствия, неспешности. Вместо этого поцелуй был сильный, глубокий, всепоглощающий. Она забыла, где небо и где земля. А когда почувствовала, что теряет сознание, Шейн поцеловал ее еще глубже, требуя большего. Дарби отозвалась без промедления. Руки Шейна ласкали ее тело, гладили ее всю, с головы до ног.

Когда он наконец оторвался от ее губ, рубашка Дарби была наполовину снята, а его волосы взъерошены. Шейн ничего не сказал, только прижался лбом к ее щеке, крепко сжимая девушку в объятиях. Постепенно их дыхание выровнялось. Дарби гладила его волосы, шею, спину, потом взяла себя в руки и остановилась. Чего нельзя было сказать про ее мысли. Хотя они так мало провели вместе, Дарби казалось, будто она знает его всю жизнь. Понимает его. Но таким Шейна она видела впервые. Еще более чувственного, более эмоционального, более сложного.

– Ты ничего не должен мне говорить, – сказала она. – Но я могу выслушать тебя. Не уверена, смогу ли я чем-то помочь, но иногда чувствуешь себя лучше, когда...

– ...Обнимаешь, целуешь – вот тогда я чувствую себя лучше, – неожиданно пылко закончил за нее Шейн.

Дарби хотела повернуться и посмотреть ему в глаза, но он крепко держал ее. Шейн зарылся носом в ее волосы.

– Я всегда думал, что принадлежу только себе, что у меня свой путь, своя судьба, – тихо проговорил он. Девушка пощекотала его шею кончиками пальцев, подергала за волосы, вынуждая говорить еще. – Я не чувствую, что мое место здесь, Дарби. И не уверен, что время может что-то изменить. – Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. – Может, и неважно, как я себя чувствую. Обязательства – это обязательства, да? Ты не выбираешь, в какой семье родиться.

– Это точно, – пробормотала Дарби, вспомнив своего отца, его жизнь и то, что важно для него. Она никогда не будет такой. – Дом отца – тоже не для меня. Когда мама была жива, там у нас с ней было свое место. Она понимала, что мне лучше в конюшне, чем в огромной, чудесно обставленной спальне.

Она чувствовала то же. Только она сумела приспособиться в отличие от меня. А когда ее не стало, – Дарби дернула плечом, – не стало и нашего с ней места. Наверное, потому, что ценности моего отца и мои слишком разные. Время ничего не изменит.

– Однако у тебя все равно сейчас есть обязанности.

– Я их сама выбрала, – ответила девушка. – Существенное отличие. Дед ни за что не оставил бы мне ранчо, если бы знал, что я этого не хочу. Мне повезло. Я нашла свое место там. – Она откинулась назад. – Знаешь, Шейн, ты вовсе не обязан делать то, чего не хочешь. Понимаю, все очень сложно, но ведь, в конце концов, ты можешь выполнить то, на что у тебя хватает сил, с чем ты сможешь потом жить.

– Я много думал об этом. И есть вещи, которые должны быть доведены до конца, – это касается в основном бизнеса. Но, просмотрев эти альбомы, иллюстрирующие историю моей семьи, я понял, что дело не в корпорации, которая мне досталась по наследству. Совсем нет. «Морган индастриз» – это просто объединение других корпораций, подразделений и групп компаний. Это не семья. Это бизнес. Они успешно продолжат свою работу, даже если имени Морган не будет на их печатях.

– Тогда начни. Понемногу. Шейн вздохнул.

– Это не все. Я даже не имею в виду другую собственность: яхты, машины, хоккейную команду...

– У тебя есть своя хоккейная команда? Он слабо улыбнулся.

– Ты увлекаешься? Предлагаю выгодную сделку.

Дарби поцеловала его в губы.

– Спасибо, но мне нравятся только те игры, где парни носят облегающие штаны.

– Неудивительно. Она ухмыльнулась.

– Знаешь, я и не думала про всю эту дребедень. Это же куча дел.

– Эта дребедень меня не волнует. Это просто вещи. Я не могу их все пристроить в хорошие руки. – Шейн улыбнулся. – Даже сорок или около того мужиков с выбитыми передними зубами. – Улыбка исчезла с его лица, и Дарби опять почувствовала, как он напрягся. – Дом, где мы сейчас сидим, не дает мне покоя. Фо-Стоунс – фамильная собственность с тысяча семисотых годов. С тех пор как Силас Морган ступил на землю Вирджинии. Он пришел сюда в поисках новой жизни, чтобы основать династию. Силас так в это верил, что сражался в Войне за независимость, выжил и после этого продолжал строить империю. А заодно дал начало семье, члены которой даже спустя столетия хранят силу его веры.

Дарби не знала, что сказать. С тех пор как она распрощалась с комфортом и богатством, ей никогда не доводилось сталкиваться с чем-то подобным. Папаша ей ничего не оставит. А ему принадлежит вся собственность Ландонов. Хорошенькая династия.

– Думаю, я продам корпорацию. Бизнес никогда не был моим призванием. Если правильно все сделаю, никто не пострадает. Пускай процветают или загибаются по своему усмотрению. А в книжках по истории запишут, что все они были частью фонда Морганов. И если в будущем появится Морган, который захочет все объединить опять, я не буду ему мешать.

– Так и сделай, только придержи существенную часть своей истории. Этот дом.

Он невесело улыбнулся.

– Чем придержать? Красивыми глазками?

– Ты не должен все продавать. Найми управляющего и хорошего консультанта по инвестированию.

– Да у меня язва будет, если я еще раз услышу слова «консультант по инвестированию». – Шейн потряс головой. – Или еще что похуже. После того как я прочел истории об одном Моргане, который продолжил дело другого Моргана – и так без конца, у меня возник единственный вопрос – почему я не исполнен той же страсти пополнять семейный бюджет?

Дарби погладила Шейна по щеке, затем повернула его голову так, чтобы их глаза встретились.

– Неужели ты действительно считаешь, что каждый Морган до тебя свято верил в капитализм? Во-первых, в каждом поколении есть хоть один человек, который удачливее других. Я думаю, они выбирали эту дорогу, ибо она была самая легкая из всех. Александра не была урожденной Морган, но она железной рукой правила корпорацией, перешагнула рубеж тысячелетий и заработала астрономические суммы. Ты говоришь – сила убеждений, я говорю – жадность. Или давление со стороны высокопоставленных предшественников. Или и то, и другое. – Дарби наклонилась и наградила Шейна быстрым поцелуем в губы. – Но теперь есть только ты. – Она ущипнула его за щеку. – Сильный, первый, у кого хватило духу выбрать свой собственный путь. Совсем как твой пра-пра-пра-пра-пра-прадед Силас.

– И что получил?

– То, что нельзя измерить деньгами. То, что твои предки позабыли несколько веков назад. – Дарби улыбнулась. – Ты счастлив. Ты доволен своей жизнью. Жизнью, которая дает тебе бесценный опыт и знание, что ты можешь делать, что хочешь. Скажу тебе, не так уже это и плохо. К тому же последняя часть – по определению, отличительная черта Морганов.

Шейн улыбнулся, только на этот раз задумчиво, нежно. Он погладил лицо Дарби, коснулся ее губ.

– Ты восхитительная женщина, Дармилла Ландон. Она скорчила рожу.

– Да наслышана уже. Это единственная моя восхитительная сторона. Все остальное – лишь размышление над моим собственным выбором. Все почти как у тебя, кроме странствий по миру. Мои увлечения гораздо скромнее.

– Вот с этим я бы поспорил. Дарби ухмыльнулась.

– Ох, милый, да ты уже споришь.

Шейн рассмеялся, и девушка решила сменить тему Отчасти чтобы он не вернулся к грустным размышлениям о предках, отчасти чтобы Шейн не вздумал просить ее следовать за ним повсюду, пока ему не надоест. Несмотря на внезапное осознание ответственности перед родом, Шейн Морган никогда не станет промышленным магнатом, который носит дорогие костюмы и пьет чай ровно в девять утра.

– К тому же в каждой семье не без урода-бродяги, – добивала она его. – Это делает семейные альбомы не такими скучными и дает внукам отличный повод для размышлений. Может, они об этом будут мечтать и сами. – Дарби взяла его лицо в свои ладони и добавила серьезно: – Ты справишься с этими деловыми решениями. И, так как это для тебя важно, найдешь, как сохранить дом. А потом пошлешь все к чертям и заживешь по-своему. – Девушка звонко чмокнула его в губы. – И не забывай, – ухмыльнулась она, – быть последним в своем роде – значит иметь преимущества. Все, что ты делаешь, правильно, ибо отвечать не перед кем.

Шейн перевел взгляд на альбомы, лежащие на столе и на полу.

– Я в этом не так уверен, – пробормотал он и обернулся к Дарби с улыбкой. – Но богатенькому мальчику хватит ныть.

Он привлек ее к себе, поцеловал на этот раз медленно, изучающе. Дарби расслабилась и подумала: неужели она никогда не устанет от этого? Нет, не устанет. Какая досада, что именно в этом смысле они друг другу идеально подходили. Встретиться бы им при других обстоятельствах...

Это путь к безумию, Дарби. Девушка и не отрицала этого, и будь у нее хоть один шанс, она бы немедля начала прикидывать, как можно было сблизить его кочевую и ее оседлую жизни. Здесь они оба были чужими, но их собственные жизни – далеки друг от друга. Дарби знала, что Шейн – не герой ее романа. Так лучше думать. Шейн – увлечение на неделю. И это сулит нечто большее, чем даже великолепный секс, какого у нее еще ни с кем не было. Здравому смыслу лучше заткнуться на время. Когда она его вообще слушала?

Шейн вздохнул, поцеловав ее.

– Вся эта чепуха с наследием сбила меня с толку, и я забыл, зачем позвал тебя сюда.

– Судя по выражению твоего лица, срывать с тебя одежду не стоит.

В уголках его рта заиграла улыбка.

– Нет, но можешь поимпровизировать. Дарби села удобнее у него на коленях.

– Что стряслось?

– Помнишь, Стефана пригласили к телефону?

– Ах, это. Извини, я не смогла проследить за ним, я...

– Я проследил. Она застыла.

– И? Что-нибудь услышал? Шейн кивнул.

– Бьорнсен в какой-то беде. С кем он говорил, понятия не имею. Но у него жесткие обязательства доставить что-то своему собеседнику. И, я полагаю, речь идет о деньгах.

– Что именно он сказал?

– Он сказал: «Дела с приобретением контрольного пакета акций обстоят неважно».

Дарби вытаращила глаза от удивления.

– Так он на самом деле связан с компанией «Селентекс»?

– Похоже на то.

– Но... как?

Шейн покачал головой.

– Не уверен пока. Его собеседник что-то у него просил, далеко не пустяк, а Стефан просто умолял дать ему еще немного времени.

Дарби вскинула бровь.

– Стефан умолял? Вот бы посмотреть на это. Шейн глянул на девушку.

– Я чего-то не знаю?

– Не волнуйся, – ответила она, нахально улыбаясь. – Никаких сексуальных фантазий. Хотя... – Она хохотнула, глядя на его лицо. – Что он еще говорил?

Шейн потянул ее за кончики волос.

– Первые его слова были примерно такие: «Судя по тому, что я понял, он ничего об этом не знает».

Дарби отреагировала мгновенно.

– Значит, он кому-то там сказал, что ты ничего не знаешь о теневых операциях своей бабушки? Если бы они с Александрой были партнерами, то Бьорн-сен должен был бы найти тебя и предложить тебе то же самое.

– Скорее всего, его собеседник думал примерно так же, но Стефан прикинул, что, если я пошлю его, он будет по уши в дерьме. Я же мог бы зарубить все дело на корню.

– Что приводит нас к следующему вопросу. Что можно тут вообще зарубить на корню? В смысле, понятно, что Александра не хотела делить свою тайную прибыль с корпорацией. Но, несмотря на моральную сторону вопроса, жадность законом не карается. Как и добыча изумрудов.

– Понятия не имею, в чем тогда дело, но что-то здесь есть. Напряжение во время этого телефонного разговора было почти осязаемым. Стефан сказал, что не нужно спешки.

– В смысле? – встрепенулась Дарби.

– Бог знает, что Бьорнсен вложил в это дело или кому он должен. По его словам, все под контролем, и не важно, состоится ли покупка «Селентекса», – деньги у него есть.

Дарби выругалась.

– Принимая во внимание моего дражайшего папашу, все ясно. – Она нахмурилась. – Но вот деньги для чего?

Шейн пожал плечами.

– Может, он хочет выйти напрямик к «Селентексу», и это стоит бешеных бабок. Не знаю.

– Мы тут многого не знаем.

– Вот именно, – вздохнул Шейн и придвинул ее ближе к себе. – Вот как я это себе представляю пока. Чтобы завладеть новой технологией, Александра хочет купить «Селентекс». Она частично видела планы разработок и поняла, что это оборудование можно использовать для совершенно другого типа топлива. Далее бабушка знакомится со Стефаном, у которого есть надлежащие эксперты, и вместе они занимаются новым применением. Одновременно начинают строить шахту для добычи изумрудов в Южной Америке. Теперь осталось лишь купить «Селентекс», тогда у Александры будут и технология, и схемы, и планы, чтобы построить нечто. И – вуаля – они добывают изумруды.

– Но Александра умирает прежде, чем купить компанию.

– Оставив Стефана у разбитого, очень дорогого, но бесполезного корыта.

– Только если... – Взгляд Дарби застыл. – Как думаешь, если у Александры действительно были планы и схемы, может, Бьорнсен приехал, чтобы выкрасть их?

– Если и так, то ему должно чертовски повезти. Я обшарил каждую папку, каждый файл в компьютере бабушки. Пусто. Есть только часть схемы из ее личных документов. К тому же, будь у Стефана все схемы, зачем бы он искал деньги?

– Чтобы все построить?

– Не знаю. Кроме этого звонка, он сегодня никуда не отлучался один, так?

Она отрицательно покачала головой. Дарби вспоминала, о чем они тогда говорили после этого звонка. Он был весьма напряжен. Девушка вспомнила, что от него исходило еще что-то помимо обычной волны сексуальности. Может, он приставал к ней, надеясь, что у нее есть информация?

– Нет, он был весь день со мной. Я пыталась разговорить его. Насчет драгоценных камней, спрашивала, не ювелир ли он. Стефан сказал, что любит делать грязную работу.

Шейн фыркнул.

– Да уж, не сомневаюсь. Что еще он сказал? Дарби задумалась.

– Что любит рисковать.

– Вот урод! Он вернулся тогда в кабинет и сделал еще один звонок. Этот я уже не слышал. – Он вздохнул. – Должно быть, еще что-то. И немало. Проклятье!

– Что будем делать, мистер Шерлок Холмс?

– Я за то, чтобы ждать завтрашнего отчета от «Диггеров». Сейчас у нас только догадки. Твой отец прилетит только в воскресенье. Думаю, до этого времени Стефан никуда не денется.

Для Дарби это было неплохо. Она уже до чертиков устала от всей этой каши. Девушка коснулась нижней губы Шейна, заставляя его вспомнить о ком-то очень важном. О ней.

– А пока?

Что до Шейна, ему дважды намекать не надо. Он стиснул ее так, что ее ноги оказались у него по бокам. Губы изогнулись в озорной ухмылке.

– А пока мы приступим к дальнейшим исследованиям по нашей сегодняшней теме.

– Дальнейшим... исследованиям? – спросила она, уже запустив пальцы в его волосы.

На столе зазвонил телефон.

Шейн целовал ее шею, но Дарби оттолкнула его.

– Ты подойдешь? – Нет.

Потом звонок повторился, и девушка начала сползать с его колен. Вместо того чтобы отпустить ее, Шейн схватил ее за ноги и сказал:

– Погоди.

– Шейн! – заорала она, когда он потащил ее к столу. Там Шейн развернулся и лег на стол, усадив девушку поверх себя. Бумаги и папки веером полетели на пол. Он дотянулся до кнопки громкой связи и нажал ее.

– Да?

– Приветик, милый, надеюсь, я не помешала? У тебя голос такой... возбужденный.

Брови Дарби поползли наверх, но Шейн прижал палец к губам.

– Ты же знаешь, я всегда рад тебя слышать, родная. Что стряслось?

– Ну я сделала все, что могла, но мой подопечный выскользнул из моих рук и исчез в своей комнате. Думала, тебе интересно будет знать.

– Ты уверена, что он пошел к себе? Вивьен хрипло рассмеялась.

– Мой милый мальчик, она же там с тобой, так что какая разница, куда он пошел?

Дарби собиралась что-то сказать, но Шейн плотнее прижал ее бедра к себе. Девушка почувствовала, как он ее хочет.

– Верно, – ответил он с трудом. – Слушай, я обязан тебе по гроб жизни.

– Это удовольствие для меня, уверяю тебя. А вы двое завтра можете спокойно спать. Я слышала, как Стефан звонил кому-то и заказывал машину на семь утра. Какая-то деловая встреча. Ужасное времечко он выбрал. До завтра, голубки. Сладких снов, Дарби, – добавила она перед тем, как положить трубку.

Дарби не знала, смеяться или плакать.

– Так что там насчет «по гроб жизни»? Чем ты ей обязан?

Шейн гладил ее по спине.

– После того звонка я пытался найти тебя, но наткнулся на крестных. Потом смотрю – ты уже с ним. Вот и захотел его попридержать.

– Его, значит.

– Можешь расслабиться, – улыбнулся он.

– Надо бы поблагодарить тебя, но после сегодняшнего сумасшедшего дня я что-то неладно себя чувствую.

Шейн мгновенно встал, повернулся и прижал девушку к столу.

– Я сейчас далеко не об этом думаю.

– Ах? – съязвила Дарби, не в силах пошевелиться. – Мне послышалось?

– Едва ли. – Он наклонился и поцеловал ее. – Ты сразила меня еше до того, как я сел в тот лимузин.

Она ухмыльнулась, несмотря на то что сердце екнуло. Дарби попыталась об этом не думать. Слишком много всего. Ее тело выгнулось, когда он прижался сильнее.

– На нас слишком много одежды.

– Великая мысль. – Шейн ласкал ее шею.

– А что насчет... – Мысли испарились, когда он начал целовать ее грудь. О чем-то нужно было сказать? Ага! Утренняя встреча Стефана. – Что насчет... О... А... Я чувствую... Боже мой. – К черту утреннюю встречу. Ощущения были гораздо важнее. Скорее помочь Шейну снять с нее одежду. Он был на шаг впереди. Рубашка Дарби была уже расстегнута, брюки вскоре последуют за папками на пол.

– Мы будем делать это прямо здесь?

Его ухмылка была абсолютно демонической.

– Я уже чую великий дух Моргана, который не боится делать то, что хочет. – Он спустился чуть ниже и расстегнул ее молнию. Зубами. – А сейчас он хочет тебя.