Текст книги "Династия Дунканов"

IX

Я в каком-то оцепенении готовилась ко сну, двигаясь и действуя механически, лишь в силу привычки. Я задула последнюю лампу и попыталась успокоиться. Заснуть было невозможно, ибо мой мозг работал слишком активно, чтобы дать мне расслабиться.

Я несколько минут посидела. Но сон не приходил, я ощущала себя в ловушке и была вне себя от тревоги. Я хотела вырваться отсюда, насладиться свободой, пусть и на короткое время. Едва осознавая, что делаю, я надела дорожный костюм и крепкие башмаки. Набросив на плечи плащ, я тихонько спустилась по лестнице. Отперев дверь, прикрыла ее за собой незапертой и зашагала. Я не знала, какое направление выбрать, поэтому пошла прямо вперед, прочь от имения.

Я понимала, что скоро рассветет. Темнота должна была пугать меня, но страха не было. Я ощущала лишь чувство избавления, будучи наедине с собой. И могла думать.

Клод мог сокрушить любой шанс Дэвида на успех. Я это знала. Знала также, что Дэвид пренебрежет такой угрозой, но мне следовало решить, что для него лучше. Я оценила совет Лаверна не совершать поспешных действий. Он был прав. Кроме того, я должна бы извещать Дэвида о развитии дел. И это были бы в той же степени его решения, как мои.

Я обнаружила, что иду быстро. Я была уже почти у границы собственно имения, хотя могла бы еще идти часами и по-прежнему оставаться в пределах владений Клода. Я пересекла пыльную дорогу на Новый Орлеан. Скоро опять сельские подводы и телеги поедут по ней с сельскохозяйственными продуктами, молоком и мясом на рынки большого города. Пока же было темно и очень тихо, если не считать стрекота и гудения множества ночных насекомых.

Внезапно я оказалась перед рекой. Я оглянулась. Усадьба уже не была видна. Должно быть, я прошла немалое расстояние. Я не чувствовала усталости, но понимала, что обратно идти далеко. Прежде чем пуститься в обратную дорогу, я помедлила, глядя на реку с ее мутной водой, текшей в этом месте лениво, поскольку река здесь была широкой.

В сотне с лишним миль к северу мои отец и мать лежали погребенными в останках пакетбота либо в иле, устилавшем дно этой самой реки. Трагедия так внезапно вернулась ко мне, что я закрыла лицо и разрыдалась.

Наши надежды и планы были столь велики. За какое-то мгновение все рухнуло, и теперь я оказалась в ситуации, с которой, я чувствовала, мне не справиться.

Я спустилась к речному берегу, встала на самом его краю, словно это приближало меня к двоим людям, которых я так любила. Я склонила голову в молитве за них.

Должно быть, печаль и мое состояние духа сделали меня менее наблюдательной, чем обычно. Вдруг, даже кустарник не треснул и не послышались крадущиеся шаги, меня схватили сзади, плавно и мягко приподняли и бросили с берега в воду.

Я сразу ушла под воду, увлекаемая уже промокшей одеждой и плащом. Мне удалось сбросить плащ, и я вынырнула глотнуть воздуха. Я несколько раз повернулась, пытаясь увидеть того, кто сбросил меня в воду, но все, что я увидела в темноте, – это смутную тень человека, стоявшего на берегу.

Я обнаружила, что река здесь была глубже, чем мне казалось, но по крайней мере я не увязла в иле. Я принялась плыть, пока не ощутила под ногами дно.

Что-то шлепнулось в воду рядом со мной. Следующий камень, брошенный с берега, больно ударил меня в плечо, заставив снова погрузиться в воду. Я вынырнула, крича от ужаса, и тут же еще один большой камень упал в воду в считанных дюймах от моей головы. За ним другие. Не меньше двух угодили в меня, хотя и не сильно. Я начала подумывать о том, чтобы уплыть подальше от берега, но одежда тянула меня вниз. Я решила еще раз попытаться достичь берега. Неясная тень приблизилась. Человек казался чрезвычайно высоким, просто гигантом, пока я не поняла, что он высоко над головой держит большую глыбу. Если попадет ею в меня, то либо убьет, либо, лишив сознания, отправит на дно.

Я услышала неясные голоса. Казалось, они доносились из-за моей спины. Я закричала. Человек на берегу отступил. Я слышала, как глыба, которую он держал, тяжело стукнулась о землю, и он исчез. Посмотрев налево, я увидела нечто вроде лодки с фонарем на носу, двигавшейся вниз по реке. Люди в лодке болтали. Они явно не слышали моего крика, так как их голоса оставались размеренными и спокойными, но они спасли мне жизнь. Человек, намеревавшийся убить меня, убежал как раз в тот момент, когда я была уже обречена.

Я выползла из воды и наткнулась на глыбу, такую большую, что она даже скользящим ударом, пожалуй, убила бы меня. Я опустилась на землю, чтобы прийти в себя. Тихий жгучий гнев овладел мной, придав новые силы.

Это была преднамеренная попытка убийства. Первая – у места прыжка через каменную стену – могла быть делом рук кого-то, кто ненавидит Дунканов. Я это допускала, но сегодня это сделал не фермер или обиженный слуга империи Дункана. Кто-то шел за мной сюда, сбросил меня в реку и потом пытался забить камнями до смерти.

Я не имела понятия, чьих рук это дело. Все, что я знала, это то, что каждая минута, проведенная в Дункан-Хаусе, грозит мне опасностью. По какой-то неведомой причине я должна умереть. Я больше не могла полагаться на кого бы то ни было в доме. Я не знала, кому можно доверять. Даже Аугуста, человек столь мягкий и деликатный, была слишком тесно связана с семьей. Как и Лаверн, которому я безоговорочно доверилась. Уолтер был на такое покушение вполне способен. Его отец тоже не такой человек, который бы колебался в достижении своей цели. Правда, Клод Дункан хотел видеть меня живой, чтобы я стала матерью его внука.

Я зашагала обратно к усадьбе, спотыкаясь в сумерках наступавшего рассвета. На первом этаже горели огни, и до меня доносились звуки суеты в конюшне, где кучера расположились на отдых, а теперь готовились запрягать лошадей в экипажи, чтобы отвезти по домам заночевавших гостей.

Я насквозь промокла, была покрыта слизью ила. Он затвердел на моих волосах. Я не хотела, чтобы меня заметили в таком виде, поэтому пошла кругом к заднему входу. Там я нашла Колин, усердно подметавшую служебное крыльцо. Она воззрилась на меня, держа метлу у самого пола.

– Со мной случилось несчастье, – сказала я ей. – Мне нужна помощь, чтобы стянуть с себя мокрую одежду.

– Мэм, я помогу всем, чем смогу. Теперь идемте. Пока еще никто не встал. Повариха не проснулась, но она скоро встанет.

Я поднялась по задней лестнице; Колин шла впереди, удостоверяясь, что никто еще не вышел. Она подала мне знак, и я поспешила по коридору к своим покоям. Колин закрыла и заперла дверь.

В ванной комнате она помогла мне стянуть верхнюю одежду и потом сорочку. Ничего из этого не стоило труда спасать, и мы бросили пока все в ванну.

Я полоскала волосы, пока Колин бегала вниз за горячей водой, чтобы сделать мне хотя бы неглубокую ванну. Я отмыла волосы от ила. Колин высушила их большим полотенцем, чтобы щеткой им можно было придать какую-то форму.

– Как долго ты была внизу? – спросила я.

– Наверно, полчаса до вашего прихода. Правду сказать, мэм, я проголодалась, потому что вчера вечером была так занята, что не нашла времени поесть. Вот и спустилась вниз перекусить, а потом пришлось взяться за уборку.

– Ты не видела, кто-нибудь выходил из дома?

– Нет, мэм. Я даже не слышала, чтобы кто-то ходил здесь.

– Никто не возвращался до меня?

– Ничего и об этом не знаю, мэм.

– Хочу попросить тебя о еще одной услуге, Колин. Пожалуйста, добеги до конюшни, попроси конюха запрячь кабриолет и сразу подать к фасаду, пока гости не начали разъезжаться и не проснулись домочадцы.

– Да, мэм, сию минуту. – Колин выбежала из покоев. Я быстро оделась, повязала голову шарфом, потому что волосы были еще влажными. К тому времени, как я вышла из дома, кабриолет уже ждал. Конюх помог мне влезть в него. Я сильно хлопнула поводьями и отправилась в Новый Орлеан. Впервые – одна. По дороге я несколько успокоилась и попыталась осмыслить, кто мог посягать на мою жизнь и, что не менее важно, – почему? Ответов не было. Мой полуоцепеневший рассудок не мог ни на кого указать. Я осознала, что часть пути дремала, но лошадь не сбилась с дороги, и когда Новый Орлеан действительно начал просыпаться, я достигла предместий.

Я уже знала, что Дэвид жил в одном из небольших отелей, и отправилась туда, довольно легко найдя дорогу. Я привязала лошадь, вошла в отель и спросила Дэвида. Портье сообщил, что он в столовой.

Я нашла его одного за столом в глубине ресторана. Дэвид был так поражен, что было подумал, не обознался ли. Затем вскочил и пошел навстречу.

– Что привело вас сюда в такой час, Джена? Вам наверняка пришлось выехать из Дункан-Хауса на рассвете.

– Я должна была увидеть вас. Это срочно. Мы можем здесь поговорить?

Он усадил меня и позвал официанта заказать для меня основательный завтрак, поняв, что у меня не было времени перед отъездом в город.

Крепкий новоорлеанский кофе взбодрил меня, отчасти сняв усталость. Прежде всего я рассказала о своем чудесном спасении от гибели в воде этим утром.

Дэвид был ошеломлен покушением на убийство.

– Пытался забить вас камнями, после того как сбросил в реку? Что за этим стоит? За что он вас?

– Вчера вечером я открыто не повиновалась Клоду, если это имеет какое-то значение, – сказала я.

– Расскажите мне об этом, Джена.

– Клод не советовал мне выходить за вас замуж. Он хочет иметь внуков, и мне предстоит стать их матерью.

– Уолтер? Он действительно хочет выдать вас за Уолтера?

– Мне было известно об этом прежде.

– Да, я знаю. Но звучало слишком невероятно, чтобы в это поверить.

– Клод дал понять, что если я не откажусь от намерения выйти за вас, он загубит вашу здешнюю карьеру. Вас не оставят дирижировать во Французской опере.

– Я пойду на это, – сказал Дэвид. – Пожертвую всем, но не потеряю вас.

– Что мы можем сделать, Дэвид? Это значит, что вам придется опять начинать сызнова. Искать другой город, где вы могли бы дирижировать. Есть ли у вас средства на жизнь, пока вы не найдете другую работу?

– Очень небольшие. Мои расходы на поездку сюда были оплачены, но если я не заключу контракта, наверняка не буду купаться в роскоши. Вся наличность, какую я имел, утонула с пакетботом.

– Вы видите какой-нибудь выход из этого? – спросила я.

– Да. Давайте поженимся сейчас. Мы как-нибудь проживем.

– Клод дал понять, что если я покину Дункан-Хаус, то могу оказаться в тюрьме, как нищая.

– Если вы выйдете за меня, они не смогут держать вас.

– Не знаю, Дэвид. Боюсь, что это слишком повредит вам.

– Боль от этого не идет ни в какое сравнение с той, какую вы бы причинили мне, выйдя за Уолтера.

– Я бы умерла, если бы это случилось.

– Не случится. Будьте в этом уверены. Что меня больше всего тревожит, так это покушение на вашу жизнь.

– Оно не было первым. Еще меня сбросило на землю, потому что кто-то устроил засаду для моей лошади у места прыжка через каменную стенку.

– Давайте поочередно обсуждать эти проблемы, – решил он. – И ешьте ваш бекон с яйцами, дорогая. При таких делах вам не стоит морить себя голодом. Теперь – о Лаверне Кейвете. Все, что мне известно о нем, – это то, что он какой-то торговец, не женат, живет один, богат и давнишний друг Клода.

– Он относится ко мне хорошо и с пониманием, – сказала я. – Он говорил мне, что Клод помешался на своем желании иметь внука. Как бы там ни было, ему нет никакой выгоды от моей смерти. Не вижу в чем бы мы могли его подозревать.

– Хорошо. Я тоже так думаю. Он все время поддерживал меня. А сестра миссис Дункан?

– Аугуста? Это такая милая, бесхитростная особа, Дэвид. Она не была бы способна даже замыслить дело вроде убийства.

– Вернемся на минуту к балу. Когда мы с вами встретились и я получил дубинкой по голове. Когда вы вернулись в дом, кого-нибудь не доставало?

– Лаверн был в столовой, угощал вином двух мужчин, за которыми были первые танцы со мной после перерыва. Это было сделано, чтобы дать мне достаточно времени побыть с вами. Лаверн не покидал дома. Клод тоже. Правда, Уолтер исчез. Потом мне сказали, что он пошел спать.

– Вы наверняка знаете, что он так и сделал?

– Нет, не знаю. Правда, я доверяю человеку, сказавшему, что Уолтер отправился спать.

– Лаверну?

– Да. Больше того. С трудом поверю, что у Уолтера даже достанет духу на попытку убить меня. Кроме того, у него есть весомые причины желать, чтобы я осталась жива. Не думаю, что его заботит, женится ли он на мне, но он хочет повиноваться отцу. Так в чем же цель моего убийства?

– То же самое относится к Клоду, – задумчиво сказал Дэвид. – Он тоже хочет, чтобы вы остались живы, и ему это нужно. Может ли это быть кто-то со стороны?

– Я здесь, в сущности, чужая. До вчерашнего вечера я не общалась ни с кем из посторонних. Дорогой, мы зашли в тупик.

– Есть еще Селина, миссис Клод Дункан.

Я подождала пока мне снова наполнят кофейную чашку и официант отойдет на расстояние за пределами слышимости.

– Она женщина решительная, – признала я. – И такая же безжалостная, как ее муж. Возможно, даже более. Но Селина не настолько сильна, чтобы сбросить меня в реку или поднять над головой тяжелую глыбу, которую убийца чуть не бросил в меня как раз перед тем, когда проплывал спугнувший его ял.

– Она могла заплатить кому-то, чтобы сделал это за нее. Нетрудно найти мужчину, который с готовностью совершит убийство, если ему достаточно заплатят.

– Верно. Но, с другой стороны, разве для нее не лучше, если я останусь в живых? Ведь я могу принести в дом внуков?

– Остается только один человек, – покорно сказал Дэвид. – Это Мари, жена Уолтера.

– О ней я тоже подумала, – сказала я. – Похоже, никто не знает, что, в сущности, с нею случилось. В доме даже предпочитают не говорить о ней. Из чего я могу заключить, что они настолько ей надоели, что она уехала. Клод на это вполне способен, но Селина могла превзойти его в доставлении неудобств бедной девушке.

– Что с нею случилось? Она была новоорлеанской девушкой, у нее здесь родственники. Почему она не вернулась к ним? Куда поехала, чтобы совсем исчезнуть? Даже если она была так напугана Дунканами и хотела убраться от них подальше, она могла по крайней мере написать письмо своей родне.

– Мы не знаем, написала ли, – сказала я.

– Верно. Я навещу ее родственников и узнаю.

– Она взяла с собой очень немногое или вовсе ничего, – сказала я. – Я ношу ее одежду, там много платьев и башмаков… всего. Она превосходно разбиралась в одежде и моде, так почему же не взяла какие-нибудь свои вещи, перед тем как исчезнуть?

– Исчезновение Мари вдруг оказывается важным, – сказал Дэвид. – Посмотрю, что могу сделать, чтобы ее найти. Сегодня для этого удобный день. Вечером нет спектакля. А завтра вечером – важный спектакль, и, боюсь, я должен буду провести день на репетиции. Вы останетесь помочь мне?

– Мне надо возвращаться. Сейчас Клод уже достаточно зол. Не хочу, чтобы его злость обратилась на вас.

– Вы можете вернуться к еще большей опасности, – возразил он.

– Теперь я предупреждена и намерена быть очень осторожной. Я хотела, чтобы вы знали, что происходит, особенно про требование Клода выйти за его сына.

– Но Мари жива. Он не может доказать обратного. Как же Уолтер снова женится?

– Как сказал Уолтер, его отец может это уладить.

– Без сомнения. И все же я бы не хотел, чтобы вы возвращались.

– Мое самое большое желание – остаться здесь с вами. Тогда я чувствовала бы себя в безопасности, но я кое – чем обязана им. Кроме того, убеждена, что если этой странной тайне суждено быть разгаданной, то ключ к ней находится в Дункан-Хаусе, а не в Новом Орлеане. Теперь я чувствую себя лучше. Вы предупреждены, а я готова предстать перед Дунканами. Спасибо за завтрак. Я очень постараюсь снова выбраться в город, чтобы послушать вашу музыку.

– Завтрашний вечер мог бы быть подходящим временем, – заявил он. – Я провожу вас до кабриолета.

Вернувшись в Дункан-Хаус, я прошла прямо в свои покои, на счастье, никого не встретив. Я слишком устала, чтобы заниматься чем-либо, легла в постель и заснула. Разбудила меня Колин по приказу Селины.

– Они думают, что вы заболели, – сказала она. – Они беспокоятся о вас.

– Я не больна, – ответила я. – Теперь я чувствую себя прекрасно. Я всю ночь была на ногах. Попроси, чтобы мне дали что-нибудь поесть. И спасибо тебе, Колин.

Она поспешила за едой. Я занялась своей прической, оделась и сошла вниз. Хотя была уже середина дня, место за обеденным столом было для меня сервировано.

Когда я намазывала маслом теплые булочки и пила кофе, вошел Клод и сел рядом.

– Что думает ваш молодой человек об этой ситуации? – спросил он.

Наверняка у Клода есть люди, извещающие его обо всем происходящем в Новом Орлеане, подумала я.

– Ему она не нравится, мистер Дункан.

– Да, я полагаю, не нравится. Вы пришли к какому-либо решению?

– Не знаю, что вы имеете в виду.

– Скажем, не откладывая выйти за него?

– Нет, мы об этом говорили, но никакого решения не приняли.

– Вы необыкновенная девушка, Джена. Вы могли солгать мне, но я знаю, что вы говорите правду.

– Я не лгу, мистер Дункан. Теперь я хочу задать вам вопрос и надеюсь, что вы меня не обманете. Вы знаете о ловушке, устроенной мне за каменной оградой?

– Да, конечно.

– Это ваших рук дело?

– Моих? – воскликнул он. – Я никоим образом не хочу повредить вам.

– Сегодня утром, очень рано, перед самым рассветом, я поняла, что не могу заснуть, и решила прогуляться. Это была прогулка, не обдуманная заранее. Я почти не смотрела, куда иду, и очутилась на берегу реки. Когда я там стояла, кто – то, напав на меня сзади, приподнял вверх и сбросил в воду.

– Боже мой! Кто это был?

– Не имею понятия. Это еще не все. Когда я пыталась выкарабкаться на берег, эта личность швыряла в меня камнями. Один из них сильно ушиб мне плечо. Наконец он почти бросил большую каменную глыбу, которая наверняка убила бы меня или отправила без сознания на дно реки. Плывший вниз по течению ял спугнул его, иначе, без сомнения, я была бы теперь мертва.

Говоря это, я видела, в какое волнение пришел Клод. На его лице отразились удивление и ужас, которые не могли быть поддельными. По моему мнению, он ничего об этом не знал.

– Вы думаете, это сделал я? – спросил он.

– Кто-то же сделал.

– Это не моя работа, Джена. – Приподнявшись, он придвинул свой стул ближе к моему. – Я хочу, чтобы вы вышли за моего сына и чтобы у меня появился внук. Я хочу, чтобы он был крепким и здоровым. Я хочу, чтобы вы заботились о нем, воспитали его и вырастили мужчиной. Не таким, каков мой сын, а настоящим. За это я отдал бы свою жизнь. Так стал бы я вредить вам? Убив вас, я бы уничтожил единственную хорошую возможность получить внука.

– Есть другие девушки, которые могут думать, что такая сделка выгодна, – сказала я. – Почему именно я? Я и раньше хотела спросить вас об этом.

– Все просто. Я знал ваших отца и мать. Мне известно, кто их родители. Я знаю, что вы происходите из очень хорошего рода. Хорошая кровь. Все, чего я хотел бы для матери моего внука. Разве непонятно? Никто другой не подходит.

– Мне жаль, – сказала я.

– Мне тоже. Ваш молодой человек с моей помощью мог бы далеко пойти.

– Это значит, что вы присмотрите за тем, чтобы он не получил контракта?

– Скажем, я не предложу ему помощь в получении контракта. Я не могу управлять советом директоров, который должен его утвердить.

Это, подумала я, его первая ложь. Я верила ему, когда он утверждал, что не знает о нападении на меня на речном берегу. Комитет Французской оперы сделал бы в точности так, как скажет он, или понял бы его намек, если он ничего не скажет. Я начала терять надежду.

– Завтра вечером, – сказал Клод, – во Французской опере премьера, и Дэвид Бреннан должен дирижировать оркестром. Это очень важно для него. Если он хорошо справится, я не вижу, как бы кто бы то ни было может настроить против него комитет. Не хотите ли быть моей гостьей на спектакле?

Это было неожиданно и великодушно, подумала я.

– Да, весьма охотно. Я рада, что вы меня пригласили.

– Наши дамы все еще чувствуют себя слишком усталыми после бала, чтобы ехать с нами, так что будем только вы, я и Лаверн. Я не пригласил даже Уолтера. Единственное, что доставляет ему удовольствие, это хорошая возможность поспать.

– Спасибо. Все, в чем нуждается Дэвид, – это случай показать, насколько он хорош. Теперь у него будет такой шанс. И вы станете гордиться им, мистер Дункан.

– Надеюсь. Отложим решение до тех пор, хорошо?

– Да. Да, конечно, отложим.

Он нахмурился.

– Я встревожен этими странными покушениями на вашу жизнь. Не вижу им никакого объяснения.

– Я тоже. Я озадачена столь же, сколь и вы. Насколько мне известно, моя смерть никому не принесла бы выгоды.

– Совершенно верно. Вы сказали, что ваш отец имел при себе большую сумму денег, когда пакетбот охватило пламя и он взлетел в воздух?

– Да, сэр. Все, что отец имел, было обращено в наличность, и он носил ее в специальном поясе.

– Интересно… Не могут ли эти покушения иметь какого-либо отношения ко всем этим деньгам?

– Мистер Дункан, каюта отца и матери почти примыкала к котельной палубе. Когда она взорвалась, взорвались и баррели пушечного пороха, и сами котлы. Это та самая часть судна, которая получила наибольшие повреждения. Там практически ничего не осталось.

– Тогда дело не в этом. Я хочу, чтобы вы были осторожны. Постарайтесь не гулять в одиночестве. Когда вам захочется подышать воздухом, дайте мне знать, и я или Лаверн составим вам компанию.

– Не люблю навязываться, – сказала я, – но уверена, что это не излишняя предосторожность.

– Мы придумаем что-нибудь, что устроит нас обоих, – сказал он. – Вы необыкновенно разумная девушка. А с нашими проблемами погодим.

Он ушел, оставив меня завершать трапезу, а я снова раздумывала, что же он все-таки за человек. Сначала угрожал мне тюрьмой, теперь ищет компромисса, давая мне время принять решение, и даже идет на то, чтобы позволить мне разделить успех Дэвида.

Теперь у меня не было занятий. С окончанием бала Дункан-Хаус вдруг показался очень тихим. Мне нечего было делать. Я знала, что Селина в это время долго спит. Я не имела понятия, где Лаверн, и не желала знать, где мог быть Уолтер. Итак, оставалась Аугуста, и я решила нанести ей визит, поскольку она много времени проводила в своих двухкомнатных покоях.

Она откликнулась на мой стук, приглашая войти, и я нашла ее занятой тонкой вышивкой, в очках в латунной оправе, сквозь которые она смотрела, делая изящные стежки. Увидев меня, она дотронулась до очков и рассмеялась.

– Я забываю, что ношу их, а мир на самом деле достаточно велик, чтобы я его хорошо видела, но эта работа так тонка…

– Она прекрасна, – я оценила чехол для стула, которым была занята Аугуста. – Я так и не научилась этому искусству.

– И не надо, – посоветовала она. – Тогда сохраните зрение. Вам понравился бал?

– О да. Это был чудесный прием.

– Вы были, разумеется, в центре внимания, Джена. Вы имели полный успех.

– Я рада. Благодарю вас за эти слова.

– Клод доставил вам немало хлопот, не так ли?

– Вы об этом знаете? – Я села близко к ней. Она склонилась над работой и разговаривала, делая свои крошечные стежки.

– У меня так мало занятий, и я в курсе всего, – сказала она с тихим смехом. – Как правило, я мало говорю, но знаю, что происходит. – Теперь она подняла глаза, глядя прямо на меня поверх очков, которые съехали на кончик носа. – Не позволяйте им повредить вам, дитя мое. Не поддавайтесь им. Уолтер – отвратительная пародия на мужчину. Его не выносит даже собственный отец. Бедняжка Мари проклинала день, когда вышла за него.

– Я не знала об этом, – сказала я.

– О да. Но не стоит ей слишком сочувствовать. Она, конечно, была очаровательная девушка, но она вышла за Уолтера из-за денег. Или, скорее, из-за денег его отца. Может быть, все бы обошлось, но когда она узнала, что не может иметь детей, она перестала существовать для Клода.

– Как вы думаете, Аугуста, что с нею случилось?

– О, я не знаю. Никто не знает. Она была девушка неуравновешенного склада. Подозреваю, она, устав от всего, упаковала вещички и уехала.

– Она уехала, – сказала я, – но вещички не упаковала. Все, что ей принадлежало, осталось здесь. Я это знаю, поскольку их отдали мне.

На сей раз Аугуста отложила работу и сняла очки.

– Да… Она уехала от нас неожиданно. Возможно, нашла кого-то, кто понравился ей больше Уолтера. Это дело нетрудное – Уолтер и есть Уолтер. Ленив, коварен, неисправимый лжец. Он способен быть бессердечным, даже жестоким.

– Я сообщила мистеру Дункану, что не выйду за Уолтера.

– Я и это знаю. Но вы выйдете, моя дорогая. Он вас заставит. Не знаю как, но Клод всегда находит способ. Он может быть таким же бессердечным, как его сын. Даже больше, поскольку его жестокость настигает вас множеством хитрых способов.

– Что же мне делать?

– Я бы пошла в свою комнату, собрала, что мне принадлежит или было мне отдано, велела одному из конюхов отвезти себя в Новый Орлеан и никогда сюда не вернулась.

– Я не могу так поступить.

– Знаю. Мне следовало бы сделать так годы тому назад, но я не смогла. Теперь извлекаю из своего положения, что могу. Слава небесам, я не замужем за человеком вроде Уолтера.

– Аугуста, известна ли вам причина, по которой кто-то желал бы убить меня?

– Сохрани Бог, детка, конечно же, нет. Да и кто мог бы настолько вас не любить?

– Боюсь, есть причины покрупнее, чем простая нелюбовь, – сказала я. – Может статься, я знаю нечто, значения чего до сих пор не понимаю. Или стою у кого-то на дороге. Мне неизвестна причина. Знаю только, что дважды меня едва не убили. Вот почему я спросила о Мари. Интересно, не имеет ли она к этому отношения.

Глаза у Аугусты удивленно расширились.

– Но ее даже нет здесь.

– Не имею в виду, что Мари лично два раза покушалась на мою жизнь, но ее присутствие здесь до моего появления, ее исчезновение – возможно, то или другое является причиной опасности, которая, кажется, надвигается на меня.

– Не вижу, каким образом, – сказала Аугуста. – Ведь… она… она… исчезла. Разумеется, по своей воле.

– Пытался ли кто-нибудь отыскать ее? Я имею в виду – действительно найти?

– Мы думали, что она вернется, Джена. Откровенно говоря, мы искренне в это верили, и когда миновали недели, стало уже безразлично. Если откровенно, мы были рады избавиться от нее. Она всех нас раздражала.

– Но ведь хоть кто-нибудь должен был попытаться ее найти?

– О, наверно, ее родители пытались. Они живут в Новом Орлеане. Они приезжали сюда и пробовали вытянуть из Клода деньги, говоря, что Уолтер виноват в ее бегстве. Излишне говорить, что они не получили ни пени, да и не заслуживали денег.

– Был ли Уолтер вполне заинтересован в поисках Мари?

– О, он поплакался об этом. Полагаю, его опечалил ее отъезд. Возможно, его гордость была уязвлена, но скоро он позабыл о жене.

– Хочу, чтобы она вернулась, – сказала я. – Это решило бы проблему для нас с Дэвидом.

– Если бы она вернулась, то, думаю, Клод заплатил бы ей, чтобы снова уехала. Он уже предпринял первые шаги к официальному объявлению ее мертвой. Это потребует некоторых усилий, так как согласно закону должно пройти семь лет, а она исчезла… дайте-ка вспомнить… да, я скажу… это было год тому назад. Целый год. А кажется, будто вчера.

Я грустно покачала головой. Прошел всего год, а теперь ее хотят объявить мертвой. В Новом Орлеане деньги и власть могут почти все. Аугуста снова занялась шитьем, и я, оставив ее, пошла вниз. Я не находила себе места. Заточение в доме мне наскучило. Я хотела выйти на воздух, по крайней мере для краткой прогулки. Я знала, что это могло быть опасным, поэтому поискала Лаверна или Клода, но ни того, ни другого найти не смогла.

Одетта, осматривавшая заново обставленную гостиную, не обратила на меня внимания, когда я вошла. Я не имела намерения позволять ей подобным молчанием унижать меня.

– Вы видели мистера Дункана или мистера Кейвета? – спросила я.

– Оба уехали в поле. Не вернутся до заката солнца.

Я сказала «спасибо» и отвернулась, но, поразмыслив, снова обратилась к ней.

– Одетта, вы едва вежливы со мной с тех пор как я здесь появилась. Я не причиняла вам намеренно никакого зла, не относилась к вам с пренебрежением. Почему же вы так меня не любите?

– Лучше бы вы сразу уехали. Как сделала та, другая.

– Мари? Что вы знаете о ее исчезновении?

Одетта тщательно свернула тряпку, которую неизменно носила с собой. Подняв метелку из перьев для смахивания пыли, она хлопнула ею по одному из стоявших рядом стульев.

– Ничего не знаю о том, куда она поехала. Это не мое дело.

– Вы думаете, она жива? – спросила я.

Одетта побледнела, а тонкие губы стали еще тоньше.

– Почему это вы такое говорите, а? Какое вы имеете право так говорить?

– Полное право, должна вам сказать. – Я внезапно начала понимать, что кроется за ее ненавистью ко мне. Это была лишь догадка, но ее стоило развить. – Может быть, это дело рук Уолтера…

– Придержите ваш язычок! – почти выкрикнула она. – Уолтер к ее бегству не имел никакого отношения. И нечего вам его обвинять. Она обычно звала его дураком. Однажды я ударила ее за это, и она сама знала, что я правильно сделала, поколотив ее, ведь не пошла же жаловаться мистеру Дункану. Нет, мисс, она получила это по заслугам, а теперь вы… вы приходите и говорите, что ее убил Уолтер…

– Итак, вы думаете, что Мари мертва? – настаивала я.

– Я никогда этого не говорила. Не знаю, жива она или мертва. Я только рада, что ее нет здесь и она перестала дразнить бедного Уолтера, словно он девятилетний ребенок. Я ее ненавидела. Не огорчусь, если ее никогда не найдут.

– Значит вы оберегаете Уолтера, – сказала я. Моя догадка оказалась верной. – Одетта, я не желаю вреда Уолтеру. Я его не обзывала, не насмехалась, даже если бы и стоило после шуточек, которые он со мной сыграл. Единственное, что я знаю, – это то, что не выйду за него замуж, как, по-видимому, того желает мистер Дункан.

– Уолтер не хочет вас. Он мне это сказал. Я знаю, чего он хочет, и это не вы, моя изысканная мисс. Самое лучшее, что вы можете сделать, – это уехать.

– Если бы все было так просто, – сказала я.

– Вам не следовало обращаться к мистеру Дункану за помощью.

– Одетта, я не знала этого человека. Я потеряла родителей и все, что у нас было. Власти хотели знать, есть ли у меня какие-то друзья или родственники, и я ответила правдиво. Вы ведь не пожелали бы, чтобы я солгала на этот счет?

– Это лучшее, что вы могли бы сделать – самое лучшее для всех нас. Для Уолтера, для вас и остальных.

– Всего доброго, Одетта, – сказала я.

Я вопреки желанию Клода вышла из дома, но была зла и несколько озадачена. Я хотела поразмыслить, побыв одна. Прогулка по имению могла бы дать мне возможность попробовать разрешить новую проблему. Осознавая, что там меня может подстерегать опасность, я настроилась не удаляться от дома, а держаться возможно ближе к нему и жилищам работников. Когда вокруг народ, опасность нападения меньше. Близ жилья работников были десятки людей. Много женщин и детей. Я часто слышала шумные детские игры.