Текст книги "Смерть по объявлению. Неприятности в клубе «Беллона»"

Глава 9
Несентиментальный маскарад Арлекина

Дайана де Момери не сдавала позиций. Конечно, в огромном «крайслере» и в «бентли», ехавших впереди, было больше лошадиных сил, но юный Спенлоу был слишком пьян, чтобы оторваться, а Гарри Торн вообще слыл ужасным водителем. Ей нужно было всего лишь сесть им на хвост и держаться на безопасной дистанции, пока они не попадут в аварию. Если бы еще Прыщ Ланкастер оставил ее в покое. Его неуклюжие попытки обнять ее то за талию, то за плечи мешали вести машину. Она ослабила давление своей изящной босоножки на педаль газа и сердито двинула локтем в его разгоряченную физиономию.

– Прекрати, дурак! Мы из-за тебя в кювет слетим, и они нас сделают.

– Эй! – запротестовал Прыщ. – Ты чего? Больно же.

Она проигнорировала его, продолжая следить за дорогой. Сегодняшним вечером все складывалось идеально. Случилась весьма бодрящая и забавная ссора с Тодом Миллиганом, которому без обиняков было указано, куда ему следует катиться. И это к лучшему. Она начинала уставать от его грубости. Теперь она пребывала в состоянии, достаточно, но не чрезмерно возбужденном. Под рев двигателя мимо проносились живые изгороди; дорога, освещенная покосившимися фонарями, напоминала военный тракт, изрытый выбоинами и буграми, которые волшебным образом выравнивались под крутящимися колесами. Машина неслась по ухабам, как корабль – по морским волнам. Если бы еще это был кабриолет, а не вульгарный тесный седан Прыща.

Шедший впереди «крайслер» опасно вихлял своим огромным задом, словно борющийся с течением лосось – хвостом. Гарри Торн никогда не имел дела с такой машиной и не мог удержать ее на дороге, а впереди был крутой двойной изгиб. Дайана это знала. Ее чувства были необычайно обострены, она мысленно видела разворачивавшуюся перед ней дорогу, словно на карте. Торн въехал в первую петлю изгиба, взяв слишком широко, а Спенлоу начал пересекать ее по левому краю. Теперь гонка была за ней, ничто уже не могло помешать ей победить. Прыщ снова присосался к карманной фляжке. Ну и пусть. Хоть оставит ее в покое. «Крайслер» резко вывернул, столкнувшись с «бентли» на крутом изгибе, впечатал его в насыпь, после чего тот, завертевшись, тоже остановился поперек дороги. Сумеет ли она проскользнуть мимо? Дайана начала объезжать их, внешними колесами съехав на траву. «Крайслер», продолжая раскачиваться от удара, перескочил насыпь и протаранил изгородь. Услышав вопль Торна и увидев, как громоздкая машина, чудом не перевернувшись, припала к земле, она издала торжествующий крик. А потом вдруг дорогу сзади словно бы осветил прожектор, своим мощным сиянием поглотив свет ее фар, растворившийся в нем, как пламя свечи – в солнечных лучах.

Она наклонилась к Прыщу.

– Кто это там, сзади?

– Понятия не имею, – пробормотал Прыщ, безуспешно пытаясь обернуться, чтобы посмотреть в заднее стекло. – Какой-то гад.

Дайана стиснула зубы. Проклятье! У кого это, черт побери, может быть такая машина? В зеркало заднего вида можно было рассмотреть только яркие огни огромных фар. Она вдавила педаль газа в пол, и машина рванула вперед. Однако преследователь легко шел за ней, не отпуская. Она съехала с дорожного полотна – пусть, мол, врезается, если хочет, в застрявших на дороге. Но он невозмутимо продолжил свой путь, минуя препятствие. Из темноты выступил узкий горбатый мостик. Взлетев на него, Дайана словно бы увидела себя на краю мира: внизу расстилалась деревня с широкой открытой площадью. Это был шанс для преследователя, и он его не упустил. Огромная темная машина, длинная, открытая, поравнялась с Дайной. Краем глаза она увидела водителя. Секунд пять он держался параллельно ей, и она разглядела черную маску, шапочку и вспышки серебра на черном фоне, потом, на сузившейся улице, он вырвался вперед. Дайана вспомнила, что говорила ей Памела Дин: «Вы увидите его, когда меньше всего будете этого ожидать».

Как бы то ни было, она не должна его упустить. Теперь он ехал впереди, машина двигалась с легкостью и грацией пантеры, ее задние габаритные огни, дразня, светились в нескольких ярдах от Дайаны, которая была готова расплакаться от злости: он с ней играл.

– Это все, что можно выжать из твоей проклятой голландской печки? – выкрикнула она.

Но Прыщ спал. Голова его каталась у нее по плечу, и она резко стряхнула ее. Мили через две дорога нырнула под арку сходящихся древесных крон, по обе стороны от нее простирался лес. Головная машина неожиданно свернула на боковую дорогу, проехала через открытые ворота под деревьями, углубилась в гущу леса, потом внезапно остановилась и мгновенно выключила все огни.

Дайана ударила по тормозам и вылетела на поросшую травой обочину. Вверху шелестели на ветру сплетенные кроны деревьев. Она подбежала к передней машине, но та оказалась пуста.

Она огляделась. Если не считать луча света, исходившего от ее собственного автомобиля, тьма вокруг стояла египетская. Наступая на подол своего длинного платья, спотыкаясь о кочки, путаясь в зарослях папоротника и вереска, она принялась бродить вокруг, выкрикивая:

– Где вы? Где вы прячетесь? Ну, хватит дурака валять!

Ответа не последовало. Но вот наконец откуда-то сверху донесся высокий насмешливый звук свистульки. Мелодия была не джазовой, это была песенка, которую Дайана помнила с детства:

 
Волынщика сыном был Том, Том,
Украл свинью и сбежал потом,
И мог он сыграть одну лишь трель,
Была то «За тридевять земель».
 

– Очень глупо, – сказала Дайана.

 
Лишь когда за холмы уходил он гулять,
Мог на свистульке своей играть.[41]41
  Перевод А. Анастасьевой.


[Закрыть]
 

Звук был таким бесплотным, что, казалось, шел из ниоткуда. Она пробежала вперед, звук стал слабее; ветки ежевики вцепились ей в лодыжки, порвав шелковые чулки. Она раздраженно вырвалась из ежевичного плена и побежала в другом направлении. Мелодия смолкла вовсе. Внезапно окружавшие деревья и темнота показались ей опасными. Благостное действие алкоголя ослабевало, уступая место тревоге и страху. Она вспомнила карманную фляжку Прыща и стала продираться назад, к машине. Но ее огни, служившие маяком, вдруг погасли, оставив Дайану наедине с деревьями и ветром.

Приподнятое настроение, вызванное джином и веселой компанией, трудно сохранить в осаде темноты и одиночества. Теперь она бежала, охваченная отчаянием, громко крича. Какой-то корень, словно человеческая рука, схватил ее за щиколотку, и она упала, съежившись от страха.

Свистулька снова запела тонким голоском:

 
Волынщика сыном был Том, Том…
 

Дайана села.

– Ужас, внушаемый лесом в темноте, – послышался откуда-то сверху глумливый голос, – древние называли паническим страхом, или страхом великого Пана. Интересно наблюдать, что прогресс ничуть не преуспел в изгнании этого страха из распущенных душ.

Дайана посмотрела вверх. По мере того как глаза ее привыкали к темноте, она начала различать в кроне дерева мерцание серебра.

– Зачем вы ведете себя, как идиот?

– Главным образом ради саморекламы. Нужно уметь быть разным. Я всегда разный. Вот почему, милая леди, не я добиваюсь, а меня добиваются. Вы можете сказать, что это дешевый способ произвести впечатление, и это правда; но для пропитанных джином душ он достаточно хорош. На таких, как вы, уж простите, он действует почти безотказно.

– Я бы предпочла, чтобы вы спустились вниз.

– Догадываюсь. Но я предпочитаю, чтобы на меня смотрели снизу вверх.

– Можете торчать там хоть всю ночь. Подумайте, как глупо вы будете выглядеть там утром.

– О! Но по сравнению с вами у меня вид будет в самый раз. Для полуночных акробатических упражнений в лесу мой костюм подходит куда больше, чем ваш.

– Ладно, скажите, зачем вы это делаете?

– Ради собственного удовольствия, которое, согласитесь, является единственной побудительной причиной чего бы то ни было.

– Ну, тогда можете сидеть там в полном одиночестве сколько угодно. Я возвращаюсь домой.

– Ваши туфли не очень подходят для длинной пешей прогулки, но если вас это позабавит – вперед!

– Почему вы думаете, что я пойду пешком?

– Потому что ключи зажигания от обеих машин лежат у меня в кармане. Элементарная предусмотрительность, дорогой Ватсон. Думаю, пытаться отправить кому-нибудь сообщение через вашего спутника – тоже неплодотворная идея. Он пребывает в объятиях Морфея – еще одного древнего могущественного бога, хоть и не такого древнего, как Пан.

– Я вас ненавижу, – сказала Дайана.

– Тогда вы на верном пути к тому, чтобы полюбить меня, это вполне естественное развитие событий. Мы неотвратимо влюбляемся в высокое, когда видим его. Вы меня видите?

– Не очень хорошо. Видела бы лучше, если бы вы спустились сюда.

– И любили бы больше, вероятно?

– Вероятно.

– Тогда мне безопасней оставаться там, где я есть. Ваши возлюбленные имеют привычку плохо кончать. Молодой Кармайкл…

– Я тут ни при чем. Он слишком много пил. И был идиотом.

– И Артур Баррингтон…

– Я предупреждала его, что из этого не выйдет ничего хорошего.

– Совсем ничего хорошего. Но он все равно попытался и вышиб себе мозги. Не то чтобы это были хорошие мозги, но других у него не имелось. И Виктор Дин…

– Маленький негодяй! Это вообще не имело ко мне никакого отношения.

– В самом деле?

– Ну, вы же знаете: он упал с лестницы, разве не так?

– Упал. Но почему?

– Не имею ни малейшего понятия.

– Ой ли? А я думаю, могли иметь. Почему вы дали ему от ворот поворот?

– Потому что он был тупым маленьким занудой, так же, как и все остальные.

– А вы любите, чтобы все были разными?

– Я люблю, чтобы всё было разным.

– А когда вы видите, что они разные, вы стараетесь всех причесать под одну гребенку. Вы знаете кого-нибудь, кто был бы не таким, как другие?

– Да. Вы другой.

– Только до тех пор, пока остаюсь на своей ветке, моя Цирцея. Если я спущусь к вам, я стану таким же, как все остальные.

– Спусти́тесь – посмотрим.

– Нет уж, я знаю, где мне безопасней. Лучше вы поднимайтесь ко мне.

– Вы прекрасно понимаете, что я не могу.

– Конечно, не можете. Вы можете только опускаться все ниже и ниже.

– Вы пытаетесь меня оскорбить?

– Да, но это очень трудно.

– Спускайтесь, Арлекин! Я хочу, чтобы вы были здесь.

– Новый для вас опыт, не так ли – хотеть того, чего вы не можете получить. Вы должны меня за него благодарить.

– Я всегда хочу то, чего не могу получить.

– И чего же вы хотите?

– Бурной жизни… острых ощущений…

– Сейчас вы их получите. Расскажите мне о Викторе Дине.

– А что вы хотите о нем узнать?

– Это секрет.

– Если я расскажу, вы спуститесь?

– Возможно.

– Какой странный у вас объект интереса.

– Я славлюсь своей странностью. Как вы его подцепили?

– Как-то вечером мы все отправились в какой-то жуткий загородный дансинг. Думали, что это будет очень весело.

– Было?

– Нет, оказалось – тоска зеленая. Но он был там и положил на меня глаз, и мне показалось, что он душка. Вот и все.

– Одним словом, простая история. И как долго он оставался вашим «душкой»?

– Ну, с полгода. Но он был ужасно нудный. И такой самодовольный. Представьте себе, дорогой Арлекин, он сердился по любому поводу и желал получить все и сразу. Вы смеетесь?

– От всей души!

– Он вовсе не был забавным. Он был придурком.

– Дитя мое, рассказчица вы никудышная. Вы спаивали его, что испортило ему желудок. Вы заставляли его играть по-крупному, хотя он говорил, что не может себе этого позволить. Вы пытались пристрастить его к наркотикам, но ему это не понравилось. Что еще?

– Он был порядочной скотиной, Арлекин, на самом деле был. Хватал все, что мог.

– А вы разве не такая?

– Я? – Дайана была искренне удивлена. – Я была очень щедра. Давала ему все, чего он хотел. Я всегда такая с теми, кто мне нравится.

– А он брал все, что плыло в руки, но не тратил так, как подобает джентльмену?

– Именно. А знаете, сам он называл себя джентльменом. Вам это не кажется смешным? Леди и джентльмены. В этом есть что-то средневековое. Он говорил, что мы не должны думать, будто он не джентльмен, только потому, что он работает в конторе. Обхохочешься, правда, дорогой Арлекин? – От удовольствия она стала смеяться, раскачиваясь взад-вперед. – Арлекин! Послушайте! Я расскажу вам кое-что забавное. Однажды вечером ко мне пришел Тод Миллиган, и я сказала ему: «Это Виктор Дин, он джентльмен и работает в агентстве Пима». А Тод ответил: «О, так вы тот самый парень?» – и посмотрел на него совершенно убийственным взглядом. А потом спросил меня так же, как и вы, где я подцепила Виктора. Забавно, правда? Это не Тод послал вас сюда задать мне этот вопрос?

– Нет. Меня никто не посылал. Я хожу, куда сам пожелаю.

– Но тогда почему вы все интересуетесь Виктором Дином?

– Загадочно, да? А что Миллиган сказал Дину?

– Ничего особенного, но велел мне водить его на поводке. А потом, совершенно неожиданно, – прогнать.

– И вы, как послушная девочка, сделали все, как он велел?

– Виктор мне в любом случае уже осточертел. А Тоду перечить – себе дороже.

– Да уж, а то он может прекратить снабжение, так ведь? Откуда он берет это добро?

– Вы имеете в виду кокс? Не знаю.

– Скорее всего, действительно не знаете. И выведать у него не можете. Даже несмотря на все свои чары, Цирцея.

– О, Тод! Из него ничего не вытянешь. Он – грязная свинья. Я его презираю. Все бы отдала, чтобы отделаться от него. Но он слишком много знает. А кроме того, у него есть порошок. Сколько людей пытались порвать с Тодом, но всегда к нему возвращались – по пятницам и субботам.

– Именно в эти дни он раздает добро?

– Главным образом. Но, – она снова залилась смехом, – вас ведь там сегодня не было? Это было уморительно. То ли ему не хватило запаса, то ли еще что, но поднялась дикая буча. И эта поганка Бэбс Вудли орала на всю округу и царапала его. Надеюсь, у него теперь будет заражение крови. Он пообещал, что завтра все будет, но выглядел при этом – с расцарапанным подбородком – полным идиотом. Она сказала, что убьет его. Чудесная была сцена.

– Да, раблезианская, могу себе представить.

– К счастью, у меня было достаточно, так что я дала ей, чтобы она замолчала, а потом мы решили устроить гонки. Я победила – по крайней мере, победила бы, если бы не вы. Как вы здесь оказались?

– О, совершенно случайно. Я всегда «случаюсь».

– Ничего подобного. Вы только делаете вид, что появляетесь случайно. Вы ведь не из постоянного окружения Тода?

– В настоящий момент нет.

– А хотели бы в него входить? Так это не обязательно. Если хотите, я сама достану вам то, что нужно. А Тод – зверь. Лучше держитесь от него подальше.

– Вы предупреждаете меня ради моего блага?

– Да, именно.

– Какая преданность!

– Нет, я серьезно. Жизнь и так-то ад, но, когда связываешься с Тодом, становится еще хуже.

– Тогда почему вы с ним не порвете?

– Не могу.

– Боитесь его?

– Не столько его, сколько тех, кто за ним стоит. Тод их сам боится. Он никогда меня не отпустит. Скорее убьет.

– Как интересно. Думаю, мне следует ближе познакомиться с Тодом.

– Вы закончите тем, что тоже будете его бояться.

– Правда? Ну, и в страхе есть свое удовольствие.

– Спускайтесь, Арлекин, и я покажу вам, как получить удовольствие от жизни.

– А вы можете?

– Испытайте меня – увидите.

В кроне послышалось шуршание, и он, скользнув вниз, оказался рядом с нею.

– Ну?

– Поднимите меня. Что-то меня развезло.

Он поднял ее, и она ощутила железную хватку его рук. Дайана была высокой и различила блеск его глаз на уровне своих собственных.

– Ну как, подхожу?

– Для чего?

– Для вас.

– Для меня? А зачем вы мне сдались?

– Я красивая.

– Уже не такая, как раньше. А через пять лет и вовсе станете уродиной.

– Через пять лет? Я не собираюсь провести с вами пять лет.

– Вы мне не нужны и на пять минут.

Сквозь листву начинал просачиваться холодный рассвет; теперь она различала его продолговатый жесткий подбородок и тонкий изгиб улыбающихся губ. Она выкинула вперед руку, чтобы сорвать с него маску, но он оказался слишком проворным. Очень медленно развернув ее к себе лицом, он завел ей руки за спину.

– Что дальше? – насмешливо спросила она.

– Ничего. Я отвезу вас домой.

– Отвезете? Ах, ну да.

– Да, как делал это уже однажды.

– Точно так же, как в прошлый раз?

– Не совсем, потому что в прошлый раз вы были пьяны. А сейчас трезвы. С этой ничтожной разницей программа будет выполнена в соответствии с прецедентом.

– Вы можете поцеловать меня, Арлекин.

– А вы заслуживаете поцелуя? Ладно. Один – за информацию. Второй – за бескорыстное желание спасти меня от ужасного мистера Миллигана. И третий – просто потому, что таков мой каприз.

Он снисходительно одарил ее тремя поцелуями, больше напоминавшими оскорбления, и, продолжая удерживать ее руки за спиной, уложил на заднее сиденье своего кабриолета.

– Вот плед. Он вам пригодится.

Она промолчала. Он завел мотор, развернул машину и медленно повел ее по лесной просеке. Когда они проезжали мимо седана, Арлекин чуть высунулся над дверцей и бросил ключ зажигания на колени Прыщу Ланкастеру, самозабвенно похрапывавшему на переднем сиденье.

Через несколько минут они выехали из леса на главную дорогу. Небо уже забрезжило призрачными тенями предрассветных сумерек.

Дайана де Момери выскользнула из-под пледа и наклонилась вперед. Он вел машину легко, небрежно откинувшись на спинку сиденья, опершись затылком на подголовник и одной рукой расслабленно управляя рулем. Резким движением она могла вывернуть руль, отправив их обоих в кювет, чего он вполне заслуживал, по ее мнению.

– Не надо, – сказал он спокойно, не поворачивая головы.

– Вы дьявол!

Он остановил машину.

– Если вы будете плохо себя вести, я оставлю вас здесь, на обочине, сидеть на мильном камне, как дочь бейлифа из Айлингтона[42]42
  «The Bailiff’s Daughter of Islington» («Дочь бейлифа из Айлингтона») – английская народная романтическая баллада.


[Закрыть]. Или могу вас связать. Что предпочитаете?

– Будьте со мной добры.

– Я с вами добр. Два часа напролет спасал вас от скуки. Умоляю вас – не ввергайте нас обоих в бездну разочарования. Чего вам жаловаться?

– Я устала. И вы не хотите меня полюбить.

– Бедное дитя, возьмите себя в руки. Кто бы мог поверить, что Дайана де Момери может купиться на маскарадный костюм и свистульку?

– Дело не в них, а в вас. В вас есть что-то загадочное. Вы нагоняете на меня страх. Я вас совсем не интересую. Вас интересует что-то ужасное. Что? Что?! Постойте!

Она схватила его холодной ладонью за плечо.

– Я вижу что-то, только не могу разобрать, что именно. А, поняла! Веревки. У него связаны руки, а на голове – белый мешок. Повешенный. Вы думаете о повешенном человеке. Почему вы думаете о повешенном? – Она отшатнулась и забилась в дальний угол машины.

Уимзи снова завел мотор, выжал педаль сцепления и подумал: «Честное слово, никогда еще не видел таких странных последствий действия алкоголя и наркотиков. Очень интересно, хотя и не слишком приятно. Впрочем, вероятно, в этом есть и положительный момент: возможно, удастся доехать до дому, не сломав себе шеи. Не знал, что у меня такая могильная аура».

Дайана крепко спала, когда он вынимал ее из машины. Не до конца проснувшись, она обвила его шею руками.

– Дорогой, это было восхитительно, – пробормотала она, потом, очнувшись окончательно, немного насторожилась. – Куда это мы приехали? Что случилось?

– Мы дома. Где ваши ключи?

– Вот они. Поцелуйте меня. И снимите маску.

– Входите поскорей. Вон там стоит полицейский, который наверняка сочтет, что мы выглядим подозрительно. – Он открыл дверь.

– А вы не зайдете?

Похоже, она совсем забыла о повешенном.

Он покачал головой.

– Ну, тогда до свидания.

– До свидания. – Он поцеловал ее, на сей раз ласково, и втолкнул в дом.

Полицейский с любопытством подошел поближе, и Уимзи узнал его. Поймав на себе его официальный взгляд, он мысленно улыбнулся.

– Доброе утро, офицер.

– Доброе утро, сэр, – бесстрастно ответил полицейский.

– Моффатт, Моффатт, – укоризненно сказал его светлость, – вы никогда не добьетесь повышения. Если даже вы не узнали меня, уж машину-то должны были узнать.

– Господи боже мой, ваша светлость! Прошу прощения. Просто не ожидал вас здесь увидеть.

– Не надо титулов. Кто-нибудь может услышать. Совершаете обход?

– Нет, уже иду домой, ваша… сэр.

– Залезайте, я вас подвезу. Никогда не видели тут человека по фамилии Миллиган?

– Майора Тода Миллигана? Да, вижу иногда. Вот уж темная личность, скажу я вам. Приплывает сюда по реке. Путается с крупной бандой наркоторговцев, за которой охотится мистер Паркер. Мы бы могли взять его в любой момент, но он у них невелика птица.

– Уверены, Моффатт?

– Да, милорд. Машина у вас – загляденье. Думаю, вам на дороге нет равных. Чего хочет мистер Паркер, так это чтобы он привел нас к главарю, но, похоже, шансов мало. Они хитрые и пронырливые, как куницы. Предполагаю, что Миллиган и сам не знает остальных.

– Как у них все устроено, Моффатт?

– Ну, милорд, как нам сказали, порошок привозят с континента раз или два раза в неделю и отсюда отправляют в Лондон. Мы не раз пытались перехватить его по дороге, но они всегда от нас ускользали. Потом его куда-то развозят, куда – мы не знаем, и распределяют между крупными посредниками, от которых он уже расходится по разным местам. Там-то мы можем его изъять, но что толку? Просто через неделю то же самое будет происходить в другом месте.

– А какую роль во всей этой схеме играет Миллиган?

– Мы считаем, что он – один из самых крупных посредников, милорд. Товар распределяет в своем доме и в других местах.

– Например, там, где мы с вами сегодня встретились?

– Это одно из таких мест.

– Вопрос в том, где сам Миллиган получает товар.

– Совершенно верно, милорд.

– А разве нельзя проследить за ним и выяснить это?

– Нет, он не забирает его сам, милорд. За него это делают другие. А если бы мы схватили их за руку, вскрыли бы их пакеты и обыскали его подручных, они бы просто открестились от него, и мы оказались бы в той же точке, откуда начинали.

– Это правда. Как часто он устраивает приемы у себя дома?

– Чуть ли не каждый вечер, милорд. Всегда держит дверь открытой, как говорится.

– Будьте особенно бдительны по пятницам и субботам, Моффатт.

– По пятницам и субботам, милорд?

– В эти дни происходит самое важное.

– Вот как, милорд? Спасибо за информацию. Мы этого не знали. Важная наводка. Если вы высадите меня на следующем углу, милорд, это будет замечательно. Боюсь, из-за меня вашей светлости пришлось сделать крюк.

– Вовсе нет, Моффатт, ничуть. Был рад повидать вас. Да, кстати, вы меня не видели. Дело не в моем моральном облике, как вы понимаете, но я подозреваю, что майору Миллигану может не понравиться мой визит в это конкретное место.

– Хорошо, милорд. Поскольку в тот момент я уже был не на службе, то не обязан докладывать о нашей встрече. Доброго вам утра, милорд, и спасибо.