Текст книги "Иерархия Неба и Земли. Том III. Часть III и IV. Новая схема человека во Вселенной"

(в) Пара Земля-молекула, (i) Синтез более простых молекул, как правило, сопровождается увеличением тепла: то есть, сумма запаса энергии отдельных молекул больше, чем сумма запаса энергии соединения, которое они образуют, и эта разница представляет собой излишек[38]38
  Исключением является золото, тепло окисления которого отрицательное. Существует несколько примеров образования относительно простых соединений при поглощении тепла (например, иодоводородная кислота HI, ацетилен С₂Н₂ закись азота N₂0); но во многих случаях отрицательное тепло образования вызвано тем, что прежде чем может быть образовано соединение, молекулы, которые идут на его формирование, распадаются на их составные атомы, и поглощенное при этом процессе тепло больше, чем тепло, выделенное при их повторном синтезе в новом соединении.


[Закрыть]. Например, большинство элементов соединяются напрямую с кислородом, увеличивая при этом тепло, (ii) Создание различных очень сложных органических молекул, особенно при фотосинтезе, поглощает энергию из окружающей среды, а не высвобождает ее. (iii) И, безусловно, именно для того, чтобы присвоить эту объединенную энергию, мы и питаемся молекулами растительной пищи, расщепляя их на более мелкие и более стабильные единицы. (iv) Однако после определенного момента распад начинает поглощать энергию, а не излучать ее: данный процесс, как говорят химики, эндотермический, а не экзотермический[39]39
  Действительно, чтобы разложить обычные соединения, часто необходимо нагреть их до высокой температуры; тем не менее, само разложение поглощает лишь малую часть того тепла, которое нужно для осуществления разложения.


[Закрыть].

(г) Пара Жизнь-клетка, (i) Низшие, более примитивные организмы весьма плодовиты клетками (будь то в форме яиц или семян, или в огромной популяции личинок, которые никогда не созревают, или в огромном избытке зеленых листьев); и эти клетки снабжают Жизнь тем излишком энергии, который делает возможным развитие более высоких и менее плодовитых видов[40]40
  Слоны редко плодятся до тех пор, пока им не исполнится 20 лет, и, как правило, одна пара за всю свою жизнь (которая длится сто лет или больше) производит на свет не более шести отпрысков. С другой стороны, бактерия может делиться каждые полчаса.


[Закрыть], (ii) Эти более поздние многоклеточные – включая травоядных, плотоядных и человека – живут за счет более ранних форм жизни. Они отнимают энергию у живого целого, и, следовательно (как более высоких атомов и более высоких молекул) их относительно мало – привилегированное меньшинство из высшего класса, (iii) Однако энергия, взятая таким образом у Жизни, по большей части возвращается: ход эволюции изменен, и, благодаря действию этих многоклеточных более высокого уровня, вся структура Жизни резко реорганизуется, (iv) Однако, видимо, у этого вклада существуют пределы. Более высокие индивиды и виды исчезают или стареют; и это может произойти и с человеком. В любом случае, его поэтапная эксплуатация Жизни обречена на провал. Наконец он начинает осознавать, что «постижимой областью исследования» является сама Жизнь в целом: и это осознание (особенно в новой науке экологии) – не что иное, как единое Самосознание Жизни, отстаивающее свои права. На четвертой фазе значение имеет именно высший член Пары.

Согласно Арнольду Дж. Тойнби, зарождение цивилизации можно обнаружить в творческом подходе к решению проблемы, к вызову – вызову, который бросает нам новое место или страна с суровыми условиями жизни, жизнь в тропических джунглях или в пустыне, море или речная долина, постоянные нападения соседей или единственное сокрушительное поражение. Когда изначальная внешняя проблема будет удовлетворительно решена, то впредь препятствия, способствующие дальнейшему росту, будут внутренними, а не внешними.

(д) Пара Человечество-человек, (i) Более примитивные виды человеческой организации – состоящие из мелкомасштабных, разбросанных социальных единиц; из населения земледельцев, не отличающегося богатством или культурой – время от времени побуждаются к активности и росту. Рождается цивилизация. По мере объединения высвобождается огромная энергия, и социальные единицы становятся больше и более комплексными. В некоторых отношениях общество организовано более экономично – как когда новая классификация и разделение труда требуют повышенной продуктивности,

Конечно, Гиббон рассматривал эпоху Антонинов как расцвет римской цивилизации, однако Тойнби рассматривает ее уже как эпоху распада: внешнее единство Империи не может заменить утерянное социальное единство.

(ii) Вторая фаза – это фаза дальнейшего роста, но также и фаза ухода от дел: теперь приходится искать ответ на внутренние, а не внешние проблемы. Процесс объединения (который может принять форму роста урбанизации, установления сильного централизованного правительства, эволюции обширного и просвещенного праздного класса и большого прогресса в развитии искусств) забирает большую часть имеющейся энергии, (iii) Внешние угрозы, «время невзгод» (как говорил Тойнби) и неспособность адекватно справляться с новыми сложными проблемами возвещают о наступлении третьей фазы – распада, потери социального единства и высвобождения накопленной энергии. Эта энергия проявляется в создании обширных империй или всемирных Государств – «могущественных предприятий, представляющих собой побочные продукты социального распада»[41]41
  Тойнби, цитируемое ранее произведение. Я должен пояснить, что, тогда как я в этой главе часто ссылался на «Исследование истории», я использовал ее по-своему и для своих собственных целей: я не притворяюсь, что даю какое-либо краткое изложение аргумента Тойнби.


[Закрыть], (iv) Хорошо известно, что империи преходящи. Четвертая фаза отмечена дальнейшим нетворческим распадом: теперь энергия берется из окружающей среды, а не расходуется на нее.

Эти четыре фазы также проявляются в жизни отдельного человека. За направленной вовне энергией детства следует уход в себя и внутреннее развитие подростка; и за направленной вовне энергией взрослого человека – уход от мира и состояние покоя старика. Ритм работа-отдых-работа-уход действительно множественный, одинаково применимый к дню и к неделе, к году и всей жизни.

Эти четыре фазы, которые нам наиболее знакомы по истории Рима, также просматриваются (как показал великий труд Тойнби) и в истории многочисленных цивилизаций. Однако они не только следуют одна за другой, но и являются друг для друга современниками: так же, как более высокие атомы, молекулы и живые существа существуют бок о бок с более низкими, так и более продвинутые в культурном плане существуют бок о бок с культурно неразвитыми. На самом деле необходимое разделение труда в обществе держится в основном на том факте, что его члены фактически принадлежат различным стадиям в истории этого общества: большинство являются экстравертными и энергичными представителями первой фазы; меньшинство – интраверты, замкнутые и внешне неактивные, являются высокоразвитыми и потенциально сильными представителями второй фазы; представители третьей стадии активны, однако являются гораздо более сложным типом, нежели активные с первой стадии; и, наконец, разочарованный тип, все время вопрошающий «какой от этого прок?», бездеятельность которого идет от большой усталости, а не (как в случае со вторым типом) от потребности быть, а не делать. По мере того, как четыре фазы социального развития сменяют друг друга, каждый из этих человеческих типов по очереди становится преобладающим, однако все четыре типа все время сосуществуют – по крайней мере, в своих начатках.

Давайте я теперь попытаюсь обобщить результаты этого исследования. В каждой из рассмотренных мною Пар можно наблюдать эти четыре фазы:

(i) Фаза высвобождающего энергию объединения. Начальные стадии в объединении низших членов можно назвать мерами экономии и консолидации[42]42
  На этой фазе прогресс часто принимает форму упрощения, или того, что Тойнби называет «эфиризацией». В высшей степени флективные языки становятся более эффективными благодаря большему применению вспомогательных слов; наука экономит свои гипотезы; одежда и обычаи становятся более практичными.


[Закрыть]. На языке физической науки, они представляют собой достижение новой стабильности путем высвобождения избыточной энергии. Выражаясь обычным языком, они представляют собой растущего ребенка, который «выпускает пар». На официальном языке, они представляют собой слияние отделов, что ведет к увольнению лишних сотрудников и к более эффективной организации персонала. В «областной» терминологии данной книги, они представляют собой повторное расположение единиц в более компактные структуры, так что их взаимное расстояние, в общем и целом, уменьшается, и появляется лишняя энергии для внешней деятельности[43]43
  Например, когда атом излучает квант энергии, один из его электронов соскакивает на меньшую орбиту; а когда он поглощает квант энергии, то один из его электронов соскакивает на большую орбиту. В главе IV я интерпретировал энергию атома на основе оценки его ядра его электронами, а эта оценка зависит от их расстояния – т. е. от радиуса их орбит.


[Закрыть].

(ii) Фаза поглощающего энергию объединения. Однако вскоре начинает действовать закон сокращающихся доходов, и объединение низших членов сверх определенных пределов перестает способствовать надлежащей системе внутри и энергии снаружи. Организация становится излишне централизованной, имеющей слишком большое число высших должностных лиц и весьма сложной; а внутренняя энергия накапливается за счет энергии окружающей среды. Вместо того чтобы привести к избытку и увольнению функционеров, их требуется еще больше. Вместо того чтобы расстояние между единицами сокращалось или оставалось постоянным, оно, в среднем, увеличивается – по мере того как все больше и больше единиц собираются вокруг каждого ядра и наполняют до насыщения все ближние области наблюдения. Низший член достигает пика своего развития.

(iii) Фаза высвобождающего энергию распада. У чрезвычайно сложных единиц, приближающихся к верхним границам, возможным в рамках их иерархического ранга, есть огромные запасы энергии, которая в недостаточной степени является частью целого. Кем бы они ни были – радиоактивными атомами, протеиновыми молекулами, огромными скоплениями клеток или людей, великими первопроходцами, которые в уединении готовили себя к своей миссии, или теми, кого мы называем весьма цивилизованными мужчинами и женщинами – они в своей основе нестабильны, и в этой нестабильности и кроется их эффективность. Высвобождение их энергии, иногда с взрывной силой[44]44
  Третья фаза – типичная фаза цепных реакций – встречается в ядерной физике (ведь атомные бомбы – не «неестественные» или «дикие» явления), в многих видах взрывчатых веществ, от тротила до высокооктанового топлива, в эпидемиях, в чрезмерном росте населения и в революционных движениях. На всех уровнях – атомном и молекулярном, клеточном и человеческом – бросается в глаза тот же тип «заразительных» высвобождающих энергию явлений, которые поддаются аналогичному математическому анализу.


[Закрыть], а иногда с контролем креативности в ее самом лучшем виде, неизбежно, и оно продолжается, пока не восстанавливается равновесие между низшим и высшим членом Пары.

(iv) Фаза поглощающего энергию распада. Так же, как начальная фаза объединения низших членов продолжается (словно благодаря собственной движущей силе) далеко за пределами той ситуации, при которой возможен равноправный компромисс между ними и их вышестоящим членом, так же и начальная фаза спуска меньших членов заходит слишком далеко и длится до финальной фазы, когда энергия, вместо того чтобы освобождаться, вновь принимается.

Закон четырех фаз энергии можно рассматривать как повторное утверждение закона веретена – см. главу IV, п. 11 и главу Х, п. 3. Согласно этому второму закону, наблюдатель, удаляющийся радиально через область, обнаруживает, что его объект сначала увеличивается в масштабе или яркости, а затем уменьшается; если он теперь сменит направление и будет приближаться к Центру, то обнаружит, что объект сначала увеличивается, а затем уменьшается.

Эта чересчур сжатая трактовка огромной темы (некоторые аспекты которой будут адекватно освещены позже) приводится здесь, чтобы показать, как концепция Пар, с их вертикальными процессами, помогает координировать хаотичные на данный момент сведения. Действительно, подробности, которые я привел, неполные, или (если они не неполные) неясные, или (если не неясные) спорные. Но, по крайней мере, у нас есть некоторые возможные отправные точки для новой иерархической науки. Безусловно, никакое количество размышлений пока не может залатать слабые места в схеме или довершить доказательства ее действенности; однако этот факт – при условии, что схема в принципе принимается – не только не вредит схеме, а является ее рекомендацией. Если бы она была полочками-ячейками, до отказа забитыми соответствующими эмпирическими данными, то ее ценность как инструмента была бы незначительной. Пробелы, с которыми мы сталкивались в периодической таблице элементов, не сделали ее недейственной: даже наоборот, они посоветовали нам, что искать, и даже дали нам возможность довольно подробно предсказать свойства недостающих элементов. В действующей общей модели пробел становится органоном. От таблицы Пар с их четырьмя фазами (доказав, в целом, как я считаю, свою состоятельность – при внесении некоторых мелких изменений) можно ожидать, что она не только выявит некоторые пробелы в наших знаниях, но также и предложит то, что сможет их заполнить.

Какую же позицию я конкретно занимаю относительно Пар и происходящих в них процессов?

Я нахожусь в месте слияния восходящих и нисходящих потоков событий, в самом центре человеческой области. Здесь я похож на полицейского, который стоит на посту на центральном перекрестке города и направляет транспорт, который следует и на север, и на юг. Однако поток автотранспорта здесь очень мал по сравнению с его общим объемом, так как город оснащен сложной системой объездов, чтобы направлять туда движение. Все эти объездные пути и их перекрестки находятся в пределах района и контролируются районной полицией, однако они в данный момент не являются заботой констебля, который дежурит в центре. А вот когда его повысят в должности до начальника полиции, то вся транспортная система сразу же станет его заботой. Так же дела обстоят и со мной. Все начинается с того, что я осознаю только двухсторонний поток, который явно является моим делом: все остальное – внешнее, и моим делом не является. Однако шаг за шагом я поднимаюсь до осознания той огромной системы процессов, которая и есть моя тотальная конституция. Конечно, эта осознанность – не моя частная собственность, а не что иное, как самосознание Пар[45]45
  Тот факт, что наш опыт тесно связан (если не идентичен) с опытом сверхчеловеческих индивидов, подразумевается в словах св. Павла: «…дабы ныне соделалась известною через Церковь начальствам и властям на небесах многоразличная премудрость Божия» (Послание к ефесянам, ШЛО). Церковь является космической по своей природе или в противном случае она попросту не церковь. Она в той же мере солнечная и галактическая, что и человеческая, и её культ распространяется по восходящей на все сверхчеловеческие уровни иерархии: её культ есть культ их самих. Если же утрачивается ощущение космической масштабности религии, то она становится банальной, эгоистичной и мелко провинциальной.


[Закрыть]. Мой интерес к человеческой, жизненной и земной истории и мои надежды и страхи относительно будущего Человечества, Жизни и Земли – это их интерес, их надежды и страхи. Несомненно, они также и мои, но не мои в качестве человека. Мое описание, в прошлом параграфе, вертикальных процессов Пар – всего лишь ряд неудовлетворительных отрывков из их автобиографии. Постольку, поскольку оно вообще что-то значит, данное исследование моей природы неизбежно является их исследованием их природы[46]46
  «Природа говорит всем, что мы можем стать божественными только посредством духа, который произошел на Небесах; так же, как она говорит нам, что мы можем быть земными, только если в нас дышит дух этого мира» (Уильям Лоу, Два ответа доктору Траппу).


[Закрыть].

Однако здравый смысл рассказывает совсем другую историю. По его словам, я являюсь низшими членами каждой Пары, или, по крайней мере, включаю их в себя, однако я включен в высшие члены. Итак, хотя все шесть Пар хорошо представлены во мне, они для меня по большей части внешние. Я считаю некоторых низших членов Пар собой, а остальные – своей окружающей средой. Что касается автобиографии (продолжает здравый смысл), то она является трудом именно этих избранных низших членов, и уж никак не высших.

Демиург у Платона, создав небесные тела, оставляет богам задачу вылепить тела смертных и смертные части души. Они это делают, используя в качестве модели вращающиеся круги небесных тел. В этой главе я просто иначе интерпретирую эту глубокую пифагорейскую доктрину. См. Тимей, 42 Е, 43.

Деление Пар пополам – функция здравого смысла[47]47
«Мы разделяем это яблоко жизни,И режем его через его косточки —Совершенный круг, которыйУмещался в руке Венеры,Исчез так же полностью, будтоМы съели обе половины».  (Элизабет Баррет Браунинг, Аврора Ли)


[Закрыть]: функция необходимая и так эффективно исполненная, что само их существование (которое должно быть самой очевидной вещью на свете) от нас почти всегда сокрыто. Однако эта разделительная линия воображаемая: макрокосм и микрокосм нужно различать, однако их нельзя разделять, ибо ни один из них не может существовать без другого. В некотором смысле, когда я притязаю на низших членов всех Пар, я одновременно притязаю и на их высших членов, хотя еще и не заявляю об этом. На самом деле не будет ошибкой сказать, что быть человеком – значит быть Человечеством, а быть атомом – значит быть Солнцем, а быть Центром – значит быть Целым. Как все очень важные истины, эта истина может быть опасной и привести к самым нелепым ошибкам, однако это не повод скрывать или подавлять ее.

Египетские астрологи соотносили различные части человеческого тела с созвездиями. Итак, Овен правил головой, Телец – шеей, Близнецы – руками и ногами, и так далее. Эту фантазию очень детально развивает Сведенборг: «Также существует полное соответствие между небесами и человеком; ибо на небесах нет ни одного сообщества, которое бы не соответствовало одному из членов или внутренних органов человека» (Истинная христианская религия). Та же самая идея есть и в исламе: «Важная часть наших знаний о Боге возникает из изучения и рассмотрения наших собственных тел», – говорил Аль-Газали. «Человека поистине называют «микрокосмом», или маленьким миром в самом себе, и строение его тела должны изучать не только те, кто хотят стать врачами, но также и те, кто хотят обрести более глубокое знание о Боге»

(Алхимия счастья, I).

И, как и все подобные истины, она составляет часть нашего древнего наследия и, в той или иной форме, вечна. Учение о человеке-микрокосме, о детальном соответствии между внутренними и внешними мирами (из чего следует вывод о том, что для «я» ничто не чуждо) – это одно из тех универсальных убеждений (которое вначале представляет собой немногим большее, нежели просто слепую интуицию), которое наука лишь подтверждает и усовершенствует. Космическая симметрия – и, в сущности, учение о Парах – была ведущим принципом алхимика, любимое изречение которого: «что вверху, то и внизу». Она просматривается в культе «сигнатур» в XVI и XVII веках. Парацельс, Вейгель, Себастьян Франк, Уильям Лоу и сэр Томас Браун – все это представители группы писателей, которые (в худшем случае – глупо суеверные, в лучшем случае – достойные ученики Платона) были введены в заблуждение «философией Гермеса Трисмегиста» о том, что этот мир представляет собой картину мира иного; и, на самом деле, эта «философия», хотя и ухудшенная практически до неузнаваемости, и по сей день существует в определенных разновидностях оккультизма. Если и есть учение, которое поэты всех стран и во все времена прославляют и периодически заново открывают, то это именно это учение о соответствии.

 
«Ведь возможно, что Земля
Лишь тень Небес, и то, что там и здесь
Вершится, больше сходства меж собой
Оказывает, чем сдается вам» —
 

говорит ангел у Мильтона[48]48
  Потерянный рай, V (перевод: А. Штейнберг).


[Закрыть], а Мередит считает, что «небес лазурная пастель и зелень крыльев сплетены»[49]49
  Ветер на лире (перевод: А. Лукьянов).


[Закрыть], что наша земная часть объединится со своим небесным двойником. Рильке передает ту же самую мысль противоположным способом[50]50
  Поздние стихотворения.


[Закрыть]:

 
«О, душа мира никогда не объединится
С моей душой, пока то, что появляется вне меня,
Радостно не поселится во мне,
Будто оно всегда хотело быть внутри меня!»
 

Знатоки инь-ян (живущие в III веке до н. э. и, быть может, еще раньше) занимались тем, что наблюдали, как дополняющие друг друга силы Небес и Земли сливаются в единой космической гармонии, которая поддерживает все явления. Итак, весной «жизненная энергия Небес спускается, а жизненная энергия Земли поднимается, Небо и Земля объединяются, и растения и деревья пускают отростки»[51]51
  Yueh Ling в Книге обрядов (Э. Р. Хьюз, Китайская философия классических времен, с. 221).


[Закрыть]. Это понятие универсальной симметрии, двойственности-единства, с тех пор оказало глубокое влияние на китайскую мысль и китайский образ жизни. И сегодня эта концепция не только не канула в небытие, а распространилась на Запад, где (особенно в юнгианской школе аналитической психологии) она проявляет признаки весьма оживленной (пусть и ограниченной) жизни[52]52
  См. К. Г. Юнг, Аналитическая психология.


[Закрыть]. (Например, описав сон пациента о лошади без наездника, которую тому не удалось оседлать, известный аналитик этой школы доктор Герхард Адлер[53]53
  Лекции по аналитической психологии. «Загробная жизнь – это хранилище самых больших секретов рая и ада, света и тьмы, высокого и низкого, положительного и отрицательного – иными словами, это мир коллективного бессознательного, из которого все мы произошли».


[Закрыть] делает следующее замечание: «Одна часть в отсутствии другой части является, в самом глубоком смысле, незаконченной и нуждается в завершении. Каждая из частей обладает своим собственным смыслом, но обе вместе – это что-то отличное от всего лишь суммы их отдельных сущностей (и больше ее); лошадь плюс наездник, правитель плюс народ, ян плюс инь: нечто, отличное от их суммы (и большее ее), а именно союз двоих, нерушимое единство, которое обусловливается их обоюдной взаимозависимостью… Лошадь ищет своего хозяина, хозяин принадлежит своей лошади. Именно подобные отношения и представляют собой динамическую силу. То есть, когда утверждается один компонент, то сразу же приходит на ум второй, даже если он существует всего лишь в виде латентной энергии. И именно когда наступает это состояние динамического напряжения, когда каждый компонент стремится присоединиться к своей второй половинке, и наступает тот критический момент, когда сознание и предоставляет средство решения проблемы»). Дело в том, что (возвращаясь к языку данной книги) стирание той линии, разрезающей Пары пополам, которую проводит здравый смысл – не просто интеллектуальное упражнение: пока этому разделению дозволено существовать, мы – нездоровы и вообще инвалиды[54]54
  Интересно отметить, что г-н Кристофер Доусон, область исследования и точка зрения которого так отличаются от области исследования и точки зрения Юнга и его последователей, приходит практически к тому же к выводу, что и они. Доусон пишет: «Ибо постепенная интеллектуализация материального мира, являющаяся итогом воздействия европейской науки, аналогична постепенному одухотворению человеческой природы в результате влияния христианства, которое ее дополняет. Будущее человечества зависит от гармонии и координации этих двух процессов» (Прогресс и религия, с. 247).


[Закрыть].

Также не стоит игнорировать разделительную линию, обращая внимание лишь на то, что находится над ней. Сверхчеловеческого недостаточно. Высокие, светящиеся, духовные вещи печально безвкусны без их темного и подземного аналога. Это была не просто нездоровая фантазия, которая побудила средневекового человека изобрести ад со столькими же этажами ниже уровня земли, сколько этажей у рая – над ее уровнем[55]55
  Баланс, или противовес, был свойственен египетской космологии. У Нут, Неба над Землей, была его Наунет, или «противоположность небес», находящаяся под Землей; Шу, воздушное пространство между Небом и Землей, было сбалансировано Дуат, царством бессмертных мертвецов, находящимся между Землей и «противоположностью небес». Сама Земля, Геб, покоилась на Нун, изначальных водах.


[Закрыть]. Ибо он находится на каждом уровне. Так как сам человек симметрично настолько же глубок, насколько и высок[56]56
  См.: Вергилий: «Quantum vertice ad auras Aethereas, tantum radice ad Tartara tendit» (Энеида, IV. 445-6).
  Это была одна из самых постоянных тем А.Э.: «Что каждое восхождение души подразумевает способность и желание принять соответствующее нисхождение» (Живой факел, с. 40).


[Закрыть], результат его отрицания ада – его потеря рая и общее обеднение его природы. Что вверху, то и внизу: заполнить пустое – значит уменьшить высоту и выровнять бытие. Весьма подобающе, что у собора есть склеп, а у города – катакомбы. Мифологически, зиггурат, или великий пирамидальный храм Вавилонии, был утерянной горой предков, построенной над обширной пещерой, которая была жилищем мертвых и местом отдыха солнца и богов плодородия во время их ночного или зимнего сна[57]57
  Врата из рога, автор Гертруда Рэйчел Леви. На самом деле, вполне может быть, что зиггурат действительно был построен над пещерой или гробницей, что символизировало чрево Великой Матери. Это было своего рода лестницей Иакова, предоставляющей доступ к высшим божественным областям, «настоящая вавилонская башня, построенная, чтобы добраться до неба, «такой же протяженности, как и земля», и основанная на Бездне, ибо на ее вершине была исповедальня, или часовня, в которой Бог общался с человеком… В тексте из Сиппара башня, увенчанная храмом, описывается как имеющая «высоту до небес», в двойном смысле, также подразумевая, что она походила на структуру высшего мира. Ибо модель всех храмов сооружалась на небесах; Гудеа во сне увидел план храма, выложенный звездами…». А в сноске мисс Леви добавляет: «Классические авторы пишут, что уровни зиггурата из Вавилонии раскрашены таким образом, что представляют различные Миры. Зиггурат в Борсиппе называли семи кругами Рая…». См. Э. Барроуз, «Некоторые космологические модели в религии Вавилонии» в Лабиринте С. Г. Хокка. Вероятно, что подобным космологическим смыслом обладали пирамиды и священные горы семитов (например, Хореб, Синай, Хермон, Сион, Ливан). Говорили, что один мексиканский император построил девятиэтажный храм, символизирующий девять небес. О священных пещерах и темницах, см. У. Робертсон Смит, Религия семитов, сс. 198–199.


[Закрыть]. Итак, в одном-единственном сооружении присутствуют (как мы можем осмелиться заявить) сверхструктура «сознательного» и равная и противоположная ей субструктура «бессознательного».

Сегодня наши религиозные памятники редко бывают космологическими. Однако это не потому, что мы научились обходить закон нашей симметричной природы или избавляться от него, а потому, что наши настоящие храмы – это наши лаборатории, а лаборатории достаточно космологические. Ибо наука, как я уже говорил, должна спуститься вниз, чтобы подняться: ее метод – хотя еще не ее полностью осознанный – состоит в том, чтобы работать Парами, симметрично. Даже ее оборудование отражает эту симметрию. Рассмотрим метод роста, который называют искусственным, когда человек прибавляет к своему телу внешние органы и, таким образом, приобретает другие уровни собственной природы. Этот рост бывает двух видов – внутренним, для увеличивающегося качества и точности его низших уровней, и внешним, для увеличивающейся мощи и размаха его высшихуровней. И эти двое – рост вовнутрь и рост вовне – идут наравне друг с другом. Аппаратура ученого, как и его мысль, как и он сам, раздвоенная: она одновременно поднимает его до статуса высшего члена и опускает до статуса низшего члена выбранной им Пары. Пневматический микроманипулятор де Фонбрюна, который уменьшает его движения с уровня человека до уровня клетки, имеет в качестве своего аналога всемирное сообщество биологов в поле и лаборатории, которые, узнав об исследованиях де Фонбрюна и применяя их, увеличивают свои движения с уровня человека до уровня Жизни. Схожим образом, именно посредством сверхтонкой настройки микрометра Фраунхофера астроном и измеряет свои огромные расстояния. Дабы сойти с этой смещающейся планеты на какую-то более стабильную платформу, он действует посредством уменьшающихся кругов гироскопа не менее, чем посредством увеличивающихся кругов небес. Однако нет необходимости плодить примеры, когда принцип – принцип симметричного роста вовнутрь и вовне – столь очевиден.

На самом деле, однако, совершенная симметрия – вещь исключительная[58]58
  «Пересечь ту красную промежуточную область между небом и землей – значит предпринять подвиг, больший и более болезненный, чем знаменитые подвиги Геракла» (А.Э. Толкователи, с. 153).


[Закрыть]: наш баланс постоянно теряется, и вновь обретается, и теряется вновь. Огромное число философской полемики прошлого представляло собой споры между теми, кто поддерживал низших членов (т. е. номиналисты) и теми, кто поддерживал высших членов (т. е. реалисты) и теми, кто поддерживал Пары, в равной мере отдавая должное и низшим, и высшим членам. Например, номиналисты считали, что «универсальное» человечество не имеет существования вне наших мыслей, тогда как реалисты считали, что у человечества есть одна общая природа, которую каким-то образом разделяют все люди[59]59
  В общем и целом, реалисты были духовными преемниками Платона и Плотина, склонные к мистицизму (а иногда и к пантеизму) и к ангельским и духовным иерархиям. С другой стороны, номиналисты, представителем которых был Оккам, были предвестниками современного научного духа, с его отвержением авторитетов, с его индивидуализмом, с его отрицанием сверхчеловеческого и мистицизма сверхчеловеческого. Однако тонкости полемики были бесконечными. Точки зрения колебались от крайнего номинализма Росцелина (который считал, что «универсальное» – всего лишь название, flatus vocis, и что даже в мыслях познающего нет ничего общего) до крайнего реализма его бывшего ученика Гийома де Шам по (для которого индивид не имеет никакого независимого существования и является лишь случайностью универсального).


[Закрыть]. Эти доктрины приносят с собой определенные практические последствия. Итак, первые склонны к крайнему индивидуализму, к отрицанию единства и братства человека, к анархии и ереси; последние склонны к отрицанию важности индивида в пользу важности сообщества. И каждое учение (особенно в его крайней форме) – это извращение истины, по одной и той же причине – оно игнорирует симметрию нашей природы, преподнося одну ее половину в качестве всей правды. Учение о Парах – это политическая мера безопасности так же, как и философская попытка сгладить противоречия.

Однако именно мистику, больше, чем кому-либо другому, нужно соблюдать эту симметрию, ибо мерилом его восхождения к Целому является его нисхождение к Центру. Осознает он это или нет, он обязан действовать Парами, поднимаясь к высшему члену посредством спуска к низшему. Не самая легкая половина его задачи состоит в том, как себя преуменьшить, как подойти, поэтапно, к собственному небытию[60]60
  «Мы естественным образом считаем, что гораздо более способны добраться до центра всех вещей, чем охватить окружность… Однако нам нужно обладать не меньшей способностью для достижения Ничто, чем Всего… Эти крайности встречаются и воссоединяются силой расстояния, и находят друг друга в Боге, и только в Боге» (Паскаль, Мысли, 72).


[Закрыть]. Суфий должен перейти через адское пламя по мосту Сират, который тоньше волоса и уже лезвия ножа. Дабы подняться к возвышенному состоянию бессмертия, говорит Аттар, «Одевайся в одежду небытия и пей из чаши самоуничтожения. Покрывай свою грудь небытием и голову – плащом небытия. Ставь свою ногу в стремя полного отречения, и, смотря прямо перед собой, скачи на коне небытия к тому месту, где нет ничего»[61]61
  Персидские мистики: Аттар, Маргарет Смит, с. 57.


[Закрыть]. И мистики, и не мистики – все мы находимся на полпути наверх на иерархической лестнице, и нам разрешено подняться на самую верхнюю ступень лишь при условии, что мы спустимся на самую низшую. Иными словами, расширяющиеся высшие единицы, подобно кукушке, постепенно вытесняют все низшие единицы, пока, в конце концов, для них вообще не останется места[62]62
  «В той мере, в которой мы снимем с себя создание – в той мере мы сможем надеть Создателя: ни более и не менее» (Jheologia Germanica, I).


[Закрыть].

 
«Пространства достаточно, на востоке
и на западе,
Однако двое не могут идти рядом,
Не могут пересекать его по двое:
Вон там своевольная кукушка
Вытесняет из гнезда все яйца,
Живые или мертвые,
кроме собственных»
 

(Эмерсон, Сверхдуша).

В этом сокращении нет ничего насильственного или неестественного. Наоборот, ввиду того что это спуск в самые глубины нашей природы, в недра микрокосма, мы не станем самими собой, пока этого не сделаем. Низший ряд, как и его высший аналог, не имеет ничего, что не было бы глубоко сокровенно и неотъемлемо нашим собственным, и ничего такого, без чего наше полное осуществление могло бы обойтись. Это удивительно (хотя значимость этого не часто понимают), что мы считаем жизненное менее чуждым нашей истинной природе, чем человеческое, и неорганическое – менее чуждым, чем жизненное[63]63
  Конечно, проповедником этого спуска является Вордсворт. Джон Коупер Поуис называет его «элементалистом», некоторые из величайших отрывков которого связаны «исключительно и только с нечеловеческими процессами зари, полудня и сумерек, и проходом облаков по небесам, птиц по горным долинам, и всех неистовств и сдержанности ветров и вод. Вновь и вновь, Вордсворт отделяет от любой связи с человеком любое изначальное элементальное явление – огненное солнце, которое садится в морские волны; серый свет, который падает на одинокий камень; водоворот воздуха, окружающий каменный выступ» (Философия одиночества, сс. 38–39).


[Закрыть]. Мы чувствуем безусловную силу и подлинность, когда ощущаем себя ближе к ребенку, чем к взрослому человеку; к деревьям, траве и цветам, чем к ребенку; и к земле, морю и небу, чем к любой растущей вещи. В такие минуты становится очевидным, что наш спуск в область материи представляет собой не что иное, как наш подъем в область духа.