Текст книги "Охотник"

3. ПОГОНЯ

Финн окунулся в лес, не оглядываясь на деревню, и как только зелень сомкнулась вокруг него, поселение исчезло из вида. Он передвигался полусогнувшись, его путь был зигзагообразным – он изучал неровную почву.

Хотя он раньше никогда не видел ни одного из летающих аппаратов Рабовладельцев – «вихревые сани», как люди называли их, – он кое-что знал о них из рассказов старого Джошуа. «Как большие металлические яйца, – описывал их Джошуа, – только сверху у них стекло, или что-то вроде этого, а снизу они слегка плоские. И снизу все крутится, трудно рассмотреть. Вроде это крутящееся вещество поддерживает их в воздухе, и они скользят гладко-гладко».

Финн и представления не имел, что же поддерживает летательные аппараты подвешенными в воздухе, и оставляет ли машина, плывущая над землей, какие-нибудь следы на своем пути. Но он не хотел и думать, что за вихревыми санями невозможно проследить. Если какая-то сила поднимает вихревые сани, то эта сила должна оставлять отметины… где-то и как-то.

Он упрямо продолжал прочесывать лес, продвигаясь все глубже, на северо-запад.

Скоро он нашел то, что искал. Он увидел следы: пучок длинной травы изогнулся и лежал непараллельно своим коротким соседям; пыль на клочке земли лежала странным завитком; веточки то тут, то там были погнуты или сломаны, как будто какое-то тяжелое тело двигалось в метре от земли.

Такие следы большинство глаз и не увидело бы, но для него они были как яркие флаги. Они указывали ему путь и попадались достаточно часто, чтобы он мог передвигаться бегом.

И он бежал – расслабленной рысцой, как мог бежать час за часом. След шел прямо, лишь изредка отклоняясь, чтобы обогнуть большое дерево или слишком густую чащобу. Однако он не прекращал изучать почву под ногами и то, что было над головой. Он не мог рисковать потерять след, если сани свернут на другой курс. Кроме того, огромная концентрация усилий позволяла ему держать в узде некоторые мысли и ощущения, которые жалили его, как осы.

Основным среди этих ощущений был злобный страх, усугубляющийся, отчасти, и неведением. Он почти ничего не знал о Рабовладельцах. У него были лишь самые общие представления, как и у других, – страшные рассказы, которые иногда можно было услышать в деревне. Конечно, он не имел представления, что делают рабовладельцы после посещения деревень, куда направляются, как и в каких жилищах живут.

Потому он сознавал (если бы позволил себе думать об этом), что, скорее всего, бежит прямо навстречу своей смерти или неволе. Он не останавливался, чтобы спросить себя, что собирается делать, если нагонит вихревые сани. У него не было даже приблизительного плана, как отбить Джошуа и Джену у чужаков.

Он просто шел по следу и говорил себе, что подумает обо всем этом, когда побольше узнает о том, в какой ситуации оказались его родные.

Он знал лишь одно – что оба они, и особенно маленькая Джена, оказались во власти гораздо большего ужаса, чем он мог себе представить. Когда он думал об этом, то испытывал гнев, подавляющий его собственный страх, и сдерживал желание броситься бежать с дикой, изматывающей скоростью.

Время от времени, не прекращая своего неумолимого движения вперед, он приостанавливался, чтобы набрать горсть воды из горного ручья или пригоршню диких плодов и больше ни для чего. Пока длился день, он продолжал бежать. Это все, говорил он себе, что оставалось делать.

Ближе к вечеру девственная природа вокруг него стала слегка изменяться. Из довольно густого леса с плотным подлеском он перешел в широкий пояс вечнозеленых растений. Их стволы, взметнувшиеся вверх, были лишены ветвей до самых вершин, где они взрывались зелеными иглами и образовывали плотный зеленый полог.

Легкий ветерок промчался по вершинам прозрачным свистящим вздохом, но Финна не обеспокоил ни этот жуткий звук, ни полумрак, сгущающийся под пологом леса. Солнечные лучи не могли пробиться сквозь кроны, и земля была почти голой, если не считать кустиков легких папоротников, низких цветковых растений и толстого ковра сухих иголок.

Путь вихревых саней был отмечен перемещенными иголками и образовывал – как раньше пыль на земле – странные спиральные завитки. По такому следу легко мог идти любой человек, и Финну он казался просто мощеной дорогой.

Однако он не ускорил своего легкого волчьего бега. В ногах его скопилась усталость, а тенистый полумрак стал еще плотнее – день подходил к концу. Скоро в полной темноте он вынужден будет остановиться: след больше не будет виден.

Он старался не думать, как далеко от него могут быть чужаки, или какое расстояние они смогут покрыть, если не остановятся на ночлег.

Хотя, в крайнем случае, ему будет нетрудно найти след с утра. Так он думал, пока не добежал до полянки.

Это было всего лишь пятнышко голой земли среди стволов могучих пихт, но иглы и пыль на полянке поведали ему нечто такое, что переполнило его безнадежностью.

След, по которому он шел, переплелся с двумя другими, точно такими же, пришедшими на поляну с двух других сторон.

Глаза Финна автоматически отобрали все значащее из хаоса следов и отметок, сейчас едва видимых в сгущающейся тьме. Он пытался найти ответ, хоть какой-нибудь, – но его не было.

Видимо, трое вихревых саней появились на полянке, сблизились, остановились ненадолго, а затем разлетелись своими дорогами – одни на северо-запад, другие на север, а третьи – прямо на запад.

Не было ни малейшего признака, по которому он мог бы отличить один от других или узнать, на которых из трех Джошуа или Джена.

Что было еще хуже, по некоторым признакам можно было предположить, что несколько людей – или Рабовладельцев – на короткое время покидали сани во время этой встречи. Он не мог установить, зачем они это делали. Но у него была версия: они могли обменяться пленниками.

Финн стоял неподвижно, уставившись в землю, уже почти ничего не различая из-за сгустившейся тьмы и из-за влаги, набухшей в глазах. Наконец, он повернулся и пошел, медленно и устало, словно все пережитое им напряжение дня навалилось на него сразу. Не обращая внимания на терзавший его голод, он нашел углубление под вывороченными корнями ближайшего дерева и свернулся в нем, обхватив себя руками, спасаясь от надвигающегося холода. Закрыв глаза, он лежал неподвижно. Но сон пришел к нему не сразу.

Финн открыл глаза, когда первые лучи рассвета с трудом пробились сквозь полог деревьев и даже не разбудили еще птиц… Он встал, потянулся, как кошка, прогоняя остатки ночной прохлады, и вновь вышел на поляну. Долго-долго он стоял неподвижно, вглядываясь в землю, надеясь углядеть какой-то другой смысл во встревоженных иголках.

Но его не было. Наконец, он поднял голову, глаза его выражали мрачную решимость. Он должен был выбрать один шанс из трех. И выбор был очевиден. Вихревые сани, которые он преследовал, двигались точно по прямой, строго на северо-запад. С большей вероятностью именно они продолжали двигаться в том же направлении и дальше.

Остались ли на них Джошуа и Джена – это другой вопрос. Он последует за этими санями и узнает – это все, говорил он себе, что осталось сделать.

Он снова побежал ровной, пожирающей расстояние рысцой, не сбиваясь с нее и не останавливаясь. Поздним утром он выбежал из пояса вечнозеленых растений и попал в район парков – широкое пространство лугов, пересыпанных кипами высоких деревьев как островами в море травы. Снова стало трудно распознавать следы саней, но слабые, легчайшие следы все еще оставались, и Финну этого было достаточно.

Он опять бежал весь день. Как и вчера, он время от времени останавливался то ради глотка воды, то ради пучка грубых волокнистых корней. Они лишь самую малость облегчали голод, но он старался не замечать усталости в ногах и растущую боль в легких.

Вечером этого дня бег его больше походил на шаг. Но он все шел и шел, пока тьма не заставила его искать места для ночлега. В эту ночь он заснул гораздо быстрее.

Следующим днем и следующим за ним все повторялось. Он теперь больше походил на жертву, чем на преследователя, – как олень, окруженный волками, который бежит и бежит, пока позволяют его могучие ноги и большое сердце, а потом падает весь в поту и пене, продолжая перебирать ногами, все стараясь убежать. Финна никто не гнал, как оленя, кроме его собственного решения и страхов. Но в те дни он все бежал и бежал, и отказывался впадать в отчаяние.

В конце четвертого дня преследования почва стала подниматься, ведя к безлесным травянистым холмам. К тому же прошел холодный пронизывающий дождь, смывающий слабые следы. Но все же Финн заставлял себя двигаться вперед по неровной почве холмов. Его грудь и ноги горели огнем, но со следа он не сбивался.

Однажды он упал от изнеможения, и некоторое время лежал неподвижно, несмотря на дождь. Но в конце концов он заставил себя встать и, спотыкаясь, пошел к вершине холма. Там он резко остановился, адреналин пробежал по его жилам, и усталость прошла.

Земля под его ногами круто падала в ущелье, а с другой стороны это ущелье ограничивал такой же крутой склон. Но Финн больше не смотрел на местность.

Долина была обитаема. Два металлических строения странного облика тускло мерцали под дождем, вставая на дыбы из грязной травы на дне долины.

Финн быстро скользнул в укрытие. Он видел несколько человеческих фигур, медленно тащившихся по грязи около строений. Но он отлично знал, что это не человеческое поселение.

Он нашел базу Рабовладельцев.

4. ДОЛИНА СТРАХА

Стараясь быть незаметным, Финн ползком подобрался к низкому широколиственному кустарнику, разросшемуся у обрыва. Там он лежал неподвижно, под покровом листьев, забыв про дождь, и не сводил глаз с узкой долины, пытаясь уловить смысл в тех странностях, что он видел, не похожих ни на что из того, что ему приходилось видеть раньше.

В самом центре долины, вырастая из почти круглого пятна обнаженной грязной земли, стояло сооружение, выглядевшее так, словно пыталось (без особого, впрочем, успеха) походить на дерево. Это было веретенообразное строение, похожее на тонкую башню, угловатое и коленчатое по всей длине: человеческому глазу оно казалось тревожаще неправильным. Из его вершины, придавая отдаленное сходство с кроной дерева, вырывались тонкие металлические прутья – некоторые из них изгибались, другие давали ростки из более тонких и коротких прутьев.

Из подножия строения высовывался пучок более толстых прутьев и зарывался в грязь, как насмешка над корнями. И еще он видел, что прямо перед башней был вырыт ров, глубины которого он не мог определить.

Позади башни и над ней, на крутом склоне дальней стороны долины стояло другое сооружение – более громоздкое и плоское, похожее на коробку, которую сделал некто, не подозревавший о существовании прямых углов. Самая дальняя от Финна сторона этого сооружения лежала прямо на скалистой поверхности склона. Другая его сторона, выдававшаяся из холма, поддерживалась несколькими металлическими подпорками. Они казались слишком тонкими, чтобы поддерживать вес строения, и были такими же странно угловатыми, как и стены.

Вдоль этих стен шла узкая платформа, видимо, служившая пешеходной дорожкой. На стенах были какие-то отметины, которые могли быть следами отверстий таинственного ряда труб, прутьев и выпуклостей, проглядывавших то тут, то там из металлических поверхностей.

Финн заметил еще две металлические конструкции. Одна была набором тонких металлических столбов, стоящих прямо на земле около башни и образовавших почти прямоугольное ограждение. Они стояли довольно далеко друг от друга, так что между ними мог свободно пройти человек, и не ограждали ничего, кроме голой земли.

Другая конструкция была сплющенным яйцом вихревых саней, которые стояли пустыми у одной из подпорок коробкообразного строения.

По крайней мере, он знал, что это такое. Но подобное знакомство не было приятным. Он дрожал, по его телу ползли мурашки – не из-за холодного дождя, который продолжал беспрерывно лить, а из-за ощущения смутной угрозы, которая окружала таинственные строения.

Он оставался неподвижно лежать и наблюдать. Рабовладельцев видно не было, насколько он мог рассмотреть из своего выгодного укрытия, но вокруг строений двигалось достаточное количество других живых существ. И только некоторые из них были людьми.

Финн насчитал около двадцати человек различного возраста и роста. Все они – полуобнаженные, в лохмотьях и тряпье, которое когда-то было одеждой, – были грязными и делались еще грязнее от черной жижи, которую уныло месили под непрерывным дождем.

Некоторые были изранены – рука болтается или прижата к боку, полоска грязной ткани обмотана вокруг головы или конечности, – с бледными нездоровыми лицами, двигались медленно, словно несли тяжелую ношу без всякой надежды на избавление. Горло его перехватила горькая смесь гнева и жалости. Финн чувствовал себя так, словно смотрит на саму смерть.

Очень скоро он понял, что несчастные не двигались бы, не будь рядом других существ – порождений ночных кошмаров.

Обликом они слегка напоминали людей, но были также перекошены и деформированы, как перекошенные подпорки строений. Некоторые были низенькими, некоторые высокими, но все – массивные и крепко сбитые. У большинства вокруг чресл были обмотаны куски ткани, кое-кто был обут в грубые ботинки. Все остальные не были одеты, но тела их были сплошь покрыты плотным одеянием, напоминающим мех животных.

Финн не мог рассмотреть их лица, укрытые спутанными волосами и бородами, но они производили впечатление чего-то звериного – низкие, выдающиеся надбровья, грубые, жесткие черты лица, слишком большие зубы, больше похожие на клыки.

Финн насчитал полдюжины таких зверолюдей. Они, очевидно, были надсмотрщиками и вели людей на работу. У некоторых зверолюдей было примитивное оружие – столь же уродливое, как и они сами, – узловатая дубинка, заткнутая за пояс, длинный, страшного вида нож. Кроме того все они держали в руках короткие толстые стержни.

Когда человек поскальзывался, спотыкался или приостанавливался, не в силах брести дальше, из стержня вырывался красный световой луч около метра длиной. Звероподобный надсмотрщик свирепо хлестал этой нитью нарушителя, и до Финна доносился сквозь потоки дождя высокий слабый вопль безнадежности и агонии.

Каждый мускул на теле Финна напрягался от ярости. Но все же он не шевелился. Он оставался на краю обрыва и наблюдал, а день медленно шел к концу, дождь стих, а потом и совсем прекратился: клонящееся к закату солнце разорвало облака, чтобы пролить немного тепла на эту картину мучений и ужаса.

Он наблюдал и пытался понять. Он видел, что люди были просто тягловым скотом, многие из них таскали в грубых корзинах землю и битые камни из ямы под башней, другие, понукаемые зверолюдьми, носили странную ношу – пучки удивительно перепутанного металла, завернутые во что-то блестящее, – из коробкообразного строения в башню, передавая кому-то или чему-то, ожидавшему там.

Было ясно, что башня еще каким-то образом достраивалась. Но несколько часов наблюдения не прояснили Финну ее назначения.

И все же он смог по крайней мере предположить, что большое строение было чем-то вроде жилища. Рабовладельцы из вихревых саней должны были куда-то деваться. Уже почти в сумерки его предположение подтвердилось – одна из панелей в стене коробкообразного строения, похожая на дверь, открылась, и на платформу вышел Рабовладелец.

Финн, едва дыша, изучал его высокую тонкую фигуру. Неестественно вздутый торс и тощие конечности, желтые фасеточные глаза – все как ему рассказывали. Но рассказы были лишь слабым отзвуком того, что теперь он видел собственными глазами. Он внимательно изучал каждый дюйм чудовища, которое было его смертельным врагом.

Джошуа и другие рассказывали об огненном копье – длинной и убийственной трубке, которая сожгла так много людей. Но у этого чужака в его трехпалых клешнях не было ничего. По-видимому, чужак на своей базе чувствовал себя в полной безопасности и не считал необходимым ходить вооруженным.

Рот Рабовладельца открылся, и раздалось нечто среднее между щелчком и приглушенным воплем. Но зверолюди поняли. Красные огни вспыхнули в сгущающихся сумерках, сгоняя людское стадо в кучу, и погнали их к тому странному ограждению из тонких, широко расставленных столбов. В загородке люди сгрудились, большинство сразу опустились на землю в позах, выражающих изнеможение и крайнее уныние.

Зверолюди двинулись к дальнему концу коробчатого строения, что-то ворча и рыча друг другу низкими голосами; а из башни выбрался второй Рабовладелец, прошагал за ними следом и исчез внутри второго строения.

Даже тогда, когда они исчезли из вида, Финн не сдвинулся с места. Лишь когда полная темнота опустилась на склоны холмов и принесла с собой влажный режущий ветер, он вышел из укрытия.

Низко пригнувшись, чтобы его не было видно на фоне неба, он потянулся, разминая затекшие мышцы. Ни на одном из строений огней не было, но сквозь клочья облаков проглядывало достаточно звезд, чтобы осветить ему путь.

Он не видел Джошуа или Джены среди жалкой группы людей. Но ведь он не мог рассмотреть каждое опущенное, измазанное грязью лицо. В любом случае где-то на базе могут быть и другие люди, возможно, в большом сооружении. И был только один способ проверить это.

Осторожно, тихо, как охотящаяся кошка, он начал спускаться вниз по склону к базе чужаков.

Он не заметил, что возле большого строения тоже что-то двигалось. Тихо, как тени, невидимые на фоне темного неба, взмахнули крылья, похожие на крылья летучих мышей.

Один из крылатых шпионов Рабовладельцев спиралью поднимался в небо, чтобы начать воздушное патрулирование долины.

5. СТОЛКНОВЕНИЕ

Финн несколько минут сидел на корточках перед загородкой, прежде чем кто-то из людей заметил его неподвижную фигуру. Над дальним краем долины появилась луна, и в ее неверном свете, прорвавшемся через клочья облаков, он перестал быть невидимым. Первой его заметила одна из девушек и сжалась в комок, вскрикнув от ужаса. Тогда и другие повернулись к нему, и страх пронесся по их грязным, искаженным лицам. Финн встал во весь рост, чтобы все видели, что он не зверочеловек и не Рабовладелец.

Но даже тогда страх не покинул их. Сама мысль о свободном человеке, вольно разгуливавшем по базе Рабовладельцев, не укладывалась у них в головах. А все непонятное ужасало.

– Кто ты? – прошептал пожилой мужчина, высокий, но скрюченный непосильной работой. – Что ты здесь делаешь?

– Я… – Финн умолк. Отчего-то он не хотел, чтобы чужие люди узнали его имя. – Я ищу двух людей – мужчину и женщину, юную девушку. Рабовладельцы схватили их, и, скорее всего, привезли сюда.

Старик придвинулся поближе, вглядываясь в него сквозь тьму. Но откликнулась та девушка, которая первая заметила его.

– Ты пришел искать людей, которых забрали? Хочешь помочь нам?

– Помочь он не сможет, – проскрипел старик. –И никто не поможет. Мальчишка дурак – он умрет до восхода солнца. Все мы умрем, если он не уберется.

Финн удивленно взглянул на него.

– Похоже, ты хочешь остаться здесь. Почему бы тебе не взять, да не уйти?

В ответ старик подобрал веточку и сунул ее между прутьями. Финн услышал свист, потрескивание и увидел, как вокруг веточки заплясали красные искры, потом почуял запах горящей древесины. Веточки уже не было – на землю осыпался пепел.

– Между этими столбами Рабовладельцы поставили убивающий огонь, – проскрипел старик. – Как на вихревых санях или силовых кнутах, которыми их дикари хлещут нас. Между столбами нельзя пройти, пока их не отключат.

Финн моргнул, приняв к сведению новую информацию.

– Как насчет людей, которых я ищу?

Старик отвернулся и опустился на землю, бормоча что-то про себя. Ему ответила девушка:

– Был только один новичок. Вчера это было. Его звали Лайл. Он умер.

Казалось, сердце у Финна замерло и он перестал дышать. Не из-за гибели Лайла. Конечно, он жалел сына Хакера, но деревня и ее население оставались далеко позади, в другом времени. Нет, он был потрясен тем, что пошел по ложному пути. Он потерял так много времени… а другие следы теряют свежесть, может быть, уже затерялись из-за ветра и дождя.

Крушение надежд могло сломать его волю, поколебать решимость. Но наиболее сильная часть его существа, та, что принадлежала девственной природе, не была затронута.

Каким-то образом он почувствовал постороннее присутствие: как дикое животное с уверенностью осознает опасность, еще ничего не видя и не слыша. Он вскинул голову, девушка тоже машинально подняла глаза.

Услышав ее испуганный вскрик, другие тоже повернулись и посмотрели, и тихий стон ужаса прокатился по загородке.

Крылатый шпион Рабовладельцев, силуэт которого обрисовывался в лунном свете, лениво кружа в ночном небе, спускался к сбившимся в кучку людям.

– Убирайся, мальчишка! – прошипел старик. – Они накажут нас.

Финн вряд ли слышал эти слова. Он не имел представления, видел ли его крылатый шпион и что случится, если увидит. Он уже размотал сыромятный ремень пращи, освободив левое запястье, и достал из висевшей на поясе сумки тяжелый яйцеобразный камень.

Праща трижды прокрутилась, кружа над его головой, а затем высвободилась.

Он сбивал пернатую дичь с помощью пращи почти всю свою сознательную жизнь, и в детстве его меткость считали чуть ли не чудесной. В жутком молчании крылатый шпион накренился в воздухе и по спирали упал на землю всего в нескольких шагах от загородки.

Финн подошел поближе, взглянул и остановился, волосы на его голове встали дыбом от ужаса и омерзения.

Камень распорол тело проклятого шпиона, своими размерами не превышающего размеров крупной летучей мыши… Но из раны лилась не кровь – водянистая зеленоватая жидкость. И не мясо и кости сокрушил камень – в ране поблескивал металл.

Даже глаза крылатого шпиона – непропорционально большие, выпуклые и фасеточные – не казались живыми, а больше походили на стекло.

Из-за его спины донесся задыхающийся от ужаса голос старика:

– Этот мальчишка умрет до того как встанет солнце. И мы вместе с ним, хотим мы того, или нет…

Но Финн, быстро наматывая пращу на запястье, не обратил на него внимания. Зато его острый слух обратил внимание на приглушенные звуки, доносившиеся с другой стороны здания, прилепившегося к обрыву. Случилось ли это из-за крылатого шпиона, или по какой-то другой причине, но появились зверолюди. Они кругом обходили квадратное строение.

Времени бежать обратно по склону к укрытию не оставалось. Вместо этого он прыгнул к стене здания, к его дальнему углу и теням между поддерживающими стойками, в надежде обогнуть это строение и держаться так, чтобы оно всегда оставалось между ним и зверолюдьми.

Но когда он оказался во мраке рядом с подпорками, звуки шагов начали доходить с разных направлений. Зверолюди обходили здание с обеих сторон.

Готовый впасть в панику, Финн затравленно огляделся. Он оказался в ловушке, и не стоило рассчитывать, что темнота спрячет его надолго, если зверолюди действительно ищут незваного гостя. Но у него не останется ни одного шанса, если он выскочит и бросится бежать, – он достаточно много слышал об оружии Рабовладельцев и о том, насколько оно эффективно на расстоянии.

Оставался лишь один путь – вверх. За несколько секунд до того, как из-за угла показалась первая группа зверолюдей, он вскарабкался вверх по одной из странно изогнутых подпорок, ухватился за край узкой платформы, опоясывающей здание, подтянулся и оказался на ее влажной металлической поверхности.

Группа зверолюдей прошла под ним, перерыкиваясь и перехрюкиваясь между собой, и соединилась с другой группой, обогнувшей здание с другой стороны.

Они вместе направились к загородке – очевидно, гибель крылатого шпиона встревожила их. Финн осторожно поднял голову и насчитал шесть массивных фигур – все они стояли спиной к нему. Это-то ему и было нужно.

Он бесшумно встал на четвереньки – тень среди теней, – собираясь по платформе обогнуть здание и пробраться к той его стороне, что покоилась на откосе. Оттуда короткий рывок к вершине холма – и он в безопасности.

У загородки голоса зверолюдей переросли в рыкающий крик. Очевидно, они нашли поверженное тело крылатого шпиона, и это им не понравилось. Пронзительные вопли ужаса, вырывающиеся из людских глоток, показали, что люди за загородкой хорошо знали, как эти звери выражают свое неудовольствие.

Сейчас Финн ничего не мог сделать для людей-заключенных. Но все же сострадание и гнев заставили его приостановиться и оглянуться. Автоматически, как всегда делал для большей безопасности, он прижался к стене здания.

Но механизм, о котором он не имел и понятия, от легчайшего нажима его спины пришел в действие. Без всякого предупреждения кусок стены позади него мягко скользнул в сторону, и Финн, потеряв равновесие, спиной вперед ввалился через отверстие внутрь здания.

Он моментально вскочил на ноги и обернулся. За время между двумя ударами сердца его глаза успели бегло осмотреть внутренность помещения. Он отметил жуткий ровный свет, изогнутые стены, заставленные раздражающе чуждыми предметами – металлическими выступами, стержнями, трубками, шишками и шарами, экранами, сиявшими желтым светом или неритмично жужжащими и щелкающими. Перед экранами прямо из пола вырастали два грибообразных предмета; в конце концов он решил, что это кресла.

С одного из них вставал Рабовладелец, поворачивая к нему лицо. Его глаза потемнели, меняя цвет от желтого через оранжевый и красный до зловещего пурпура.

На какое-то время оба они замерли и уставились друг на друга. Финна охватил сковывающий ужас. Рабовладелец тоже, казалось, был сильно удивлен. Позже Финн узнает, что изменение цвета глаз выражает эмоции – удивление, переходящее в негодование, примерно как человек был бы удивлен и возмущен, обнаружив у себя на кухне мышь.

Но через мгновение его оцепенение кончилось. Тонкая прорезь рта чужака раскрылась, и он произвел скрежещущую серию щелчков, а трехпалая клешня протянулась к огненному копью, прикрепленному к стене поблизости.

Финна охватила паника. Дверь позади него закрылась, и он не имел ни малейшего понятия, как снова открыть ее. Он видел что-то похожее на другую, внутреннюю дверь, но она была слишком далеко, в другой стороне комнаты. А чужак перед ним уже крепко сжимал свое убийственное оружие.

Но у попавшего в ловушку животного, пойманного силой или хитростью, паника и ужас подчас преобразуются в свирепую, безумную агрессивность. Финн оскалил зубы и решительно прыгнул, как хищник, целясь прямо в глотку Рабовладельца.

Дикое безумие нападавшего застало Рабовладельца врасплох. Не успел он поднять огненное копье, как Финн напал на него. Руки Финна сомкнулись на оружии, яростно выворачивая его, а чужак, отброшенный нападением, впечатался спиной в экран.

Финн краешком глаза отметил, что тощие веретенообразные руки чужака оказались неестественно слабыми, и тот почти не сопротивлялся, когда он выворачивал оружие из его рук. Острия его клешней ударили Финна по лицу, глаза стали еще более пурпурными, почти черными, а треск щелчков из приоткрытого рта – оглушительным.

Финн ускользнул от клешней и яростно ударил концом копья во вздутую грудь чужака. Но тело оказалось твердым, словно закованным в броню, и удар не причинил вреда. Снова метнулись клешни, хлестнули по рукам Финна, оставляя на грубой коже красные полосы.

Но тут Финн изменил тактику нападения. Он перехватил огненное копье двумя руками и ударил твердым металлом древка поперек тощей шеи.

Финн со страшной силой отдавливал голову чужака назад, и щелкающий крик прервался. Тощие руки и ноги слабо хлестнули Финна, впрочем, без всякого эффекта, а глаза потемнели еще больше. Раздался металлический хруст, и обмякшее тело опустилось на пол, голова повисла под странным углом, шея была сломана.

Финн осторожно отошел, тяжело дыша и чувствуя, что все его тело покрыто ледяным потом. Все еще сжимая огненное копье, он уставился на мертвого чужака, лежавшего на полу. Глаза Рабовладельца утратили свои цвета и походили теперь на два угловатых вздутия из грязного стекла. Струйка водянистой зеленоватой жидкости стекала из уголка приоткрытого рта.

Из любопытства Финн ударил по туловищу концом копья. Несмотря на податливость веретенообразных рук и ног, туловище чужака было твердым и жестким и напоминало похожий на скорлупу покров некоторых насекомых. Вспомнив, что видел внутри распоротого тела крылатого шпиона, он заинтересовался. Было бы время, он непременно всадил бы нож в тело чужака и посмотрел, что там внутри.

Но времени не было.

Предчувствие опасности уже заставило его наполовину повернуться к двери, когда мерзкие создания ворвались в комнату, и жгучая полоса боли обожгла его левую руку.

Два зверочеловека проникли в комнату через внутреннюю дверь; их лица были искажены яростью, силовые хлысты потрескивали и распространяли злое сияние.