Текст книги "Против течения. Интеллектуальная история свободной торговли"

Глава 2
Английский меркантилизм

В те же годы, когда философы, сосредоточенные на доктрине естественного права, сочиняли свои объемистые трактаты, в Англии процветал такой литературный жанр, как памфлет (памфлетами называли журнальные статьи, а также статьи, публикуемые в виде отдельных брошюр), посвященные торговле. Несмотря на то что они касались самых разных вопросов торговой политики и проблем торговой практики, они получили общее название «меркантилистских» – поскольку соответствующие темы были характерные для этого огромного и разнородного потока литературы. Большинство авторов призывали к государственному регулированию торговли, имея в виду достижение тех или иных целей, таких как, например, «накопление денежного металла (золотых слитков), стимулирование развития национальной экономики (или, иначе, экономического роста), обеспечение благоприятного торгового баланса, максимизация занятости, защита определенных отраслей национальной промышленности или рост мощи государства»[36]36
  См. [Coats, 1992, 46], где разобраны многие стереотипы и недоразумения, которые во многих случаях ответственны за неверные оценки меркантилистской литературы.


[Закрыть]. Выводы о необходимости государственного надзора за международной торговлей, а то и ее ограничения, во многих отношениях не отличались от аналогичных выводов, сформулированных в более ранние времена, в рамках античной и средневековой традиций. Однако аргументация, с помощью которой авторы-меркантилисты обосновывали свои умозаключения, отличалась от аргументации ранних эпох, будучи более развитой и продуманной. Более того, доктрины меркантилистов не только составили целую эпоху в истории экономической мысли, но и образовали ту среду, из которой выросли теории свободы торговли.

* * *

XVII столетие стало периодом публикации бесчисленных трактатов по широкому спектру экономических вопросов (в частности, по вопросам международной торговли), написанных английскими купцами, государственными чиновниками и другими авторами. Огромные успехи географических открытий и невероятное развитие торговли в этом столетии вызвали к жизни великое множество попыток, которые, несмотря на то что зачастую они были несовершенными и неполными, склоняли правительства к проведению той или иной экономической политики или ставили своей целью понять и объяснить суть внешней торговли и ее взаимосвязь с такими экономическими явлениями, как занятость, деньги и кредит, иммиграция, судоходство и колонии. Мы уделим здесь главное внимание тому, как именно описывали торговлю авторы XVII–XVIII вв., и тому, как эти описания влияли на их выводы относительно торговой политики, в частности на их рекомендации в области импортных пошлин[37]37
  Английская литература XVII в., посвященная экономическим вопросам, слишком обширна, чтобы ограничиться ее кратким обзором, который необходим для наших целей. Общие обзоры меркантилистской экономической литературы см. в [Appleby, 1978], [Hutchison, 1988], [Magnusson, 1994]. Обзоры литературы, посвященной торговле, см. в [Viner, 1936, 1—118], [Wu, 1993, 13–74] и в [Schumpeter, 1954, 335–376; Шумпетер, 2001, 440–494].


[Закрыть]. Мы ограничимся здесь только английской литературой, хотя в ту эпоху аналогичные идеи высказывались в литературе и других стран Европы[38]38
  Различным аспектам европейской меркантилистской экономической мысли посвящены следующие работы: о французской литературе – [Cole, 1931], о шведской – [Magnusson, 1987], об испанской – [Grice-Hutchison, 1978].


[Закрыть].

Упомянутый выше расцвет меркантилистской литературы был подготовлен теми немногими работами, опубликованными в Англии в XVI в., которые можно отнести к зарождавшейся литературе по экономической теории. Эти статьи и книги были написаны не теологами и не теми, кто занимался философией права, а людьми, проявлявшими интерес к общественно-политическим вопросам. Соответственно, когда в этих работах обсуждались экономика, то их авторы касались не моральных проблем, но фокусировались скорее на практических вопросах, нежели на этических или правовых. Впервые в истории предметом интереса стали экономические явления как таковые (в том числе и в их связи с экономической политикой), а не в качестве побочного продукта размышлений об этических, моральных или правовых проблемах. Немногочисленные работы XVI в., посвященные экономике, касались прежде всего таких явлений, как ростовщичество, распределение земли и процесс огораживания, хотя к концу этого столетия проблемы торговой политики начали приобретать все большую значимость.

Первым заслуживающим упоминания трактатом того периода стало «Рассуждение о Содружестве под владычеством Английского Королевства» («A Discourse of the Commonwealth of this Realm of England»), автором которого считается сэр Томас Смит. Оно было написано около 1549 г., но опубликовано лишь в 1581 г., и на протяжении следующего, XVII столетия несколько раз переиздавалось. Как и некоторые другие его предшественники, Томас Смит признавал, что обойтись без торговли невозможно: «И хотя Господь наш щедр к нам, ниспосылая нам множество прекрасных изделий, однако мы все же не можем существовать без изделий других» [Smith (1581), 1969, 62ff]. Доктрина вселенской экономики в новой интерпретации предстала в виде идеи руки Провидения, создающей условия для того, чтобы торговля стала возможной не только с тем чтобы потреблять широчайший спектр товаров, но и для того, чтобы поощрять торговую деятельность как способ распределения рисков: «Господь установил, что никакая страна не может иметь все товары, но что если у какой страны имеется их нехватка, то их производит другая страна, и если эта страна испытывает их нехватку в данном году, то в другой стране в том же самом году имеется их изобилие; и все это чтобы внимающие Господу люди могли понять, что они нуждаются в помощи друг друга». Несмотря на то что Томас Смит придерживался доктрины благоприятного торгового баланса («мы должны все время обращать внимание на то, чтобы покупать у иностранцев не больше, чем на ту сумму, на которую мы продаем им, поскольку иначе мы будем делать себя более бедными, а их обогащать»), он также понимал со всей ясностью, что экспорт и импорт взаимозависимы: «Если мы станем оставлять у себя значительную часть наших изделий, мы должны будем отказаться от приобретения многих иных вещей, которые в настоящее время мы получаем из-за рубежа». У него можно обнаружить также признание того, что мировые цены (т. е. цены, по которым ведется международная торговля) играют роль альтернативных издержек для отдельной страны: «Однако, поскольку мы должны нуждаться в других, а они в нас, мы должны изготавливать наши изделия не в соответствии с нашими фантазиями, но следуя тому, что указывает общий рынок в масштабах всего мира, и будучи не в состоянии устанавливать цену изделий по нашей прихоти, мы должны следовать цене вселенского рынка всего мира».

Хотя Томас Смит и признавал наличие выгод, доставляемых торговлей, он был сторонником протекционизма, т. е. политики защиты внутренних производителей, и ратовал за обложение импорта ввозимых из-за рубежа предметов роскоши. Особенно резко он критиковал практику вывоза материалов и сырья, их переработки за рубежом и последующего ввоза готовых изделий. «Они обрабатывают наши же продукты и присылают их нам обратно; тем самым они и обеспечивают занятость своим людям, и увозят из нашего королевства значительную часть наших денежных запасов». Томас Смит полагал, что «для нас было бы лучше платить больше нашим людям за изготовление этих же изделий, чем платить меньше, но чужестранцам», и предлагал либо запретить импорт таких товаров, либо поднять на них пошлины до такого уровня, при котором аналогичные товары, изготовленные в стране, станут дешевле импортных. По его мысли, в результате «наши люди будут обеспечены работой, получая то, что сейчас мы уплачиваем чужестранцам, таможня будет отчуждать в пользу короля все, полученное от них, так что все очевидные выгоды от этого будут оставаться в королевстве». Томас Смит также осуждал «безделушки… на которые мы либо ежегодно тратим часть наших денежных запасов, либо отдаем за них существенные количества товаров и предметов, действительно необходимых, за которые мы могли бы выручить много денег». Об этих импортных вещах, не являющихся необходимыми, он писал, что это – вещи, «которые привозят сюда из заморских стран и от которых мы могли бы либо спокойно отказаться либо производить их сами в пределах нашего королевства».

Как и в случае другого Смита, Адама, ставшего знаменитым в 1776 г., темы, обсуждавшиеся Томасом Смитом, и сформулированные им выводы задали тон экономической литературе на последующие двести лет. Так, двумя главными пунктами меркантилистской платформы стали поддержание благоприятного торгового баланса и промышленная переработка сырья внутри страны. Обязательными элементами меркантилистской программы стали также критика импорта предметов роскоши и повышенное внимание к проблеме занятости в отраслях, производящих товары, которые конкурируют с импортными. В некотором смысле в последующие два века меркантилистские авторы просто-напросто повторяли и уточняли темы, поднятые (но необязательно открытые) Томасом Смитом в середине XVI в.[39]39
  См., например, работу [Price, 1906] в которой следы озабоченности англичан проблемами торгового баланса прослеживаются вплоть до XIV столетия.


[Закрыть]

В начале XVII в. английские авторы стали рассматривать торговлю в более широком контексте, который в нескольких фундаментальных аспектах отличался от идей схоластов и философов, разрабатывавших идею естественного права[40]40
  Сопоставление экономической мысли схоластов и меркантилистов проведено в [Roover, de, 1955].


[Закрыть]. Меркантилистский подход к торговле сформировался под влиянием двух характерных особенностей того времени – грандиозного расширения мировой торговли и географических открытий, которые привели к возникновению новых регионов для организации колоний, во-первых, и формирования наций-государств в качестве новых политических образований, во-вторых. Первое явление открыло гигантские возможности, которые купеческий класс использовал в своих интересах и в интересах своих стран. В результате подозрительное отношение к купцам и презрение к коммерческой деятельности сменились признанием роли торговцев и торговли, а их вклад в богатство страны перестал недооцениваться. Меркантилисты восхваляли торговцев за то, что они служат процветанию страны, и превозносили торговлю, видя в ней средство, с помощью которого страна может обрести благоденствие и богатство. Купечество часто прославлялось как передовой отряд, ведущий страну по пути процветания и безопасности. Томас Мен говорил о «благородстве этой профессии» [Mun, 1664, 3], имея в виду купцов, а Томас Миллес писал, что «из всех людей именно купцам нужно оказывать содействие, заботливо выращивать и поощрять во всех общинах страны» [Milles, 1599, [19]].

Более благоприятное отношение к купцам возникло не просто оттого, что авторы сами часто были купцами, чьи убеждения диктовались их собственными интересами, но оттого, что расширение мировой торговли и географические открытия сулили увеличение богатства и процветание странам, где жили авторы, превозносившие торговцев и торговлю[41]41
  Хотя Джейкоб Вайнер и отмечал, что «меркантилистская литература состоит преимущественно из сочинений, являющихся полностью или частично, явно или скрыто, но оправданием особых экономических интересов» (см. [Viner, 1937, p. 59]), однако по здравому размышлению эти работы невозможно признавать априори непригодными по критерию качества содержащихся в них теорий.


[Закрыть]. Вероятно, по мнению священников и моралистов, внимание к проблемам экономического богатства и экономического роста не было наиболее похвальной чертой этих работ, однако для светских авторов такая нацеленность была, естественно, весьма притягательной. В отличие от мыслителей древности, стремившихся отговорить читателя от занятий торговлей, меркантилисты выражали неподдельный энтузиазм по отношению к политике поощрения купцов и расширения торговли (либо, наоборот, они стремились не допустить спада торговли) – в направлениях, задаваемых государством. Ранние меркантилисты бывали настолько не сдержанны в своем желании лицезреть расцвет торговых операций, что, казалось, они преувеличивают их значимость для экономического процветания страны. О международной торговле писали, что она является «единственным средством сделать данное королевство богатым» и «краеугольным камнем процветания королевства»[42]42
  См. [Coke, 1670, 4] и [Mun, 1621, 1].


[Закрыть]. Говорилось, что «величие нашего королевства зависит от внешней торговли», а экспорт полагался «краеугольным камнем, на котором покоится богатство Англии, и пульсом, по которому можно определить здоровье королевства»[43]43
  См. [Child, 1693, 135] и [Petty, 1690, 51].


[Закрыть].

В отличие от этой, часто завышенной оценки внешней торговли, меркантилисты зачастую занижали важность той роли, которую для экономики играет торговля внутренняя. Томас Мен указывал, что «Если мы совершаем обмен между собой, общество не может от этого стать богаче, поскольку выгода одного есть убыток для другого» [Mun, 1664, 127]. Он продолжает: «А вот если мы осуществляем обмен с иностранцами, тогда наша прибыль обогащает наше общество». С этим был согласен Джосайя Чайлд, когда утверждал, что те, кто участвует во внешней торговле (купцы, рыбаки и скотоводы), «занимаются, главным образом (если не исключительно) тем, что доставляют в страну богатство из-за рубежа», тогда как те, кто осуществляет коммерческую деятельность на внутреннем рынке (дворянство, адвокаты, врачи и лавочники), «лишь передают богатство из рук в руки, так что его количество в стране не увеличивается» [Child, 1693, 29]. Джон Поллексфен выражает аналогичную мысль: «В ходе продаж, покупок и вообще торговли, осуществляемой нами между собой, может оказаться, что один стал богаче другого, не оказав никакого непосредственного влияния на обогащение или обеднение страны в целом» [Pollexfen, 1697a, 40]. Кроме того, внутренняя торговля зависит от того, как идут дела в торговле внешней – согласно Уильяму Петти, «внутренняя торговля всякой страны находится в зависимости от внешней торговли» [Petty, 1680, 11]. «Ведь когда торговля переживает расцвет, доходы короля увеличиваются, стоимость земли и рента растут, возрастает судоходство и бедняки имеют занятость», – как указывал Эдвард Мисселден [Misselden, 1622, 4]. «Но если внешняя торговля приходит в упадок, с ней падает и все вышеперечисленное». Убежденность в таком положении дел присутствовала у авторов-меркантилистов в течение всего XVII столетия, и лишь немногие из них придерживались того мнения, что внутренняя торговля равнозначна или превосходит по своей значимости торговлю внешнюю[44]44
  См., например, [Reynell, 1685, 7–8].


[Закрыть].

Иногда меркантилисты объясняли свою страстную сосредоточенность на внешней торговле, ссылаясь на доктрину вселенской экономики. С помощью этой доктрины они оправдывали деятельность, которой занимались купцы, а также подчеркивали особое место, занимаемое внешней торговлей среди всех торговых операций. Мисселден характеризовал эту доктрину следующим образом:

И вот, наконец, среди людей должна была возникнуть и торговля, и Господу было угодно призвать ее в виде перевозок из одной страны в другую всяческих вещей, которые одна страна имеет, а другая нет: с тем чтобы то, что хочет одна страна, могло быть поставлено другой, так что всем хватило бы этих вещей. И что это будет за вещь, выявят лишь ветер и море, ибо они управляют подходами ко всем странам: иногда ветры дуют по направлению к одной стране, иногда – к другой; так что посредством этой Господней справедливости каждому может быть поставлено все необходимое для жизни и ее поддержания[45]45
  Другой пример подобной аргументации ранними меркантилистами см. в [Malynes, 1601, 6].


[Закрыть]. [Misselden, 1622, 25]

Мы видим, что меркантилистской мысли не были чужды ни космополитический характер доктрины вселенской экономики, ни дух произведений первых западноевропейских философов, заложивших основы теории естественного права, – и там и там подчеркивалось, что международная торговля порождает значительные выгоды. Приходится лишь удивляться, насколько часто у меркантилистов встречаются эти восторженные описания внешней торговли, однако это соответствует их энтузиазму в отношении коммерческой деятельности на мировом рынке.

Однако по причинам, которые станут ясны позже, меркантилисты никогда не пользовались этим подходом для защиты принципа свободной и неограниченной торговли. Авторы-меркантилисты, многие из которых были одарены выдающимся творческим воображением, корректировали доктрину, с тем чтобы прийти к противоположным выводам. Дж. Вайнер отмечал, что «меркантилисты демонстрировали чудеса демагогии, стремясь приспособить намерения Провидения к своим собственным частным целям; <…> они либо использовали доктрину вселенской экономики для оправдания запретов, налагавшихся на англичан в отношении некоторых товаров (на том основании, что Провидение предназначило данные товары для страны происхождения), либо использовали эту доктрину для поддержки той или иной отрасли или товара, производство которого они хотели стимулировать. И они полностью забывали о доктрине вселенской экономики, когда нападали на другие отрасли и товары» [Viner, 1937, 100–101]. Классический пример – это слова Даниэля Дефо, согласно которому английский король Генрих VII «справедливо утверждал, что Небеса были так благосклонны к Англии, что снабдили ее шерстью, предоставив ей тем самым исключительный дар, невиданный нигде более, и было бы настоящим мятежом против воли Небес, если бы англичане отвергли этот дар, проявив безответственное пренебрежение, и начали бы отправлять эту шерсть за границу для переработки и стали бы даже покупать за звонкую монету одежду, сделанную фламандцами» [Defoe, 1895, 40].

Второй из отмеченных выше процессов, характерных для той эпохи, а именно возникновение наций-государств и превращение их в преобладающую политическую единицу, также повлек за собой установление совершенно определенных политических границ для торговой политики. Ранние меркантилисты жили и творили в период нескончаемых политических и религиозных межгосударственных конфликтов, поэтому их взгляды на экономику были по необходимости государственническими, т. е. такими, в рамках которых единственными значимыми выгодами от торговли были выгоды, приобретаемые какой-либо стороной конфликта, т. е. какой-то страной. Политическое и экономическое соперничество между государствами породило убежденность в том, что «количество торговли» во всем мире в каждый момент времени есть фиксированная величина, и увеличение торговли одной страны (и выгода от этой торговли) может иметь место только за счет других стран. От замечания Джона Граунта («если в мировой торговле и есть нечто определенное, то это установившиеся доли [отдельных стран] в мировом товарообороте» [Graunt, 1676, 29]) рукой подать до вывода, сделанного Уильямом Петти, – «благосостояние каждой страны сводится главным образом к доле, которую эта страна имеет во внешней торговле, которую она ведет со всем торгующим миром, а не во внутренней торговле» [Petty, 1690, 82]. Согласно Джосайе Чайлду, торговля должна вестись так, чтобы гарантировать, «что другие страны, конкурирующие с нами за некий ресурс, нужный и нам, и им, не смогут вырвать его у нас, и так, чтобы мы продолжали увеличивать обладание им, уменьшая их долю» [Child, 1693, 160].

Однако предположение, согласно которому совокупный объем торговли фиксирован, явным образом отличается от убежденности в том, что торговля есть игра с нулевой суммой, когда в результате обмена одна страна получает выгоды, а другая несет потери. Пусть и с некоторыми оговорками, но меркантилисты в общем и целом разделяли идею о торговле как о взаимовыгодном обмене, что, в частности, выражалось в их широком принятии доктрины вселенской экономики. Объем торговли или выгоды, доставляемые торговлей, – вот что некоторые меркантилисты воспринимали как нечто фиксированное, обладание чем они стремились увеличить для своей собственной страны. Это воззрение представляет собой лишь одну из концепций, имевшихся в меркантилистской литературе XVII в., причем она не была доминирующей. Были и другие точки зрения, отрицавшие истинность этой идеи, как, например, это следует из следующего утверждения Уильяма Петита: «…ни из чего не следует, что все, что образует ущерб для одной страны, улучшит торговлю другой» [Petyt, 1680, 280][46]46
  * Уильям Петит (William Petyt, или Petit, 1640 или 1641–1707) – английский адвокат, историк конституционного права и публицист, писавший по широкому кругу правовых, политических и экономических проблем, активный деятель партии вигов. – Прим. науч. ред.


[Закрыть].

Характерные для меркантилистов похвалы в адрес купцов и торговли несколько умерялись опасениями того, что купцы могут осуществлять такие приносящие прибыль коммерческие операции, которые могут обернуться ущербом для страны в целом. Поэтому не все направления и виды торговли можно считать в равной мере выгодными для страны. Жерар де Малин сетовал, что торговля порождает «выгоды, которые могут служить увеличению общего благосостояния, а могут в виде частной прибыли достаться немногим людям… и может так оказаться, что общество в целом получит неприемлемый вред и понесет потери, тогда как немногие получат частичные и частные выгоды», поскольку купцы торгуют тем, «что приносит им наибольшую выгоду, и тем, относительно чего они совершенно не принимают во внимание, является ли торговля этим выгодной для государства в целом» [Malynes, 1622, 3–4]. Уильям Петит выражал аналогичные опасения, когда писал, что «можно считать, что частная торговля увеличивает частное богатство торговца, и, стало быть, она отличается от по охвату и помыслам от торговли страны – тем, что частная торговля, могущая быть очень выгодной для частного торговца, может также иметь пагубные, отрицательные и весьма разрушительные последствия для страны в целом… <…>…частные лица могут богатеть вследствие занятий торговлей, тогда как страна в целом будет беднеть» [Petyt, 1680, 11ff][47]47
  Джон Поллексфен предупреждал о том, что «меры, принятые торговцами в видах прибыли, получаемой торговцами же, всегда оказываются ошибочными. некоторые торговцы для получения своей частной выгоды могут поддаться искушению вести дела с теми, кто прибегает к мошенничеству, и тем самым страна понесет убытки от таких сделок» [Pollexfen, 1697b, 15ff].


[Закрыть]. Эта точка зрения неоднократно фигурирует в литературе XVII столетия и встречается даже в XVIII в. Теодор Янсен сформулировал одну из своих максим следующим образом: «…торговля может вестись к выгоде торговца, но ко вреду всей страны» [Janssen, 1713, 5][48]48
  С этим соглашается Саймон Смит: «Существует множество предметов торговли, выгодных для импортера, которые в то же самое время порождают бедность и могут разорить страну» [Smith, 1736, 12].


[Закрыть]. «Британский купец» («The British Merchant»), сборник статей, направленных против свободы торговли, написанных в 1713–1714 гг., вторит Янсену, провозглашая это его высказывание первой из своих «общих максим о торговле, с которой согласится каждый»[49]49
  См. [King, 1721, 1: 1].


[Закрыть].

Концепция несовпадения частных интересов торговца и более широких интересов страны легла в основание защиты меркантилистами практики государственного регулирования торговли. Надзор, руководство и вмешательство государства были необходимы для согласования деятельности купцов с национальными интересами, для обеспечения того, что торговля ведется в целях увеличения богатства страны, а не только лишь одних купцов[50]50
  «Ничто не может так эффективно и надежно обеспечить сохранение мира в стране, как регулирование торговли», – писал Петит [Petyt, 1680, 15–16]. «Внешняя торговля, управляемая к наибольшей выгоде, сделает страну намного более сильной, чем она была от природы» [ibid.]. Кэру Рейнел предлагал создать комитет по торговле, сформированный из купцов, в задачи которого входила бы разработка законодательных мер регулирования, «и таким образом мы имели бы торговлю, которая велась бы в большей мере к общей выгоде» [Reynell, 1685, 16].


[Закрыть]. Многие полагали, что лидеры страны способны смотреть на торговые дела шире, чем сквозь призму одного только узкого интереса тех или иных купцов, и могут, поэтому, разрабатывать меры по регулированию торговли. Сэмюэль Фортри указывал, что поскольку «экономическое преуспеяние частных лиц часто препятствует общественной выгоде, то сколь же велика необходимость того, чтобы прибыль находилась в одних руках, которые управляли бы ею только в интересах общественного целого» [Fortrey, 1663, 3–4]. Жерар де Малин утверждал, что купеческое сословие обычно ведет дела, «не соотнося свои действия с благом для государства, что образует причину того, что правители и высшие чиновники осуществляют управление торговлей и коммерческой деятельностью» [Malynes, 1622, 3–4].

Исходя из того что «не любая торговля приносит выгоды стране», как выразился Рейнел [Reynell, 1685, 12], меркантилисты разрабатывали критерии для определения «хороших» и «плохих» способов торговли в зависимости от того, какой вклад торговля вносила в достижение конкретных целей, считавшихся важными теми или иными авторами. Разумеется, задачей государственной политики было регулирование торговли к выгоде страны – посредством поощрения хороших и предотвращения плохих способов торговли. Суть различия между хорошими способами торговли и плохими – и это, поистине, было центральным элементом всей доктрины меркантилизма, просуществовавшим вплоть до эпохи Адама Смита и не вполне исчезнувшим и сегодня, – виделась в том, что главные выгоды от торговли приносит не импорт, а экспорт. Проиллюстрируем это утверждение с помощью нескольких примеров. «Выгода, которую приносят наши товары, отправляемые за границу, превышает ту, которую приносят иностранные товары, ввозимые к нам»[51]51
  [Malynes, 1623, 54].


[Закрыть]. «Для страны выгоды, доставляемые внешней торговлей, обеспечиваются либо продажей наших товаров иностранцам, либо торговлей, осуществляемой посредством перевозок от одного порта к другому»[52]52
  [Petyt, 1680, 23].


[Закрыть]. «[Та] торговля выгодна для королевства, которая экспортирует наши продукты и фабрикаты»[53]53
  [Cary, 1695, 48].


[Закрыть]. «Экспорт – это выгода, тогда как все импортированные товары – это убыток»[54]54
  [Reynell, 1685, 10].


[Закрыть].

Политика в отношении экспорта была совершенно очевидна, – следовало устранить все возможные препятствия на его пути. Меркантилисты одобряли практически все меры, способные стимулировать экспорт – от обеспечения большей безопасности для купцов за рубежом до организации в стране общественных работ, способствующих торговле (например, обеспечение судоходности рек). Очевидно, что меркантилисты поддерживали снижение экспортных пошлин вплоть до их отмены, а также устранение других помех на пути экспорта: «…меры, необходимые для роста и процветания торговли данной страны, заключаются в том, чтобы все, что производится в ней и вывозится в любые другие страны, могло быть освобождено от любых таможенных платежей или чтобы эти платежи были как можно меньше» [Bland, 1659, 9][55]55
  «Наиглавнейший способ обогатить королевство состоит в том, чтобы направлять его природные ресурсы и фабрикаты, производимые здесь (их тех, что можно легко продать за рубежом), за границу» [Battie, 1644, 3].


[Закрыть]. Как мы увидим ниже, говоря о выгодах экспорта, свободного от ограничений, меркантилисты высказывались более осторожно лишь по поводу экспорта зерна и некоторых видов сырья.

Раздавались также призывы к устроению свободных портов, в которых можно было бы беспошлинно перегружать товары для реэкспорта, что способствовало бы развитию транзитной торговли. Хотя в пользу субсидирования экспорта (вывозных премий) высказывались немногие авторы-меркантилисты, положительное влияние на экспорт этой меры не осталось незамеченным. Как отмечал Льюис Робертс, «известно, что в некоторых королевствах для содействия росту перевозок правитель или казна выделяют значительные денежные средства, ссужаемые опытным и умелым купцам либо даром, либо под очень низкий процент и с облегченными требованиями к залогу, что значительно увеличивает поступления от таможенных сборов, идущие правителю, обогащает королевство, дает работу беднякам и способствует распространению изделий данной страны во всех частях света» [Roberts, 1641, 53].

Когда речь заходила об импорте, меркантилисты часто выражали сожаление по поводу того, что он почти полностью состоит из предметов роскоши (таких как шелк, ювелирные украшения, вино и т. п.), и поддерживали ограничения на ввоз этих «лишних и ненужных» товаров, в особенности на ввоз тех, которые могли бы производиться в стране[56]56
  См. [Misselden, 1623, 134].


[Закрыть]. Миссельден призывал к переносу налогового бремени с товаров внутреннего производства на ввоз таких необязательных товаров, как вино, изюм, шелк, сахар и табак (см. [Misselden, 1622, 12–13, 131]). Этот список полностью аналогичен видам товаров, которые, как настаивал Янссен, должны быть «разумно обложены повышенными пошлинами»[57]57
  Петит в ярких выражениях сетует на утечку звонкой монеты по причине, как он полагал, необходимости оплачивать импорт вина из Франции: «Каждый притворяется тонким ценителем вина. Поэтому мы выпиваем, а затем выливаем из себя невообразимое количество денег» (см. [Petyt, 1680, 184]).


[Закрыть]. Эта точка зрения восходит к воззрениям ранних христиан и средневековых схоластов, которые полагали, что расходы на предметы роскоши свидетельствуют о расточительности и порче нравов, тогда как скромность и умеренность в потреблении в большей мере более соответствуют христианским нормам.

Однако в основе этой позиций меркантилистов лежали не столько моральные соображения, сколько их трактовка предметов роскоши как непроизводительных благ, не увеличивающих богатство страны и ее производственный потенциал. «Торговля исключительно потребительскими товарами делает страну все более бедной… поскольку она должна все более и более истощать национальное богатство и все больше и больше исчерпывать собственность ее жителей», – указывал Петит [Petyt, 1680, 137]. Как отмечал Бруно Сувиранта, говоря о меркантилистах, «вместо того, чтобы явно заявить о том, что мы не хотим ввозить иностранные товары кроме тех, которые вносят реальный вклад в прогресс экономической жизни, они просто заявляли, что мы не хотим ввозить иностранные товары», при этом подразумеваемой причиной было то, что «[ввоз иностранных товаров] состоит в основном из предметов роскоши и таких потребительских товаров, которые увеличивают потребление, не увеличивая производство»[58]58
  «Торговля этими конкретными, а именно вредными видами товаров не может быть ограничена в слишком большой мере, однако было бы неверным добиваться такого ограничения, разрешая ввоз таких товаров нескольким избранным компаниям. Это должно быть сделано посредством законодательно установленного обложения импортных товаров повышенными пошлинами, либо запретом их ввоза» (см. [Wood, 1718, 270]).


[Закрыть] [Suviranta, 1923, 147]. Обеспокоенность ввозом предметов роскоши и недостаточной скромностью была обильно представлена в произведениях авторов XVII в. и продолжала быть характерной, хотя и в более умеренных масштабах, для авторов следующего, XVIII в. Вильям Вуд заключал, что «нашей задачей является не допускать – такими способами, какими мы сочтем нужными, – всевозможные товары для потребления и роскоши, в том числе посредством запретительно высоких таможенных пошлин и иных денежных сборов» [Wood, 1718, 225]. Даже Адам Смит позволял себе пренебрежительные замечания в отношении некоторых импортных потребительских товаров, хотя он и не рекомендовал принимать против них запретительные меры[59]59
  Адам Смит писал: «Если они [владельцы золота и серебра] употребляют вывозимое золото и серебро на покупку товаров для внутреннего потребления… которые потребляются главным образом людьми праздными, ничего не производящими, как, например, иностранные вина, иностранные шелковые материи и т. п., <…> это содействует усилению расточительности, увеличивает расходы на потребление <…> и во всех отношениях вредно для общества» [Смит, 2007, 306 (кн. II, гл. II)]. [Цитаты в русском переводе приводится по изданию: Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Эксмо, 2017. Поскольку разбиение на параграфы в русском издании не совпадает с тем, которое использовал Ирвин, мы не приводим их здесь, посчитав, в то же время, необходимым привести номера страниц вышеуказанного русского издания. – Науч. ред.]


[Закрыть].

Общая позитивная оценка экспорта как чего-то производительного и негативная оценка импорта как чего-то расточительного предполагают использование двух критериев, с помощью которых может быть определена степень прибыльности и само существование преимуществ той или иной структуры торговли в масштабах страны. Этими критериями были, во-первых, благоприятный торговый баланс (призванный обеспечивать положительный нетто-приток денежного металла в страну), и во-вторых, благоприятная продуктовая структура торговли (которая должна благоприятно сказываться на экономическом развитии страны и повышать степень, в которой задействованы отрасли ее обрабатывающей промышленности).