Текст книги "Против течения. Интеллектуальная история свободной торговли"

Однако усилия по ослаблению действия себялюбия совершенно излишни, поскольку именно оно создает мотив для совершенствования и приложения усилий. Поэтому «главное, к чему должно стремиться, не есть ни уничтожение, ни ослабление себялюбия; нужно дать ему такое направление, в котором преследование собственного интереса служит интересам общественным, и тогда самый дух монополии будет действовать на благо общества в целом». Таким образом, мудрость государства и общества может «перенаправлять действия, продиктованные себялюбием, с тех, что имеют своей целью нечто злое и недолжное, на то, что добродетельно и достойно одобрения; государство и общество должны не давать привилегий праздности и невежеству; не поддерживать проектов монополистов, использующих личные связи, но должны поощрять соперничество среди людей всякого сословия и обладающих разным богатством, в том, что касается общего блага». Тогда «страна будет благословенна, обладая богатой и разнообразной торговлей». Такер не защищает laissez faire, – роль правительства не состоит ни в том, чтобы карать, ни в том, чтобы игнорировать себялюбие, но в том, чтобы сделать его полезным, направляя его в социально желательных направлениях[87]87
  «Великое прозрение Моисея, законодателя, вдохновленного Господом, по-видимому, и состояло в том, чтобы повернуть принцип себялюбия в правильном направлении, которое должно всегда вести общему благу. И действительно, именно это должно быть единственной целью правительства, которое взыскует и добрых нравов жителей, и процветания страны» [Tucker, 1753, 37n].


[Закрыть]. Это убеждение в сочетании с убежденностью Хатчесона в том, что естественная свобода должна позволять совершать любые действия, не наносящие вреда другим, весьма близка к концептуальным основам подхода Адама Смита.

Говоря о торговой политике, Такер выказал себя активным противником монопольных привилегий торговых компаний, и в этом смысле он может считаться сторонником свободной торговли. Но когда речь заходит об импортных пошлинах, Такер твердо придерживается общепринятой меркантилистской логики, как это показывает нижеследующий фрагмент:

Представим себе, что государство – это живое действующее лицо, находящееся в некоем крупном морском порту и принимающее решение, какие товары он будет грузить на суда, а какие разгружать. В первом случае если товары, которые надлежит вывозить, суть полностью готовые изделия, подвергнутые переработке промышленностью и трудом его собственного народа, то этот человек-государство не должен налагать на эти товары никакого запрета, но должен проявить самое благоприятное отношение к экспортерам, какое только возможно, и защитить производителей, сделавших такую прекрасную работу. В то же время, если эти товары обработаны лишь отчасти, или, в самом скверном случае, если они суть совершенно сырые материалы, он должен наложить на них такие пошлины, которые позволят ограничить их вывоз из королевства или сделать его невыгодным – в той же пропорции, в какой вывозимые товары представляют собой не до конце переработанные продукты или сырье в общей массе экспорта. Это означает, что если вывозятся совершенно сырые материалы, они должны быть обложены максимально возможной пошлиной и даже в некоторых случаях настолько высокой, что это будет эквивалентно фактическому запрету вывозить такой товар. Но если они лишь частично обработаны, а частично не обработаны, пошлина должна будет уменьшаться по мере того, как они по своему состоянию становятся все дальше от сырья и все ближе к готовым изделиям. Что касается ввозимых товаров, замысел человека-государства должен вести его в прямо противоположном направлении; это означает, что он должен будет обложить максимальной и наиболее препятствующей ввоз пошлиной иностранные товары, являющиеся полностью готовыми изделиями – с тем, чтобы предотвратить их появление в королевстве и не допустить их потребления. Менее обременительными должны быть пошлины на полуфабрикаты, и еще меньшими – пошлины на такие товары, которые по своему состоянию лишь ненамного отличаются от сырого материала. Что до самого сырья, ввозимого из-за рубежа, оно должно выгружаться во всех портах королевства совершенно беспошлинно, за исключением каких-то специальных случаев, допускающих исключение из общего правила. И в качестве фундамента или основ для всех этих соображений служит мотив заботы о промышленности и работниках страны, ибо лишь только они обогащают королевство [Tucker, 1758, 58–59][88]88
  В другой работе Такер также отмечает: «Но из всех пошлин эта является наихудшей и самой вредной по своим последствиям; потому если пошлина на экспорт готовых изделий нашего собственного производства есть налог на нашу собственную промышленность и работников, то пошлина на импортируемое сырье – это способ связать руки за спиной людям, способ, не позволяющий им сделать что-либо полезное для себя и послужить своей стране. Единственная оправданная разновидность такой пошлины, это та, которую наша Ост-Индская компания наложила на чай и другие подобные иностранные продукты, поскольку они вообще не производятся в нашей стране» [Tucker, 1755, 96].


[Закрыть].

Такер возражал также против рискованного предложения Мэтью Декера установить режим свободной торговли: «Если мы отменим все пошлины на французские товары, а они сделают то же самое в отношении английских товаров… последствием этого будет переполнение английского рынка французскими шелками, кружевом, вином, коньяком, готовой одеждой, лентами, веерами, игрушками и прочей ерундой. А вот французы в ответ будут покупать у нас очень мало товаров или вообще ничего» [Tucker, 1749, 63–64].

Итак, кратко рассмотрев экономико-теоретические аспекты влияния дискуссий, шедших во второй половине XVIII в. по проблеме эгоистических интересов, которое они оказали на преобладающие воззрения на торговую политику, мы нашли, что это влияние было весьма невелико. Хатчесон, Такер и другие авторы описывали систему естественных свобод, в рамках которой частные интересы будут служить интересам общественным. Но они не рассматривали частные интересы как то, что в сфере международной торговли всегда действует к выгоде общества, и поэтому они никогда не выступали сторонниками свободной торговли. Вместе с тем общая логика, присущая этим авторам, прослеживается в их работах совершенно ясно: мировоззрение, основанное на концепции естественных свобод, предписывающее распространение свободы на широкую сферу экономической деятельности, подкрепляется точкой зрения, согласно которой торговля, хотя она и осуществляется участниками, которыми движет эгоизм, в конечном счете способна служить обществу. Эту логику и применил Адам Смит в своей защите принципа свободной торговли и заполнил пробелы в аргументации, которые не смогли заполнить его предшественники.

В середине XVIII в. во Франции и Британии возникла и несколько иная интеллектуальная традиция, которая стала причиной распространения либеральных взглядов на торговлю. Европейское Просвещение, будучи интеллектуальным течением, сопровождалось появлением более космополитической традиции, хотя она была более характерна для политических доктрин, чем для экономических[89]89
  Процесс возникновения и усиления космополитизма по мере распространения Просвещения исследован в [Schlereth, 1977]).


[Закрыть]. Видный философ, бывший к тому же близким другом Адама Смита, Давид Юм очень красноречиво высказался по этому вопросу в серии эссе, посвященных экономике. В статье «О торговле» Юм, подобно тому как это делали до него меркантилисты, восхвалял внешнюю торговлю за «увеличение могущества государства, равно как и богатства и благосостояния подданных. <…> Словом, страна с развитым ввозом и вывозом должна обладать большей промышленностью, и притом направленной на изготовление предметов роскоши и изящества, чем страна, которая довольствуется своими отечественными продуктами; следовательно, первая могущественнее и вместе с тем богаче и счастливее второй» [Hume, 1752, 15–16; Юм, 1996, 76–77 («О торговле»)][90]90
  «Вероятно, главное преимущество, порождаемое торговлей с чужеземцами», добавляет Юм, состоит в том, что она «пробуждает людей от лени». Выше он пишет: «…люди знакомятся с удовольствиями роскоши и выгодами торговли, а утонченность вкуса и трудолюбие, будучи раз пробуждены, уже непрестанно поощряют их к новым усовершенствованиям во всех отраслях внутренней и внешней торговли» [Юм, 1996, 77 («О торговле»)].


[Закрыть].

Космополитизм Юма особенно ярко проявился в его эссе «О торговом балансе», где он резко возражает против политики торговых ограничений, вскормленной враждой между странами. Все это должно было бы вплотную подвести его к поддержке свободной торговли, однако таможенные пошлины он находит удобным механизмом увеличения государственных доходов, обосновывая это следующим образом: «Между тем не следует думать, что все налоги на иностранные товары вредны или бесполезны; я говорю только о тех налогах, которые вызваны упомянутой выше завистью. Налог на немецкие полотна поощряет наши мануфактуры и содействует росту нашего населения и нащей производительности. Налог на [французскую] водку усиливает сбыт рома и оказывает поддержку нашим южным колониям» [Юм, 1996, 128 («О торговом балансе»)]. Каким бы космополитическим ни было его мировоззрение, но Юм, благоприятно отзывающийся о поощрении отечественных мануфактуристов посредством таможенных тарифов, не был тем человеком, который повлиял на оценку Адамом Смитом разных видов торговой политики.

Однако пять лет спустя Юм дезавуировал эти свои высказывания или по крайней мере скорректировал их – в эссе «О зависти в торговле», опубликованном около 1758 г. Здесь он возражает против «узкой и зловредной манеры» с завистью воспринимать экономические успехи соседей [Hume, 1955, 78–82; Юм, Бентам, 1895, 80–85]. Что будет, если иностранные продукты станут конкурировать с такими же, но произведенными у нас? «Я отвечу, что если какой-нибудь продукт считается специальностью страны, то последняя, несомненно, обладает какими-нибудь особенными естественными преимуществами для производства этого товара; и если она, несмотря на эти преимущества, теряет свою мануфактуру, то должна обвинить в этом свою собственную лень и недостатки своего государственного устройств, но не промышленность своих соседей». Если какая-то отрасль промышленности сокращается, то всегда появляются возможности в других секторах: «Если трудолюбие сохранилось, его легко перенести из одной отрасли промышленности в другую; например, суконщики будут вырабатывать полотно, шелк, железо или какой-нибудь другой товар, на который будет существовать спрос». Никакая страна не должна опасаться своего выхода из международного рынка: «Дав каждому народу другой гений, другой климат и другую почву, природа обеспечила взаимные сношения и взаимную торговлю наций на все времена, пока они будут оставаться производительными и цивилизованными».

Этот фрагмент в большей мере соответствует появившимся позднее текстам Адама Смита, и в действительности он мог бы появиться в ходе дискуссии с Такером (эта дискуссия будет обсуждаться в главе 10). Нужно отметить, однако, что при всей той ясности, с которой Юм излагает свои либеральные взгляды на торговлю, его защита свободной торговли отражает скорее его моральные и философские убеждения, чем приводит убедительные или новые аргументы теоретико-экономического плана[91]91
  Юм исследовал механизм одновременной коррекции внутренних цен и балансировании потоков денежного металла, <обеспечивающий автоматическое балансирование итогов внешней торговли,> о котором шла речь в предыдущей главе. Это исследование Юма внесло значимый вклад в подрыв позиции меркантилистов по проблеме благоприятного торгового баланса, но, как уже отмечалось выше, этот результат Юма отличается от тех, которые имеют непосредственное отношение к экономической теории свободной торговли.


[Закрыть].

* * *

Этот весьма беглый обзор того вклада, который был сделан учениями физиократов и моральной философией, в понимание закономерностей торговой политики, иллюстрирует вывод, сделанный Джейкобом Вайнером, согласно которому «некоторые элементы доктрины, которая в конце концов стала идеей свободной торговли, были довольно широко распространены еще до публикации “Богатства народов”» [Viner, 1937, 92]. Идеи свободной торговли в форме призывов к большей свободе торговых операций процветали в среде французских и британских интеллектуалов. Но эти мнения не имели твердой экономико-теоретической основы и подчас опирались лишь на смутные космополитические установки, почти не имевшие экономического содержания и поэтому весьма уязвимые для атак оппонентов. Более примечательным является то обстоятельство, что даже те, кто считал, что подходящим образом направленные частные интересы служат интересам общества, не смогли сделать вывод об оправданности свободной торговли. Грандиозное достижение Адама Смита состояло в том, что он дополнил философский вывод о согласованности частных интересов и общественных выгод строгой экономико-теоретической логикой. Имея такую комбинацию аргументов, он смог значительно более убедительно высказываться по проблемам свободной торговли.

Глава 5
Адам Смит и его аргументация в пользу свободной торговли

Любое сопоставление экономической литературы, появившейся в течение десятилетия перед публикацией в 1776 г. книги Адама Смита «Богатство народов», и экономической литературы, вышедшей в последующие десять лет, со всей возможной ясностью демонстрирует наличие резкого контраста между тем, как вопросы торговой политики трактовались до и после появления этого труда. И хотя Джейкоб Вайнер справедливо указал, что «все важные элементы доктрины свободной торговли Адама Смита появились до «Богатства народов», он же отметил, что «зачастую эти элементы можно найти лишь в несвязанных между собой фрагментах, которые не вполне согласуются со взглядами, излагаемых в окружающем их тексте» [Viner, 1937, 108]. Почерпнув многое из трудов других авторов, Смит создал насколько полную и исчерпывающую аргументацию в пользу свободной торговли, что торговая политика более не могла обсуждаться сколько-нибудь серьезно, не отталкиваясь от системы взглядов Адама Смита. И в этом состоит одно из главнейших достижений Смита, оказавшее влияния на все последующее развитие экономической теории. Йозеф Шумпетер заметил, что «Богатство народов» не содержит ни одной экономико-теоретической идеи, принципа или метода, которые были бы совершенно новыми в 1776 г. (см. [Schumpeter, 1954, 184; Шумпетер, 2001, 236]. Однако это обстоятельство менее значимо, чем то, что Эндрю Скиннер назвал наличием системы, – «уже одно то, Смит придал политической экономии ее отличительную экономико-теоретическую форму, стало гигантским продвижением вперед» [Skinner, 1990, 157]. Смит сделал то, что не удалось сделать никому до него, – он осмыслил экономическую теорию торговой политики, придав ей форму систематического и последовательного экономико-теоретического трактата[92]92
  Обзор вклада, сделанного Смитом в теорию <международной> торговли, включая многие темы, не отраженные здесь, такие как, например, теория вывоза излишка (vent-for-surplus), приведен в работе Артура Блумфельда [Bloomfield, 1975].


[Закрыть].

* * *

Наиболее ранние свидетельства того, что Смит поддерживал свободную торговлю, фигурируют в конспектах лекций, которые он читал в университете Глазго в 1760-е гг. Он говорил там, что международный обмен выгоден всем странам, участвующим в торговле, и высказывал космополитические взгляды, разделявшиеся тогда большинством интеллектуалов: «Вся та зависть, питаемая одной страной к другой стране, побуждает их к злым делам и недоброжелательству по отношению друг к другу, а воспрепятствование взаимным поставкам всяких удобных приспособлений сокращает обмен товарами, вредит разделению труда и уменьшает богатство обеих стран» [Smith, 1978, 391–392]. Смит совершенно недвусмысленно выступал за свободную торговлю, указывая, что «мне кажется, что Британия должна во что бы то ни стало стать свободным портом, что здесь не должно чиниться никаких препятствий для внешней торговли, что если бы было можно отыскать иные способы обеспечения государственных расходов, то следовало бы полностью отменить все пошлины, сборы и акцизы, и что свободная торговля и свобода обмена должны были быть позволены в отношении всех стран и всех товаров» [ibid., 268][93]93
  Смит также утверждал, что обложение экспорта является более вредным, чем импортные пошлины, так как наличие экспортных пошлин «уменьшает мотивацию к занятиям промышленностью» (см. [Smith, 1978, 534–535]). Это утверждение он не повторил в «Богатстве народов».


[Закрыть].

Но это беглое замечание о торговле, фигурирующее в тех лекциях, было не более чем наброском к тому, что последовало позже. Экономическая теория торговой политики радикально изменилась с появлением книги «Исследование о природе и причинах богатства народов», вышедшей из печати 9 марта 1776 г. Смит затрагивает вопросы торговой политики в книге IV своего сочинения («О системах политической экономии»)[94]94
  Все ссылки на оригинал текста «Богатства народов» даются по «Glasgow Edition of the Works and Correspondents of Adam Smith» под редакцией Кэмбелла и Скиннера. Цитаты соответствуют принятому там делению этого труда на книги, главы и параграфы.


[Закрыть]. Вначале Смит пишет о том, что «главной задачей» меркантилисткой политики «сделалось уменьшение, елико возможно, ввоза иностранных товаров для внутреннего потребления и увеличение по возможности вывоза продуктов отечественной промышленности. И поэтому двумя главными ее средствами для обогащения страны явились ограничения ввоза и поощрение экспорта» [Смит, 2017, 438–439 (кн. IV, гл. 1). Затем Смит заявляет, что собирается заняться «выяснением главным образом вероятного влияния каждого [из этих средств] на годовой продукт промышленности страны» (там же, 439], так как «в зависимости от того, ведут ли они к увеличению или к уменьшению ценности этого годового продукта, они, очевидно, должны вести к увеличению или к уменьшению действительного богатства и дохода страны» (там же)[95]95
  ⁴ Таким образом, аргументация Смита в защиту свободной торговли основывалась на том, что она отвечает интересам страны, а не некоему космополитическому идеалу, за что его позже критиковали Фридрих Лист (см. главу 8) и другие авторы. Как писал сам Смит в «Теории нравственных чувств», «любовь к отечеству, по-видимому, вовсе не вытекает из любви ко всему человечеству. <…> Франция имеет, быть может, в три раза больше жителей, чем Великобритания. Однако же англичанин, который из-за таких оценок отдал бы предпочтение первой перед второй, считался бы плохим гражданином. Мы любим наше отечество не только как часть великой семьи человеческого рода, но и ради него самого, независимо от каких бы то ни было соображений» [Смит А. Теория нравственных чувств. М.: Республика, 1997. С. 226; Smith (1759), 1976, 229].


[Закрыть]. Иными словами, Смит выдвигает конкретный и непротиворечивый критерий для оценивания последствий различных вариантов торговой политики. Смит утверждает, что при сопоставлении этих вариантов необходимо оценивать общеэкономическое воздействие, которое они оказывают на национальный доход, либо совокупный выпуск продукции в реальном выражении, или на то, что называется реальным годовым доходом общества, либо его продуктом[96]96
  Здесь и в дальнейшем мы переводим value как «ценность», позволив себе скорректировать перевод, который следует марксистской (и фундаментально ошибочной) традиции подменять это понятие термином «стоимость». – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Одно то, что Смит выдвинул и затем последовательно применил этот критерий, образует основополагающий вклад, внесенный им в теорию торговой политики, – отныне заявления о благотворности импортных пошлин и простая ссылка на то, что они увеличивают занятость и выпуск продукции в отрасли, находящейся под их защитой, перестали быть достаточными для того, чтобы принимать их истинность на веру.

Вначале Смит рассматривает политику защиты отечественного производства от иностранной конкуренции, или «ограничения ввоза тех иностранных продуктов для внутреннего потребления, которые могут вырабатываться внутри страны…» [там же, 439]. Он настаивает на том, что высокие пошлины и запреты, налагаемые на ввоз, уменьшают конкуренцию и дают отечественным производителям монополию на внутреннем рынке, что позволяет им завышать цены и что порождает лень и дурное управление предприятиями. Выражая согласие с меркантилистами в том, что [импортные] пошлины увеличивают выпуск продукции в отраслях, конкурирующих с импортом, Смит приводит более глубокое соображение, редко встречавшееся у его предшественников:

Не может подлежать сомнению, что такая монополия внутреннего рынка часто служит большим поощрением для отрасли промышленности, пользующейся ею, и нередко привлекает к ней большую долю труда и капитала общества, чем это было бы при других условиях. Но, пожалуй, не столь очевидно, ведет ли она к развитию всей промышленности общества в целом и дает ли ей наиболее выгодное направление. [Смит, 2017, 440 (кн. IV, гл. 2)].

Для оценки воздействия, оказываемого торговыми ограничениями на реальный доход, необходимо иметь представление о том, чем определяется реальный доход. Для этого Смиту потребовалось прояснить философские основания своих собственных взглядов на коммерческую деятельность и на взаимодействия людей на рынке. Смит начинает с утверждения о том, что индивид всегда направляет свои усилия к тому, в чем он видит максимально возможную выгоду для себя, т. е. «он всегда будет стараться употреблять [капитал] на поддержку той отрасли промышленности, продукт которой будет обладать наибольшей ценностью и обмениваться на наибольшее количество денег или других товаров» [Смит, 2017, 442 (кн. IV, гл. 2)]. «Каждый отдельный человек постоянно старается найти наиболее выгодное приложение капитала, которым он может распоряжаться. Он имеет в виду свою собственную выгоду, а отнюдь не выгоды общества. Но когда он принимает во внимание свою собственную выгоду, это естественно, или, точнее, неизбежно приводит его к предпочтению того занятия, которое наиболее выгодно обществу» [Смит, 2017, с. 441 (кн. IV, гл. 2)]. Это подводит Смита к формулировке его классического положения:

И поскольку каждый отдельный человек старается по возможности употреблять свой капитал на поддержку отечественной промышленности и так направлять эту промышленность, чтобы продукт ее обладал наибольшей ценностью, постольку он обязательно содействует тому, чтобы годовой доход общества был максимально велик. Разумеется, обычно он не имеет в виду содействовать общественной пользе и не сознает, насколько он содействует ей. Предпочитая оказывать поддержку отечественному производству, а не иностранному, он имеет в виду лишь свой собственный интерес, и, осуществляя это производство таким образом, чтобы его продукт обладал максимальной ценностью, он преследует лишь свою собственную выгоду, причем в этом случае, как и во многих других, он невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения; при этом общество не всегда страдает от того, что эта цель не входила в его намерения. Преследуя свои собственные интересы, он часто более действительным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится делать это. Мне ни разу не приходилось слышать, чтобы много хорошего было сделано теми, которые делали вид, что они ведут торговлю ради блага общества [Смит, 2017, 442–443 (кн. IV, гл. 2)].

То обстоятельство, что индивиды, преследующие свои собственные интересы, оказывают обществу полезные услуги, понимали еще древние греки и схоласты Средневековья, заметившие, что купцы, которые в своем стремлении к прибыли доставляют зерно из мест с низкими ценами туда, где цены выше, ко всеобщему благу забирают его оттуда, где оно имеется в изобилии, и перевозят туда, где его не хватает; как показано в предыдущей главе, понимали это и многие современники Смита. Смит сделал это положение краеугольным камнем своей теоретической системы. Со всей возможной ясностью и убедительностью он показал, что естественная свобода взаимодействий индивидов в сфере экономики, когда каждый улучшает свое положение посредством поставки другим товаров или оказания им услуг, привела бы к эффективному (с точки зрения общественных интересов) распределению ресурсов; нужды и желания индивидов были бы удовлетворены, если это было бы выгодно, а годовой доход общества (реальный национальный доход) увеличился бы до своего максимума. Как по этой причине, так и потому, что это диктуется уважением к естественной свободе граждан, конкурентный рынок (а не правительство) – вот наилучший механизм определения прибыльных видов деятельности и распределения ресурсов на соответствующие цели.

Хотя Смит не отводил государству какой-то особо значимой роли ни в управлении рыночными процессами, ни в определении итогов действия рыночных процессов, он был далек от полноценной приверженности доктрине laissez faire. Смит полагал, что государство играет большую роль в поддержании рыночного механизма, рассматриваемого как общественный институт[97]97
  ⁵ На эту тему Джейкоб Вайнер и Натан Розенберг написали свои классические статьи, см. соответственно [Viner, 1927] и [Rosenberg, 1960].


[Закрыть]. Он бегло обрисовал множество ситуаций, когда действия государства, такие как поставка некоторых общественных благ или обеспечение работы правовой системы, позволяют «невидимой руке» рынка функционировать более эффективно. Таким образом, вопреки упрекам позднейших критиков, аргументация, выдвинутая Смитом в пользу свободной торговли, не опирается на доктрину laissez faire. В то же время существование ситуаций, предусматривающих выполнение государством определенных производственных функций, не оправдывает и не доказывает необходимость отказа от свободной международной торговли.

Рассуждая в этом общем экономико-теоретическом контексте, Смит убедительно продемонстрировал, что ключевым понятием при оценивании экономической политики, является понятие альтернативных издержек[98]98
  Наряду с этим в русскоязычной литературе встречаются варианты: издержки упущенных возможностей, издержки альтернативных возможностей и др. Следует признать, что русский перевод понятия opportunity costs все еще не устоялся. – Прим. науч. ред.


[Закрыть], или размена между альтернативными видами деятельности в условиях ресурсных ограничений. Проще говоря, поскольку в экономике в каждый отдельно взятый момент времени капитал и труд представляют собой фиксированные величины, увеличение выпуска продукции в одном секторе может произойти только за счет отвлечения и использования ресурсов, уже задействованных в других секторах экономики. Это немедленно порождает очевидные возражения против политики поощрения отдельных отраслей и секторов. «Никакое регулирование торговли не в состоянии вызвать увеличение промышленности какого-либо общества сверх того, что соответствует его капиталу», – отмечал Смит [Смит, 2017, с. 440 (кн. IV, гл. 2)]. «Оно может лишь дать некоторой части промышленности такое направление, в каком она без этого не могла бы развиваться, и отнюдь не представляется несомненным, что это искусственное направление боле выгодно для общества, чем то, по какому бы она развивалась бы, если бы была предоставлена самой себе» [Смит, 2017, 440–441 (кн. IV, гл. 2)]. Этот фундаментальный принцип, характерный для всего сочинения Смита, радикально отличается от доктрины меркантилистов, согласно которой неявно предполагается, что государственное вмешательство может привести либо к более желательной продуктовой структуре выпуска (по сравнению с той, которую породил бы свободный рынок), либо к большему объему выпуска, либо к тому и другому.

Пока что рассуждения Смита не основывались на каких-либо определенных новых идеях о торговле, они скорее выводились из другого понимания экономической организации общества и той роли, которую естественная свобода играет в стимулировании увеличения национального богатства. В конце этого фрагмента Смит соединяет эти идеи со своей трактовкой торговой политики:

Если какая-либо чужая страна может снабжать нас каким-нибудь товаром по более низкой цене, чем мы сами в состоянии изготовлять его, гораздо лучше покупать его у нее на некоторую часть продукта нашего собственного промышленного труда, прилагаемого в той области, в которой мы обладаем некоторым преимуществом. Общая сумма промышленного труда страны, будучи всегда пропорциональна капиталу, который пользуется им, от этого не уменьшится, как не уменьшится и труд вышеупомянутых ремесленников; ему придется лишь искать область, в которой он может быть употреблен с наибольшей выгодой. Вне всякого сомнения, он прилагается не с наибольшей выгодой, когда направлен на изготовление предмета, который может быть куплен дешевле, чем произведен им самим. Ценность его годового продукта, несомненно, более или менее понизится, когда он таким образом отвлекается от производства товаров, обладающих большей ценностью по сравнению с товаром, на изготовление которого он направляется. Согласно нашему предположению, товар этот может быть куплен за границей по более низкой цене, чем при изготовлении внутри страны. Следовательно, он может быть куплен на часть товаров, или, что то же самое, на часть цены товаров, которые произвел бы внутри страны промышленный труд, употребляемый равным капиталом, если бы ему было предоставлено следовать своим естественным путем. Промышленный труд страны, таким образом, отвлекается от более выгодного к менее выгодному занятию, и меновая ценность его годового продукта, вместо того чтобы увеличиться, как хотел законодатель, должна неизбежно уменьшаться в результате каждого подобного ограничения [Смит, 2017, 444 (кн. IV, гл. 2)].

Это сильное и глубокое умозаключение. Применяя концепцию альтернативных издержек при анализе национального дохода, Смит с непоколебимой уверенностью утверждает, что свободная торговля позволяет наилучшим образом распределить ресурсы общества и что по этой причине протекционистские тарифы искажают это распределение и, следовательно, уменьшают национальный доход (заметим, однако, что Генри Мартин обосновал эффективность свободной торговли более явно, чем это сделал Смит в вышеприведенном фрагменте). Более того, это умозаключение Смита опирается на последовательную экономико-теоретическую логику, опровергнуть которую было значительно сложнее (какой бы уязвимой для критики она ни казалась), чем намного более расплывчатые заявления, наполнявшие меркантилистскую литературу. Это конкретное рассуждение Смита о торговой политике представляет собой пример более жесткой и последовательной логики, чем те утверждения, которые он делал до сих пор. До сих пор он писал, что «отнюдь не представляется несомненным», что государственное вмешательство формирует направление, которое «более выгодно для общества, чем то, по какому [промышленность] развивалась бы, если бы была предоставлена самой себе». Но когда речь заходит о торговой политике, он пишет, что ценность годового производства «должна неизбежно уменьшаться в результате каждого подобного ограничения». Эта устойчивость к возражениям, вероятно, проистекает из убедительно представленного соображения – некоторые товары можно приобрести дешевле, если они представляют собой импорт, а не изделия отечественных производителей.

Установление этого эффекта, основанного на статическом определении экономической эффективности, очевидно, было убедительным, но, согласно Смиту, этот эффект отнюдь не был ни единственным, ни даже главным выигрышем от торговли. «Все местности, между которыми ведется внешняя торговля, извлекают из нее двоякого рода выгоду». Первая состоит в обмене излишками, которые «могут удовлетворить часть их потребностей и увеличить наслаждения». Вторая, более мощная сила состоит в том, что «открывая более обширный рынок для той доли продукта их труда, которая превышает потребности внутреннего потребления, она поощряет их развивать свои производительные силы и увеличивать до максимальных размеров свой годовой доход и богатство общества» [Смит, 2017, 435 (кн. IV, гл. 1)]. Разделение труда, которое Смит особо выделил в книге I, часть названия которой звучит как «Причины увеличения производительности труда», стимулирует рост производительности факторов, так что одно и то же количество капитала и труда может произвести больший выпуск продукции. Особенно активно эта сила проявляется в контексте международной торговли. Поскольку «разделение труда ограничивается размерами рынка» (таково название главы 3 книги I «Богатства народов»), свободная торговля расширяет рыночное пространство и позволяет углубить разделение труда: «…но скорее всего такое равенство силы может установить взаимное сообщение знаний и ознакомление со всеми видами промышленной деятельности, которые естественно или даже необходимо ведут за собою оживленные сношения между всеми странами» [Смит, 2017, 594 (кн. IV, гл. 7, § 80)]. Всемирное разделение труда, порождаемое международной торговлей, стимулирует дальнейшие усовершенствования производства, что подпитывает рост производительности отечественного труда и капитала, положительно влияя на благосостояние индивидов.

Смит продемонстрировал наличие статических выгод от свободной торговли и объяснил динамические последствия углубления разделения труда и процесса передачи технологий, что стало выдающимся достижением для своего времени. Однако критики могли бы возразить на это, что таможенные пошлины положительно влияют на стимулы к накоплению нового капитала, что ведет к увеличению выпуска продукции, хотя в этом случае, для того чтобы сделать эту критику убедительной, им пришлось бы явным образом определить механизм, который порождает указанный результат. Смит не признал реалистичным утверждение, согласно которому политика протекционизма способна ускорять экономический рост:

Промышленный труд общества может возрастать только в меру возрастания его капитала, а этот последний может возрастать лишь в меру того, что может быть постепенно сбережено из доходов общества. Между тем непосредственным результатом каждого такого мероприятия [по регулированию торговли] является уменьшение дохода общества, а то, что уменьшает его доход, разумеется, вряд ли может увеличивать его капитал быстрее, чем это было бы, если бы капиталу и промышленному труду было бы предоставлено самим находить себе свое естественное применение [Смит, 2017, 444–445 (кн. IV, гл. 2)].

Кроме того, Смит подверг критике обоснование государственного вмешательства в торговлю, базирующееся на доктрине благоприятного торгового баланса: