Текст книги "Кодекс"

13

Филипп Бродбент пошевелился, в четвертый или пятый раз пытаясь удобнее устроиться на дне каноэ, сгреб вещи помягче и устроил себе что-то наподобие скамьи. Суденышко скользило вверх по реке между двумя стенами зеленой поросли – урчал мотор, нос резал спокойную черную воду. Казалось, что они плыли внутри пещеры и от ее стен гулко отражались враждебные крики, визг и свист обитателей джунглей. Над лодкой постоянно вилось гудящее облако москитов, и насекомые тянулись за ней как хвост. Воздух был спертым, жарким и влажным. Дышать им было все равно что москитным бульоном.

Филипп достал трубку и набил из фирменной табакерки «Данхилл», которую извлек из кармана купленного в модном магазине костюма сафари. Не спеша раскурил и, выпустив струю дыма в жужжащую массу москитов, стал смотреть, как в ней образовалась брешь, которая тут же сомкнулась, как только дым рассеялся. Москитовый берег оправдывал свое название, а репеллент, который Филипп нанес на одежду и кожу, почти не защищал. Зато был маслянистым и пугающе пахучим, наверное, проникал в кровь и отравлял организм.

Филипп пробормотал проклятие и снова затянулся. «Черт бы побрал отца с его штучками».

Он снова пошевелился, но так и не нашел удобной позы. С носа пришел Хаузер и растянулся рядом. Он пах не антимоскитной бурдой, а одеколоном и казался настолько же свежим, насколько вспотевший Филипп мучился от жары.

– Гонз целый день искал следы Макса. Узнаем больше, когда завтра доберемся до Пито-Соло.

– Как они могут искать следы на реке?

– Искусство, Филипп, – улыбнулся Хаузер. – Где-то срезанная лиана, где-то след от лодки на берегу или отметина в песке под водой там, где стоял кол, к которому привязывали суденышко. Течение настолько медленное, что следы на дне остаются неделями.

Филипп раздраженно пососал мундштук. Он выдержит эту последнюю пытку отца, зато потом будет наслаждаться свободой. Свободой жить той жизнью, которую хочет вести, – не слушать наставления и упреки старого зануды и не ждать мелочных подачек от новоявленного Скруджа[15]15
  Персонаж «Рождественских повестей» Ч. Диккенса. Благодаря скаредности Скруджа его имя стало нарицательным.


[Закрыть]. Филипп любил отца и в глубине души переживал его болезнь и смерть, но это не меняло его отношения к странной проделке старика. Отец за свою жизнь совершил много бредовых поступков, но этот превзошел все остальные. Достойный прощальный жест Максвелла Бродбента.

Филипп курил и смотрел, как четыре солдата на носу играли засаленными картами. Другая лодка с восемью солдатами на борту плыла в пятидесяти ярдах впереди, и за ней по воде стлался грязный след выхлопа. Главный «следопыт» Гонз лежал на носу лодки на животе, внимательно смотрел в черную реку, иногда макал в воду палец и пробовал на вкус.

Внезапно один из солдат на носу их долбленки крикнул и, вскочив, принялся взволнованно показывать на что-то плывущее по воде. Хаузер бросил на Филиппа взгляд, поднялся, вытащил прицепленное к поясу мачете и полез на нос. Лодка повернула к барахтавшемуся в реке зверьку. Хаузер встал поудобнее, расставил ноги и, когда каноэ поравнялось с отчаянно боровшимся за жизнь животным, наклонился, быстро рубанул по воде тесаком и вытащил существо, напоминающее крысу величиной в два фута. Удар его почти обезглавил – голова держалась на лоскутке кожи. Зверек дернулся и затих. А Филипп испытал смутное чувство страха, когда Хаузер швырнул трупик в его сторону. Мертвое тельце шлепнулось о дно, голова оторвалась и, разбрызгивая кровь и скаля желтые крысиные зубы, покатилась к его ногам.

Хаузер ополоснул мачете в воде, снова вложил в ножны на поясе и, перешагнув мертвого зверька, вернулся к Филиппу.

– Пробовали когда-нибудь золотистого зайца? – ухмыльнулся он.

– Нет. И думаю, что и впредь не возникнет желания.

– Если его освежевать, выпотрошить, нарезать кусками и пожарить на углях, получится любимое кушанье Максвелла. Немного похоже на курицу.

Филипп не ответил. Хаузер говорил так про любое тошнотворное мясо, которое им приходилось есть: «похоже на курицу».

– О! – воскликнул он, взглянув на рубашку Филиппа. – Прошу прощения.

Филипп опустил глаза: на грудь попала капелька крови и впиталась в ткань. Он потер пятно, но только размазал.

– Попросил бы вас быть поаккуратнее, когда швыряетесь обезглавленным зверьем, – проворчал он, обмакнув в воду платок и пытаясь уничтожить кровь.

– Очень трудно сохранять гигиену в джунглях, – ответил Хаузер.

Филипп еще немного потер платком рубашку, но вскоре бросил свое занятие. Он хотел одного – чтобы Хаузер оставил его в покое. Этот человек нагонял на него страх.

А тот тем временем достал из кармана пару компакт-дисков.

– Не желаете пугнуть эту прущую на нас дикость и послушать Баха или Бетховена?

14

Том Бродбент растянулся на слишком пухлых подушках дивана-кровати в «президентском» номере отеля «Шератон ройал» в Сан-Педро-Сула и изучал карту страны. Максвелл прилетел в городок Брус-Лагуна на Москитовом берегу в устье реки Патуки. А затем исчез. Поговаривали, что поднялся вверх по реке, которая в этих южных обширных горных, диких территориях Гондураса была единственной дорогой.

Том вел пальцем по голубой ниточке на карте – через болота, холмы и высокогорные плато, пока река не растворилась в паутинке притоков, которые сами исчезали в рваной линии горных хребтов. На карте не было ни дорог, ни городов – воистину затерянный мир.

Том выяснил, что отстает от Филиппа на неделю, а от Вернона – почти на две. Он серьезно беспокоился за братьев. Только кто-то очень крутой мог решиться расправиться с полицейскими и совладать с этим делом так быстро и умело. Киллер оказался явно профессионалом. Теперь у него на очереди братья.

Из ванной, завернувшись в полотенце и мурлыкая что-то под нос, появилась Сэлли, прошла через гостиную и скрылась в спальне. Влажные, блестящие волосы рассыпались по плечам. Том проводил ее взглядом. Ростом девушка была выше Сары.

Он резко одернул себя – не сметь об этом думать!..

Через десять минут Сэлли вышла в легком костюме цвета хаки, рубашке с длинными рукавами, полотняной шляпе со спущенной на лицо москитной сеткой и плотных перчатках. Наряд был закуплен во время утреннего похода по магазинам.

– Ну, как я выгляжу? – спросила она, поворачиваясь.

– Как в парандже.

Девушка закатала вверх сетку и сняла шляпу.

– Вот так-то лучше.

– У меня не выходит из головы ваш отец. Судя по всему, он был эксцентричным человеком, – заметила она, кинув перчатки и шляпу на диван. – Расскажите мне о нем. Вы не сердитесь, что я спрашиваю?

Том вздохнул:

– Когда он входил в комнату, все поворачивали головы в его сторону. Он излучал нечто особенное – властность, силу, уверенность в себе. Не могу сказать, что именно. Люди благоговели перед ним, даже если понятия не имели, кто он такой.

– Я знаю этот тип людей.

– Куда бы он ни поехал и что бы ни делал, его повсюду преследовали журналисты. Иногда папарацци дежурили у наших ворот. И когда мы выходили в школу, чертовы фотографы гнались за нами по всему старому шоссе Санта-Фе, словно мы – принцесса Диана или кто-то в этом роде. Смешно!

– Да, неприятно.

– Иногда не столько неприятно, сколько забавно. Его женитьбы всегда производили фурор – люди качали головами и цокали языками. Отец брал в жены исключительно красивых женщин, но ни одну из них до этого не видели на публике. Никаких актрис или моделей. Моя мать, например, до замужества работала в приемной зубного врача. Отцу нравилось внимание. Время от времени он набрасывался на какого-нибудь папарацци, а потом возмещал ущерб. Отец гордился собой. Был, как Онассис, больше, чем сама жизнь.

– Что произошло с вашей матерью?

– Умерла, когда мне было четыре года. Она была единственной из его жен, с которой он не развелся. Полагаю, не успел.

– Простите, что затронула эту тему.

– Я ее почти не помню – только на уровне чувств, ощущение теплоты и ласки.

Сэлли покачала головой:

– Все равно не понимаю: как ваш отец мог таким образом поступить со своими сыновьями?

Том опустил взгляд на карту.

– Он хотел, чтобы все его поступки и все, чем он владел, было из ряда вон выходящим. Это относилось и к нам. Но мы не оправдали его надежд. И вот его последний вздох – скрывшись с богатством, отец попытался принудить нас совершить нечто такое, о чем еще долго судачил бы мир. Чем он мог бы гордиться. – Том горько рассмеялся. – Если об этом деле пронюхает пресса, поднимется потрясающий шум. Просто грандиозный. Шутка ли – где-то в Гондурасе спрятано богатство на полмиллиарда долларов. Сюда сбегутся толпы народа со всего света и начнут искать.

– Должно быть, трудно жить с таким отцом?

– Нелегко. Не могу припомнить, сколько теннисных матчей мне пришлось сыграть, когда он поднимался и уходил до окончания, потому что не хотел наблюдать, как я проигрываю. Он был беспощадным шахматистом, но, когда брал над нами верх, бросал игру. Не терпел, чтобы мы сдавались даже ему. Когда мы приносили домой отметки, отец никак их не комментировал, но по глазам я видел, что он разочарован. Все, что было хуже круглых пятерок, казалось ему катастрофой. И он не мог себя принудить об этом говорить.

– А у вас бывали круглые пятерки?

– Однажды. Он положил мне руку на плечо и любовно пожал. Вот и все. Но этот жест стоил многого.

– Извините, но это ужасно.

– Каждый из нас находил утешение в своем. Я – в собирании окаменелостей. Хотел стать палеонтологом, потом решил работать с животными. Они нас не судят. Лошади не требуют, чтобы человек изменился, и принимают его таким, каков он есть.

Том умолк. Его удивляло, насколько ранило, даже в тридцать три года, воспоминание о детстве.

– Извините, – смутилась Сэлли. – Я не собиралась вторгаться в вашу жизнь.

– Я никоим образом не собирался его чернить, – махнул он рукой. – По-своему он был хорошим отцом. Может быть, слишком нас любил.

Сэлли помолчала и поднялась.

– Что ж, прежде всего нам необходимо найти провожатого, который помог бы подняться по реке Патуке. Но я совершенно не представляю, с чего начать. – Она взяла телефонную книгу и принялась листать. – Раньше ничего подобного мне делать не приходилось. В каком разделе смотреть? «Путешествия и приключения»?

– По-моему, надо найти забегаловку, где ошиваются здешние репортеры. Журналисты – самые смекалистые на свете люди.

– Один – ноль в вашу пользу.

Сэлли наклонилась, извлекла из сумки носки, рубашку, брюки, легкие кроссовки и грудой бросила перед ним. – Теперь можете расстаться с вашими крутыми сапогами.

Том сгреб одежду и пошел в свою комнату переодеваться. Костюм состоял в основном из карманов. А когда он снова появился в гостиной, девушка покосилась на него и заявила:

– Несколько дней в джунглях, и вы не будете казаться таким нелепым.

– Спасибо. – Том подошел к телефону и позвонил портье. Оказалось, что журналисты собираются в баре под названием «Лос-Чаркос».

«Лос-Чаркос» оказался не дырой, как ожидал Том, а изящным, отделанным деревянными панелями заведением, примыкавшим к вестибюлю симпатичного старого отеля. Кондиционеры нагоняли арктическую стужу, в воздухе витал аромат дорогих сигар.

– Буду говорить я, – предложила Сэлли. – Мой испанский лучше вашего.

– И выглядите вы лучше меня.

– Не люблю шуток относительно пола, – нахмурилась девушка.

Они сели в баре.

– Hola[16]16
  Эй, привет (исп.).


[Закрыть], – поздоровалась Сэлли с прищурившимся из-под тяжелых век барменом. – Мне нужен журналист из «Нью-Йорк тайме».

– Мистер Сьюэлл? Не видел его с самого урагана, сеньорита.

– А репортер «Уолл-стрит джорнал»?

– У нас от них никого нет. Мы бедная страна.

– А кто есть?

– Роберто Родригес из «Эль Диарио».

– Нет-нет, мне нужен кто-нибудь из американцев. Человек, который знает страну.

– А англичанин сойдет?

– Вполне.

– Вон там, – бармен повел подбородком в сторону, – Деррик Дан. Он пишет книгу.

– О чем?

– О путешествиях и приключениях.

– Он что-нибудь еще написал? Можете назвать какие-нибудь произведения?

– Его последняя книга – «Медленные воды».

Сэлли оставила на стойке двадцатидолларовую банкноту и направилась к Дану. Том последовал за ней. Пока везет, подумал он.

Англичанин устроился в уютном уголке и потягивал напиток. Это был мужчина со светлой копной волос и мясистым лицом. Поравнявшись со столом, Сэлли остановилась как вкопанная, махнула в сторону сидевшего рукой и воскликнула:

– Ба! Да это же Деррик Дан!

– Да, я привык откликаться на это имя, – подтвердил англичанин. С его носа и щек не сходил багрянец.

– Как здорово! «Медленные воды» – моя любимая книга! Мне она очень нравится!

Деррик поднялся. Он оказался плотным мужчиной, аккуратным и подтянутым, в поношенных брюках цвета хаки и рубашке с короткими рукавами. Характерный типаж Британской империи.

– Весьма благодарен, – проговорил он. – А вы кто такая?

– Сэлли Колорадо. – Девушка пожала протянутую руку. «Вот, уже весь светится, словно идиот», – подумал Том. Он чувствовал себя неловко в новом костюме, от которого за милю несло магазином мужской одежды. Дан, напротив, выглядел так, будто дошел до края света и вернулся обратно.

– Не присядете за мой столик? – предложил он.

– Почтем за честь, – обрадовалась Сэлли. Англичанин усадил ее на банкетку подле себя.

– Мне то же, что и у вас, – промурлыкала девушка.

– Джин с тоником. – Англичанин махнул рукой бармену и поднял глаза на Тома. – И вы присоединяйтесь.

Том сел, но ничего не сказал. Он успел разочароваться в собственной идее – не понравилась пунцовая физиономия этого Дана, который так заглядывался на Сэлли, и не только на ее лицо.

Подошел бармен, и Дан заговорил с ним по-испански:

– Джин с тоником мне и леди. А вам?.. – Он посмотрел на Тома.

– Лимонад, – угрюмо отозвался тот.

– Y una limonada, – перевел Дан, и по его тону Том ясно понял, что подумал англичанин о его питейных пристрастиях.

– Как удачно, что мы с вами встретились! – продолжала восхищаться Сэлли. – Счастливый случай!

– Так вы читали «Медленные воды»? – улыбнулся Дан.

– Одна из лучших книг о путешествиях.

– Никаких сомнений, – подхватил Том.

– И вы тоже читали?

Том заметил, что его собеседник успел слизнуть полстакана.

– Разумеется, читал, – хмыкнул он. – Особенно понравилось то место, где вы пишете, как вляпались в слоновье дерьмо. Очень весело.

– В слоновье дерьмо? – оторопел Дан.

– Разве не в вашей книге написано про слоновье дерьмо?

– В Центральной Америке слоны не водятся.

– О! Значит, я перепутал с другим автором. Прошу прощения.

Том заметил на себе взгляд зеленых глаз Сэлли, но не мог сказать, сердится она или пытается сдержать смех.

Англичанин повернулся на стуле – теперь он все внимание уделял ей, а Том видел только его квадратные плечи.

– Вам будет интересно узнать: я работаю над новой книгой.

– Потрясающе! – восхитилась Сэлли.

– Я назвал ее «Москитовые ночи». Она посвящена Москитовому берегу.

– Как раз туда мы и направляемся! – от волнения захлопала в ладош и, как маленькая, а Том пригубил напиток и пожалел, что выбрал лимонад. Сейчас ему не помешало бы что-нибудь покрепче. И зачем только он согласился, чтобы разговор вела Сэлли?

– В восточном Гондурасе пять тысяч квадратных миль болот и высокогорных джунглей, которые остаются неисследованными. Большей части этой территории нет даже на аэрофотосъемке.

– Подумать только!

Том отставил лимонад и принялся искать глазами официанта.

– Книга описывает мое путешествие по Москитовому берегу – там, где джунгли наступают на лабиринт лагун. Я стал первым белым человеком, прошедшим по этому краю.

– Невероятно! Как вам это удалось?

– На каноэ с мотором. Единственный способ передвижения в той местности, если не считать собственных ног.

– И когда вы предприняли это удивительное путешествие?

– Примерно восемь лет назад.

– Восемь лет?

– Да. У меня возникли проблемы с издателями. Понимаете, хорошую книгу не так просто пристроить. – Дан опрокинул в рот остатки джина с тоником и дал знак бармену повторить. – Суровый край.

– В самом деле?

Он принял ее восклицание как поощрение.

– Для тех, кто не знает: там полно москитов, клещей, мошкары, оводов и манговых мух. Они не опасны для жизни, но способны сделать жизнь невыносимой. Как-то раз меня укусила в лоб манговая муха. Сначала показалось, что это обыкновенный комар. Но укус начал краснеть и опухать. Волдырь невероятно жгло. Через месяц он прорвался, и из него вылезла и упала на землю личинка. Уж раз случилось такое несчастье и тебя укусили, пусть все идет своим чередом. Попытаешься выковырять яйцо – только занесешь грязь.

– Надеюсь, укус не поразил мозг? – спросил Том. Дан не обратил на него внимания.

– Еще там встречается болезнь Чага.

– Болезнь Чага?

– Trypanosoma crizi. Насекомое, переносчик заразы, кусает человека и одновременно гадит на ранку. Возбудители живут в его кале. Когда человек расчесывает укус, он заражает себя. Больной не подозревает ничего плохого, пока через десять или двадцать лет не начинает проявляться недуг. Вздувается живот, возникают проблемы с дыханием, становится трудно глотать. В конце концов отекает сердце и – бац! Смерть! Способы лечения неизвестны.

– Очень мило, – заметил Том. Ему наконец удалось привлечь внимание бармена. – Виски! Сделайте двойной.

Англичанин покосился на него и продолжал:

– Вы знакомы с такой тварью, как ямкоголовая гадюка?

– Не могу похвастаться, – отозвался Том. Он уже понял, что страшилки джунглей были коньком Дана.

– Самая ядовитая из известных человеку змея. Коричневая с желтым. В молодости живет на ветвях. И если потревожить, падает на голову жертвы. Ее укус в течение тридцати секунд прерывает сердечную деятельность. Другая змея – бушмейстер – самая крупная из ядовитых. Двенадцати футов длиной и толщиной с человеческое бедро. Но не такая смертоносная. После ее укуса жертва живет еще минут двадцать.

Дан причмокнул и сделал новый глоток.

Сэлли пробормотала что-то насчет того, как все это ужасно.

– Ну а про рыбу-колючку вы, разумеется, слышали. Правда, этот рассказ не для дам! – Англичанин подмигнул Тому.

– Валяйте, – разрешил тот. – Она привыкла к грубостям. – Сэлли бросила на него выразительный взгляд.

– Обитает в здешних реках. Представьте приятное летнее утро. Вы решили искупаться. И вот рыба плывет прямиком к вашему члену, ощетинивается шипами и, вонзив в уретру, встает на якорь. Ваш мочеиспускательный канал надежно перекрыт.

Виски застряло в горле у Тома.

– Теперь, если достаточно быстро не найти хирурга, ваш мочевой пузырь лопнет.

– Хирурга? – пискнул Том.

– Именно.

– И какого рода операция требуется? – У Тома пересохло во рту.

– Ампутация.

Том с трудом проглотил виски и сделал новый глоток. Дан громко рассмеялся:

– Не сомневаюсь, вы наслышаны о пираньях, лейшманиях, электрических угрях, анакондах и прочих тварях. Их опасность сильно преувеличивают. – Он пренебрежительно махнул рукой. – Пираньи нападают лишь в том случае, если жертва кровоточит. Анаконды – редкость на севере и не питаются людьми. Единственное преимущество в Гондурасе – здесь нет пиявок. Зато опасайтесь обезьяньих пауков.

– Извините, но давайте отложим пауков на следующий раз, – предложил Том и посмотрел на часы. Он заметил, что мистер Деррик Дан положил под столом ладонь на колено Сэлли.

– Не обижайтесь, дружище, но эта страна не для маменькиных сынков.

– Я и не думаю обижаться. Просто достаточно наслушался о вашем свидании с рыбой-колючкой.

– Неудачная шутка, – без улыбки проговорил англичанин.

– Скажите, – весело перебила их Сэлли, – вы все это время путешествовали в одиночку? Дело в том, что мы ищем проводника. Вы не посоветуете, где его можно найти?

– А куда вы направляетесь?

– В Брус-Лагуну.

– Совсем в сторону от традиционных туристических маршрутов? – Дан подозрительно прищурился. – Вы, часом, не писательница?

– Нет, что вы! – рассмеялась Сэлли. – Я – археолог, а он – ветеринар по части лошадей. Просто мы любим приключения.

– Археолог? В здешних местах нет никаких развалин. На болотах ничего не построить. Во внутренних горных районах никогда не жили цивилизованные люди. На Серро-Асуль самые густые на земле тропические джунгли, а склоны настолько крутые, что почти невозможно карабкаться вверх и спускаться вниз. На сотню миль ни одного плоского клочка земли, где можно поставить палатку. Дорогу приходится прорубать, и в трудных местах за день не проходишь и мили. Но уже через неделю проделанный мачете коридор настолько зарастает, что никто не скажет, что тут ступала нога человека. Если вам нужны развалины, поезжайте в Копан. Если хотите, за обедом расскажу вам об этом месте.

Дан так и не убрал руку с колена Сэлли – все это время тискал и поглаживал.

– Что ж, может быть, – согласилась она. – А пока вернемся к проводнику. Вы можете нам кого-нибудь порекомендовать?

– Провожатого? Конечно. Вам нужен дон Орландо Окотал. Индеец из племени таваха. Абсолютно надежен, никогда не обманет, не то что другие. Знает страну как свои пять пальцев. Был моим проводником во время последнего путешествия.

– Где его можно найти?

– Он живет выше по реке Патуке в местечке, которое называется Пито-Соло – последнем поселении перед бескрайним пространством болот. Примерно сорок миль от Бруса. Следуйте основному руслу, иначе живыми не выберетесь. В это время года вода высокая, и во все стороны от реки отходят многочисленные протоки. Край совершенно не исследован, и от болот до Серро-Асуль и реки Гуайамбре лежат сорок тысяч квадратных миль терра инкогнита.

– Мы еще не решили, куда поедем.

– Итак, дон Орландо. Вот кто вам нужен. – Дан повернулся на стуле и обратил к Тому мясистое лицо. – Знаете, я немного поиздержался. Почта задерживает гонорар за продажу книги. Будьте любезны, теперь закажите вы.