Текст книги "Невозможная загадка"

– Вы очень смелые, оба.

Внезапно вурм заскрежетал, и Гиллеспи поднёс его к уху, послушал и кивнул. Затем он бросил вурма в стеклянный сосуд и вставил пробку, а вурм соскользнул на дно, растянулся и расплющился, будто толстый палец прижали с внутренней стороны сосуда.

– Твой мастер был умнейшим человеком. Хотя прошлое время здесь неуместно, учитывая твоё положение, – сказал Гиллеспи, обращаясь к Джонсу.

– Что он сделал?

– Он связал ваши энергии вместе. Соединил души с помощью сложного древнего ритуала. Вряд ли Орднунг одобрил бы его. Но ничего противозаконного в нём нет.

– Как он работает?

– Задача каждого мастера – наставлять ученика, этим и занимается твой мистер Мэйтланд, даже после смерти. Он намеренно застрял в лимбо, в пространстве между жизнью и смертью, привязавшись к тебе. Это величайшая жертва – отказаться от мирной смерти. Магия, которую он использовал для этого, вызывает нарекания. Кое-кто даже скажет, что она смахивает на чёрную магию. Ключ, который мастер дал тебе для Инициации, он говорил с тобой? Он велел провести ритуал?

– Да, он говорил со мной.

– И со мной, – сказала Руби.

– Можно ли сказать, Джонс, что твой мастер подозревал, что ты не захочешь пройти Инициацию? – Джонс кивнул. – Видимо, он так сильно беспокоился о том, что ты не выполнишь его желание, что создал эту связь с тобой ещё до своей смерти. Почему он так отчаянно добивается того, чтобы ты остался Опустошителем и получил дар магии?

Джонс барабанил пальцами по колену, лихорадочно соображая.

– Он всегда говорил, что мне суждено стать великим Опустошителем. По крайней мере, он в это верил.

– Многие Опустошители мечтают о такой судьбе для своих учеников. – Гиллеспи погладил подбородок, глядя на мальчика. – Что ж, какой бы ни была причина, связь, которую он выстроил между вами ещё при своей жизни, призвала его из таинственного места, которое нельзя назвать смертью, как только ты прошёл Инициацию. Однако, – Гиллеспи поднял палец, будто дирижировал оркестром, – учитывая исключительную ситуацию, в которой оказались вы с Руби, и вашу совместную Инициацию, твоему мастеру понадобилось гораздо больше времени, чтобы явиться тебе.

– Но во мне теперь нет ни капли магии. Почему он не исчезает?

– Связь между тобой и Мэйтландом не зависит от твоей магии – её вызвала сама Инициация. Ритуал питается магией, которая окружает нас повсюду, – магией Опустошителей.

– Как разорвать эту связь?

– В обычных обстоятельствах ты сам устранил бы её собственной магией, когда стал бы настолько уверен в своих силах, чтобы отпустить мастера и даровать ему вечный покой.

– Но я не могу пользоваться магией.

Гиллеспи поднял брови.

– В этом и кроется проблема любого исцеления. Без магии ничего не получится. Есть ещё один путь – уговорить твоего мастера и попросить его освободить тебя.

Джонс смотрел в пол, нервно топая чёрными ботинками.

– Значит, я ничего не могу сделать?

– Зелье ослабит силу привязанности, как ты уже знаешь. Если говорить об окончательном решении проблемы, то нет, боюсь, что ты ничего не сможешь сделать. Единственное, что тебе остаётся, – поговорить с мастером.

Джонс опустил голову и вздохнул, Руби похлопала его по плечу.

– Что ж, теперь мы хоть знаем проблему и как её решить, – сказала она. Но Джонс не видел повода для радости.

– Сомневаюсь, что Мэйтланда можно уговорить, особенно теперь, когда он так разочарован во мне, – мальчик почувствовал, как внутри что-то надорвалось, ведь всю свою жизнь он питал к мастеру лишь уважение и ни за что бы не захотел обмануть его ожидания.

– Джонс, если мы разгадаем тайну Грейт-Уолсингема, наследие Мэйтланда будет обеспечено на веки вечные. Ты только представь, как он обрадуется, когда его ученик раскроет самое прославленное дело из Книги тайн. – Руби оглядела комнату, стараясь угадать, где сейчас находится Мэйтланд. – Почему бы ему не подумать об этом? – сказала она громко. – Помочь нам – лучшее, что он может сделать. Так каждый из нас получит желаемое.

– Как всегда, мисс Дженкинс, – сказал Гиллеспи, – я уверен, что вы правы.

* * *

На кассе каждую покупку дважды проверили на наличие повреждений, провели контроль качества, и на листе бумаги стала подсчитываться общая стоимость. Когда последняя покупка – мешочек серебряных пластин, которые, как заверил её Джонс, могут пригодиться – прибавилась к списку, Руби взглянула на сумму: £12 154,23, и это вместе со скидкой нового покупателя.

– Да уж, на счету ничего не останется, – сказала Руби.

– Оно того стоит, если хоть одна вещь из тех, что мы купили, спасёт нам жизнь, – шепнул Джонс.

Каждую покупку доставили в дом Руби со специального постамента. Сбоку висел небольшой молоточек, он стучал по металлической доске, на которой было насыпано несколько крошек шлепковой пыли. Когда нажимали красную кнопку, молоточек опускался прямо на шлепковую пыль, и покупка исчезала.

Когда отправка закончилась, Минкс вручил им чек в конверте с красивым тиснением и пожал им руки.

– Я добавил кое-что в подарок, – шепнул он Руби, склонившись к ней. – У меня действует скидка, которой я никогда не пользовался. Вы поймёте, что это, когда увидите. Удачи во всём, Руби, – с этими словами он поклонился, стукнув каблуками, и проводил их обратно в кабинку.

Вернувшись домой, Руби легко отыскала подарок Минкса, – он обвязал красной лентой небольшую синюю коробку. Сняв крышку, она ахнула. На зелёной бархатной подложке лежал серебряный свисток. Он походил на самый обычный свисток для собак, но к нему было приделано кольцо, примерно посередине, которое можно было регулировать. К одному концу был приделан ремешок для запястья, изготовленный из мягкой коричневой кожи с крошечными медными заклёпками. Инструкция, лежавшая в коробке, гласила, что свисток зачарован и помогает дрессировать псов скакка. Кольцо посередине определяет частоту свистков, чтобы Опустошитель слышал их в начале дрессировки и тренировался в разных видах команд. В инструкции было чётко сказано, что только Опустошители, получившие одобрение Ордена и бумаги на своего скакка, вправе купить этот свисток. Минкс поставил печать в нужных местах, подтверждая, что у Руби есть все необходимые документы.

– Должно быть, ты ему понравилась, – сказал Джонс, пока Руби разглядывала свисток со всех сторон и приложила его к губам.

– Мне кажется, мы с ним похожи. Чужаки, которым вечно что-то надо доказывать, обиженные на Орден из-за его отношения к нам. – Она оглядела покупки. – Думаешь, у нас есть всё, что нам нужно?

Джонс скрестил руки на груди.

– Это мы узнаем, только когда приедем на место. Понадобится настоящее чудо, чтобы уместить всё это в фургоне, наверное, придётся что-то оставить.

– Давай начнём и посмотрим, – Руби направилась к двери, но вдруг остановилась. – Мэйтланд пока ничего не говорил о том, чтобы помочь нам?

Джонс покачал головой.

– Ну, знаешь, если он не хочет войти в историю, как мы с тобой, это его дело, – сказала она, надеясь, что мастер слышит её.

* * *

Они проработали целый час, перенесли почти все вещи в фургон. Когда они принялись открывать комоды и шкафы, паучкам не понравилось, что их беспокоят, и они убежали от света. Уховёртки тоже бросились прятаться.

– Да тут не обойтись без генеральной уборки, – сказал Джонс.

Но они оба знали, что времени нет. Им удалось найти место для свёртков с разноцветными порошками, они втиснули их между стеклянными банками с семенами и янтарными жидкостями, в которых хранились фрукты, жуки и грибы. Когда не осталось места для стеклянных пузырьков, мешков и пакетов, которые они накупили, Джонс и Руби рассовали их по кастрюлям, сковородкам и кружкам. Все дорогие зелья аккуратно разместили в деревянной подставке, которую Мэйтланд сделал над столешницей. Она висела на трёх крючках, и у каждого пузырька было своё место.

– Надеюсь, ты доволен, что ей наконец нашлось применение, – сказал Джонс Мэйтланду, который витал в углу, как привидение. Но тот не ответил ни слова.

Самый крупный багаж – серебряная клетка для скакка, как говорилось в инструкции, складывалась, так что её уместили в узкую щель между другими вещами.

Оставались ещё две картонные коробки с покупками, на которые Джонс глядел, покачивая головой.

– Придётся оставить их. Фургон забит под завязку. Удивительно, как он не лопнул.

Руби щёлкнула пальцами.

– Я знаю, как мы их уместим, – с этими словами она вернулась в дом, а Джонс сел передохнуть.

Знакомые запахи моторного масла и терпкие ароматы банок с их содержимым напомнили ему охотничьи вылазки, на которые он ходил вместе с мастером. Джонс иногда с содроганием представлял себе, что Мэйтланд наблюдает за ним и недовольно качает головой, глядя на его образ жизни. Теперь он знал, что предчувствия не обманули его: мастер действительно был сильно разочарован.

– Я старался, как мог, ради твоего одобрения, – сказал он, глядя на Мэйтланда. – Я любил тебя, как отца. Я знаю, в твоей строгости отражалась доброта, потому что ты желал мне успеха. Думаю, ты тоже любил меня. Вообще-то, я уверен, что любил, иначе ты не обрёк бы себя на прозябание между жизнью и смертью.

Он ждал, что Мэйтланд выкрикнет очередную брань или презрительно рассмеётся. Но он молчал, и Джонс почувствовал в себе смелость продолжить:

– Мне ничего не остаётся, как отправиться в Грейт-Уолсингем, а ты знаешь, чем это кончится. – Он замолчал, сглотнул ком в горле и задумался. – Я рад, что ты здесь. Лучшего попутчика и придумать нельзя. Я сделаю всё, что от меня зависит, сэр, потому что хочу оставить наследие для тебя. И хочу вернуться живым, чтобы жить с родителями и делать то, что делают обычные мальчики, даже если ты не понимаешь этого. Человек должен быть тем, кем он хочет. Другого пути нет, иначе это предательство по отношению к себе и к той жизни, ради которой ты был создан. – У него пересохло горло, и он снова с трудом сглотнул. – Руби права, понимаешь, мы поможем друг другу получить то, что нам нужно, если будем сотрудничать. Возможно, тогда ты будешь гордиться мной, как и хотел.

Джонс потупился, и голос его осёкся, но он тут же поднял глаза, чтобы проверить, там ли его мастер, – и увидел лицо Мэйтланда прямо перед собой. Он отшатнулся в испуге. Взгляд мастера прожигал его огнём.

– Хорошо, – произнёс он глухо, едва слышно. – Ты разгадаешь тайну, а я отправлюсь туда, где мне полагается быть. А если ты потерпишь поражение, ты всё равно окажешься там вместе со мной, – Мэйтланд ухмыльнулся. – Позови, когда я понадоблюсь, и я постараюсь помочь.

С этими словами он исчез, будто кто-то сдул его из этого мира. Джонс почувствовал, как тяжёлый груз свалился с его плеч. Он не только нашёл в себе смелость уговорить Мэйтланда, он вспомнил, как это приятно, когда твой мастер гордится тобой. Теперь ехать в Грейт-Уолсингем не так страшно, раз в любой момент можно вызвать мастера, и в его сердце затеплилась надежда.

– Ты в порядке? – Джонс поднял глаза и увидел Руби с охапкой пальто и курток в руках.

– Мэйтланд поможет нам, – сказал он.

– Прекрасно. – Руби бросила одежду на стол. – Мне не терпится поработать с ним. И уверена, он бы сказал обо мне то же самое, – она подняла брови и улыбнулась. – А пока давай разложим оставшиеся вещи по этим бездонным карманам.

– Хорошо придумано, – сказал Джонс, а Руби театрально раскланялась.

Когда они наполнили карманы и уложили все вещи до последней, фургон загромоздила целая гора пальто и курток.

– Я знаю, что делать, – сказал Джонс, он порылся в шкафчиках и достал стеклянную банку с красноватым порошком и ещё одну – с чёрным. Открутив крышки, он взял щепотку красного порошка и посыпал одно из пальто, затем сделал то же самое с чёрным порошком. В ту же секунду пальто съёжилось до кукольного размера.

– Особый уменьшающий грибной порошок Мэйтланда, – сказал он, поднимая крошечное пальто. – Уменьшает всё в шестнадцать раз, если смешать оба порошка. Чтобы вернуть прежний размер, достаточно поменять порядок порошков.

– Уверена, для этого есть заклинание, – сказала Руби, её план использовать куртки с бездонными карманами несколько утратил блеск, когда Джонс улучшил его. – И это совершенно непрактично. Смотри, какие банки огромные.

– Возможно, – сказал Джонс, укладывая крошечную куртку на столешницу. – Но нельзя во всём полагаться на магию.

– Потому что это опасно, я знаю, – вздохнула Руби.

– Мэйтланд часто повторял, что мир полон чудес, надо только отыскать их. Тайны природы.

– Будем надеяться, это не единственное, чему он может нас научить, – сказала Руби.

Когда они уложили все крошечные куртки, в фургоне стало намного просторнее, и Руби нехотя признала, что идея Джонса не такая уж бестолковая.

– Когда едем?

Джонс погладил подбородок, размышляя.

– Завтра ночью. Так, у меня будут выходные и ещё целая неделя каникул. Этого достаточно, чтобы выяснить, что к чему, так или иначе.

Он умолк, и на мгновение время будто замерло, потому что они оба понимали, что он имеет в виду. И вдруг Руби подошла к нему и крепко обняла.

* * *

В ту ночь Руби не смогла уснуть, ей было тревожно, дурные предчувствия не давали ей покоя. Возможно, это её последняя ночь в этом доме. Наконец она встала и вышла из комнаты. Через минуту она уже сидела на полу и натирала полиролью волшебное зеркало, потому что простота обыденных занятий помогала отвлечься от неприятных мыслей. Но на этот раз всё было по-другому, она не могла думать ни о чём, кроме предстоящей поездки в Грейт-Уолсингем и почему Слуп предложил именно это. Она жалела, что хвасталась перед ним в их первую встречу, на ферме. Если бы она послушалась Джонса и не преследовала эльвита, ей никогда бы не пришлось ставить ту злосчастную мирканга. Казалось, всё, что произошло с тех пор, случилось из-за её безрассудства. Не удивительно, что в Грейт-Уолсингеме Джонс хочет командовать сам.

Зеркало оживало, мерцая словно телевизор, и Руби увидела перед собой Слупа; связь между ней и зеркалом была так сильна, что оно уловило её мысли и само вызвало нужный образ. Слуп разговаривал с Гивенсом и другими членами Высшего совета. Когда они встали и подошли к круглому столу, где лежала толстая книга, и стали указывать на страницы и спорить, Руби поняла, что они находятся в гостиной Гивенса, где она бывала много раз. Голос Слупа уколол её, словно игла, когда возвысился над общим гулом голосов. Его хитрая улыбочка вызывала у неё почти что физическую боль. Она подумала о его каплях везения и как несправедливо, что они достались именно ему, и вдруг её взгляд упал на пиджак Слупа, висевший на спинке его стула. Она ощутила покалывание в голове и на кончиках пальцев, затем протянула руку к зеркалу – и сквозь стекло.

Глава 8

Путь до Грейт-Уолсингема занял всего пару часов, потому что ночью на дорогах было свободно. Как перед каждой поездкой, Джонс тщательно проверил исправность фургона, хотя он недавно прошёл техосмотр. Живя с родителями, Джонс многое узнал – например, про транспортный налог, техосмотр и страховку, которая должна быть у всех автомобилей.

Он не знал, как Мэйтланд решал этот вопрос раньше, и ему не хотелось обращаться в ремонтную мастерскую, которой пользовался его мастер, потому что он был всего лишь подростком и не знал, можно ли в его возрасте владеть автомобилем, не говоря о том, чтобы водить его. Поэтому он попросил отца помочь, и они записали фургон на его имя, прежде чем отвезти его на техосмотр, а затем купили страховку и оплатили налог онлайн.

Пока он ехал в ночи, следуя указаниям навигатора на телефоне, он думал, как ему повезло с родителями, они такие добрые и щедрые. Но чем дальше он уезжал, тем тоньше становилась связь с его семьёй, и он боялся, что в какой-то момент она оборвётся.

Наконец он повернул налево и остановил фургон неподалёку от знака «Добро пожаловать в Грейт-Уолсингем». Руби, дремавшая на пассажирском сиденье, проснулась. Она потёрла глаза и поглядела через лобовое стекло.

– Только не забудь, о чём я просил, – сказал Джонс как можно тише. – Мы не станем спешить, а ты во всём будешь слушаться меня. Особенно теперь, когда нам помогает Мэйтланд. – Затем, перекрикивая ворчание мотора, он добавил: – Готова?

– Да.

Руби по голосу слышала, что он собран и сосредоточен, как никогда; Опустошители называли это тихтнес – состояние, когда они мыслят ясно и спокойно, независимо от обстоятельств.

– Отлично.

Джонс поглядел на дорогу – туда, где тьма будто затягивала фургон в город, но он решил, что это всё лишь обман зрения.

Револьвер лежал в плетёной корзинке, которую Руби привязала к внутренней стороне дверцы возле пассажирского сиденья; он фыркнул от нетерпения.

– Вперёд, мальчик, пора разобраться, что тут к чему. Я готов разнести этот город по кирпичикам, чтобы раскрыть тайну.

Джон включил первую скорость и поехал не спеша.

За спиной у них скакка скулил в своей клетке и рычал на что-то, хотя ни Руби, ни Джонс ничего не видели. Руби велела ему замолчать, зверь навострил уши, будто понял её, и опустил голову.

Джонс, следуя навигатору, повернул на жилую улицу, и оранжевый свет фар выхватил из сумрака ночи длинный ряд домов.

– С чего начнём? – спросила Руби.

– Смотри в оба. Важна любая мелочь – мигающий фонарь, кошка, которая смотрит на дом… И открой окно.

– Ты уверен?

– Так лучше слышно.

Когда она открыла окно, в фургон ворвался прохладный воздух.

Джонс отбросил все мысли о родителях. Сейчас он Опустошитель, и важно только это, если они хотят выжить. Он преобразился, как всегда делал в Пустынных землях, чтобы выполнить работу. Но, несмотря на все свои умения и знания, ему ещё никогда не было так страшно. Он постарался подчинить страх, напомнив себе, что бояться – это хорошо, потому что страх помогает думать. Он уверенно нажал на педаль газа, чтобы показать всем, кто притаился во тьме, – он не боится. А главное, убедить в этом себя.

* * *

Кладбище, которое собирался посетить Оливер Фредерикс, как говорилось в Книге тайн, не отличалось ничем примечательным. Но Руби и Джонс действовали осторожно. Они стояли на дороге и наблюдали – не заметят ли они движение между надгробными плитами. Руби крепко держала поводок, а скакка, явно взволнованный такой близостью к земле мёртвых, нетерпеливо обнюхивал воздух, уши у него стояли торчком.

– Я же говорил, не надо его брать, пока он не обучен, – сказал Джонс резко.

– Нельзя же его держать в клетке всё время, – ответила Руби.

– Утихомирь его, пожалуйста. Он выдаст нас. А мы понятия не имеем, что нас там поджидает, – сказал он, показывая на кладбище.

– Я стараюсь.

Джонс вздохнул и вернулся к своему смартфону, на который снимал видео. Он навёл телефон на церковь, сделал панораму витражных окон и крыши, надгробий и тёмных промежутков между деревьями и кустами.

– Что ты делаешь? – спросила Руби, пытаясь унять скакку, который вертелся как юла.

– Я видел передачу по телевизору о том, что делают обычные люди, когда охотятся на привидений и прочих существ. Со всеми этими технологиями им иногда удаётся заметить то, что не замечают Опустошители, например странные явления и звуки. Опустошители ещё никогда не пользовались ничем подобным, – сказал он, показывая на телефон. – Возможно, то, что мы ищем, знает, как работает Орден, и обычными способами его не разглядеть.

– Как скажешь, – сказала Руби с сомнением, но ведь она обещала во всём слушаться Джонса.

Когда Джонс решил, что наснимал достаточно, они бесшумно подкрались к низкой каменной стене, окружавшей кладбище. Верхушка стены была треугольной, скошенной с обеих сторон, замшелой, в крапинках лишайника. Они поглядели через неё.

Руби крепко намотала поводок скакки на руку. Он ещё больше разволновался и никак не мог усидеть на месте. Джонс бросил на неё взгляд, который она так хорошо знала, он будто говорил: «Я же предупреждал».

– Шш, – сказала Руби, когда скакка заскулил. Она погладила его по макушке, жёсткая чёрная шерсть оставила маслянистый след у неё на руке. – Что будем делать, Джонс? – шепнула она.

Джонс кусал щёку изнутри. Он не чувствовал ничего необычного. Но было слишком темно и плохо видно, и даже в обычную ночь он бы сто раз подумал, прежде чем идти на кладбище.

– Чего мы ждём? – заворчал револьвер в кобуре у Руби. – Мы ничего не узнаем, если проторчим тут всю ночь.

– Раз мы здесь впервые, – сказал Джонс, – лучше вернёмся днём. Ночь не на руку нам, ничего не видно. Наверняка здесь есть скакка, который сторожит землю мёртвых, а может, ещё кто. Не знаю, как вы, а я не вижу ничего особенного, или это всё иллюзия, колдовство, учитывая, что нам известно про Грейт-Уолсингем. Утро вечера мудренее.

– Согласна, – сказала Руби, глядя, как белый туман выползает из тьмы и льнёт к надгробиям. Заухала сова. Летучие мыши с визгом промчались у них над головой и исчезли во тьме.

Внезапно её рука дёрнулась вперёд – скакка пытался перебраться через стену. Руби ударилась о камни и вскрикнула, поводок выскользнул у неё из руки. Пёс в мгновение ока перемахнул через стену и исчез за надгробиями, поводок летел вслед за ним. Джонс выругался.

– Он слишком сильно шумит, – прошипел он, пока пёс носился по кладбищу, играя в какую-то причудливую игру с самим собой. Внезапно он появился на верхушке стены, тяжело дыша и глядя на них сверху вниз, затем снова умчался, прежде чем они успели поймать его.

Скакка принялся лаять, и Джонс схватился за голову. Когда он поднял глаза на Руби, она листала справочник по дрессировке, освещая текст фонарём телефона. Она повернула книгу и ткнула пальцем в нужный раздел, чтобы Джонс прочитал.

Скакке нужно много двигаться. Рекомендуется выпускать его по ночам в широкое поле или на вересковую пустошь, но избегайте мест, где пасётся домашний скот. Если вам удалось наладить связь с щенком, то скакка вряд ли сбежит, однако лучше держать еду под рукой, чтобы пёс не заблудился. Можно использовать тренировочный ошейник или, предпочтительно, шлейку. При возможности кладбище станет лучшим местом для активных занятий. Скакке пойдёт на пользу пребывание на земле мёртвых, он будет расти здоровым и счастливым. Скакка никогда не вторгнется на территорию соперника, так что Опустошитель должен найти незанятый участок.

Руби захлопнула книгу и улыбнулась.

– Теперь мы хоть что-то знаем про это кладбище.

Молодой скакка снова появился на верхушке стены, тяжело дыша, с его розового языка стекала слюна. Джонс не успел увернуться, и на него упала здоровенная капля.

– Молодец! – сказала Руби. Но пёс был всё ещё настроен игриво и снова умчался, прежде чем Руби схватила поводок. – Пойдём поймаем его, – сказала она, пытаясь перелезть через стену. Джонс показал на вход неподалёку и направился к нему, сунув руки в карманы и качая головой.

– Если тут нет второго скакки, это ещё не значит, что тут безопасно, – сказал он. – Помнишь, ты обещала слушаться.

– Вообще-то, ничего я не обещала, Джонс. Я сказала, что ты будешь главным – на первых порах.

Мальчик проворчал что-то сквозь зубы, фыркнул и ещё глубже сунул руки в карманы.

– Тебя не волнует, почему здесь нет скакки? Это большая редкость – чтобы на земле мёртвых не было сторожа.

– А зачем? Для этого у меня есть ты, вот и волнуйся себе на здоровье.

* * *

Таких ворот на кладбище Джонсу ещё не доводилось видеть. Вместо деревянного навеса с покатой крышей они были сложены из камня и походили на сторожку небольшого замка. Но вместо подъёмного моста или опускной решётки были двери на щеколде, ведущие в сводчатый проход. Когда они подошли, Джонс заглянул через вертикальные планки ворот. Деревянные скамьи стояли по обе стороны строения. За ними гравийная дорожка петляла между надгробьями до самой церкви.

Руби подняла щеколду и забежала внутрь, поглядев снизу на арочный потолок. Её ноги зашуршали по гравию, когда она вышла на дорожку, но тут Джонс громко откашлялся и махнул ей, чтобы вернулась обратно. Тогда она подозвала скакку, хлопая себя по ноге, и он действительно примчался, утомившись от всей это беготни. Когда Руби схватила поводок, она заметила, что морда пса вымазана в земле, как и передние лапы. Должно быть, он рыл нору.

– Плохой пёс, – сказала она строго. Зверь плюхнулся на спину и стал кататься по траве. От его шерсти запахло, как от жжёной резины. Руби подумала, не помечает ли он территорию, и решила прочитать об этом в справочнике.

Джонс стоял под сводчатыми воротами и внимательно осматривал кладбище с рогаткой наготове. Он боялся, что из тумана на них набросится чудовище с острозубой пастью. Но чем дольше он ждал, тем громче звенела тишина.

– Всё-таки удивительно, что на этой земле мёртвых нет скакки, – сказал он. – Что-то здесь не так.

Он собирался пройти под сводчатыми воротами и выйти на дорожку, как вдруг его затылка коснулось что-то влажное. Джонс резко обернулся, вскинув рогатку и ожидая увидеть монстра.

Но там ничего не было, лишь ворота и дорога за ними.

– Джонс?

Он обернулся к Руби.

– Мне показалось, я что-то почувствовал.

– Что?

– Сложно сказать. – Он потёр затылок и взглянул на пальцы, будто удивляясь, что они ни в чём не испачканы.

– Какое-то присутствие. Может, гаст. Или глидерюнге.

Джонс ещё раз оглядел сводчатый потолок ворот, осветив фонарём своего телефона все уголки и закоулочки. Тёмные пятна появлялись и исчезали, когда он водил фонарём. Лица, высеченные в камне, глядели на него сверху вниз. Некоторые будто подмигивали, а кое-кто словно беззвучно шевелил губами, когда на них падал свет фонаря. Но как бы ему ни хотелось верить, что резные изображения живые, он знал, что это всего лишь обман зрения.

– Кладбищенские ворота могут быть потайным убежищем демона. Они бывают самые разные. Дьявольские, большие, малые… есть даже совсем крошечные, которые больно кусаются. – Вдруг он замер, ему показалось, что одно из каменных лиц снова ожило, и он посветил на него. – Они прячутся в камнях, – прошептал он. – И когда ты поворачиваешься к ним спиной, они выскальзывают и хватают тебя когтями, чтобы сожрать твоё сердце.

Джонс откашлялся:

 
Из камня демон выходи,
Клыки свои мне покажи,
Яви свой облик, говорю,
Тебя увидеть я хочу,
Не проиграю я тебе,
Узнают все здесь обо мне.
Борюсь с нечистой силой я,
С той, что крадётся, не шумя,
В тени и мраке, ну а я
Готовый к битве, как всегда.
 

Но каменный лик безжизненно глядел на него, губы застыли в ухмылке, глаза не моргали.

Скакка заскулил будто от скуки и огляделся в поисках более интересного занятия.

– Заклинание – не единственный способ выманить их.

Джонс прижал палец к каменной стене, будто проверял температуру, затем подошёл и принюхался. Неожиданно он лизнул стену, оставив мокрый след, который заблестел при свете фонаря.

– Фу, Джонс.

– Иногда демон оставляет особый привкус в своём тайнике или даже окрашивает кончик твоего языка в чёрный, в зависимости от его вида.

Он вытер рот и поглядел на свой язык – всё ещё розовый – с помощью небольшого зеркала, которое хранил в бездонных карманах своего пальто. Наконец он сдался, потопал ногой с минуту, затем щёлкнул пальцами и просиял.

– Мэйтланд? – позвал он тихо. – Нужна твоя помощь.

Руби смотрела, как мальчик оглядывается, пока в свете фонаря он не нашёл то, что искал, – хотя сама она ничего не видела. Он кивнул, и Руби догадалась, что он слушает старого мастера, затем он сказал: «Да, да, точно, ну конечно же!» – и хлопнул себя по лбу, будто забыл что-то очень важное.

– Кладбищенские ворота – на стыке двух миров, – сказал он Руби. – Невидимая грань между живыми и мёртвыми. Мэйтланд сам проверит, есть тут что-то опасное или нет. Ему это как раз под силу. А пока мы ждём, давай-ка посмотрим, сможет ли твой скакка что-нибудь унюхать. Здесь точно что-то есть, я уверен.

Руби потащила пса по тропинке к воротам, затем размотала поводок и дала ему обнюхать постройку. Он принялся рыскать по полу, затем запрыгнул на одну из деревянных скамей. Джонс пристально следил за ним. Но пёс не делал ничего особенного – лишь обнюхал стену пару раз, а потом спрыгнул вниз.

– Пусть проверит другую стену.

Руби потащила скакку к противоположной скамье, но пёс прошёл мимо неё, не остановившись. Когда он дошёл до конца стены, он сел и, наклонив голову, уставился на Джонса.

– Знаешь, я не…

Но Джонс не дал ей договорить, он вскинул руку и нагнулся вперёд, пристально глядя на пса. Тот отыскал пятно на полу и усердно обнюхивал его.

– Он что-то нашёл, – шепнул Джонс, едва сдерживая возбуждение.

Вдруг мышь выскочила из норки на противоположной стене и пронеслась по полу. Скакка спрыгнул со скамьи и придавил её, словно большой мохнатый ком, но мышь выскользнула из его лап, живая и невредимая, добежала до норки в другой стене и исчезла.

Джонс проворчал что-то сквозь зубы, а скакка принялся обнюхивать пол, виляя хвостом и поскуливая, – он никак не мог понять, куда же делась мышь.

– Может, здесь ничего нет, Джонс.

– Это кладбище, Руби. Земля мёртвых. Здесь должны прятаться самые разные существа. А ворота – первое место, где следует искать. – Он снова посмотрел на потолок и нахмурился, затем зашагал по гравию. – Тут что-то не так, – сказал он, качая головой. – Этого просто не может быть.

Туман, словно густые сливки, окутывал надгробья.

Руби подошла к Джонсу; он стоял, скрестив руки.

– Что будем делать?

– Очень странное место.

– Мы знали об этом ещё до того, как приехали.

– Да, но мы никак не ожидали, что не найдём здесь ровным счётом ничего. Ночью. На кладбище.

– Джонс, может, тут действительно прячется целая прорва монстров.

Джонс покачал головой.

– Нет, это вряд ли. Я бы знал. Чувствуешь?

– Что?

– Слишком тихо. Мэйтланд говорил, что он чувствует опасность, у всех Опустошителей есть предчувствие. Иногда волосы на затылке встают дыбом или сердце бьётся чаще. Когда много времени проводишь в Пустынных землях, сразу замечаешь, если что-то не так. Будто предугадываешь. Мэйтланд называл это инбрирднисс. Но здесь пусто. Я ничего не чувствую. – Он посмотрел на скакку, смирно сидевшего подле них. – И не я один. Твой скакка способен учуять всё что угодно, хотя его и не дрессировали.

– Как же ты это объяснишь?

– Не знаю.

– Давай проверим несколько надгробий, заставим их заговорить. Они расскажут, если тут что-то есть.

– Хорошая мысль.

Они выбрали несколько ближайших надгробных камней, начертили магические символы мелом, который Руби хранила в карманах. И они действительно услышали шёпот – но только о телах, похороненных под ними. Ни одного упоминания о монстрах или волшебных предметах, спрятанных в земле. К тому времени как они истратили весь мел, воздух посерел от первых утренних лучей и стало ещё прохладнее. Изо рта вырывались клубы белого пара, словно из чайников. Руби устала и продрогла, пальцы у неё совсем окоченели, потому что она забыла перчатки. Но Джонс твёрдо решил проверить церковь перед уходом. Они зашли через высокую деревянную дверь и провели скакку по нефу церкви, взад и вперёд, чтобы он хорошенько обнюхал все ряды.