Текст книги "Кризис"

Реформы эпохи Мэйдзи были предназначены для двух разных «аудиторий»: для внутренней японской и для зарубежной западной аудитории. С одной стороны, реформы охватывали саму Японию, были призваны укрепить государство в военном и экономическом отношении и предложить народу объединительную идеологию. С другой стороны, реформы также ставили целью заставить западные державы уважать Японию как равную себе, поскольку она переняла те западные институты, которые так ценил Запад. Эти институты включали в себя ключевые «позиции», к примеру, конституцию и своды законов западного образца, а также внешние признаки: мужские западная одежда и прически, бракосочетание императора в западном стиле – с единственной женой-императрицей (предыдущие японские императоры открыто содержали множество наложниц) и т. д.

Лидеры Мэйдзи придерживались общего стремления укрепить Японию, дабы страна смогла противостоять Западу, но надо помнить, что у них не было какого-то заранее продуманного всеобъемлющего плана. Вместо этого реформы разрабатывались и осуществлялись поэтапно: сначала модернизация армии, обеспечение притока государственных доходов и внедрение общенациональной системы образования, ликвидация феодализма; далее принятие конституции, гражданского и уголовного кодексов; далее зарубежная военная экспансия (см. ниже). Далеко не все эти реформы протекали гладко и одобрялись единогласно: в Японии тлели внутренние конфликты, прорывавшиеся, например, как уже говорилось, в восстаниях самураев и крестьянских бунтах.

* * *

Осталось рассмотреть те важные выборочные изменения эпохи Мэйдзи, которые мы сознательно оставили в стороне, а именно преображение Японии из объекта внешней агрессии в страну, ориентированную на насильственную заморскую экспансию. Мы видели, что Япония при династии сёгунов Токугава изолировалась от внешнего мира и не стремилась к заграничным завоеваниям. Потому в 1853 году казалось, что стране грозит неминуемый риск агрессии в столкновении с превосходящими ее в военном отношении иностранными державами.

Однако к началу эпохи Мэйдзи в 1868 году японские военные реформы и наращивание промышленного потенциала устранили этот риск; более того, страна начала задумываться о постепенном расширении своей территории. Первым шагом стала официальная аннексия в 1869 году северного острова Хоккайдо, изначально населенного своеобычным народом айнов, но уже частично контролируемого бакуфу. В 1874 году карательная военная экспедиция высадилась на острове Тайвань, чьи обитатели убили десятки рыбаков с островов Рюкю. Впрочем, Япония в итоге отозвала свои силы и воздержалась от аннексии Тайваня. В 1879 году были аннексированы сами острова Рюкю (архипелаг в нескольких сотнях миль к югу от Японии). С 1894 по 1895 год Япония вела свою первую «заморскую» войну – против Китая – и победила, наконец захватив Тайвань.

Война с Россией в 1904–1905 годах позволила Японии впервые испытать себя в противостоянии с западной державой; японские флот и армия сумели разгромить русских (см. источники 3.7 и 3.8). Эти события стали вехой мировой истории: азиатская страна нанесла поражение крупной европейской державе в тотальной войне. По мирному договору Япония аннексировала южную половину острова Сахалин и получила в управление Южно-Маньчжурскую железную дорогу[51]51
  Железнодорожная ветка от Харбина до Порт-Артура (Люйшунь), отрезок Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) протяженностью свыше 1000 км; Японии отошла не вся ветка, а две трети (735 км).


[Закрыть]. В 1905 году Япония учредила протекторат над Кореей, а в 1910 году аннексирована Корейский полуостров. В 1914 году была захвачена германская сфера влияния в Китае заодно с микронезийскими островами в Тихом океане (см. источник 3.9). А в 1915 году Япония выставила Китаю так называемые «Двадцать одно требование», выполнение которых фактически превращало Китай в вассальное государство. Китай принял ряд требований, но на все согласиться не мог.

Уже до 1894 года Япония рассматривала возможность нападения на Китай и Корею, но отказалась от этих планов, осознав, что она пока не настолько сильна, чтобы давать европейским державам предлог к вмешательству в ситуацию. Единственный случай переоценки Японией своих сил пришелся на 1895 год, конкретно – на заключительный этап войны с Китаем. Уступки, которых Япония добилась от Китая, включали передачу Японии полуострова Ляодун, который контролировал морские и сухопутные маршруты из Китая в Корею. Но Франция, Россия и Германия быстро отреагировали и объединились, чтобы заставить Японию отказаться от владения полуостровом, а через три года Россия взяла Ляодун в аренду у Китая. Этот унизительный провал заставил Японию осознать свою слабость, проявившуюся в одиночном противоборстве с европейскими державами. Потому-то в 1902 году Япония заключила союз с Великобританией – для собственной защиты и как «страховку» в преддверии нападения на Россию в 1904 году. Но даже с опорой на этот альянс Япония выжидала, не торопясь выдвигать ультиматум Китаю; она дождалась, пока вооруженные силы европейских держав втянутся в Первую мировую войну и перестанут угрожать Дальнему Востоку, как произошло в 1895 году.

Если коротко, военная экспансия Японии в эпоху Мэйдзи была весьма успешной, прежде всего потому, что в каждом действии она опиралась на честную, реалистическую, осторожную и обоснованную самооценку относительных преимуществ страны и ее целей, а также на правильное понимание пределов возможностей Японии. Теперь сравним этот успешный период эпохи Мэйдзи с ситуацией по состоянию на 14 августа 1945 года. На указанную дату Япония воевала одновременно с Китаем, США, Великобританией, СССР, Австралией и Новой Зеландией (а также со многими другими странами, которые объявили войну Японии, но не вели активных боевых действий). Это была безнадежная затея – никто не в силах одолеть такое количество врагов. Основная часть японской армии многие годы пыталась покорить Китай. Американские бомбардировщики наносили удары по большинству крупных японских городов. Две атомные бомбы уничтожили Хиросиму и Нагасаки. Британский и американский флоты обстреливали японское побережье. Советская армия подавляла слабое японское сопротивление в Маньчжурии и на Сахалине. Австралия и Новая Зеландия методично выбивали японские гарнизоны с островов в Тихом океане. Почти все крупные военные корабли и торговый флот Японии были потоплены или выведены из строя. Более 3 миллионов японцев погибло.

Если бы причиной этого нападения всех перечисленных стран были промахи японской внешней политики, это уже само по себе было бы достаточно скверно. Однако Япония допустила еще более грубую ошибку, сама начав войну против этих стран. В 1937 году Япония затеяла полномасштабную войну против Китая. Далее были две короткие и кровопролитные пограничные стычки с СССР (в 1938 и 1939 годах). В 1941 году Япония одновременно и внезапно напала на США, Великобританию и Нидерланды[52]52
  В день налета на Перл-Харбор японцы также нанесли удары по британским колониям Малайя, Сингапур и Гонконг, а в конце декабря 1941 – начале января 1942 года атаковали голландские владения на островах Борнео и Целебес.


[Закрыть], даже притом, что сохранялся риск возобновления боевых действий против СССР. Нападение Японии на Великобританию автоматически привело к объявлению войны со стороны британских доминионов Австралии и Новой Зеландии, и японские самолеты принялись бомбить Австралию[53]53
  Первый налет (на Дарвин) состоялся в феврале 1942 года, бомбардировки городов на севере Австралии продолжались до ноября 1943 года.


[Закрыть]. В 1945 году СССР начал наступление. 15 августа 1945 года Япония наконец приняла отсроченный, но неизбежный исход и сдалась. Почему же она с 1937 года неуклонно расширяла свою нереалистичную и, как показала история, обреченную на неудачу военную экспансию, тогда как в эпоху Мэйдзи, с 1868 года и далее, аналогичная экспансия оказалась намного более реалистичной?

Тому имеется множество причин: успешная война против России, разочарование в Версальском договоре, крах ориентированного на экспорт экономического развития Японии в 1929 году и др. Но одна причина представляется особенно актуальной в рамках нашей концепции: это различие между эпохой Мэйдзи и Японией 1930-х и 1940-х годов с точки зрения способности к честной самооценке со стороны лидеров страны. В эпоху Мэйдзи многие японцы, включая командование вооруженных сил Японии, совершали заграничные вояжи. Так они узнавали в подробностях и из первых рук о состоянии дел в Китае, США, Германии и России, получали сведения об армиях и флотах других государств. В результате появлялась возможность беспристрастно оценивать шансы Японии в сравнении с преимуществами других стран. Поэтому Япония нападала, только когда успех был гарантирован. Напротив, в 1930-х годах японскими силами в материковой Азии командовали молодые и горячие офицеры, не имевшие опыта пребывания за границей (разве что кроме нацистской Германии) и не подчинявшиеся приказам опытных лидеров из Токио. Эти молодые и горячие головы не знали досконально промышленной и военной мощи США и других потенциальных противников Японии. Они не понимали психологии американцев, мнили США «нацией лавочников», совершенно неспособной воевать.

Зато довольно много старших руководителей японского правительства и вооруженных сил (особенно это касается военно-морского флота) в 1930-х годах были осведомлены о потенциале США и Европы, причем из первых рук. Самый показательный эпизод в ходе моего первого посещения Японии в 1998 году случился, когда моим соседом за обедом однажды оказался бывший японский промышленник, старик за 90 лет, который припомнил, как ездил по американским сталелитейным заводам в 1930-х годах. Он сказал, что был потрясен открытием: мощности США по производству высококачественной стали в 50 раз выше, чем в Японии, и это открытие убедило его, что для Японии будет безумием ввязываться в войну с Соединенными Штатами Америки.

Увы, старых лидеров Японии с зарубежным опытом в 1930-х годах запугали и, что называется, отодвинули от власти, а некоторых даже убили, и за всем этим стояли те самые молодые и горячие головы, которым недоставало зарубежного опыта, – нечто подобное, к слову, происходило в конце 1850-х и в 1860-х годах, когда террористы из «Исин Сиси» запугивали и убивали тогдашних лидеров Японии. Конечно, у террористов зарубежного опыта было не больше, чем у молодых офицеров 1930-х годов. Разница между двумя этими группами заключалась в том, что террористические акты обернулись бомбардировками Кагосимы и пролива Симоносеки западными военными кораблями, которые убедительно продемонстрировали всем, что стратегия «Исин Сиси» провальна. В 1930-х годах таких иностранных бомбардировок не было, то есть некому было внушить ощущение реальности японским молодым офицерам, не бывавшим за границей.

Кроме того, исторический опыт поколения японских лидеров, достигших зрелости в эпоху Мэйдзи, был, по сути, противоположен опыту японских лидеров 1930-х годов. В эпоху Мэйдзи лидеры росли в слабой Японии, под угрозой нападения могучих потенциальных врагов. Но японские лидеры 1930-х годов выросли на опьянении успехами русско-японской войны, уничтожения Тихоокеанского флота России в гавани Порт-Артур вследствие неожиданной атаки (которая послужила прообразом, кстати, для внезапной атаки на американский флот в Перл-Харборе, см. источник 3.7) и сокрушительного разгрома русского Балтийского флота в Цусимском проливе[54]54
  Так у автора. В отечественной историографии принято более корректное обозначение – 1-я и 2-я Тихоокеанские эскадры.


[Закрыть] (см. источник 3.8). Когда будем обсуждать Германию в главе 6, мы обнаружим еще один пример разницы в опыте поколений одной и той же страны и кардинально различные политические взгляды как результат разного исторического опыта.

Таким образом, отчасти – не целиком, а именно отчасти – причины, по которым Япония фактически спровоцировала Вторую мировую войну вопреки очевидным безнадежным последствиям для себя, состояли в том, что молодые армейские чины 1930-х годов не обладали достаточными знаниями и историческим опытом, необходимыми для честной, реалистичной и осторожной самооценки. Итог этого оказался плачевным и даже катастрофическим для Японии.

* * *

Эпоха Мэйдзи обнаруживает поразительные параллели с большинством из факторов, описанных в главе 1 и влияющих на развитие и результаты кризисов. Применительно к одному фактору (№ 5 в таблице 1.2) Япония выступает наиболее показательным примером среди семи стран, которые мы анализируем; применительно к другому фактору (№ 7) она является элементом двойного наиболее показательного примера; что касается семи факторов (№ 1, 3, 4, 6, 9, 10 и 11), здесь тоже можно сделать важные выводы, а один фактор (№ 12) имел как позитивные, так и негативные последствия.

Нагляднее всех прочих государств, обсуждаемых в этой книге, Япония эпохи Мэйдзи иллюстрирует изменения посредством заимствования иностранных моделей (фактор № 5) после тщательного сравнения различных образцов с целью выявления тех, что лучше всего подходят для локальных условий в конкретных сферах. Так, японские конституция и армия были «слеплены» по немецким моделям, флот использовал британскую модель, гражданское законодательство – французскую модель, а реформы 1879 года в сфере образования проводились по американской модели. Даже Декларация независимости США, как представляется, легла в основу реформы управления, разработанной в 1870 году Итагаки Тайсуке и Фукуокой Котеем, которые уже в преамбуле документа писали, что все люди от рождения равны; отсюда делался ряд полезных умозаключений. (Вспомним второй пункт нашей Декларации независимости: «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами»[55]55
  Перевод О. Жидкова.


[Закрыть].) Предложенная Итагаки и Фукуокой американская модель управления не была принята, зато многие другие зарубежные образцы получили практическое применение.

В предыдущем разделе мы обсуждали роль реалистической самооценки (фактор № 7) в эпоху Мэйдзи, и здесь с Японией может конкурировать только Финляндия. Наша дискуссия прояснила, что успешная национальная самооценка требует двух условий. Во-первых, это готовность признавать правду, сколь бы болезненной та ни была: в данном случае это признание факта, что ненавистные «варвары» сильнее Японии, и что Япония способна укрепиться, лишь обучаясь у «варваров». Во-вторых, важны знания. Пускай лидеры Мэйдзи и террористы «Исин Сиси» в десятилетие накануне реставрации Мэйдзи выказывали стремление признавать мучительную истину о военной силе Запада; те и другие нуждались в знаниях из первых рук, в личном наблюдении и опыте. А вот молодые японские офицеры в 1930-е годы не обладали таким знанием о военной мощи Запада. Реалистичная самооценка Мэйдзи связана вдобавок с другим нашим фактором, а именно с широким общенациональным консенсусом относительно кризиса, который вызвало прибытие к берегам Японии коммодора Перри (фактор № 1).

Эпоха Мэйдзи хорошо иллюстрирует необходимость «возведения забора» и принятия выборочных изменений (фактор № 3). Обильные перемены произошли во многих сферах общества эпохи Мэйдзи, в том числе в экономике, юриспруденции, военном деле, политике, социальной жизни и технологиях. Но многие особенности традиционной Японии удалось сохранить, в том числе конфуцианскую мораль, поклонение императору, этническую однородность, сыновнее благочестие, синтоизм и японскую письменность. Первоначально выдвигались предложения изменить и кое-что из этого, например, сделать Японию республикой и принять западный алфавит. Но Япония быстро «возвела забор», отделяющий традиционные особенности, которые подлежат сохранению, от тех, которые сочли заслуживающими изменения. Хотя стремление к переменам было велико, желание сберечь традиционные ценности оказалось настолько сильным, что некоторые изменения выставляли фиктивным восстановлением «изобретенных традиций», дабы они воспринимались как приемлемые. Это сосуществование радикальных перемен и консерватизма также иллюстрирует фактор специфической общенациональной гибкости (фактор № 10).

Наряду с заимствованием иностранных образцов эпоха Мэйдзи заставляет задуматься о важности иностранной помощи (фактор № 4). Примерам тут нет числа. Скажем, британский торговец из Нагасаки Томас Гловер отправил группу из 19 жителей княжества Сацума на обучение в Великобританию уже в 1864 году. Многие жители Западной Европы и США принимали у себя японских гостей. Немецкие ученые Альберт Мосс и Герман Рослер прибыли в Японию в 1886 году, чтобы помочь Ито Хиробуми составить проект японской конституции. Британские верфи Виккерса построили первый японский тяжелый крейсер «Конго», который впоследствии послужил моделью для крейсеров «Харуна», «Хиэй» и «Кирисима», построенных уже в Японии.

Япония эпохи Мэйдзи и нынешняя Япония демонстрируют сильную национальную идентичность (фактор № 6). Японцы и их лидеры считают Японию уникальной страной, превосходящей остальной мир и принципиально от него отличной. Эта общая убежденность позволила японцам выдержать все потрясения эпохи Мэйдзи, пусть порой они расходились во мнении о том, как лучше обеспечить будущее Японии, но никогда не сомневались в уникальности своей страны.

Эпоха Мэйдзи иллюстрирует терпение, готовность принимать неудачи и проявлять упорство до тех пор, пока не будет найдено эффективное решение (фактор № 9). Первоначальной реакцией Японии на внешнюю угрозу 1850-х годов и 1860-х годов стало стремление изгнать чужестранцев (либо ограничить их пребывание в стране конкретными портами). Но постепенно к бакуфу, террористам «Исин Сиси» и лидерам Мэйдзи пришло осознание того, что этот подход не годится, что необходимо нечто иное, а именно – открытие Японии Западу, обучение у Запада и постепенное укрепление Японии. Той же цели служили усилия эпохи Мэйдзи по разработке законов, внедрению общенациональной системы образования и принятию конституции; на все это потребовались годы. В каждой из этих трех сфер японское правительство первоначально опробовало на практике одну или несколько иностранных моделей, от которых в итоге отказывалось, поскольку они не соответствовали местным условиям, и наконец «нащупывало» тот образец, который выглядел наилучшим: например, гражданский кодекс начинался с французских и британских проектов, а в итоге был составлен и оформлен по немецкому образцу.

Не подлежащие обсуждению базовые ценности (фактор № 11) объединили японцев в готовности жертвовать многим ради общего блага. Среди этих ценностей видится весьма важной верность императору. Показательны в данном отношении события конца Второй мировой войны, когда США потребовали безоговорочной капитуляции. Даже после двух атомных взрывов и безнадежного положения на фронтах Япония продолжала настаивать на одном условии: «чтобы указанная декларация (о капитуляции) не содержала каких-либо требований, способных нанести урон полномочиям Его Величества как суверенного правителя». В стремлении соблюсти это условие Япония была готова даже смириться с угрозой американского вторжения на Японские острова. Также значимость базовых ценностей Японии иллюстрирует известная по годам Второй мировой войне готовность большого числа японских солдат к самоубийству: такой жертвенности, пожалуй, не обнаружить ни у какого другого современного народа. Прежде всего вспоминаются пилоты-камикадзе, управлявшие обычными самолетами, и пилоты-бака, управлявшие реактивными планерами, которые направляли свои аппараты с бомбами на вражеские военные корабли; еще можно вспомнить моряков-кайтен, которые пилотировали торпеды, запускаемые с японских военных кораблей по вражеским целям. Высокотехнологичное оружие для камикадзе, бака и кайтен появилось только к концу Второй мировой войны, до этого самоубийства, если можно так выразиться, происходили «по старинке»: японские солдаты притворялись, что сдаются в плен, а потом подрывали себя и врагов припрятанными гранатами. Все эти формы самоубийства служили непосредственным военным целям, уничтожали живую силу противника. Кроме того, побежденные японские солдаты и офицеры кончали с собой, не убивая врагов, из почтения к внушенному им принципу «никогда не сдаваться». Например, из 2571 элитных японских воинов, защищавших атолл Тарава в ноябре 1943 года от вторжения американцев, погибли 2563 человека, причем многие совершили самоубийство, и в плен угодили всего восемь солдат.

Будучи островным архипелагом без сухопутных границ, Япония находится в относительно благоприятной ситуации с точки зрения геополитики (фактор № 12) по сравнению с такими странами, как Финляндия и Германия, имеющими сухопутные границы с другими странами. Мы видели в предыдущей главе, что протяженная граница с Россией оказалась для Финляндии фундаментальной проблемой. В главе 6 будет показано, что сухопутные границы с могучими соседями постоянно вызывали конфликты в истории Германии. Но даже при отсутствии таких границ могущественные иностранные державы многие десятилетия бросали вызов династии Токугава и правительству Мэйдзи, пускай эти державы лежали за полмира от Японии и их отделял от нее океан. Уже в XIX столетии, а тем более в современном мире, технологии меняли геополитические ограничения – но не устраняли их полностью.

* * *

Давайте закончим наше обсуждение эпохи Мэйдзи в Японии вопросом о том, как она соответствует четырем факторам, характерным для общенациональных, а не для индивидуальных кризисов: это революция против эволюции, лидерство, групповые конфликты и примирение сторон, а также наличие или отсутствие единого видения.

Национальные кризисы могут принимать форму насильственной революции (Чили в 1973-м, Индонезия в 1965 году) или мирной эволюции (послевоенная Австралия). Эпоха Мэйдзи занимает промежуточное положение, причем ближе к мирному варианту. Сёгунат был ликвидирован 3 января 1868 года в ходе почти бескровного переворота. Некоторые сторонники сёгуна (но не сам сёгун) воспротивились случившемуся и в конечном счете потерпели поражение в гражданской войне, длившейся полтора года. Но эта гражданская война принесла гораздо меньше жертв, чем в результате потрясений в Индонезии в 1965 году, или при чилийском перевороте 1973 года и его последствиях, или в ходе финской гражданской войны 1918 года.

В эпоху Мэйдзи не нашлось лидера, который доминировал бы в стране в такой степени, в какой «осенили» своей личностью Гитлер, Пиночет и Сухарто нацистскую Германию, Чили после 1973 года и Индонезию после 1965 года. В Японии существовало коллективное правление, а в 1880-х годах начался постепенный процесс передачи власти. Эти многочисленные лидеры обладали непосредственным знанием западных стран и разделяли приверженность базовой стратегии укрепления Японии путем выборочного использования иностранных моделей. Император же оставался символическим главой страны, а не фактическим лидером.

Что касается группового конфликта и примирения сторон, то с 1853 по 1868 год существовали разногласия по поводу базовой стратегии Японии. Приблизительно после 1868 года, когда эту базовую стратегию согласовали и утвердили, возникали разве что рабочие разногласия, свойственные любой стране, которая проводит ту или иную политику по реализации выбранной стратегии. До 1877 года некоторые решения навязывались посредством насилия: в особенности это верно применительно к конфликту бакуфу и альянса Сацума – Тесю до 1869 года, к конфликту между умеренными японцами и террористами «Исин Сиси» в 1860-х годах и к конфликту между правительством Мэйдзи и самураями. Впрочем, даже в восстаниях самураев уровень насилия был значительно ниже по сравнению с кровопролитием в Чили и Индонезии. Последующее примирение противоборствующих сторон оказалось гораздо более полным и искренним, нежели в Чили или в Индонезии: отчасти это объясняется намного меньшим числом жертв, а отчасти тем, что правительство Мэйдзи прилагало изрядные усилия к сглаживанию противоречий дипломатическим путем, в отличие от правительств Чили и Индонезии. Среди других стран, обсуждаемых в данной книге, Финляндия после гражданской войны 1918 года выглядит наиболее сопоставимой с Японией эпохи Мэйдзи в умении преодолевать последствия насильственных конфликтов.

Разрешение большинства национальных кризисов требует множества политических изменений, которые могут осуществляться по отдельности или образовывать элементы, в совокупности отражающие некое единое видение. Эпоху Мэйдзи представляется логичным и обоснованным характеризовать как пример второго варианта. Отсюда вовсе не следует, что лидеры Мэйдзи осуществляли все политические изменения одновременно: они знали, что некоторые проблемы неотложнее других. Они начали с создания армии, проведения налоговой реформы и разрешения ряда прочих важных вопросов в 1870-х годах, но не спешили с первой полноценной заморской военной кампанией до 1894 года. Однако эта политика опиралась на принцип, общепризнанный еще на заре эпохи Мэйдзи: необходимо всемерно укреплять Японию через выборочное обучение у Запада.

Таким образом, Япония эпохи Мэйдзи предлагает второй образец успешного преодоления общенационального кризиса через выборочные изменения. Финляндия (наш первый пример) и Япония эпохи Мэйдзи схожи в том, что кризисы обрушились на них внезапно, когда внешняя военная угроза, которая накапливалась годами, вдруг материализовалась. Финны и японцы наделены сильной национальной идентичностью и верны базовым ценностям, которые готовы защищать, жертвуя своими жизнями, даже при подавляющем превосходстве противника (впрочем, японцы подверглись этому испытанию в ходе Второй мировой войны, а не в эпоху Мэйдзи). Также финны и японцы эпохи Мэйдзи продемонстрировали предельную честность и реалистичность самооценки. Правда, в некоторых отношениях финны и японцы наших примеров совершенно противоположны. Япония получала помощь от многих стран, ранее ей угрожавших, а вот финны остались фактически наедине со своими трудностями в ходе Зимней войны. Япония решала свои проблемы, опираясь на многочисленные иностранные образцы, а Финляндии было попросту не на кого ориентироваться. Многочисленное население, экономическая мощь и отдаленность от врагов обеспечили Японии время и пространство, необходимое для достижения военного паритета с потенциальными врагами; близость и географические масштабы СССР исключали такой вариант для Финляндии. В следующих двух главах мы изучим страны, кризисы которых начались не менее внезапно, чем в Финляндии и Японии эпохи Мэйдзи, но причины этих кризисов были внутренними.