Текст книги "Последняя Охотница на драконов"

Джаспер Ффорде
Последняя Охотница на драконов

© Семенова М., перевод на русский язык, 2017

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Посвящается Стелле Моррел

1897–1933

2010 –

бабушке, которой я не знал никогда, и дочери, узнать которую мне еще предстоит.

* * *

Некогда я была знаменита. Моя физиономия смотрела с футболок, значков и памятных кружек, не говоря уже о плакатах. Я порождала новости, достойные заголовков газет, появлялась на телевидении и как-то даже стала почетным гостем «Шоу Йоги Бэйрда». Ежедневная газета «Ракушка Дэйли» назвала меня «наиболее влиятельным подростком года», а воскресный «Моллюск» – женщиной года. Два человека порывались меня убить, мне грозили тюрьмой и шестнадцать раз предлагали руку и сердце, а король Снодд объявил меня вне закона. И случилось это все, равно как и еще куча разных вещей, всего за неделю.

Меня зовут Дженнифер Стрэндж…

Практическая магия

Было очень похоже, что жара после полудня собиралась только усилиться. Естественно, именно тогда, когда работа становилась еще более кляузной и требовала усиленного сосредоточения. У ясной погоды было только одно ощутимое преимущество. В сухом воздухе магия лучше срабатывает да и летит дальше. Сырость, наоборот, оказывает на Мистические Искусства замедляющее воздействие. Ни один колдун, достойный своей искры, никогда не творил ничего эффективного под дождем. Возможно, именно по этой причине когда-то считалось, что запустить душ – раз плюнуть, а вот закрыть в нем воду – поди-ка попробуй. Практически невозможное дело.

Поездка на такси или в микроавтобусе была бы ненужной причудой. Поэтому ради короткого путешествия из Херефорда в Кингс-Пайон трое колдунов, тварь и я сама упаковались в мой «Фольксваген». Вел машину «Полноцен» Прайс (прозвище, намекавшее на некоторую полноту, вполне соответствовало действительности), леди Моугон устроилась на переднем пассажирском сиденье, а я села сзади вместе с волшебником Мубином и Кваркозверем, который, пыхтя, втиснулся между нами. Больше половины пути мы проделали в неловком молчании. Показали пропуска страже, выбрались за городские стены и покатили через пригороды…

В нашем молчании не было ничего необычного. Трое моих спутников были колдунами самого широкого профиля, но между собой они ладили достаточно скверно. Как говорится, ничего личного, просто колдуны, они… ну, такие. Очень уж темпераментные. Чуть что, готовы навсегда разобидеться, и потом замучаешься мирить. И это при том, что управление хозяйством вроде нашего, называвшегося «Мистические Искусства Казама», было связано не столько с заклинаниями и волшбой, сколько с бюрократической тягомотиной и дипломатическими тонкостями. Да уж, работать с искушенными в магии – это все равно, что кошек пасти.

В Кингс-Пайоне нам предстояла работа, с которой Прайс и Мубин не надеялись справиться вдвоем. Вот и пришлось мне уламывать леди Моугон, чтобы «заткнула дырку». Она считала подобные дела ниже своего достоинства, но, как у них водится, была реалисткой. «Казам» перебивался из куля в рогожку, и нам отчаянно требовался заработок.

– Держал бы ты лучше руки на руле, – не очень-то дружелюбно высказалась леди Моугон.

Она неодобрительно косилась на Полноцена, правившего с помощью колдовства. Руль поворачивался сам собой, руки же Прайса лежали на коленях – так ему было удобней. Одна беда, леди Моугон, которая в лучшие дни работала Волшебницей на королевской службе, считала открытое пользование магией пусть и невинным, но выпендрежем, признаком безнадежно скверного воспитания.

– Это я так разогреваюсь, – с негодованием парировал Полноцен. – Можно подумать, вы в этом не нуждаетесь!

Мы с волшебником Мубином сразу уставились на леди Моугон. Интересно, как разогревалась она?.. Что касается Мубина, он настраивался на предстоявшее дело, играя со шрифтом свежего выпуска «Херефордского Бельма». Мы покинули офис минут двадцать назад, и за это время он успел разгадать весь кроссворд. Сам по себе подвиг был невелик, поскольку кроссворды в «Бельме» обычно несложные, но дело в том, что Мубин заполнил клеточки печатными типографскими буквами, одной силой мысли перетащив их с других мест на странице. Теперь все было заполнено, и большей частью даже правильно. Зато статья о покровительстве, которое королева Мимоза оказывала Фонду Вдов Войны Троллей, выглядела существенно полысевшей.

– Я не обязана отвечать на твои вопросы, – высокомерным тоном ответила леди Моугон. – Кроме того, мне претит это выражение «разогреваться». Процесс называется квазафукация! И всегда назывался!

Прайс не остался в долгу:

– Использование старинного языка отдает архаикой. Кому охота казаться несовременным?

– Мы должны говорить так, как велит наше призвание, – ответила леди Моугон. – Наше возвышенное призвание!

«Когда-то бывшее возвышенным…» – подумал Мубин, непредумышленно транслируя свое подсознательное на такой низкочастотной альфа-волне, что даже я сумела ее уловить. Леди Моугон извернулась на переднем сиденье, чтобы ошпарить его негодующим взором…

Я только вздохнула. Вот она, моя повседневная жизнь!

Из полутора десятков колдунов, волхвователей, облакопрогонников, предсказателей и повелителей летучих ковров, трудившихся в «Казаме», леди Моугон была определенно самой старшей по возрасту, и не исключено, что самой могущественной. И, подобно всем прочим, последние лет тридцать она наблюдала за постепенным угасанием своих мистических сил. Вот только, в отличие от всех остальных, она упорно отказывалась примиряться с этим угасанием и с его смысложизненной важностью. В ее защиту можно сказать, что падать ей пришлось с большей высоты, нежели прочим, но на самом деле это не оправдание. Сестры Карамазовы тоже могли похвастаться некогда имевшим место высочайшим покровительством, но это не мешало им быть в общении сладкими, как карамельки. Собственно, тетки были еще те, – злющие, каждая точно горшочек с рубленым луком, – но тем не менее милые и приятные. Вот так.

Я, может, даже пожалела бы Моугониху, не будь она такой язвой, причем без перерыва на обед. Она ведь не пропускала ни малейшего предлога этак свысока поставить меня на место, что мне, понятное дело, не особенно нравилось. И даже исчезновение мистера Замбини не улучшило ее манер. Напротив, она сделалась решительно невыносимой.

– Кварк, – сказал Кваркозверь.

– Обязательно было брать с собой тварь? – спросил Полноцен. С Кваркозверем он никогда по-настоящему не ладил.

– Я только дверцу открыла, а он и запрыгнул, – пояснила я.

Кваркозверь сладко зевнул, показывая несколько рядов бритвенно-острых клыков. Он был существом вполне мирного нрава, но спорить с ним было как-то не принято. Просто на всякий случай.

– Если я лишний раз не напомню вам о важности предстоящей работы, – осторожно начала я, – это будет с моей стороны скверным исполнением обязанностей ответственного менеджера «Казама». Мистер Замбини всегда говорил, что ради выживания мы должны приспосабливаться. Одним словом, если мы справимся как следует, может открыться выгодный рынок, в котором мы так остро нуждаемся…

– Фи! – фыркнула леди Моугон.

Я сказала сущую правду, но мои слова вызвали у нее раздражение.

– Мы все должны наилучшим образом настроиться, разогреться и быть готовыми по прибытии немедленно перейти к делу, – продолжала я, обращаясь непосредственно к Моугонихе. – Я обещала мистеру Дигби, что сегодня к шести часам пополудни все будет готово.

Никто со мной спорить не стал. Полагаю, они и без меня отлично знали, насколько высоки ставки. Леди Моугон покосилась на указатель топлива на приборной панели «Фольксвагена», и тот вместо половины бака немедленно показал полный. Старая волшебница была порядочной капризницей, но дело свое знала отлично…

Я постучала в дверь красного кирпичного дома на краю деревни. Мне открыл мужчина средних лет с румяным лицом.

– Мистер Дигби? Меня зовут Дженнифер Стрэндж, в отсутствие мистера Замбини – управляющая «Казамом». Мы говорили с вами по телефону…

Он смерил меня взглядом и спросил:

– А вы не слишком молоды для такой должности?

– А я в кабальной зависимости, – легко и весело ответила я, как бы заранее отмахиваясь от презрения, которое свободные граждане склонны испытывать по отношению к людям вроде меня.

Меня, видите ли, вырастила Сестринская Община, не больно-то считавшаяся со сменой эпох. Там по-прежнему считали, что менеджмент Мистических Искусств позволял сделать достойную и выгодную карьеру. На тот момент мне было почти шестнадцать, то есть предстояло еще четыре года бесплатных трудов без каких-либо помыслов насчет увольнения.

– Зависимость или нет, а лет тебе все равно маловато, – ответил мистер Дигби. Его, оказывается, не так-то легко было сбить с толку. – Где мистер Замбини?

– В настоящий момент он нездоров, – сказала я. – Соответственно, его обязанности возложены на меня. Можно нам приступать?

– Ну ладно, – хмуро ответил мистер Дигби, снимая с вешалки шляпу и плащ. – Итак, мы вроде договорились, что к шести вечера вы все завершите?

Я подтвердила. Он передал мне ключи от дома и ушел, несколько подозрительно раскланявшись с Моугонихой, Полноценом и Мубином, стоявшим возле «Фольксвагена». Обойдя Кваркозверя по широкой дуге, мистер Дигби забрался в свой автомобиль и уехал. Ну и хорошо. Когда творится магия, незачем поблизости ошиваться всяким гражданским. Даже самые испытанные заклинания несли в себе избыточные волшебные токи, способные наделать немало шороху, если позволить им просочиться в толпу. Правду сказать, до сих пор ничего серьезного из-за этого не приключалось; ну там, у кого-то принимались буйно расти в носу волосы, еще кто-то вдруг начинал хрюкать, подобно свинье… ну и прочее в таком же духе – все по мелочи. К тому же эффект быстро рассасывался. Однако на общественное мнение подобные инциденты все же влияли, не позволяя нам расслабиться и забыть, что из-за какой-нибудь ерунды нас и к суду могли притянуть.

– Ну что, – сказала я, обращаясь к магической троице. – Приступайте, дело за вами!

Они переглянулись. Из пятидесяти двух Мистических Мастеровых, состоявших в «Казаме», большинство были либо глубокие пенсионеры, либо выжившие из ума личности, не представлявшие никакой практической пользы. Только тринадцать были еще способны работать, но лишь семеро обладали действующими лицензиями. Соответственно, когда работал хотя бы один, остальные трудились на подхвате.

– Я когда-то вызывала бури, – вздохнула леди Моугон.

– Мы все в свое время этим занимались, – отозвался волшебник Мубин.

– Кварк, – сказал Кваркозверь.

Я на всякий случай отодвинулась подальше от троих магов, обсуждавших, откуда лучше начать. Никому из них прежде не доводилось с помощью волшебства менять в доме проводку. Тем не менее считалось, что любой проект осуществим, стоит только нужным образом подрихтовать те или иные базовые заклинания. Ну и, естественно, если все они объединят свои силы. И тогда все пройдет более-менее легко. Ну, относительно.

Вообще-то идея выдвинуться на рынок домашнего ремонта принадлежала мистеру Замбини. Типа изгонять из садиков кротов, подгонять по размеру предметы, которые кому-то хотелось упаковать, разыскивать пропавшие вещи… Работа достаточно несложная, вот только особых доходов она не приносила. Смена проводки обещала оказаться чем-то качественно иным. По крайней мере, нам, в отличие от обычных электриков, не требовалось даже прикасаться к строению, с которым мы собирались работать. Соответственно, никакого бардака, никакого беспокойства хозяевам и соседям… И все работы – в течение одного-единственного дня.

Я забралась в свой «Фольксваген», чтобы не отлучаться далеко от автомобильного телефона. Мало ли кто может позвонить в офис! Звонок будет автоматически перенаправлен сюда, а я ведь была не просто менеджером «Казама». Я еще и принимала клиентов, вела предварительную запись и всю бухгалтерию. Я должна была присматривать за пятьюдесятью двумя волшебниками, за которых вроде как отвечала, поддерживать обшарпанное строение, где все они размещались – и постоянно заполнять кучу всяких бумаг, оговоренных Актом о Волшебных Силах от 1966 года на случай применения даже самомалейшего магического воздействия. Вот сколько обязанностей, и везла я этот воз сразу по двум причинам. Во-первых, я с десятилетнего возраста была частью «Казама» и знала всю эту кухню, что называется, вдоль и поперек. Вторая причина была еще примитивней. Просто никто другой не желал всем этим заниматься.

Телефон зазвонил.

– Агентство «Казам», – ответила я самым жизнерадостным тоном, какой сумела мобилизовать. – Могу я вам чем-то помочь?

– Очень надеюсь, – раздался из трубки голос отчаянно робеющего подростка. – У вас есть какое-нибудь средство заставить Патти Симкокс влюбиться в меня?

Я спросила:

– А цветочки не пробовал?

– Цветочки?..

– Ну да. Подарить букет, пригласить в кино, удачно пошутить, сводить в кафе и на танцы… Не забыв при этом Бодминовский лосьон после бритья…

– Бодминовский лосьон?..

– Так точно. Ты ведь уже бреешься?

– Сейчас уже каждую неделю, – ответил подросток. – Даже надоедать начинает. Но, послушай, я прикинул, что так оно получится проще…

– Мы могли бы кое-что предпринять, – сказала я. – Но не со всей Патти Симкокс, а лишь с какой-то ее частью. Наиболее, скажем так, податливой. В итоге получилось бы нечто вроде свидания с портновским манекеном… Любовь, знаешь ли, такая штука, в которую лучше не вмешиваться. Хочешь доброго совета? Действуй по старинке, и будет тебе счастье.

Трубка молчала так долго, что я уже думала – не дал ли парень отбой, но он, оказывается, просто обдумывал услышанное.

– А какие цветочки лучше ей подарить? – спросил он наконец.

Я дала ему кое-какую информацию к размышлению, назвала адреса неплохих ресторанов. Он поблагодарил меня и повесил трубку, а я снова повернулась туда, где волшебник Мубин и леди Моугон с Полноценом осматривали дом, прикидывая что к чему. Творить магию – это вам не волшебной палочкой размахивать. Тут требуется всесторонний подход. Надо все хорошенько продумать, сообразить, какие заклинания подойдут лучше всего и в какой момент их следует произносить, – и тогда уже можно делать пассы и бормотать таинственные слова. Так вот, моя троица пребывала еще на самом первом подготовительном этапе. Это подразумевало длительное созерцание, питье чая, дискуссию, спор, новые предположения, снова чай и опять созерцание.

Телефон зазвонил опять.

– Дженни, ты? Это Перкинс беспокоит.

Это был самый молодой колдун в составе «Казама», его так обычно и звали – «Молодой Перкинс». Он был принят в члены и введен в должность в один из нечастых у нас периодов финансового благополучия и с тех пор ни шатко ни валко учился у мастеров. Главным талантом Перкинса было оборотничество, хотя особо в этом деле он не преуспел. Как-то раз он перекинулся в некое животное, смутно напоминавшее енота, но на том и застрял, причем на целую неделю, пока заклятие не рассосалось само по себе. Забава была знатная для всех, кроме него самого.

Мы с Перкинсом были более-менее в одной возрастной категории и, соответственно, неплохо ладили между собой. Правда, никаких амуров между нами не водилось, мы просто дружили.

– Привет, Перкинс, – ответила я. – Ну как, удалось вовремя отвезти Патрика на работу?

– Удалось. Только он, по-моему, снова марципаном увлекся…

Новость была довольно тревожная. Патрик из Ладлоу у нас занимается перемещениями. Звезд особых с неба он не хватает, но человек он добрый и обходительный, да и левитация у него получается очень даже неплохо. С ее помощью он приносит «Казаму» стабильный доход, убирая в городской тесноте неправильно припаркованные машины. Другое дело, каждый его выход на работу требовал гигантских усилий – Патрик, дай ему волю, спал бы по четырнадцать часов каждые сутки. Ну а марципан был отголоском из темного периода его жизни, о котором Патрик предпочитал не распространяться.

Я спросила:

– Дело-то в чем?

– Сестринская Община прислала человечка тебе на замену, – сказал Перкинс. – Что бы ты хотела, чтобы я с ним сделал?

Тьфу ты, я же совершенно забыла!.. Действительно, Сестринство каждые пять лет присылает в «Казам» какого-нибудь найденыша. Четвертым по счету был Шарон Зойкс, я – шестой, а вот теперь, стало быть, прислали седьмого.

Что касается пятого, о нем у нас не принято было говорить.

– Сунь его в такси и пускай едет сюда… Хотя нет, отставить! Дороговато получится… Попроси Назиля, пусть на ковре его привезет. С обычными предосторожностями. Типа картонной коробки, договорились?

– С обычными, – ответил Перкинс и дал отбой.

Я опять посмотрела на троих колдунов. Они с разных сторон таращились на дом и, для постороннего наблюдателя, били баклуши. Что до меня, я всего менее собиралась к ним лезть, допытываясь, как дела и что вообще происходит. Я-то знала, что малейшее нарушение сосредоточения может безвозвратно погубить творимое заклинание.

Мубин и Прайс были одеты в обычное платье, только обошлись без металлических деталей, поскольку опасались ожогов. В отличие от них, леди Моугон блюла в одежде традицию. На ней были длинные черные кринолины, которые на каждом шагу шуршали, точно осенние листья, а в темноте еще и мерцали, точно отражая далекие фейерверки. Это последнее обстоятельство иногда даже было удобно. У нас в Королевстве электричество вырубается достаточно часто, так вот, когда нет света, на Моугониху, торжественно плывущую по бесконечным коридорам Башни Замбини, в потемках не налетишь. Однажды какой-то отчаянный балбес прицепил ей на платье полумесяц и звезды, вырезанные из серебряной фольги, так она от ярости чуть не взорвалась. Устроила мистеру Замбини жуткую двадцатиминутную сцену, кричала, что никто здесь «не принимает всерьез ее возвышенное призвание», что в агентстве состоят одни «инфантильные бездари» – короче, в подобных условиях совершенно невозможно работать. Замбини сделал серьезное лицо и по очереди переговорил с каждым из нас, но чувствовалось, что ему самому было смешно. Виновника мы так и не нашли, но лично я подозревала, что тут подсуетился младший брат-близнец Полноцена – «Скидка» Прайс. Тот самый, который однажды ради прикола перекрасил всех окрестных котов в голубой цвет. Помнится, та его шуточка чуть не вышла нам боком – делом заинтересовалась полиция…

В общем, делать мне было особо нечего, разве что вполглаза наблюдать за троими волшебниками. Так что я сидела в машине, почитывая газету, оставленную Мубином. Буквы, которые он натаскал из разных абзацев, еще оставались в клетках кроссворда, и это заставило меня нахмуриться. Разминочные заклинания обычно носят непостоянный характер – следовало ждать, чтобы буквы успели расползтись по своим штатным местам на газетной странице.

Прочно зафиксировать что-либо обычно вдвое труднее, чем переместить. Поэтому большинство волшебников берегут силы, и подобные заклинания довольно быстро рассасываются, – примерно так, как расползается коса, не закрепленная лентой. Колдовство в какой-то мере сродни марафонскому бегу: необходимо выдерживать темп. Сделай слишком рано быстрый рывок, и финишировать окажется нечем. Должно быть, Мубин чувствовал полную уверенность в своих силах, если «отвязал» хвост заклинания. На всякий случай я дотянулась и постучала пальцем по бензомеру «Фольксвагена». Стрелка, стоявшая на отметке «полный бак», даже не дрогнула. Я сделала вывод, что сегодня и леди Моугон чувствовала себя в полной боевой форме.

– Кварк, – раздалось подле меня.

– Где?

Бритвенно-острый коготь Кваркозверя указывал на восток. Оттуда – и гораздо быстрей, чем можно было ждать, – мчался Принц Назиль. Резко осадив ковер, он дважды облетел дом и совершил четкую посадку рядом со мной. Он предпочитает управлять своим ковром, стоя на нем во весь рост, точно серфер на доске, – к немалому негодованию нашего второго летуна на коврах, Оуэна из Райдера, который обычно сидит, по обычаю скрестив ноги. А еще летом Назиль одевается в мешковатые шорты и гавайскую рубашку, что опять-таки поперек печенок Моугонихе, ревнительнице традиций.

– Привет, Дженни, – широко улыбнулся Назиль, протягивая мне на подпись свой бортжурнал. – Тебе посылка.

На передке ковра в самом деле стояла большая картонная упаковка из-под хлопьев «Вкусняшка». Открыв крышку, я увидела одиннадцатилетнего мальчика, выглядевшего долговязым и неуклюжим для своего возраста. У него были вьющиеся русые волосы, а кругом курносого носа танцевали веснушки. Парнишка, одетый в откровенные обноски, казался только что выдернутым из привычной обстановки. И смотрел на меня так, словно еще не решил, как к этому следовало относиться.