Текст книги "Молчаливые боги. Мастер артефактов"

– П-прости, – заикаясь пробормотал Аннев. – Я не хотел…

Долин выставила вперед обожженные ладони, делая ему знак умолкнуть.

– Я сама виновата, – произнесла она, и лицо ее сморщилось от боли. – Я нащупала связующую вас нить и потянула за нее. Эта связь… я еще никогда не встречала ничего подобного. Она все время ускользала из-под пальцев, я никак не могла за нее ухватиться. Да, эта рука выкована из аклумеры, но вот ее дух… это нечто совершенно иное. Нечто дикое, необузданное…

Долин опустила взгляд на дрожащие ладони.

– И невыразимо прекрасное, – тихо, почти шепотом, произнесла она. – Непостоянное, как огонь, и нежное, как шелк, но тверже, чем сталь.

Плечи женщины затряслись. Она закрыла глаза, и по щекам ее заструились слезы.

– Мне очень жаль, – наконец произнесла она, подняв на Аннева заплаканное лицо. – Я ничем не могу тебе помочь.

Глава 5

Ученица Тени крадучись пробиралась сквозь залитую солнцем Чащу. Она была напряжена, как натянутая струна; зеленые глаза на скрытом под золотой маской лице горели холодным огнем.

– Когда уже мы отправимся в путь? – прорычала Маюн, скрипя зубами от нестерпимой боли.

Ойру приподнял бровь:

– Зачем нам уходить?

Маюн, часто дыша, сжала кулаки; на шее проступили вздувшиеся вены.

– Затем чтобы прикончить этого ублюдка Айнневога! Отомстить за смерть моего отца! Я требую крови, кретин. Крови, которую ты мне обещал!

– Но ты еще никого не убила, – невозмутимым тоном возразил Ойру. – Зловоние смерти еще не пропитало твою душу. Ты не имеешь никакого опыта.

– Ничего подобного! Ты сам видел, как я убила тех тварей под землей!

Ойру отступил глубже в тень деревьев. Полумрак его успокаивал.

– Я видел, как ты убила двух неразумных созданий, а третьему позволила уйти. До тебя моими учениками становились лишь опытные убийцы. – Он пожал плечами. – Вершить месть ты еще не готова.

В зеленых глазах полыхнула ярость.

– Хочешь, докажу?

«И почему я так быстро забываю, что маска любовницы Гевула превращает женщину в невыносимую стерву?» – подумал Ойру. Он бы, наверное, рассмеялся, а может, выругался или просто устало вздохнул – но это потребовало бы эмоций, которых у Ойру уже давным-давно не имелось.

«Нужно ее усмирить. Прежде чем кусок стали станет клинком, его нужно закалить в огне и подвергнуть тысяче ударов».

– Почему бы и нет.

С этими словами Ойру поднял руку и, коснувшись царства теней, соткал из энергии пустоты тончайший обоюдоострый кинжал.

– Это сгусток тени, – пояснил он, небрежно поигрывая кинжалом. – Физическое проявление иного плана существования. Того, что пересекается с этим миром, однако лежит в ином измерении реальности. Я привлек его в этот мир – призвал его из небытия, – но он нестабилен.

Ойру высоко подбросил клинок, тот описал дугу и, медленно вращаясь, полетел вниз. Ойру вытянул руку, будто готовясь его поймать, но не успел он коснуться лезвия, как оно превратилось в облачко дыма и растаяло в воздухе.

Маюн это зрелище ничуть не впечатлило.

– Тогда какой от него прок, жалкий ты колдунишко?

Она со злостью сплюнула на сапоги Ойру, но сделала хуже лишь себе: комок слюны остался на внутренней стороне маски.

– Я научу тебя, как найти добычу, – своим обычным бесцветным голосом произнес Ойру. – Научу, как выследить ее, поймать и убить. Но ты должна меня слушаться. Если хочешь убивать при свете дня – для начала научись сеять смерть под покровом ночи не хуже, чем я сам.

Маюн захохотала, и каждая нота ее страшного, без намека на веселость, смеха острой иглой впивалась Ойру в череп.

– Ты – научишь меня? – отсмеявшись, фыркнула девушка. – Чему, демон? Я обучалась у величайших бойцов Даритской империи. Я – настоящий воин.

– Вот как? – равнодушно спросил Ойру.

– Уж поверь.

Ойру молниеносным движением вскинул руку; из раскрытой ладони, оставляя в воздухе тонкие полосы черной дымки, вылетела четырехконечная металлическая звезда и вонзилась Маюн в плечо.

– Ах ты, поганый урод! – взвыла девушка, хватаясь за рану. – Зачем ты это сделал?

– Но ведь ты – настоящий воин, разве не так?

Ойру повел рукой, и черная звезда испарилась.

– Ты меня ранил!

Вместо ответа в нее полетели три черных кинжала.

На этот раз Маюн была готова. Она увернулась и бросилась на землю. Мгновение спустя еще два кинжала вонзились в листву рядом с ней, а последний угодил в лодыжку. Маюн закричала.

– Боги! Ты совсем рехнулся? Хочешь убить меня?

– Если бы я хотел тебя убить, ты уже была бы мертва. Тебя действительно кое-чему обучили, но до воина тебе еще далеко.

– Зря ты меня недооцениваешь, – прохрипела Маюн. – Моими учителями были мастера и знающие жены Шаенбалу.

– Хвастаться тут нечем, если учесть, что эти самые мастера и знающие не сумели справиться даже с феурогами.

Пять кинжалов рассеялись в воздухе, шестой же, торчащий из лодыжки, остался на месте. Из груди Маюн вырвалось сдавленное рыдание.

– Зачем ты так со мной? Чему это должно меня научить? Как мне теперь нагнать Аннева?

Шмыгнув носом, она подняла голову: в зеленых глазах стояли слезы. Ассасин невольно шагнул к ней.

«Возможно ли, – изумленно подумал он, – чтобы я в ней ошибся? Неужели она и вправду настолько беспомощна?»

Он опустился на колени перед своей ученицей и протянул руку, чтобы извлечь из раны кусок металла. Не успел Ойру коснуться его, как Маюн сама выдернула кинжал, выскользнула из-под нависшей над ней фигуры ассасина и, оказавшись позади него, вогнала лезвие ему под левое колено. Потом провернула кинжал в ране и рванула на себя.

Ойру опомниться не успел, а кинжал уже вонзился ему в спину, причем не один, а целых три раза подряд. После третьего удара рука Маюн мелькнула у него перед лицом – и лезвие вошло в шею.

Ойру закашлялся, изо рта с бульканьем потекла кровь. Над ухом раздался злобный шепот:

– Сказала же: я умею убивать.

Ассасин схватился за горло. Его затянутая в черную перчатку ладонь дотронулась до пальцев Маюн, и девушка, резко отдернув руку, отползла в сторону. Не обращая внимания на хлещущую из раны кровь, Ойру спокойно вытащил кинжал из шеи. Клинок тут же превратился в завиток дыма и растаял, вернувшись в царство теней. Ойру повернулся к остолбеневшей Маюн, и его окровавленный рот растянулся в улыбке. Он знал, что видит его ученица: как вокруг него сгущаются тени, как серая масса вливается в его тело и чудовищные раны, от которых любой смертный уже давно умер бы на месте, затягиваются на глазах. Он снова закашлялся, но на сей раз вместо кровавых брызг из его легких вырвалось облако какой-то черной массы, плотнее и тяжелее воздуха.

– Да что же ты такое? – воскликнула Маюн. Голос девушки дрожал от ужаса и отвращения.

– Я твой наставник.

– Так скажи, чья я теперь ученица? Владыки теней? Самого Кеоса? – Маюн вздрогнула и добавила, не скрывая презрения: – Значит, ты такое же мерзкое порождение зла, как и тот, кого я преследую.

– Не сомневаюсь, что я намного хуже.

– С чего ты взял, что я буду тебе служить?

– Ты уже мне служишь. И ты точно так же испорчена магией, как и я. К тому же… – Он на секунду умолк. – К тому же это не я убил твоего отца. И не я тебя предал.

В изумрудных глазах полыхнул яростный огонь.

– Он врал мне. Обольстил меня. Проклятый кеокум! Ненавижу его. Он лишил меня отца. Отнял у меня красоту, мое лицо, саму мою жизнь. Он забрал все. – Маюн затрясло от гнева. – Аннев должен умереть. Хоть смерть и слишком милостивая кара для него.

Ойру изучающе глядел на молодую женщину перед собой. Ее звенящий от ненависти голос и грубые слова, вылетавшие из ее уст, совершенно не соответствовали мягким, соблазнительным линиям золотой маски на ее лице. И даже следы от кровавых слез, навсегда застывшие на идеально очерченных скулах, придавали облику девушки не угрожающий, а печальный вид.

Ойру тряхнул головой: маска-артефакт могла ввести в заблуждение даже Возрожденную Тень. На деле же девчонка, что скрывается под ней, чертовски опасна, а ярость и вовсе превращает ее в кровожадного хищника. В ее глазах читается коварство, ее движения невероятно быстры – да, Маюн не напрасно назвала себя воином. Ее действительно научили убивать, и, пусть опыта у нее почти никакого, в ней чувствуется такой потенциал, какого не имела ни одна из его учениц. Прошло уже более двадцати лет с тех пор, как он последний раз получил удар ножом от своей подопечной…

Ларисса дан Карли. Когда срок ее обучения уже почти истек.

А Маюн он еще даже не начал обучать. Что ж, инстинкты у девчонки отличные, с этим не поспоришь.

Она напомнила ему Ораки.

– Если ты заметила, ты двигалась быстрее, когда уворачивалась от кинжалов, и еще быстрее – когда напала на меня. Так действует магия этого артефакта, он называется «маска любовницы Гевула». Он питается твоей болью, а в ответ дает тебе силы. Поэтому когда ты ранена – действуешь быстрее, когда тебе больно – твои удары смертоноснее. И нет опаснее тебя существа, когда твои страдания становятся невыносимыми. Кроме того, маска залечивает твои раны, но это не главное ее свойство. Она не может сделать тебя неуязвимой – однако может дать тебе ощущение неуязвимости, к тому же, пока тебя не разорвет на части, любое увечье будет делать тебя сильнее.

Ойру поднялся на ноги и навис над девушкой.

– Вот тебе первый урок. Прими свою боль. Отныне агония – твой союзник, страдание – твой верный меч.

С этими словами он ударил Маюн по лицу. Раздался звон металла. Маюн опрокинулась на спину, съежившись от нового взрыва боли в оставленных призрачным оружием ранах.

– А это второй урок, – продолжал Ойру как ни в чем не бывало. – Я тебе не друг. Я не на твоей стороне. Я твой учитель, а ты – моя ученица. Мой слуга. И ты будешь беспрекословно выполнять все, что я тебе прикажу. Скажу: вонзи кинжал себе в грудь – и ты даже не пикнешь. Скажу: ступай в самое сердце пекла – и ты подчинишься. Ты поняла меня?

Маюн кое-как поднялась с земли.

– Значит, теперь я твоя рабыня? – прошипела она. – Девочка для битья, вынужденная терпеть все прихоти твоей больной фантазии?

– Да. Если я того пожелаю.

Маюн застонала. Раненая нога подогнулась, не выдержав ее веса, и девушка снова рухнула на землю.

– Но ведь ты поможешь мне расквитаться с тем, кто предал меня и убил моего отца? – спросила она. – Обещай, что поможешь найти и прикончить этого демона, что называет себя Айнневогом.

– Обещаю.

Маюн кивнула, ее прерывистое дыхание стало более ровным.

– Тогда оно того стоит. Скажи мне, где этот кеокум, и я его убью.

– Ты еще не готова. – Ойру поднял палец, не давая Маюн возразить. – Когда время придет – я дам тебе знать. Твоя подготовка вкупе с магией артефакта дает неплохой результат, но пока он далек от совершенства. Ты не смогла перехватить оружие в воздухе и атаковать им меня, не говоря уже о твоих жалких попытках увернуться.

Маюн глухо заворчала:

– Ты застал меня врасплох. И ранил меня дважды – в плечо и ногу. Я же ударила тебя ножом пять раз, три из которых прикончили бы тебя, не будь ты призраком из поганого Кеосова племени!

Она была права. Да, он не собирался убивать ее, к тому же девчонка тоже застала его врасплох, но – он ведь действительно был уверен, что она беспомощна! Непростительное легкомыслие, которое Ойру позволил себе лишь потому, что не чувствовал реальной угрозы!

После покорности всех предыдущих по-овечьему безропотных учениц откровенный бунт Маюн был сродни дуновению свежего ветра в разгар удушающего летнего зноя. Он дал ей лазейку – и девчонка не стала долго думать: тут же поймала его на крючок и, не дав опомниться, выпотрошила, как рыбу.

С ней нужно держать ухо востро. Ведь, если начистоту, на этот раз Маюн его превзошла.

– Согласен, – произнес он наконец. – Тебе удалось меня удивить, а это уже кое-что.

Со сколькими он уже это проделывал? Ойру давно сбился со счета. Имена и лица стерлись из памяти, была только эта золотая маска, глядя на которую Ойру видел лишь одно лицо и вспоминал одно-единственное имя.

Ораки.

Так странно, что мысли о ней не будят больше никаких чувств. Ни боли, ни гнева; ни печали, ни сожаления; ни томления, ни любви. Это заслуга времени. Ему неподвластно «все раны до единой залечить», как любил утверждать в своих поэмах Нилантеска, но только время даровало ему долгожданное облегчение, которое он не мог найти ни в вине и женщинах, ни в чужой крови и самобичевании, ни даже в собственной смерти. Время являлось для него единственным лекарством, но даже это чудодейственное средство было несовершенно, в нем не хватало еще одного ингредиента, чтобы раз и навсегда утолить эту неизбывную тоску.

И Ойру стал одержимым. Он не мог вернуть Ораки, как и последовать за ней, зато в его силах было создать новую Ораки. Каждую из своих учениц он лепил по ее образу и подобию, стараясь, чтобы копия превзошла оригинал. А если терпел неудачу – если его творение оказывалось слишком убогим или переставало его радовать, – ломал его и принимался за новое. На его счету были сотни попыток, и с каждым разом ему становилось все легче, а его чувства притуплялись все больше. Как будто вместе с очередной ученицей умирала и часть его самого. Наконец он омертвел настолько, что временами ему стоило неимоверных усилий преодолевать собственную меланхолию и следовать приказу своего хозяина.

Найди сосуд. Принеси его мне. Он должен быть живым.

Задания проще и представить нельзя, и все же Ойру его провалил. Никогда еще ассасину не приходилось являться перед Первым вампиром с повинной головой, и теперь он понятия не имел, как объяснить Дортафоле причину своего провала. А потому решил, что, пока сам Дортафола не посчитает иначе, его миссия не закончена: он доставит Айнневога в Фала-Туир, а обещание помочь Маюн – да гори оно огнем.

Только самой Маюн знать об этом необязательно. Ему нужны союзники. Кто-то посерьезнее и понадежнее, чем спятившая лесная ведьма или ее тупые уродливые прислужники. Да, у него есть эйдолоны – демоны-тени, умоляющие выпустить их в этот мир, – но сейчас толку от них мало. Поймать зверя, на которого он охотится, можно лишь с помощью воина, который может сражаться при свете дня не менее мастерски, чем Ойру – во мраке теней. Ему нужна вторая Ораки, чтобы держать собственных демонов на привязи.

Итак, впервые за десятки лет Ойру по-настоящему нуждался в ученице – в существе, опасном для всего живого, но не представляющем угрозы для него самого.

– Ты не готова, – повторил ассасин, оглядывая девушку, – но я тебя подготовлю. Я завершу то, что начали твои знающие. Считай это новым курсом обучения.

Он умолк, давая ей возможность возразить. Естественно, ждать пришлось недолго.

– Плевала я на твое обучение! Я хочу от тебя лишь одного: чтобы ты помог мне отомстить Анневу!

– Я не знаю, где он.

– Но ты сам сказал, что…

– …что научу тебя, как его найти.

– И прикончить, – добавила Маюн, не сводя со своего учителя колючего взгляда.

Ойру выдержал паузу – пусть расценит его молчание как знак согласия – и продолжил:

– Ты еще многому должна научиться. Тебе предстоит узнать о боли, выживании… о предательстве.

Маюн не шелохнулась.

Хорошо.

– Кое-что ты уже знаешь. Теперь я хочу проверить, как велика твоя связь с магией.

Маюн раздраженно засопела.

– У меня нет никакой связи с магией. В отличие от тебя я не проклята.

– Ты так думаешь? Посмотри на себя. Твое тело с ног до головы покрыто шрамами. Тебя предали и бросили на произвол судьбы. На твоем лице – магический артефакт.

Девушка замотала головой:

– Нет, я тебе не какое-то там кеокумово отродье!

Ойру приблизился к ученице. В глазах ассасина появился странный блеск.

– Ты так ничего и не поняла? Эта маска слилась с твоим лицом лишь потому, что в твоей крови течет магия. Единственное, что осталось выяснить, – какого рода.

Тут он кое-что вспомнил:

– В руке у твоего отца был обсидиановый жезл. С помощью артефакта он расплавил колодец и заточил меня под землей.

– Не смей говорить о моем отце.

– Почему? Тебе больно слышать о нем? Ты любишь мертвеца, который при жизни лгал тебе?

Фигура ассасина, казалось, выросла в размерах, заслонив собою солнечный свет.

– Твой отец использовал люминерранский артефакт – жезл пламени Кеоса. Где он его раздобыл?

– В Проклятом хранилище, где же еще? Там лежат артефакты со всего мира. Этот жезл мог найти кто угодно.

– Найти – возможно, но воспользоваться им кому угодно не под силу. Жезлы пламени Кеоса подчиняются лишь тому, в ком течет и терранская, и илюмитская кровь.

На несколько мгновений повисла тишина.

– Ты говоришь, что мой отец был жалким магом? – спросила Маюн. В голосе девушки, дрожащем от омерзения, появились угрожающие нотки. – Да как ты смеешь?

– Это не слишком большая редкость, – ответил Ойру. – Даже в таком захолустье. Терранцы испокон веков соблазняют даритских магов своими бездарями в попытках разбавить вашу кровь, ослабить или извратить ваш магический талант. Но в твоем случае вышло иначе, и причиной тому, надо полагать, – порция илюмитской крови. В Дароэе такое нечасто встретишь – разве что кто-то позарится на рабыню… или шлюху.

Его слова произвели желаемое действие: Маюн затрясло от гнева, она приподнялась и напряглась, словно приготовившись к прыжку.

– Тут же, по-видимому, женщина забеременела от илюмита и, опасаясь неминуемого позора, предпочла сохранить в тайне этот прискорбный факт. Возможно, это была твоя бабка: какой-нибудь бродячий наездник драконов овладел ею против ее воли, или аурамант играл с ее эмоциями до той поры, пока она наконец не…

Вскрикнув, как дикий зверь, Маюн бросилась вперед, оттолкнувшись от земли здоровой ногой. Она замахнулась кулаком, чтобы ударить ассасина в челюсть, но тот, ожидавший такой реакции, спокойно отступил в сторону. Однако тут же с удивлением обнаружил, что одна нога онемела, – это Маюн, извернувшись, вонзила пальцы другой руки ему под колено. Едва удержав равновесие, Ойру сделал пару нетвердых шагов назад. Он перенес обездвиженную ногу в царство теней, потом снова вернул ее в мир материи. Восстановление длилось всего несколько мгновений, но отняло слишком много сил.

– Кажется, правда тебе не по вкусу.

– Ты слишком много болтаешь, колдун, – процедила сквозь зубы его ученица. – Вместо того чтобы оскорблять моего отца, лучше бы научил, как выследить его убийцу.

– И для того, чтобы мои уроки не прошли для тебя даром, я должен знать, каковы твои магические способности.

– Так узнай.

В словах девушки слышался вызов – и угроза.

Возрожденная Тень изучающе взглянул на раны Маюн. Они все еще кровоточили, но заметно меньше, чем всего минуту назад. Маска прекрасно справлялась со своей работой. Ойру повернулся к плотной стене деревьев:

– Тогда, маленький монстр, следуй за мной. Посмотрим, какими проклятыми дарами наделила тебя твоя нечистая кровь.

Глава 6

Ойру вел Маюн в самые дебри Чащи. Иногда он шел по звериному следу, но нередко им попадались такие места, где не встречалось даже зверья, и тогда ассасин прорубал тропу сквозь плотные заросли кустарника. Маюн тащилась далеко позади, припадая на одну ногу и кляня своего учителя на чем свет стоит. Ойру до нее не было никакого дела. С грациозностью кошки он поднялся на усеянный булыжниками холм, возникший на их пути, и с той же легкостью спустился по весьма коварному склону с обратной стороны.

«Демон, – мрачно твердила про себя Маюн. – Я стала ученицей настоящего демона. И если меня не прикончат его уроки, я все равно сдохну, свернув себе шею ненароком».

Оставляя за собой кровавый след, она кое-как вползла на вершину холма, а оттуда, измотанная болью и отвращением к самой себе, кубарем покатилась вниз, прямо под ноги ассасину. Ойру покачал головой:

– Ты слаба.

– А ты садист. Нет у меня никаких проклятых способностей, не могу я сделать так, чтобы раны затянулись!

– Не можешь?

– Представь себе!

– У тебя есть маска – она твой лекарь. Ты это почувствуешь. Рано или поздно.

Рано или поздно? Да этот мерзкий кеокум попросту глумится над ней!

– Каждое твое слово – ложь, – прошипела Маюн. – Зря я вообще тебе поверила. Никаких чудес эта штуковина не творит, и хватит с меня твоих россказней!

– Я тебе не лгал. Эта маска действительно излечит тебя.

– Тогда почему у меня до сих пор все болит? Если она и вправду меня лечит, почему мне не становится лучше?

Ойру наклонил голову вбок:

– Я думал, ты уже догадалась. Излечение плоти – лишь вторичный эффект. Истинная магия этого артефакта такова, что он превращает твою боль в энергию. Ты становишься быстрее, сильнее, все твои чувства обостряются. Если боль утихает – ослабевает и магия. Видишь теперь, почему маска никогда не излечит тебя полностью?

Маюн с досадой застонала, но уже через мгновение стон перерос в разочарованный рев.

– Что это за магия такая? – Она швырнула в Ойру горсть влажных сосновых иголок. – Мне-то от нее какой прок? Мало боли – и она не работает; слишком много боли – и я, считай, калека!

Так вот чего он добивается: все это время он мучил ее, чтобы сломить ее дух. Ну да мы еще посмотрим, кто кого!

– Если боль искалечила тебя, – сказал Ойру, – то лишь потому, что ты сама позволила этому случиться.

– Это ты меня искалечил! – взвизгнула Маюн. – Это из-за тебя я лежу сейчас в грязи, вместо того чтобы гнаться за убийцей моего отца.

– Правда?

– Самая что ни на есть! Что ты пытаешься доказать? Что я никудышная слабачка, недостойная обучаться у такого великого мастера?

Ойру посмотрел на пылающее золотое лицо. Его собственное лицо оставалось безмятежным.

– Ты не беспомощна. И ты не калека. А в грязи ты лежишь потому, что боишься.

– Я лежу в ней потому, что ты меня ранил – дважды. – Она осеклась. – Погоди. Ты о чем? Чего я боюсь?

– Боли, – ответил ассасин. – Ты так и не приняла ее, не стала ее госпожой. В противном случае мы бы сейчас продолжали путь, а не вели этот разговор.

Маюн молчала. Ее эмоции кричали ей о том, что Ойру пытался искалечить ее, унизить ее, наказать… И все же что-то в его тоне заставило ее задуматься. Действительно, почему она лежит у его ног поверженная? Неужели виной тому ее слабость? А быть может, желание досадить Ойру, став для него обузой?..

– Ты псих.

– Твои слова неуместны. А теперь поднимайся. Хочу взглянуть на твою ауру.

Маюн назло ему нарочно потянула время, прежде чем, тихо ворча, перевернуться на бок. Сначала она встала на колени, потом кое-как поднялась на ноги, перенеся большую часть веса на невредимую правую. Едва она это сделала, как Ойру схватил ее за плечо. Маюн дернулась от неожиданности, но не отступила – наоборот, она впилась в лицо ассасина глазами и не отвела взгляда даже тогда, когда Ойру дотронулся большим пальцем до раны. Девушка зашипела, вытянувшись в струну. Второй рукой Тень принялся равнодушно ощупывать раненое бедро. От его действий, пусть и без малейшего намека на ласку, Маюн стало не по себе. Она нервно сглотнула, но твердо решила терпеть до конца. Больше у него не появится повода называть ее слабой!

– Что ты чувствуешь? – спросил Ойру, созерцая ее ауру.

– Тебе-то что? – огрызнулась Маюн.

Вместо ответа Ойру вдавил большой палец в рану на ее плече. Маюн пронзительно вскрикнула и попыталась вырваться, но это было бесполезно. Ассасин еще глубже погрузил палец в окровавленную плоть. Девушка забилась в агонии. Она молотила Ойру кулаком, царапала лицо, срывая лоскуты кожи, но ассасин невозмутимо продолжал свою чудовищную пытку.

– Что ты чувствуешь? – безжалостным голосом повторил он, и это был голос самой смерти.

– Боль! – закричала Маюн, раздирая ему глаза. – Я чувствую боль!

– Этого недостаточно.

Он перехватил ее руку и заломил ей за спину. Раны на его обезображенном лице стремительно затягивались.

– Опиши мне эту боль. Ты чувствуешь ее лишь на поверхности тела или она проникает до самых твоих костей?

Он еще глубже засунул палец, расширяя рану на плече. Маюн уже оглохла от собственных криков. Сейчас она и пары слов не смогла бы связать воедино.

– Не торопись, – спокойно произнес Ойру. – Я подожду столько, сколько нужно.

Вдруг Маюн замолкла и часто задышала, с шумом втягивая и выпуская воздух через нос.

«Я сильнее, чем он думает! – сказала она себе. – Меня не сломали ни Академия, ни монстры – и ему я не позволю себя сломать!»

Ее дыхание медленно выровнялось. Она судорожно выдохнула.

– Она проникает до самых моих костей, – стиснув зубы, произнесла Маюн, напряженная, словно сжатая до предела пружина. – Как нож… или червь, вгрызающийся в мою плоть.

– Хорошо. Что еще?

Ойру потянул вверх ее скрученную за спиной руку.

Маюн резко втянула ртом воздух, потом выдохнула – медленно, урывками.

– А еще… моя рука… – Ее голос превратился в жалобный писк. – Сейчас ты сломаешь мне руку!

– Откуда тебе это известно? В тебе открылся дар предвидения?

Он нажал еще сильнее, и кости хрустнули; Маюн ахнула и упала на колени, но ассасин не ослабил хватки. Он давил и давил, пока золотая маска не оказалась в нескольких дюймах от влажной земли.

Держись… не смей сдаваться.

– Но нет, ты не из провидцев, – продолжал ассасин. – В твоей крови течет иная, особенная магия. Я узнаю, что это.

Он начал ввинчивать палец глубже в плоть, сквозь нервы и сухожилия мышц. Маюн не выдержала и закричала. Боль стала непереносимой, чудовищной, но ассасин, казалось, и не думал останавливаться.

– Прошу тебя! – Из глаз Маюн брызнули слезы – на этот раз настоящие. – Ты меня изувечишь! Пожалуйста, перестань!

Ойру заставил ее склониться еще ниже.

– Сосредоточься на боли, – почти ласково прошептал он ей на ухо. – Пусть она станет источником твоей силы, но не позволяй ей захватить власть над тобой.

Маюн дрожала, из-под маски доносились тихие всхлипывания.

Я уже сломлена. Раздавлена… Разве может быть еще хуже?

Прижимая к спине ее запястье, Ойру отпустил плечо и обхватил локоть искалеченной руки. Маюн захлестнула новая волна боли и страха, но девушка подавила крик, и из ее груди вырвался лишь глухой стон.

– Что причиняет больше боли? – спросил Ойру. – Плечо или рука?

– Рука, – еле выдавила из себя Маюн.

– Но ведь она цела, – возразил ассасин. – Выходит, реальное увечье менее болезненно, чем угроза увечья? Почему?

– Потому что… мне страшно.

– Ты хочешь сказать, что твой страх сильнее боли?

Маюн не нашлась, что ответить. Тогда Ойру надавил на локоть, и девушка уткнулась лицом в землю.

– Отвечай, – приказал он.

– Да, – прорычала Маюн.

– Чего ты боишься?

– Того, что будет еще больнее! Того, что ты изуродуешь меня… превратишь в калеку!

Она дернулась, но высвободиться из этих тисков было возможно, лишь переломав себе кости. Маюн тихонько заскулила.

– Не я держу тебя в плену, – прошептал Ойру. – А ты сама.

Маюн хотелось закричать во всю глотку, но что-то сдерживало ее, не позволяя сдаться на милость этого чудовища… Она со всей ясностью ощутила, что может быть сильной. Да, она сломлена и растерзана, но она должна принять эту слабость наряду со спящей в ней силой. Только так она вновь получит свободу.

Маюн замерла. Дыхание девушки стало почти неслышным. Они оба знали, что будет дальше.

С молниеносной быстротой Маюн развернулась на месте и, чувствуя, как лопаются жилы и мясо отходит от костей, вырвалась из мертвой хватки Ойру. По Чаще прокатился оглушительный вопль боли и гнева, который перешел в ликующий крик, когда Маюн вскочила на ноги. Она победила.

Глава 7

Чудесно.

Ойру с упоением взирал на свою ученицу.

– Впредь никогда не позволяй себе сделаться рабыней страха. Не бойся боли. Она – твой верный союзник, а ты – ее госпожа.

Маюн дышала часто и тяжело, как собака, разве что маска не позволяла высунуть язык.

– Ты все-таки сломал мне руку.

В ее тоне слышался гнев, и все же она не накинулась на него с яростными угрозами, как раньше, – теперь она держала эмоции под контролем. Хорошо. Он довел сталь до нужного состояния, хотя пройдет еще немало времени, прежде чем из нее получится достойный клинок. Вряд ли у него будет возможность довести свое творение до совершенства – Дортафола может призвать своего лучшего ассасина в любой момент. Но так не хочется спешить! Ведь это его единственная радость. Быть может, если они отправятся в Реохт-на-Ска…

– Я ничего не ломал, – буднично произнес он. – Это твоя заслуга. Ты захотела освободиться и применила силу, не заботясь о цене свободы. Благодаря этому теперь ты неуязвима.

– Неуязвима? – переспросила Маюн, едва сдерживая смех. – И это ты называешь неуязвимостью?

Она подняла руку, демонстрируя ему беспомощно висящее вывернутое предплечье.

– Я называю это… успехом.

Тут Маюн засмеялась. Будь Ойру человеком и услышь он этот безумный смех, больше напоминающий завывания по покойнику, он поседел бы от ужаса.

Наконец Маюн снова овладела собой.

– И все равно ты чудовище, – рыкнула она.

– Да, – согласился Ойру. – А теперь и ты тоже.

Он указал жестом на ее искалеченную руку. Маюн отвернулась:

– Пусть так. Но теперь моя слабость стала моей силой.

Ойру что-то проворчал себе под нос. Эта девчонка так быстро учится, что вечно застает его врасплох.

– Рука все еще болит?

– Естественно, кретин, она же сломана!

– Но ты не скулишь. Не стоишь на коленях, уткнувшись лицом в землю и моля о пощаде. Кстати, как плечо? И нога?

– Ах ты, паршивый…

Тут она осеклась. Недоверчиво прищурившись, потрогала рану на бедре, потом быстро ощупала плечо, на котором кое-как держалось разодранное платье. Зеленые глаза расширились от изумления.

– Раны зажили! – произнесла она, скривившись, будто эти слова были неприятны ей на вкус. – Но как?

– Маска любовницы Гевула, – сказал Ойру. – Тебя исцелила ее магия, которую питает боль. Боль тела или души – не важно: пока ты страдаешь – тебе нельзя причинить вред.

– Тогда почему рука…

– …по-прежнему сломана?

Ойру повернулся спиной к Маюн.

– Дай ей время. И помни: магия артефакта не всесильна. Она не вырастит новую конечность и не вернет тебя из мира мертвых. Чем серьезнее увечье – тем выше плата, а ты не можешь отдать больше, чем у тебя есть.

Ойру замолчал, вглядываясь в чащу леса. Сумеречный омут, портал в мир снов, находился в двух милях к востоку. Ойру жаждал как можно скорее добраться до него и погрузиться наконец в благостную пустоту царства теней. Длительное пребывание в материальном мире всегда изматывало ассасина, и причина тому была до невероятного прозаична: Возрожденной Тени требовалось поспать.

Ойру уже давно не испытывал желаний, свойственных людям, но его тело регулярно нуждалось в сне, и с этим он ничего не мог поделать. Как и люди, за ежедневное существование в царстве физических форм Ойру расплачивался частью своей жизненной энергии – субстанции под названием «сомнумбра», восполнить которую он мог, лишь прикоснувшись сознанием к царству сновидений.

Маги тоже использовали сомнумбру, чтобы проникнуть в пространство теней и управлять населяющими его существами, однако Ойру не был обычным магом; он умел накапливать и использовать больше сомнумбры, чем любое существо из материального мира, но и расходовал ее быстрее. Этот мир требовал высокую плату – обитатель плана теней мог пробыть здесь не больше нескольких минут за один раз. Ойру совмещал в себе преимущества и слабости обоих видов: он мог днями находиться в царстве материи, но недостаток сна истощал его тело, разум и магию. В то же время, когда Ойру засыпал, он не просто погружался сознанием в мир сновидений, как это делали маги-люди, – ему приходилось физически перемещаться в мир теней, где он насыщался чистейшей сомнумброй, а насытившись, вновь погружался в глубины реальности. Подобно левиафану, он плыл в толще вод, неспешно расходуя дыхание, чтобы в нужный момент вынырнуть в царство теней и, набрав полную грудь воздуха, вновь погрузиться в этот океан.