Текст книги "Город зеркал. Том 1"

Он выбрал историю с китом. Это произошло где-то полгода назад, далеко за пределами Залива. Была поздняя ночь, море успокоилось и блестело в свете полной луны, и тут вдруг его яхта начала подниматься, так, будто поднялась сама поверхность моря. По левому борту появилась огромная темная выпуклость. Поначалу Майкл не понял, что это. Он читал про китов, но никогда их не видел, и его знание размеров этих созданий было теоретическим; на самом деле он даже не очень в них верил. Как может живое существо быть настолько огромным? Кит медленно поднялся на поверхность, и из его головы вырвалась струя воды. Животное неторопливо повернулось на бок, и в воздухе показался один из его огромных плавников. Его бока, черные и блестящие, были покрыты бородавками. Майкл был слишком изумлен, чтобы испугаться. Лишь позднее он понял, что одного взмаха хвостом было бы достаточно, чтобы разнести его яхту в щепки.

Кейт смотрела на него, широко открыв глаза.

– И что случилось?

– Ну, – продолжил Майкл, – смешно это было.

Он думал, что кит поплывет дальше, но нет. Животное почти час плыло рядом с «Наутилусом». Иногда оно опускало свою огромную голову под воду, но лишь для того, чтобы спустя несколько секунд снова поднять ее и выпустить струю воды, будто высморкаться. А затем, когда зашла луна, оно погрузилось в глубину и более не появлялось. Майкл ждал. Куда же оно делось? Прошло несколько минут, и он уже расслабился, когда вода по правому борту будто взорвалась. Кит выскочил из воды, выбросив в воздух свое огромное тело. Будто город в небо улетел. Видишь, на что я способен? Не шали со мной, братец. Кит обрушился в воду, и поток воды отбросил Майкла к другому борту, промочив до нитки. Больше он кита не видел.

Кейт улыбалась.

– Я поняла. Он над тобой подшутил.

Майкл рассмеялся:

– Наверное, да.

Он поцеловал ее и пожелал спокойной ночи, а затем вернулся в гостиную, где Сара и Холлис убирали последние тарелки. Электричество уже выключили на ночь, и на столе, мерцая, горели две свечи, от которых поднимались струйки маслянистого дыма.

– Какой она чудесный ребенок.

– Благодари Холлиса, – ответила Сара. – Я так занята в больнице, что едва с ней вижусь.

Холлис ухмыльнулся:

– Уж точно.

– Надеюсь, матраса на полу тебе хватит, – сказала Сара. – Знала бы, что ты придешь, взяла бы койку из больницы.

– Шутишь? Я обычно вообще сплю сидя. Если вообще сплю на самом деле.

Сара принялась вытирать плиту тряпкой. Немного сильнее, чем надо, Майкл ощущал ее недовольство. Старая история.

– Знаешь, тебе незачем обо мне беспокоиться, – сказал он. – У меня всё нормально.

Сара резко выдохнула.

– Холлис, ты с ним поговори. У меня не получится, как обычно.

Холлис недоуменно пожал плечами:

– И что ты хочешь, чтобы я сказал?

– Как насчет «Есть люди, которые тебя любят, перестань искать себе смерти».

– Всё не так, – ответил Майкл.

– Сара пытается сказать, что все мы надеемся, что ты будешь осторожен, – перебил его Холлис.

– Нет, я вовсе не это пытаюсь сказать, – сказала Сара и поглядела на Майкла. – Дело в Лоре? В этом причина?

– Лора к этому никакого отношения не имеет.

– Тогда расскажи, поскольку я правда пытаюсь понять тебя, Майкл.

И как же ему объяснить всё это? Его мотивы настолько переплетены друг с другом, что их трудно изложить внятно.

– Просто мне это кажется правильным. Это всё, что я могу сказать.

Сара снова взялась с остервенением тереть плиту.

– Значит, тебе кажется правильным, что ты меня до смерти пугаешь.

Майкл протянул к ней руку, но она отмахнулась.

– Сара…

– Не надо.

Она даже не посмотрела на него.

– Не надо говорить мне, что это нормально. Не надо говорить мне, что все это нормально. Проклятье, говорила я себе, что не стоит этого делать. Мне вставать рано.

Холлис подошел к ней сзади. Положил ладонь на плечо, аккуратно остановил руку Сары и забрал у нее тряпку.

– Мы уже говорили об этом. Тебе надо позволить ему быть собой.

– Только послушайте. Ты, наверное, считаешь, что это здорово.

Сара начала плакать. Холлис развернул ее и притянул к себе, обнимая. Посмотрел на Майкла поверх ее плеча. Тот смущенно стоял у стола.

– Она просто устала, вот и всё. Может, оставишь нас наедине?

– Ага, хорошо.

– Спасибо, Майкл. Ключ прямо у двери.

Майкл вышел из квартиры, а затем и из дома. Идти было некуда, и он сел на землю у входа, в сторонке, где никто его не побеспокоит. Давно он себя так хреново не чувствовал. Сара всегда за всех беспокоилась, но ему не хотелось доводить ее, это была одна из причин того, что он так редко появлялся в городе. Он бы с удовольствием чем-нибудь ее порадовал – нашел бы на ком жениться, остепенился, работал бы, как все, детей завел. Его сестра заслужила спокойствие, хоть какое-то, после всего, что ей довелось сделать, когда пришлось присматривать за ним. Когда умерли родители, она сама еще ребенком была. Всё, что они говорили и делали, шло под знаком этого невысказанного горя. Если бы всё сложилось иначе, наверное, они были бы просто братом и сестрой, как все, их значимость друг для друга слабела бы со временем, по мере того как они бы встречали новых людей. Но им не было суждено так жить. Пусть в их жизни и появлялись новые люди, но в их сердцах всегда оставалось место, открытое лишь для них двоих.

Подождав, как ему казалось, подобающее время, он вернулся в квартиру. Свечи уже потушили, Сара положила ему на пол матрас с подушкой. Раздевшись в темноте, Майкл лег. И лишь тогда заметил записку, которую Сара сунула ему в мешок. Зажег свечу и принялся читать:

«Прости. Я люблю тебя. Будь настороже. С.».

Всего три предложения, но это было всё, в чем он нуждался. Всё те же три фразы, которые они говорили друг другу каждый день их жизни.

Он проснулся и увидел лицо Кейт в нескольких дюймах от своего.

– Дядя Майкл… вставай.

Он приподнялся, опершись на локти. Холлис стоял у двери.

– Извини, я ей говорил тебя не беспокоить.

Майкл тут же собрался с мыслями. Обычно он так много не спал. Привык вообще почти не спать.

– Сара еще тут?

– Несколько часов как ушла.

Холлис поманил к себе дочь.

– Пойдем… мы точно опоздаем.

Кейт закатила глаза:

– Папа Сестер боится.

– Твой папа умный человек. У меня у самого от этих дам живот скручивает.

– Майкл, это не в тему, – сказал Холлис.

– Ладно.

Он посмотрел на девочку.

– Слушайся папу, милая.

К его удивлению, Кейт вдруг крепко обняла его.

– Ты здесь будешь, когда я вернусь?

– Совершенно точно.

Он слушал их удаляющиеся шаги по лестнице. Значит, ты на ребенка это свалила. Чистейший шантаж, на эмоциях, но что тут поделаешь? Он оделся, подошел к рукомойнику и умылся. Сара оставила ему роллов позавтракать, но есть не хотелось, на самом деле. Поест попозже, если потребуется, если вообще захочется.

Схватив свой мешок, он вышел.

Сара заканчивала утренний обход, когда к ней подбежала одна из медсестер. Повела ее в приемный покой, где у стола стояла Сестра Пег.

– Здравствуйте, Сестра.

Сестра Пег была из тех людей, одно появление которых меняет всё. Будто все винты затягиваются. Ее возраст был загадкой для всех – шестьдесят, не меньше, хотя говорили, что она и в двадцать так же выглядела. Человек, о чьей вздорности ходили легенды, однако Сара знала, что это не так. Знала, что под жесткой внешностью скрывается женщина, целиком и полностью посвятившая себя детям, которых ей вверили.

– Могу я с вами поговорить, Сара?

Спустя считаные секунды они уже шли в приют. Когда они подошли, Сара услышала крики и улюлюканье детей. Утренняя перемена в самом разгаре. Они вошли в ворота со стороны сада.

– Доктор Сара, доктор Сара!

Сара не прошла и пяти шагов по площадке для игр, когда дети окружили ее. Они все ее хорошо знали, но, отчасти, как она понимала, они были рады любому посетителю. Освободившись от объятий с обещаниями в следующий раз задержаться подольше, она вошла внутрь вместе с Сестрой Пег.

За столом, который Сара обычно использовала, проводя осмотр, сидела девочка. Она вскинула взгляд, когда вошла Сара. Лет двенадцать-тринадцать, трудно сказать из-за покрывающих ее слоев грязи. Грязная накидка из мешковины, завязанная на одном плече, босые ноги, черные от грязи и покрытые струпьями.

– Ее привели люди из Внутренней Службы вчера ночью, – сказала Сестра Пег. – Она с тех пор ни слова не сказала.

Девочку поймали, когда она пыталась залезть на склад сельхозпродукции. Понятно почему. Голодная.

– Здравствуй, я доктор Сара. Можешь назвать мне свое имя?

Девочка напряженно поглядела на Сару из-под грязной челки и не ответила. Ее глаза, единственная часть ее тела, которая двигалась, бросили настороженный взгляд на Сестру Пег, а потом снова поглядели на Сару.

– Мы пытаемся выяснить, кто ее родители, – сказала Сестра Пег. – Но нигде нет записей, чтобы кто-то искал ее.

Сара поняла, что им и неоткуда взяться. И достала из сумки стетоскоп. Показала его девочке.

– Я хочу послушать твое сердце, ты не против?

Опять ни слова, но глаза девочки ответили, что она разрешает. Сара приспустила завязанный край накидки с ее плеча. Тощая, как тростиночка, груди едва начали оформляться. От прикосновения холодного металлического диска девочка слегка вздрогнула, и только.

– Сара, только посмотрите на это.

Сестра Пег в изумлении глядела на спину девочки. Кожа была покрыта ожогами и полосами от ударов кнутом. Некоторые уже зажили, другие еще кровоточили. Саре уже доводилось такое видеть, но привыкнуть к этому она не могла.

Она посмотрела на девочку.

– Милая, можешь сказать, кто с тобой это сделал?

– Мне кажется, она говорить не может, – сказала Сестра Пег.

Сара начала осознавать ситуацию. Девочка позволила ей взять себя за подбородок, и Сара поднесла другую руку к ее правому уху. Три раза щелкнула пальцами, но девочка не реагировала. Сара поменяла руки и проверила другое ухо. Ничего. Посмотрев девочке в глаза, Сара показала на свое ухо и медленно покачала головой. Девочка кивнула.

– Потому что она глухая.

И тут случилось нечто неожиданное. Девочка потянула руку к ладони Сары и начала рисовать на ней указательным пальцем. Не линии, поняла Сара, буквы. П. И. М.

– Пим, – сказала Сара. Глянула на Сестру Пег, потом снова на девочку. – Пим – твое имя?

Девочка кивнула. Сара взяла в руку ладонь девочки и написала на ней пальцем САРА. Показала на себя.

– Сара.

Оглянулась на Сестру Пег.

– Сестра, не принесете что-нибудь, на чем писать можно?

Сестра Пег вышла и спустя несколько секунд вернулась с небольшой доской и куском мела, такими, какими пользовались на уроках дети.

– ГДЕ ТВОИ РОДИТЕЛИ? – написала Сара.

Пим взяла доску в руки. Стерла слова Сары ладонью и неловко зажала мел в кулаке.

– УМИРЛИ.

– КОГДА?

– МАМА ПОТОМ ПАПА ДОВНО.

– КТО ТЕБЯ БИЛ?

– МУЖЧИНА.

– ЧТО ЗА МУЖЧИНА?

– НЕ ЗНАЮ УБЕЖАЛА

Следующий вопрос Саре было очень больно задавать, но она должна была это сделать.

– ОН СДЕЛАЛ ТЕБЕ БОЛЬНО ЕЩЕ ГДЕ-НИБУДЬ?

Девочка задумалась, а потом кивнула. У Сары упало сердце.

– ГДЕ?

Пим взяла доску в руку.

– ЖЕНСКОЕ МЕСТО.

Не сводя глаз с девочки, Сара обратилась к Сестре Пег:

– Сестра, не можете нас оставить ненадолго?

Когда Сестра вышла, Сара взяла в руку доску.

– БОЛЬШЕ ОДНОГО РАЗА?

Девочка кивнула.

– НАДО ПОСМОТРЕТЬ. Я АККУРАТНО.

Пим окаменела всем телом и резко дернула головой.

– ПРОШУ, – написала Сара. – ДОЛЖНА ПРОВЕРИТЬ, ЧТО ТЫ В ПОРЯДКЕ.

Пим схватила доску и начала быстро писать.

– САМА ВИНАВАТА ОБИЩАЛА НЕ ГОВОРИТЬ.

– ТЫ НИ В ЧЕМ НЕ ВИНОВАТА.

– ПИМ ПЛОХАЯ.

Сара сама не знала, расплачется она сейчас или ее стошнит. В своей жизни она видела разное – и очень плохое тоже, и не только в Хоумленде. Невозможно работать в больнице и не столкнуться с худшими проявлениями человеческой природы. Женщина со сломанным запястьем, сказавшая, что упала с лестницы, повторяющая это, как заведенная, и ее муж, внимательно следящий за ней. Старик в крайней степени истощения, которого подбросили к дверям больницы его родственники. Одна из шлюх Данка, с телом, истерзанным болезнями и побоями, с пачкой «остинов» в кулаке, которые она готова была отдать, чтобы избавиться от ребенка, которого она носила, чтобы снова вернуться к своей «работе». Приходилось лишь крепиться, иначе и одного дня не выдержишь, но с детьми всегда было тяжелее всего. Детьми, от которых не можешь отвернуться. В случае с Пим понять случившееся было несложно. Родители умерли, кто-то предложил девочке приютить ее, родственник, сосед, человек, которого все считают добрым и щедрым, раз он решил взять ответственность за сироту, которая не слышит и не говорит, а потом никому и в голову не приходило проверять, что с ней дальше стало.

– Нет, милая, нет, – сказала Сара, взяв Пим за руки и поглядев ей в глаза. За ними скрывалась душа, юная, перепуганная, отвергнутая миром. Не было в мире человека более одинокого, и Сара поняла, что она должна сделать. Просто, чтобы остаться человеком.

Всего не знал даже Холлис. Не то чтобы Сара побоялась ему рассказать, она хорошо его знала. Однако молчание было выбором, который она сделала очень давно. В Хоумленде говорили, что всякому его черед придет, и было ясно, что пришел черед Сары. Она старалась терпеть, как только могла, а когда всё кончилось, представила себе стальной ящик с крепким замком. Взяла память о случившемся и убрала туда.

Сара взяла доску в руку.

– МНЕ ТОЖЕ КОГДА-ТО ТАК БОЛЬНО СДЕЛАЛИ.

Девочка смотрела на доску всё так же настороженно. Прошло секунд десять, не меньше.

– СЕКРЕТ?

– ТЫ ЕДИНСТВЕННАЯ, КОМУ Я СКАЗАЛА.

Лицо девочки переменилось. Ее начало отпускать.

– МЫ ОДИНАКОВЫ, – написала Сара. – САРА ХОРОШАЯ. ПИМ ХОРОШАЯ. МЫ НЕ ВИНОВАТЫ.

Глаза девочки стали влажными от слез. Одна слеза перекатилась через нижнее веко и потекла по щеке, прорезая полоску в слое грязи. Девочка сжала губы, мышцы на шее и челюсти напряглись, а потом задрожали. В комнате раздался странный звук, будто животное рычание. Будто что-то пыталось вырваться из нее наружу.

И вырвалось. Девочка открыла рот и завыла нечеловеческим голосом, одна сплошная гласная, наполненная болью. Сара крепко обняла ее. Пим подвывала, дрожа и пытаясь вырваться, но Сара ей не дала этого сделать.

– Всё хорошо, – сказала она. – Я не отпущу тебя, не отпущу.

И она держала ее, пока девочка не затихла. И еще очень долго после.

9

Правительственное здание, в котором когда-то располагался Первый Техасский Трастовый Банк, чье название так и осталось выгравированным на сделанном из известняка фризе, располагалось недалеко от школы. В вестибюле висели указатели с названиями отделов: Управление Жилищного Фонда, Управление Здравоохранения, Управление Сельского Хозяйства и Бизнеса, Отдел Печати. Кабинет Санчес находился на втором этаже. Питер поднялся по лестнице и вышел в холл второго этажа, где за столом сидел офицер Внутренней Службы в неестественно чистой форме. Питер внезапно почувствовал себя неловко в потрепанной рабочей одежде и с мешком в руке, внутри которого брякали инструменты и гвозди.

– Чем могу помочь?

– Я должен увидеться с Президентом Санчес. Меня пригласили.

– Имя? – спросил офицер, опуская глаза и начиная заполнять какой-то бланк.

– Питер Джексон.

Лицо мужчины просияло.

– Вы Джексон?

Питер коротко кивнул.

– Вот те на!

Офицер смущенно поглядел на него. Уже давненько Питер не сталкивался с подобной реакцией. С другой стороны, он сейчас вообще редко с незнакомыми виделся. Вообще не виделся, если честно.

– Может, вы кому-нибудь доложите? – наконец сказал Питер.

– Точно.

Офицер вскочил.

– Секунду. Я им скажу, что вы здесь.

Питер обратил внимание на слово «им». Кто же еще приглашен на встречу? Если уж на то пошло, зачем он вообще здесь? Он часами размышлял над приглашением президента, но не пришел ни к какому выводу. Может, действительно, как Калеб сказал, они действительно решили позвать его обратно в армию? Если так, то разговор у них будет недолгий.

– Вы можете пройти прямо сейчас, мистер Джексон.

Офицер взял у Питера сумку с инструментом и повел его по длинному коридору. Дверь в кабинет Санчес была открыта. Президент встала из-за стола, как только Питер вошел. Невысокая женщина с почти полностью седыми волосами, резкими чертами лица и жестким взглядом. Второй человек в кабинете, мужчина с короткой щетинистой бородой, сидел напротив нее. Лицо знакомое, но Питер не мог вспомнить, кто он.

– Рада вас видеть, мистер Джексон, – сказала Санчес, обходя стол и протягивая руку.

– Мадам Президент. Это честь для меня.

– Увольте, просто Вики, – сказала она. – Позвольте представить вам Форда Чейза, главу администрации.

– Мне кажется, мы знакомы, мистер Джексон.

И тут Питер вспомнил. Чейз присутствовал на том допросе после взрыва моста на Нефтяной Дороге. Воспоминания были неприятными. Тогда ему этот человек сразу не понравился. К пущему неудовольствию Питера, мужчина носил галстук, самый несуразный элемент одежды во всей истории человечества.

– С генералом Апгаром вы, безусловно, знакомы, – сказала Санчес.

Питер повернулся и увидел своего бывшего командира, который встал с дивана. Гуннар немного постарел, его коротко стриженные волосы стали седыми, а нахмуренный лоб стал еще более нахмуренным. Застегнутый на все пуговицы мундир был чуть натянут на животе от образовавшегося брюшка. Питеру очень захотелось отдать честь, но он сдержался, и они просто пожали друг другу руки.

– Поздравляю с повышением, сэр.

Никого из тех, кто служил под началом Апгара, не удивило, когда после отставки Флита Гуннара назначили Генералом Армии.

– Каждый день об этом жалею. Скажи, как твой мальчишка?

– У него всё хорошо, сэр. Спасибо, что спросили.

– Если бы я хотел, чтобы ты и дальше называл меня «сэр», я бы твою отставку не принял. О чем я жалею ничуть не меньше, кстати. Надо было быть поупорнее.

Питеру нравился Гуннар, и его присутствие его несколько успокоило.

– Вряд ли это бы вам помогло.

Санчес подвела их к небольшой гостиной зоне, где вокруг низкого стола с каменной столешницей стояли диван и два кожаных кресла. На столе лежал длинный рулон бумаги. Питер наконец-то получил шанс осмотреться. Окно без штор, книжный шкаф во всю стену, потертый рабочий стол с кипами бумаг на нем. Позади него – флагшток с флагом Техаса, единственный предмет, обозначающий значимость этого кабинета. Питер сел в кресло напротив Санчес. Апгар и Чейз сели сбоку.

– Начнем, мистер Джексон, – заговорила Санчес. – Уверена, вы недоумеваете, зачем я попросила вас прийти ко мне. Я хотела бы попросить вас об одолжении. Чтобы ввести вас в курс дела, позвольте вам кое-что показать. Форд?

Чейз развернул рулон бумаги и прижал грузами по краям. Топографическая карта, в центре – Кервилл, его стены и прилегающие районы прорисованы четко. Три больших района к западу, вдоль Гваделупе, заштрихованные и обозначенные буквами РП1, РП2 и РП3.

– Рискую выразиться помпезно, но перед вами будущее Техасской Республики, – сказала Санчес.

– РП означает «район поселений», – объяснил Чейз.

– Это наиболее логичные для заселения районы, куда мы можем переместить население, по крайней мере для начала. Вода, орошаемые земли, хорошие пастбища. Мы будем действовать поэтапно, среди желающих переселиться будет проведена жеребьевка.

– Поскольку таковых будет немало, – добавил Чейз.

Питер поднял взгляд. Все смотрели на него, ожидая его реакции.

– Непохоже, что вам это нравится, – сказала Санчес.

Питер попытался подобрать нужные слова.

– Наверное… наверное, я никогда и не думал, что такой день наступит.

– Война окончена, – сказал Апгар. – Три года – ни одного Зараженного. За это мы и сражались все эти годы.

Санчес подалась вперед. Было в ней что-то невероятно привлекательное, притягательная сила, которую нельзя не заметить. Питер слышал, что в молодости она была красавицей с очередью из женихов в милю длиной, но ощутить это на себе – совсем другое дело.

– Вы останетесь в истории, Питер, за всё то, что вы сделали.

– Я сделал это не в одиночку.

– И это я знаю. Есть многие, кого следует хвалить вместе с вами. Выражаю сожаление относительно ваших друзей. Капитан Донадио – большая потеря для всех нас. И, конечно же, Эми…

Санчес помолчала.

– Буду с вами честна. Всё, что про нее рассказывают, – я даже не знаю, во что верить. И не уверена, что до конца понимаю, что произошло. Но точно знаю, что ни один из нас не участвовал бы в нынешнем разговоре, если бы не Эми и вы. Вы тот, кто привел ее к нам. Это знают все. И это придает вам большую важность. Можно сказать, нет другого такого, как вы.

Она не сводила глаз с его лица, создавая ощущение, будто в комнате лишь они двое.

– Скажите, нравится ли вам работать в Жилищном Фонде?

– Вполне.

– Это дает вам возможность растить вашего мальчика. Быть рядом с ним.

Питер ощутил в ее словах заранее спланированную стратегию. Кивнул.

– У меня не было детей, – с еле заметным сожалением сказала Санчес. – Цена работы в правительстве. Но я понимаю ваши чувства. Так что скажу прямо, что принимаю во внимание ваши приоритеты, и ничего из того, что я предлагаю, не будет им препятствием. Вы будете вместе с ним, точно так же, как и сейчас.

Питер всегда чувствовал, когда говорят полуправду. С другой стороны, подход Санчес был столь деликатен, что оставалось лишь восхититься им.

– Я слушаю.

И он сам чуть не рассмеялся от своих слов.

– Простите, мадам Президент…

– Прошу вас, просто Вики, – с улыбкой перебила его женщина.

Надо признать, мастерски она это делает.

– Тут столько несоответствий, что я даже не знаю, с чего начать. Для начала, я не политик.

– А я и не прошу вас им становиться. Тем не менее вы лидер, и люди это знают. Вы слишком ценны, чтобы позволить вам отсиживаться в сторонке. Открывая ворота, мы не просто обретаем больше места, хотя нам оно и сурово необходимо. Это фундаментальная перемена во всём, чем мы занимаемся и как. Предстоит заново создать многое, но для начала в течение ближайших девяноста дней я планирую отменить законы военного времени. Экспедиционный Отряд будет отозван с внешних территорий, чтобы военные помогали переселенцам, и мы совершим переход к чисто гражданской власти. Это будет большой переменой – дать каждому возможность принимать участие в управлении, и это будет сложно. Но это обязательно должно произойти, сейчас самый подходящий момент для этого.

– При всем уважении, я совершенно не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.

– Это имеет к вам самое непосредственное отношение. По крайней мере, я надеюсь на это. Ваше положение уникально. Вас уважают военные. Вас любят люди, особенно переселенцы из Айовы. Но это лишь две ножки треножника. Третья – цеховики. Для них это просто праздник будет. Может, Тифти Лэмонт и мертв, но ваши прежние отношения с ним дают вам доступ в их иерархию. Прекратить их деятельность мы не сможем, даже если попытаемся. Пороки есть часть жизни – уродливая, но часть. Вы же знакомы с Данком Уизерсом?

– Мы встречались, – сказал Питер, кивнув.

– Более чем встречались, если меня правильно информировали мои источники. Я слышала про клетку. Это был очень рисковый ход.

Она упомянула о том, как Питер только повстречался с Тифти в его подземном убежище в северной части Сан-Антонио. В качестве катарсиса и развлекательного мероприятия главы отрядов гангстеров выходили на рукопашный бой с Зараженными, а зрители делали ставки. Данк отправился в клетку первым и разделался с нариком относительно легко. Следом пошел Питер, который выбрал себе в противники полноценного драка, чтобы выбить у Тифти согласие отправиться с ним в Айову.

– Тогда это было необходимо.

Санчес улыбнулась:

– И я о том. Вы человек, который делает то, что должно быть сделано. Что же до Данка, он, конечно, и вполовину не настолько умен, как Лэмонт. Хотела бы я, чтобы он был с нами. Наше соглашение с Лэмонтом было простым. Ему достался один из лучших сохранившихся военных складов, какие мы за все годы видели. Без него мы не смогли бы нормально вооружить армию. Держи под контролем самые худшие из ваших дел, сказали мы ему, поставляй нам оружие и боеприпасы, и мы не будем мешать тебе заниматься твоими делами. Он понимал, что в этом есть смысл, но я сомневаюсь, что Данк это понимает. Он чистейший оппортунист, да и с червоточинкой.

– Так почему вам его попросту в тюрьму не посадить?

Санчес пожала плечами:

– Мы можем, и, может статься, к этому придет. Генерал Апгар считает, что нам следует окружить бóльшую их часть, захватить бункер и игорные залы и положить этому конец. Но чернила высохнуть не успеют, как на его место придет кто-то другой, и мы снова там, где начали. Это вопрос спроса и предложения. Спрос останется. Кто обеспечит предложение? Игра в карты, бухло, проститутки? Мне всё это не нравится, но я предпочитаю иметь дело с известными факторами, а в настоящее время это Данк.

– Значит, вы хотите, чтобы я поговорил с ним.

– Да, в свое время. Важно держать подпольный бизнес в рамках. Также важно заручиться полной поддержкой военных и гражданских в процессе. Вы единственный человек, который имеет опыт работы со всеми. Черт, вы бы, наверное, вполне справились с моей работой, если бы захотели, хотя я бы такого злейшему врагу не пожелала.

У Питера возникло ощущение, что он уже наполовину согласен на нечто, что ему предлагают. Он поглядел на Апгара. Поверь, и со мной такое бывало, было написано на лице Гуннара.

– О чем именно вы просите?

– Пока что я хотела бы назначить вас особым советником. Посредником между заинтересованными сторонами, если вам угодно. Какой-то особый титул мы можем придумать и позднее. Но я хочу, чтобы вы были на переднем крае, чтобы вас все видели. Ваш голос – то, что люди должны слышать в первую очередь. И обещаю вам, что каждый день вечером вы будете дома ужинать с вашим мальчиком.

Искушение было столь сильно. Больше не надо будет каждый день потеть, стуча молотком. Но он чувствовал усталость. Не осталось в нем энергии, совершенно необходимой для такого. Он уже достаточно сделал и теперь желал спокойной и простой жизни. Отводить мальчишку в школу, весь день честно трудиться, укладывать мальчишку спать, а самому проводить эти восемь счастливых часов в совершенно ином мире. Там, где он был счастлив по-настоящему.

– Нет.

Санчес дернулась. Она не привыкла, чтобы ей так напрямую отказывали.

– Нет?

– Именно. Это мой ответ.

– Наверняка я могу предложить что-то, что заставит вас передумать.

– Польщен, но пусть этим займется кто-то другой. Извините.

Санчес не выглядела разозленной, лишь озадаченной.

– Понимаю.

На ее лице снова появилась обезоруживающая улыбка.

– Что ж, я должна была спросить.

Она встала, следом встали и все остальные. Теперь настала очередь Питера удивляться. Он ожидал, что она будет упорнее. У двери она пожала ему руку, прощаясь.

– Благодарю, что нашли время встретиться со мной, Питер. Предложение остается в силе, и я надеюсь, что вы передумаете. Вы можете принести много пользы. Пообещайте мне, что подумаете над этим.

Наверное, нет ничего плохого, чтобы согласиться, подумал Питер.

– Хорошо, обязательно.

– Генерал Апгар вас проводит.

Так вот в чем дело. Питер ощутил легкое удивление и, как всегда, когда закрывается дверь, задумался, правильный ли выбор он сделал.

– И, Питер, еще одно, – сказала Санчес.

Питер развернулся в дверях. Женщина уже вернулась за стол.

– Хотела спросить. Сколько лет вашему мальчику?

Безобидный вопрос на первый взгляд.

– Ему десять.

– Его Калеб зовут, да?

Питер кивнул.

– Чудесный возраст. Перед ним вся жизнь. Если задуматься, ведь всё, что мы делаем, мы делаем ради детей, не так ли? Пройдет много лет, нас не станет, но наши решения, которые мы примем в ближайшие месяцы, определят, в каком мире им жить.

Она улыбнулась.

– Что ж. Это вам пища для размышлений, мистер Джексон. Еще раз благодарю, что пришли.

Питер вышел следом за Гуннаром. На полпути по коридору Питер услышал, как тот тихонько усмехнулся.

– Хороша она, а?

– Ага, – согласился Питер. – Очень хороша.

10

У Майкла в мешке было три вещи. Первая – газета. Второй вещью было письмо.

Он нашел его в нагрудном кармане формы капитана. Конверт не был надписан, его не собирались отправлять. Письмо, неполная страница, было написано на английском.

Мой дорогой мальчик.

Я знаю, что ты и я никогда в этой жизни не встретимся. Топливо на исходе, последняя надежда дойти до убежища пропала. Прошлой ночью команда и пассажиры устроили голосование. Решение было принято единогласно. Никто не хочет умирать от жажды. Сегодня мы провели последний день на этой земле. Упокоившись в усыпальнице из стали, мы будем дрейфовать, несомые течениями, пока Господь всемогущий не смилостивится и не отправит нас на дно.

Конечно же, у меня нет никакой надежды на то, что эти мои последние слова когда-нибудь достигнут тебя. Могу лишь молиться о том, чтобы погибель миновала тебя и твою мать и вы выжили. Что же ждет меня теперь? В священном Коране сказано: «Все чудеса земные и небесные во власти Аллаха всемогущего. И решение в Судный Час быстро, как мгновение ока, и даже быстрее, ибо Аллах имеет власть надо всем сущим». Мы во власти Его, и к Нему возвращаемся. Вопреки всему тому, что произошло, я верую, что моя бессмертная душа пребудет в Его руках и что, когда мы наконец встретимся, это случится в раю.

Последнее, о чем я думаю в своей жизни, – о тебе. Барака аллаху фика.

Твой любящий отец

Набиль

Майкл обдумывал эти слова, пока шел по улицам Эйчтауна. К запущенности и разрухе он привык, ему доводилось бывать в разрушенных городах, где на улицах лежали тысячи скелетов. Но никогда мертвецы не говорили с ним напрямую. В каюте капитана он нашел паспорт. Полное имя – Набиль Хаддад. Родился в 1971 году в Нидерландах, в городе под названием Утрехт. Майкл не нашел в каюте никаких других свидетельств о его сыне – ни фотографий, ни других писем, но в паспорте в качестве человека, с которым следовало связаться в чрезвычайной ситуации, была указана женщина по имени Астрид Кибле и адрес в Лондоне. Возможно, это мать ребенка. Что же случилось в жизни этих трех людей, думал Майкл, отчего капитан никогда не видел своего сына. Возможно, его мать не позволяла, возможно, мужчина казался себе недостойным по какой-либо причине. Однако он ощутил потребность написать сыну письмо, зная, что через несколько часов будет мертв и что это письмо не уйдет дальше его кармана.

Но это не всё, о чем сказало Майклу письмо. «Бергенсфьорд» куда-то шел. У судна был пункт назначения. Не «найти убежище», а «дойти до убежища». Безопасное место, там, где вирус не доберется до них.

В результате в мешке лежала третья вещь, и Майклу был нужен человек, которого называли Маэстро.

Если у него и было настоящее имя, Майкл не знал его. Кроме того, Маэстро имел привычку разговаривать несвязными фразами, всегда говоря о себе в третьем лице. К этому привыкнешь не сразу. Очень старый, жилистый и резко двигающийся, больше похожий на огромную крысу. Когда-то он был инженером-электриком в Гражданском Управлении, но давно вышел на пенсию и стал известным во всем Кервилле старьевщиком по части всяких электроприборов. Безумный донельзя, сущий параноик, но он знал, как заставить старый жесткий диск открыть свои тайны.