Текст книги "Когда уходит друг. Как пережить потерю любимого питомца"

Еще один важный вопрос, однозначного ответа на который, скорее всего, нет, – думают ли собаки о своей смерти. Есть ли у них представление о ней? Не собираюсь изображать из себя эксперта: я не верю никому, кто говорит, что знает ответ. У многих есть опыт, позволяющий выразить некое мнение, но единогласия в этом вопросе нет. Я уверен, что крепкие здоровые собаки не тратят время, в отличие от меня, на раздумья о жизни после смерти (странная фраза, согласен). Наверное, они вообще не думают, есть ли она и что они почувствуют, когда все закончится. Мой отец Жак родился во Франции. Незадолго до своей смерти в восемьдесят четыре года он признался, что заинтригован дальнейшими событиями. Вряд ли он верил во что-то конкретное, но мысль о том, что он умрет и завеса тайны наконец-то приоткроется, его воодушевляла.

Когда мы пишем о смерти или размышляем о ней в рамках языковых конструкций, мы вступаем на неизведанную территорию. Это все равно что представлять ничто, которое наступит сразу после смерти. Как найти подходящие слова? Как мозгу объять необъятное?

Кейт Бенджамин, сотрудница телешоу «Адская кошка», у которой обнаружили рак груди, рассказала журналисту Дженнифер Кинсон, что, когда она закончила химиотерапию, ее любимая девятилетняя кошка умерла[30]30
  Kingson Jennifer. As animal assisted therapy thrives, enter the cats // The New York Times, 2018. September 6.


[Закрыть]. Кейт призналась, что очень тоскует по ней: «Какая-то мистика; она была рядом, пока я боролась, а потом словно подумала: “Ладно, раз с тобой все в порядке, мне пора”». Трогательная история. Но попробуем отложить эмоции в сторону и подумать над серьезным вопросом: осознают ли животные смерть – собственную и нашу? На эту тему мало информации, поэтому заранее прошу прощения за свои гипотетические рассуждения.

Если животные и предчувствуют неизбежное, то не боятся. Человек, осознающий близкий конец, раскисает, испытывает тревогу, страх и даже панику. Но я ни разу не слышал, чтобы так реагировали кошки или собаки. Возможно, они ощущают, что оборвется связь с любимым человеком. Но «понимают» ли они это? К сожалению, проверить это не получится. Я не прочь утешить себя надеждой, что животные, подобно верующим людям, считают расставание временным, но увы… Смерть, я убежден, это конец; жизни после жизни нет, и все, что от нас останется, – это воспоминания у наших близких.

Собаки были бы этому рады, а вот нам, их человеческим спутникам, повезло меньше. Когда жизнь любимых питомцев подходит к концу, мы теряем почву под ногами.

Я уже говорил, что мы относимся к животным как к детям, но не можем отвоевать их у смерти. Беспомощность сбивает с толку и детей, и собак с кошками, и даже взрослых людей. К сожалению, все живое когда-либо умирает. Это горькая правда, но, к счастью, задумываться над этим нам приходится всего несколько раз в жизни. Как бы я хотел, чтобы все было иначе.

Глава 3. Все прекрасное когда-нибудь заканчивается: смерть собаки

Скорее всего, вы переживете свою собаку. Завести собаку – значит окунуться в глубокую радость и в перспективе – в столь же глубокую печаль.

МАРДЖОРИ ГАРБЕР[31]31
  Марджори Гарбер (род. 1944) – профессор Гарвардского университета, шекспировед, автор восемнадцати книг на разные темы, в том числе книги «Dog Love». Прим. перев.


[Закрыть]

Собаки живут от семи до двадцати лет – в зависимости от размера. Скорее всего, такие расхождения связаны с племенным разведением. Немецкий дог, например, за первый год жизни прибавляет в весе в сто раз – в естественной среде не встречается ничего подобного. Долголетие собак не зависит от образа жизни, как у людей. Маленькие пудели могут дожить до четырнадцати лет, а крупные породы редко пересекают отметку «двенадцать», немецкие же доги в среднем умирают в возрасте семи лет.

Правило «меньше = дольше» не работает в отношении других животных: киты и слоны живут долго, а крошечные мышки – наоборот. Гренландский кит – весьма массивное создание (шестьдесят пять тонн и восемнадцать метров в длину) – может прожить двести лет. Продолжительность жизни кошек тоже не зависит от их размера – возможно, из-за отсутствия каких-либо значительных расхождений. Самые крупные кошки – мейн-куны. У них густая шерсть, которая защищает их от холода (северное происхождение дает о себе знать), внушительные размеры и приличная масса тела: коты весят пять – восемь килограммов, кошки – до пяти килограммов. Но это небольшой разброс в сравнении с собаками: маленькая собачка может весить два килограмма, а большая – семьдесят.

В юности я тешил себя мыслью, что высокие люди живут меньше, чем низкие. Свою низкорослость и анекдоты я считал достаточной доказательной базой. Естественно, наука моего мнения не разделяет. То, что люди различаются телосложением, очевидно. Менее очевидно, что мужчины в среднем живут меньше женщин. У мужчин выше риск преждевременной смерти, и в первую очередь, по данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), в странах с большим неравенством в численности полов. Чем оно ближе к равновесию, тем дольше живут мужчины. Но продолжительность собачьей жизни не связана с социальными условиями: в среднем суки живут чуть дольше, чем кобели. Связано ли это с агрессивностью? Вполне возможно, ведь продолжительность жизни стерилизованных собак обоих полов больше. Мне кажется, крупные кобели агрессивнее крупных сук, но вряд ли кто-то серьезно изучал этот вопрос. (В целом в природе это так, за некоторыми исключениями: например, у гиен самки агрессивнее самцов.)

Почти всем, у кого есть собака или кошка, придется столкнуться с их смертью. Они живут меньше, а мы не готовы к этому. Мы проклинаем судьбу от бессилия и отчаяния. Мы хотим, чтобы наши компаньоны – это касается прежде всего собак – жили долго.

Потеря собаки или кошки для нас сродни потере ребенка. Я намеренно повторяюсь, поскольку от того, понимаем ли мы это, зависит наше обращение с кошками, собаками и другими животными-компаньонами. Люди, не признающие этого, недоумевают, а порой даже с неприязнью относятся к тем, кто нянчится со своими питомцами. Карл Уве Кнаусгор[32]32
  Современный норвежский писатель, автор шести автобиографических романов. На русском языке издан его роман «Моя борьба. Книга первая. Прощание». Прим. ред.


[Закрыть] написал заметку в The New Yorker о несовместимости писателей и собак. Наверное, он пошутил, спросив: «Нужна ли хорошему писателю еще и собака?» И сам ответил на свой вопрос: «Нет» (умолчав про Вирджинию Вулф, Эрнеста Хемингуэя, Курта Воннегута и даже Зигмунда Фрейда, которого тоже считают хорошим писателем). Кнаусгор убежден, что в семье есть место только одному солипсисту[33]33
  Солипсизм – философская доктрина, в которой реальным признается лишь один мыслящий субъект. Прим. перев.


[Закрыть]. Он, вероятно, забыл, что собаки без ума от нас.

Смерть собаки или кошки нарушает естественный порядок вещей. Во всяком случае мы это так воспринимаем. Но почему? Потому что животные зависят от нас, они очень ранимы и ничем не заслужили преждевременную, как нам кажется, смерть. Подумайте: большую часть времени дома мы проводим вместе с ними. Мы уходим с собаками на долгие, порой многочасовые прогулки. Мы полностью открыты перед ними, даже если и не осознаем этого. Собаки не станут нас критиковать, не посмотрят с разочарованием («Как ты мог такое сказать? Ты просто козел»). Среди людей не найти столь всепонимающего, всепрощающего и жаждущего быть рядом существа. Понежничать с мужем или женой можно часок-другой, а кот будет мурлыкать у вас на коленях полдня. Собака ляжет в ногах и не сдвинется с места, вынуждая вас капитулировать и отправиться на прогулку. Это примеры уникальной близости. Если собака социализирована и привязана к вам (а в большинстве случаев так и есть), эта близость будет беспримерной. Всегда ровной. И пока мы соблюдаем эти ритуалы привязанности, мы живем по законам наших животных, ведь именно так они взаимодействуют с сородичами в природе.

Пусть я немного преувеличиваю, но мы действительно не знаем, как выглядит повседневное взаимодействие у больших кошек или волков. Никто не жил долго рядом с диким животным в естественной среде и никогда этого не сделает по той простой причине, что мы – не они, пусть даже, оказавшись среди нас, животные в чем-то нам уподобляются. Конечно, есть и необычные истории, но это всегда исключения. Далее в книге я приведу примеры.

В Берлине я познакомился с удивительной женщиной. Она занимается проблемами загрязнения окружающей среды и считается одним из лидеров в этой сфере. У нее ответственная должность. Когда я упомянул, что пишу книгу, глаза моей собеседницы наполнились слезами; она рассказала историю про свою собаку Джека. Эта женщина поступила мужественно, поделившись своей болью, и я надеюсь, что ее история поможет всем, кто оказался в подобной ситуации. Для меня честь привести ее рассказ в книге.

«В Африке у меня была ферма. Даже не так: у меня был молодой человек, а у него – ферма в Африке. Прекрасная ферма на границе с национальным парком, на берегу реки, среди холмов. По соседству бродили слоны и гиппопотамы. А еще у меня был Джек, настоящая африканская собака – всегда довольная, голодная и готовая мчаться вперед. Подъезжая к ферме, я выпускала Джека из машины, и он радостно бежал наперегонки с ней до самых ворот. Он мчался по пыльной дороге под африканским солнцем, а затем жадно пил воду и отдыхал в тени акации – я могла смотреть на него вечно.

В тот злополучный день я и мой молодой человек изрядно выпили, но все равно решили отправиться домой на машине. За руль сел мой спутник. Джек, как обычно, бежал рядом… Хруст, раздавшийся под колесами джипа, до сих пор стоит у меня в ушах. Я выскочила на ходу и, распахнув руки, бросилась к Джеку. Он полз мне навстречу с болью, страхом и недоумением в глазах. Джек умер у меня на руках. В тот вечер я похоронила его на ферме в маленькой могилке под баобабом, которую выкопала сама. Вместе с Джеком умерла слабая, безвольная, деструктивная и безответственная часть меня.

Мне было больно и стыдно, что Джек погиб по моей глупости. После его смерти во мне все перевернулось. Почти год ушел на то, чтобы избавиться от алкогольной зависимости и покончить раз и навсегда с такой жизнью. Мне удалось. Каждый раз на грани срыва я вспоминала тот страшный солнечный день и вопрос в глазах моей собаки: за что? Сегодня я знаю, что Джек спас мою жизнь».

Дети говорят о животных иначе: «Он был моим лучшим другом». Они не просто говорят, а именно так и воспринимают собаку. Они знают (я прекрасно помню свои детские чувства), что с животными можно поделиться чем угодно. Они не разболтают твой секрет. Не станут критиковать, спорить и читать нотации. Они даже бровью не поведут. Не будут грозить: «Погоди, вот отец вернется…» От них не услышишь: «Я в шоке» или «Ты меня разочаровал». Животные не владеют речью – это ясно даже ребенку; но если бы они умели говорить, то и тогда даже не подумали бы критиковать нас, и ребенок чувствует это. Собаки видят в своих друзьях только хорошее. Они не судят нас. Кто откажется от таких отношений?

В замечательном фильме финского режиссера Аки Каурисмяки «По ту сторону надежды» тема, о которой мы говорим, напрямую не затрагивается, и если вы будете отвлекаться, то пропустите важный момент. В одной из сцен фильма в ресторан входит директор, видит, как сотрудники пытаются спрятать собаку, и заявляет, что завтра ее не должно здесь быть. Мы ждем продолжения, но этого не происходит. До финальной сцены, где буквально долю секунды показывают главного героя – беженца, и мы видим, как знакомая нам собака лижет ему лицо. Мы понимаем, что она останется с ним навсегда. Она и есть надежда фильма. Жизнь ставит мужчине одни подножки, и только собака дарит радость. Режиссер знает это и знает, что вы тоже знаете. И самое удивительное – это знают все, у кого есть собака.

Я говорил об этом с друзьями и кое-что для себя отметил. Многих возмущает большая привязанность к питомцам, чем к родным. Приведу, пожалуй, наиболее показательный пример. Моцарт купил скворца, как говорят, под впечатлением от его пения и через три года, когда птица умерла, устроил ей похороны… более торжественные и богатые, чем своему отцу, скончавшемуся несколькими неделями ранее. Из-за этого и разразился скандал. Известный английский блогер Ли Кинастон написал в The Daily Telegraph, что смерть кота подействовала на него больше, чем смерть отца. Я верю тому, что он написал.

В ту ночь я не переставал рыдать. Кто бы мог подумать, что меня это так тронет. Я горевал по маленькому черно-белому комочку, ставшему частью моей жизни, сильнее, чем по отцу, который умер от рака в 1997 году. Да, я говорю неоднозначные вещи. И написав это, и даже только подумав, я чувствую себя виноватым. И все же это правда. Попробуйте сказать такое, и вас сочтут неблагодарным, безнравственным или подумают, что вы рехнулись. В конце концов, как можно сравнивать смерть питомца – всего лишь животного – со смертью близкого? Оказывается, можно, и еще как, потому что вы любили своего питомца.

Люди, вспоминая животных, всегда, без исключений, говорят о любви. Этот абстрактный термин для каждого из нас может означать что угодно, но без него не обходится ни одна история о собаке. Их безграничная любовь настолько неожиданна, что ставит нас в тупик. Мы не готовы к такой любви и, пока не впустим ее в свою жизнь, считаем невозможной и даже выдуманной. Я помню, как познакомился с одним из своих близких друзей и его женой. Это произошло в Окленде, в Новой Зеландии. Женщина спросила, чем я занимаюсь. Я ответил, что пишу книгу о домашних питомцах и об особенностях их эмоциональной жизни. Следом я услышал: «Неужели это кому-то интересно?» Признаюсь, я опешил. Меня поразила не столько бестактность, сколько легкий и бесхитростный тон моей новой знакомой. Нас только что познакомили, и это было первое, что прозвучало из ее уст. И все же, несмотря на такое малообещающее начало, мы подружились. Это было двадцать лет назад. Вчера от нее пришло письмо с фото… Да, да, вы правильно подумали – теперь у нее маленький прелестный щенок, от которого она без ума.

Как видите, мы – собачники – с легкостью можем обратить в свою веру. Мы любим собак так же сильно, как и других членов семьи (а может, и больше, ведь они нас очень редко раздражают), но, в отличие от последних, иногда вынуждены расстаться с собакой. Обстоятельства могут быть разными. Например, переезд в другую страну, куда нельзя взять животное, или по каким-то причинам вы больше не можете заботиться о нем. Это тяжело. Если так случилось, никогда не отдавайте собаку в приют. Кто поручится, что ей найдут новый дом, а даже если и найдут – каким он будет? Единственная приемлемая альтернатива – найти человека, который примет питомца всей душой. Поищите среди знакомых того, кто любит собак, и поинтересуйтесь, не согласится ли он приютить вашего друга. Именно так было с моей собакой Симой, о которой я упоминал чуть раньше. Ниже привожу историю ее жизни после переезда к моей знакомой Дженни Миллер[34]34
  Ее историю можно прочитать в моей книге «Dogs Never Lie About Love».


[Закрыть].

«Мою собаку, мою родную кровиночку, звали Сима. Думаю, она была помесью бордер-колли с ретривером. От золотистого ретривера Симе досталась длинная рыжая шерсть с завитками, а от колли – острая мордочка, совсем как у лисички, а еще сообразительность. Но в душе она была настоящим ретривером. Не помню, в какой момент я поняла, что мы с Симой предназначены друг для друга. Может, когда меня не взяли на работу, о которой я мечтала, и слезы тихо катились по моим щекам? Сима подошла и положила к моим ногам большую мясную кость – самый ценный трофей для собак Джеффа.

Джефф жил за границей, подолгу отсутствовал и однажды спросил, смогу ли я взять Симу к себе. Так началось наше долгое совместное путешествие. Для такого далекого от спорта человека, как я, Сима оказалась настоящей находкой: я зачарованно смотрела, как она бросается в воду за палкой, а потом отряхивается, поднимая сотни брызг, или мчится по берегу с палкой в пасти. Сима не признавала глупую команду “апорт”. Палка становилась ее добычей: если я бросала десять палок, то все десять она зажимала в пасти. Теперь я думаю, что эта привычка однажды спасла ей жизнь.

Одно время мы жили в небольшом консервативном городке в Северной Калифорнии. К собакам там относились по старинке, многие держали их на цепи у дома. Мы с Симой гуляли далеко от дома и по пути проходили мимо такой собаки. Она свирепо рычала и заходилась лаем, ясно давая понять, что растерзала бы нас на мелкие кусочки, если бы не цепь.

Как-то раз, поразминавшись с палками, Сима решила оставить их себе. Обычно я настаиваю, чтобы Сима бросила палки на площадке, ведь, если мы всё будем носить домой, как ей хочется, нам скоро нечем будет играть. Но в этот раз она отказалась, и переубедить ее было невозможно. Я подумала про ее железные челюсти и такое же упрямство и решила уступить: пусть несет добычу домой. Когда мы проходили мимо той собаки, она сорвалась с цепи и с рыком бросилась на нас. Сима не из тех, кто даст себя в обиду, но в этот раз ей мешали палки. Она так и застыла с ними в пасти. Что это за собачья драка, когда один участник отказывается бороться? Собака растерялась и ретировалась.

Когда Сима постарела, у нее появились проблемы с суставами. Я бросила все силы на улучшение ее здоровья: готовила органическую еду и давала лучшие добавки, какие только можно приобрести за деньги. Когда тазобедренные суставы окончательно отказали, мы с Симой отправились в долгую поездку к мануальному терапевту, про которую говорили как про врача “от бога”. Она работала с людьми, но не отказывала в помощи и животным. Сима поправилась.

Время шло, и Сима стала резко сдавать. Когда у нее появилось недержание, я достала редкое “человеческое” лекарство, и мы решили эту проблему. Я приобретала еще более дорогие и эффективные комплексные добавки из разряда холистических, тех, что дают лошадям, участвующим в скачках.

Однажды мы пошли гулять, как обычно, и задние лапы Симы подломились – похоже, что от сильной боли. В тот миг я поняла. Поняла, хотя каждая клетка моего тела кричала: “Нет!” Земля ушла у меня из-под ног. Симе недолго осталось быть с нами. Вскоре у нее пропало желание выходить на прогулки. Я испробовала лучшие методы лечения в традиционной и альтернативной ветеринарии, но безрезультатно. Сима снова стала испражняться в доме и практически не вставала.

Только раз ей неожиданно полегчало, и она даже начала худо-бедно ходить. В тот день мы собирались в клинику на последнюю процедуру. Джефф посоветовал позвать его дочь Симону, которая в то время работала ассистентом ветеринара. Я подумала, что в чужом месте при виде своего друга детства Симе будет спокойнее. Моя подруга Элизабет сказала, что обязательно приедет. Для меня ее жест стал демонстрацией настоящей дружбы, и я никогда об этом не забуду. Увидев, что Сима передвигается сама, ветеринар засомневался в правильности моего решения. Слова застряли у меня в горле, и объясняться пришлось Элизабет. Она сказала, что Сима мучается от болей, жизнь больше не доставляет ей удовольствия, а я скоро переезжаю и не смогу обеспечить собаке в ее последние дни или даже недели спокойную и безопасную атмосферу. Нет другого выхода.

Симе дали успокоительное, и она безвольно легла. Я попросила ветеринара дать понюхать Симе руку: “Пусть она знает, что вы ее друг”. Когда Симе сделали укол, я перестала сдерживаться; слезы брызнули из моих глаз. Следующие несколько дней мне было легко и радостно от мысли, что Сима избавилась от боли и страданий. А потом меня охватило отчаяние, и, хотя прошло уже много лет, это чувство по-прежнему со мной. Иногда я забываюсь на несколько недель, а потом какая-то мелочь вдруг напоминает мне о Симе. Я избегаю мест, где мы гуляли и где Сима упоенно играла в “Апорт – это для слабаков”».

Я очень рад, что нашел для Симы любящую семью, – думаю, ни вы, ни я в этом не сомневаемся.

Лет двадцать назад на вопрос: «Что отличает людей от других животных?» – многие ответили бы: «Любовь». Тогда мало кто верил, что животные могут любить – нас и друг друга. Не знаю, что произошло, но теперь люди думают иначе, и это хорошо. Некоторые даже полагают, что животные любят сильнее. Конечно, речь о собаках. Давайте попробуем сформулировать иначе: только собаки умеют любить не сомневаясь.

Конечно, об этом уже говорили, и не раз, но осознание этого по-прежнему шокирует: как же так, другие животные умеют что-то, чего не умею я?

Что ж, порой приходится признать, что другие в чем-то нас превосходят. Лучше поют. Быстрее соображают. Глубже мыслят. Лучше рисуют. Спортивнее. Добрее. Но если кто-то скажет, что другие умеют любить сильнее, вы не поверите. А люди, у которых никогда не было собаки, услышав от собачников, что никто не любит так сильно, как собаки, подумают, что их друзья преувеличивают, или ошибаются, или вообще сошли с ума. Пока у вас нет такого опыта, вы не поверите в силу собачьей любви. Но, испытав ее, поразитесь, как до этого могли жить без нее. В свою очередь, пока мы ее не почувствуем, мы не подозреваем, что и сами способны полюбить животное-компаньона – любое, не только кошку или собаку – такой же страстной искренней любовью.

Существование такой любви ставит глубокие философские вопросы. Предположим на секунду, что я прав и в большинстве собак заложена любовь, что они щедро делятся ею с нами и со своими сородичами. Но откуда она берется? Что подпитывает эту любовь? Какой у нее смысл? Есть ли в природе что-то подобное? И тут мы подходим к самой сути. Мне кажется, последний вопрос – про аналоги собачьей любви – самый интересный. Только ответ на него всегда ускользает. Почему? Нам не хватает знаний об отношениях, и особенно о любви в природе. Все мы знаем про случаи привязанности животных друг к другу, нас просто бомбардируют этими историями. Да, в природе так и есть. Но как происходит переход от привязанности к любви? Что побуждает нас сделать этот важный шаг? Привязанность каждый может увидеть. Она не нуждается в разъяснении. Любовь же – чувство субъективное, и никогда точно не знаешь, существует ли она вне нас. Все может говорить о том, что ваша жена любит вас, но по-настоящему это знает только она. Я думаю, диким животным и нашим питомцам знакомо чувство любви. Но мои слова – все равно что прыжок в неизвестность. Птицы образуют пару на всю жизнь и скорбят, потеряв партнера, – естественно, они чувствуют нечто подобное тому, что чувствуем мы, и мы называем это любовью. Киты проводят вместе всю свою долгую жизнь – разве их не связывает нечто большее, чем обычная привязанность? За всеми этими животными, а также за шимпанзе и бонобо (не могу не упомянуть новаторские исследования Джейн Гудолл[35]35
  Джейн Гудолл (род. 1934) – британский приматолог и антрополог. Посвятила более сорока пяти лет изучению социальных привязанностей и интеллекта шимпанзе. Прим. перев.


[Закрыть]) внимательно наблюдали, и многие специалисты уже используют термин «любовь», а не «привязанность», но вряд ли мы когда-нибудь найдем приемлемое для всех и каждого решение. Я готов во всеуслышание назвать это любовью, хотя знаю, что некоторые исследователи так не считают.

Возьмите, к примеру, известную интернет-историю: молодого отбившегося от стаи нарвала приняли в свою стаю взрослые киты-белухи. Представьте, как неохотно мы скажем, что этот нарвал полюбил белух или что киты-белухи полюбили нарвала. Нам было бы трудно осмыслить подобное утверждение. Но почему? Мы можем проникнуть во внутренний мир других существ только с помощью воображения, забыв о различиях между своими и чужими. Конечно, это ненаучно, но и лишать себя возможности понять нечто важное тоже ненаучно.

В дискуссиях на тему чувств и мышления у животных биологи ведут себя осторожно. «Мы не можем знать этого наверняка», – говорят они. Но все-таки многие согласятся, что пора дать больше свободы воображению. Мне кажется, что собаки обладают уникальной способностью улавливать наше состояние и проявлять эмпатию. Практически универсальный пример: собака кладет голову нам на бедро и устремляет на нас взгляд.

Мы становимся свидетелями беспрецедентного явления в истории человечества. В книге я буду говорить в первую очередь о собаках, а не о кошках. Не сомневаюсь, что люди любят кошек, но не уверен, что наша любовь взаимна. Привязанность – да. Дружба – да. У меня много лет были и собаки, и кошки, но я не чувствовал, чтобы хоть одна из кошек меня «боготворила». Конечно, я им нравился. Возможно, это было даже некое подобие любви. И все же от собак исходит нечто иное. Возможно, так происходит потому, что кошек одомашнили сравнительно недавно, девять тысяч лет назад, а отношения собаки и человека насчитывают по меньшей мере тридцать пять тысяч лет. Я ни от кого не слышал про коэволюцию кошек и человека, хотя в участии собак в этом процессе уже никто не сомневается.

Конечно, к кошкам мы привязаны столь же сильно, и я не раз подчеркиваю это в книге. Нам так же больно терять их, как и собак. Я никогда не посмею сказать, что с кошкой не достичь такой же близости, как с собакой, хотя многие люди так и считают, особенно те, у кого не было кошек. Кошки живут с нами намного дольше собак – хотя бы в силу большей продолжительности своей жизни. Двадцать лет и больше – вполне реальная цифра. И чем сильнее привязанность, тем тяжелее мы переживаем потерю и горюем. И все же есть разница. Возможно, она связана с самодостаточностью кошек или, как кто-то верно подметил, с тем, что кошки, в отличие от собак, никогда не доверяют нам до конца. Я имею в виду то, как умирают эти животные.

Мне кажется, хотя я могу ошибаться, что кошек реже усыпляют дома, чем собак. Кошки умирают в одиночестве. Дело не только в том, что они уходят перед смертью, а в том, что они предпочитают в этот час остаться одни, уйти по-своему, незаметно. Они не ждут, как собаки, что мы поможем им тихо и спокойно перейти в вечную ночь. Кошки как будто сами знают, что делать. Чем это объяснить? Понятия не имею. Возможно, у меня недостаточно опыта и меня просветят читатели, которые лучше в этом разбираются. В следующей главе мы поговорим о кошках и их смерти подробнее.