Текст книги "Оружие великих держав. От копья до атомной бомбы"

Война с индейцами

На всем протяжении Гражданской войны никогда не стихали сражения на границах, а с концом конфедерации и возобновлением движения на Запад задачи регулярной армии практически удвоились. Естественно, она была при этом сокращена куда ниже минимального предела, необходимого для обеспечения безопасности, и, столь же естественно, такая порочная экономия обернулась в конце концов лишь гораздо большими расходами. Численность армии, составлявшая в 1866 году 57 000 человек, была урезана в 1869 году до 39 000 офицеров и рядовых с пятилетним сроком контракта. В 1873 году армия пережила еще одно сокращение до 25 000 человек, которые должны были охранять границу, протянувшуюся от Техаса до Канады и от Миссури до побережья Тихого океана. И снова армия была растянута недопустимо тонкой линией. К тому же много армейских подразделений было задействовано на гарнизонной службе на Востоке и при оккупации Юга (которая завершилась только в 1877 году, притом что каждый год между 1865 и 1891 годами не обходился без по крайней мере одной армейской кампании).

С последними выстрелами, прогремевшими 29 декабря 1890 года у местечка Ваундед-Нии в Южной Дакоте, завершилась продолжавшаяся более ста лет война с индейцами. Период этот получил впоследствии название «Столетие позора» и явил миру многочисленные факты коварства, грабежей и убийств, которые характеризовали обхождение с исконными обитателями страны.

Но лишь незначительную часть вины за эту недостойную главу в истории США можно возложить на их армию. Гораздо большая вина лежит на министерстве внутренних дел с его печально знаменитым отделом по делам индейцев. Армия не устанавливает законов, она лишь обеспечивает их выполнение. И далеко не всегда подобная работа ее радует. Генерал Джордж Крук однажды сказал: «Самое трудное, что мне приходилось делать, – это сражаться с теми, на чьей стороне, как ты сам понимаешь, правда». Даже многие из рядовых солдат, участников этих сражений, понимали, что индейцы часто были доведены до открытого сопротивления плохим обращением и отчаянием. Соглашения с правительством, нарушенные им самим, похищения индейских представителей, преступления пьяных ковбоев и жестоких охотников за скальпами, злодеяния торговцев виски и продавцов оружия вполне могли вызвать справедливый взрыв негодования; но коль скоро индейцы вступали на тропу войны, то задачей армии было их утихомирить. С 1865 года армия участвовала в более чем девятистах отдельных сражениях, и, хотя многие из них были всего лишь незначительными перестрелками, все они собирали свою долю убитыми и ранеными.

Деяния армии, сражавшейся с индейцами, вошли в легенду, а телевидение и кинематограф познакомили с ней весь мир. Солдат-ветеран тех дней (очень часто он был и ветераном Гражданской войны) стал исключительной личностью. Однако боевые потери и болезни, а также дезертирство (однажды военный министр докладывал правительству, что одна треть людей, заключивших контракт на воинскую службу в период между 1867 и 1891 годами, дезертировали) и прекращение записи в армию сделали ветеранов редким явлением в рядах армии. До начала 80-х годов уделялось мало внимания основам подготовки новобранцев, так как предполагалось, что они научатся азам своей службы от своих товарищей, уже несущих службу. Также, вопреки распространенному мнению, вплоть до 70-х годов мало уделялось внимания и стрелковой подготовке, временами ее урезали до минимума из-за нехватки боеприпасов. Одному лейтенанту, обнаружившему, что его подчиненные никогда не стреляли из картечницы Гатлинга и не умеют с ней обращаться, было сказано, что если он хочет организовать занятия по стрелковой подготовке, то он и должен платить за израсходованные боеприпасы.

В примечаниях к книге Дона Рикки «По сорок миль в день на бобах и сене» сообщается, что семьдесят пять человек из пополнения в личном составе 7-го кавалерийского полка в ходе последней кампании прибыли в полк спустя месяц после подписания контракта, в том числе проведя неделю на сборном пункте. Никто из этих людей не имел опыта верховой езды, и никто из них не получил никаких указаний, как им следует обращаться со своим оружием. Несколько человек умерли уже в местечке Литл-Биг-Хорн. Бывший в маршевой колонне врач, пользовавший раненых в сражении при Кастере, писал: «Кавалеристы… столь же готовы к переходам по враждебной для них стране, как и малые дети…»

Так что армия, завоевавшая запад североамериканского континента, состояла отнюдь не из закаленных в боях ветеранов. Но постоянные сражения и трудная жизнь на границе вскоре заставляли самых неприспособленных новобранцев становиться опытными бойцами. Если такой новобранец смог выжить среди стрел, пуль и микробов, в атмосфере жесткой дисциплины, монотонного труда и скудной еды, а известия о новом налете индейцев не побуждали его податься в пустыню, то в результате он становился воином, которым могла бы гордиться любая армия. Лорд Уолсли, инспектировавший американскую армию в конце 80-х годов XIX века, сказал, что она представляется ему лучшей в мире. Такой отзыв из уст главнокомандующего британской армией весьма показателен.

Кавалерист в полной парадной форме, 1876 год

К тому же это была единственная армия, которую могли использовать Соединенные Штаты в подобных кампаниях. Для таких целей добровольцы решительно не годились. Они готовы были преодолевать опасности и терпеть неудобства только в одном случае – если бы они отправились в крестовый поход, или сражаясь за свободу, или за сохранение демократии во всем мире. Ради таких «высоких» целей добровольцы были готовы покинуть свои жилища и отправиться на войну. Но солдат-гражданин отнюдь не был готов прозябать долгие годы в каком-нибудь богом забытом медвежьем углу на дальнем пограничье – изжариваясь летом от зноя и замерзая в зимнюю стужу, – в скучной монотонности бытия и с единственной перспективой заполучить рану в сражении с горсткой дикарей, в бесконечной войне, на которой не добыть ни богатства, ни славы. В любом случае большинство новобранцев, заключивших контракт на относительно короткий срок службы, не успевали как следует освоиться в этой обстановке – погибали от беспечности или от плохой воды, солнечного удара или от множества других причин, от которых умирали на границе новички, поскольку это была работа для профессионалов.

Это прекрасно понимали древние римляне, которые пестовали свои легионы. Знали это и англичане – и кости их солдат разбросаны от Кейптауна до Хайбера. Понимали это и французы, и, когда надо было сделать какую-нибудь грязную работу в одном из болот империи, они отправляли туда ребят из Иностранного легиона. Небольшая профессиональная армия, «державшая» границу Соединенных Штатов, была самым близким аналогом легионов седой старины.

В армии царила суровая дисциплина. Поскольку в ее рядах были люди самых различных занятий, в том числе и довольно много темных личностей – грабителей, игроков, всяческих мошенников и различного сброда, – всем им требовалась твердая рука. И такая рука обычно находилась порой буквально в образе капрала или сержанта, который предпочитал обходиться с подобными элементами домашними способами – хорошей трепкой где-нибудь за казармами, – а не отправлять провинившихся на гауптвахту, которой чаще всего и не было. Такие наказания практиковались в изобилии, а их частота и жесткость зависели в значительной степени от офицера, командира того или иного подразделения. Некоторые озлобленные и потерявшие всякую надежду на повышение люди (которые были в немалых чинах во время Гражданской войны и часто оказывались лейтенантами или капитанами в регулярной армии) становились особо строгими ревнителями дисциплины. Лишь с 1890 года система полкового производства в чине была заменена продвижением по старшинству в каждом роде войск. При прежней системе недавний выпускник военного училища, пришедший в полк лейтенантом, в силу превратности военной судьбы мог через месяц оказаться капитаном, тогда как в соседнем полку человек много старший его годами мог служить до седых волос и лишь незадолго до ухода в отставку становился капитаном. Деспотичность командиров была второй после пьянства самой распространенной причиной дезертирства.

Тем не менее армия оставалась подтянутой и управляемой. Во время сражений и учений она могла быть более расхристанной, но на парадах, даже в небольших фортах, солдаты всегда были затянуты в голубые мундиры и даже, если форт хотел блеснуть, маршировали под собственный оркестр. Не было и в помине равенства между офицерами и рядовыми или рядовыми и унтер-офицерами. Однако, в противоположность многим иностранным армиям, в американской не существовало классовых различий. Сын бедняка вполне мог получить рекомендацию в академию, как и любой другой человек. А закончив ее, он становился по отношению к рядовым буквально богом – всемогущим и внушающим благоговейный ужас, – который с равной властью правил и сыном миллионера, и потомственным оборванцем-нищим. Во время боевых действий, особенно в небольших подразделениях, допускалось некоторое отступление от формальностей. Но по возвращении в форт все снова вставало на свои места – соблюдались все требования военного этикета. Некоторых солдат это раздражало – как и бесконечная усталость, и постоянные требования соблюдать субординацию. Другие принимали такие отношения, различая под мелкими неприятностями и придирками главную суть и смысл армейской жизни. Некий сержант писал: «Те, кто не мог привыкнуть, подались «за холм» – дезертировали. Но в большинстве случаев все это были люди, без которых армия могла прекрасно обходиться».

Если многих солдат порядки в армии раздражали, то и офицеры считали, и не безосновательно, что их служба на родине не находит должной признательности, а все их усилия замирить Дикий Запад не поддерживаются страной. В самом деле, действия правительства, которые сплошь и рядом диктовались своекорыстием или некомпетентностью, имели своими последствиями бесконечную цепь возмущений, которые армия затем должна была подавлять и наказывать. Это недовольство правительством было подогрето тем, что сессия конгресса завершила свою работу в 1876 году, году битв при Розбаде[26]26
  Битва на ручье Розбад произошла 17 июня 1876 г. Индейцы племени тетон под предводительством Неистового Коня и Сидящего Быка и шайенны под предводительством вождя Две Луны одержали победу над отрядом генерала Крука, посланного на земли индейцев для захвата гор Блэк-Хилс в нарушение договора, заключенного в 1868 г. в форте Ларами.


[Закрыть] и Литл-Бигхорне[27]27
  Битва на реке Литл-Бигхорн произошла 25 июня 1876 г. между индейцами племен тетон и шайенн и 7-м кавалерийским полком во главе с генералом Дж. Кастером. Опасаясь голода, индейцы покинули резервацию, чтобы начать охоту на бизонов, но им было приказано вернуться под угрозой применения силы. После отказа повиноваться индейский лагерь был атакован. Под натиском контратаки индейцев кавалеристы отступили, потеряв 265 человек убитыми, включая генерала Кастера. Это был последний случай, когда индейцам удалось одержать победу над армейским подразделением, уничтожив всех его солдат.


[Закрыть], не приняв бюджета на следующий финансовый год. Для армии и флота это означало невыплату содержания до ноября 1877 года! У рядовых солдат было хотя бы их котловое довольствие, но офицеров и их семьи, по милости конгресса, ждала голодная смерть.

Поэтому вполне понятно, что в армии и на флоте усилились тенденции к «уходу в себя». Заброшенная, лишенная средств, преданная гражданскими властями, армия вознаграждала себя за скудость земных благ яростным презрением к тем, кто довел ее до такого состояния.

Военное министерство, которое должно было осуществлять связь между правительством и действующей армией, тем временем все больше и больше утрачивало контакт с ними. Один политический деятель того времени верно заметил: «Офицеры, которым повезло – или не повезло – быть на время направленными на службу в тот или другой отдел военного министерства, постепенно замыкались на своих теплых местечках, поскольку никаких временных ограничений на эту службу не существовало. Там, не имея никакой связи с действующей армией и оторванные от ее жизни, без всякого военно-политического руководства, они занимались чисто бумажной работой, лишь на словах будучи офицерами Генерального штаба. Реализация задач, стоящих перед страной, их ничуть не заботила».

Ситуация складывалась весьма опасная, поскольку Соединенные Штаты – богатая, дерзкая, полная энергии и силы страна – вот-вот должны были выйти на путь мировой державы.

Испано-американская война

Взрыв, который стал роковым для «Мэйна»[28]28
  «Мэйн» («Мэн») – американский броненосец, взрыв которого в порту Гаваны (Куба) в феврале 1898 г. привел к гибели 260 моряков и послужил поводом для испано-американской войны 1898 г., боевым кличем которой стал лозунг «Помни о «Мэйне»!».


[Закрыть], вызвал также и всплеск долго сдерживавшегося национализма. Север и Юг снова объединились, и страну захлестнула громадная волна патриотизма. Первый же призыв привел под знамена армии около 125 000 американцев, вслед за которыми вскоре последовали еще 75 000 человек. Тридцатитысячная регулярная армия более чем удвоилась, добавив третий батальон в состав каждого полка и увеличив штатную численность каждой роты.

Военное министерство в 1898 году уже не могло справляться с таким неожиданным ростом вооруженных сил, намного превысившим цифры 1861 года. Оно не располагало ни оперативными планами, ни картами, ни резервами оружия и снаряжения – вообще ничем. Многие милиционные подразделения (называемые теперь Национальной гвардией), как один человек, пошли добровольцами на войну, и их, как и других, вставших под ружье, надо было обустраивать, кормить, одевать, вооружать, обучать и перебрасывать к местам сражений.

Пехотинец 1898 года в полевой форме

Магазинных винтовок Краг-Йоргенсена, принятых на вооружение в 1892 году, отчаянно не хватало, и поэтому добровольцы были вынуждены сражаться с однозарядными винтовками системы Спрингфилда 45-го калибра, принятыми на вооружение еще в 1873 году. Это было неплохое оружие, но скорострельностью оно не отличалось, а клубы дыма от его черного пороха демаскировали позиции стрелков, по которым вели огонь испанские снайперы. Использовала черный порох и артиллерия, хотя большинство иностранных армий уже несколько лет как перешли на бездымный порох.

По контрасту с прискорбной ситуацией в армии военно-морской флот представлял собой современный инструмент войны на море, и матросы знали свое дело. Война была объявлена 25 апреля 1898 года, и уже 1 мая адмирал Джордж Дьюи разгромил испанскую эскадру в гавани Манилы. Это была победа в традициях войны 1812 года. По сравнению с огнем испанцев стрельба орудий американских кораблей была смертоносной. Ни один человек из американских моряков не погиб, ни один корабль не был сколько-нибудь серьезно поврежден. Но основные силы испанцев находились на берегу, что означало неизбежность сухопутной кампании.

Разумеется, ни один человек в военном министерстве не знал ничего о Филиппинских островах, но военно-морской флот владел морями, и экспедиционные силы в составе двух полков добровольцев и шести рот регулярной армии были отправлены на кораблях для завоеваний на Востоке. Тем временем основная эскадра Испании лежала в дрейфе у островов Зеленого Мыса. 29 апреля, подняв паруса, она под командованием адмирала Паскуаля Сервера взяла курс на запад. Хотя любому мало-мальски знакомому с морскими делами человеку должно было быть ясно, что ей необходимо будет заправиться продовольствием и водой в каком-нибудь принадлежащем испанцам порту Карибского моря; слухи о целях испанцев и возможных намерениях вызвали едва ли не панику на всем Восточном побережье США. Если бы можно было удовлетворить желания гражданского руководства страны, то весь военно-морской флот США должен был быть разделен и направлен охранять различные порты на побережье, жители которых молили об их защите. Но даже то решение, которое было принято, оказалось в достаточной мере неудачным. Нервные штатские (некоторые ньюйоркцы даже вывезли свое домашнее серебро в поместья в глубине от побережья, чтобы сохранить его от испанцев) смогли оказать достаточное давление на военно-морское ведомство, чтобы заставить его держать четыре самых лучших и быстрых корабля у залива Хэмптон-Роудс в качестве «летучего отряда». Два броненосца, крейсер и целая орда старых неповоротливых кораблей сомнительной боевой ценности были направлены на юг, для слежения за эскадрой Серверы и блокады Кубы. Задача им предстояла весьма трудная, но флоту повезло.

Эскадра Сервера была замечена у Кюрасао. Поскольку прибрежным портам теперь ничего не угрожало, «летучий отрад» тоже направился на юг, и 20 мая было получено сообщение, что испанцы надежно заперты в гавани Сантьяго.

Это произошло 1 июля. Двумя днями позже Сервер вышел из гавани, и после морского боя, продолжавшегося несколько часов, все его корабли были потоплены или захвачены. Потери американцев на этот раз были значительнее – один погибший!

17 июля генерал-майор Уильям Р. Шеффер принял сдачу Сантьяго, но куда более страшный враг, чем шрапнель или пули, уже скосил половину американской армии. Испорченная еда, гнилая вода, жара, москиты – все это взяло свою дань. В боевых действиях этой войны погибло только 385 человек, но более 5000 умерли от ран и болезней. Большинство добровольцев понятия не имели о санитарии, и уровень смертности в их рядах был особенно высок. В отличие от них морская пехота, которая взяла и оккупировала Гуантанамо, была оснащена гораздо лучше, а за здоровьем морских пехотинцев внимательно следили офицеры, почти все имевшие опыт действий в тропических странах. «С момента отправки на Кубу мы не потеряли ни одного человека вследствие болезни», – докладывал один из офицеров корпуса морской пехоты. Условия в окрестностях Сантьяго, возможно, были еще более тяжелыми, но результаты санитарных мероприятий и заботы офицеров, которые знали свое дело, продемонстрировали, что условия в армии в целом были немыслимо плохими. Основными продуктами питания были сушеное мясо, свиное сало (поступавшее в армию под эвфемизмом «бекон») и консервированный «ростбиф» – тушеная говядина, провернутая через мясорубку вместе с хрящами и сухожилиями и залитая жиром, – так описывал ее рядовой Пост. Ему пришлось грузить ее во Флориде, и по старой маркировке на ящиках ему стало понятно, что первоначально тушенка предназначалась для японской армии, для использования ее (может быть, в качестве оружия?) во время войны с Китаем в 1894 году. О пресловутом «беконе» Пост писал так: «Свиное сало представляло собой именно то, что понимается под этим словом, а именно – брюхо весьма пожилой самки свиньи, в 5 или 7,5 сантиметра толщиной… С одной стороны на нем есть небольшой слой мяса; на другой стороне кожа. Но никто кроме бывалого армейского сержанта или опытного мясника не может отличить одно от другого. Это, однако, не имеет никакого значения, поскольку что одна его сторона, что другая одинаково питательны и равным образом вкусны». Кофе солдаты обычно получали в зернах, причем необжаренных. Кое-как обжарив их в котелке, зерна затем толкли камнями или прикладом винтовки. Гении из военного министерства, решившие, что порошкообразное сушеное мясо, обжаренное предварительно на прогорклом свином жире, будет лучшим питанием в тропиках, обладали скудными знаниями по диетологии.

Люди обычно могут съесть без особого вреда для себя даже самую грубую пищу, если только она не инфицирована микробами. Гнилая вода далеко не так безопасна для организма человека. Вместе с ней приходят дизентерия, тиф и холера, но умирающий от жажды человек будет пить из любого источника, даже самого грязного. Лишь строжайшая дисциплина вкупе с пониманием всех опасностей такого поведения может удержать солдат от этого самоубийства. Воду можно обеззаразить кипячением, но иссушенные тропическим солнцем люди редко когда могли дождаться окончания кипячения, а зачастую не имели под рукой ни приспособлений, ни времени. Поэтому многие пили что попадется и многие умирали.

Но в целом же это была вполне удовлетворительная маленькая война. Армия могла гордиться своими воинами, но не их командованием и не организацией снабжения, а флот стер с поверхности морей две испанские эскадры, заплатив за это несколькими пробоинами, девятью ранеными и одним убитым. Полученный при этом опыт был неоценим.

Аромат «благоуханной говядины», во всех смыслах этого слова, дошел даже до конгресса, который создал комиссию по расследованию, обнаружившую нерадивых сотрудников в военном министерстве. В результате военный министр Рассел Алджер по требованию президента Маккинли был вынужден подать в отставку. В 1900 году, уже при новом военном министре Элиху Руте, был основан военный колледж, а в 1903 году создан давно уже необходимый Генеральный штаб. С этих пор во всех будущих войнах американские солдаты должны быть столь же хорошо, или лучше, вооружены и оснащены, как и солдаты любой другой армии. Медицинская служба армии (благодаря таким людям, как майоры Уолтер Рид и Уильям Горгес) и интендантские службы должны были стать образцом эффективности. Со временем американский солдат стал самым высокооплачиваемым, лучше всех обмундированным и лучше всех накормленным солдатом в мире.

Флот тоже получил пару необходимых уроков. Он мог по праву гордиться эпическим переходом линкора «Орегон» из Сан-Франциско до Ки-Уэста, но всем было совершенно ясно, что необходим более краткий путь, чем плавание вокруг мыса Горн. Он также мог гордиться стойкостью в боях своих многочисленных новобранцев – многие из них до прихода на флот никогда не видели моря (один из таких деревенских парней как-то пожаловался своему капитану, что «этот толстяк в погребе хочет, чтобы я спал в мешке»).

Но пока журналисты оживленно обсуждали в печати сокрушительную мощь американской артиллерии, военно-морской флот осознал, что при ее работе было поднято слишком много столбов воды и далеко не так много проделано пробоин в бортах вражеских кораблей. Было подсчитано, что в сражении при Сантьяго только 1,3 процента снарядов достигли цели. Результат этот был далеко не блестящим (так, в 1899 году английский крейсер «Сцилла» во время ежегодных учений показал результат в 80 процентов попаданий своими шестидюймовыми орудиями). Побуждаемый Теодором Рузвельтом и его протеже, энтузиаст-артиллерист лейтенант Уильям С. Симе приступил к совершенствованию оборудования кораблей и методов обучения матросов, что со временем сделало военно-морской флот США предметом зависти для военных флотов других стран.

В другом полушарии Земли, на Филиппинах, аборигены между тем решили, что сменить одних хозяев на других совершенно недостаточно. Они пожелали обрести независимость (в те времена это было неприличным словом, если только вам не посчастливилось родиться белым человеком), и в скором времени колонны американских солдат пробивались сквозь тропические джунгли, распевая «Цивилизовать их с помощью Крага»[29]29
  Имеется в виду магазинная винтовка системы Краг-Йоргенсена.


[Закрыть]. Под командованием людей вроде генерала Артура Макартура[30]30
  Генерал Артур Макартур в 1898 г. принимал участие в захвате Манилы (Филиппины), в 1900–1901 гг. был военным губернатором Филиппин.


[Закрыть] американцы приобщали аборигенов к цивилизации и другими способами – строительством больниц и школ, общественными работами и созданием судов присяжных, – укрепляя связующее звено, которому предстояло держаться годами (и в конце концов солдаты регулярной армии США плечом к плечу сражались вместе с филиппинской армией на Батаане).

Американский солдат накануне Первой мировой войны мало чем отличался от своего предшественника, сражавшегося против индейцев в 80-х и 90-х годах. Возможно, он был несколько лучше образован и, без сомнения, лучше расквартирован и накормлен. Дисциплина оставалась по-прежнему строгой, внешнему виду солдат придавалось столь же большое значение, но появилось гораздо больше возможностей для получения образования и проведения досуга. Значительную роль в улучшении солдатского быта сыграли армейские магазины, впервые созданные в 1895 году и заменившие собой маркитантов (упраздненных в 1855 году) и торговлю по почте. Последние преследовали только цель получения выгоды, тогда как армейские магазины нашего времени, как это известно большинству американцев, не только предоставляют своим клиентам громадный выбор товаров, но и являются предметом зависти для гражданских покупателей благодаря низким ценам.

Новое вооружение и техника предъявили повышенные требования как к солдату, так и матросу, но с течением времени изменился и характер самой страны, так что средний американец вполне смог освоить современную технику. Скорострельные полевые орудия сменили старые антикварные пушки, заряжавшиеся черным порохом, пулеметы систем Максима и Кольта пришли на смену картечницам Гатлинга, осыпавшим пулями испанские траншеи при Сан-Хуане. Винтовки системы Краг-Йоргенсена уступили место «Спрингфилдам» образца 1903 года – превосходной винтовке, возможно непревзойденной по точности стрельбы. Ее по заслугам оценили американские снайперы, огонь которых сеял опустошение в рядах противника десятилетие спустя.

Но пожалуй, еще более важными были изменения в милиционной системе, позже известной как Национальная гвардия. Эти подразделения должны были иметь (с января 1903 года) то же организационное строение и вооружение, что и регулярная армия. Офицеры регулярной армии были откомандированы в нее в качестве инструкторов, проводивших сборы ее личного состава двадцать четыре раза в год. Срок службы в ней был по-прежнему установлен в течение девяти месяцев, но дни едва обученной и полупьяной милиционной армии безвозвратно миновали.