Текст книги "Чинди"

4

Время чертит морщины на гладком лице, но настоящему другу оно добавляет лишь свежие оттенки, которые не могут изменить или уменьшить ни тепло, ни холод, ни страдание, ни место, ни судьба.

Джон Лили. Эндимион, III. 1591

В жизни Джорджа Хокельмана обозначился самый многообещающий и неожиданный поворот. Джордж был сыном заурядных обывателей из мемфисского предместья. Его родители были вполне довольны долгими годами праздной жизни. Они коротали время, попивая холодное пиво и воображая себя участниками искусно моделируемых романтических приключений и событий, происходивших в самых отдаленных уголках и в самые бурные времена. Джордж уродился нескладным и неуклюжим, физически и душевно. Он не занимался спортом, с трудом находил приятелей для общения и, став постарше, обнаружил, что большую часть из прожитых им пятнадцати лет потратил, сидя в своей комнате и строя модели звездолетов.

Его школьные дела тоже шли не блестяще. Должно быть, он казался тупицей или кем-то в этом роде, так как учителя явно не ждали от него многого. Следовательно, и успехи его были скромными. Ну что ж, об этом можно было и не жалеть, но Джордж к тому же оказался очень привлекательной мишенью для хулиганов.

Но Джордж продолжал существовать, зачастую прибегая к помощи Германа Калпа, «трудного» мальчишки с Хаст-авеню. Хотя оценки Джорджа в основном оставались посредственными, он проявил склонность к математике, которая годам к двадцати трем вылилась в полную гениальность в области прогнозирования финансовых тенденций. К двадцати четырем Джордж уже выпускал «Мейн-стрит обсервер», инвестиционный информационный бюллетень, который имел такой успех, что относительно Джорджа дважды проводили расследование по подозрению в подтасовке фактов.

К двадцати шести он вошел в Золотую Сотню Нассбаума, группу богатейших предпринимателей Северо-Американского Союза. Шестью годами позже он пришел к заключению, что заработал столько денег, сколько вряд ли сумеет потратить, и, не имея намерения реально использовать свое влияние, начал подыскивать себе подходящее занятие.

Он купил «Мемфисских бунтарей», входящих в Объединенную Лигу, и намеревался перенести мировой чемпионат в свой родной город. Этого так и не случилось, и теперь, двадцать с лишним лет спустя, Джордж считал это своим единственным серьезным поражением.

Он по-прежнему дружил с Германом. Каждый год осенью они отправлялись на охоту, обычно в провинцию Манитоба. Но однажды Герман предложил воспользоваться охотничьим домиком его двоюродного брата. Это было к северу от Монреаля, берег реки Святого Маврикия, живописная местность, где во множестве водились лоси и олени. Домик располагался близ Долбью, легендарного места, где, по слухам, почти полвека назад приземлялся НЛО. Друзья бродили по городку и его окрестностям, заглядывали в музей, беседовали со старожилами и даже предприняли далекое путешествие туда, где, по общим уверениям, и произошло приземление. Они рассматривали поломанные деревья и обожженные камни, могилы трех несчастных охотников, которые вместе с собаками, очевидно совершенно случайно, наткнулись на пришельцев. (От охотников мало что осталось: если верить горожанам, одни обугленные пятна. Джорджа по-настоящему заинтересовало, что же именно там захоронено, но тем не менее он так и не попытался выяснить это.)

Да и был ли НЛО?

Местные жители клялись, что был.

В том месте были найдены различные крупицы доказательств, но вскоре явились военные, собрали все, что только можно, а после полностью отрицали этот факт.

Джордж понимал, что жителям Долбью выгодно придерживаться этой истории. Городок превратился в заметный туристический центр: пять мотелей, музей, театр, занятый бесконечным обновлением спектакля, реконструирующего памятное событие, сувенирные лавки и целая сеть ресторанов, где подавали сэндвичи с названиями вроде «Внеземной», «Укрывательство», «Быстрее света», «Антигравитация». И, казалось, все процветают.

Джордж был скептиком как по воспитанию, так и по склонностям. Однако нечто связанное с феноменом Долбью посеяло в нем потребность верить в истинность этого происшествия. Он, наверное, готов был всю оставшуюся жизнь помнить, как стоял на гребне горы, оглядывая это священное место, прислушиваясь к ветру, шумевшему среди деревьев, и думая: «Да, вполне возможно, что он появился вон оттуда, большой и серо-стальной, пестревший огнями; он приземлился там, переломав вон те деревья». Ведь среди растительности все еще виднелось углубление, имевшее, может быть, добрых тридцать метров в поперечнике.

И он поверил. С тех пор жизнь его изменилась. Не слегка, как бывает, когда вы однажды обнаруживаете, что, несмотря ни на что, вы просто сущий овощ или когда вдруг перестаете носить белые носки. То, что завладело Джорджем, походило на ломающий судьбу наркотик. Эта вера отвергала все религиозные догматы по поводу норм жизни и вовлекала его во что-то новое. Не то чтобы НЛО как таковой подчинил себе все его существо, но с годами Джордж осознал, что именно тогда впервые обратил взор к звездам. Взглянул на них по-настоящему и увидел небо скорее как четырехмерное чудо, а не просто как привычный купол над головой.

Он понимал, что никаких пришельцев на реке Святого Маврикия могло и не быть, но, судя по всему, они должны были прилететь. Наверняка там присутствовал кто-то, о ком местные жители могли говорить, обмениваться мнениями. За кем могли охотиться.

Он даже нанял людей для подробного изучения истории Долбью. Не существовало никаких доказательств, что правительство действительно нашло что-либо на месте происшествия. К тому же Джордж очень хорошо понимал, что, скорее всего, канадские чиновники не смогли бы хранить такой секрет целых пятьдесят лет.

Ведь все еще можно было найти свидетелей, которые клялись, что видели корабль. Однако сообщения современных средств массовой информации были противоречивыми и скептическими. До сих пор, никто так и не показал ни одного изображения НЛО.

Однако три человека погибли. Охотники из Индианы, останавливавшиеся в «Альберт-мотеле». Если их могилы пустовали, значит, они просто исчезли. И с тех пор никто ни разу не слышал о них.

Не менее дюжины горожан показывали репортерам куски обгоревшего металла и утверждали, что это частицы корабля-нарушителя. В первые же двадцать четыре часа появились военные и вскоре убыли, прихватив с собой все доказательства. А если верить заявлениям горожан, и сам корабль.

Вероятно, так все и было.

Джордж стал искать.

Специалисты Академии наук и технологии в Арлингтоне уверяли, что в Долбью ничего не случалось. А происшествие с охотниками из Индианы считали чистой выдумкой. Когда исследователи из Академии занялись этим и сообщили, что нет вообще никаких данных о существовании упомянутых охотников, то и их, в свою очередь, обвинили в сокрытии фактов. «Мы сейчас достаточно широко представлены в ближнем космосе, – объясняли ему, подразумевая, что их нога и впрямь уже ступала на сотни планет из ближайших звездных систем. – И нигде не обнаружилось ничего даже отдаленно напоминающего разумных существ».

Но вот спустя десять лет они нашли на Каракуа развалины. А еще менее чем через полгода открыли Нок.

Ноки в ближайшее время никого посещать не собирались. Тамошние жители находились на ранней стадии индустриализации, однако их цивилизация уже не первый раз поднималась до промышленного уровня, и природные ресурсы были уже исчерпаны. Более того, оказалось, что они не сумели уладить свои внутренние проблемы. Ноки существовали в нескольких социальных объединениях различных размеров и форм, придерживаясь соответствующих строгих политических и религиозных взглядов, и, похоже, были начисто лишены дара добиваться компромисса.

Как бы то ни было, а Джорджа захватило Великое Неизвестное. Хокельман стал завсегдатаем Академии. Он организовал Общество друзей Академии и с их помощью пополнял те скудные средства, что поступали от государства и путем частных пожертвований.

Самым главным его стремлением стало желание найти разумного инопланетянина, установить контакт, найти общий язык и сделать все для того, чтобы в один прекрасный день можно было сесть с ним или с ней у пылающего огня и побеседовать о Боге, о Вселенной и о ее возникновении.

Слухи о звезде 1107, о таинственных сигналах в дальнем космосе и о бесплодных попытках проследить их до него дошли еще раньше, чем оттуда вернулся Пит Дамон. Когда он поинтересовался этим в Академии, Сильвия Вирджил заметила, что не видит никаких причин верить в то, что кто-то станет размещать передатчик вблизи нейтронной звезды. Она настаивала, что это бессмысленно. Вторая экспедиция обойдется чересчур дорого, почти определенно не принесет плодов, и единственным ее результатом станут обвинения, что Академия выбрасывает средства на совершенно безумные проекты.

Но кто знает, чего именно требует здравый смысл разумных существ иного вида?

И что думает об этом Дамон?

Пит отклонил предложение воспользоваться для разговора линией связи и настоял на личной встрече. Джордж удивился: уж не боится ли тот, что их подслушают?

Хокельман принял ученого в своем загородном доме, в Брэкен Вели. Они вышли на верхнюю веранду, чтобы полюбоваться закатом, потягивая прохладный лаймовый напиток.

– На самом деле, – пожаловался Пит, – это никого не интересует.

Джордж понял, почему Дамон отказался от услуг связи. Тема была слишком важная, чтобы обсуждать ее походя. Пит хотел высказать мнение обстоятельно, чтобы заставить Джорджа почувствовать всю напряженность ситуации. Был вечер на исходе лета, с грозой и набирающим силу ветром.

– Сильвия думает об этом не иначе, как об аномалии. Или о компьютерном сбое, – сказал Джордж. – И, как я недавно узнал, такого мнения придерживаются все.

– Они не были там.

– Но видели доказательства.

– Джордж, они не хотят нести расходы. И еще беспокоятся о собственной репутации.

Джордж сделал долгий глоток.

– Ты действительно считаешь, что они способны замолчать нечто подобное?

– Нет. Они ничего не скрывают. Но они убедили себя в том, что там ничего нет, поскольку думать иначе рискованно. Они понимают, что если соберут экспедицию, то многие посмеются над ними. Вероятность ничего не найти очень велика. И тогда смех зазвучит громче, политики начнут задавать вопросы, а Совет – искать нового председателя. Это было бы крахом для Сильвии.

– Так что же ты на самом деле думаешь? Есть там что-нибудь?

Пит подался вперед, его брови сошлись на переносице.

– Джордж, она права: это мог быть попросту сбой. Нельзя этого отрицать. Но дело в другом. Там действительно что-то может быть. Вот та возможность, которую следует учитывать.

– Кто-то, с кем можно поговорить?

– Не исключено.

Два дня спустя Джордж встретился с Вирджил. Общество контактеров готово финансировать экспедицию для изучения аномалии и даже заняться снабжением корабля. Фактически оно обеспечило бы исследователей всем необходимым. Взамен им требуется только благословение Академии и пилот.

Для Пита Дамона вечер, проведенный с Джорджем, оказался пиком утомительной борьбы.

У научных изысканий больше не было будущего по очень простой причине: непознанным оставалось лишь очень немногое. В общих чертах уже выяснили, как зарождаются и умирают звезды. Установили, как формируются черные дыры и что представляют собой их соседи. Подробно изучили образование Галактики, разобрались в структуре пространства и наконец всего несколькими годами ранее постигли природу гравитации. Квантовые эффекты уже не представлялись загадочными, и с темной материей давно уже все было ясно.

Счастливцы Ньютон, Эйнштейн и Макэлрой жили в эпоху, когда о природе вещей почти ничего не было известно. Но в век Пита Дамона настоящих загадок не осталось. Только творение как таковое и человеческая первооснова. Что положило начало Вселенной? И почему значения многочисленных физических констант, параметры гравитации, сильное взаимодействие и тенденция воды замерзать сверху вниз – почему все это устроено именно таким образом, чтобы оказалось возможным развитие форм жизни? На эти два главных вопроса ответа до сих пор не было, но общее мнение гласило, что наука тут бессильна.

С этим Пит был согласен. Ну так чем оставалось удовлетворять свое честолюбие молодому исследователю?

С Джорджем Хокельманом он познакомился на обеде в Академии за несколько лет до экспедиции к звезде 1107. Обед давали в ознаменование успеха группы археологов, обнаруживших огромное хранилище данных на Бете Пасифика-3, – родине расы, которая покоряла звезды, разбросала следы своего существования по всей Руке Ориона, а затем фактически исчезла, оставив лишь недалеко ушедших от дикарей потомков, не сохранивших никаких воспоминаний о днях былой славы. Джордж, огромный, говорливый, восторженный и, пожалуй, слегка наивный, угощал Пита выпивкой. Он приводил аргументы и настаивал на том, что «они», создатели Монументов, могут все еще обитать где-то среди звезд. К тому же есть свидетельства, что в данном случае имел место исход. Наверное. Впрочем, точно никто не знал.

Когда Джордж предложил ему вступить в Общество контактеров, Пит не согласился. Администрация с большим уважением относилась к членам этой группы, потому что Общество было одним из главных источников финансирования. Но за глаза их, как правило, называли помешанными, чудаками и психами. Все видели в них лишь денежные мешки, ничего не умеющие. Не было никаких гарантий, что чье бы то ни было имя из списка контактеров научное сообщество воспримет более серьезно, чем имя футбольного фаната.

После нескольких стаканов бренди Пит и Джордж Хокельман случайно обнаружили, что они – родственные души. И, естественно, что, вернувшись и столкнувшись с тем, что служащие Академии, занимавшиеся текущей оперативной работой, вежливо улыбаются и говорят: «Передаче есть вполне логичное объяснение, не следует поступать необдуманно, и в дальнейших экспериментах отказано», Пит сразу решил поговорить с Джорджем. И, возможно, тем более естественным было то, что еще до его возвращения Джордж направил в Академию запросы по поводу этих сигналов.

На следующий день после визита в загородный дом Джорджа в Брэкен Вели Пит присутствовал на вечеринке, устроенной исследовательской группой с корабля «Бенни». Происходило это на Манхеттене, в заведении «У Клео». Большинство вернулось к своей прежней работе. Ава возвращалась в Индиану, в Исследовательский центр, Хэл летел в Берлин, Клифф Стокард в Университет Торонто. Майк Ленгли, их капитан, двухнедельный отпуск которого уже заканчивался, ждал нового назначения буквально на днях. Но пока не знал куда. «И его это не заботит», – подумалось Питу. Майк был достаточно способным, но его никогда не интересовало, что лежит за горизонтом. Он был только извозчиком. Доставить людей на «Аутпост» или на «Сиренити», забрать груз с предметами чуждой культуры или образцами пород и все отвезти назад. Пита поразила мысль, что памятники культуры возрастом в миллионы лет под опекой Майка были в полной безопасности. Ему никогда не пришло бы в голову попытаться открыть какой-нибудь контейнер и рассмотреть груз.

Когда же в тот вечер Пит поднял вопрос об аномалии, он встретил пустые безразличные взгляды. Аномалия?Что за аномалия? И только Ленгли, которому было наплевать, кто и что думал, был готов серьезно говорить об этом.

Именно в тот вечер Клифф представил Пита Миранде Колер. Миранда возглавила комплекс лабораторий в Финиксе. Она вся состояла из углов и острых граней – женщина, созданная из кристалла, которой вовсе не шло облегающее черное платье с открытыми плечами.

– Пит, – сказала она ему, когда они умудрились укрыться в уголке, где могли бы побыть одни, – я пришла на этот вечер потому, что знала, что ты здесь.

Он не сумел скрыть удивления.

– Я улетаю, – продолжила Миранда. – Очень далеко. На «Тасман-Шаттл». – Межзвездная лаборатория. Занималась исследованиями, связанными с образованием галактики. Голос Миранды, ее глаза подсказывали, что это очень важное направление, но Пита было не обмануть. В этой области сейчас все сводилось лишь к изучению деталей. Тем не менее он понимающе кивнул и поздравил ее.

– Тебя я хотела видеть, – продолжила она, – вот почему: мы ищем замену. В Финикс. – Она одним глотком покончила с выпивкой. На этом все их запасы иссякли. Она любила ром. – В последние несколько лет мы проделали хорошую работу. В основном в области исследования квантовой энергии. Мне нужна уверенность, что все это не отодвинут на второй план. Не хочу, чтобы наши труды были вытеснены чужими приоритетами.

– Ты хочешь, чтобы я кого-нибудь порекомендовал тебе? – осведомился Пит.

Она наклонилась к нему и взглянула – как пригвоздила.

– Мне нужен ты, Пит. Ты единственный, в ком они нуждаются.

Нельзя сказать, чтобы Пит не понимал, к чему клонила Миранда. И все-таки удивился, когда она фактически сделала ему предложение. Ведь, в конце концов, они видели друг друга впервые.

– Твой послужной список говорит сам за себя, – заявила Миранда. – Деньги очень хорошие. Ты гарантированно будешь получать в полтора раза больше, чем в Кембридже. Работа многообещающая. К тому же есть ряд существенных преимуществ.

Пит смотрел мимо нее, на Аву и Майка, захваченных беседой, на Мириам, блуждающую среди множества сластей и пытающуюся не объедаться, на Тору Кавалла, которая вернулась домой за назначением на «Аутпост» и теперь отправляется обратно.

Директор в Финиксе. Ответственность за персонал. За распределение средств. За взаимодействие с советом директоров. Настоящая могила. И все же это было продвижение. То, чем он и сам предполагал заняться.

– Могу я позвонить тебе? – спросил он.

Миранда кивнула.

– Конечно. У тебя есть время подумать. – Она улыбнулась, притворяясь, будто поняла, что он не хочет выдать свое волнение.

По дороге домой Пит определился. Он примет предложение. Как не принять? Завтра он позвонит Миранде, даст согласие, а затем объявит об уходе из Кембриджа. Очень жаль, но я получил великолепное предложение, невозможно отказаться. Это наверняка рассердит Кардвелла, начальника отделения, который считал, что Пита переоценивают и что его назначения, вроде полета к звезде 1107, – результат его политических связей. И Вселенную.

Но, тем не менее…

Питу была ненавистна мысль о том, что он потратит остаток жизни на расстановку приоритетов, выбирая между медицинскими и страховыми планами помощи и наблюдая за порядком найма. Ему всегда хотелось жить в двадцать первом столетии, когда все еще могли быть сделаны кое-какие открытия.

Дома он обнаружил, что его ждет послание от Джорджа: «Хочешь вернуться на 1107?»

Аликс Беллинджер с незапамятных времен любила театр. Ее отец преподавал в Высшей театральной школе, и, когда требовалась маленькая девочка для участия в постановке «Борнео-стейшн», ее всегда приглашали. Аликс выходила, произносила единственную фразу: «Мы все еще в Эксетере, папочка?» – и удалялась.

Сущие пустяки – но начало было положено, вспыхнул огонь, который с тех самых пор ярко горел. Закончив среднюю школу, Аликс отправилась к Гиллеспи, хорошо занималась и заслужила небольшую роль в «Блюзе красной реки». Это был ее дебют на большой сцене. Лес Ковингтон, уже знаменитый, хотя его карьера только начиналась, воодушевил Аликс, уверяя, что ее ждет блестящее будущее, и в ответ на ее неудачное замечание напомнил ей, что нет маленьких ролей.

Она играла главные роли в «Жаре», «Затерянных в раю» и дюжине подобных спектаклей. Но больше всего запомнилась исполнением роли злодейки Стефании в «Истории любви». Как раз в период подготовки рекламы «Истории» она договорилась встретиться на «Колесе» со своим не хватавшим звезд с неба мужем, Эдвардом Прескоттом.

Рыжик, как его называли в кругу старых друзей, в то время был на пике карьеры. Он стал самым известным исполнителем роли археолога и искателя приключений Джека Хэнкока. А также жертвой нелепого наваждения, что он-то и есть Джек Хэнкок. Поэтому он отправился в далекое путешествие на Пиннакл и сфотографировался там среди настоящих археологов. А когда летел домой, на киностудии решили, что неплохо бы Аликс – в духе ее новейшей киноэпопеи, открывшей мировой сезон, – появиться там и обнять мужа.

Она сделала в общем все, чего от нее могли ждать: изобразила исступленные рыдания, когда корабль «Линда Каллиста» скользнул в док, встретила «Хэнкока» с распростертыми объятиями, бросившись герою на шею, едва он появился из выходного туннеля, и восхищенно стояла рядом с ним, когда он нес всякий вздор о Храме Калу и прочем разном. Ее увлечение Рыжиком в ту пору уже давно шло на убыль, и – совершенно случайно – Аликс заменила его новым, никогда не остывающим.

«Каллиста».

Корабль быстрее света.

Он лежал там, прикрепленный за нос и корму, вытянувшись вдоль дока, напряженный, готовый освободиться и исчезнуть среди звезд. Словно вновь наступил мертвый сезон, а ей опять было шесть лет. Но Аликс еще не приходилось бывать за пределами Земли. Она всегда была наполовину поглощена сиянием собственной славы. Стоя в тот день в доке, Аликс ощущала легкую тошноту, потому что весила всего около тридцати фунтов и еще не привыкла к этому. Телекамеры формировали свои «картинки», а Рыжик обнял ее одной рукой, будто ограждая. Он расправил плечи и сиял своей обычной мальчишеской улыбкой. Аликс скромно поцеловала его в щеку, не сводя глаз с корабля, который лежал, будто маня ее за пределы порта, протянувшегося вдоль всей стены, которая, изгибаясь, в обе стороны уходила куда-то вдаль.

Этот неуклюжий корабль серо-землистого цвета щетинился многочисленными причудливыми антеннами и параболическими тарелками. Он был поделен на сегменты так, что производил впечатление беременного жука. На носовой секции красовалась темно-синяя надпись: «Линда Каллиста», а со стороны мостика лили мягкий рассеянный свет множество огней.

Немного погодя ей удалось заполучить для беседы капитана.

– Куда ходит этот корабль?

Невысокий, чуть полноватый мужчина не отличался особой привлекательностью. И вообще не относился к тому романтическому типу, который в представлении Аликс пилотирует звездные корабли. Она пересмотрела достаточно фильмов, чтобы знать, каким именно должен быть внешний облик звездоплавателей. Черт возьми, она сама несколько лет назад сделала один такой фильм: капитана играл Кармайкл Конн. Ну, конечно, Конн не был образцом романтичности, как она думала теперь. Но внешне подходил к образу. Этот же (хоть его и звали Капитан Трюк, даже это не улучшало образ) больше всего походил на специалиста по страховой статистике.

– В основном мы ходим на Пиннакл, – пояснил Капитан Трюк. – И на станции. А иногда на Каракуа и Бету Пасифика.

– А вы летали куда-нибудь, где до вас еще никто не бывал? – Аликс чувствовала себя ребенком, особенно когда он по-отечески улыбнулся ей.

– Нет, – сказал капитан. – «Каллиста» имеет строго установленное расписание, госпожа Беллинджер. Он не ходит туда, где под рукой еще нет отелей и ресторанов.

Тут Трюк подумал, что все это невероятно забавно. Его лицо расплылось в усмешке и показалось Аликс похожим на зад бульдога, украшенный плюмажем.

* * *

Она вернулась на Землю в шаттле, в шумной компании посторонних, но с этим ничего нельзя было поделать, потому что проклятая штука выполняла рейс примерно раз в час. Но на челноке был бар, и люди со студии постарались найти там местечко для нее и для Рыжика.

Рыжик всю дорогу вел бессмысленные разговоры. Если она и пыталась запомнить что-то из его слов, то это уже давно забылось. Ей теперь хотелось только одного: вернуться, подняться на борт «Каллисты» и направить его к звездам. Но только не в Харвей-Стейкхаус и не в Линн-Уатт. Нет, мадам. Дайте мне волю, простор, освободите меня от узких дорог и пустите туда, где кромешная темнота и может случиться все что угодно, неизвестное и непонятное.

Она упомянула об этом в беседе с Рыжиком, с которым очень редко говорила о чем-нибудь важном. Он в своей досадной манере трепал ее по волосам, точно щенка: «Почему нет, можно, рванем туда, как только позволит график».

Но это не имело никакого значения, потому что за несколько месяцев до этого Рыжик уже «созрел» для замены, и Аликс отделалась от него.

Однако она никуда не полетела. Жизнь обожает постоянно чем-то занимать людей, не давая им покоя. Ее карьера складывалась удачно, она стала режиссером, а когда дела пошли хорошо, открыла собственную студию. Ее компания выпустила несколько очень успешных музыкальных комедий. Аликс получила приглашение поехать со съемочной группой в турне с «живым» шоу. Они отправились в Лондон, Нью-Йорк, Берлин и Торонто. И в некотором смысле «не спешили» домой.

Но Аликс так и не смогла расстаться с мыслью о «Каллисте». Иногда корабль возникал перед ее глазами по ночам как последняя сознательная мысль перед сном, а иногда появлялся при тревожном утреннем пробуждении, когда она начинала вспоминать, что следует сделать днем. Звездолет превратился в разновидность сбежавшего любовника.

Но с «Каллистой» были проблемы. Он был посажен на цепь, заперт в сетке расписания, как аэробус, курсирующий по маршруту между театральными районами Черчилля и Лондона. Туда и обратно. Когда Аликс вызывала в воображении громадный корабль, ей становилось ясно, что он не предназначен для полетов между знакомыми уголками вселенной. Такой корабль создан для того, чтобы умчаться в ночь. Увидеть, а что же там. И вернуться. И привезти все с собой.

Что – все?

Что-нибудь. Кое-что.

Новости о заоблачных городах. О поразительном интеллекте. О бесплотных существах.

Часть подобных идей даже нашла отражение в ее шоу. Аликс создала две «межзвездные» фантазии, «Сюда на уикенд» и «Звездный фургон», и обе имели успех. В последней она даже сыграла эпизодическую роль корабельного врача, пытавшегося покончить с чумой, уничтожающей подавление чувств.

Джорджа она встретила на актерской вечеринке в честь премьеры «Сюда на уикенд». Праздновали в Нью-Йорке. Ее директор по спецэффектам и освещению Фредди Чаб, хорошо знавший Джорджа, решил, что тот обязательно должен прийти, и пригласил его на эту гулянку. Веселились в люксе, специально снятом в отеле «Соломон Лофт», всего в двух кварталах от «Эмприс», где шел спектакль.

Джорджу недоставало тонкости, когда требовалось обойти острые углы, но он понравился Алисе, и очень скоро они обнаружили множество общих интересов. Звездные корабли. Загадочные места за пределами исследованного космоса. Голоса, которые звали из гигантского темного и пустынного пространства. Трудность с «Каллистой».

– Что им необходимо, – заметила Аликс, – так это драматург, или хореограф, или кто-то вроде, кто уходил бы в рейс вместе с поисковыми отрядами. То есть кто-то, кто найдет время, пока корабли медленно будут продвигаться сквозь кольцевые системы невиданных миров, оценить их совершенство. Оценить значение происходящего. И найти способ отобразить все это на сцене.

Джордж понимающе кивал, выражая полное согласие.

– Нам требуется кое-что еще, – сказал он. – Необходимо построить флотилию из множества «Каллист». Знаешь, мы очень поверхностно осматриваем планеты.

Джордж был заметной фигурой – в том смысле, что создавал эффект присутствия. Он входил в комнату – и люди сразу обращали на него внимание. Он и сейчас вызывал любопытные взгляды.

– В настоящее время Академия сосредотачивает усилия, – говорил Джордж, – на формировании ландшафта и исследовании развалин на горстке планет. И еще на проведении некоторых астрофизических экспериментов. Но изыскательских, а скорее разведывательных кораблей у них и дюжины не наберется.

Они стояли у окна, глядя на облачное небо. Аликс была стопроцентно уверена во впечатлении, которое производила на мужчин – на всякого мужчину. С самого совершеннолетия она не могла припомнить случая, когда бы терпела неудачу. Она знала это, и ей нравилось верить, что это ее не испортит. Ведь под маской обаяния и силы она оставалась скромной милой девушкой-соседкой. Только чуть красивее и намного умнее.

– Хотелось бы и мне сделать что-нибудь для этого, – сказала она.

Вот так Аликс стала «лицом» Общества контактеров. И вот почему пять лет спустя Джордж пригласил ее в полет на «Мемфисе».

Герман Калп, защитник Джорджа Хокельмана в начальной школе Ричарда Довера, а позже и в Юго-Западной средней, был принят на правительственную службу, вполне пристойную, не слишком обременительную и не слишком оплачиваемую. Однако деньги платили регулярно, и их хватало, чтобы вести комфортное существование. А вот в семье у Германа были проблемы: к тридцати годам он сменил трех жен. Каждая подавала на развод в течение года после свадьбы. С Эммой все было по-другому. Она любила его и не ждала, что он будет не тем, кем он был. Герман знал, что он не самая быстрая лошадь в конюшне. Но Эмма очень много работала, внося свой вклад в общий бюджет, так что они обходились. Она терпела его субботние встречи со старыми друзьями, даже когда он явился домой на следующий день, хромая после футбола. И даже не возражала против его поездки с Джорджем на их ежегодную охоту в Канаду.

– Желаю приятно провести время, – сказала Эмма, когда они грузились в транспортный самолет. – Только не подстрелите друг друга.

Он знал, что она искренне боится всякого оружия и не доверяет им. А ему очень хотелось разуверить ее, убедить: они знают, что делают, и в лесу, в обществе друг друга, будут в большей безопасности, чем она дома.

Когда Джордж основал Общество контактеров, то Герман, само собой, стал там привилегированным членом. Честно говоря, Герману не хватало ни воображения, ни наивности, чтобы принимать инопланетян всерьез, и он никогда бы не вступил в подобное объединение по собственному желанию. На его взгляд, Общество ничем не отличалось от тех многочисленных шаек охотников за полтергейстом, которые рыскали вокруг, используя сенсоры при обследовании «домов с привидениями». Но Обществу был нужен администратор, и Джордж доверился Герману.

Приглашение полететь к звезде 1107 Калп воспринял как приглашение на своего рода продолжительную охоту-путешествие.

– Конечно, – ответил он, уверенный, что Эмма не будет возражать.

И она не возразила. Но когда Герман начал осознавать, куда они отправляются и что собираются искать, он почти пожалел, что она не поступила наоборот.