Текст книги "Сказания умирающей Земли. Том II"

Вокруг не было никаких признаков присутствия Бубаха Ангха. Другие обитатели Смолода любезно приветствовали его, а принцессы демонстрировали заметную благосклонность – так, как если бы считали знакомство с ним особой привилегией. Кугель отвечал им вежливо, но беспристрастно: даже магическая линза не могла заставить его забыть провисшие складки жира, дряблую плоть, маслянистую грязь и кишащие насекомыми волосы смолодских женщин.

Он с удовольствием позавтракал яствами павильона, после чего вернулся на площадь, чтобы поразмыслить о возможных дальнейших мерах. Беглый осмотр парка на окраине показал, что вооруженные стражи из Гродзя оставались начеку. Никакой возможности для сиюминутного побега не было.

Смолодская знать занималось увеселениями. Иные бродили по лугам; другие совершали лодочные прогулки по приятнейшим каналам к северу от города. Старейшина, принц изящной и благородной внешности, сидел один на скамье из полированного оникса, погрузившись в глубокое раздумье.

Кугель подошел к нему; старейшина встрепенулся и пригласил его присесть жестом, выражавшим сдержанное дружелюбие. «У меня неспокойно на душе, – признался старейшина. – Несмотря на всю справедливость моего решения и учитывая неизбежное непонимание вами наших традиций, я все еще чувствую, что был нанесен определенный ущерб, и не понимаю, как его можно было бы возместить».

«Мне кажется, – ответил Кугель, – что, несмотря на несомненные достоинства сквайра Бубаха Ангха, он проявляет отсутствие самоконтроля, неподобающее представителю высшего света. По-моему, ему не помешало бы провести еще несколько лет в Гродзе и поразмыслить о будущем».

«В том, что вы говорите, есть некоторый смысл, – согласился старейшина. – Иногда полезно в какой-то степени жертвовать индивидуальными преимуществами во имя коллективного благополучия. Уверен в том, что, если возникнет такая необходимость, вы с радостью уступите свою линзу и зарегистрируетесь в Гродзе в порядке общей очереди. Какое значение имеют несколько лет? Годы летят, как светлячки в ночи».

Кугель любезно развел руками: «С другой стороны, может быть организована лотерея, в которой примут участие все владельцы двух линз. Проигравший по жребию подарит одну из своих линз Бубаху Ангху. А мне хватит и одной».

Старейшина нахмурился: «Как вам сказать… проведение такой лотереи маловероятно. Тем временем, вам следует приобщиться к нашим развлечениям. Позволю себе заметить, вы отличаетесь впечатляющей внешностью – принцессы нередко провожают вас зачарованными взглядами. Вот, например, неотразимая Юдела Наршаг – а там Зококса из дворца Розовых Лепестков, и с ней – резвушка Ильвиу Ласмаль. Не стесняйтесь! У нас в Смолоде нет лишних предрассудков».

«Привлекательность этих особ не ускользнула от моего внимания, – ответил Кугель. – К сожалению, меня сдерживает обет целомудрия».

«Несчастный! – воскликнул старейшина. – Принцессы Смолода бесподобны! Извольте заметить: еще одной не терпится познакомиться с вами поближе».

«Думаю, ее больше интересует знакомство с вами», – возразил Кугель. Старейшина встал и направился к упомянутой молодой женщине, въехавшей на площадь в изумительном, формой напоминавшем сказочную ладью экипаже, шагавшем на шести лебединых ногах. Эта принцесса раскинулась на розовой пуховой софе, а ее необычайная красота заставила Кугеля пожалеть о том, что из его памяти никак не могли исчезнуть свалявшиеся волосы, щетинистые родинки, тройные подбородки, потные складки и морщины смолодских женщин. Принцесса в ладье воистину была мечтой наяву: стройная и гибкая, с кожей оттенка густого крема, деликатным носом, излучающими блеск грустными глазами и очаровательно подвижным ртом. Выражение ее лица заинтриговало Кугеля, так как оно было значительно сложнее ужимок других принцесс – задумчивое, но повелительное, страстное, но недовольное.

На площадь явился наконец Бубах Ангх, нарядившийся воинственно: в кирасе, в гребенчатом шлеме и с мечом. Старейшина тут же пошел поговорить с ним, и теперь принцесса, к вящему раздражению Кугеля, направила ладью прямо к нему.

Он поднялся к ней навстречу: «Насколько я понимаю, принцесса, ваш приветственный жест относился ко мне?»

Принцесса кивнула: «Не совсем понимаю – что вы делаете здесь, на дальнем севере?» У нее был мягкий, чистый, мелодичный голос.

«Выполняю поручение, – объяснил Кугель. – В Смолоде я останусь ненадолго; мне нужно возвращаться на юго-восток».

«В самом деле! – принцесса чуть наклонила голову набок. – И какого рода поручение вам приходится выполнять?»

«Откровенно говоря, я оказался здесь благодаря проискам мстительного волшебника. В мои собственные планы это путешествие не входило никоим образом».

Принцесса тихо рассмеялась: «Мне редко встречаются чужестранцы. Не хватает новых лиц, бесед с новыми людьми. Возможно, вы не откажетесь посетить мой дворец? Мы поговорим о волшебстве и о странных вещах, происходящих в последнее время на умирающей Земле».

Кугель неловко поклонился: «Благодарю за великодушное предложение. Но вам придется пригласить кого-нибудь другого, так как я связан по рукам и ногам обетом целомудрия. Прошу вас не воспринимать это как оскорбление – я вынужден был ответить таким же образом и гуляющей поблизости Юделе Наршаг, и Зококсе, и даже отказаться от общества Ильвиу Ласмаль».

Принцесса подняла брови, опустилась поглубже в пуховую софу и едва заметно усмехнулась: «Как же, как же! Бессердечный человек, суровый и безжалостный, вы отказываете себе во внимании стольких женщин, умоляющих о снисхождении!»

«Именно так, ничего не поделаешь», – Кугель обернулся: к нему подходили старейшина и следовавший за ним Бубах Ангх.

«Возникла пренеприятнейшая ситуация, – сообщил ему старейшина. – Выступая от имени всех обитателей Гродзя, Бубах Ангх заявляет, что они отказываются поставлять в Смолод провизию, пока не будет восстановлена справедливость. Восстановление справедливости, с их точки зрения, заключается в возвращении вами магической линзы Бубаху Ангху, а также в выдаче вас лично карательной комиссии, ожидающей в парке неподалеку».

Кугель напряженно рассмеялся: «Такая точка зрения свидетельствует об искаженном представлении о вещах! Надеюсь, вы заверили их в том, что лорды Смолода скорее станут жевать траву и уничтожат линзы прежде, чем согласятся удовлетворить столь немыслимые требования?»

«Боюсь, что я выразился недостаточно ясно, – слегка повысил голос старейшина. – Насколько мне известно, другие обитатели Смолода предпочитают уступчивость сопротивлению».

Неизбежные последствия становились очевидными – Фиркс снова шевелился, его терпение истощалось. Кугель переместил повязку так, чтобы смотреть левым глазом.

Несколько граждан Гродзя, вооруженные косами, мотыгами и дубинками, ожидали не далее, чем в полусотне шагов – судя по всему, это и была «карательная комиссия», о которой упомянул Бубах Ангх. С одной стороны тянулись ветхие хижины Смолода; с другой находилась шагающая ладья, а в ней – принцесса необычайной красоты… Кугель застыл в изумлении. Ладья выглядела так же, как в поле зрения магической линзы: экипаж поддерживали шесть больших птичьих ног, и в нем на розовой пуховой софе сидела стройная красавица, не только не потерявшая привлекательность, но выглядевшая лучше прежнего. Она больше не улыбалась, однако: на ее лице застыло выражение холодного ожидания.

Кугель глубоко вздохнул и дал стрекача. Бубах Ангх кричал, приказывая ему остановиться, но Кугель не обращал внимания. Он со всех ног мчался по пустоши, а за ним гналась «карательная комиссия».

Кугель злорадно усмехался. Длинные проворные ноги позволяли ему бежать легко и безостановочно. Его преследовало тяжеловесное, косолапое, флегматичное мужичье. Он мог без труда пробежать два километра, пока крестьяне одолевали один. Задержавшись, он помахал им рукой на прощание. К его испугу и огорчению он заметил при этом, что шагающая ладья приняла участие в погоне, и что от нее отделились две огромные птичьи ноги, уже приближавшиеся к нему частыми скачками. Кугель пустился наутек так, словно за ним гналась сама Смерть – но тщетно. Заколдованные ноги уже бежали наравне с ним с обеих сторон. Повернувшись, они пинками заставили его остановиться.

Кугель угрюмо поплелся назад; угрожающие птичьи ноги, мелко подскакивая, следовали за ним. Не доходя до окраины Смолода, он засунул руку под повязку и отделил от глаза магическую линзу. Как только его стала окружать «карательная комиссия», он поднял линзу над головой: «Стойте! Или я разобью линзу вдребезги!»

«Нет! Подожди! – закричал Бубах Ангх. – Ты не смеешь! Отдай линзу и покорись заслуженному наказанию!»

«Приговор еще не вынесен, – напомнил ему Кугель. – Старейшина еще не решил, кому должны принадлежать обе линзы».

Девушка в ладье поднялась с пуховой софы: «Решать буду я, Дерви Корем из династии Домберов! Передай мне это фиолетовое стекло – как бы оно ни называлось».

«Еще чего! – заявил Кугель. – Отбери линзу у Бубаха».

«Не получится!» – воскликнул сквайр из Гродзя.

«Как же так? У каждого из вас – по одной линзе, и каждый желает приобрести обе? Почему они так драгоценны? И почему их носят на глазах? Ну-ка, отдайте мне обе!»

Кугель выхватил шпагу: «Предпочел бы сбежать, но если приходится драться, я буду драться!»

«Я не могу быстро бегать, – признался Бубах Ангх. – И, следовательно, предпочитаю драться». Он снял линзу с левого глаза: «Приготовься к смерти, бродяга!»

«Один момент!» – сказала Дерви Корем. Из ног под ее ладьей выросли тонкие руки, крепко схватившие Кугеля и Ангха за запястья. Обе линзы упали – та, что принадлежала Бубаху Ангху, ударилась о камень и разлетелась на осколки. Рыбак взвыл от горя и бросился на Кугеля – тому пришлось отступить перед яростной атакой.

Бубах Ангх не умел фехтовать: размахивая косой, он пытался подрубить ею противника так, словно чистил рыбу ножом. Лихорадочная энергия, с которой он это делал, однако, тревожила Кугеля и заставила его не менее энергично защищаться. В дополнение к выпадам и взмахам косы, его беспокоили уколы в печени: Фиркс был раздражен потерей линзы.

Дерви Корем не интересовалась поединком. Ее ладья начала уезжать по пустоши, все быстрее и быстрее. Отмахнувшись шпагой, Кугель отскочил назад, отскочил еще раз – и тут же побежал за ладьей, провожаемый проклятиями обитателей Гродзя.

Лебединые ноги несли ладью неспешной рысью. Задыхаясь, Кугель поравнялся с волшебным экипажем, в отчаянном прыжке схватился за обитый пухом планширь, подтянулся и уселся на борт.

Его ожидания оправдались: Дерви Корем не удержалась и посмотрела сквозь магическую линзу; теперь она лежала в обмороке. Фиолетовая полусфера упала ей на колени.

Кугель тут же схватил линзу и некоторое время смотрел на очаровательное лицо, подумывая о возможности овладеть беспомощной красавицей. Фиркс не одобрял такие побуждения. Дерви Корем уже вздохнула и начинала поднимать голову.

Кугель спрыгнул с ладьи – как раз вовремя. Успела ли она его заметить? Подбежав к поросли тростника, окаймлявшей небольшой пруд, он плашмя бросился в воду. Отсюда он увидел, что ладья остановилась, а ее владелица ощупывала розовую пуховую обивку экипажа в поисках линзы, после чего выпрямилась во весь рост, обозревая окрестности. Когда она повернулась в сторону Кугеля, однако, кроваво-красные лучи Солнца светили ей прямо в глаза: она увидела только темный тростник и отражение заката на поверхности пруда.

Разозлившись пуще прежнего, красавица заставила ладью двигаться дальше. Сначала лебединые ноги шагали, потом побежали гуськом и, наконец, понеслись рысью на юг.

Кугель вылез из пруда, осмотрел магическую линзу, засунул ее в поясную сумку и взглянул назад, в сторону Смолода. Он уже побрел на юг, но остановился, достал линзу из сумки, закрыл ладонью левый глаз и приставил линзу к правому. Вдали, один выше другого, снова выросли многоярусные дворцы с башнями и висячими садами на террасах… Кугель готов был долго разглядывать эту заманчивую картину, но Фиркс начинал беспокоиться.

Надежно упрятав фиолетовую линзу в поясную сумку, Кугель повернулся лицом на юг и пустился в долгий путь – обратно в Альмерию.

Силь

Закат в безлюдных северных просторах – скорбное зрелище, подобное вялому кровотечению мертвого животного. Когда сгустились сумерки, Кугель все еще брел по солончаковой пустоши. Темно-красное вечернее зарево обмануло его: сперва под ногами была влажная каменистая почва холодных низин, но мало-помалу она размягчилась и начала хлюпать; теперь со всех сторон его окружали топкая грязь, пучки болотной травы, редкие карликовые деревца и трясины, пестревшие лужами, отражавшими свинцово-пурпурное небо.

Заметив на востоке пологие холмы, Кугель направился туда, перепрыгивая от кочки к кочке и опасливо перебегая промежутки по солончаковой корке. То и дело он оступался и растягивался в грязи или на подстилке гниющего тростника – в каковых случаях его частые угрозы и оскорбления в адрес Смешливого Волшебника достигали мстительной кульминации.

Сумерки еще позволяли что-то видеть, когда Кугель, пошатываясь от усталости, достиг ближайшего из восточных холмов – но здесь его положение только ухудшилось. Некие разбойники-полулюди заметили его приближение и теперь решили напасть. Кугель почуял отвратительную вонь прежде, чему услышал их шаги; забыв об усталости, от стал поспешно взбираться по склону, преследуемый бандитами.

На фоне сумрачного неба темнела полуразрушенная башня. Взобравшись по замшелым глыбам, Кугель выхватил шпагу и встал в проеме, некогда служившем входом. Внутри было тихо, пахло пылью и влажным камнем. Опустившись на колено, Кугель пригляделся и заметил силуэты трех уродливых фигур, стоявших на краю развалин.

«Странно! – подумал Кугель. – Хорошо, конечно, что они остановились – но чего они боятся?» Судя по всему, человекообразные разбойники опасались чего-то, что находилось в башне.

Погасли последние отсветы заката. Но даже в темноте многое подсказывало Кугелю, что башню кто-то населял или посещал. Предчувствие оправдалось: посреди ночи появился призрак в бледных одеяниях, с серебряной короной на голове, украшенной двадцатью лунными камнями на длинных серебряных иглах. Туманный призрак подлетел почти вплотную к Кугелю, уставившись на него пустыми глазницами, в бездне которых грозили потонуть любые человеческие мысли. Кугель прижался спиной к стене так плотно, что у него затрещали кости, и не мог даже пальцем пошевелить.

Призрак заговорил: «Снеси этот форт! Пока здесь камень остается на камне, мне суждено прозябать в этой башне – даже после того, как Земля остынет и будет вечно кружиться во мраке».

«С готовностью оказал бы вам содействие, – прохрипел Кугель, – если бы снаружи меня не подстерегали каннибалы, желающие мной поужинать».

«В тыльной стене башни есть проход. Осторожность и ловкость помогут тебе. А затем выполни мой завет! Не забудь!»

«Считайте, что от форта ничего не осталось! – лихорадочно пообещал Кугель. – Но какие обстоятельства принудили вас к безвыходному пребыванию в башне?»

«Они забыты. Остался только я. Выполняй же обещание – или я напущу на тебя сглаз бесконечной скуки, и ты разделишь мою судьбу!»

Кугель проснулся в темноте – озябший, с затекшими руками и ногами. Как долго он проспал? Призрак исчез. Выглянув из прохода, Кугель заметил на востоке признаки приближения рассвета.

Казалось, Солнце никогда не взойдет – но в конце концов оно появилось, пронзив темный проход пламенным лучом, озарившим тыльную стену башни. Там Кугель обнаружил каменную лестницу, спускавшуюся в тесный пыльный коридор; через пять минут опасливого перемещения на ощупь Кугель выбрался на поверхность холма. Притаившись в укрытии, он осмотрел окрестности и заметил трех разбойников, по одиночке прятавшихся за обломками каких-то опор или колонн.

Вынув шпагу из ножен, Кугель с великой осторожностью прокрался к врагам. Достигнув первой распластавшейся на земле фигуры, он вонзил стальной клинок в жилистую шею. Бандит раскинул руки, царапая когтями камни, и сдох.

Кугель выдернул клинок и вытер его о шкуру трупа. Пригнувшись к самой земле и бесшумно передвигаясь от камня к камню, Кугель возник за спиной второго грабителя. Умирая, тот успел издать приглушенный стон. Третий разбойник вскочил и подбежал, чтобы узнать, в чем дело.

Выпрыгнув из укрытия, Кугель кинулся к нему. Разбойник закричал, выхватил кинжал и бросился навстречу, но Кугель отскочил и швырнул в голову бандита тяжелый камень, поваливший того навзничь. Будучи неспособен встать, разбойник лежал и морщился от боли и ненависти.

Кугель подошел к нему, остановившись на безопасном расстоянии: «Ты скоро умрешь. Скажи мне все, что знаешь о спрятанном сокровище».

«Ни о каких сокровищах я ничего не знаю, – сказал бандит. – Но если бы даже знал, ничего бы тебе не сказал, потому что ты меня убил».

«Я вынужден был защищаться, – возразил Кугель. – Вы меня преследовали, я вам ничем не угрожал. Зачем вы на меня напали?»

«Каждый хочет жить, каждому хочется есть. Жизнь и смерть одинаково несправедливы и бесполезны. Я презираю смерть так же, как я презираю жизнь».

Кугель задумался: «В таком случае у тебя нет никаких причин придавать особое значение моей роли в процессе твоего перехода от жизни к смерти. Таким образом, вопрос о спрятанном сокровище снова приобретает смысл. Может быть, в последнюю минуту ты пожелаешь что-нибудь сообщить по этому поводу?»

«Хорошо. Я покажу тебе мое единственное сокровище». Урод-получеловек вынул из-за пазухи белый окатыш: «Это черепной камень василиска, и в мою последнюю минуту он дрожит от яростных чар. Проклинаю тебя всей силой этих чар! Чтоб ты сдох на этом месте, изъеденный гниющими язвами!»

Кугель поспешно прикончил бандита, после чего огорченно вздохнул. Ночь не принесла ему ничего, кроме затруднений. «Юкоуну! – погрозил он кулаком в небо. – Если я выживу, как я с тобой рассчитаюсь!»

Обернувшись, Кугель взглянул на развалины форта. Иные камни кладки можно было бы свалить одним прикосновением; другие, однако, потребовали бы немалых усилий. Он вполне мог бы не дожить до завершения подобного сизифова труда. Каким проклятием наградил его бандит? Пожелал, чтобы Кугель сдох на месте, изъеденный язвами? До чего неприятный субъект, просто какое-то исчадие порока! Проклятие призрака в короне из лунных камней представлялось не менее внушительным: чем он пригрозил? Бесконечной скукой?

Потирая подбородок, Кугель многозначительно кивнул. Повысив голос, он обратился к руинам башни: «Многоуважаемый призрак! Никак не могу здесь остаться, чтобы выполнить ваше поручение. Мне удалось прикончить разбойников, и теперь я ухожу. Прощайте! Желаю, чтобы вечность прошла для вас как можно скорее».

Из глубины развалин послышался стон; Кугель почувствовал присутствие неведомого. «Да сбудется же мое проклятие!» – прошептал голос у него в голове.

Кугель быстрым шагом направился на юго-восток. «Превосходно! – увещевал он себя. – Все идет хорошо. Угроза „бесконечной скуки“ достаточно уравновешивает перспективу „сдохнуть на месте“. Остается, конечно, опасность покрыться „гниющими язвами“, но Фиркс уже эффективно выполняет сходную функцию. Когда имеешь дело с проклятиями, сообразительность не мешает».

Кугель продолжал шагать по унылой каменистой равнине, пока форт на холме не скрылся из вида, и через некоторое время снова вышел к морю. Поднявшись на береговой откос, он взглянул направо и налево: в обе стороны тянулся одинаковый песчаный пляж. Вдали, на востоке, темнел какой-то мыс; такой же мыс виднелся и на западе. Кугель спустился на пляж и направился на восток. Угрюмо-серый апатичный океан омывал вялыми волнами ровный песок, не оставляя на нем никаких следов.

Впереди появилось темное пятнышко. По ближайшем рассмотрении пятнышко превратилось в пожилого человека, стоявшего на коленях и просеивавшего песок через сито.

Кугель остановился рядом, чтобы пронаблюдать за этим процессом. Старик с достоинством кивнул ему и продолжил свое занятие.

Наконец, любопытство заставило Кугеля спросить: «Что вы так усердно ищете?»

Старик отложил сито и стряхнул с рук песок: «Давным-давно, на этом пляже, мой прапрадед потерял браслет. Всю свою жизнь он просеивал песок, надеясь найти потерянное. Его сын, а за ним и мой дед, потом мой отец, а теперь и я, последний в нашем роду, делали то же самое. Мы просеяли песок на всем пути от Силя, но до Переклада Бенбаджа остались еще шесть лиг».

«Эти наименования мне неизвестны, – сказал Кугель. – Переклад Бенбаджа? Где это?»

Старик указал на мыс, темневший на западе: «Старинный порт. Нынче от него остались только полуразрушенный волнолом, ветхий причал и пара хижин. Тем не менее, когда-то баркасы из Переклада бороздили море до Фульгунто и до самого Мелля».

«Опять же, я никогда не слышал этих названий, – признался Кугель. – Что там, за Перекладом Бенбаджа?»

«Берег поворачивает к северу. Солнце восходит все ниже над трясинами и солончаками. Там никого нет, кроме нескольких всеми забытых изгоев».

Кугель повернулся на восток: «А там? Что можно найти в Силе?»

«Вся эта страна называется „Силь“. Мой предок уступил ее династии Домберов. От величия нашей земли ничего не осталось; только древний дворец и деревня. Дальше начинается темный и опасный лес. Печальная судьба постигла наше государство, ничего не скажешь», – старик покачал головой и вернулся к просеиванию песка.

Кугель понаблюдал за ним еще несколько минут, рассеянно вороша песок носком сапога, и при этом заметил, как под ним блеснуло что-то металлическое. Наклонившись, он поднял браслет из черного металла с лиловым отливом. По окружности браслет украшали тридцать небольших выступов в форме граненых кристаллов, причем каждый выступ окружала мелкая надпись из гравированных рун.

«Ха! – воскликнул Кугель, показывая браслет старику. – Смотрите, какая красивая вещица! Своего рода драгоценность!»

Старик отложил совок и сито, выпрямился на коленях и медленно поднялся на ноги. Его круглые голубые глаза широко открылись, он резко нагнулся к браслету, протянув к нему руку: «Вы нашли амулет моих предков, династии Слэев! Отдайте его мне!»

Кугель отступил на шаг: «Постойте, постойте! Вы предъявляете неразумные требования!»

«Неправда! Это мой амулет! Не отдать его мне было бы преступлением. Неужели вы хотите, чтобы тяжкий труд всей моей жизни и четырех жизней моих предшественников пропал втуне?»

«Почему бы вам не радоваться тому, что амулет нашелся? – раздраженно спросил Кугель. – Теперь вам не придется его больше искать. Объясните, будьте добры, в чем заключается действие этого браслета? От него исходит дух могущественной магии. Чем он полезен своему владельцу?»

«Я его владелец! – простонал старик. – Молю вас, проявите щедрость!»

«Вы ставите меня в неудобное положение, – возразил Кугель. – Размеры моего имущества слишком невелики для того, чтобы я мог раздавать его направо и налево, но по той же причине это никак нельзя назвать скупостью. Если бы вы нашли этот амулет, вы мне его отдали бы?»

«Нет! Потому что он мой!»

«По этому вопросу наши мнения расходятся. Допустите на минуту, что ваше убеждение не соответствует действительности. Вы можете убедиться своими глазами, что браслет находится у меня в руках и что я им распоряжаюсь – по сути дела, он является моим имуществом. Поэтому я был бы очень благодарен за любые сведения о возможностях и способах применения этого магического инструмента».

Старик воздел руки к небу и пнул свое сито с такой силой, что его сетка разорвалась, и сито откатилось по песку к самому краю воды. Прибой подхватил рваное сито, поплывшее за отступающей волной. Старик машинально бросился спасать его, но тут же всплеснул руками, отвернулся от моря и стал молча взбираться на береговой откос. Кугель неодобрительно покачал головой, пожал плечами и продолжил свое шествие по пляжу на восток.

Теперь ему пришлось иметь дело с нежелательным вмешательством Фиркса – тот считал, что кратчайшая путь в Альмерию лежал через Переклад Бенбаджа. Согнувшись от боли, Кугель прижал руки к животу: «Есть только один возможный маршрут! Нужно идти на юг и на восток. Ты думаешь, что в Альмерию можно быстрее приплыть по морю? Но здесь нет никаких кораблей, а сам проплыть такое расстояние я не могу!»

Фиркс сомневался, но, еще несколько раз царапнув печень Кугеля, позволил ему продолжать путь на восток вдоль берега. Позади, на краю песчаного откоса, сидел и смотрел в морской горизонт старик с совком в руке.

Кугель двинулся дальше по пляжу, вполне удовлетворенный утренними событиями. По пути он внимательно изучал амулет: от него исходила волнующая эманация волшебства; кроме того, браслет сам по себе отличался исключительной красотой исполнения и отделки. К сожалению, Кугель не умел расшифровать руны, аккуратно вырезанные с очевидным мастерством. Кугель попробовал надеть браслет на руку; при этом он нечаянно нажал на один из граненых выступов. Откуда-то послышался отчаянный стон – звук, полный глубочайшего страдания. Кугель резко остановился, посмотрел по сторонам. Серое море, блеклая полоса песка, береговой склон, поросший пучками колючки-спинифекса. Переклад Бенбаджа на западе, Силь на востоке, пасмурное небо над головой. Он был один. Откуда, в таком случае, раздался стон?

Кугель снова осторожно прикоснулся к тому же выступу браслета, и снова это вызвало чей-то горестный протест.

Заинтригованный, Кугель нажал на другой граненый выступ. На этот раз послышалось жалобное завывание другого голоса. Кугель недоумевал. Кто, на этом угрюмом морском берегу, решил заниматься легкомысленными шутками? Нажимая по очереди на каждый из выступов браслета, он вызвал к жизни целый концерт восклицаний, выражавших целый спектр мучений, горя и боли. Теперь Кугель поглядывал на браслет критически. Помимо звуковоспроизведения всевозможных стонов и всхлипываний, черный браслет не выполнял никаких очевидных полезных функций. Через некоторое время Кугелю надоело баловаться с амулетом.

Солнце достигло зенита. Кугель утолил голод водорослями, превратив их в нечто съедобное волшебным брелоком Юкоуну. Пока он ел, ему показалось, что он слышит какие-то голоса, чей-то беззаботный щебечущий смех – настолько отчетливо, что звуки эти могли бы издаваться прибоем. Поблизости в океан выдавалась узкая скала. В конце концов Кугель решил, что заразительный веселый смех, отличавшийся ребяческой невинностью, мог исходить только со стороны этой скалы.

Кугель осторожно взошел на скалу. В ее дальнем конце, там, где плескались морские волны и волновались темные водоросли, на камне закрепились четыре большие двустворчатые раковины. Раковины были открыты: из них выглядывали головы – круглые, пухлощекие, белокурые головы с серовато-голубыми глазами. Можно было заметить также маленькие обнаженные плечи и руки. Существа эти опускали пальцы в воду и свивали из стекающих с пальцев струек воды нити, которые они затем ловко переплетали, изготовляя тонкую мягкую ткань. Как только на воду легла тень Кугеля, удивительные существа втянулись в раковины, и створки захлопнулись.

«Чего вы испугались? – шутливо спросил Кугель. – Вы всегда становитесь недотрогами, как только замечаете незнакомца? Чем объясняется такая робость? Или вы обиделись на весь мир?»

Створки не открывались. Вдоль их желобчатых поверхностей струилась набегавшая темная вода.

Кугель подошел еще на шаг, уселся на корточки и наклонил голову набок: «Может быть, вы зазнались? Настолько, что презираете всех окружающих? Или вам просто не хватает воспитанности?»

Ответа не последовало. Кугель, однако, продолжал сидеть на корточках, насвистывая мелодию, которую он слышал на азеномейской ярмарке.

Через некоторое время створки дальней, четвертой от Кугеля раковины чуть приоткрылись, и из щелки выглянули глаза. Посвистев еще немного, Кугель сказал: «Открывайтесь, открывайтесь! Путник из дальних стран хотел бы узнать у вас дорогу в Силь и несколько других, не менее важных вещей!»

Приоткрылась еще одна раковина: в ее темной глубине блеснула пара глаз.

«Может быть, конечно, вы ничего не знаете, – Кугель презрительно хмыкнул. – Может быть, все, что вам известно – цвет рыбьей чешуи и вкус соленой воды…»

Створки дальней раковины открылись шире; из нее послышался обиженный голосок: «Мы много чего знаем, неправда!»

«И мы очень даже воспитанные, никого не презираем и ни перед кем не зазнаемся!» – выкрикнул голосок из второй раковины.

«И робеть нам ни к чему!» – прибавил третий голос.

Кугель понимающе кивнул: «Вполне может быть. Но почему же вы так поспешно втянулись в раковины, как только я подошел?»

«Врожденная привычка, – пояснило существо из первой раковины. – Кое-какие морские хищники не прочь застать нас врасплох. Лучше спрятаться, а потом уже решать, что делать дальше».

Теперь раскрылись створки всех четырех раковин, хотя ни одна из них не распахнулась так же широко, как до появления Кугеля.

«Что ж, – произнес Кугель, – не могли бы вы рассказать мне о городе под названием Силь? Принимают ли там гостеприимно чужеземцев? Или прогоняют дубьем за окраину? Есть ли в Силе какие-нибудь гостиницы – или путникам приходится спать в канаве?»

«Практический опыт не позволяет нам подробно ответить на ваши вопросы, – ответил обитатель первой раковины. – Тем не менее, если доверять морским слухам, население Силя отличается замкнутостью и подозрительностью. То же самое говорят об их правительнице, девице из древнего рода Домберов».

«А вот идет-бредет дряхлый Слэй, – объявила голова из другой раковины. – Что-то он необычно рано возвращается к себе в избушку».

Третья голова хихикнула: «Слэй состарился. Никогда он не найдет свой амулет, и династия Домберов будет править Силем, пока Солнце не погаснет».

«О чем вы говорите? – наивно поинтересовался Кугель. – О каком таком амулете?»

«Сколько мы себя помним, – объяснило ближайшее морское существо, – старый Слэй просеивал песок. Тем же занимались его отец и другие Слэи – многие годы. Все они искали металлический браслет, с помощью которого надеялись восстановить свои древние привилегии».

«Интереснейшая легенда! – с энтузиазмом воскликнул Кугель. – Но как действует этот амулет, и как привести его в действие?»

«Может быть, Слэй располагает такими сведениями», – с сомнением произнесла голова в одной из раковин.

«Но из него ничего не вытянешь, – возразила другая голова. – Старый скупердяй впадает в детство. Он даже песок просеивает, как ребенок, у которого отняли любимую игрушку и не отдают».

«Так где же добыть эти сведения? – настаивал Кугель. – Разве на этот счет нет никаких морских легенд? Может быть, это объясняется надписью на какой-нибудь древней скрижали или набором иероглифов?»