Текст книги "Лекарство для разбитого сердца"

Глава 4

Энцо сидел в кресле своего частного самолета и рассматривал маленького мальчика, сидевшего напротив и наблюдавшего за ним с такой же серьезностью.

У ребенка были черные волосы и большие глаза золотисто-янтарного цвета, как у представителей рода Кардинали. На носу виднелась россыпь веснушек, как у его матери, а еще он унаследовал ее решительный подбородок.

Чудесный малыш. Но тут нечему удивляться, ведь в нем текла королевская кровь Кардинали.

Главное, чтобы он не унаследовал недостатков, которым обладали некоторые из его родственников.

Энцо отбросил эту мысль и глянул на Матильду, сидевшую рядом с сыном, бледную и молчаливую. За все утро она не сказала ему ни слова.

Совсем как его мать с ее демонстративными играми в молчанку. Но, с другой стороны, если вызывать ее на разговор, она подумает, что ему есть дело до нее, а это не так. Нет, ей придется несладко, но ведь и ему было нелегко узнать, что он целых четыре года даже не подозревал о том, что у него есть ребенок.

– Ты мне не нравишься, – вдруг заявил его сын.

– Саймон, не говори так, – напряженно заметила Матильда.

– Все хорошо, – спокойно ответил Энцо. Он не ожидал, что ребенок тут же полюбит его, ведь он был для него абсолютно незнакомым человеком. – Ты не обязан относиться ко мне с симпатией, – обратился он к ребенку. – Но я по-прежнему твой отец.

– Тогда почему ты не приехал раньше?

Услышав слова Саймона, Матильда покраснела.

Она выглядела сегодня восхитительно, даже в простых джинсах и футболке.

Глянув на нее, Энцо пришел в волнение, но проигнорировал его, так же как и закипавшую в нем злость.

– Я не приезжал потому, что не знал, что у меня есть сын. – Почему он должен щадить ее чувства, если она не пощадила его собственные? – Пока вчера вечером не узнал об этом от твоей матери.

– И ты всегда будешь моим отцом? – Еще больше нахмурился малыш. Он согласился лететь в Италию только тогда, когда узнал, что в его новом доме есть бассейн.

– Да. Я всегда буду твоим отцом.

Саймон пожевал свою нижнюю губу.

– Ладно. Но у меня уже есть папа. Я не могу называть папой и тебя тоже.

Энцо не глянул на Матильду, он и так ощущал, насколько ей не по себе. Но он не жалел ее, ни капельки.

Она одна виновата в сложившейся ситуации.

– Конечно нет, – согласился он. – Но ты наполовину итальянец. Ты будешь называть меня папой на итальянском языке.

– Папа, – повторил малыш, копируя акцент Энцо, а потом пожал плечами, словно не видел разницы между двумя вариантами одного и того же понятия. – Мамочка, можно я поиграю на твоем телефоне?

Энцо потянулся к своему телефону, но потом вспомнил, что на нем не было никаких игр.

– Саймон, возьми телефон и вон там сядь поиграй, – протянув ребенку свой телефон, попросила Матильда. – Мне нужно поговорить с мистером Кардинали.

– Ты хотела сказать с папой, – поправил ее Энцо, потому что не желал, чтобы она хотя бы на секунду забыла, кто был отцом мальчика.

– Думаю, тебе пора рассказать мне о своих планах, – сказала Матильда, как только Саймон устроился на диванчике, чтобы спокойно поиграть на телефоне.

Энцо снова занял свое место напротив и, окинув ее взглядом, не мог не признать, какая она красивая сегодня.

Утром, встречая ее у машины, он заметил, что она взяла с собой кучу вещей Саймона и небольшую сумку своих вещей.

Наверное, хотела подчеркнуть, что не собирается оставаться в Италии надолго.

Что ж, придется разочаровать ее. Энцо решил, что она пробудет с Саймоном столько, сколько ребенок будет нуждаться в ней, и не собирался считаться с ее мнением.

Да, забрать с собой мальчика и Матильду было единственно правильным решением.

Перед отъездом Энцо встретился с Сент-Джорджем и предложил двойную сумму за остров Изола-Сакра, потому что ему не хотелось тянуть с этим делом, тем более теперь, когда у него появился сын. Генри не стал возражать. Точно так же, без малейших возражений, он отпустил Матильду, что немало озадачило Энцо. Лично он никогда бы так не поступил. Но тогда у него не было времени подумать над отношением Сент-Джорджа, потому что он слишком обрадовался, что ему удалось провернуть все без лишнего шума.

– О каких планах ты говоришь?

– Ты прекрасно знаешь. Ты не сказал, что будет дальше, когда мы прилетим в Милан.

– Не говорил, потому что ты не спрашивала.

Она сердито сверкнула глазами. Что ж, это намного лучше, чем молчание.

Энцо всегда привлекали сильные женщины, и он очень жалел, что она принадлежала другому. Если бы не это, он охотно освежил бы старые воспоминания. Речь шла исключительно о сексе. И, может быть, на этот раз он сам оставил бы ее в пустой кровати на холодных простынях.

– Теперь спрашиваю, – натянуто бросила Матильда, сложив руки на коленях.

– Что будет дальше? – повторил он. – Саймон останется на моей вилле, пока Изола-Сакра, остров, который я купил у твоего мужа, не будет готов к приему гостей. Потом я отвезу его туда.

Она захлопала своими рыжими ресницами, и Энцо вспомнил, как разглядывал их, когда она лежала на покрывале, которое он расстелил на песке, и смотрела на него снизу вверх, улыбаясь и лениво поглаживая его обнаженное плечо…

– Остров? – вскинулась Матильда. – Какой еще остров?

– Который твой муж отказывался продавать мне, пока я не приеду на его дурацкий прием. К счастью, какие бы сомнения его ни мучили, они тут же развеялись, стоило мне удвоить цену.

Она отвела взгляд, словно что-то в его словах не давало ей покоя.

– А что со мной?

– С тобой? – Энцо остановил свой взгляд на ее пухлой нижней губе, вспоминая, как покусывал ее, заставляя Матильду дрожать от наслаждения.

– Ты, наверное, захочешь, чтобы я осталась с Саймоном?

– Конечно. Ты здесь именно поэтому.

Его вдруг охватило необъяснимое желание взять ее за подбородок и заглянуть в ее глаза цвета штормового облака, чтобы узнать, о чем она думает.

Но она внезапно повернулась сама и посмотрела на него с вызовом, который обрушился на него словно удар под дых.

– Мы с Саймоном можем найти себе жилье, – отчеканила Матильда. – Нам нет необходимости останавливаться у тебя.

Господи, неужели ей казалось в порядке вещей спорить с ним по этому поводу после того, как она поступила с ним и с собственным сыном? Ведь она лишила общения не только Энцо с Саймоном, но и Саймона с Энцо.

Мальчик нуждался в отце.

Жаль, что его собственный отец никогда не оказывал ему поддержки.

Он захлебывался от злости и винил всех и вся в сложившихся обстоятельствах, кричал на свою жену и на детей. Данте не обращал внимания на его слова, но Энцо был старшим сыном. Наследником. Он нес ответственность.

В буквальном смысле.

Лишившись трона, отец превратился в настоящего тирана, а после ухода жены стал вести себя еще хуже. Он просто делал вид, что Энцо не существует.

И последний считал, что заслуживал такое отношение.

Они с отцом стоили друг друга, по крайней мере, так заявила его мать, когда обнаружила, что он вылил в раковину припрятанные ею запасы вина. Он всего лишь пытался помочь ей, но у нее имелось свое мнение на этот счет.

– Как ты посмел? – заорала она. – Ты такой же эгоистичный, как твой отец. И так же, как он, любишь контролировать и осуждать других.

Как бы там ни было… Энцо решил, что со своим ребенком будет вести себя не так, как вел себя с ним его родной отец. Или его мать.

– Нет. Он будет жить со мной. И ты тоже.

– Ты хоть понимаешь, что такое жить с маленьким ребенком? – разозлилась Матильда. – Четырехлетки не умеют вести себя тихо. Они не понимают…

– Мне все равно. Вы будете жить со мной, и точка.

Энцо почти надеялся, что она станет возражать дальше, чтобы он мог…

Что?

Он поерзал на своем сиденье, злясь на себя за то, что позволял ей выводить его из себя. Четыре года назад он позволил ей намного больше – подпустил ее близко к своему сердцу. Но такого больше не повторится. Особенно если учесть, что она принадлежала другому человеку.

– Как долго ты планируешь держать его в Италии?

– Четыре года. Он жил с тобой в Англии четыре года и может провести четыре со мной в Италии. В конце концов, я рассудительный человек. Мы можем обсудить более формальные договоренности по опеке.

– Четыре года? – побледнела Матильда.

– Ну да. А ты думала, что я заберу его на недельку или две, а потом отправлю обратно, как ненужный подарок?

– Но… он не знает итальянский язык. И он никогда не жил в другом месте. Он никого здесь не знает. Его дом – Англия.

– Нет. Его домом будет Италия, а точнее Изола-Сакра.

– Энцо, но он всего лишь маленький мальчик. Он не знает, что не вернется обратно. У него не было возможности попрощаться с тем, к чему он привык.

В точности как у него самого когда-то.

– Да, но он вскоре забудет и не вспомнит старую жизнь.

– Ты помнил.

Черт, не следовало делиться с ней, как он страдал, лишившись родного дома.

– Мне было пятнадцать, а Саймону всего четыре.

Если постараться, ребенок даже не вспомнит, что Англия когда-то была его домом.

Он понимал, что Матильда злится, пытаясь защитить своего ребенка, и ценил такое отношение. Его собственная мать не боролась за него. Она просто ушла.

Возможно, она поступила правильно.

Хотя сейчас речь не о ней.

Суть в том, что Матильда ошибалась, думая, что, увидев ее в гневе, он поступит так, как ей хотелось.

Она вдруг потупила взгляд и посмотрела на свои крепко сцепленные руки. Рассматривая ее длинные, изящные пальчики, Энцо вспоминал, что чувствовал, когда они прикасались к его телу. Когда обхватывали его возбужденную плоть…

– Энцо, мне очень жаль, – выдавила Матильда. – Знаю, ты злишься. Я сделала ошибку. И я не знаю, что еще я могу сделать.

Что-то в ее словах затронуло те части его души, которые, как ему казалось, он давно похоронил после возвращения с острова в Италию. Но он не стал обращать внимания на свои чувства, ожесточаясь еще больше.

– Ты ничего не можешь сделать, – ответил он. – Разве что дать мне все, чего я хочу.

Матильда едва сдерживалась, чтобы не взорваться от злости. Ей хотелось вскочить и крикнуть ему в лицо, что он может вымещать зло на ней, но не на их сыне.

Но она промолчала.

Ведь ей некого было винить, кроме себя. Ей тогда следовало отложить свои страхи и сказать ему правду.

Матильда сделала глубокий вдох, чтобы немного успокоиться, но ее легкие тут же наполнились волнующим ароматом лосьона после бритья, и она могла думала только о том, как приятно пахло от Энцо.

Господи, что за мысли лезли ей в голову.

То утро, когда ей пришлось поднимать Саймона и отправляться в дорогу, было само по себе небольшим кошмаром, особенно после бессонной ночи.

Генри держался отстраненно, когда прощался с ребенком и с ней. Он не предложил ей никаких слов утешения и даже не обнял ее. Просто кивнул и сказал, что увидится с ней позже.

У Матильды возникло такое чувство, словно он прощался с ней навсегда.

Ее сердце пронзила знакомая боль. Явное равнодушие Генри заставило ее почувствовать себя снова десятилетней сиротой, навязанной тете и дяде, которые были слишком заняты собственным потрясением и скорбью, чтобы найти для нее слова утешения.

Они приняли ее в свой дом, но Матильда в глубине души понимала, что они никогда не хотели детей. И они не хотели ее.

И сейчас она тоже оказалась никому не нужной.

Матильда стиснула зубы, решив не злиться на Энцо и оставить прошлое, которое он разворошил, в прошлом. Прежде всего, ей следовало думать о сыне и о том, что будет лучшим для него.

Не поднимая глаз, она продолжала смотреть на свои руки, чтобы не встречаться взглядом с Энцо, сидевшим напротив и наблюдавшим за ней подобно ястребу. Но в его золотисто-янтарных глазах также полыхала страсть.

Он хотел ее, независимо от того, каким ледяным тоном разговаривал с ней.

И она при случае могла бы воспользоваться этим.

– Итак, – заговорил Энцо, когда понял, что не дождется от нее продолжения разговора. – Расскажи мне все, что я должен знать о своем сыне. И, дорогая, когда я говорю – все, это значит – все.

– Хорошо, – стараясь не выдать охватившее ее волнение, кивнула Матильда. – С чего мне начать?

– Может, с самого начала? С того самого момента, когда ты поняла, что беременна, и решила ничего не говорить мне.

Он сказал, что не простит ее, и явно собирался сдержать свое слово.

Так что ей просто придется смириться с этим.

– Хорошо, – согласилась Матильда и начала свой рассказ.

Энцо не шутил, когда говорил, что хочет знать о Саймоне все до мелочей. Он забросал ее вопросами о том, что их ребенок любил в детстве, какими игрушками играл, какую еду предпочитал. Были ли у него друзья, и как хорошо он спал. Что ему нравилось, и чем он болел. Встретив такой неподдельный интерес с его стороны, Матильда почти расслабилась, охотно рассказывая ему о жизни их сына.

– Ты работала? – под конец спросил Энцо. – А он был в садике?

– Нет. Я полностью сосредоточилась на Саймоне.

– Но я помню, что ты хотела поступить в университет.

Матильда не ожидала, что Энцо запомнит мечты и надежды, которыми она делилась с ним, поглощенная накалом страсти и потрясенная тем, что к ней проявил интерес такой мужчина.

– Я решила повременить с учебой. Саймон был для меня важнее.

– Но ты могла бы совмещать учебу и заботу о сыне. Твоему мужу были по карману и нянечка, и детский сад.

Генри и правда предлагал ей помощь, но она отказалась, потому что ставила интересы ребенка превыше всего.

– Я решила, что для Саймона будет лучше, если я буду проводить с ним все свое время, – натянуто ответила она.

– Но ты хотела учиться. Ты сказала, что мечтаешь об этом.

Он смотрел на нее так пристально, словно видел в ней что-то такое, чего она сама не понимала.

– Да, но я не стала. И какая разница, что я сделала, а чего не сделала? Ты хотел, чтобы я рассказала тебе о Саймоне, а не о себе.

– Но ты его мать. Ты оказываешь на него влияние.

– Меня все устраивало. Учеба могла подождать. Я не хотела пропустить детство Саймона.

Ее слова упали в пространство между ними, тяжелые словно свинец, а выражение лица Энцо стало натянутым.

Господи, ну что ее дернуло за язык? Хотя, с другой стороны, в этой ситуации не было ничего, что не могло причинить боль. Они с Энцо повсюду натыкались на острые углы, которые не могли не ранить.

– Мне показалось, что Сент-Джордж не очень расстроился, что лишился жены. Он даже не поцеловал тебя на прощание.

– Нет, – ответила Матильда, стараясь не показывать, что он задел ее за живое. – Генри очень старомоден. Он не любит проявлять чувства на публике.

– Тогда странно, что он женился на тебе так скоро после твоего возвращения в Англию. Прошло всего четыре месяца, не так ли? Или ты спешила, чтобы скрыть тот факт, что была беременна моим ребенком?

Он не знал, что она была обещана Генри. Это было единственное, о чем она не рассказала ему там, на острове. Энцо только знал, что она незамужняя и отдыхает на каникулах перед тем, как начать учебу в университете.

– Я уже говорила, что Генри с самого начала знал, что не он отец Саймона, – густо покраснев, ответила Матильда.

– Должно быть, он очень сильно тебя любил, раз все равно женился на тебе.

Она могла сказать ему правду прямо сейчас, но победило упрямство. Кардинали не имел никакого отношения к ее браку и к причинам, побудившим ее выйти замуж за Генри.

В их последнюю ночь на острове, когда они делились мечтами о будущем, Энцо сказал, что хочет вернуть свое потерянное королевство. Да, он понимал, что никогда не сможет вернуться к тому, что когда-то принадлежало ему, но может построить себе дом в другом месте. И в этом доме будет жить его семья. Его жена и дети.

Он даже рассказал, какой видит свою будущую жену: сильной и страстной, храброй и красивой. Которая знает, чего хочет от этой жизни. Которая будет равной ему, будет его королевой.

Другими словами, ничего общего с Матильдой.

Она была всего лишь никому не нужной сиротой, которую ее дядя и тетя передали Генри, а тот в свою очередь с легкостью передал Энцо.

– Да, – с вызовом бросила Матильда. – Генри отчаянно влюбился в меня. Он не мог дождаться, когда мы поженимся.

– А в постели он был таким же отчаянным? – полыхнул глазами Энцо.

– Это тебя не касается, – отрезала она. – И вообще мой брак с Генри – не твоего ума дело. Сейчас речь идет о Саймоне, а не обо мне.

Она видела, как Энцо весь напрягся, а потом резко потянулся к своему телефону.

– Нужно подготовить все к приезду Саймона. Скажи, что ему может понадобиться.

Ей больше ничего не хотелось говорить, но ради ребенка она не стала спорить.

Энцо не сказал ни слова, просто кивнул, а потом поднялся со своего кресла и начал ходить по салону взад-вперед, отдавая приказы по телефону на быстром итальянском.

Когда самолет приземлился, Матильда чувствовала себя такой измученной, словно ее пропустили через каток для отжимания белья. Саймон же, наоборот, сиял от восторга. Он больше не выказывал неприязни к Энцо, забрасывая его вопросами, когда они шагали к ожидавшей их машине.

Матильда пыталась утихомирить его, чтобы он не беспокоил своего отца, но Энцо остановил ее:

– Пусть говорит. Он может задавать мне любые вопросы.

И он уделил сыну все свое внимание, ничуть не обеспокоенный постоянными расспросами мальчика.

Матильда села на заднем сиденье и наблюдала за ними, думая о том, что Саймон с момента прилета ни разу не взглянул на нее. Все его внимание было поглощено Энцо.

Даже Генри не вызывал у ребенка такой интерес. Хотя, с другой стороны, он не уделял ему столько внимания, как его родной отец.

Вдруг Энцо окажется прав и Саймон забудет и Англию, и Генри? Привыкнет к жизни в Италии и больше не захочет возвращаться домой?

Что в таком случае останется делать самой Матильде?

Ей вдруг стало очень неуютно.

Энцо сказал, что Саймон будет жить у него целых четыре года. И что ей делать? Она могла бы бороться с ним в суде, протащить своего сына через шумиху, которая обязательно поднимется в прессе. Только Генри ясно дал понять, что не окажет ей поддержки, а она была полностью зависимой от него финансово.

Придется выбирать одно из двух: либо остаться с сыном в Италии, либо вернуться домой в Англию и навещать его при каждом удобном случае.

Черт, ей не нравился ни один из вариантов. В Италии она чувствовала себя чужой. Никого не знала, кроме Энцо, не разговаривала на местном языке и не имела специальности, чтобы найти работу.

Она останется здесь одна, без поддержки.

Матильда тяжело сглотнула.

Опять она никому не нужна…

Ладно. Хватит жалеть себя. Она нужна своему сыну. Если ей придется остаться здесь с Саймоном и чувствовать себя немного одинокой целых четыре года, пусть так.

Она пожертвует собой ради сына.

Но как же тогда Генри?

Огорчится ли он, если она останется в Италии? В конце концов, их брак сводился исключительно к дружеским отношениям. Может, Генри согласится, чтобы она только навещала его? Или потребует обратно деньги, которые дал ее дяде и тете после того, как женился на ней?

Нет. Генри никогда бы так не поступил. Но, с другой стороны, она никогда бы не подумала, что он не скажет ни слова в знак протеста против требований Энцо.

Матильда подавила вздох, глядя, как Саймон весело щебечет, полностью поглощенный видами за окном. Он тыкал пальчиком в интересовавший его предмет, а Энцо спокойно отвечал, положив ладонь на сиденье рядом с сыном и слегка склонившись над ним, словно для подстраховки, хотя ребенок был пристегнут ремнем безопасности.

Энцо узнал о существовании Саймона меньше чем сутки назад, но уже вел себя как отец.

А Генри, хоть и был всегда добр к мальчику, за четыре года никогда не вел себя с ним по-отцовски.

На ее глазах выступили слезы, когда она вспомнила слова Энцо.

«Ему нужен отец».

Конечно, Саймон нуждался в нем. Вот почему она согласилась приехать сюда. Чтобы у ребенка был отец. Чтобы он жил с обоими родителями.

Она знала, каково это – расти без отца и матери, поэтому как ей вообще могла прийти в голову мысль о возможности оставить сына и вернуться к Генри?

Нет, ей придется остаться.

Матильда вздохнула и, глянув в окно, с удивлением заметила, что машина выезжает за черту города.

– Разве ты живешь не в Милане? – озадаченно спросила она Энцо.

– У меня здесь несколько домов. Но вы с Саймоном будете жить на моей вилле за городом. Там есть частный парк, где можно играть, – добавил он, глянув на сына.

– И бассейн? – восторженно блеснул глазами малыш.

– И бассейн.

Наконец Саймон обратил на нее внимание:

– Мамочка! Там есть бассейн! Ты разрешишь мне купаться?

Разве могла она соперничать с частным парком и бассейном? Даже в доме у Генри не было бассейна.

– Конечно, – выдавила улыбку Матильда. – Хорошо, что я захватила твои плавки.

Но ребенок уже не слышал ее, забрасывая Энцо вопросами о парке и о том, нет ли там лошадки. Или собачки, потому что он любил собачек. Может, ему разрешат завести щеночка?

С тяжелым сердцем она смотрела, как их машина въезжает в открытые кованые ворота, направляясь по аллее, усаженной с обеих сторон деревьями, к итальянской вилле из бледно-рыжего камня.

В старинном доме Энцо прошлое причудливо сочеталось с настоящим, полотна известных художников и антикварная мебель мирно соседствовали с суперсовременной бытовой техникой, центральным отоплением и Интернетом.

Саймону пришлась по душе комната, которую выделил для него Энцо. Там стояла кровать с балдахином и огромная коробка с игрушками, а окна спальни выходили на лес в другом конце виллы и обещанный бассейн. Матильду тронуло то, что Энцо каким-то образом умудрился доставить некоторые из вещей Саймона к моменту их приезда. Ребенок случайно забыл свою любимую мягкую игрушку в виде жирафа и космический корабль из конструктора Лего. Жираф теперь гордо восседал на синем покрывале на кровати, а космический корабль занял свое место на комоде.

С радостным криком Саймон бросился к жирафу, когда в комнату вошел довольный Энцо с улыбкой на лице.

– Синьора Сент-Джордж? – подошла к Матильде Мария, управляющая домом, которая встретила их, когда они приехали. – Пойдемте. Я покажу вам вашу комнату.

Ей хотелось остаться, чтобы убедиться, что с сыном все в порядке. Что он не забыл ее во всей этой суматохе, оказавшись в новом месте со своим отцом.

Но она позволила увести себя.

Ее комната оказалась очень красивой, со стенами, выкрашенными в бледно-голубой цвет, и старинной кроватью с балдахином и плотными белыми занавесками. Рядом с одним из высоких окон стоял белый диванчик со множеством шелковых подушечек разных оттенков синего.

Ее вещи были разобраны и убраны в шкаф. К своему удивлению, Матильда увидела, что к ним добавилась новая дорогая одежда, кажется, ее размера.

Она быстро прошла в ванную и обнаружила, что количество ее туалетных принадлежностей тоже увеличилось.

Все эти вещи купил Энцо.

Специально для нее.

Матильда вернулась обратно в спальню и, тяжело вздохнув, присела на застеленную вышитым белым покрывалом кровать.

Она вспомнила, как ее проводили в ее комнату в доме дяди и тети. Там не было ничего, что принадлежало ей, кроме тех вещей, которые она привезла с собой в рюкзаке. Ее родственники не купили ей ничего особенного и не постарались сделать так, чтобы она чувствовала себя там как дома. Они не замечали, что она росла и нуждалась в новой одежде. Ей приходилось говорить им, что ее джинсы стали слишком короткими, а футболки слишком тесными.

А Энцо купил ей одежду. И туалетные принадлежности. Он позаботился о ней и явно ожидал, что она останется здесь. На этой вилле, с ним и их сыном.

Матильда не знала, что и сказать.

– У тебя есть все необходимое? – послышался звучный голос Энцо, и она подпрыгнула от неожиданности.

Энцо стоял, прислонившись к дверному косяку и сложив руки на своей широкой груди.

– Да, – поднялась с кровати Матильда. – Кажется, в шкафу появилась новая одежда.

– Это для тебя. Ты решила остаться с Саймоном, значит, пробудешь здесь некоторое время.

– Я слышала, четыре года.

– Выбор за тобой, – пожал плечами Энцо.

Его безразличие взбесило ее.

– Моему мужу тоже найдется что сказать по этому поводу.

– Правда? Что-то я сомневаюсь.

Матильда густо покраснела, чувствуя себя униженной.

– Кажется, тебе не дает покоя мой брак.

– Просто твои отношения с Сент-Джорджем не могли не отразиться на моем сыне.

– Генри – очень хороший человек, и…

– Я не спорю, – перебил ее Энцо. – Но как он обращался с тобой?

– Что ты имеешь в виду? И при чем здесь это?

– Счастливый брак оказывает влияние на детей так же, как и лишенный любви и тепла. Или тот, в котором присутствует насилие. Я хочу знать, что собой представляет твой брак.

Если сказать правду, придется признаться, что она вышла замуж ради своих тети и дяди. Из-за денег. Что Генри купил ее, потому что ему нужна была больше компаньонка, нежели жена. Что он говорил, как она дорога ему, только для того, чтобы потом отпустить, когда Энцо щелкнул пальцами и пригрозил скандалом…

– У нас счастливый брак. – Ложь далась ей с такой легкостью. – Мы с Генри женились по любви. И он обращался с Саймоном, как с родным сыном.

– Но он ни слова не сказал, когда я потребовал, чтобы ты поехала со мной. Он даже не поцеловал тебя на прощание.

– Он очень закрытый человек. Я ведь говорила, что он не любит выставлять свои чувства напоказ. И с чего бы он начал возражать? Он ведь знает, что я вернусь к нему.

– А твой сын останется здесь?

Матильда разозлилась, услышав осуждение в его словах. Да, она совершила ошибку по отношению к Энцо. Но брак с Генри и проведенные в нем четыре года, когда она строила счастливый дом для своего сына, не были ошибкой.

– Я что-нибудь придумаю, – холодно отрезала она. – Это никак не скажется на тебе или Саймоне.

– Нет, скажется, если ты собираешься уезжать на каждые выходные, чтобы ублажать своего мужа.

– Почему? – не сдержалась Матильда. – Ты что, ревнуешь? Энцо, перестань, прошло четыре года.