Текст книги "Лекарство для разбитого сердца"

Глава 12

Изола-Сакра, остров, купленный Энцо у Генри Сент-Джорджа, с его ступенчатыми садами и виллой из белого камня, вызывал глубокое чувство восторга. В этом месте, где солнце искрилось в лазурных морских волнах, лениво разбивавшихся о скалистые берега, царила безмятежность.

У подножия скал находился превосходный маленький пляж, а на нем лодочный домик, где стояла небольшая яхта, которую Энцо купил специально для сына.

Однажды Саймон приедет сюда, чтобы походить под парусами.

Но это будет не сегодня.

Последнюю неделю Энцо провел на острове, разгребая развалины своей несостоявшейся свадьбы. Он заплатил тем, кому нужно было заплатить, и извинился перед теми, кто нуждался в извинениях, игнорируя тех, кто в них не нуждался.

В прессе, конечно же, поднялась шумиха, но Энцо старался удерживать прицел камер на себе, отводя его от Матильды и Саймона, которые, как ему доложили, благополучно добрались до его лондонского дома. А потом, несколько дней спустя, он узнал, что они исчезли в неизвестном направлении.

В то же самое время он получил сообщение от Матильды, которая написала, что они с Саймоном уезжают из города и чтобы он не искал их. Так ей будет легче избежать интереса со стороны журналистов.

Энцо порывался отправить кого-нибудь на их поиски, выследить Матильду, чтобы убедиться, что она в безопасности, но сдержался и позволил ей уйти.

И это был самый тяжелый шаг в его жизни.

Словно привидение, бродил он по пустым коридорам виллы, которую построил для своей семьи, терзаясь мыслями о том, что в ней никогда не прозвучит счастливый смех его жены и детей.

Энцо вернулся сюда, решительно настроившись обзавестись домом, о котором всегда мечтал, – потому что он заплатил за него, черт подери. Ради него он пожертвовал всем, что у него было.

Но он не чувствовал себя здесь как дома.

Это было просто пустующее здание.

Своеобразный трон без королевства.

Энцо не знал, куда девать себя. Каждую ночь он приходил в комнату, которую отвел для их с Матильдой спальни, и ложился на огромную кровать с балдахином, с прозрачными занавесками, на которых были нарисованы цветы жасмина.

Он лежал без сна, уставившись в потолок, ощущая неугасимый огонь внутри, мучительный и жаркий, пожирающий его заживо.

А утром с красными от бессонной ночи глазами выходил на террасу, чтобы позавтракать, и смотрел на пустынный пляж, где собирался учить своего сына ходить под парусами.

И у него возникало желание крушить и ломать.

Поэтому он как-то поднялся из-за стола, пошел в спальню, сорвал с полога узорчатые занавески и разодрал их пополам.

Что, естественно, не принесло ему никакого облегчения.

А однажды утром над островом послышался шум вертолетных лопастей. Энцо вышел на террасу, чтобы проверить, кто посмел нарушить его добровольное изгнание, и увидел высокую фигуру брата, шагавшего через сад по направлению к дому.

– Убирайся, Данте, – мрачно буркнул Энцо, дождавшись, пока тот наконец поднялся к нему на террасу. – Нам не о чем говорить.

– И тебе доброе утро. – Данте не стал обращать внимания на его недовольство и, подойдя к столу, выдвинул себе стул. – Если не возражаешь, скажу, что выглядишь ты ужасно.

– Ты слышал, что я сказал? – взвился Энцо.

– Конечно. Я просто решил игнорировать твои слова.

– Данте…

– Энцо, – перебил его брат, – сядь и закрой рот.

У Энцо не осталось сил спорить, поэтому он молча сел и сердито зыркнул на брата.

– А теперь, – сказал Данте, налив себе немного крепкого черного кофе, – давай поговорим. Тебе не кажется, что пора прекратить казнить себя?

Энцо растерянно заморгал. Он ожидал услышать от брата что угодно, но только не это.

– Что?

– Наш отец был ублюдком. И да, я знаю, почему мама уехала и что она наговорила тебе. Ты вылил все запасы ее вина – боюсь сказать, что она предпочитала водку, – а она заявила тебе, что ты точно как отец. Но она ошибалась. Энцо, ты совсем не похож на него, и никогда не был.

– Но я…

– Разве трон был для тебя важнее всего остального в жизни?

– Нет, но я…

– Разве ты игнорировал своего ребенка, словно его не существовало?

– Данте…

– Ты был беспокойным и нетерпеливым, а еще угрюмым и неуравновешенным, это точно. Но знаешь, что отличало тебя от отца?

– Контроль, – безучастно ответил Энцо, получив наконец возможность вставить словечко. – В отличие от него я контролировал свои чувства.

– Нет, Энцо. – Голос Данте неожиданно смягчился. – Тебя отличало то, что ты беспокоился о других. Ты заботился о маме. И ты заботился обо мне.

Энцо словно окаменел.

– Нет, это неправда. Я думал только о себе. Меня не заботило то, что мама…

– Напивалась до смерти, потому что была несчастлива? – Данте взял свою чашку с кофе и сделал небольшой глоток. – У мамы были проблемы, это правда. Но ей не следовало перекладывать их на тебя или делать тебя причиной своих бед. Но она сделала и то и другое, Энцо. Тебе было шестнадцать лет, и ты нуждался в ней. А она не оказывала тебе никакой поддержки. Ты не заслужил быть брошенным так, как она бросила тебя. Так, как они оба бросили тебя. И в этом не было твоей вины.

– А я и не считал себя виноватым.

Лжец.

– Разве? – пристально посмотрел на него Данте. – Ты отменил свадьбу. Сидишь тут в полном одиночестве на этой расчудесной вилле. Избавился от Матильды и Саймона, когда все, у кого есть глаза, видели, что ты не представляешь своей жизни без них.

Энцо молчал какое-то время, потому что слова застряли у него в горле.

– Мне пришлось, – наконец выдавил он. – Я только навредил бы им. Я разрушил бы их точно так же, как нашу семью.

– С чего ты взял? Потому, что вылил вино мамы? Потому, что поверил ей, когда она сказала, что ты такой же, как наш отец? – фыркнул Данте. – Пожалуйста, тебе придется придумать отговорки получше. Но если ты в самом деле хочешь быть похожим на него, тогда, ради бога, сиди тут, дуйся и думай о том, что потерял. Но где-то там есть красивая девушка, которая, если не ошибаюсь, любит тебя. И каждый день, который ты просиживаешь здесь, становится еще одним днем, когда ты заставляешь ее страдать. – Его брат приподнял бровь. – Так что же делать? Вот тебе подсказка: по-настоящему неэгоистичный человек предоставил бы ей выбор, а не решал самостоятельно, что будет лучшим для нее. Особенно если это решение основывалось исключительно на страхе.

Энцо содрогнулся от его слов подобно дереву, в которое вонзилось острие топора.

Матильда призналась ему в любви, а он отгородился от нее еще больше, потому что не хотел этого слышать.

Не хотел знать.

Не хотел заглядывать в свое сердце, чтобы понять, почему, отпустив ее, он так сильно страдал.

Чего, в конце концов, он так сильно боялся.

«Ты тоже любишь ее».

В груди мучительно заныло.

– Я не заслуживаю ее, – прохрипел Энцо. – И никогда не буду достоин ее.

Данте сделал еще один глоток и посмотрел на него поверх края своей чашки.

– Возможно. Но она заслуживает убедиться в этом сама: будешь ты достоин ее или нет.

Энцо снова содрогнулся.

Да, она заслуживала этого. И еще намного больше. Она заслуживала получить все, чего хотела, включая любовь.

Матильда любила его таким, какой он есть, и никогда не просила измениться. Она дарила ему всю себя без остатка и ни разу не попросила чего-то взамен.

Но, ради всего святого, ей следовало просить.

И теперь настало время вернуть ей долги. С процентами.

Энцо положил руки на стол и поднялся с кресла.

– Ты куда? – приподнял бровь Данте.

– Если не хочешь провести следующую неделю на этом острове один, тогда тебе следует поторопиться, – не оборачиваясь, ответил Энцо и исчез в глубине дома.

– Почему? – крикнул ему вдогонку Данте и быстро поставил свою чашку на стол.

– Потому что я собираюсь воспользоваться твоим вертолетом.

Дом Энцо в Найтсбридже очень понравился Матильде, но она понимала, что не сможет оставаться здесь. И хотя местный персонал справился на отлично с натиском журналистов, осадивших поместье, стоило в прессу просочиться новости, что никакой свадьбы не будет, она решила уехать.

Она не могла оставаться в месте, где все напоминало о нем.

Саймон постоянно спрашивал, почему папа не поехал с ними, а она повторяла слова Энцо, сказанные сыну в то утро: они вдвоем отправятся на небольшие каникулы в Англию, а папа останется в Италии работать. И скоро они снова увидятся.

Кажется, ребенок смирился с этим, хотя продолжал говорить об острове и лодке, на которой Энцо пообещал научить его плавать, а еще о замках из песка, которые он построит, когда они вернутся «домой».

Выслушивая его, Матильда каждый раз сдерживалась, чтобы не заплакать.

Под конец она взяла напрокат машину – несмотря на то, что в доме Энцо имелся гараж, забитый автомобилями, – и уехала из Лондона. Она решила съездить в гости к своим дяде и тете. Но, приехав на место, обнаружила дом запертым и пустым. Соседи сказали, что ее родственники отправились в круиз и вернутся не раньше, чем через полтора месяца.

Ей стало обидно, что они ничего не сказали. Но, с другой стороны, они никогда не делились с ней своими планами. А после того, как Матильда вышла замуж за Генри, они словно забыли о ее существовании.

Тогда она позвонила Генри, решив, что они с Саймоном могли бы навестить его и, может быть, остаться. Но он не взял трубку.

Матильда не знала, что делать и куда идти, потому что у них с сыном больше никого не осталось.

Измученная, она решила переночевать в захудалом мотеле, потому что не могла позволить себе гостиницу подороже, так как старалась тратить свои собственные деньги, а не деньги Энцо. Но Саймону здесь совсем не понравилось. Он капризничал и проявлял беспокойство и никак не желал ложиться спать. Сначала он требовал какую-то «длинную непонятную сказку». Матильда не сразу догадалась, что Энцо, судя по всему, рассказывал ему длинные сказки на итальянском языке, который Саймон толком не знал, но все равно слушал с громадным удовольствием.

– Я скучаю по папочке, – сказал он, когда Матильда уложила его в кровать.

– Я тоже, – сипло выдавила она, поправив на нем одеяло и вглядываясь в его янтарные глаза, такие до боли знакомые, что это разбивало ей сердце. – Я тоже.

Когда Саймон уснул, Матильда уселась на потертый, отдававший затхлостью диван и достала свой телефон. Она не могла удержаться от просмотра новостей, выискивая информацию об Энцо. Просто чтобы узнать, чем он занимается. Но слухов о нем, последовавших за шумихой из-за их несостоявшейся свадьбы, больше не появлялось. А может, Энцо просто воспользовался своим влиянием, чтобы заставить прессу замолчать.

Матильда тяжело вздохнула.

Ее сердце мучительно ныло.

Она призналась ему в любви, а он просто швырнул это признание обратно ей в лицо.

Под конец даже любви оказалось недостаточно.

Только она не собиралась истязать себя, как раньше, или довольствоваться крохами, которые он собирался бросать ей, иначе в тот вечер бросилась бы на колени перед ним и начала умолять, чтобы он не прогонял ее.

Нет, она ушла от него с высоко поднятой головой.

На этот раз не она была тем, кто боялся, а Энцо.

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть от неожиданности.

Было не так поздно, но за окном уже стемнело, и она никого не ждала.

Саймон спал в другой комнате, поэтому она быстро подошла к двери спальни и плотно прикрыла ее. А потом огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого, так, на всякий случай.

Стук повторился, и Матильда, не найдя подходящего оружия, с громко бьющимся сердцем подкралась к входной двери и посмотрела в глазок.

В коридоре стоял высокий, широкоплечий мужчина, и его янтарные глаза, казалось, пронизывали ее насквозь через дверной глазок.

Энцо.

Матильду охватила дикая ярость, и она распахнула дверь прежде, чем поняла, что делает.

– Как ты посмел? – Ее голос дрожал. – Как ты посмел заявиться сюда и…

Он не дал ей договорить. А просто потянулся к ней, обхватил ладонями ее лицо и поцеловал. А потом еще раз. И еще.

Затем Энцо затолкал ее обратно в комнату и захлопнул за собой дверь ногой.

Когда он оторвался от ее губ и посмотрел на нее, его глаза горели огнем.

– Матильда, ты была права, – хрипло сказал Энцо. – Ты во всем была права. Я думал, что поступаю правильно, отпуская тебя. Что таким образом защищу вас с Саймоном от своего эгоизма. Я уже разрушил одну семью. И не хотел сделать то же самое с другой. Но… – Его пальцы обжигали ее кожу, не давая уняться громкому биению ее сердца. – Но единственным человеком, которого я защищал, был я сам. Дорогая, я не хотел быть похожим на моего отца, но в конечном итоге повел себя в точности как он. Я испугался и позволил своим страхам стать важнее того факта, что ты любишь меня. – Его голос стал еще более хриплым. – Но так не должно быть.

Ком подкатил к ее горлу, и она не могла дышать от терзавшей ее боли. И с трудом понимала, о чем говорил Энцо.

– Ты приехал поэтому? Сказать мне, что испугался?

Его глаза полыхнули огнем.

– Нет. Матильда, я приехал, чтобы сказать, что люблю тебя. Что ты важнее всех моих страхов, денег и моего потерянного королевства. Ты важнее всего на этой земле, за исключением разве что моего сына. – Он снова набросился на ее губы, жадно и страстно. – Я твой. Я был твоим с того самого момента, когда увидел тебя на том острове. Твой, телом и душой.

Он обнимал ее так крепко, согревая своим теплом ее израненное сердце, которое вдруг начало теснить ей грудь от переполнявших его чувств.

– Я никогда не покину тебя, – вцепившись в рубашку Энцо, горячо заверила его Матильда. – Ты понял меня? Ты больше не заставишь меня уйти от тебя.

– Не волнуйся, дорогая. Я бы тебе все равно не позволил. Теперь ты моя. По-настоящему моя. А я никогда не упускаю того, что принадлежит мне. – Он еще крепче обнял ее, словно хотел сделать частью себя. – Ты то, чего я ждал всю свою жизнь. Искал и не находил, пока не увидел на том острове.

На ее глазах заблестели слезы, но на этот раз слезы радости.

– Энцо…

– Я боюсь, – тихо сказал он. – Не дай мне сломать тебя. Не дай мне разрушить то, что у нас есть.

– Ты не сломаешь меня и ничего не разрушишь. – Матильда положила ладонь поверх его сердца. – Энцо, и ты не разбивал свою семью. Тут не было твоей вины. Ты не такой, как твои родители, а я не такая, как мои тетя с дядей. Да, у нас будут сложные времена, но не забывай, что у нас есть то, чего никогда не было у них. У нас есть любовь. И благодаря ей мы преодолеем все тяготы и невзгоды.

Энцо вдруг расплылся в улыбке, и ее сердечко радостно забилось.

– Моя Саммер, ты очень сильная. И очень мудрая. Я знал это с самого начала.

Матильда не сдержалась и улыбнулась в ответ. Потому что он назвал ее этим именем, и в этот раз оно не причинило боли. Наоборот, оно наполнило ее радостью.

– Конечно, я сильная. Я не ломаюсь под давлением. Под ним растут алмазы.

Его улыбка стала еще шире, вмещая в себе все тепло и солнечный свет, которые Матильда помнила с момента их первой встречи.

– Ты напомнила мне, что я хочу тебя кое о чем спросить. – С этими словами Энцо выпустил ее из своих объятий и, опустившись перед ней на колено, протянул ей руку. – Матильда Сент-Джордж, окажешь ли ты мне честь, став моей женой?

На ее глазах снова заблестели слезы, и на этот раз она не смогла удержать их.

– Да, – выдавила Матильда. – Я согласна.

– Чудесно, – ответил Энцо. – Потому что ты до сих пор носишь мое кольцо.

Матильда весело рассмеялась.

В эту секунду дверь спальни открылась, и оттуда выглянул черноволосый и золотоглазый мальчик.

– Папа?

Энцо поднялся на ноги и улыбнулся своему сыну.

– Buona sera, Саймон, – сказал он и распахнул навстречу ему свои объятия.

Эпилог

Энцо нежно обнял жену и обхватил ладонями ее округлившийся живот. В открытые двери спальни залетел теплый летний ветерок, принеся с собой запах моря и звуки смеха их сына, игравшего в саду с ребенком одного из помощников по дому.

Энцо наполнило глубокое чувство умиротворения… Ненасытная часть его души успокоилась.

Но не совсем.

Он глянул на улыбающуюся ему Матильду со спутанными рыжими волосами и почувствовал, что в нем снова нарастает возбуждение.

– Может, тебе лучше спуститься вниз, – сказал она, проводя пальчиками по его плечу. – А то Саймон потеряет терпение.

Энцо собирался преподать сыну первый урок хождения под парусами, и сказать, что Саймон пришел в восторг, значило ничего не сказать.

– Он может подождать еще минуту или две, – пробормотал Энцо, склонившись над Матильдой и чмокнув ее в живот, где спала его дочь, ожидая своего появления на свет. – Когда появится эта малышка, у нас останется не так много времени для себя.

– Что ж, возможно, он и правда может подождать еще немного, – с томным выражением лица ответила она. – Но лучше, чтобы это было больше чем минута или две.

В глазах Энцо появился озорной блеск.

– Для тебя, моя Саммер, это будет, по крайней мере, минут пять.

Матильда громко захохотала и крепко обняла его.

Но прошло больше пяти минут.

С улыбками, смехом и большой любовью, они превратили эти минуты в вечность.