Текст книги "Хождение по водам"

Пятница

Глава двадцатая

Он проснулся словно от толчка. Что это? Страх? Рекальдо почувствовал, что весь в поту. Если он не в силах защитить даже Крессиду, то кого вообще в состоянии защищать? В полусне, в полуяви он думал о том, что видел во вторник. Перед внутренним взором вновь возникли две женщины на яхте. Ветер развевал белокурые волосы той, что была моложе, а она смотрела в сторону моря, где на носу рыбацкой лодки Спейна вспыхивали на солнце кудряшки Гила. Внезапно обе головки – и мальчугана, и девушки – закружились, стали наползать друг на друга и расходиться, как фрагменты мозаики в калейдоскопе. Он зафиксировал видение в сознании, медленно открыл глаза и поднес к свету прикроватной лампы часы. Пятница, утро, пять минут седьмого. Пять часов сна пролетели как пять секунд. Он лежал неподвижно, полный тревог о том, что готовит наступающий день.

Страх за Крессиду усилился, а с ним пришла неуверенность: помог ли он ей тем, что увез из дома, или, напротив, подверг еще большей опасности? Не возымеет ли его действие эффект, обратный тому, на который он рассчитывал? И не привлечет ли его любимая еще большее внимание Макбрайда? От этой мысли Рекальдо охватил ужас.

Он выскочил из постели, принял душ, побрился и без двадцати пяти семь был совершенно готов. Задержавшись лишь для того, чтобы проглотить чашку кофе, покинул дом и поехал повидаться с О'Даудом. Он хотел поговорить со Весельчаком наедине, не зная, когда появятся Коффи и Макбрайд.

О'Дауд уже встал, был одет и поздоровался, нисколько не удивившись визиту. Всем своим видом он намекал на некий не вполне законный сговор между ним и Рекальдо и потому упорно называл сержанта Фрэнком. В доме недавно сделали ремонт. Как только Рекальдо отворил дверь, в нос ударил запах свежей краски и новых ковров. В коридоре лежали открытые картонные коробки, похожие на те, что он разглядел через окно мансарды. В них оказались книги и видеокассеты. За открытой дверью передней стоял новый, только что из магазина, темно-синий диван, с которого еще не успели снять защитную пленку, и пустой, недавно выкрашенный книжный шкаф. Рекальдо удивился: на берегу с перспективой на красивую водную гладь кому-то пришло в голову устроить гостиную с видом на неухоженный луг.

– Я и не предполагал, что ваш дом расположен так близко к устью, – учтиво заметил он, следуя за хозяином в нарядную современную кухню. Здесь окна были расположены слишком высоко, чтобы смотреть в них из-за стола, куда усадил его О'Дауд. – Жаль, что нет никакого вида.

Хозяин покосился на него, стараясь понять, не смеется ли над ним полицейский, но решил, что тот говорит серьезно.

– Когда мне приходит в голову полюбоваться пейзажем, я выхожу на улицу, – ответил О'Дауд. Задняя дверь оставалась слегка приоткрытой (нет окна, нет и вида), и в кухню проникал успокаивающий шорох набегающей на берег волны. Хозяин жарил яйца, бекон и ветчину. Затем отставил шипящую сковороду, заварил чай и накрыл чайник грязным красным вязаным чехлом. Его движения были точны, хотя немного суетливы; он даже положил у каждой тарелки по цветной бумажной салфетке.

– Можно получить у вас ключи от соседнего дома? – Рекальдо пошел в атаку без всякой подготовки. О'Дауд посмотрел на него через плечо, но ничего не ответил. – У вас имеются запасные ключи. Будьте любезны, передайте их мне, – повторил сержант и добавил: – До конца расследования.

– Я уже их отдал. Разве ваши коллеги из Корка вам не сказали?

Черт! Рекальдо заметил в глазах Весельчака презрение.

– То, что вы мне сказали, правда? Как вы стали владельцем Олд-Корн-Стор?

О'Дауд небрежно пожал плечами.

– Много лет назад, когда появилась мысль перестроить дом мой отец договорился с мистером Блейбергом. С тех пор как папа выкупил это место у земельной комиссии, дом так и стоял заброшенным.

Он поставил на стол две полные, с горкой, тарелки. Рекальдо от вида еды чуть не замутило.

– Расскажите мне об Отто Блейберге, – попросил он.

– Не сомневаюсь, вы в курсе, что именно он построил ту первую гостиницу «Атлантис». Это было в начале семидесятых. Он происходил из известной семьи швейцарских владельцев гостиниц. Их отели стояли по всему миру, кроме Ирландии. Отто не участвовал в семейном бизнесе, занимался промышленностью. Но когда отошел отдел, ему пришла идея построить «Атлантис». Он искал участок, отец продал ему несколько акров на утесе. Они подружились. Я смолоду помню Отто.

– Согласитесь, не совсем обычное место для гостиницы, – перебил его сержант. – Особенно для такой дорогой.

– Хотите сказать, что она стоит вдали от туристских путей? – улыбнулся О'Дауд. – Тут был расчет на другое: те, кто способен заплатить за «Атлантис», не покупают групповых туров.

– Нет, я не о месте, о погоде. Люди, как правило, предпочитают климат потеплее, чтобы светило солнце и поблизости были всякие развлечения.

Весельчак рассмеялся:

– С тройным остеклением ни у кого не останется сомнений, что вы находитесь во Флориде. А выходить на улицу совершенно не обязательно: пожалуйста, сидите в номере и любуйтесь из окна лучшим в Ирландии пейзажем. Потрясающее место. И очень популярное у тех, кто любит ходить под парусом. Простор, никто не мешает друг другу. – У Весельчака затуманились глаза, и он продолжал с налетом ностальгии: – Видели бы вы гостиницу, когда она только открылась. Шла регата «Фастнет», и сам тишок [29]29
  Глава правительства Ирландии.


[Закрыть] прилетел на личном вертолете с голливудскими звездами. Это сильно подняло престиж здешних мест. Погода стояла великолепная, гости любовались плывущими по бухте яхтами… Праздник продолжался все выходные, а к концу многие гости, включая тишока, забронировали номера на будущее. Отто знал, что делал, царствие ему небесное.

– Так вы были друзьями? – пробормотал Рекальдо, когда ему удалось ввернуть слово.

– Самыми лучшими. Я многое для него делал – организовывал, присматривал за домом, нанимал работников. Да мало ли что…

– И поэтому он оставил вам дом?

– Дом он мне не оставлял, – встрепенулся Весельчак. – Таково было условие соглашения, когда он взялся за перестройку. Не забывайте, дом построен на нашей земле. Мы отдали его Отто Блейбергу в пожизненную аренду.

Ловкий малый, в который раз подумал Рекальдо.

– Удачная сделка, – проговорил он. – Отто Блейберг вложил в ремонт средства, а после его смерти все получили вы. Я вас правильно понял?

– Точно. Но до самой смерти домом владел он. Отто и сдал его Вэнджи. – О'Дауд помолчал. – Я уважал его волю и позволил жить в доме, сколько ей было угодно.

– И как долго? – спросил сержант.

– Все зависело от нее. Пока бы ей самой не пришло в голову переехать в другое место. Или до смерти.

– А как насчет родных Отто Блейберга?

– Родных? Жена и сын имели право продлить аренду. Разумеется, на льготных условиях. Но Инге давно умерла. А Иоахим отказался. У него неподалеку от Гландора есть собственный дом гораздо больше этого, но он им почти не пользуется. Не большой почитатель наших краев.

– Вот это мне непонятно.

– В самом деле? – Весельчак выдержал взгляд Рекальдо, затем положил на стол нож с вилкой и снисходительно заметил: -Все вы, приезжие, одинаковы.

– Я из Керри, а не из Тимбукту, – мягко возразил сержант.

– Не имеет значения. Вы же не в состоянии понять.

– Что я не в состоянии понять?

– Не иностранцы владеют деньгами, бестолочь вы эдакая. Деньги и земля принадлежат местным. А пришлые получают их на время, иногда достаточно продолжительное. Но это все равно нечто вроде займа. Знаете старинную поговорку? – Весельчак ухмыльнулся. – Все достается тем, кто умеет ждать.

– Может просветите, как это происходит?

– Когда я на вас гляжу, мне становится очень смешно. И не только мне. Вы ведь не ходите на мессу, так? А ходили бы, не пришлось бы ни подметки стаптывать, ни задавать подобные вопросы. Во всяком случае, раньше так и было. Самый быстрый способ узнать все, что происходит в округе. Скромно потупиться, а ушки держать на макушке. Гораздо эффективнее, чем бар Хасси. – Глаза Весельчака блеснули, рот растянулся в довольной улыбке. – Неужели не помните с детских времен? Вот отцы семейств ускользают из церкви на задний двор курнуть и потолковать о делах. Помните, как священник, собираясь возносить молитвы, интересуется у паствы, кто болен и кто умирает? И что, думаете, это старичье на заднем дворе доподлинно не знает, когда поступит в продажу ферма и когда самое время обратиться к вдове? В тяжелые времена людям выгодно продавать имущество из рук в руки – никаких процентов агенту. В таких случаях мой папахен никогда не давал промаху. Знаете, как его прозвали в городе? – В голосе О'Дауда звучала нескрываемая гордость. – Вышибалой. Мог себе вышибить все, что угодно.

– Послушайте, О'Дауд, к чему вы все это говорите? Мне безумно интересно, однако…

Весельчак предостерегающе поднял руку:

– Постойте. Я как раз и втолковываю, что вас это почему-то не интересует. – Он изобразил на лице шутливое изумление и некоторое время не отрывался от завтрака. Следовало отдать ему должное, Весельчак был очень искусен, когда требовалось скрыть свои мысли. А затем случилась еще более странная вещь. По мере того как Рекальдо невольно проникался уважением к этому человеку, он начинал все сильнее испытывать смущение. Весельчак умело показал, что не только знает о Рекальдо все, но способен угадать, что у того в голове. И оставил у сержанта ощущение опустошенности: Рекальдо понял, что предыдущие пару лет лишь плавал по поверхности, так и не сумев сделаться частью Лэссидж-Саут. Обманывал себя, а сам все это время оставался чем-то чужеродным.

– Я могу назвать вам людей, которые на вид нищие, а на самом деле миллионеры, – невозмутимо продолжал Весельчак. – Мой отец всю жизнь ходил в одном задрипанном костюме, а мог купить любого пришлого со всеми потрохами и даже не заметил бы. Вот уж точно хитрован. Я наблюдал за ним и многое перенял. Но на это потребовалось время. Я вернулся сюда с дипломом экономиста Национального университета и стал ждать, когда мне предложат работу. Решил, что вознесся выше всех в здешних местах.

Дом был похож на свинарник, крыша текла, в гараже стояла раздолбанная малолитражка, «форд-перфект». Он позволил мне дойти до самой низшей точки отчаяния, дождался, пока я не объявил, что собираюсь эмигрировать, и только после этого начал действовать. Похлопал меня по плечу и заявил: «Прежде чем ты уедешь, хочу тебе кое-что показать». Отец взял меня с собой, как он выражался, нарезать круги. Тогда началось мое истинное образование, и я понял, что мой отец – богач. Он делал все ради меня, своего единственного наследника. И все до единого пенни скупердяй заработал своими силами. – Весельчак все больше воодушевлялся. – Поверьте, Рекальдо, Блейберг по сравнению с моим стариком просто ничего не стоил. Отец знал тайну таких мест, как наше. А она кроется не в том, какие действия вы предпринимаете с землей, чтобы она приобрела ценность, и не в том, что приносит земля. Ценность – сама земля, какой бы скудной и каменистой она ни была. Конечно, если есть силы достаточно долго на ней держаться. И он держался. – О'Дауд помолчал, давая возможность сержанту проникнуться значимостью сказанного. – Он умер, владея восемьюста сорока акрами, большей частью по берегам Глара. Начал скупать угодья в сороковые, тогда не многие зарились на землю, которая на полгода уходила под воду. Он опередил время, и люди считали его придурком – мало кто тогда понимал, какими возможностями обладает устье в развитии индустрии развлечений. А фермерским делом отец не интересовался.

О'Дауд откинулся на спинку стула и посмотрел на Рекальдо, ожидая, чтобы тот задал единственно правильный вопрос. На лице играла улыбка, мол, сам черт ему не брат. И теперь стало ясно, в чем состояло его обаяние: этот человек плевать хотел на то, что о нем думали другие. И меньше всего – пониженный в звании полицейский. Весельчак знал себе цену. Рекальдо вздохнул и спросил:

– Многое вы добавили к тому, что оставил вам отец? Не поделитесь, чем расплачивались за приобретение земли? И как отбились от конкурентов? Ведь наверняка у вас были конкуренты.

О'Дауд довольно хмыкнул.

– Это долгая история. Не хочется загружать вас лишней информацией. Как-нибудь в другой раз.

– Договорились. В таком случае давайте перейдем к миссис Уолтер. В какой момент она стала частью договоренности… вашей сделки с Отто Блейбергом?

Весельчак помолчал, отпил чаю и оттолкнул от себя чашку.

– Она была его… мм-м… – Казалось, он стеснялся произнести слово «любовница».

– Любовницей, сожительницей? – решительно подсказал сержант.

О'Дауд шлепнул огромный кусок масла на толстый ломоть кекса. Рекальдо удивился его застенчивости, но позавидовал аппетиту. Сам он оставил богатую холестерином поджарку почти не тронутой, зато отлично заваренный чай выпил с удовольствием. Напиток пролился в пересохшее горло горячим ручьем. И сержант, не спрашивая разрешения, налил себе вторую чашку.

– Была, не была, этого я не знаю. – Весельчак сразу посерьезнел, словно этот вопрос не давал покоя ему самому. – Такими вещами Вэнджи не делилась ни со мной, ни с другими.

– А каковы именно были ваши с ней отношения?

– Именно? Вот этого я не собираюсь с вами обсуждать. Во всяком случае, не за завтраком. А может быть, никогда. Скажем так: мы были с ней близкими друзьями, – уклончиво ответил он.

– Вы намекали на то, что были с ней близки, – начал Рекальдо, но О'Дауд его оборвал:

– Она мне нравилась, это правда. – Его слова покоряли обескураживающей простотой. – Эванджелин волновала, в ней чувствовалась жизнь. С ней никогда не было скучно, она была непредсказуема, как погода. И очень умна. Достойное общество для любого мужчины. В ней чувствовался стиль. – Он произнес это с таким восхищением, словно стиль был дороже бриллианта. – Мне ее очень не хватает. – Весельчак допил чай.

– В котором часу вы вернулись во вторник вечером?

– Мы уже об этом говорили.

– Вы ведь не ездили в Дублин? Вы ездили в Тарле.

К удивлению Рекальдо, О'Дауд рассмеялся:

– А какого дьявола мне там делать?

– Повидаться с мистером Муром-Робертсоном. – Сержант постарался придать своей интонации как можно больше уверенности. Он не сомневался, что так оно и было, только не знал причины. А О'Дауд явно не собирался ничего объяснять.

– Вижу, вы успели пообщаться с Розой О'Фаолейн.

Рекальдо моментально сменил тему.

– Миссис Уолтер была больна. Насколько серьезно?

– Я уже говорил тем двоим. Она не просто была больна. Она умирала. И долго не протянула бы, бедняга.

– У нее было много друзей?

– Здесь? Всего несколько. Время от времени она виделась с женой Суини. – Весельчак бросил из-под ресниц озорной понимающий взгляд. – Но это скоро кончилось. Вы, конечно, в курсе.

Рекальдо, стараясь не измениться в лице, пытался разгадать смысл ключевых слов, которые среди ничего не значащего трепа бросал ему собеседник: земля, деньги, отношения. Господи. думал он, что же за этим скрывается? Он видел, что О'Дауд чувствует себя отнюдь не уверенно. Доверяется ему – и в то же время не доверяет. Намерен что-то сообщить – а может, выяснить. Скорее второе. Рекальдо прикинул, разумно ли задавать вопросы о крохотной комнате за окном под крышей и о компании на яхте. Но решил пока воздержаться. Стук чашки о блюдце показался неестественно громким. О'Дауд продолжал с удовольствием есть. Затем снова налил себе и Рекальдо по чашке чаю, а тарелки – свою пустую, гостя почти не тронутую – поставил в раковину.

– Нет аппетита, Фрэнк? Я думал, вашу старую болячку давно залечили.

– Так и есть, – проворчал сержант.

– Что-то не похоже. Вы с ней уже говорили?

– С кем?

– С миссис Суини.

– Пока нет. Она отвозила миссис Донован в больницу в Корк.

– Если не ошибаюсь, это было в понедельник. И вы с тех пор не общались? – как бы мимоходом поинтересовался Весельчак. Из чего можно было заключить, что он либо виделся с Крессидой, либо по меньшей мере знал, где она находится. Момент настал.

– Я заметил вас во вторник на яхте вместе с Суини.

Весельчак тут же переменил тему.

– Вот кого вам следует поискать, – заметил он.

Итак, прогулка на яхте – запрещенная тема?…

– Искать Вэла Суини? – Рекальдо держал голову вполоборота, чтобы собеседник не заметил на его лице повышенного интереса. – Можете объяснить почему?

Но О'Дауду не удалось ответить, потому что именно в этот момент на кухню через заднюю дверь влетел инспектор Макбрайд и, широко улыбаясь, стал переводить взгляд с одного на другого. О'Дауд выглядел растерянным, зато Рекальдо оставался спокойно-непроницаемым.

– Бог мой, Эф Ка, за вами не угонишься. Я добрый стоун [30]30
  Мера веса (при измерении веса человека и крупных животных – 6,35 кг).


[Закрыть] потерял, пока вас нашел.

– Так много? За такое короткое время? – Рекальдо удивленно изогнул брови.

– Вы всегда врываетесь к людям в дома без приглашения? -поинтересовался Весельчак.

– Нет, лишь в тех случаях, когда расследую убийства, – добродушно пояснил инспектор. – Не угостите чашечкой чаю?

О'Дауд отошел к раковине и вновь наполнил водой электрический чайник.

– Скоро вернусь, – бросил он и исчез. Через минуту-другую полицейские услышали близкое журчание водопровода которое не смогло заглушить писк телефона.

Макбрайд наклонился к Рекальдо.

– Ну и к чему мы пришли? – спросил он шепотом. – Удалось из него что-нибудь вытрясти?

– Зависит от того, что успели вытрясти вы.

– Не надо, Эф Ка, не ершитесь, – посоветовал инспектор за секунду до того, как на кухню возвратился О'Дауд. Хозяин заварил новый чайник, шлепнул его перед Макбрайдом, достал чистую чашку и блюдце. – Угощайтесь! – небрежно бросил он и, усевшись, отрывисто спросил: – Так что вы предприняли по поводу Спейна?

– А мы должны были что-то предпринять? – вкрадчиво поинтересовался Макбрайд.

– Старик постоянно крутился рядом, следил за ней. Эванджелин не выносила его вида. – Весельчак скривился и жестоко добавил: – Представлял угрозу для детей.

– Это она так сказала? – Инспектор поднял на него глаза. – Опасные слухи для всякого человека. Что уж говорить об экс-священнике? Между ними что-нибудь было?

– Не смешите! – вскинулся О'Дауд. – Стала бы она тратить время на такого старого козла!

– Вы-то как будто тоже не тратили. Откуда же тогда информация? – сухо заметил Макбрайд.

– Вэнджи знала о Спейне все. Кто бы поверил, что у него хватит наглости проявить свое истинное лицо?

– И она поделилась этими знаниями с вами? – поджал губы Рекальдо.

– Не было необходимости. О многом я догадался сам:

– А затем изрядно приукрасили, – горько вздохнул сержант.

Он не мог понять, зачем О'Дауд повторяет старую сплетню. Это было на него не похоже. Он повернулся к инспектору. – Можете представить, к чему все это ведет? Кроме клеветы на невинного человека.

– Невинного? – переспросил тот. – Прекратите валять дурака, Эф Ка. – Инспектор, не колеблясь, называл вещи своими именами. Он повернулся к Весельчаку: – Вы были любовником миссис Уолтер?

К их неописуемому изумлению, О'Дауд покраснел.

– Нет, – нехотя пробормотал он. – Это была игра, в которую она… мы… играли. – Улыбка исчезла с его лица. Теперь на нем отразились унижение и гнев.

Макбрайд пристально на него посмотрел.

– Вот как? Значит, были просто приятелями? – Он улыбнулся каким-то своим мыслям. Весельчак с трудом сглотнул и кивнул.

«Боже, – подумал Рекальдо, – какой же я тугодум! Но кто бы мог подумать? А вот инспектора вся эта чушь о сердцеедах ни на секунду не сбила с толку».

О'Дауд навис над столом и злобно прошипел:

– Только попробуйте упомянуть о нашем разговоре или о выводах, которые вы могли из него сделать! Я раздавлю вас обоих. И не обольщайте себя надеждой, что я не сумею!

– И каким же образом вы и она… – вопрос Макбрайда повис в воздухе.

– Мы были добрыми друзьями! – еще сильнее возмутился Весельчак. – Я всегда находился рядом, и это отпугивало типов, которые пытались за ней волочиться. Они считали, что Вэнджи подарила мне свою благосклонность.

Он замолчал, а Рекальдо удивился старомодному выражению. Было в этом человеке нечто невинное, почти девственное. Весельчак мог многозначительно кивать и гримасничать, делать двусмысленные жесты, но его сквернословие редко было связано с сексом, разве что он повторял вездесущее «так и растак», что как будто и не считается за ругань. Человека совершенно выбили из колеи. Если бы не его непримиримое отношение к Спейну, Рекальдо, пожалуй, был бы задет, даже огорчен таким небрежно-безжалостным разоблачением. Эванджелин Уолтер, должно быть, принимала участие в делишках стареющего холостяка, раз ей удалось цепко схватить его за ахиллесову пяту. Сержанту стало неловко, что приходится быть свидетелем унижения О'Дауда, и он начал не на шутку ненавидеть погибшую особу.

Макбрайду, видимо, тоже не хотелось развивать скользкую тему. Но вскоре Весельчак, обретя душевное равновесие, нашел в себе силы спросить полицейских, как продвигается расследование убийства. Особенно его интересовало, обнаружили ли они завещание.

– Вот уж это не ваше дело! – грубо отрезал инспектор. Но О'Дауд выбил у них почву из-под ног, открыв фамилию дублинского поверенного миссис Уолтер и название ее банка в Корке. Инспектор безмятежно сделал пометки в записной книжке, хотя было ясно, с каким трудом ему удается сохранить невозмутимое выражение лица.

– Вы заметили какое-нибудь движение у дома, когда тем вечером возвратились из… мм-м… Дублина? – спросил Рекальдо.

– Я уже говорил, что, не дозвонившись Вэнджи по телефону сразу отправился спать. Решил, что для визита уже поздновато.

– Вы не выглядывали посмотреть, нет ли там света или чего-нибудь еще?

– Хотите знать, подходил ли я к ее дому?

– Нет. Я вспомнил ваше мансардное окно, – уточнил сержант. – Могли взглянуть оттуда.

О'Дауд ответил не сразу.

– У меня там кладовая. – Его глаза беспокойно бегали.

– Но вы ведь ей звонили, – вступил в разговор Макбрайд. – Что вас побудило к этому в столь поздний час?

– В этом не было ничего необычного. Мы частенько делились сплетнями, когда ей не спалось. Но в тот раз я позвонил, потому что Вэнджи была нездорова. Я беспокоился.

– А почему на следующее утро пошли к ней так рано? Не побоялись побеспокоить?

– Она, как и я, ранняя пташка. Хотелось с ней кое-что обсудить.

– Не поделитесь с нами?

Весельчак пожал плечами;

– Ничего особенного. Теперь это уже не имеет значения.

– Вы не можете знать, что имеет значение, а что не имеет, – упрекнул О'Дауда инспектор, но осекся, заметив выражение опустошенности на его лице.

– Я знал ее лучше, чем кто-либо другой, – заявил О'Дауд с каким-то странным вызовом. – Готов сделать все, что угодно, только бы помочь вам поймать убившего ее негодяя. Но в тот вечер мы говорили о личном, и вас это не касается. Шли бы вы лучше отсюда к Джону Спейну. – Уверенность покинула его.

Казалось, Весельчак многого не понимал и сам хотел задавать вопросы. Он поднялся.

– Объясните, что произошло между вами и стариком? – поинтересовался Макбрайд.

– Ровным счетом ничего. А если хотите больше о нем узнать, спросите у Крессиды Суини. Я часто замечал, как она с ним разговаривает. И дома, и на улице, и днем, и по вечерам. И оставляет на его попечение маленького сына. – Весельчак явно подразумевал, что лишь сумасшедший или такой же, как Спейн, извращенец способен рисковать ребенком. Но его нападки и намеки были неубедительны, и прежде всего потому, что он никак не связал свои слова с убийством Эванджелин Уолтер. Неужели О'Дауд старался отвести подозрения от себя, провоцируя Рекальдо вступаться за Крессиду? Или по крайней мере показать, что у сержанта имеется свой интерес? Рекальдо поежился. А покосившись, заметил пристальный взгляд инспектора. Макбрайд понимающе ухмыльнулся и отодвинул стул.

– Пройдусь в туалет, – сообщил он и, не уточнив, куда идти, скрылся в коридоре.

– Неотесанный мужлан! – выругался ему вслед Весельчак. Рекальдо тоже поднялся.

– Спасибо за завтрак, мистер О'Дауд, хотя я и не сумел его по достоинству оценить.

Вернулся Макбрайд и с вызывающей улыбкой посмотрел на того и на другого.

– До скорого, Джереми, – весело проговорил он. – Ну и имена тут у вас! Не имена – сплошные изыски! Я со своим неказистым начинаю чувствовать себя обделенным.

Инспектор покинул кухню. А когда Рекальдо догнал его, Макбрайд стоял перед домом на капустных грядках и смотрел на окно мансарды. И при этом крутил головой, стараясь определить линию обзора на видневшийся за высокой живой изгородью из лавровых кустов фасад дома Эванджелин Уолтер. Казалось, его нисколько не тревожило, что О'Дауд наблюдает за ним из кухни.

– Вы об этом окне говорили? Интересно, куда оно выходит?

– На дальний от дома край террасы и нижнюю часть сада убитой, – ответил Рекальдо.

– Вы уверены, Эф Ка?

– Я вчера залезал и смотрел сверху.

– Не предполагал, что вы такой спортивный, – хмыкнул инспектор. – Однако О'Дауд ниже вас – ростом с меня.

И очень возможно, что у него обзор не тот.

– Я не мог распрямиться на покатой крыше. А он стоял внутри. – Рекальдо кашлянул. – Кстати, на подоконнике лежит бинокль.

– Ага, вот картинка и складывается. Он, конечно, заявит, что проявлял о ней беспокойство. Но у меня иное название для подобных вещей – похоть. – Лицо Макбрайда исказилось от отвращения. – Вот вам и добрый друг! По мне, уж лучше враг, чем такой друг. По крайней мере ясно, что почем. Кстати, он наблюдает за нами из окна. Именно то, что мне надо. Я хочу, чтобы этот тип немного понервничал. А сам буду держать его в поле зрения. Ну, идемте.

Полицейские направились через поле к Олд-Корн-Стор. По дороге инспектор связался с Коффи, сообщил ему номер телефона поверенного из Дублина и, держась за спиной Рекальдо, принялся рассказывать.

– Перед тем как посетить нашего приятеля О'Дауда, я проверил ее автоответчик. Янки суперинтенданта оказалась вовсе не янки, а прекрасно выговаривающей слова англичанкой по имени Грейс Хартфилд. Она появится сегодня или завтра, только не ясно, одна или с мужем. Вы не смогли бы взять их на себя? И, как говорится, до скорого. Мне надо еще кое-что сделать. Повидаться с одним, с другим, выяснить то-се.

– Коффи сегодня не приедет?

– Нет. У него назначена пара встреч, а потом он отправится в Дублин к поверенному.

– Доктор Морроу не упоминала… – начал Рекальдо, но осекся и построил вопрос по-другому: – Она не говорила, имела ли миссис Уолтер детей? Насколько мне известно, патологоанатомы способны судить, были ли у женщин беременности.

– Имела, давно, – уставился на него инспектор. Он отвечал очень медленно и с таким видом, словно не хотел делиться информацией. – И возможно, у нее была не одна беременность. А почему вы спросили? Есть какая-нибудь определенная причина?

– Нет, просто решил составить целостную картину. Никак не могу вычислить, откуда она взялась.

– Зато мы прекрасно знаем, куда делась. Ну-ка постойте. – Макбрайд тронул Рекальдо за рукав и обернулся. – Видите, он больше не смотрит. Решил куда-то свинтить. Хочу сесть ему на хвост. Дуйте в дом и задержите О'Дауда, пока я не доберусь до машины. Я оставил ее на подъездной аллее к дому Уолтер. – Инспектор повысил голос. – Бывайте, Эф Ка, до встречи. – И нырнул в брешь в изгороди.

Рекальдо посмотрел ему вслед, перевел взгляд на часы и с удивлением подумал: когда же инспектор выехал из Корка? Было всего двадцать пять минут девятого.

Сержант пошел обратно по полю, но, снова заметив в окне О'Дауда, передумал и повернул назад. Нашел отходящую в сторону тропинку, спустился к реке, не спеша прогулялся по травянистому берегу и оттуда попал в сад миссис Уолтер. Машина Макбрайда исчезла. Рекальдо сел в джип и присмотрелся к устью. Водная гладь была открыта только до середины, противоположный берег тонул в густом тумане. Сержант вновь вернулся мыслями к Суини. На другую сторону можно было попасть двумя путями: по дороге и по воде. Рекальдо тронулся с места. Он был все еще погружен в свои мысли, когда стучался в дверь к Спиллейнам.

– Открыто, – послышался женский голос. – Только отодвиньте защелку. Я в передней комнате.