Текст книги "Из Ночи и Хаоса"

Глава XV
Тесса

Новое откровение повергло всех нас в ужас, и, несмотря на победу над чудовищем, мы покинули Итчен так, словно потеряли что-то крайне важное. Андромеда и другие боги обладали еще одним преимуществом, а ведь у них и так было множество тузов в рукаве. Как мы надеемся победить их, если даже величайшая магия Калена оказалась бессильна?

Ни у кого не было ответов, и поэтому мы продолжили путь к Королевству Бури. Наша единственная надежда заключалась в том, чтобы собрать армию посредством объединения со штормовыми фейри. Но те совсем недавно подняли оружие против Калена – и Торина.

Я ехала рядом с бывшим принцем, а Нелли, молчаливая и бледнолицая, – по другую сторону от него. Возглавлял наш конный отряд Кален, а на его плече разместилась Боудика. Кэдмон замыкал шествие, а Фенелла, спотыкаясь, шла впереди нас, настаивая на том, чтобы остаток пути до границы пройти пешком. Она вцепилась в поводья лошади и гордо отказывалась от чьей-либо помощи.

– С ней все в порядке? – спросил я Торина. – Ровный стук копыт почти заглушал мои тихие слова.

– С ней все будет в порядке, но она через многое прошла, – грустно улыбнулся Торин. – Иногда ей трудно держаться под тяжестью прошлого. То, что случилось… я уверен, подняло со дна ее разума многие воспоминания, которые она предпочла бы забыть.

– Понимаю, – ответила я.

– Сразу после окончания войны, когда Кален захватил власть в Эндире, не все фейри света согласились последовать за ним. Они подняли восстание. Погибло много людей, включая мужа Фенеллы, Кейна. Она безумно любила его.

– Ох. – Я взглянула вперед, в сторону, где Фенелла пробиралась сквозь туман, ее ноги подрагивали. Ее конь шел рядом и время от времени подталкивал ее плечом. Казалось, его прикосновения были единственным, что помогало хозяйке держаться на ногах.

– Во время битвы ее сын Илиас тоже чуть не погиб. Он получил бы удар мечом прямо в живот, если бы Кэл не встал перед ним, защищая. Для Кэла это была всего лишь поверхностная рана, которая быстро зажила. Для Илиаса же этот удар стоил бы жизни, ведь он был наполовину смертным.

– Муж Фенеллы был смертным? – Я не могла не удивиться. – Люди и фейри всегда так свободно общались в Эндире?

– В какой-то степени, – сказал Торин, слегка кивнув.

– Как давно это было? – спросила я, поворачиваясь обратно к Фенелле. Должно быть, прошли сотни лет. Даже ее сына, скорее всего, уже не было в живых. Неудивительно, что у нее всегда был такой суровый блеск в глазах. Она столь многое потеряла.

– Сразу после войны, – сказал Торин. – Больше трехсот пятидесяти лет назад.

– Вот как.

– Она любит Кейна так же сильно, как в тот день, когда они поженились, – продолжил Торин с задумчивой улыбкой на лице. – Вот как обстоят наши дела, ты же знаешь. Эмоции фейри не угасают со временем. Если уж на то пошло, они разгораются все ярче и ярче, пока не поглотят нас целиком. Порой я уверен, что Фенелла хотела бы последовать за Кейном, даже если это означало бы смерть. Жить без любимого мужа и единственного сына…

Так вот чем объяснялась ее готовность броситься перед чудовищем, практически дразня его. Вот по какой причине она убеждала Калена уничтожить весь лагерь светлых фейри, когда мы охотились за Обероном. Ей больше не для кого было жить.

– Все, что у нее осталось, – это беззаветная преданность Калену, – Торин будто прочитал мои мысли. – Она готова на все ради него, даже умереть. По правде говоря, любой из членов Туманной Стражи в случае опасности поступил бы точно так же.

– Что-то подсказывает мне, что ты говоришь и о себе тоже. Возвращаться в Королевство Бури, должно быть, нелегко. Я не знаю, что заставило тебя уехать, но я слышала, что говорил Кален. Это как-то связано с твоим братом.

Лицо Торина омрачилось. Он сжал челюсти и отвел взгляд, уставившись в туман.

– Прости, – торопливо сказала я. – Я не хотела ворошить печальное прошлое.

– Не извиняйся. Через несколько дней мне так или иначе придется встретиться с ними лицом к лицу. Я возвращаюсь в логово дракона, и это было мое решение.

Я кивнула, охваченная любопытством. Но не стала спрашивать и настаивать на подробностях. Не мне требовать ответы, когда они так явно увязли в боли.

Но Торин все же продолжил, взглянув на Нелли, которая с большим интересом прислушивалась к нашему разговору.

– Моя мать – правительница целого королевства, но, хотя она великодушна к поданным, она не так добра, когда дело касается ее детей, – нахмурился он. – В детстве нас было четверо: я, мой брат и две сестры. Я был старшим, но в Королевстве Бури порядок наследования определяется не по рождению. Все решается жестокостью и силой в знаменитой схватке не на жизнь, а на смерть.

Нелли ахнула, а я крепче сжала поводья лошади. Схватка не на жизнь, а на смерть?

– Все королевство собирается взглянуть на это кровопролитие, – Торин закрыл глаза. – Мой младший брат, Оуэн, быстро нанес удар Вейне, и я привел всех в ужас, пытаясь спасти ее и мою вторую сестру, Лилию. Но это было бесполезно. Оуэн убил их обеих, и тогда остались только он и я. Вопрос стоял так: убей или будешь убит. И я ушел, хотя на тот момент был намного сильнее Оуэна. Я бы победил, если бы попытался. Вместо этого я сбежал из Королевства Бури, и Кален принял меня в члены Туманной Стражи. С тех пор моя мать требует, чтобы я вернулся. Она желает продолжить битву между сыновьями. И в этот раз до победного конца.

– Ох, Торин, – прошептала Нелли. – Я понятия не имела.

– Что произойдет, когда мы пересечем границу? – Я перевела дыхание. – Она попытается заставить тебя снова сразиться с твоим братом?

– Возможно, – тихо сказал он.

– Но ты же сильнее, – выпалила Нелли. – Сам сказал, что победил бы.

Торин протянул руку и коснулся шрама на лице, оставленного молнией штормового фейри, и я с некоторым ужасом поняла, что он скажет.

– Теперь это не так.

* * *

Следующие несколько дней пролетели как в бреду. Мы ехали сквозь туман, разбивали лагерь и отправлялись снова в путь, кроме того, мы с Каленом продолжали тренироваться, насколько это было возможно. Во время очередной передышки в разбитом лагере, собравшись вокруг костра, мы рассказывали друг другу истории. Кэдмон поведал о том, как однажды отправился на охоту в туман, потерял меч и был вынужден использовать рога, чтобы победить демона тьмы. А я описала свою битву с Обероном. Это привело к рассказу Фенеллы, затем Торина, а затем и Калена. Нелли слушала нас с широко раскрытыми глазами.

После долгого подъема в горы мы ненадолго остановились в Дубносе, чтобы сменить лошадей и осмотреть город. Сильвер остро нуждался в отдыхе после напряженного похода. Когда Кален убедился, что в городе все хорошо, то оставил Боудику с капитаном здешней стражи – женщиной по имени Ройзин, оказавшейся сестрой Нив.

Затем мы двинулись дальше, спускаясь по другой стороне горного хребта к границе, которая должна была привести нас в Королевство Бури. Пока мы держали путь по наклонной горной тропе, которая огибала Перевал Ветров, я наконец-то смогла увидеть земли, неизвестные мне до сих пор. Сквозь пелену тумана яркие лучи утреннего солнца падали на поля розовых и пурпурных цветов, а высокая трава колыхалась на настойчивом ветру. Зелень была повсюду. Куда ни посмотри, простирались луга; сложно было даже охватить взглядом это раздолье. Единственным пятном на сверкающей земле был пустой военный лагерь у подножия горы, где зелень портили изодранные палатки и обугленные кострища.

– Я думала, что будет больше… эм, штормов, – бросила я Калену, который весь путь держался рядом со мной. Чем ближе мы подъезжали к границе, тем тише он становился, и я не могла не задаться вопросом, не связано ли это как-то с историей, которую рассказал мне Торин.

– Ветер не стихает здесь ни на секунду, – сказал он, и его голос был таким же напряженным, как тело. – Штормы случаются часто и их невозможно предсказать. Но не так близко к границе. За все те годы, что я наблюдал за этой долиной с крепостной стены, я никогда не видел сильных бурь.

Я запрокинула голову, чтобы взглянуть на возвышающуюся гору, где Дубнос примостился на вершине большого утеса. Замок казался темным пятном, скрытым в тумане.

– Когда мы пересечем границу, – продолжил Кален через мгновение, – необходимо, чтобы ты всегда была рядом со мной. Штормовые фейри – опытные лучники. Мы можем не заметить их до того, как они нападут.

Холодок пробежал у меня по спине, и я оглянулась через плечо. Торин и Нелли были увлечены разговором.

– Что насчет Торина?

– Он же тебе все рассказал. – Кален бросил на меня напряженный взгляд.

– Что случится, если королева Татьяна снова попытается заставить его вступить в бой?

– В данном контексте не стоит говорить о «если». Она так и сделает. Но этого никогда не случится. Я этого не допущу.

Что-то подсказывало мне, что избежать схватки будет не так-то просто, но я не произнесла этого вслух. Не было необходимости. По темноте, клубящейся в глазах Калена, я поняла, что он тоже осознавал риски.

Пока мы продолжали путь по тропе через предгорья, я пыталась вспомнить, что мне известно о Королевстве Бури. Достоверных знаний было крайне мало – как и о большинстве вещей этого огромного мира. Оберон утверждал, будто штормовые фейри едва выживают, как и мы. Как и все сохранившиеся королевства Эсира. За исключением чудовищного Короля Тумана, который скрывался за мостом, готовый сожрать любого, кто осмелится вторгнуться в его владения. В конце концов, по словам Оберона, Король Тумана разрушал все на своем пути. Он посягнул на земли фейри света и королевства людей за морем. Почему бы ему не уничтожить Королевство Бури? Оберон упоминал, что штормовые фейри были слабы. Они, казалось, не заслуживали его внимания.

Но я вглядывалась в глаза тем штормовым фейри, что заманили нас с Каленом в ловушку в замке Итчена. Они были могущественны. Сущность Андромеды тогда усилила их способности, но я увидела достаточно, чтобы осознать: они были наделены смертоносной стихией. А их глаза… Что-то было не так с их глазами.

Все эти рассуждения и тревожные мысли крутились в моей голове, когда мы наконец-то пересекли границу и вышли из тумана на зеленые луга Королевства Бури. Наслаждаясь успокаивающим теплом, я подставила лицо свету и понежилась в лучах солнца. Солнце, прекрасное, восхитительное солнце. Я и не подозревала, как сильно по нему скучала.

– О, во имя света, – прошептала Фенелла.

Она стояла, раскинув руки в стороны, закрыв глаза и откинув голову назад. И впервые с тех пор, как я встретила ее, искренняя улыбка озарила ее лицо, стирая все напряжение, весь гнев, все отчаяние. Временами было легко забыть, что она была фейри света, а ее родной Эндир когда-то существовал в пределах Королевства Оберона. Она знала свет солнца и все же, должно быть, прошли столетия с тех пор, как она в последний раз ощущала его теплые лучи на своей коже.

Кален ласково улыбнулся при взгляде на нее, а затем обернулся к Торину и сразу нахмурился, увидев напряженное и настороженное лицо старого друга. Для него солнце не было поводом, которым стоит наслаждаться. Это лишь означало, что он снова оказался дома.

– Ну же, – сказал Кален, указывая на окружающие холмы, – давайте двигаться дальше.

Небольшой военный лагерь лежал перед нами, безмолвный, пустой и смертельно неподвижный, как будто даже ветер был поглощен туманом, пульсирующим на краю завесы. Пока мы шли мимо холодных ям бывших костров и разрушенных палаток, немой ужас – тот же, что и раньше – пробежал у меня по спине. Я огляделась, напрягая плечи, и приготовилась увидеть павших воинов. Но лагерь был пуст, и нигде не было ни единого тела.

– Ваше величество, – окликнул Кэдмон. – Разве вы не говорили, что сражались с армией, разбившей здесь свой лагерь?

– Я не уверен, что «битва» – подходящее слово для описания того, что я сотворил с этим местом, Кэдмон, – тихо сказал Кален.

Когда я была заперта в подземельях Оберона, армия штормовых фейри разбила лагерь у подножия гор, готовясь к захвату Дубноса. В течение нескольких недель они устраивали многочисленные нападения на Королевство Теней, иногда даже пересекали границу. Кален, отчаявшись покончить с угрозой своему народу и надеясь спасти меня до того, как Оберон проведет ритуал, направил свою жестокую силу на этот лагерь. Все войско штормовых фейри погибло.

Но единственными свидетельствами смерти стольких живых существ были палатки, почерневшие ямы от костров и жуткое ощущение, ползущее по спине.

– Ты чувствуешь это? – прошептала я Калену.

Он кивнул, когда мы проходили мимо еще одного скопления палаток. И затем внезапно замер. Это было единственным предупреждением. Тут же десятки грозовых фейри поднялись из колышущейся травы, их луки были натянуты, а стрелы нацелены на нас.

Глава XVI
Руари

Восстановление Альбирии только началось, и тут я получил гребаный вызов от одной из комнатных собачек Калена Денара. Я был склонен к тому, чтобы проигнорировать послание. Моя биологическая мать нуждалась во мне. Старухи едва ли чувствовали себя хорошо. А одну мы нашли бродящей в одиночестве по горам. И еще так много нужно было сделать, если я хотел вернуть городу времена процветания и счастья. Навести порядок на улицах, заново возвести дома и помыть все до блеска. Дважды.

Впервые я по-настоящему понял, почему отец полагался на людей из Тейна, которые выполняли большую часть кропотливой работы. Фейри были бесполезны – они долгое время избегали труда. Конечно, в этом, вероятно, была и вина моего отца. Мы не привыкли к тяжелой работе. На каждый этап уходило на несколько дней больше, чем следовало. При тех темпах, с которыми мы продвигались, Альбирия только через сто лет сможет стать прежней.

Тем не менее сообщение Гейвена было настолько интригующим, что два дня назад я решил отправиться в Эндир. Теперь я стоял в каком-то зале собраний вместе с горсткой своих воинов. Это было небольшое помещение сразу за Большим залом. Там пурпурные знамена украшали тусклый камень, а символ Эндира в виде маски-короны был выткан золотыми нитями. Горожане гордились своим наследием, несмотря на то, что были частью Королевства Теней всего четыреста лет.

Низенький фейри сидел за дубовым столом, водрузив свои кожаные сапоги на глянцевую поверхность, и рассматривал меня проницательными серебристыми глазами. Он сцепил пальцы под подбородком, каждый был украшен сверкающими кольцами, контрастирующими с темно-коричневой кожей. Я слышал о Гейвене от своего отца. Один из Туманной Стражи. Это он однажды выдал секреты, которые привели к падению Королевства Света. Он был предан Калену еще до того, как тот стал его королем.

– Ты собираешься сесть? – наконец спросил он, указывая на стул напротив себя. Я оглянулся на своих стражей и кивнул им. Пусть не спускают глаз с Гейвена и двери. Мы с Каленом дали клятву друг другу, но она не обязана была распространяться на кого-либо еще.

Конечно, каким бы испорченным ни был мой отец, он научил меня многому о выживании в Эсире. Во-первых, ты никогда не должен позволять врагу чувствовать твое беспокойство. И вот, со скучающей улыбкой, я выдвинул стул и сел.

– Надеюсь, ты сообщишь мне нечто действительно важное, Гейвен, – сказал я, проводя рукой по своей густеющей бороде. Большинство фейри не одобряли растительность на лице, но теперь я задавал моду. И, конечно, мой нынешний вид привел бы отца в бешенство. – Я проделал весь этот путь ради восстановления Альбирии.

Гейвен просто смотрел на меня своими проницательными глазами.

Из всех членов Туманной Стражи Гейвен был наименее известен. Он не носил оружия, по сему можно предположить, что он обладал исключительными способностями. Либо так, либо он был никудышным бойцом. Я был не настолько глуп, чтобы предполагать последний вариант.

– Как я уже сказал в своем послании, – наконец произнес он, нарушив напряженную тишину, – Морган спрашивала о тебе. Настойчиво. Есть идеи, почему?

– Мы никогда не были особенно близки, – ответил я, закидывая ногу на ногу и отклоняясь на спинку стула. Тот заскрипел под моим весом, и в тишине совещательного зала это прозвучало громко, как раскат грома. – Она подчинялась моему отцу.

Гейвен приподнял ухоженную бровь.

– Ты его первенец.

– Думаю, мне не стоит удивляться, что ваш король распространяет эту информацию, как городские сплетни.

– Я бы не назвал информацию о врагах сплетнями.

– Я ваш враг? Я думал, мы могли бы отложить в сторону разногласия, чтобы объединиться против возвращающихся богов.

Гейвен улыбнулся и, заложив пальцы за голову и не снимая ботинок со стола, откинулся назад.

– Ты привел с собой в эту комнату четырех воинов, в то время как я здесь совсем один. Разве так ведет себя союзник?

Я поднял руку и подал знак своим стражникам, хотя в глубине души знал, что попадаюсь прямо в расставленную ловушку. Гейвен не оставил мне выбора: я должен был отослать своих людей прочь или разрушить хрупкий мир. По правде говоря, если Гейвен был так силен, как я подозревал, он мог бы убить нас всех, даже не вспотев.

– Идите, – сказал я своей страже. – Подождите меня снаружи.

Тяжелые шаги эхом разнеслись по комнате, сопровождаемые звуком открывающейся и закрывающейся двери. Я попыталась унять сердцебиение, надеясь, что слух Гейвена окажется недостаточно острым, чтобы расслышать его. Теперь я был наедине с потенциальным врагом. С тем, кто намного сильнее меня.

– Итак, правда в том, – начал Гейвен, убирая ноги со стола и чуть наклоняясь ко мне, – что мы поместили Морган в одну из наших тюрем подземелья.

Я сел немного прямее.

– Что? Почему?

– Твой отец держал ее в ежовых рукавицах сотни лет. Она была вынуждена выполнять все его приказы. В итоге Морган предала нас. Мы думали, что она нашла способ тайно обойти приказы Оберона, но он знал обо всем.

– Да, – решительно ответил я. – Он всегда умел заполучить информацию. Как бы хорошо она ни была спрятана. Морган преуспела в том, что продержалась так долго и не была поймана. Но…

Я сделал небольшой вдох, чтобы мой голос звучал ровно.

– Мой отец сейчас мертв. Морган больше не обязана следовать каждому его капризу.

– Он мог передать клятву кому-нибудь другому, – возразил Гейвен. – Тебе, например.

Я рассмеялся глубоким горловым смехом, который пробрал меня до костей.

– Мой отец никогда ничего мне не передавал. Ни свою корону, ни богатство, и уж точно не передал бы самого «преданного» слугу, который у него когда-либо был. У них были очень сложные отношения, но он действительно заботился о Морган, по-своему. Он никогда бы не захотел, чтобы она досталась кому-то другому, тем более мне.

Сердце бешено колотилось в груди, и мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не добавить к сказанному что-нибудь еще. Я и так уже заболтался, позволил эмоциям затуманить разум. Речь получилась дерьмовой. Гейвен постучал по столу, а выражение его лица совершенно не изменилось, но он знал – он знал. Внутри я кричал, отчаянно желая, чтобы мой гнев, ярость, которую я всегда подавлял, были услышаны. Мой отец никогда не хотел никого из нас, но моя мать хотела. И, конечно, он уступил ей. Беллисент была единственной, перед кем он всегда преклонялся, о чем бы она ни просила.

Гейвен наконец вздохнул и откинулся на спинку стула.

– Тогда почему, скажи на милость, она требует встречи с тобой?

Я поднял руки.

– Понятия не имею.

Он втянул носом воздух.

– Ты знал, что у нас в Эндире есть несколько наполовину смертных? И на четверть смертных тоже. От некоторых из них мы чуем ложь. Однако, как ни странно, мы не можем почувствовать ее в других. Я полагаю, это одна из тех черт, которые не всегда могут передаться по наследству.

– Боюсь, я не из тех, кто унаследовал эту черту, к вашему счастью. Никто не сможет распознать мою ложь.

Он приподнял бровь.

– Интересно. Тогда заставь меня поверить, что твои слова – правда.

– Все, что я тебе сказал, – это правда.

Гейвен кивнул, отодвинул свой стул и встал.

– Хорошо, король Руари Эмед, – так мне следует называть тебя?

Мои плечи напряглись. Я вернул столицу своему народу, но фейри Альбирии не считают меня королем. Пока что.

– Просто Руари.

– Что ж, Руари, пойдем выясним, чего Морган хочет от тебя.

* * *

Зловоние поразило меня раньше, чем наступила темнота. Гейвен повел меня вниз по винтовой лестнице в туннели под замком, в то время как мои стражники ждали меня в совещательном зале. Он нес мерцающий факел, который отбрасывал танцующие тени на гладкие каменные стены и освещал его серебристые волосы. Следует признать, что, несмотря на незаинтересованность, которую я проявил к Гейвену, мне было любопытно узнать, что Морган хотела от меня. Я бы не приехал сюда в разгар восстановления Альбирии, если бы не был заинтересован, и я был уверен, что Гейвен это заметил.

Я сказал ему правду о том, что мы с Морган никогда не были близки. Да, иногда она делала что-то для меня и моих братьев и сестер – по просьбе моего отца, – ухаживала за детьми и не более того. Она присматривала за нами, когда он был занят встречами, а у моей матери кружилась голова, что случалось довольно часто. В любом другом замке это была бы работа служанки, но Оберон навязал ее своим самым преданным стражам. Иногда я задавался вопросом, пытался ли он таким образом держать нас всех под контролем.

Но Морган никогда особенно не любила меня, а я – ее. Когда Морган смотрела на меня, я чувствовал ее гнев, как будто она обвиняла меня в ловушке, которую устроил для нее мой отец. И я предположил, что отчасти это было правдой. В рассказах говорилось, что «первая беременность моей матери сделала его лицо таким бледным, какого не было ни у кого другого». Он был в ужасе от того, что может произойти. Зачатие казалось ему чем-то чудовищно неправильным, а после он боялся, что роды нарушат связь между душой Беллисент и ее чужим смертным телом.

И поэтому он порол Морган, пока королева мучилась от схваток. Это был его жестокий способ выплеснуть сдерживаемый ужас, и он не останавливался, пока не узнал, что моя мать пережила роды.

Вздохнув, я последовал за Гейвеном вниз по ступенькам. Морган редко разговаривала со мной в последние несколько лет. Я действительно не мог представить, чего она хотела от меня сейчас. Эта встреча была не для того, чтобы выразить соболезнования. В конце концов, Морган ненавидела моего отца даже больше, чем я.

Мы спустились по лестнице, и Гейвен свернул в коридор, наполненный затхлой вонью и туманом. Наши ноги стучали по каменному полу. Мы продвигались дальше в темноту. На следующем повороте Гейвен сдвинул факел влево, и тот осветил ряд зарешеченных камер.

Все они были пусты, кроме одной. Раздалось шарканье ног – и пара грязных рук схватилась за прутья. Когда мы приблизились, в поле зрения появилось женское лицо. Серебристые волосы свободно рассыпались по плечам. Морган была одета в простую льняную тунику – за все годы, что я ее знал, никогда не видел ее ни в чем, кроме доспехов.

Это было первое, что застало меня врасплох.

Но потом меня покорили ее глаза – эти мерцающие серебристые глаза.

Глубоко посаженные под густыми нахмуренными бровями, они были мне знакомы больше, чем мои собственные. Ее глаза блуждали по мне, изучая, оценивая, – она смотрела так, сколько я себя помню. Мои руки напряглись, но, затаив дыхание, я сохранил невозмутимое выражение лица.

За долгие годы в королевском замке я ловил на себе множество взглядов, но всегда мог узнать ее, под какой бы кожей она ни была.

– Привет, Руари, – сказала она с яркой, озорной улыбкой, от которой у меня в жилах застыла кровь.

Потому что я каждой клеточкой своего тела знал, что женщина, которая смотрела на меня сейчас, была не Морган. Это Беллисент Денар Эмед. Моя мать.