Текст книги "Стратегия семейной жизни. Как реже мыть посуду, чаще заниматься сексом и меньше ссориться"

Пример № 2

Стороны: Пола и Ниви

Еще одна пара опытных бойцов – Пола (которая также является автором этой книги, поэтому уж точно расскажет все как есть) и ее муж Ниви – сходились в кровавых поединках весь первый год совместной жизни. Из-за раскладного кресла.

Хотя нет, давайте отмотаем на начало. До раскладного кресла был еще диван, который Пола купила на аукционе. Она считала, что он был «старичком с характером». Ниви считал, что он был орудием для пыток, потому что, стоило на него прилечь, как его покореженные пружины вонзались в позвоночник, словно миллион маленьких буравчиков. А до дивана была еще «крючкомания» Ниви: несмотря на ярые протесты Полы, он по всему дому развесил крючки для своей одежды. Эти «дурацкие» шкафы ужасно неудобные, заявил он, там надо все перелопатить, чтобы найти одну-единственную нужную рубашку. А вот так развесишь рубашки по всей стене – и отлично видно, где какая! Еще до этого были «безделушковая» война на истощение – из-за маленьких статуэток, которые Пола привозила из каждой страны, где ей довелось побывать, и которые Ниви «нечаянно» ронял на пол и разбивал по штуке за день; и Тридцатидневная брань в ванной комнате, когда Ниви вдруг взял на себя смелость выкидывать все, что казалось ему «старым» и «бесполезным», не спросив сперва Полу, – например, заплесневелую смесь для отбеливания зубов, которую Пола купила за $200 и держала на черный день; и затяжная Борьба с кухонными оккупантами, во время которой японский церемониальный чайный сервиз Ниви (или по-простому «пылесборник») чудесным образом появлялся на прежнем месте – то есть перекрывал собой доступ к любимым разноцветным мисочкам Полы, – как бы та ни пыталась от него избавиться.

Но ничто не могло сравниться с той баталией, которая разыгралась из-за кресла. Пола его обожала. Кресло появилось у нее лет десять назад и успело поменять вместе с ней не одну квартиру. Пола отдыхала в нем в обнимку со своим маниакально-депрессивным котом – до тех пор, пока кот не стал слишком маниакально-депрессивным и его не пришлось отдать в добрые руки. Она слушала в нем унылые песни Джони Митчелл после затянутого, мучительного разрыва с бывшим возлюбленным. Это было не просто кресло – это был верный и надежный друг. Друг, обитый мягким, затертым велюром грязно-коричневого цвета, с большой подушкой под пояcницу и подставочкой под ноги. Во всем доме не было кресла удобнее. Как можно с этим не согласиться?

Только вот Ниви считал, что с этим можно и нужно не соглашаться. Глядя на это кресло, он не видел ни его функциональных достоинств, ни теплого отпечатка ушедшей юности, которое оно нежно хранило. Он видел уродливую, потрепанную, мерзко-коричневую махину с пятнами кошачьей мочи – и все это прямо посреди своей гостиной. Он заявил, что Пола слишком сентиментально относится к своим вещам и что ее привязанность к этому креслу «нездоровая». А также добавил, что при виде этого чудовища его тошнит. И вообще присутствие этого кресла в доме его страшно удручает.

Пола сочла претензии Ниви полной бредятиной. Как от одного только взгляда на предмет мебели человек может почувствовать себя «удрученным»? Что это за мелодраматические преувеличения? С другой стороны, она видела, что недовольство креслом – только вершина айсберга. Не может ведь быть простым совпадением то, что Ниви предлагал «до тех пор, пока у нас не появится дом побольше» сдать на хранение все самые дорогие ее сердцу вещи: ее коллекцию старинных нот, ее бейсбольные трофеи со школьных времен, десятки пар ее босоножек?

Конечно, все это могло быть пресловутой «притиркой», через которую, как принято считать, проходят все новоиспеченные супруги. Пары со стажем, как правило, утверждают, что когда-то давно тоже сталкивались с подобным недопониманием, но потом преодолели его: «Ссоры из-за мебели и туфель? Нам теперь совершенно не до этого, нам и так забот хватает!» Только, видимо, они кривят душой – как показывает практика, всем порой бывает «до этого». Во время бесед с супружескими парами, живущими вместе от 3 до 30 лет, мы услышали множество историй, которые не просто «отдаленно напоминали» истории Полы и Ниви, а были почти точной их копией. Одна пара полгода скандалила из-за ремонта в ванной: забавно, что в их случае жена настаивала на всем новом, а муж цеплялся за все старое. Другая пара дошла до того, что потеряла право на выкуп заложенного имущества, – это, конечно, уже совсем не смешно: жена упорно отказывалась снижать цену на их дом, несмотря на общее падение цен на рынке недвижимости (а все потому, что они с мужем привыкли бодаться по любому поводу).

Но вернемся к нашим героям. Их битва за кресло достигла апогея, когда однажды в выходные они случайно наткнулись на распродажу старых вещей во дворе чьего-то дома. На лужайке стояло раскладное кресло. Оно было обито потертым велюром грязно-коричневого цвета. У него была подставочка для ног и вполне сносная подушка под поясницу. Цена – $20.

Пола оглядела его и заявила:

– Вот сумасшедшие, неужели они думают, что кто-то купит эту штуковину за 20 баксов?

Ниви был в шоке. И это говорит человек, который готов биться за собственного «близнеца» этой рухляди не на жизнь, а на смерть?

– Хм… Пола, а за сколько ты продала бы свое кресло? – осторожно спросил он.

– Мое кресло стоит дорого, – сказала она задумчиво. – Ну, может, за пятьсот.

Проблема: эффект обладания

Пола страдала тем, что экономисты называют «эффект обладания»: склонностью неразумно завышать цену на собственное имущество. Эта поведенческая особенность также проистекает из боязни потери: свои вещи мы считаем более ценными, чем их ничем не примечательные копии. И идем на любые крайности, чтобы не утратить их.

«Эффект обладания» заставляет нас требовать $5 – и ни центом меньше! – за потрепанную книжонку на собственной «дворовой» распродаже и отказываться заплатить больше $2 за точно такую же книжонку на распродаже у соседей. По этой же причине мы считаем, что наш «дворец» стоит $420 000, но зовем свою соседку «чеканутой», если она надеется выручить за свой дом больше $320 000. И по этой же причине компании, осуществляющие доставку товара по почте, смело обещают не брать со своих клиентов деньги за возврат: они знают, что стоит вам увидеть, как прекрасно вы смотритесь в костюме пирата, вы уже не захотите отсылать его обратно.

Классическим примером «эффекта обладания» является эксперимент с кофейными кружками. Двум группам людей поручают определить стоимость кружек, но только первая группа должна оценивать свои собственные кружки, а вторая – некие абстрактные. Первая группа (владельцы кружек) в целом оценила эти предметы выше, чем вторая. А также ее участники не захотели расставаться со своей посудой, когда им предложили обменять ее на деньги. В то время как испытуемые из второй группы – те, кто не «обладал» продаваемыми кружками, – с радостью согласились бы получить за них наличные^{17}17
  Daniel Kahneman, Jack L. Knetsch, and Richard H. Thaler, “Experimental Tests of the Endowment Effect and the Coase Theorem,” Journal of Political Economy 98, no. 6 (December 1990): 1325–1348.


[Закрыть].

Во время другого исследования группу покупателей машин (точнее, волонтеров, согласившихся ради эксперимента выступить в роли покупателей) попросили купить автомобили в полной комплектации, а потом снять то оборудование, которое им не нравилось или не было нужно. Вторую группу попросили купить машины без дополнительного оборудования и потом установить то, что им еще необходимо. А теперь сенсация: в итоге у первой группы оказалось больше дополнительного оборудования, чем у второй. Закупив с самого начала все эти «пятые колеса» для своих «телег», первая группа больше не хотела с ними расставаться: они уже почувствовали их своими, родненькими^{18}18
  C. W. Park, S. Y. Jun, and D. J. MacInnis, “Choosing What I Want Versus Rejecting What I Don’t Want: An Application of Decision Framing to Product Option Choice Decisions,” Journal of Marketing Research 37 (2000): 187–202.


[Закрыть].

В случае с Полой дело было не только в том, что она любила это кресло, а в том, что она не могла перенести его утрату. Потерять его значило потерять все, что оно символизировало: ее независимую одинокую жизнь, свободу самой распоряжаться своими деньгами и обставлять дом так, как ей хочется, и возможность хоть целый день просидеть на месте, ничего не делая и не принимая в расчет потребности другого человека. В «эффекте обладания» проявляется весь наш огромный страх перед утратами. Утратой вещей. Денег. Людей. Или былых времен.

Но стоило ли кресло еще одного года скандалов с Ниви?

Выход: переформулирование

В подобном случае семейные психологи дали бы вам какой-нибудь мудрый совет, вроде: «знайте меру» или «учитесь находить компромиссы», – что, безусловно, очень умно и практично. Но еще умнее и практичнее было бы для начала разобраться, почему мы в принципе ввязываемся в эти конфликты. Мы уже поняли, что за долгой баталией часто стоит банальное нежелание отступить. А отступать мы не хотим потому, что боязнь потери заставляет нас устанавливать на дорогие нам вещи непомерно высокую цену.

Как же нам ее сбить? Ведь трудно перестать любить что-то, к чему раньше был очень привязан.

Неплохой способ – научиться задавать себе правильные вопросы: может, вы не «теряете» свое кресло, а «меняете» его на хорошую атмосферу в доме? Или так: может, вы расстаетесь с напоминанием о прошлом, чтобы получить взамен что-то новое и прекрасное?

Зачастую именно от правильной постановки вопроса зависит то, как мы на него ответим. Ранее в этой главе мы познакомили вас с экспериментом Канемана и Тверски, который показал готовность людей рискнуть в зависимости от предложенных им условий. В рамках другого эксперимента, также направленного на изучение эффекта разных формулировок, эти ученые попросили испытуемых выбрать между двумя стратегиями спасения человеческих жизней^{19}19
  Amos Tversky and Daniel Kahneman, “The Framing of Decisions and the Psychology of Choice,” Science 211, no. 4481 (1981): 453–458.


[Закрыть].

Добровольцев попросили представить себе такую ситуацию: в результате вспышки неизвестного заболевания под угрозой оказались жизни 600 человек. И теперь им нужно выбрать между двумя планами действий:

1. План А дает 100 %-ную гарантию спасения 200 жизней;

2. План Б дает один шанс из трех, что будут спасены все 600 человек, и два шанса из трех, что не будет спасен никто.

72 % опрошенных выбрали план А, дающий абсолютную уверенность хоть в каком-то результате.

А потом их попросили выбрать между такими двумя вариантами:

1. План А предполагает, что с вероятностью в 100 % погибнет 400 человек;

2. План Б дает один шанс из трех, что не умрет никто, и два шанса из трех, что умрут все.

Теперь 78 % выбрали план Б, который, на их взгляд, позволял надеяться на спасение большего числа людей.

Но обратите внимание – по сути, в обоих случаях условия одни и те же, только формулировки разные. В первом случае упор делается на том, сколько человек выживет, а во втором – сколько умрет. Или, другими словами, на потенциальных приобретениях и на потенциальных потерях. Мы снова увидели, как сильно притягивают людей приобретения и как страшат потери.

Стоит вам правильно сформулировать свой выбор, как станет легче ступить на верный путь. А также легче согласиться на компромисс, потому что наша готовность пойти на взаимные уступки напрямую зависит от того, рассматриваем ли мы их как свое поражение или как способ достигнуть потенциальных благ.

Ниви достаточно хорошо знал Полу, чтобы понимать: если он будет и дальше убеждать ее в том, что только ненормальные могут так трястись над каким-то хламом, ничего хорошего не выйдет. Что же тогда делать? Составить сравнительную таблицу времени, которое Пола проводит в кресле, и времени, которое ей мог бы служить более полезный предмет мебели – к примеру, новый письменный стол, где Пола могла бы как цивилизованный человек писать свою книгу (а то она делает это на диване и потом жалуется на боль в шее)? Эта идея может показаться стороннему человеку вершиной кретинизма, но у Ниви были все основания полагать, что на Полу такая таблица произведет неизгладимое впечатление.

Ни шагу назад!

Мы не одиноки в своем неприятии потерь:

• Джордж Штейнбреннер[17]17
  Крупный американский бизнесмен, владел бейсбольной организацией Major League Baseball. – Прим. пер.


[Закрыть], Дейл Эрнхардт[18]18
  Американский автогонщик. – Прим. пер.


[Закрыть] и другие: «Обладатель второго места на самом деле первый проигравший».

• Генерал Джордж Паттон[19]19
  Американский военачальник времен Второй мировой войны, один из создателей бронетанковых войск США. – Прим. пер.


[Закрыть]: «Американцам ненавистна сама мысль о поражении».

• Майк Дитка[20]20
  Выдающийся игрок и впоследствии тренер по американскому футболу. – Прим. пер.


[Закрыть]: «Ты не проиграл до тех пор, пока не перестал пытаться выиграть».

• Дэн Куэйл[21]21
  Американский политик, вице-президент США при Джордже Буше-старшем. – Прим. пер.


[Закрыть]: «Какой изъян – потерять рассудок или вовсе не иметь его!».

• Судья Джуди[22]22
  Героиня популярного судебного реалити-шоу. – Прим. пер.


[Закрыть]: «Вы здесь, сэр, потому что вы лузер!»

«Я был уверен: уж кто-кто, а она оценит, что я не просто в сотый раз оскорбляю ее любимое кресло, а пытаюсь обосновать свое недовольство», – сказал Ниви.

Он показал Поле свою таблицу – как и ожидалось, та купилась на его трюк и была тронута до глубины души, – а потом предложил заменить кресло предметом мебели, который они выберут вместе, как пара. И как бы ненароком заметил, что недавно видел антикварный стол в стиле «датский модерн» в ее любимом мебельном магазине. Он точно станет прекрасным источником вдохновения для ее книги.

Тут Пола пустила в ход свои новоприобретенные знания из области экономики. Она взвесила возможные затраты и выгоды, сопряженные с борьбой за кресло, и пришла к выводу, что ей все-таки пора уступить во имя гармонии в их с Ниви доме. Впрочем, как опытный экономист, она теперь точно знала, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

О том, как Лейни все-таки пришлось выкинуть белое платье

Гарольд, прокурор из Майами, рассказал нам о том, как открыл для себя пользу переформулирования. 25 лет он чуть ли не каждый день обращался к жене с одной и той же просьбой, которую она 25 лет упорно игнорировала: не могла бы Лейни выкинуть то бесформенное белое платье с дырками на подоле, в котором она каждое утро выгуливает их пса Бейли? Ответ всегда был один: «нет». Отличное платье, говорила она. Удобное.

«Собаке за тебя стыдно», – возражал Гарольд.

Или: «Ты в нем похожа на бомжиху».

Или: «У нас достаточно денег, чтобы купить тебе новое белое платье, если уж ты не можешь гулять с собакой ни в чем другом».

Но она была непоколебима. Вспомните про эффект обладания. И вот однажды Гарольд, который гордился своим даром переубеждать даже самых упертых присяжных, придумал хитроумный план. Для его воплощения он дождался подходящего момента: они с женой собрались ремонтировать ванную и встроенный шкаф, прилегающий к их спальне, и для этого им нужно было волей-неволей вытряхнуть из гардероба все вещи. Они с Лейни решили посвятить этому делу выходные, и Гарольд дал ему весьма конкретное название: «Операция “Новая жизнь”». У них появился шанс, сказал он Лейни, избавиться от всякого ненужного старья и начать новую жизнь с новыми, радующими глаз вещами. И вот, как бы случайно наткнувшись на то самое белое платье, он вытащил его из шкафа и поинтересовался будничным тоном: может, все-таки пора отправить его на помойку? Лэни посмотрела на него, потом посмотрела еще раз, потом пробормотала: «Ох, господи», – и наконец согласилась выкинуть любимый наряд. «Во имя перемен к лучшему», – сказал Гарольд, с трудом веря в то, что его жена больше не будет распугивать всю округу.

Бесплатный сыр бывает только в мышеловке

Фраза, которую экономисты, работающие в условиях свободного рынка, повторяют как мантру с тех самых пор, как гуру свободного рынка Милтон Фридман[23]23
  Американский музыкант, обладатель трех премий «Грэмми». – Прим. пер.


[Закрыть] написал на эту тему книгу в 1975 г. Все то, что кажется нам «бесплатным», никогда не является таковым на деле: у всего есть своя цена. Может быть, для вас концерт Пола Саймона[24]24
  Американский музыкант, обладатель трех премий «Грэмми». – Прим. пер.


[Закрыть] и бесплатный, но он стоит самому Полу Саймону того времени, за которое он мог бы выручить деньги на платном концерте. Бесплатная доставка подгузников дорого обходится окружающей среде (из-за газов, которые выделяют грузовики, и тонн неразлагающейся клеенки на мусорных свалках). Бесплатная вторая пара носков в торговом центре настолько очевидно не бесплатна, что об этом можно даже не говорить. А любая уступка со стороны жены обязательно когда-нибудь аукнется мужу.

Поэтому, когда Ниви спросил ее, будет ли она очень ругаться, если он притащит домой вторую собаку, она ответила, что вообще не будет ругаться – просто пойдет и купит себе новое раскладное кресло.

Пример № 3

Стороны: Роб и Эллен

Роб и Эллен познакомились вскоре после окончания колледжа на вечеринке по случаю Хэллоуина, на которую только они двое заявились без костюмов. Всю ночь они проговорили в уголочке, а через неделю встретились на свидании. Разговаривать им было легко, не возникало неловких пауз. Через несколько дней они снова пошли куда-то вместе. Второе свидание пролетело как на одном дыхании – и в конце они поцеловались.

Шли месяцы, Роб и Эллен познакомились с компаниями друг друга, провели чудесные выходные на озере Тахо. Постепенно их прежний жизненный уклад уходил в прошлое: теперь по воскресеньям они долго валялись в постели, вместо того чтобы бежать в спортзал, а по субботам ужинали дома вдвоем, а не встречались с друзьями в баре. У них был частый, волшебный, мультиоргазменный секс. Между ними была такая мощная связь. На работе их отвлекали воспоминания о предыдущей ночи и она оба не могли сдержать счастливую улыбку. Коллеги это замечали и с трудом скрывали свою зависть.

«Сейчас мне кажется, что все то время было сладким сном», – говорит Эллен.

Но это был не сон, а так называемый период «медового месяца» – или, как сказали бы психологи, «лимерентности», то есть сильнейшей романтической страсти. Говоря по-простому, влюбленности, «ты-у-меня-единственности» и прочей «пульсопотерянности». Лимерентность – это не просто сексуальное желание. Это более глубокое, продолжительное чувство, близкое к легкому помешательству. Ученые доказали, что в организме у людей в состоянии лимерентности такой же уровень серотонина – вещества, влияющего на наше настроение, – как у больных обсессивно-компульсивным расстройством[25]25
  Невроз навязчивых состояний. – Прим. пер.


[Закрыть]^{20}20
  D. Marazziti, H. S. Akiskal, A. Rossi, and G. B. Cassano, “Alteration of the Platelet Serotonin Transporter in Romantic Love,” Psychological Medicine 29:3 (1999): 741–745.


[Закрыть]. Да, мы «сходим от любви с ума» в прямом смысле.

Прошел год. Роб и Эллен представили друг друга своим семьям. Потом они собрались вместе в отпуск – на недельку серфинга в Мексику. И тут они неожиданно перескочили на новый этап в своих отношениях: случилась первая крупная размолвка. Эллен отменила давно запланированную поездку из-за того, что ее сестре понадобилась помощь в переезде из одного дома в другой.

«Она вела себя так, будто у нее в данной ситуации нет другого выбора, – сказал Роб. – И я был “последним эгоистом”, когда возмущался из-за того, что жена забила на уже оплаченную нами поездку и бросилась распаковывать чужие коробки». («Он принял все слишком близко к сердцу», – прокомментировала Эллен.) Тем самым завершился их «медовый месяц», но они все еще были очень сильно влюблены друг в друга. Каждый начал подумывать про себя о свадьбе.

Им было уже по 27. Роб переживал из-за того, что у него до Эллен было слишком мало женщин. Эллен – из-за того, что не может, не проконсультировавшись с Робом, купить даже подставку под зубные щетки. Роб сказал себе, что не откажется от воскресных бейсбольных игр ни ради будущих детей, ни ради любви всей своей жизни. Эллен с грустью подумала о своей мечте когда-нибудь пожить за границей – она знала, что Роб патриот Калифорнии и никогда на подобное не решится.

Однако вскоре Роб и Эллен заговорили о женитьбе.

– Как ты относишься к браку? – спросил как-то Роб по дороге на вечеринку к одному другу.

– Ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж? – задала встречный вопрос Эллен.

– Нет, – ответил Роб. – Я просто хотел узнать, что ты думаешь о нем в принципе.

– В принципе, – сказала Эллен, – я за.

– За то, чтобы выйти за меня? Или вообще за саму идею брака?

– И то, и то.

На следующее утро, за завтраком, Эллен вернулась к этому разговору.

– А ты не хочешь еще разок обсудить то грандиозное, переворачивающее жизнь событие, о котором ты заговорил вчера в машине, но потом как-то замял тему?

– Ты о чем? – удивился Роб.

– О том, что ты звал меня замуж, – ответила Эллен.

– Я не звал тебя замуж, – сказал Роб.

– Да, но собирался, – парировала Эллен.

– Ну, я думал об этом…

– И я тоже – ну так что, может, поговорим об этом серьезно?

И вот, как двое взрослых людей (которыми Роб и Эллен отчаянно старались быть), они все-таки обсудили свои супружеские перспективы. Оказалось, что они оба мечтают о детях: Роб сказал, что всегда хотел троих, Эллен заявила, что одного будет вполне достаточно. И что они оба очень боятся потерять свою независимость и хотят, чтобы в их совместной жизни у каждого оставалось побольше личного пространства.

Они выразили надежду, что все получится. И сделали этот решительный шаг.

Супружеская жизнь оказалась совсем не такой, какой Роб и Эллен ее себе представляли. У них была любовь, но уже не было лимерентности.

В первую очередь всплыли проблемы с деньгами. Как они, живущие в недешевом городе Сан-Франциско со смешной зарплатой Эллен, которая увещевала клиенток в магазине одежды у своей подруги, и невысоким учительским окладом Роба, смогут позволить себе детей и хоть немножко более просторный дом, чем их нынешняя убогая съемная квартирка?

Эллен захотелось получить образование психолога – и Роб полностью поддержал ее. Ему нравилась его профессия, и он хотел, чтобы Эллен тоже нашла себе занятие по душе. Но, отучившись два года в магистратуре, Эллен начала сомневаться в своем выборе.

«Сидеть целыми днями в своем кабинете и выслушивать жалобы других людей – это, наверное, очень угнетает», – сказала она.

Тогда она начала подумывать о том, чтобы получить ученую степень и сфокусироваться не на практической работе, а не исследовательской деятельности – но ее пугала перспектива отучиться еще пять лет, а потом оказаться в трудовой нише с такой бешеной конкуренцией, что будешь рада любому месту, хоть в университете города Уолла-Уолла[26]26
  Город на юго-востоке штата Вашингтон. – Прим. ред.


[Закрыть].

Пока Эллен мучительно обдумывала свой следующий шаг, выяснилось, что она беременна.

«Мы не пытались сделать так, чтобы это произошло, – но мы также не пытались сделать так, чтобы этого не произошло», – сказала Эллен.

Ей все-таки удалось окончить магистратуру, и она решила, что пойдет на любую работу, где можно будет хоть как-то применить свою специальность, – станет трудиться методистом, библиотекарем, вожатой отряда девочек-скаутов, организатором вечеринок, профессиональным консультантом, – но до рождения ребенка она так и не смогла никуда устроиться.

Жить втроем на зарплату учителя было терпимо… до тех пор, пока через год Эллен не забеременела снова. Тогда они с Робом начали реально паниковать, представляя себе, как будут сводить концы с концами уже вчетвером. А еще Эллен не спала ночами, размышляя: «Неужели мне до конца моих дней суждено быть домохозяйкой». И почти все девять месяцев они с Робом бесконечно ссорились.

Несмотря на все радости, которые им дарили двое малышей, Роб и Эллен начали скучать по своей былой жизни. О той жизни, когда у них был потрясающий секс. Когда они ходили вместе в кино, высыпались ночами и никогда не ругались из-за денег.

В худшие моменты их жизни Эллен представляла себе, что будет, если они расстанутся.

«Я всегда придумывала себе самые худшие сценарии, – вспоминает она. – Например: “Что, если мы больше никогда не будем заниматься сексом? Значит ли это, что я уже больше ни с кем и никогда не смогу переспать, или я все-таки увлекусь кем-то другим? И смогу ли я заниматься сексом с кем-то другим, а любить Роба?”»

Роб любил обоих детей, но иногда ему очень не хватало тех благословенных дней, когда у них был только один ребенок.

«С одним было легко, – говорит он. – Тогда мы все-таки выкраивали на выходных время друг для друга. Но с двумя детьми все пошло наперекосяк. Я только и делал, что работал и сидел с ними, работал и сидел с ними – без конца. Это было невыносимо».

Роб и Эллен столкнулись с загадкой, которую еще только предстоит разгадать миллионам супружеских пар: почему то, к чему мы так стремимся, о чем так мечтаем, порой нас столь жестоко разочаровывает?

Проблема: тяготение к статус-кво

Экономисты охарактеризовали бы поведение Роба и Эллен как «тяготение к статус-кво» – отдельный «вид» неприятия потерь, который заставляет нас предпочитать все старое и хорошо знакомое новому и незнакомому. Любые перемены влекут за собой потери, а наше суетное сознание не хочет их принимать.

«Достаток и благополучие не показатели успешности. Оценить ее можно только в сравнении с изначальными условиями»^{21}21
  Richard H. Thaler, The Winner’s Curse: Paradoxes and Anomalies of Economic Life (Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1992), 70.


[Закрыть], – пишет экономист Ричард Талер.

Переводя это на бытовой язык, скажем: мы радуемся не тому, что у нас есть сегодня, а тому, что у нас есть по сравнению с вчера.

Как правило, под «статус-кво» в экономике подразумевается какая-то фиксированная сумма: покупная цена акций, цена на дом или годовой доход. А раз уж все мы запрограммированы так, что боимся потерь, любое отклонение от этого статус-кво кажется нам нежелательным – даже если это самопроизвольный процесс или часть естественного цикла.

Чтобы рассмотреть тяготение к статус-кво в действии, давайте вернемся к нашему примеру с игроком на бирже. Трейдер, купивший акции за $10, будет тяготеть к этой цене – он будет верить, что именно столько эти акции и стоят, все, точка. И когда под конец следующего дня окажется, что бумаги стоят уже $8, он будет в отчаянии. Он откажется продавать их (даже если ему представят неоспоримые доказательства того, что компания на грани краха), ожидая, что рано или поздно акции снова поднимутся до $10 (вспомним нашего трейдера, прогоревшего на Coca-Cola). Он боится потерь и не может принять цену меньшую, чем его статус-кво. Возможно, акции будут потихоньку терять в цене день за днем, давая ему возможность успеть выйти из игры, но он будет упираться до последнего.

Тревожные признаки тяготения к статус-кво

Вы, скорее всего, застряли в прошлом, если замечаете, что время от времени произносите следующее:

• Раньше ему не приходилось столько работать.

• То, что у нас теперь есть дети, вовсе не значит, что мы должны чаще видеться с его родителями.

• У нас всегда был секс как минимум два раза в неделю.

• А раньше ей нравились мои друзья.

• Ах, Бали. Вот это был настоящий отдых.

• Нам надо поселиться либо в городе, либо за городом, но только не в пригороде – мне всю жизнь казалось, что нет места ужаснее.

• Единственный способ поддерживать дом в чистоте – это нанять домработницу. Вот у моих родителей была домработница, когда я был маленьким.

• Мы никогда не плавали на корабле – и никогда не поплывем.

Но что особенно напрягает в неосознанном стремлении к статус-кво, так это то, что оно возникает и в том случае, если цена на акции поднимется. От повышения на $2 у нашего трейдера тоже вспотеют ладошки. И вместо того, чтобы порадоваться своей удаче, он начнет беспокоиться, что цена на его акции вскоре упадет ниже $10, и поторопится продать их прежде, чем это случится. И когда на следующий день цена на них подрастет до $14, будет кусать локти^{22}22
  Martin Weber and Colin Camerer, “The Disposition Effect in Securities Trading: An Experimental Analysis,” Journal of Economic Behavior and Organization, 33:2 (1998): 167–184.


[Закрыть]. Как показывают исследования, трейдеры больше цепляются за дешевеющие акции, чем за те, которые повышаются в цене. «Удерживая ненужные им акции до тех пор, пока не получится “хотя бы выйти в ноль”, инвесторы теряют больше денег, чем на всех других своих промахах», – пишет Филип Фишер, автор книги «Обыкновенные акции и необыкновенные доходы» (Common Stocks and Uncommon Profits). А с другой стороны, удерживать дорожающие акции, по его мнению, «чем дольше, тем лучше»^{23}23
  Фишер Ф. Обыкновенные акции и необыкновенные доходы. – М.: Альпина Паблишер, 2002. 384 с.


[Закрыть].

Проблема в том, что мы всегда и во всем хотим сохранить свой вчерашний статус-кво – который по определению остался в прошлом, испарился, ушел в небытие. Который уже не имеет никакого отношения к настоящему. Какие бы перемены ни происходили в вашей жизни, вы не сможете в полной мере понять и принять свое настоящее, если будете все время смотреть в прошлое. В случае с Робом и Эллен они не могли принять свою «нынешнюю жизнь» как новый статус-кво – они хотели вернуть свою «былую жизнь». Их статус-кво было то самое состояние лимерентности, которое они давно уже прошли, но никак не желали отпустить, – состояние, с которым они ежесекундно сравнивали свое нынешнее положение.

На рисунке 5 вашему вниманию предлагается смелая модификация графика неприятия потерь с первых страниц этой главы. Мы хотим показать, что Роб и Эллен восприняли окончание периода лимерентности как потерю – хотя с ними можно поспорить, ведь взамен они получили гораздо большее приобретение, свой брак. По большому счету, они и сами это понимали – но лишь в те моменты, когда у них все ладилось. Но когда перед ними вставали новые проблемы, они оглядывались назад, на тот период сладкой влюбленности и бесконечной эйфории, и испытывали боль потери – а значит, начинали чувствовать себя глубоко несчастными.

Рис. 5. Неприятие потерь в сознании Роба и Эллен

Выход: активное принятие решений

Если в прошлое нашим героям уже не суждено вернуться – машину времени ведь так никто и не изобрел, – что же им делать?

В первую очередь им надо понять, что на самом деле той проблемы, которую они себе создали, не существует. Не заниматься безумным сексом каждый день с пятью годами брака за плечами и двумя детьми на руках – это не проблема. И не кидаться друг на друга с поцелуями при каждой встрече и каждом расставании – это тоже не проблема. Это нормально.

Их проблема состояла в том, что им казалось, будто у них есть проблема.

Когда Роб и Эллен женились, они испытывали друг к другу определенные чувства, но потом эти чувства изменились. И они запаниковали. Они попались в известную ловушку: всем влюбленным кажется, что период лимерентности будет продолжаться вечно, но на деле это лишь одна из первых ступеней отношений – отношений, которым суждено постоянно меняться: день за днем, минуту за минутой. Лимерентность была статус-кво поначалу, но уже не является им сейчас. И убеждая себя в том, что надо срочно вернуть былую романтику, Роб и Эллен упускали радости своего брака в его нынешнем виде. Вместо того чтобы радоваться тому, что у них есть, они гонялись за синей птицей.

Некоторые пытаются уйти от этой проблемы, заводя интрижку на стороне, которая, как им кажется, поможет вновь почувствовать себя молодыми и сексуальными. Другие разводятся, надеясь найти кого-то другого, с кем им удастся дольше сохранять страстные отношения.

А умные люди принимают реальность такой, какая она есть.

«Каждой паре, которая приходит ко мне на сеанс, я первым делом говорю: прошлое осталось в прошлом, и вам нельзя говорить о нем, если оно не связано непосредственно с вашим настоящим, – говорит психолог Стивен Консол. – Почти для всех это очень сложная задача».

А экономист сказал бы так: «Фиксация на старых ориентирах, будь то прекрасные полчаса, которые вы провели, целуясь под дождем за домом своего кузена, или веселая ночка в том странном караоке-баре в Чайна-тауне, не позволит вам в дальнейшем принимать оптимальные решения. Жизнь меняется, и вам нужно меняться вместе с ней».

Никто не говорит, что это легко. Вы привыкаете видеть жизнь под определенным углом, и даже слегка сдвинуть свою точку зрения бывает не проще, чем забраться на Эверест. Конечно, очень обидно, что вы больше не можете устроить получасовую прелюдию перед сексом, и, конечно, вам кажется, что это признак угасания ваших чувств, и да, вы однозначно потеряли и больше никогда не вернете нечто волшебное и удивительное, что когда-то было между вами, и действительно вы становитесь морщинистыми и ленивыми, и уже никакой пластический хирург не вернет вашей заднице былую форму… Тогда зачем вообще заниматься сексом?