Текст книги "Единственная Джун"

Мне приснилось, что я выхожу замуж за Бранта!

Странные образы мелькают в моем сознании: единороги, старинные диваны, мать Бранта, плывущая по комнатам.

Безумие. Бред воспаленного сознания.

Мне никогда раньше не снился такой реалистичный сон. Такой… причудливый.

– Я реален. Эта лихорадка сильно потрепала тебя, – мягко говорит он.

В его глазах блестит беспокойство. Глазах, сотканных из зеленого и коричневого. Словно глина и мох. Волосы темные, непослушные: не совсем вьющиеся, но и не прямые. Густые пряди закручиваются за ушами, придавая ему юный и мальчишеский вид.

Хотя он уже не мальчик… Ему восемнадцать. Он официально уже мужчина.

И он мой брат, отчасти.

Мне приснилось, что я выхожу за него замуж!

Я не могу посмотреть ему в глаза: я начинаю смущаться еще больше.

Щеки пылают, а уши горят.

– Как я здесь оказалась? – бормочу я, уставившись в потолок.

Последнее, что я помню, – это как я тащилась по лестнице, слабая и с жаром, пока Брант готовил ужин в канун Рождества. Мама сказала, что чуть позже проверит мое самочувствие.

А потом появился Руперт.

Брант берет мою руку и слегка сжимает.

– У тебя поднялась очень высокая температура, выше 40 градусов. У тебя начались галлюцинации. Ты до смерти нас всех напугала.

Когда я отваживаюсь посмотреть в его сторону, замечаю, какое измученное у него лицо. На нем отпечаталось страдание. Я сглатываю горечь, подступившую к горлу.

– Я думал, что потерял тебя навсегда в том пруду, – продолжает он, глядя куда-то сквозь меня. Он замолкает на мгновение, задумавшись. – Сегодня вечером я думал, что теряю вновь.

У меня на глаза наворачиваются слезы.

– Я здесь, Брант, – шепчу я срывающимся голосом. – Я здесь.

Ну… я думаю, что я здесь. По правде говоря, я понятия не имею, что теперь реально, а что нет. Насколько я знаю, комната может раствориться в пространстве в любой момент, и я буду плыть на падающей звезде, в костюме для дайвинга, с цилиндром на голове.

Брант отпускает мою руку и откидывается на спинку стула. Волосы волнами падают на глаза – он убирает их назад, выпрямляясь.

– Я кое-что тебе принес.

– Это ведь не единорог?

На мгновение он теряется, а потом смеется:

– Нет… это не единорог. Это кое-что другое: две вещи, вообще-то. – Брант поднимает руки, показывая свои дары. В одной руке – Агги. В другой – специально для меня сделанный меч, который я получила на Рождество шесть лет назад. – Одно – для поддержки, второе – для храбрости.

В глазах у меня стоят слезы, а сердце пропускает удар.

– Спасибо. Ты всегда знаешь, как меня подбодрить.

Я думаю о своем сне и о том, как у Бранта на коленях были Бабблз и Агги, когда он сидел на Руперте. Наши две любимые игрушки наконец-то встретились.

Как бы я хотела, чтобы это было правдой.

– Это потому, что я люблю тебя, Джунбаг, – шепчет он. Брант наклоняется, нежно целует меня в макушку. – Так сильно.

– Насколько сильно? – спрашиваю я.

Мой голос дрожит. В горле першит.

Он отстраняется, смотрит на меня взглядом, в котором живет вся любовь мира. Все, что я вижу, – это его красивое лицо. Его тепло – это все, что я чувствую.

Я быстро ловлю воздух.

– Как до луны и обратно, – говорит Брант.

– Этого недостаточно, – шепчу я, прерывисто вдыхая. Я улыбаюсь, Агги лежит рядом со мной на больничной койке, в одной руке – меч, а другой я держу Бранта за ладонь. Все то, что делает меня храброй. – А как насчет… выше радуги и обратно?

Часть 2
Вторая трагедия

Глава двенадцатая
«Первая любовная игра»

Джун, 14 лет

Селеста уплетает донат с клубничной глазурью.

– Хайден придет?

– Он сказал, что да. Марти тоже.

Марти. Вздох.

Теплый июльский ветерок колышет ветви деревьев, когда я сижу на патио со своей лучшей подругой, крутя в руках баночку Dr. Pepper.

Солнцезащитные очки спасают меня от палящего полуденного солнца, длинные волосы заплетены в косу, перекинутую через плечо. Одна из моих любимых песен, Dangerous группы Big Data, является идеальным саундтреком к этой летнему субботнему деньку, пока мы с подругой болтаем о предстоящей вечеринке.

Я вытягиваю ноги, надеясь на подобие золотистого загара. Я бледная, как мама, у моей фарфоровой кожи чуть ли не аллергия на солнечный свет.

Это раздражает.

Откинувшись в шезлонге, я блаженствую, как вдруг вздрагиваю, когда что-то прилетает мне в лицо.

– Оденься, Пич. Господи Иисусе. – Тео кидает в меня пляжным полотенцем, когда выходит из двери во внутренний дворик.

Я хмыкаю, поднимая очки:

– Я в одежде. Боже.

– Это не одежда. Это подобие, в которое ты одевала своих куколок, ради всего святого.

Посмотрев вниз на джинсовые шорты и обтягивающий топ на завязках, я поджимаю губы.

– Ты лицемер. На тебе даже футболки нет.

Он почесывает голый бронзовый торс: ему посчастливилось быть обладателем кожи, которая цепляет загар.

Это нечестно.

– Я не четырнадцатилетняя девчонка, которая выглядит вдвое старше, – рявкает он в ответ. – У Бранта есть друг, который сказал, цитирую: «У маленькой сестренки ноги от ушей и классный бюст в придачу». Нет. – Тео рассекает воздух рукой, будто пытается разрезать его пополам. – Черт. Нет. Я никому не позволю раздевать тебя глазами в мою смену, точно нет.

Мы с Селестой обмениваемся взглядами, прежде чем она отворачивается и прячется за наполовину съеденным донатом.

– Ты правда позоришь меня, Тео, – бормочу я, бросая полотенце на плитку патио. – Это не моя вина, если какой-то парень ведет себя как извращенец.

– Нет, но ты точно можешь давать для этого поменьше поводов. – Он подлетает ко мне, поднимает полотенце и накидывает его на мои голые ноги. – До тех пор, пока у меня не будет полномочий арестовать любого засранца, у которого хватит смелости положить глаз на мою младшую сестру, прикрывайся. Я серьезно, Пич.

Я показываю ему язык и опускаю очки, тем самым демонстрируя, что разговор окончен. Тео молча нависает над нами еще раз, скрещивая руки на груди и сердито сверкая глазами, как здоровенный дикарь. Он недавно сделал новую стрижку: теперь его волосы длиннее на макушке и коротко подстриженные по бокам, – это придает ему доминантный вид, но я-то знаю: внутри он мягкий, несмотря на мускулы, грубоватые манеры и новую прическу под мачо.

У него на лице больше веснушек, чем у меня, но они светлее, как россыпь песка. Как и медовый цвет его волос. Тео больше похож на нашего отца: с его острыми чертами и квадратной челюстью, но глаза у него голубые, как у мамы, – даже темно-синие, напоминающие сталь.

Стальные доспехи, стальные клинки, стальная храбрость.

Стальная гиперопека, которая часто сводит меня с ума.

Как только он уходит, я швыряю полотенце.

– Ничего себе, твой брат ужасно заботливый.

Набрав побольше воздуха, я шумно выдыхаю, потягивая содовую:

– Везучая я.

Тео оканчивает последний год обучения в полицейской академии, поэтому думает, что это дает ему право вести себя со мной как блюститель порядка. Он уже отпугнул двух мальчиков, которые всего лишь заглянули в гости для того, чтобы вместе позаниматься. Насколько бы безумно его ни любила, я не могу дождаться, когда он получит должность в полиции и переедет. Мне очень неловко перед друзьями за его поведение.

К счастью, Тео уезжает к своей девушке сегодня вечером, что означает: его не будет рядом, когда я организую свою маленькую тусовку. Мы все окончили восьмой класс в прошлом месяце, так что мама сказала, что я могу устроить летнюю вечеринку, если все разойдутся до девяти вечера.

Селеста насмешливо передергивает плечом рядом со мной:

– Суперотстойно. Я бы умерла, будь у меня два старших брата, дышащих мне в затылок.

– Да, это тяжко. – Поставив банку с содовой на приставной столик, я вожусь с оборкой на шортах. – В любом случае, как думаешь, нам стоит устроить пару игр на вечер?

– О-о-о. Правда или действие?

Я вскидываю подбородок и прикусываю губу, когда приятное волнение прокатывается по мне.

– Определенно. И может быть… Бутылочка?

– О боже. С Хайденом? – Она прижимает руку к груди, запрокинув голову назад. – Игра закончена. Я все.

Мы обе хихикаем.

– Ты уже целовалась с кем-нибудь? – жуя, спрашивает Селеста, смахивая крошки с легинсов. Светло-русые волосы высоко собраны и переливаются на солнце. – Я поцеловала Джордана в прошлом месяце у костра на пляже. Кажется, я тебе говорила.

Я прокашливаюсь:

– Говорила.

Костер на пляже.

Вечеринка на пляже, на которую мне запретили пойти, потому что Брант и Тео, узнав об этом, сразу же сказали маме с папой, что там будут наркотики и разврат.

Этого не было, конечно же. Все собирались в пляжном домике Адама Плэнктэна, с его родителями и бабушкой, которая любит размахивать тростью, грозясь треснуть любого, у кого изо рта пахнет алкоголем. Конечно, может быть, кто-то и целовался, но, честно говоря, нам всего четырнадцать.

Думаю, все были просто рады погулять после комендантского часа.

Прикусывая ноготь на большом пальце, я качаю головой:

– Не-а, еще нет. У меня особо и возможности не было. Мои братья, похоже, думают, что я могу забеременеть от одного только присутствия противоположного пола.

Селеста хихикает.

– Ну, может быть, сегодня та самая ночь, – напевает она. – Джун и Марти сидят на дереве…

– Не веди себя как маленькая, – коварно улыбаюсь я и, схватив полотенце с пола, бросаю в нее.

Она смеется:

– Стерва!

Когда наше хихиканье стихает, я падаю обратно на свой шезлонг, подтягивая одно колено. Мои мысли плывут к Марти. Точнее, к поцелую с ним.

Кожу покалывает в предвкушении.

Я уже некоторое время как интересуюсь мальчиками. Мое тело стало меняться: развивалось, становилось более зрелым. Моя грудь стала формироваться незадолго до тринадцатого дня рождения, становясь полнее с каждым месяцем. Я перешла от ношения спортивных топов к чашке размера В в течение года.

Мальчики в школе поначалу дразнили меня…

А потом они перестали это делать, внезапно захотев со мной дружить.

Дверь во внутренний дворик открывается, и оттуда выбегает Йоши. Ему уже восемь лет, но он все еще ведет себя как щенок: короткие лапки, пронзительный лай, всегда энергично машет хвостиком. Бегая кругами вокруг столика, он останавливается, чтобы облизать трещину в плитке, куда, должно быть, что-то пролилось, а затем выбегает на задний двор, исчезая за тутовым деревом в погоне за белкой.

Я все еще улыбаюсь, когда поднимаю взгляд и вижу входящего Бранта, одетого в бейсболку, белую футболку и спортивные шорты.

– Где твой друг? – спрашиваю я, вспоминая комментарий Тео.

Брант закрывает за собой дверь, затем переводит взгляд с меня на Селесту. Сначала он ничего не говорит. Он просто подходит к нам босиком, а затем с нечитаемым выражением лица берет пляжное полотенце и кладет его мне на ноги.

– Он ремонтирует мне машину. Тормозные колодки потрепались.

Я понимаю намек, внутренне ворчу и поправляю полотенце, чтобы прикрыться.

– Ты ведь знаешь, что я скоро буду встречаться?

– Я только защищаю тебя от гнева твоего брата. Он взорвется, если увидит, что ты снова сбросила полотенце.

– Ну да, Тео хотел бы держать меня в стеклянной банке на книжной полке. Ему нужно понять, что он не сможет защищать меня вечно.

Брант словно вздрогнул от этих слов. Он меняется в лице, сводит брови на долю секунды, а потом принимает прежний вид.

– Попробуй ему это сказать.

– Пробовала. Он просто говорит: «Хорошая попытка, Пич. А ты смешная, Пич. Настоящий комик».

Его губы прорисовывают подобие улыбки.

– Похоже на правду.

Селеста поднимается с шезлонга, делает большой глоток воды и закручивает крышку.

– Мне пора идти, хочу освежиться перед вечеринкой, – щебечет она, быстро печатая сообщение в телефоне и параллельно с тем поднимаясь. – Я вернусь в шесть.

Я тоже встаю, хватаю полотенце и швыряю его на голову Бранта. Он срывает полотенце с себя, не в силах сдержать улыбку, на что я невольно улыбаюсь в ответ.

Селеста посылает мне воздушный поцелуй, поправляет свой небрежный пучок и направляется за угол дома к велосипеду, еще раз попрощавшись.

Я потягиваю руками, делая вид, что зеваю.

– Ты идешь к Венди сегодня вечером?

– Нет. Они с Уайеттом собираются на семейное барбекю. – Брант снимает бейсболку, почесывает непослушную копну темных волос и снова надевает ее козырьком назад. – Я буду в роли твоего сопровождающего.

Он говорит это с озорным блеском в глазах, и я замираю.

– Ты нет.

– Твой отец назначил меня, и я планирую выполнять свои обязанности очень серьезно.

– Брант, клянусь богом…

– У меня есть список правил, написанный от руки. Он очень официальный.

– Брант…

Он прокашливается, принимая серьезный вид.

– По меньшей мере расстояние в шесть футов должно соблюдаться между Джун Бейли и любым представителем мужского пола во время пребывания на таких предметах мебели, как диваны, двухместные диванчики и скамейки, но ими не ограничиваясь. Кровати, разумеется, строго запрещены. – Он пытается сдержать изумленную улыбку, что у него плохо получается. – Никакой музыки, в которой упоминаются действия сексуального характера или гениталии. Никаких закусок или продуктов с фаллическими изображениями…

– Стоп. Пожалуйста, остановитесь. – Я качаю головой, но на меня предательски нападает неудержимый приступ смеха.

– Примерно в семь часов вечера будет обязательный перерыв на учебу, потому что образование – это важно. – Он поднимает палец вверх. – И последнее, но, безусловно, не менее важное, я настаиваю на обязательном пересказе постыдной истории из детства Джун каждый час просто для того, чтобы разбавить обстановку. Я вызываюсь добровольцем.

Я набрасываюсь на него.

Запрыгнув ему на спину, я обхватываю ногами его талию, а руками обвиваю шею, сильно сжав ту.

– Ты не смешной.

– Юмор – понятие относительное, – сквозь зубы цедит он.

Он тащит меня по двору, пытаясь сбросить с себя, но я не ослабляю хватку. Пусть я и не вешу тонну, но благодаря многолетним танцевальным тренировкам у меня было крепкое, подтянутое тело.

– Окей, но никто не считает тебя смешным.

– А я считаю.

– Аргх, бесишь меня, – говорю я, крепче прижимаясь к нему и щипая его за руку в придачу. – Возьми свои слова обратно.

– Ауч. Если ты собираешься играть нечестно, я готов. – Он дергает меня за косу.

– Эй! Удар ниже пояса. Тебе двадцать, а я еще ребенок.

Отчасти. Я использую карту ребенка, только когда это мне выгодно, но не дай бог кто-то назовет меня ребенком, когда я пытаюсь заработать бонусы или казаться старше, чем я есть на самом деле.

– Отлично. Дети любят, когда их щекочут. – Брант тянет руки и начинает щекотать меня – пальцы ползут по ребрам, пока я не вскрикиваю и не сдаюсь.

Черт возьми, и так каждый раз.

Он не перестает щекотать меня, даже когда я сползаю с его спины и пытаюсь убежать. Мое хихиканье усиливается, пока я извиваюсь и ерзаю под его натиском.

– Прекрати! – воплю я. Мне не хватает воздуха.

И тут мне действительно начинает не хватать воздуха.

– Подожди, подожди… ос-остановись, – задыхаясь, говорю я, пытаясь отдышаться.

Брант, должно быть, замечает перемену в моем настроении, потому что мгновенно меня отпускает.

– Тише, ты в порядке, Джунбаг? Я сделал тебе больно?

– Нет, я… – Я поднимаю руку, чтобы помассировать грудь, я в замешательстве и испытываю неловкость. Такое ощущение, что легкие недостаточно быстро наполняются воздухом. И хотя я заметила подобное на тренировке по танцам на прошлой неделе, я отмахнулась от этого: я немного простудилась, поэтому решила, что в этом дело. Когда пульс начал успокаиваться, я наконец сделала полный вдох, волнение улеглось. – Прости, я просто немного задохнулась.

Брант приподнимает мне подбородок, и наши взгляды встречаются. Беспокойство проступает в каждой линии его черт. Его взгляд блуждает по моему лицу. Он пытается прочесть меня, пытается сложить кусочки воедино, пока не убедится, что угроза миновала. Он тяжело вздыхает, отстраняясь от меня.

– Мне это не нравится.

Его глаза светятся любовью и беспокойством, от солнечного света зеленые крапинки сверкают ярче, чем коричневые. На мгновение я теряюсь в водовороте этих глаз, потом опускаю голову и скрещиваю руки на груди.

– Да ничего страшного. Я в порядке. – Выдавливая из себя улыбку, я легонько хлопаю его по плечу. – Не о чем беспокоиться. Возможно, ты выиграл битву, но тебе никогда не выиграть войну.

Но мои поддразнивания остаются без внимания – напряжение слишком сильное, а в его взгляде все еще сквозит беспокойство.

Я прикусываю губу, пытаясь придумать, что бы еще сказать:

– Ты знаешь…

– Привет, Брант.

Брант смотрит куда-то позади меня, затем проходит мимо.

– Все готово?

Поворачиваясь, я следую за Брантом, пока он идет к патио, где друг, который занимается его машиной, стоит в проеме. Этот парень – настоящее ведро для сбора жира: с сальными черными волосами, жирным блеском на коже и мерзким взглядом, который вспыхивает в его красноватых глазках, когда он замечает меня.

Я поправляю низ топа, только потом понимая, что этот жест привлек внимание мужчины к моему обнаженному животу.

Я не уверена, специально или неосознанно, но Брант встает передо мной, как будто загораживая парню обзор.

– Сколько я тебе должен?

Отвратный тип кашляет в кулак, потом проводит грязными руками по своим джинсам.

– Два пятьдесят.

– Отлично. Тогда жди меня снаружи, захвачу наличные.

Я стою сзади, рассеянно крутя между пальцами кончики волос, вполглаза наблюдая за тем, как мужчина кивает и исчезает в доме.

– Он кажется…

– Он не мой друг, – заявляет Брант, все еще стоя ко мне спиной, его взгляд сосредоточен на двери. – Он просто автомеханик, которого я знаю через Фила.

– О… – Я моргаю, не понимая смысла. – И?

– И, – говорит он, наконец поворачиваясь ко мне и устремляя на меня свой взгляд. Он сглатывает, радужные оболочки темнеют, как грозовые тучи в пустыне. – Я бы не стал дружить с тем, кто так на тебя смотрит.

Мое сердце вздрагивает от странного чувства, я прикусываю щеку. Кашлянув, я мямлю в ответ:

– Хорошо.

Он задерживает на мне взгляд еще на мгновение, затем поворачивается и исчезает в доме.

* * *

– Сейчас вернусь! – восклицаю я, ставя красный пластиковый стаканчик с холодным чаем. Небо серое и мрачное, затянуто облаками. Факелы фирмы Tiki и гирлянды освещают внутренний дворик, где мои друзья общаются между собой и танцуют под поп-музыку, звучащую из модных папиных колонок. Он мне их одолжил на вечер, чтобы не пришлось тратить заряд на телефоне.

Уже прошла половина вечеринки – я поднимаюсь наверх, чтобы сбегать в ванную комнату. Брант – в гостиной с мамой и папой, увлеченно смотрит «Во все тяжкие», но я-то знаю, что он погружен в сериал только наполовину, другая его половина сосредоточенно следит за вечеринкой, в особенности за моим участием в ней. Я почти уверена, что он установил скрытые камеры снаружи и проверяет записи на своем телефоне, дабы убедиться, что меня не накачивают наркотиками, не принуждают к сексу и что я не участвую в пивных бонгах[26]26
  Пивной бонг (англ. beer bong) – это устройство, состоящее из воронки, прикрепленной к трубке, используемой для облегчения быстрого употребления пива. Атрибут вечеринок позволяет за короткое время выпить большое количество пива.


[Закрыть] или боди-шотах[27]27
  Боди-шот (англ. body shots) – подача и употребление шотов с алкоголем прямиком с тела, чаще всего с эрогенных зон: таких как пупок, грудь и т. д.


[Закрыть].

Или в танце Nae Nae[28]28
  Танец Nae Nae – танец в стиле хип-хоп, в котором одна рука поднимается вверх и раскачивается в сторону.


[Закрыть].

Он счел бы все это в равной степени неприемлемым.

Брант вскидывает бровь в мою сторону, когда я с сияющей улыбкой проношусь вверх по лестнице, помахав родителям рукой.

Все в порядке. Я поднимаюсь наверх совершенно не для того, чтобы фанатично почистить зубы перед игрой, которая включает поцелуи.

Я закрываю за собой дверь ванной комнаты, затем смотрюсь в зеркало. Волосы немного завились от июльской влажности, но распущенные локоны держатся довольно хорошо. Я взбиваю их пальцами, затем наношу еще немного дезодоранта и духи Victoria’s Secret. На мне летнее платье цвета индиго, которое оттеняет мои глаза, как и накладные ресницы. В завершение наношу немного блеска для губ, поправляю лифчик, чтобы декольте было более выраженным, и спускаюсь обратно по лестнице.

Одаривая членов семьи еще одной ослепительной улыбкой, я проношусь через кухню и исчезаю на улице.

– Вот ты где! – объявляет Селеста, одергивая нашу общую подругу, Женевьеву, в мою сторону. Обе девочки подбегают ко мне, и Селеста говорит вполголоса: – За большим тутовым деревом в пять.

У меня пересыхает во рту, и я инстинктивно расправляю платье, как будто это подготовит меня к первому поцелую.

– Кто играет?

– Все, – говорит Жен. – Мы будем играть двумя отдельными группами, чтобы не исчезли все сразу и не привлекли внимания твоих родителей. Но не волнуйтесь… Марти будет в нашей группе. – Она подмигивает мне.

Я поднимаю испуганный взгляд в поисках Марти. Он смеется вместе с двумя другими мальчиками, Хайденом и Джошем, прислонившись спиной к столу с едой. Его короткие каштановые волосы уложены гелем для волос, отчего они блестят под светом уличных фонарей.

– Хорошо.

– Ты выглядишь так, будто тебя сейчас стошнит, Джун, – шепчет мне Селеста. – Ты уверена, что в порядке?

– Конечно. Я в полном порядке.

Обе девушки обмениваются взглядами и пожимают плечами.

– Пойдемте туда сейчас. Мальчики присоединятся к нам через несколько минут.

Я собираюсь с мыслями и бреду по газону, встречая по пути других подружек. Жен вытаскивает из сумки пустую бутылку из-под Pepsi, густые черные брови пляшут от беспокойства, когда она плюхается на траву, скрестив ноги.

Мое сердце бешено колотится.

Я сажусь между двумя подругами, перебираю волосы, пытаясь отвлечься от ощущения бабочек в животе.

Через несколько минут из-за дерева появляется Марти в компании четырех мальчиков.

– Привет, дамы. Для нас найдется местечко?

Он коварно улыбается.

Он улыбается прямо мне.

Я сглатываю, заставляя себя улыбнуться, что, вероятно, выглядит неестественно.

– Конечно. Проходите. – У меня немного дрожит голос, что лишний раз подтверждает мое беспокойство.

– Отлично.

Мальчики рассаживаются, образуя круг: Марти садится прямо напротив меня. Моя подруга кладет кусок картона по центру в качестве плоской поверхности для вращения бутылки.

– Джун, ты первая, – заговорил Марти, его шоколадные глаза горят. – Это твоя вечеринка.

С его лица не сходит игривая улыбка, и мои щеки вспыхивают от сильного волнения. Я сжимаю ладони, кивая в знак согласия:

– Конечно, хорошо.

Я почти дрожу, когда тянусь к стеклянной бутылке.

Как унизительно!

Внутренне одергиваясь, заставляю взять себя в руки – я нервно посмеиваюсь, а вокруг меня все превращается в шепот. Я резко вдыхаю и кручу бутылку. Та бешено вращается, и я наблюдаю за этим, делая обороты один за одним все медленнее и медленнее…

Марти протягивает руку, останавливая ее – горлышко указывает прямо на него.

Моя подруга, Арья, хихикает рядом со мной.

– Это жульничество, – подтрунивает она.

– Упс. – Он пожимает плечами, явно не заботясь об этом. – Посмотри-ка.

На меня снова нахлынула нервозность. Моя кожа пылает жаром, покалывая от неуверенности и страха.

Это не должно быть страшно. Это не должно быть страшно.

Я неловко смеюсь, но надеюсь, что это не прозвучало так, словно я чокнутая. Губы сухие и потрескавшиеся, поэтому я их облизываю.

Марти ловит этот мимолетный жест и поднимается на ноги. Он протягивает мне руку.

– Миледи, – произносит он высокопарно.

Я изо всех сил заставляю свои колени не дрожать, когда поднимаюсь на ноги. В основном получается неплохо, но я чуть не спотыкаюсь о деревянные щепки, когда делаю шаг вперед.

– Я… эм. – Я с трудом сглатываю ком в горле, оглядываю круг игроков, а потом поднимаю на него взгляд. – Я никогда раньше не целовалась.

– Я знаю.

– Ты знаешь?

Марти кивает:

– Для меня большая честь забрать твой первый поцелуй.

Я снова облизываю губы, прикусывая нижнюю. Марти милый и привлекательный… и такой маленький. Он выглядит таким юным, просто мальчик, ребенок… но так ведь и есть.

Я не знаю, почему мне в голову приходит эта мысль.

Я тоже маленькая. Мы ровесники.

Я заправляю свои длинные, тяжелые пряди волос за уши и краснею еще сильнее, когда Марти легонько касается моей щеки.

– Готова? – спрашивает он.

Я благодарна ему, что он сначала спрашивает, а не просто делает. Я киваю.

– Хорошо. – Он улыбается, прикусывая губу, и приближается ко мне.

У меня перехватывает дыхание, а потом его влажные и теплые губы касаются моих. Сначала они будто изучают, пробуя на вкус. Потом он прижимается ко мне сильнее – так, что я чувствую его горячее дыхание. Я не знаю, что делать, но инстинктивно размыкаю губы и жду, когда он сделает следующий шаг.

Он делает.

Марти проникает языком мне в рот, поднимает руку, обнимая меня за талию, а второй рукой прикасается к моей щеке. Я слышу его стон, когда наши языки сливаются, и чувствую, как что-то твердое упирается мне в живот, когда наши тела вжимаются друг в друга. Я выгибаю спину, и он целует меня сильнее, погружает язык мне в рот. Я цепляюсь за его рубашку, чтобы не потерять равновесия.

Я тоже двигаю языком, пытаясь поймать ритм. Пытаясь встретить его влажные касания.

И тут все резко обрывается.

Меня хватают за руку и с силой оттаскивают от Марти. Я спотыкаюсь и чуть не впечатываюсь в жесткое тело. Я запрокидываю голову и замираю, когда встречаюсь взглядом с Брантом.

Черт.

Он пристально смотрит на меня, впившись пальцами в мою руку. Его желваки ходят от сдерживаемого гнева.

– Вечеринка окончена.

Шок отступает, быстро сменяясь возмущением и чувством стыда. Я вырываю руку.

– Какого черта, Брант? – Такое чувство, словно мои губы покусали пчелы, щеки пылают. Я оглядываю своих друзей, все поднимаются на ноги, собирают вещи, стараясь не смотреть мне в глаза. Марти, виновато улыбаясь, удаляется, оставляя меня наедине с моим братом. Я скрещиваю руки на груди, срабатывает защитная реакция. – Я не могу поверить, что ты это сделал.

– Ты шутишь? Ты сосалась с каким-то пацаном, которого я даже не видел. Ты еще ребенок, Джун.

– Я не ребенок. Я подросток. Я скоро пойду в старшую школу.

Он проводит рукой по непослушным волосам. Растрепанные, они падают ему на лоб.

– Я просто пытаюсь защитить тебя. Я даже не знаю его.

– Тебе и не нужно его знать, – выплевываю я в ответ. Мой гнев вспыхивает еще сильнее, когда я делаю шаг ближе. – Ты опозорил меня. Ты опозорил меня перед всеми моими друзьями, включая моего краша.

Он на мгновение закрывает глаза, как будто сдерживая свои эмоции.

– Пойдем в дом.

Брант тянет ко мне руку, но я резко отстраняюсь.

– Не трогай меня, – шиплю я. – Я ненавижу тебя, Брант. Я просто тебя ненавижу.

Он вздрагивает, ореховые глаза вспыхивают от едва уловимого смятения.

На меня мгновенно накатывает чувство вины.

Брант отводит взгляд, массируя затылок, и тихо шепчет:

– Не говори так. – Он слегка качает головой, повторяя: – Не говори так, Джунбаг.

Я опускаю голову, слезы застилают мне глаза – смесь сожаления и тлеющего гнева. Но моя гордость не позволяет мне извиняться, поэтому я просто молчу.

И ухожу.

Я бреду через газон к патио, натыкаясь на друзей, которые замерли в дверях. Ненадолго остановившись, я решаюсь оглянуться и бросить взгляд на тутовое дерево.

Брант так и застыл там, где я его оставила, с тем же потрясенным выражением лица.