Текст книги "Путь героев"

Глава четвертая. Единомышленники

17 день Третьей весенней луны.

В Охотничьей залой за семь дней произошли разительные перемены. Теперь она напоминала не то библиотеку, разгромленную безжалостными завоевателями, не то жилище чуток свихнувшегося волшебника. Книги стопками возвышались на столах, придавливая разлохматившиеся и скручивавшиеся в трубку края чертежей неведомых земель, громоздились на подоконниках, теснились на полках шкафов и без всякого уважения к письменному слову валялись на полу. Среди пергаментного хаоса неприкаянно поблескивал серебряный поднос, украшенный полупустым кувшином, парой грязных бокалов и тарелкой с частично съеденной куриной ножкой.

Две юные дамы – одна с золотисто-рыжими, другая с черными локонами – сидя на полу, сосредоточенно изучали толстенную рукопись, причем блондинка рассеянно грызла кусок пирога, щедро посыпая старинный фолиант крошками. В углу кто-то спал, с головой накрывшись парадным багряным плащом с золотой отделкой, и еле слышно похрапывал.

Толстые свечи в бронзовых шандалах догорели до самого основания, над ними поднимался сизоватый дымок.

Темноволосая девица потянулась, протерла ладонями глаза и удивленно воззрилась на появившийся между задернутыми шторами желтоватый проблеск. Нахмурилась, соображая, и толкнула соседку локтем:

– Доброе утро. Оторвись от чтения. Все равно мы не разыскали ничего нового.

– Уже утро? – недоверчиво утончила Меллис Юсдаль, переворачивая очередную страницу.

– Восьмой или девятый послеполуночный колокол, – перейдя к решительным действиям, Айлэ отобрала у подруги книгу. – Довольно. Иначе мы скоро превратимся в кучку книжных червей. Мелких, белесых и противных.

Меллис приглушенно хихикнула и огляделась вокруг. Похоже, им теперь до конца жизни придется рыться в старинных манускриптах, извлеченных из книгохранилища замка и специально доставленных из Обители Мудрости. Спрашивается, почему? Да из-за влюбленного по уши Коннахара, который бросается невыполнимыми обещаниями! Найти средство для снятия тульского Проклятия! Выдумал настоящий подвиг для героя! С равным успехом наследник Аквилонии мог посулить даме своего сердца раздобыть для нее сказочное яблоко, дарующее бессмертие, или алмаз величиной с человеческую голову!..

«Ты просто завидуешь, – оборвала себя Меллис. – Прекрати. Успеешь еще получить свою долю нежных чувств и вздохов при луне. Вкупе со случившимся по твоей вине поединками и грязными сплетнями».

Распахнулась дверь, впуская сначала выглядевшего чрезвычайно озабоченным Конни, а затем препиравшихся на ходу Ротана Юсдаля и месьора Невдера. Оба тащили по толстой стопке фолиантов, и Меллис услышала скорбный вздох, испущенный баронеттой диа Монброн.

– Как поживаете, благородные девицы? – серьезно осведомился Коннахар.

– Мы вот-вот захлебнемся в книгах! – рабирийка вскочила на ноги и протестующе выставила ладони перед собой. – Чем больше мы читаем, тем больше запутываемся! Тексты каждым словом противоречат друг другу, мы постоянно запинаемся об огрехи переводчиков и ровным счетом ничего не понимаем, когда речь заходит о магии!

– Айлэ решила впасть в отчаяние, – не слишком вежливо, но справедливо отметил Ротан, водружая свою ношу на край стола. Книги опасно закачались. – Не знаешь, сестрица, с чего бы ей захотелось предаться унынию?

– Она права, – грустно согласилась Меллис. – У нас ничего не получается. Мы не представляем, что искать и где. Кроме того, у меня возник очень простой вопрос, на который я не смогла найти ответа. Предположим, способ уничтожения Проклятия Рабиров есть. Тогда почему за восемь минувших тысячелетий никто до него не додумался и не применил? В прежние времена волшебники умели и знали куда больше, чем сейчас!

– Возможно, положение дел в мире было таково, что не сыскалось ни одного желающего вплотную заняться трудностями обитателей Рабиров, – негромко предположил месьор Невдер. Айлэ недоверчиво пожала плечами и, аккуратно ступая между колоннами из рукописей, перебралась ближе к принцу. Как заметила не только Меллис, после разразившегося на празднике Белтайн скандала Коннахар и баронетта Монброн постоянно держались рядом, точно бросая безмолвный вызов обществу. Не способный испытывать положенного трепета перед блеском королевской власти Ротан со смешком уверял сестру: эти двое не только считают себя будущими супругами, но наверняка уже являются таковыми.

* * *

– Госпожа Айлэ отчего-то не желает замечать достигнутых вами успехов, – почтенный библиотекарь устроился за столом, разложив перед собой веер густо исписанных листов пергамента.

Впервые за последние сто или двести лет – а может, пятьсот, кто его знает… – кто-то взял на себя труд собрать воедино разрозненные обрывки истории возникновения поселений в Рабирийских горах. Получилась хоть и неполная, но весьма прелюбопытная картина, в которой нас интересует один определенный момент – обстоятельства возникновения Проклятия… Ротан, не желаешь продолжить?

Конни и Меллис, переглянувшись, еле подавили готовый вырваться смешок – происходившее удивительно напоминало давешние уроки истории. В каком году происходило сражение при Лареде и каковы были его последствия? Кто и когда основал Шамарскую крепость? Назовите условия Рамолийского мирного договора, заключенного Сигибертом Завоевателем!..

– Для начала нам придется согласиться с существованием пресловутой Полуночной Цитадели, – внушительно заявил Юсдаль-младший. – И с тем обстоятельством, что ее взяли штурмом, а после разрушили. Последствия разрушения оказались столь грандиозны, что нанесли ущерб почти всем землям Материка и, возможно, привели к гибели великой островной империи Атлантиды. Перечислить достопочтенных авторов, на основании изучения трудов которых я пришел к такому выводу?

– Не надо, – милостиво дозволил Коннахар. – Мы верим.

– По всему выходит, что Проклятие возникло либо во время, либо незадолго до падения Крепости. Раньше о нем не упоминается, а позднейшие хроники всецело принадлежат кхарийцам, мало интересовавшимися историей других народов… Нам бы хоть парочку описаний событий тех времен, желательно созданную очевидцами, – с сожалением добавил Ротан. – Пусть даже испорченных бездарным переводом!

– Так сохранились же альбийские летописи, – вмешалась Меллис. – В Бельверусё хранится список под названием «Кэннэн Гэллэр»…

– «Звездные имена», – перевела слегка оживившаяся Айлэ.

– В Кордаве вроде как уцелела некая «Скрижаль изгнанников», созданная гулями. Если Конни обратится с просьбой одолжить эти книги, ему наверняка не откажут.

– «Скрижали» давно не существует, – покачал головой Невдер.

– Мой отец говорил, будто своими глазами видел ее, – заупрямилась девушка.

– Меллис, не перебивай, – Ротан вернул себе право говорить. – Продолжаю. У осаждавших Цитадель и осаждаемых, само собой, имелось командование. Нас интересует предводитель нападавших, потому как именно его полагают творцом Заклятия. Этого человека – прошу прощения за оговорку, не человека, альба – звали Исенной, а еще Феантари, Аллериксом и десятком иных имен. Айлэ, ты хочешь что-то добавить?

– Давняя традиция, – объяснила девушка. – Сохранилась в Рабирах до нынешних времен, члены нашего племени носят личные имена, известные только узкому кругу родственников, фамильные имена для общего употребления, и еще частенько прозвища, с течением времени присоединяющиеся к имени как неотъемлемая часть.

– Почему ты раньше не сказала? – вырвалось у Ротана. – Я битых три дня корпел над десятком разных рукописей, пока смекнул, что речь в них ведется об одной и той же личности!.. Ладно, для простоты и удобства остановимся на Исенне – это имечко встречается чаще прочих. Он был неплохим полководцем, но за время долгой войны с Цитаделью, видимо, слегка повредился рассудком. Когда ему сообщили об удачном бегстве части осажденных, Исенна и сложил это самое Проклятие. Без долгих размышлений, без изысканий в мудрых книгах, просто вышел в поле и от души прокричал на весь белый свет – «Данной мне властью проклинаю вас до семисотого колена!». Мне еще встретилось краткое упоминание о его кончине, последовавшей почти сразу за созданием Заклятия и окруженной крайней таинственностью. Такое чувство, что Исенну побаивались даже собственные соратники. Я склонен думать, что они сами помогли ему не задерживаться более на этой грустной земле…

– Весьма познавательные и совершенно бесполезные сведения, – спавший в углу и оттого не принимавший участия в беседе человек уселся и с подвыванием зевнул. – Доброго утречка, прекрасные дамы и благородные месьоры. Может ли скромный недоучившийся студиозус указать вам на одну большую ошибку, кою вы допускаете? Вы рыщете в поисках первопричины, вместо того, чтобы исправлять следствия.

– Глас истины, – вяло съязвил Ротан, обидевшись, что его в очередной раз перебили. – Пророк из винной бутыли. Ну, поведай тогда нам, что делать!

На самом деле Ариен Делле, именовавший себя «недоучившимся студиозусом», преподавал в стенах Тарантийской Обители Мудрости, слывя большим знатоком по части разгадывания исторических казусов и изучения давно сгинувших языков. В замок его привел месьор Невдер, утверждая, будто его давний знакомый является важнейшим дополнением к тем фолиантам, что по требованию Конни перевезли с Правого берега на Левый, сиречь во дворец короны. Ариен немедля обозвал затею принца юношеской авантюрой и свел дружбу с Ротаном, уговорив того притащить в Охотничью залу корзину с десятком кувшинов. Более ученый муж никакими трудами себя не обременял, разве иногда помогал страдающим Меллис и Айлэ переводить особо запутанные места да развлекал девушек забавными историями из жизни былых королей Аквилонии.

– Я же сказал – исправлять последствия, – терпеливо повторил Ариен. – Разыскать и изучить книги, где описывается, как снимать проклятия, все равно какие. Мне однажды попался в руки труд какого-то малоизвестного волшебника времен Кхарии, так вот он приводит заклинание, использованное им для изничтожения обманных чар и утверждает, будто оно отлично подействовало. Заклинание он придумал не сам, а тоже вычитал в еще более старинной магической книге нелюдского народа – возможно, альбийской или созданной двергами – и с горем пополам перевел его на собственное наречие. Восстановить изначальный текст мне так и не удалось, но в пересказе на аквилонский оно приблизительно звучит так:

 
Черный ветер к Полуночи мчит облака,
Древний морок с собой унесет.
Будет так, даже если минули века,
Будет так, ибо сила моя велика,
Черный ветер мне силу дает.
 

– Какое же это заклинание? Обычнейшая кансона, – кротко заметила Меллис. – Однако совет месьора Делле представляется мне… Айлэ! Да что вы застыли? Ослепли, что ли?! Айлэ плохо!

Внимательно слушавшая доселе рабирийка внезапно сгорбилась и начала заваливаться набок. Стоявший рядом Коннахар от неожиданности не успел ее подхватить, и баронетта Монброн не слишком изящно шлепнулась на пол, заодно взмахом руки опрокинув погасший шандал. Ее без того бледная кожа стала какой-то голубоватой, ярко-зеленые глаза потеряли осмысленность и закатились под веки. Она пробормотала неразборчивую фразу, сопроводив ее слабыми шлепками ладоней по полу. Меллис услышала царапающий звук и поняла – так скребли по ореховым доскам наполовину выпущенные когти девушки-гуля. Выглядели они жутковато – кривые и острые, цвета воска или старого дерева.

Толком помочь Айлэ никто не успел, ибо спустя миг та вполне самостоятельно села, надрывно кашляя, и слабым голосом попросила увести ее отсюда.

– Беседы и рассуждения на сегодня завершены, – Конни с величайшей осторожностью поднял свою подругу, убедился; что та достаточно крепко держится на ногах, и бросил на растерявшихся приятелей косой ожесточенный взгляд.

– Но я совсем не хотел… – промямлил вслед принцу обескураженный Ариен. – Не предполагал и в мыслях не имел…

– Неужели заклятие могло подействовать на Айлэ? – шепотом спросила Меллис у брата и месьора Невдера. Никто не ответил, но девушка почему-то решила, что Ротан и библиотекарь согласны с ней.

18 день Третьей весенней луны.

Душевное спокойствие к Айлэ не возвращалось, а попытки скрыть нешуточный испуг выглядели просто жалкими. Единственным внятным объяснением ее поведения стала короткая обмолвка: «Будто нечто пыталось изменить меня».

Расспросы Конни закончились плачевно. Рабирийка заявила, что желает побыть одна, и едва ли не бегом скрылась за дверями покоев, занимаемых младшими придворными дамами. В течение всего дня Коннахар отправлял кого-нибудь справиться о ней. Вестники приносили одинаковый ответ – баронетте Монброн нездоровится.

Непонятное событие заслуживало тщательного обдумывания. На всякий случай принц даже записал произнесенные Ариеном строчки, но произносить их вслух не решился. Да, на первый взгляд в них не крылось ничего магического, но вдруг? Произвели же они такое неожиданное и пугающее впечатление на Айлэ… Может, им в руки случайно попал ключ к разгадке, но по своему незнанию они не могут им правильно воспользоваться? Или четверостишие – не ключ, а своеобразная подсказка?

Окончательно запутавшись в вопросах без ответов, Конни счел полезным слегка развеяться. Нет никакого проку маяться под дверями комнаты Айлэ Монброн, раз он ничем не может ей помочь, или бесцельно перелистывать старинные фолианты. Он немедля пошлет за Ротаном Юсдалем вкупе с вытерпевшим свои десять дней пребывания за решеткой Эвье Коррентом, и честно приступит к выполнению отцовского требования – почаще вспоминать о занятиях в Большом Манеже.

В ожидании приятелей Конни сидел в Охотничьей зале, снисходительно озирая царивший беспорядок, и раздумывая – не отписать ли в самом деле в Немедию с просьбой выслать кое-какие ученые труды?

Он потянулся за чистым листом, дабы составить перечень требуемых наименований, но тут в дверь негромко постучали.

– Заходите! – откликнулся Коннахар.

К его удивлению, на пороге вместо двух молодых людей предстал некто иной, при ближайшем рассмотрении оказавшийся бодрого вида старцем в разлетающейся бело-зеленой хламиде. Незваный гость весьма напоминал мага, какими их обычно представляют в волшебных сказаниях. Для полного сходства он таскал с собой увесистый посох с серебряным набалдашником в виде рогатой оленьей головы, обладал длинной клочковатой бородой и крючковатым носом, по сторонам которого хитро посверкивали водянистые, бледно-голубые глаза.

Конни невольно сглотнул, ощутив сильнейшее желание вскочить и вытянуться, как гвардеец на параде. Рано или поздно этого следовало ожидать. По душу принца явился достопочтенный Озимандия, верховный смотритель королевской библиотеки, придворный астролог и один из немногих волшебников, пользовавшихся доверием короля Конана.

– Надеюсь, я не допустил непростительной оплошности, оторвав Ваше высочество от занятий, полезных державе и правящей фамилии? – фраза звучала безупречно, если не обращать внимания на интонацию – слегка язвительную и насмешливую чуть больше допустимого. Быстрый взгляд Озимандии отметил нагромождение книг, и волшебник одобрительно покачал головой: – Весьма похвальное стремление к знаниям, мой принц. Вот, оказывается, куда подевалась добрая половина коронной библиотеки… Могу я нижайше попросить о разрешении задать всего один вопрос?

– Хоть два десятка, – буркнул Конни. Когда Озимандия начинал выражаться высоким штилем, следовало держаться настороже.

– Ваше высочество на удивление милостивы сегодня, – ехидно скрипнул придворный маг. Коннахар безуспешно сделал вид, будто он вовсе не наследник трона Аквилонии, и словесные шпильки его ничуть не задевают. – Окажите высочайшее снисхождение глупому любопытному старику, приоткройте завесу тайны…

– Озимандия! – терпение принца все-таки лопнуло. – Почему бы тебе для разнообразия не заговорить по-человечески, а? Мы вроде не на Большом приеме в тронном зале, и не на диспуте, касающемся магических изысканий! Что ты хочешь узнать? Зачем мне столько книг по истории? Каковы отношения между мной и баронеттой Монброн? Как я себя чувствую после церемонии разжалования?

– Не возражаешь, если я сяду? – ответил вопросом на вопрос старый волшебник. Былая язвительность в его голосе сменилась усталостью. – Извини, если я невольно задел тебя, но твои нынешние… увлечения вызывают у меня недоумение и, пожалуй, тревогу.

Маг устроился в кресле, водрузив посох поперек изогнутых подлокотников, и пристально воззрился на Конни, почувствовавшего себя нанизанной на иглу и слабо трепыхающейся бабочкой.

– Ужасно утомительны все эти придворные расшаркивания, – доверительно сообщил он наконец. – Твое самолюбие не пострадает, если мы обойдемся без них? Ты, конечно, принц короны и так далее, но я как-никак старше тебя в… э-э… шесть или семь, словом, в несколько раз, и…

– Я уже сказал – согласен, – нетерпеливо повторил Коннахар. – Говорим откровенно. Так что же?..

Озимандия в задумчивости пригладил бороду.

– Я стар, но не глуп, – начал он. – Все еще могу сложить два и два. Итак, первое. Некий юноша, если верить устойчивым слухам, влюблен до беспамятства в особу наполовину тульской, наполовину магической крови. Диковинный союз, но в мире случались вещи куда более удивительные. Второе: другой некий юноша внезапно и весьма, весьма целеустремленно начал интересоваться древней историей нечеловеческих рас Хайбории, в частности той, что касается полулегендарного Проклятия Исенны или Проклятия Безумца. Опять же, похвальное увлечение, хотя и редкое. Но если учесть, что сии предполагаемые молодые люди суть один и тот же отрок, коего зовут Коннахар Канах, и вокруг него сплотилась целая когорта добровольных помощников, таких же, как он сам, молодых да ранних… Я пришел к выводу, скорее всего, верному, что упомянутый отрок задался целью самолично избавить даму своего сердца от тульского Проклятия. Возможно, связав себя определенной клятвой. Даже не пытайся, Конни, убедить меня, что это не так.

Коннахар, к его чести, выдержал пронзительный взгляд старого мага не покраснев и не пытаясь отпираться, хотя испытал пренеприятное ощущение – будто бы ледяной комок, возникнув в груди, провалился куда-то вниз.

– Ты прав, – ответил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – А это верно, что маги умеют читать мысли и видеть незримое? Или тебе донесли о… помощниках?

Озимандия засмеялся – коротким, сухим старческим смешком.

– О самонадеянность молодости, – пробурчал маг в седую бороду. – Тайные общества, секретные планы, ночные бдения… Вчера груду фолиантов по древней истории уволок юный Коррент, сегодня в библиотеку как бы невзначай наведались дочка Халька Юсдаля и ее верный паладин Ларбера. Потом я застаю месьора Невдера, бродящего в одиночестве между полок и бормочущего себе под нос «И заклятием Ночи связать на века…» Ну, что я должен думать? Впрочем, я обычно не разубеждаю тех, кто везде и всюду предпочитает видеть таинственную магию. Ее столь мало осталось в нашем грубом мире…

Озимандия наклонился вперед, опершись локтями на лежащий поперек кресла посох и не отводя взгляда от лица Конни.

– Я не то чтобы сильно обеспокоен, – произнес он. – В конце концов, Проклятие Исенны держалось восемь тысячелетий, и вряд ли кучке самонадеянных юнцов удастся то, на что не хватило многих поколений искусных магов. Скорее я склонен относиться к вашему занятию как… ну, к любопытному времяпрепровождению. Однако ты со своими друзьями вторгаешься в пределы, где любая ошибка может привести к непредсказуемым последствиям. Известны, знаешь ли, случаи. Первое, что вы должны были сделать – обратиться за советом ко мне.

Коннахар прикусил губу, подумав, что к Озимандии он обращаться как раз не собирался и предупреждал против такого обращения всех своих друзей. Не потому, что старый волшебник был ему несимпатичен, отнюдь. Скорее потому, что в глубине души Конни чувствовал полнейшую несостоятельность своего грандиозного плана и опасался, что мудрый Озимандия не оставит от их жалких потуг камня на камне. Хуже всего, конечно, если узнает отец. Суровый киммериец никогда особенно не жаловал всякого рода магиков – что же будет, если он проведает о странных увлечениях старшего сына?

Принц Аквилонии ужасно бы удивился, скажи ему кто-нибудь, что не так давно Братство Охотничьей залы подобралось к разгадке Проклятия Рабиров ближе, чем кто-либо за последнюю тысячу лет.

– Чего же вы добились? Поведай… если это, конечно, не тайна, – без намека на усмешку попросил Озимандия.

Конни вздохнул и принялся объяснять. Он рассказал почти все, лишь в последнее мгновение по какому-то наитию опустил сцену с четверостишием Ариена и то действие, каковое оно произвело на несчастную Айлэ. Озимандия слушал очень внимательно, не перебивая, лишь иногда слегка кивал, словно бы в такт неким собственным мыслям.

* * *

– Поразительно, – задумчиво пробормотал он, когда рассказ приблизился к завершению. – Удивляюсь, сколь многого порой можно добиться одной лишь верой и упорством. Поелику мудрости, друг мой, – тут маг выпрямил спину и с наслаждением потянулся, – вы и малой толики не явили в своих блестящих, но, увы, беспорядочных поисках.

«Начинается, – тоскливо подумал молодой человек. – Ведь повернет все так, что я сам себе противен стану». Вместе с тем впечатление складывалось такое, будто старик испытывает немалое облегчение.

«С чего бы?..»

– Прежде всего, – оживившись еще более, Озимандия поднялся из кресла, отставил посох стене и принялся расхаживать по комнате в манере, отлично знакомой слушателям его магической школы, – вы искали не там и не то. Не в истории надо было искать корни, а в магии.

– Искали, – вставил Конни.

– И не нашли, что неудивительно – книги, содержащие истинные тексты заклятий, хранятся за семью замками. Впрочем, этого заклятья вы все равно бы не нашли. Во-первых, за восемь тысяч лет не то что хрупкие манускрипты, целые империи сгинули с лика земли. Во-вторых, Проклятие Исенны было именно из тех, – наиболее, кстати, стойких – что используются лишь однажды, в ярости и гневе. Как правило, рядом не случается смельчака, который бы попросил: «Извините, нельзя ли помедленнее? Я записываю!»

– Ты сказал – «из тех», значит, существовали еще какие-то, – Конни удачно воспользовался маленькой заминкой в речи мага. – Мы нашли описание Кары Малабрега, которая опустошила шемский городишко Уархон. Тамошние жители в одну прекрасную, вернее, чудовищную ночь встали со своих постелей и ушли в воды Закатного океана. Но это не совсем похоже… Может, тебе известны другие примеры, более подходящие к нашему случаю?

Озимандия остановился у окна, заложив руки за спину и рассматривая караул из стражников, маршировавших у подножия замковой стены.

– Более сходные, – пробормотал он. – Н-ну, пожалуй… если тебе нравятся страшные сказки перед обедом… Более трех тысяч лет тому правитель некоего города, руины которого и доныне можно видеть в пустыне на полпути из Кутхемеса в Алкменон, по неведомым причинам поссорился с могущественным магом из Рунного Круга Кешлы. Магу приказали убираться из города и более не появляться у городских стен ближе чем на три перелета стрелы. Колдуну, хоть тот и был взбешен, пришлось подчиниться – его семью, жену и дочь, еще не достигшую совершеннолетия, держали заложницами в крепостной башне. Однако случилось непредвиденное. Пьяные стражники обесчестили девочку и убили ее, а мать, на глазах которой все произошло, повредилась рассудком. Когда маг узнал об этом, он сплел жуткое проклятие, так называемый Приговор Аканта: «Да не звучат отныне в этих нечестивых стенах детские голоса!» Спустя столетие в городе умер последний житель, ибо женщины сделались бесплодны, мужчины слабы, а караваны стали обходить проклятое место за трижды тридцать лиг – выяснилось, что побывавшие среди заколдованных стен уносят частицу Приговора с собой. По сей день, между прочим, обходят. Как, интересно?

– Скорее гнусно, – пробормотал Конни. – Заклятие не пытались снять?

– Нет, – покачал головой Озимандия. – Круг Кешлы поддержал своего собрата, а самобийц среди магов-иноземцев не сыскалось, хотя градоначальник, перед тем, как толпа забила его камнями, сулил за избавление горы золота, в буквальном смысле. Желаешь послушать еще?

– Желаю!

– Следующая история сравнительно недавняя – всего восемьсот лет. Место действия – Шангара. Древний город, надо сказать. Неужто не слышал о Шангарском Толстяке?

– Может, и слышал, – неуверенно пожал плечами молодой человек. – Но что-то не припомню.

– Значит, не слышал. Весьма поучительная история. Один из шангарских вельмож, Дунрод, отличался неимоверным богатством и чудовищной толщиной. Золото так и липло к его пальцам, а сложение он имел такое, что в паланкине его носить не решались – перекладины ломались – и Дунрод раскатывал по улицам в золоченом возке, запряженном четвериком тяжеловозов. Как-то раз начальник его стражи, расчищая путь повозке, переусердствовал и хлестнул тяжелой камчой по лицу какого-то зазевавшегося селянина, приехавшего в Шангару на рынок. Бедняга ослеп на оба глаза. Дунрод, естественно, на следующий день забыл о происшествии, ведь вся городская Управа, почитай, кормилась из его казны. Спустя седмицу на том же самом рынке к вельможе, царственно восседавшему в своей роскошной квадриге, подошел маленький горбатый старичок, положил руку на плечо и что-то прошептал на ухо. Подскочил начальник стражи, горбун и ему что-то шепнул, вывернулся из-под плети и сгинул.

Старичок этот был сельским колдуном, довольно известным и, судя по всему, сильным магом, а искалеченный парнишка приходился ему внуком. Уже на следующий день Дунрод обнаружил, что одежда, еще вчера трещавшая по швам, висит на нем как-то очень уж просторно. Через седмицу вельможа впервые без посторонней помощи взобрался на коня и весьма тому радовался. Спустя пять дней Дунрод с воплями: «Помогите! Любые деньги заплачу!» – метался по всем городским магам, включая знахарей и явных шарлатанов, поелику каждый день лишал его одного или двух стоунов веса. Пару раз ему уже доводилось падать от слабости в обморок. Сильный порыв ветра мог, пожалуй, запросто сбить его с ног.

Еще седмица, и от бывшего Шангарского Толстяка остался бы обтянутый сухой кожей скелет без признаков жизни. На его счастье – все же поразительно везуч был мерзавец – удалось сыскать колдуна, готового снять заклятие, но с тремя условиями.

Первое – состояние Дунрода переходило к Магической Гильдии. Второе – он сам немедленно и навсегда покидал Шангару. Третье, самое главное: кто-то должен был добровольно принести себя в жертву. Проще говоря, согласиться умереть за вельможу. Такой человек нашелся. Бывший раб, которого Дунрод когда-то давно выкупил с рудников и освободил под влиянием прихоти. Он уже был тяжело болен рудничной чахоткой, а Дунрод пообещал большое денежное содержание его семье. Итак, несколько громадных сундуков с золотом перекочевали в подвалы Гильдии, Дунрод с первым же караваном выехал в Хоарезм, а маг провел на рассвете надлежащий обряд с принесением кровавой жертвы, и уже через день злосчастный вельможа вновь набрал пару фунтов…

– А начальник стражи? – напомнил жадно слушавший Коннахар. – Что с ним стало?

– О, его судьба оказалась куда печальнее. Больших денег, чтобы заплатить Магической Гильдии, у него не имелось, да и бегать в поисках помощи он очень скоро не смог, поелику, проснувшись однажды утром, обнаружил, что выше колен он человек, как положено, а ниже – бронзовая статуя. На следующий день твердая бронза поднялась по обоим бедрам еще на ладонь. Он вызвал костоправа и приказал отрезать себе обе ноги. Тот так и поступил… Назавтра бывший воин пытался взять ложку бронзовой рукой и кричал от страха. Тувим Собиратель Осколков пишет, что последними превратились глаза бедняги и что в эти мгновения стражник был еще жив.

– О, – только и смог произнести Конни.

– Да, Тувим, – задумчиво повторил Озимандия. Рука старого мага нырнула за пазуху его просторного балахона и спустя миг появилась обратно, сжимая толстый том довольно небольшого размера – примерно в четверть пергаментного листа. – Тувим жил шесть столетий назад в Мерано, где и умер, перед тем успев немало побродить по свету. История Шангарского Толстяка для него была еще сравнительно свежей новостью, оттого он и записал ее столь подробно. Вообще же делом жизни сей ученый муж полагал для себя собирательство всевозможных магических легенд, диковин и мифов всюду, куда его приводила очередная дорога. За что Тувима и прозвали Собирателем Осколков. Большого ума был человек и автор талантливый, хотя и неисправимый романтик… Книга – вот. Называется она «Осколки Упавших Звезд». Здесь и о Проклятии Безумца есть. Кстати, обращайся аккуратно, редкость необычайная, я взял ее из моего личного собрания.

– Так ты ее оставляешь? – воскликнул Конни, не веря собственным ушам.

– Да, – сказал Озимандия, протягивая руку. Посох, только что мирно стоявший в дальнем углу залы, вдруг исчез и возник вновь в руке у мага. Конни не раз доводилось видеть, как Озимандия проделывает подобный трюк, и всякий раз нехитрое волшебство приводило его в восторг. – Полагаю, сей манускрипт принесет вашему тайному Обществу больше пользы, нежели все прочие вместе взятые. И не забудь прислать слуг, дабы перетаскать остальное обратно в хранилище.

– Я запомню, – откликнулся принц, – но мы еще не все изучили. Возможно, они нам понадобятся…

Озимандия (судя по всему, собиравшийся просить дозволения откланяться) пристально посмотрел на наследника престола. От этого взгляда Коннахару вновь стало не по себе, но голос старого мага, когда он заговорил, оставался прежним – участливым и слегка ироничным.

– Уверяю тебя, не понадобятся. И вот еще что, юноша. Возможно, я выскажу сейчас совсем старую и избитую мысль, но не ставшую от этого менее мудрой. Приходило ли тебе когда-либо в голову, что все на свете имеет две стороны? Добрые устремления не всегда приводят к благу, проклятие не всегда служит злу. Рабиры восемь тысяч лет пребывают под властью чужой мощной магии. По сути, тамошние обитатели не умеют и не могут жить иначе. Задумайся, что станет с гулями, если Проклятие вдруг исчезнет и их привычная жизнь, какой бы странной на взгляд человека она бы не выглядела, полетит кувырком? Как, скажем, будет чувствовать себя госпожа Фриерра, матушка твоей возлюбленной, коли у нее отнимут пророческий дар? Засим позволь покинуть тебя, мой принц. Меня еще ждут дела.

Книга лежала на краешке стола – тяжелый томик толщиной в ладонь. Она выглядела древнее всего, с чем до сих пор приходилось иметь дело Братству Охотничьей залы. Тонкий, отлично выделанный пергамент. Множество блестящих бронзовых накладок, изящные застежки в виде драконьих лап. На потрескавшейся коричневой коже, обтягивающей доски оклада, вытиснен диковинный, ни на что не похожий рунический знак. На первой странице повторен тот же знак от руки и наискось выписано название: «Осколки Упавших Звезд».