Текст книги "Кофе со вкусом убийства"

Глава 12,
Где телефонный звонок, новостной сюжет и изображение зла приводят к одному и тому же итогу

Этим делом занимается полиция. Так думала каждая из них днем, и если ночью их и посещали сны о подозрительных колл-центрах, затаившихся фигурах и путаных словах о смерти, то с наступлением утра эти видения решительно отметались. Но в следующую субботу произошло нечто такое, что по разным причинам изменило их образ мыслей.

Для Лиз этот момент наступил во время глажки пододеяльника Джейкоба с изображением пещеры Бэтмена. Чувство тревоги после разговора с Паулой было отброшено на задворки сознания, тем более что внук оказался замешан в новой истории, на этот раз связанной со школьным конкурсом пасхальных яиц. И дело было не в том, что Джейкоб ничего не выиграл – хотя, судя по тому, сколько Джейкоб хвастался своим яйцемобилем Яйцемена, который он сделал совершенно самостоятельно, он явно был разочарован. Очевидно, что-то еще вызвало приступ неуправляемой истерики, и безупречная миссис Белл намекнула, что стоит рассмотреть «Новые Варианты» – что бы это ни значило. На следующий день должна была состояться важная встреча с Тимом и Леони, и именно об этом Лиз переживала во время глажки, когда зазвонил ее мобильный (музыка из «Человека-паука», нужно попросить Джейкоба сменить ее обратно).

– Лиз, дорогая. – Голос Келли-Энн звучал легко, почти радостно. – Новости не очень хорошие, но я всем говорю, что новости – это уже хорошо.

Она объяснила, что с ней связалась полиция. Они все еще ждут результатов токсикологического анализа, но, скорее всего, виноваты таблетки. По результатам расследования полиция считает, что Топси, несмотря на усилия окружающих, перепутала лекарства, и, если не появится дополнительной информации, дело будет закрыто.

– Быстро и безболезненно, Лиз. И как бы это ни прозвучало, я думаю, что, учитывая ее возраст и все остальное, это был хороший конец.

Сидя рядом с грудой неглаженого постельного белья после того, как Келли-Энн повесила трубку (крепко обнимаю, дорогая), Лиз не чувствовала, что это был хороший конец. Облегчение никак не наступало. Это было именно то, что она хотела услышать – трагическая путаница, но что-то упрямо не укладывалось в голове. Как в тот раз, когда в клинике Хэмблтона впервые оценили состояние матери Дерека и сказали, что с ней все в порядке, она просто стара. Лиз не поверила в это тогда, и было в словах Келли-Энн что-то такое, чему она не верила сейчас.

Во время разговора Лиз несколько раз собиралась упомянуть, что в тот вечер кто-то бродил вокруг дома, но Келли-Энн твердила, что нужно оставить все позади, жить дальше, организовать похороны (желательно через неделю в четверг), может быть, устроить поминки в «Гнедом жеребце», и на этом она повесила трубку, оставив Лиз наедине с ее сомнениями.

* * *

Для Пэт этот момент наступил, когда они с Родом смотрели «Скай Ньюс» – через несколько часов после того, как Лиз позвонила и рассказала ей о звонке Келли-Энн.

Точнее сказать, новости просто шли фоном, а Пэт не особенно следила за ходом событий. Она сидела на диване рядом с Родом (тайком поправляя очередной топ, который был определенно более облегающим, чем ей хотелось бы) и листала один из своих «бульварных журналов». Лиам (в синей рубашке поло, распевающий «Аббу») гулял со своим другом Люком, поэтому дома было тихо: обычно из его комнаты грохотали лихорадочные басы. Впрочем, было бы преувеличением сказать, что хотя бы Род смотрел новости. Он ждал начала какого-то футбольного матча, и на коленях у него лежал пес по кличке Ларсон. Род переключал каналы, его седеющая голова уделяла одинаковое внимание – или отсутствие такового – новостям, «Ледовому пути дальнобойщиков» и фильму о группе попавших в ловушку подростков, у которых ни с того ни с сего из ушей и глаз начала хлестать кровь.

Они снова перескочили на новости, которые казались лишь немногим менее надуманными и удручающими, чем фонтанирующие кровью подростки. И тут Пэт случайно подняла глаза от статейки про то, как некая звезда сериалов изуродовала себя ботоксом (правда, на ее завидную стройную фигуру это никак не повлияло), и увидела знакомый логотип банка «Роял Йорк».

– Подожди минутку, – сказала она, когда Род уже собирался нажать кнопку на пульте.

По пренебрежительному тону ведущих сразу стало ясно, что сюжет довольно мерзкий. Во-первых, высшее руководство получило возмутительно огромный бонус – около 450 тысяч фунтов, а во-вторых, один из этих самых топ-менеджеров, парень едва за тридцать, покутил в баре на двадцать пять тысяч, включая бутылку шампанского за пять. После чего он незамедлительно и гордо опубликовал в Твиттере фотографию этого самого счета – и история тут же стала вирусной.

Представители банка «Роял Йорк» отказываются от комментариев, сказала ведущая заученно нейтральным тоном, что вызвало громкое фырканье со стороны Рода, а также комментарии в духе «всех этих мерзавцев давно пора расстрелять». Пэт ничего не ответила; она пыталась представить, каково это – спустить двадцать пять тысяч фунтов на одну вечеринку… пять тысяч фунтов на бутылку шампанского. Она вспомнила непростые дни в конце каждого года в школе Святого Варнавы… как ей приходилось клянчить пленки для ламинирования и покупать карандаши и клей за собственный счет.

И бонус в размере 450 тысяч фунтов.

Почти в точности та сумма, которую потеряла Топси.

* * *

Для Тельмы этот момент наступил примерно в то же время, что и для Пэт; они с Тедди обсуждали спектакль «Ночь должна наступить» в постановке студентов богословского факультета Рипонского колледжа: в нем принимали участие несколько первокурсников, студентов Тедди. Они шли по территории колледжа в дружеском молчании рука об руку; наконец-то дождь прекратился, хотя трава все еще была мокрой под ногами. Весь вечер был приятным поводом отвлечься. Ранее в тот день Лиз позвонила и рассказала о звонке Келли-Энн, и, как и в случае с Лиз, эта новость, вместо того чтобы успокоить ее мысли, произвела обратный эффект: большую часть дня Тельма провела за кухонным столом, полируя посуду, а ее мысли все крутились вокруг одного и того же.

– Что ты думаешь о спектакле? – спросил Тедди.

– Очень интересно. – Тельма подумала о девушке, которая играла старуху. Вернее, пыталась играть. Грим на лице, седой парик, преувеличенная сутулость. Тедди взял Тельму за руку.

– Как тебе Уилл? – Уилл был одним из студентов последнего курса; Тельма знала, что Тедди высоко ценит его и за глаза называет вундеркиндом. Он играл молодого убийцу, который задушил старушку; взгляд мужа в этот момент очень обеспокоил Тельму.

– Мне показалось, он был очень убедителен.

– Да. – В тоне Тедди было нечто такое, что заставило Тельму остановиться и посмотреть на него. Он сел на одну из скамеек, а она села рядом, их пальцы по-прежнему были переплетены. Скамейка была холодной и сырой; ранее местный синоптик предупредил, что зима еще не закончилась и завтра может пойти дождь со снегом или даже выпадет полноценный снег.

– А тебе как Уилл?

Тедди смотрел на пустынную территорию колледжа, собираясь с мыслями.

– Я был… обеспокоен. – Он замолчал, и Тельма ждала, пока он соберется с мыслями. – Меня обеспокоило то, насколько хорошо Уилл понял природу зла.

– Сцена убийства старушки была очень пугающей, – сказала Тельма.

– Даже не это… А все, что было до. Меня обеспокоило то, насколько будничным Уилл изобразил зло.

Тедди, как всегда, точно выразил мысли Тельмы. Молодой человек, читающий газету старушке… Его голос был таким… естественным. А потом – потом он небрежно сложил газету и задушил ее.

– Ты думаешь, в характере Уилла есть эта черта?

– Она есть во всех нас. Уилл способен получить к ней доступ. Он лучше других понимает, что зло – это… нечто заурядное. Повседневное. Можно сказать, банальное. – Тедди встал. Действительно, на скамейке было очень холодно и сыро.

Заурядное зло. Эти два слова играли в голове Тельмы, как припев песни, пока она готовила напитки на ночь. Банальное – ничего общего с тем, как его изображают в мультфильмах, вспомнить хотя бы подкручивание усов и злобный смех Дика Дастардли[19]19
  Дик Дастардли – культовый злодей мультфильмов студии «Hanna-Barbera Productions» с 1968 года.


[Закрыть], стоящего на обочине дороги с двумя динамитными шашками. Нет, заурядное. Коллеги, которые регулярно забирали домой пачку бумаги и маркеры. Мо из столовой, которая каждый раз брала недельный отпуск в июле, якобы чтобы вылечить спину, а на самом деле торчала на Йоркширской выставке. Банальные поступки, которым легко найти оправдание, как будто во всем этом нет ничего плохого.

Лимонно-желтый кардиган… Нуждается в стирке, грязный и с пятнами на рукавах… И беззубая улыбка, рот перемазан шоколадом…

Спохватившись, Тельма обратилась мыслями к Топси. Мошенник, прибравший к рукам ее сбережения. Люди, пристававшие к ней: установщики солнечных батарей, ремонтник, о котором ей рассказывала Лиз. Фирмы, утверждавшие, будто она выиграла огромную сумму денег. Ни усов, ни заливистого смеха, заурядное зло. Эти два слова, казалось, прояснили туманные мысли, которые роились в ее голове с того самого разговора в туалете.

Было бы лучше, если б она умерла…

А теперь, если верить полиции, все это было просто трагической случайностью. Поставив напитки на журнальный столик, Тельма рассказала Тедди все о Топси. Тедди слушал, не перебивая. Во время своего рассказа Тельма тщательно подбирала слова, их порядок, думала и делала паузы, уверенная, что он не прервет ее, пока она не закончит. Затем Тедди задал ей ряд вопросов. Не с целью напугать или разозлить, просто уточнить факты. Она отвечала обдуманно и осторожно. Наконец он взял ее за руку.

– Я знаю, что ты поступишь правильно, – заключил Тедди.

Правильно. И что это значит?

* * *

Тем временем в Борроуби Пэт рассказала обо всем Роду. Слушатель из него был хуже – временами его внимание отвлекал на себя футбол, но история о банковском мошенничестве явно взбудоражила Рода. Сначала он не мог поверить в услышанное, а затем начал пространно рассуждать об ублюдках, которые обирают старушек, и о том, что полиции нужно поднять свои задницы и поймать их.

– Вот почему онлайн-банки так опасны, – выдал он. – Им нельзя доверять.

– Тельма сказала, что они никогда не смогут их отследить. Они могут быть где угодно. Даже в другой стране.

– Вот уж не думаю. – Род отпил последний глоток из банки пива. – Серьезно, это наверняка сделал тот, кто знал Топси.

Пэт с беспокойством вгляделась в тени гостиной, мысленно представляя фигуры, окутанные фиолетовым дымом из ее снов, – вот они убедительно вещают что-то по телефону. Род тем временем начал рассуждать о любителях поживиться за чужой счет. Пэт слушала краем уха, размышляя о Мэнди Пиндер-или-как-ее-там и о взгляде, брошенном на нее Джо. Идея пойти на зумбу в стиле эдакой спортивной мисс Марпл казалась ей крайне нелепой, едва она спросила Джо о занятиях. Что именно она собиралась там делать? Пританцовывать рядом с Джо и Мэнди в надежде, что они разговорятся об убийстве Топси?

Теперь, однако, когда ее разум заполнили образы таинственных звонивших людей, она начала чувствовать себя по-другому. К этому образу добавились другие… Мужчина со счетом с вечеринки… чеки, доверчиво сданные в банк… Лиам, поступающий в Дарем (пожалуйста, пожалуйста)… улыбающаяся женщина в розовом купальнике на плакате банка… Живи своей жизнью, а об остальном позаботится банк «Роял Йорк». А Топси, которая всю жизнь упорно трудилась, осталась ни с чем. Она почувствовала прилив грусти. Грусть и привязанность – эмоции, которые, по правде говоря, она никогда не испытывала к Топси при жизни. И гнев. Внезапно Пэт почувствовала себя очень, очень разозленной. Она поняла, что ее нога затекла. Ей действительно пора заняться спортом…

* * *

– На этом все. – Лиз старалась, чтобы ее голос не прозвучал заискивающе или оборонительно, пока она аккуратно складывала пододеяльник.

– Надеюсь, что так, – сказал Дерек.

На рассказ у нее ушло тридцать семь минут, и, несмотря на постоянные перебивания и уточнения, она не была уверена, что он понял все тонкости и нюансы. Из трех мужей Дерек отреагировал сильнее всех, попросив Лиз оставить все как есть, ведь это не ее дело. Из трех мужей он был единственным, кто мог представить, что его жена поступит прямо противоположным образом.

– Надеюсь, это так, – повторил он, выходя из комнаты.

– Да, – сказала Лиз ему вслед, зная, однако, что будет лежать без сна допоздна, размышляя, кто же крутился вокруг Гортопса той ночью. Позже, застелив выглаженное покрывало с изображением пещеры Бэтмена обратно поверх одеяла, Лиз достала из шкафа синюю коробку «Икеа» с вещами Топси и, нахмурившись, села на кровать Джейкоба. Ладонь холодили лезвия фестонных ножниц.

Дерек заглянул в комнату и увидел, что она смотрит на свой телефон.

– «Садовые спасатели» начнутся через пять минут, – напомнил он. Лиз подняла голову. – Кому ты звонишь?

– Я просто проверяла, есть ли у меня номер Паулы, – объяснила она, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно.

– Зачем?

– Просто хотела узнать, нет ли у нее времени для уборки. – Дерек внимательно посмотрел на нее. – Впрочем, обойдусь, – добавила Лиз. Она убрала телефон в карман и встала.

– Это к лучшему, – твердо сказал он.

Когда Лиз попыталась дозвониться позже, в ответ раздался лишь непрерывный гудок. Паула, должно быть, сменила номер. Наверное, это к лучшему.

* * *

На следующее утро Тельма позвонила в полицию и попросила соединить ее с детективом Донной Долби. Вскоре она уже рассказывала о разговоре с Топси в туалете садового центра. Детектив Донна поблагодарила за звонок и заверила, что все выяснит. Она также добавила, что люди, страдающие деменцией, часто говорят странные и тревожные вещи и почти наверняка это был один из таких случаев.

Глава 13,
Где свидетель банковской операции действует, а грусть получает объяснение

В понедельник утром Лиз стояла у киоска напротив «Теско», и ее взгляд метался между серым небом, кассами супермаркета и тремя видами коллекционных карточек «Бэтмена». Она знала, что Джейкоб то ли хотел, то ли как раз не хотел определенный набор, но ни за что на свете не могла вспомнить, какой именно. Она попыталась мысленно воспроизвести точную интонацию внука. «Бэтмен, бабушка, но не…» Не что?

Лиз бросила еще один взгляд на кассы, но не увидела никаких признаков решительной фигуры в бирюзовом пальто. Понедельник для Паулы – день покупок, вспомнила Лиз, и именно в это время она столкнулась с ней в прошлый раз. Старый номер не работал, а спрашивать у Келли-Энн ей не хотелось, поэтому оставалось только слоняться возле «Теско», чтобы потом притвориться, будто встреча случайна.

Лиз снова подняла глаза от карточек к стальному небу. Ей совершенно не хотелось здесь задерживаться, не сегодня, учитывая прогноз местного синоптика. С неба уже начали падать зловещие пятна чего-то среднего между снегом и дождем. Десять минут. А пока – что это могло быть? «Мстители Аркхэма»? «Возрождение Темного Рыцаря»?

Это было важно. Очень важно. Она представила себе гневное личико внука, приподнятые плечи, глаза, возмущенно и жалобно глядящие на мир сквозь очки в толстой оправе, пока он пытается смириться с неправильным выбором Лиз. И сегодня это было в сто – нет, в тысячу крат важнее. Утром к ним зашел Тим: «случайно проходил мимо». Лиз (которая благодаря работе Тима в компании «Акройдс» приобрела обширные знания о магазинах сельскохозяйственной техники в Северном Йоркшире) поняла, что это полнейшая выдумка, но, естественно, ничего не сказала, мило болтая о том о сем, пока готовила кофе и искала любимые карамельные вафельные печенья, все это время скрытно наблюдая за сыном, сидящим за стойкой для завтрака с беспомощным взглядом, который так напоминал ей Дерека.

И, как она и ожидала, в конце концов Тим рассказал ей все о пасхальном конкурсе яиц. Дело было не столько в том, что яйцемобиль Яйцемена не победил, сколько в том, что Джейкоба расстроила несправедливость в отношении победившей поделки. Справедливость значила для Джейкоба очень много – и это была одна из тех причин, по которым сердце Лиз часто разрывалось, когда она думала о будущем внука. Победившая поделка была создана из крашеных яиц, шелковых цветов и блесток и называлась «Пасхетительно!». Все это звучало довольно слащаво, и, зная возможности семилетних девочек, Лиз была более чем уверена, что «Пасхетительно» было делом родительских рук.

Это подозрение подтвердилось на тысячу процентов, когда она узнала, что семилетняя девочка – не кто иная, как Элси Престон-Бэтти, дочь Мэгги Престон-Бэтти (зовите меня Мэгс, ради всего святого!), активистки и связующего звена родительского комитета школы Святой Анны. Лиз много раз была свидетельницей того, как мать и дочь верховодят на различных вечеринках по случаю дня рождения и на игровых площадках, и без труда поняла возмущение Джейкоба. К счастью, он удержался от прямого нападения на «Пасхетительно», но настроение его было испорчено до конца дня, и он побил линейкой троих детей, когда те высмеяли яйцемобиль Яйцемена. В итоге все закончилось тем, что безупречная миссис Белл созвала на этот вечер Большое собрание, и Тим хотел попросить Лиз забрать Джейкоба, чтобы они с Леони могли присутствовать и обсудить все после.

Поэтому, хотя в долгосрочной перспективе Лиз совсем не была уверена, как все сложится с Джейкобом и с миссис Белл (которая, какой бы безупречной она ни была, несомненно, имела предел терпения), в краткосрочной перспективе Тиму с Леони было жизненно важно пойти на это собрание, зная, что Джейкоб в безопасности с ней, а после этого выпить чаю в «Карриосити» и все обсудить. А для Джейкоба было вдвойне важно, чтобы он съел «Аркхэмский гриль-сэндвич», фрикадельки «Луна» и макаронные колечки с двумя ломтиками белого хлеба без масла, после чего отправился спать под одеяло с Бэтменом, дважды прочитав «Наконец-то мир» (его нынешнюю книгу на ночь).

Итак, что там с Бэтменом? Лиз нахмурилась. Конечно, можно было бы купить все три набора, но при нынешнем положении вещей она не хотела, чтобы Тим обвинил ее в том, что она балует внука, поощряя плохое его поведение. Она перевернула в руках яркие упаковки и посмотрела на небо, с которого, к ее тревоге, быстро падали жирные хлопья снега. Паулы по-прежнему не было видно. Она вздохнула: пора возвращаться. Лиз бросила последний взгляд на кассы.

И увидела ремонтника, который ошивался возле дома Топси.

Это точно был он, в объемной черной куртке и низко надвинутой на лоб шапке. Лиз он не заметил. Судя по всему, мужчина был здесь с пожилой дамой в старомодном целлофановом капоре, которая снимала деньги в банкомате, а затем, тщательно пересчитав их, отдала ему.

И в тот же миг Лиз вспомнила, кого же напоминал ей мужчина из потрепанного черного фургона. Мистера Беттриджа, отца Сэмми Беттриджа, в тот год, когда они с Топси занимали временное помещение. Ну конечно! Мистер Беттридж. Почтительные манеры, слабый голос, пытающийся звучать твердо. Мистер Беттридж, всегда готовый встретить ее взгляд с извиняющейся улыбкой, когда он обещал деньги на обед, за поездку, за урок игры на гобое. Деньги приходили редко, а то и никогда. А потом случилась та злополучная история с наличностью в фирме, где он работал. Насколько она помнила, он уже должен был отбыть срок в одной из колоний-поселений (турбаза за счет налогоплательщиков, всегда ворчал Дерек). Этот человек, конечно, не был в действительности мистером Беттриджем, но очень походил на него.

Снегопад усилился, и Лиз смотрела, как парочка удаляется прочь, покрытая белыми пятнами. А вот и черный фургон, выцветший и ржавый, который быстро облепил снег. Старушка села в фургон, а Пронырливый Ремонтник начал счищать слякоть с ветрового стекла чем-то похожим на карточку «Теско».

Лиз все это не нравилось. Что-то было не так.

Что делать?

Почему ты должна что-то делать? В ее голове зазвучал уверенный, слегка покровительственный голос, весьма похожий на голос ее подруги Джен. Старый знакомый – голос здравого смысла.

– Что-то не так, – произнесла она.

Что именно? Ты просто увидела, как человек, похожий на одного неприятного типа, получил от кого-то деньги.

– Старушка, – сказала она себе. Ее образ затронул Лиз за живое; было нечто такое в ее лице под синим целлофановым капором. Доверчивость. Уязвимость. Как в случае с Топси.

Объяснений может быть сколько угодно, говорил голос здравого смысла, но Лиз все равно смотрела, как черный фургон выезжает со стоянки, оставляя за собой полосы слякоти. Не отдавая себе отчета, она запомнила регистрационный номер – МХ 09 ККД (Милфорд-Хейвен, где жила кузина Дайана, 09 – год, когда Дерек заболел лишаем, ККД – книжный клуб, к которому ты вообще-то должна сейчас готовиться, прозвучал в голове голос Джен. А не слоняться на парковках в ненастье).

Слоняться.

В памяти всплыли слова Паулы.

Она говорит, ей показалось, будто кто-то слонялся вокруг дома в ту ночь.

А что, если… что, если это был тот самый ремонтник? Ее мысли вернулись к тому утру, когда она стояла возле Гортопса. Что он сказал? Я знаю, что леди умерла. Но откуда? Откуда он знал, что Топси нет в живых? А что, если это не Келли-Энн по какой-то причине перепутала карту – это он снял деньги?

Давай уже заканчивай с покупками и отправляйся домой, сказал здравый смысл голосом Джен и снисходительно добавил: И лучше запиши этот номер, пока не забыла.

Лиз всегда носила в кармане пальто карандаш. Осталось только найти бумагу. Она нащупала в кармане что-то жесткое и глянцевое; розовые буквы словно дразнили ее: Осмелишься ли ты встретиться лицом к лицу с Северными рыцарями?

И тут она вспомнила, что Рокки сказал матери.

Уэйн спросил, можешь ли ты прийти в понедельник, а не во вторник, во вторник у него прослушивание. В понедельник. Сегодня. Сегодня Паула будет убираться у «Северных рыцарей». Лиз пробежалась глазами по листовке. А вот и адрес – Булламур-роуд, это в Норталлертоне. И не успела Лиз опомниться, как уже выезжала с парковки.

А как же ненастье? – грозно спросил голос Джен. А как же книжный клуб? А как же чай Джейкоба?

– А что с ними? – храбрым и вызывающим тоном спросила вслух Лиз, хотя на самом деле побелевшие дороги вызывали у нее панику.

* * *

Когда Тельма ехала в сторону Рейнтона, поля припорошил тот же мокрый снег. В душе – не в глубине, а очень даже на поверхности – она сожалела, что отменила утренние планы: натереть до блеска мебель под звуки «Классик-ФМ». Что-нибудь надежное и жизнеутверждающее в противовес мрачному мартовскому дню. Она надеялась, что разговор с Тедди придаст ей столь необходимую надежду. Но слова мужа прозвучали не как напутствие, а как призыв к действию, так что пчелиный воск и «Классик-ФМ» подождут. Сейчас она ехала в Гортопс, чтобы выяснить, что именно вызвало у Келли-Энн дурное предчувствие. На заднем сиденье лежал огромный рулон мусорных пакетов на случай, если потребуется помощь в уборке, – зная Келли-Энн, такой исход был более чем вероятен.

Колеса ее серебристо-голубого «Фиата» влажно зашипели, когда она остановилась у Гортопса и в лобовое стекло ударили последние брызги снега.

Сад по-прежнему выглядел одичавшим и неухоженным, но рядом с кустом у ворот жизнерадостно проклюнулись белые подснежники. Избегая сугробов, Тельма открыла ворота с пятью перекладинами и направилась к дому, внимательно осматривая сад и дом. Посреди дорожки стоял черный мусорный бак на колесах для переработки отходов. Что-то в нем, одиноком и заброшенном, навеяло воспоминания о Топси и ее растерянных слезах. Подавив внезапную волну грусти, Тельма отодвинула мусорный бак в сторону и подошла к стеклянному фасаду.

Дом был пуст. Тельма поняла это еще до того, как разглядела прихожую; во всем доме стояла та серая, неподвижная пустота, которая бывает в заброшенных зданиях и у мертвых животных.

Она заглянула через стекло. Отсюда хорошо просматривались прихожая, открытая лестница и – справа – кухня. Стало ясно, что дом пуст. И дело было не столько в отсутствии мебели и декора, сколько в следах, оставшихся после них: пыльные, бледные продолговатые пятна на полу и стенах, вдавленные отметины на коврах, плюс остатки упаковки: газета, неприкаянный мусорный пакет, пластиковая крышка. Не лучше ли было оставить в доме хоть какие-то вещи, чтобы он не выглядел таким мертвым и заброшенным? Или сама мысль о том, чтобы разобраться с имуществом, была слишком болезненной после всего случившегося? Мысли Тельмы вернулись к причине визита: что же такого увидела Келли-Энн, раз осознала, что что-то не так?

На коврике у входной двери обнаружился целый ворох рекламной почты с яркими жирными надписями, которые Тельма могла прочитать даже на таком расстоянии: «Информация о розыгрыше призов внутри!» – гласил один канареечно-желтый конверт.

Кажется, это тупик. Тельма вздрогнула: несмотря на зимние сапоги, ногам было очень зябко. Когда она возвращалась назад, ее взгляд привлекли подснежники, которые она заметила раньше. Присмотревшись, Тельма поняла, что один из них не был уродливым цветком; белое пятно оказалось грязным, скомканным листом бумаги. Нет, не так: не лист бумаги, а карточка, визитная карточка. Она осторожно подняла ее и прочитала: Оливер Харни, строительные и ремонтные работы. Тот самый ремонтник, о котором говорила Лиз? Едва она аккуратно завернула промокший клочок карточки в салфетку и положила его в сумочку, как чей-то голос заставил ее оглянуться.

– Там никого нет, милочка.

Голос этот принадлежал сгорбленной фигуре: вероятно, женщина лет пятидесяти, но она была так закутана – анорак и мужская шляпа, что Тельма затруднилась сказать точно. У ног терпеливо дрожала маленькая собачка.

– Я искала Келли-Энн. Я подруга ее матери.

– Ее не было день или два.

И что теперь? Пчелиный воск и «Классик-ФМ», наверное. Но тут ей вдруг вспомнились слова Лиз.

– Вы не подскажете, где я могу найти Дасти Уэбстер?

Будь Тельма моложе – или мужчиной, собеседница, пожалуй, не ответила бы с такой готовностью. Она кивнула в сторону опрятных прямых домов муниципалитета.

– Она живет вон там, на Солнечном берегу. Но ее там не будет: понедельник.

Сказано это было так многозначительно, будто все объясняло.

– Обеденный клуб. – Голова дернулась в другую сторону. – В «Гнедом жеребце».