Текст книги "Ужас Амитивилля"

Было около двух часов дня, на улице потеплело, но брызнул легкий дождик, и детей оставили в доме. Джордж так и не приступил к работе, он все так же то сидел в гостиной перед камином, подбрасывая поленья в огонь, то спускался в подвал проверить масляную горелку. Судя по грохоту, Дэнни и Крис резвились в детской комнате на третьем этаже. Кэти снова занялась домашним хозяйством. Наведя порядок в нескольких комнатах, она собралась было продолжить уборку в своей спальне на втором этаже, но по пути заглянула в комнату Мисси. Малышка сидела в детском кресле-качалке, напевая песенку, и внимательно смотрела в окно в сторону эллинга.

Кэти хотела что-то сказать ей, но тут зазвонил телефон. Подхватив телефонную трубку, она ушла в спальню. Звонила мама. Она хотела сообщить, что завтра, в канун Рождества, приедет к ним в гости, и что Джимми, брат Кэти, в подарок на новоселье привезет им рождественскую елку.

Кэти сказала, что очень рада, и для нее будет облегчением, что не надо заботиться о елке, потому что у них с Джорджем уже нет сил собраться и пойти в магазин за покупками.

Разговаривая, краем глаза Кэти заметила, что Мисси покинула свою комнату и направилась в швейную. Мать продолжала говорить, но Кэти слушала уже вполуха. Что Мисси понадобилось в швейной, где мухи роились за стеклом за день до этого? Кэти наблюдала, как ее пятилетняя дочь, напевая, маневрировала между еще нераспакованными картонными коробками.

Кэти собралась было прервать мамину болтовню, но увидела, что Мисси возвращается из швейной комнаты. Малышка шла по коридору, направляясь в свою спальню, и по-прежнему что-то напевала. Озадаченная поведением дочери, Кэти, снова поблагодарив мать за елку, повесила трубку. Молча она подошла к порогу комнаты Мисси и встала в дверях.

Мисси сидела в кресле-качалке спиной к Кэти, все так же глядя в окно. Девочка снова запела песенку, мотив которой ее мать слышала впервые. Кэти хотела было заговорить с малышкой, но Мисси внезапно замолчала, а затем, не оборачиваясь, спросила:

– Мама, скажи, ангелы разговаривают?

Кэти удивилась. Мисси знала, что мать здесь, рядом! Только Кэти хотела подойти к дочке, как прямо над их головами раздался громкий треск. Мальчики! Там мальчики наверху! Не на шутку испуганная Кэти бегом поднялась по ступенькам наверх в детскую. Крепко схватившись, Дэнни и Крис катались по полу, они пинали и колотили друг друга что было сил.

– Это что за безобразие! – закричала Кэти. – Дэнни! Крис! А ну прекратите немедленно, я кому говорю!

Она попыталась растащить мальчиков, но не тут-то было: они яростно вцепились друг в друга, глазенки сверкали от ненависти. Крис вопил, разгневанный донельзя.

Братья подрались впервые в жизни!

Кэти надавала обоим звонких пощечин, а потом потребовала признаться, кто начал первым.

– Дэнни начал, – сказал Крис, шмыгнув носом.

– Врешь, Крис, первым начал ты! – хмуро отозвался Дэнни.

– Начал что? Что вы не поделили?

Ответа не последовало.

Мальчики разошлись по разным углам. Что бы между ними ни произошло, Кэти поняла, что это их дело, и ей вмешиваться не следует.

Терпение ее лопнуло, и она закричала:

– Да что тут происходит, в конце-то концов? Сначала Мисси с ее ангелами, а теперь вы, два дуралея, чуть не поубивали друг друга! Все, с меня хватит! Послушаем, что скажет отец, и решим, что с вами делать. А сейчас – сидите по углам, и чтоб ни звука! Слышали? Ни звука!

Пошатываясь, Кэти спустилась к себе, чтобы продолжить уборку. «Тихо, спокойно!» – говорила она себе. По пути она заглянула к Мисси; девочка по-прежнему тихонько напевала ту странную песенку. Кэти захотелось зайти, но, передумав, она направилась в свою спальню. «Надо понять, что все это значит, а уж потом поговорить с Джорджем», – решила она.

Как только Кэти открыла дверцу гардеробной, отвратительный запах резко ударил ей в нос.

– Господи, а это что такое!

Она потянула за легкую цепочку, свисавшую с потолка. Включился свет. Кэти осмотрела полки. В узкой гардеробной ничего не было, кроме одной вещицы. В самый первый день, когда Лютцы въехали в новый дом, она повесила распятие на внутреннюю стену напротив двери в эту гардеробную, так же, это было в их доме в Дир-Парке. Этот отлитый из серебра красивый крест в качестве свадебного подарка им преподнесла подруга. Распятие было примерно двенадцать дюймов длиной[7]7
  Примерно двенадцать дюймов – то есть около 30,5 см.


[Закрыть] его освятили задолго до того, как оно досталось Лютцам.

Кэти смотрела на него круглыми от ужаса глазами. От кислого запаха у нее першило в горле, но она не могла отвести взгляд от креста – он висел вверх ногами!

Наступила среда, 24 декабря 1975 года. С той поры, как отец Манкусо посетил дом по адресу Оушен-авеню, 112, прошла почти неделя. Воспоминания о жутких событиях того дня и той ночи не покидали его, но он не обсуждал их ни с кем: ни с Джорджем, ни с Кэти Лютц, ни даже со своим исповедником.

В ночь на двадцать третье число он заболел. Священника то знобило, то бросало в пот, и когда, в конце концов, он измерил температуру, термометр показал 103 градуса[8]8
  103° по Фаренгейту равны 39,4° по Цельсию.


[Закрыть]. Он принял аспирин, надеясь сбить жар. В пору перед Рождеством на священнослужителе лежит множество церковных обязанностей, поэтому в это время лучше не болеть. Отец Манкусо уснул беспокойным сном. В канун Рождества, около четырех часов ночи, он проснулся, чтобы измерить температуру. Градусник показал страшную цифру 104[9]9
  104° по Фаренгейту равны 40,0° по Цельсию.


[Закрыть]. Он позвонил пастору, тот решил вызвать доктора другу. Ожидая врача, отец Манкусо снова и снова возвращался в мыслях к семье Лютц.

Было нечто такое, чего он никак не мог понять. Он вспомнил комнату, которая, насколько он помнил, находится на втором этаже. Голова тогда шла кругом, но то, что священник увидел, совершенно ясно отпечаталось в его мозгу. Когда он освящал дом, комната была забита нераскрытыми коробками, а также он вспомнил, что из ее окон был виден эллинг.

Отец Манкусо вспоминал позднее, что пока он болел и лежал в постели, ему на ум пришло слово «зло». Однако он считал, что это всего лишь высокая температура могла сыграть недобрую шутку с его воображением. Он также помнил, что у него возникло желание, граничившее с одержимостью, позвать Лютцев и убедить их держаться от этой комнаты подальше любой ценой.

В то же самое время Кэти Лютц у себя в Амитивилле также думала о комнате на втором этаже. Время от времени она чувствовала необходимость побыть в одиночестве, поэтому решила, что эта комната должна стать ее личной.

Мысли о швейной сменились размышлениями о кухне. «А вот третья спальня на втором этаже может послужить гардеробной для хранения одежды моей и Джорджа, которой становится все больше», – рассуждала Кэти.

Среди коробок в швейной комнате хранились ящики с рождественскими украшениями, которые собирались годами. Настало время распаковать игрушки, разобрать их и повесить на елку, которую матушка и брат обещали привезти вечером.

После ланча Кэти попросила Дэнни и Криса перенести эти коробки вниз в гостиную. Джорджа больше интересовали поленья и розжиг очага, поэтому он без особого энтузиазма занимался рождественскими огнями, проверяя многочисленные цветные лампочки и распутывая провода. В следующие несколько часов Кэти и детишки разворачивали тонкую бумажную упаковку, доставая из нее хрупкие яркие шары, ангелочков, сделанных из дерева и стекла, Санта Клаусов, коньков, игрушечных балерин, оленей и снеговиков, которых покупали и дарили из года в год по мере того, как подрастали дети.

У каждого члена семьи были любимые украшения, и они нежно и бережно раскладывали их на полотенцах, заботливо расстеленных на полу. Среди игрушек были те, которые купили еще в том году, когда Дэнни отмечал свое первое Рождество. Но в этот день дети восторгались украшением, которое Джордж принес в свою новую семью. Это была настоящая семейная реликвия, единственная в своем роде: полумесяцы и звезды, отлитые из чистого серебра и обрамленные золотом чистотой в двадцать четыре карата. Украшение длиной шесть дюймов крепилось к елке при помощи застежки. Его сделали в Германии более века назад, Джорджу его подарила бабушка, а та, в свою очередь, получила его от своей бабушки.

Доктор посетил дом приходских священников, в котором жил отец Манкусо. Он поставил диагноз: у больного был грипп, и ему необходим постельный режим на день-другой. Жар, охвативший организм, не спадет в ближайшие двадцать четыре часа. Мысль о том, что придется лежать без дела, отец Манкусо воспринял с раздражением: необходимо было проделать слишком много работы. Он согласился с тем, что какие-то мероприятия, отмеченные в его деловом календаре, можно отложить на неделю, но некоторым его подопечным нужна была его поддержка в самое ближайшее время, и об отсрочке не могло быть и речи.

Тем не менее доктор и пастор настаивали на своем, утверждая, что отец Манкусо лишь продлит свою болезнь, если будет трудиться или покинет квартиру.

«Но звонок Джорджу Лютцу не потребует много усилий», – подумал священник. Отца Манкусо не покидало и беспокоило, как гриппозный жар, то тяжелое чувство, что он испытал в комнате на втором этаже дома на Оушен-авеню. Когда он, наконец, решился позвонить, было пять часов пополудни.

Дэнни снял трубку и сразу же побежал за отцом. Кэти восприняла звонок с удивлением, но Джордж не увидел в этом ничего необычного. Сидя у очага, он думал об отце Манкусо весь день. Джордж и сам испытывал острое желание позвонить священнику, но все не мог решить, что же он хочет ему сказать.

Он очень расстроился, узнав, что у отца Манкусо грипп, и спросил, не может ли он что-нибудь сделать для священника. Тот убедил его, что в настоящий момент ему не может помочь никто, и Джордж начал рассказывать о том, что происходит в доме. Вначале это была легкая беседа. Джордж сообщил отцу Манкусо об украшениях для рождественской елки, которую Джимми, родной брат Кэти, обещал вот-вот привезти.

– Я должен поговорить с вами о том, что не выходит у меня из головы все это время, – перебив Джорджа, сказал отец Манкусо. – Помните комнату на втором этаже вашего дома, которая выходит окнами на эллинг, там еще вы храните все ваши нераспакованные ящики и картонные коробки?

– Да, конечно, святой отец. Как только будет свободное время, мы устроим там швейную и комнату для медитаций Кэти. Да, кстати, знаете, что мы там обнаружили на другой день? Мух! Сотни домашних мух! И это, представьте себе, посреди зимы!

Джордж замолчал, ожидая, что скажет священник.

И дождался.

– Джордж, я не хочу, чтобы вы, ваша жена и дети входили в эту комнату! Прошу, держитесь от нее подальше!

– Почему, святой отец?

Но едва священник открыл рот, чтобы ответить, в телефоне раздался громкий треск. В удивлении Джордж и священник отставили в сторону трубки. Джордж, как ни пытался, не мог разобрать, что еще сказал отец Манкусо. Ничего не было слышно, кроме монотонного раздражающего шума…

– Алло! Святой отец! Я вас не слышу! Должно быть, плохая связь!..

Отец Манкусо тоже пытался расслышать, что говорит Джордж, но сквозь громкий шум он слышал лишь слабое «алло». В конце концов, он повесил трубку и снова набрал номер Лютцев. Раздавались телефонные гудки, но трубку никто не брал. Священник подождал, пока пройдут десять гудков, затем положил трубку. Он был очень взволнован.

Джордж не мог расслышать отца Манкусо сквозь шум и треск и тоже повесил трубку. Он ждал повторного звонка священника. Несколько минут Джордж сидел на кухне, глядя на молчавший телефон. Затем набрал номер отца Манкусо в его пасторском доме. Ответа не было.

В это время Кэти была в гостиной. Она занялась упаковкой тех немногих рождественских подарков, которые успели приобрести перед переездом в Амитивилль. Тогда Кэти побывала на распродаже в «Сирсе»[10]10
  «Сирс» – американская сеть универмагов, торгующих широким ассортиментом непродовольственных товаров (розничная торговля и заказ товаров по каталогу для получения по почте).


[Закрыть] и в торговом центре «Грин Эйкерс» в Вэлли Стрим, там ей удалось прикупить одежды для детей и еще немного презентов для Джорджа и других членов семьи. С сожалением она отметила, что гора подарков была совсем невелика, и молча упрекнула себя за то, что так и не заставила себя выйти из дома за покупками.

Игрушек для Дэнни, Криса и Мисси было совсем немного, но уже было слишком поздно что-то менять.

Она отослала детей в игровую комнату и наконец смогла приступить к работе, оставшись одна. Кэти думала о Мисси, о том, что она так и не ответила на вопрос дочери, умеют ли говорить ангелы. Отложив ответ, она сказала, что спросит у Джорджа. Но когда все отправились спать, она не решилась заговорить об этом с мужем.

Почему Мисси в голову пришла эта идея? Имело ли это отношение к необычному поведению ребенка вчера? И что она искала в швейной комнате?

Размышления Кэти прервало появление Джорджа, он вернулся после телефонного разговора на кухне. Выражение его лица было странным, он старался не встречаться взглядом с женой. Кэти ждала, что он расскажет ей об отце Манкусо, как вдруг в дверь позвонили.

Кэти испуганно огляделась.

– Это, должно быть, мама! Джордж, они уже здесь, а ведь я еще даже не начинала готовить ужин!

Она поспешила на кухню.

– Джордж, иди, открой дверь!

Джимми Коннерс, брат Кэти, был высоким, крепким молодым человеком; он искренне любил Джорджа. В тот вечер лицо его излучало особое тепло и обаяние. Он должен был жениться на следующий день после Рождества, а Джордж по его просьбе обещал быть шафером на свадьбе. Мать и сын вошли в дом – Джимми тащил огромную шотландскую сосну, – но стоило им увидеть Джорджа, который не брился и не стригся почти неделю, лица их помрачнели.

Джоан, мать Кэти, встревожилась не на шутку.

– А где Кэтлин и детишки? – спросила она Джорджа.

– Она готовит ужин, а дети у себя наверху в игровой комнате. А что?

– У меня такое чувство, будто случилось что-то неладное.

Родственники впервые были в гостях в новом доме, поэтому Джордж должен был показать теще, где расположена кухня. Затем они с Джимми втащили дерево в гостиную.

– Господи, ну и огонь ты разжег! – воскликнул Джимми.

Джордж объяснил, что он все никак не может согреться с того дня, как они въехали в дом, и что сегодня он сжег уже десять поленьев.

– Да, – согласился Джимми, – сегодня довольно холодно. Может, испортились горелка или термостат?

– Нет, – отозвался Джордж, – масляная горелка работает, как надо, а термостат выдает более 80 градусов. Пойдем в подвал, я тебе покажу.

Доктор, навещавший в доме приходских священников отца Манкусо, объяснил ему, что, как правило, температура человеческого тела повышается после пяти часов пополудни. И хотя священник чувствовал себя неважно и у него болел живот, он все думал о странных проблемах с телефонной связью, возникших во время разговора с Джорджем.

До восьми часов вечера он все пытался, – увы, безуспешно – дозвониться до Джорджа. Несколько раз он просил оператора проверить, в порядке ли телефон Лютцев. Наконец, оператор ответил, что с обслуживанием линии связи никаких проблем нет. Почему Джордж не позвонил ему? Отец Манкусо не был уверен, что Джордж расслышал то, что он, Манкусо, хотел сказать ему о комнате на втором этаже. Может быть, там сейчас произошло нечто ужасное? Нет, больше ждать нельзя. Священник набрал номер телефона, по которому звонил только в случае крайней необходимости.

В доме Лютцев наконец поставили рождественскую елку. Дэнни, Крис и Мисси помогали дяде Джимми украшать ее, они суетились и спорили, чью игрушку повесить первой.

Джордж вернулся в свой укромный уголок у камина. Кэти с матерью беседовали на кухне. Именно там, на кухне, Кэти ощущала себя счастливой. Это было единственное место в новом доме, где она чувствовала себя в безопасности.

Она жаловалась матери на то, что Джордж сильно изменился с тех пор, как они переехали.

– Мама, он не принимает душ и не бреется. Он не покидает дом и не ездит в офис. Он только и делает, что сидит у этого проклятого камина и жалуется на холод. И еще – каждую ночь он зачем-то выходит к эллингу.

– Что он ищет? – спросила миссис Коннерс.

– Да кто его знает? Он все твердит, что ему необходимо проверить, в порядке ли лодка.

– На Джорджа это непохоже. А ты спрашивала его, что случилось?

– Конечно! – всплеснула руками Кэти. – Но он молчит и все топит и топит этот проклятый камин. За неделю мы израсходовали целую связку дров!

Мать Кэти вздрогнула и посильнее закуталась в свитер.

– Знаешь, а в доме холодновато, – сказала она. – Я это сразу почувствовала, когда вошла.

В это время Джимми стоял на кресле в гостиной. Он почти закончил наряжать елку. Осталось только прикрепить украшение Джорджа к вершине. Он тоже зябко повел плечами.

– Слышишь, Джордж, ты где-то оставил дверь открытой! Тут страшный сквозняк!

– Вот уж не думаю, – сказал Джордж, подняв на него глаза. – Я все везде запер и проверил.

Вдруг ему нестерпимо захотелось сходить на второй этаж и посмотреть, что творится в швейной комнате.

– Я сейчас вернусь.

Кэти и миссис Коннерс выходили из кухни ему навстречу. Джордж, не сказав им ни слова, взбежал вверх по лестнице.

– Что с ним? – спросила миссис Коннерс.

Кэти пожала плечами.

– А что я тебе говорила? – сказала она.

Пришла пора расставить подарки под рождественской елкой. Их было совсем немного; обнаружив это, Дэнни, Крис и Мисси захныкали хором за спиной у матери, не скрывая разочарования.

– Это что за капризы! – сердито прикрикнул Джордж, появляясь в дверях. Он пришел на шум со второго этажа. – А ну замолчали! Совсем разбаловались!

Кэти хотела было утихомирить мужа, попросить, чтобы он не повышал голос на детей в присутствии матери и брата, но в этот момент они переглянулись, и она по его глазам поняла, что в доме снова что-то не так.

– Ты закрывала окно в швейной комнате, Кэти?

– Я? Я туда целый день не заглядывала.

– Кто-нибудь из вас был в той комнате после того, как снесли вниз все коробки с рождественскими подарками? – спросил Джордж, обращаясь к детям, изумленно застывшим под елкой.

Все трое дружно отрицательно покачали головами.

Джордж все стоял на пороге, не заходя в гостиную. Он снова взглянул на Кэти.

– Джордж, что там стряслось?

– Окно открыто. Мухи вернулись.

«Крак!» – вдруг откуда-то извне раздался громкий звук.

Все так и подпрыгнули на месте. Затем послышался резкий стук. Тревожно залаял Гарри.

– Дверь эллинга! Она снова открыта! – воскликнул Джордж, обращаясь к Джимми. – Не оставляй их одних! Я сейчас вернусь!

С этими словами он вытащил из шкафа штормовую куртку с капюшоном и поспешил к черному выходу.

Кэти заплакала.

– Что происходит, милая? – с тревогой спросила миссис Коннерс.

– Ах, мамочка, я сама не знаю!

Со стороны за домом наблюдал человек. Он увидел, что Джордж вышел через вторую дверь и побежал на задний двор. Этот человек знал, что там расположена дверь кухни, потому что прежде бывал в доме номер 112 по Оушен-авеню. Он сидел в машине, припаркованной перед домом Лютцев, и наблюдал, как Джордж закрывает дверь эллинга.

Человек взглянул на часы. Почти одиннадцать. Человек взял микрофон автомобильной рации.

– Дзамматаро, это Джонфриддо. Можешь перезвонить своему другу и сказать ему, что те, кто живет по адресу Оушен-авеню, 112, дома.

В канун Рождества сержант Аль Джонфриддо из полицейского управления округа Саффолк нес дежурство, как и в ту ночь, когда произошло убийство семьи Дефео.

На седьмую ночь в четверг, 25 декабря 1975 года, Джордж проснулся ровно в 3 часа 15 минут. Спустив ноги, он сел на кровати. Зимний лунный свет заливал спальню, и Джордж видел Кэти совершенно ясно. Она спала, лежа на животе.

Он протянул руку и дотронулся до ее головы. Кэти моментально проснулась. Она оглянулась. Взгляд ее был совершенно безумным, Джордж не мог не увидеть животный страх, царивший в ее глазах.

– Ей выстрелили в голову! – пронзительно закричала Кэти. – Ее застрелили! Я слышала выстрелы в своей голове!

Детектив Джонфриддо мог бы объяснить, что испугало и разбудило Кэти. Составляя отчет после осмотра места преступления в ту ночь, когда зверски расправились с семьей Дефео, Джонфриддо отметил, что Луиза, мать семейства, была убита выстрелом в голову, когда спала, лежа на животе. Все остальные, включая и ее мужа, который лежал справа от нее, были застрелены в спину, лежа в том же положении.

Данные из этого отчета были включены в материал, переданный стороне обвинения округа Саффолк, но их никогда не передавали в средства массовой информации. Эту подробность никогда не оглашали, даже во время суда над Ронни Дефео. Кэти Лютц каким-то образом узнала, как Луиза Дефео умерла в ту страшную ночь в той самой спальне!

Взяв жену на руки, Джордж укачивал ее до тех пор, пока она не успокоилась и не уснула. После чего он снова тихо выскользнул из комнаты, одержимый странным желанием проверить, закрыт ли эллинг.

Он подошел к будке Гарри. Пес проснулся и вскочил на все четыре лапы.

– Тихо, Гарри! Все в порядке! Успокойся!

Пес неспешно прилег и стал наблюдать, как Джордж проверяет замки на двери эллинга. Все было хорошенько заперто. Джордж погладил Гарри и повторил:

– Все в порядке! Иди спи!

Успокоив пса, Джордж решил, что пора вернуться в дом. Он обошел вокруг ограды плавательного бассейна. Диск полной луны, похожий на огромный фонарь, освещал ему дорогу. Он взглянул на дом и внезапно остановился. Его сердце забилось часто-часто. Там, в окне спальни дочери, расположенной на втором этаже, он увидел ее, пристально следившую за ним, взглядом она провожала каждое его движение.

– Господи! – прошептал он.

Прямо за спиной Мисси Джордж с пугающей ясностью разглядел морду свиньи. Он был уверен, что видит маленькие поросячьи красные глазки, уставившиеся на него.

– Мисси! – закричал он.

Звук собственного голоса вселил ужас в сердце. Его трясло. Джордж бросился в дом, взбежал по лестнице вверх, распахнул дверь в спальню дочки и включил свет.

Малышка мирно спала в своей кровати, лежа на животе.

Он подошел к дочери и склонился над ней.

– Мисси! – шепотом позвал он.

Девочка не ответила: она крепко спала.

Позади него раздался скрип. Он обернулся: у окна с видом на эллинг стояло детское креслице. Оно медленно раскачивалось взад-вперед.

Шесть часов спустя, в половине десятого утра, Джордж и Кэти сидели на кухне. Они нервно пили кофе, глубоко огорченные тем, что происходит в их новом доме. Перебрав и обсудив все случившееся за последние несколько дней, они пытались отделить то, что было на самом деле, от того, что им привиделось. Всем этим они уже были сыты по горло…

Двадцать пятого декабря 1975 года вся Америка праздновала Рождество. Обещанное снежное, или, как его окрестили в СМИ, «белое», Рождество так и не пришло в Амитивилль, но было достаточно холодно, снег мог выпасть в любую минуту. В доме трое детишек, собравшись в гостиной, играли возле елки теми немногими игрушками, которые Джорджу и Кэти удалось приобрести перед переездом восемь дней назад.

Джордж подсчитал, что за первую неделю он сжег более 100 галлонов масла[11]11
  100 американских галлонов составляют 378,54 л.


[Закрыть] и весь запас поленьев. Нужно было сходить и купить дров, хлеба и молока.

Джордж рассказал Кэти о том, как пытался дозвониться до отца Манкусо, и о том, что он предупреждал его насчет швейной комнаты. Кэти тоже пыталась дозвониться, но ответа не было. Она предположила, что священника нет дома в праздничные дни, и, должно быть, он проводит каникулы среди родных и близких. Затем она вызвалась сходить за дровами и едой.

Но отец Манкусо в этот рождественский день провел у себя в доме приходских священников на Лонг-Айленде. Хотя доктор и обещал, что больной выздоровеет за сутки, но ему по-прежнему нездоровилось, и температура не опускалась ниже 103 градусов.

Священник бродил по комнатам из угла в угол, словно лев, запертый в клетке. Жизнелюб и трудяга, преданный своей работе, отец Манкусо не желал оставаться в постели.

У него был портфель, в котором хранились сведения о тех, кто обращался к нему как семейному психологу, и о тех, кто составлял его приходскую паству. Несмотря на совет соблюдать постельный режим, отец Манкусо весь день посвятил праздничным заботам. Его все так же не оставляла тревога по поводу того, что творится в доме Лютцев.

Джордж услышал, как Кэти вернулась домой с покупками. Судя по скрежету, она пыталась припарковаться во дворе задним ходом. По какой-то странной причине звук раздражал его, он рассердился на жену.

Джордж вышел ей навстречу, но помочь с разгрузкой покупок даже и не подумал, лишь прихватил два полена и вернулся в свой уголок у камина в гостиной. Кэти не на шутку рассердилась: поведение Джорджа и его внешний вид стали действовать ей на нервы. Она хотела было закатить ему скандал, но сдержалась и до поры до времени решила не затевать ссоры. Она вытащила сумки с продуктами, а оставшиеся поленья, собрав кучей, оставила на месте, решив, что если Джорджу будет холодно, он придет и заберет их сам.

Они с Джорджем предупредили детей, чтобы те не входили в швейную комнату на втором этаже, но объяснять почему не стали. Запрет, однако, лишь раззадорил любопытство, и дети начали гадать, что же спрятано там, за закрытой дверью.

– Остальные рождественские подарки, – предположил Крис.

Дэнни согласился, но Мисси сказала:

– Я знаю, почему нам не велено туда входить. Потому что там Джоди.

– Джоди? А кто такой Джоди? – спросил Дэнни.

– Он мой друг. Он – свинка.

– Ну, ты у нас совсем маленькая, Мисси, – усмехнулся Крис. – Вечно ты придумываешь всякие глупости!

В шесть часов вечера Кэти готовила ужин для семьи. Вдруг она услышала легкий негромкий стук о стекло кухонного окна. На улице было темно, но ей удалось разглядеть, что наконец пошел снег. Белые хлопья медленно падали на землю, порывистый ветер гнал их на стекло. Кэти все смотрела и смотрела в окно.

– Ну вот, дождались, выпал снег, – промолвила она.

Снег в рождественский вечер успокаивал и возвращал чувство чего-то очень знакомого, родного, близкого. Она вспомнила свои школьные годы. Когда она была совсем маленькой, снег всегда выпадал на Рождество.

Кэти, не отрывая взгляда, смотрела на снежные хлопья. Там, в окрестностях, мерцали в ночи многоцветные огни новогодних елок. По радио исполняли рождественские песенки. Как же она была счастлива у себя на кухне!

Поужинав, Джордж и Кэти сидели в гостиной и молчали. Рождественская елка была залита огнями, а украшение Джорджа, укрепленное на самой макушке, делало ее еще наряднее. Джордж с неохотой сходил к фургону и принес еще дров. Учитывая, как часто он подбрасывал топливо в пылающий камин, по его расчетам, шести поленьев вполне должно было хватить на всю ночь.

Кэти чинила детскую одежду: ставила заплатки на мальчишеские штанишки, которые вечно протирались на коленях, и удлиняла джинсовые брючки быстро подросшей Мисси.

В девять вечера Кэти поднялась наверх, чтобы уложить малышку спать. Она услышала голос дочери, доносившийся из ее комнаты. Мисси говорила громко, она явно беседовала с кем-то. Сначала Кэти подумала, что с ней кто-то из мальчиков, но потом услышала, как Мисси сказала: «Какой снег красивый, правда, Джоди?»

Кэти вошла в спальню, дочь сидела в своем маленьком кресле-качалке и глядела в окно на падающий снег. Кэти осмотрелась. В комнате никого, кроме дочурки, не было.

– С кем это ты тут разговариваешь, Мисси? С ангелом?

Мисси взглянула на мать, затем перевела взгляд на кого-то в комнате.

– Нет, мама. Я разговариваю с Джоди.

Кэти повернула голову, вглядываясь туда, куда смотрела Мисси. Там никого не было, кроме нескольких игрушек, валявшихся на полу.

– Джоди? Кто это, одна из твоих новых кукол?

– Нет, Джоди – свинка. Он мой друг. Никто не может его увидеть, только я.

Кэти знала, что многие дети в возрасте Мисси придумывают людей и животных, чтобы поговорить с ними, она предположила, что у дочери разыгралось воображение. Тогда еще Джордж не рассказал ей, что произошло в комнате Мисси прошлой ночью.

Еще один сюрприз ожидал Кэти буквально через несколько минут на самом верхнем этаже: когда она поднялась к мальчикам, они, забрав пижамы, были уже у себя в спальне. Обычно Дэнни и Крис с неохотой отправлялись спать, и уложить их можно было только после десяти. В этот вечер они без напоминания были в спальне уже в половине десятого.

– Что это с вами, мальчики? – спросила Кэти. – Откуда вдруг такое послушание?

Мальчики, пожав плечами, продолжали раздеваться.

– Здесь теплее, – объяснил наконец Дэнни. – Мы хотим играть только здесь и больше нигде.

Кэти зашла в детскую, ее крайне удивил царивший там холод. Все окна были плотно закрыты, но в комнате стоял просто лютый мороз. Между тем и в коридоре, и в спальне мальчишек температура была вполне нормальная.

Она потрогала радиатор. Он был горячим!

Кэти рассказала Джорджу о происходящем наверху. Но ему было так хорошо и уютно у камина, что вставать и проверять, что там случилось, совсем не хотелось, и он решил отложить осмотр детской на утро. В полночь Кэти и Джордж улеглись спать.

В занесенном снегом Амитивилле небо прояснилось, как и на расстоянии пятнадцати миль от дома на Оушен-авеню, там, где находился дом приходских священников Лонг-Айленда. Отец Манкусо отошел от окна. У него болела голова. Желудок болел от колик, вызванных гриппом. Священник вспотел, почувствовав удушающую жару, снял халат. Но стоило раздеться, его тут же охватил сильнейший озноб.

Отец Манкусо забрался под одеяло. Ему все еще было очень холодно, он заметил, что у него изо рта идет пар, как на морозном воздухе.

– Да что происходит, в конце-то концов? – пробормотал он.

Священник протянул руку и потрогал батарею, укрепленную рядом с его кроватью. От нее не исходило абсолютно никакого тепла.

Он почувствовал, что снова начинает потеть. Отец Манкусо зарылся глубоко под одеяло и свернулся калачиком, закрыл глаза и начал молиться.

Наступила пятница, 26 декабря 1975 года. Ночью, Джордж точно не помнил, какой именно, он снова проснулся в 3 часа 15 минут. Он оделся и вышел, и, бродя в морозной тьме, все спрашивал себя: «Ну скажи, во имя Господа Бога, что ты ищешь в эллинге?» Гарри, их крепкий пес, даже не проснулся, когда Джордж споткнулся о какой-то провод, почему-то натянутый около собачьей будки.

Когда Лютцы жили в Дир-Парке, у Гарри тоже была будка, он привык спать вне дома в любую погоду. Обычно пес бодрствовал и был настороже до двух или трех часов ночи, прежде чем успокоиться и, наконец, заснуть. Он обращал внимание на любой подозрительный звук. После того как они переселились на Оушен-авеню, всякий раз, когда Джордж ходил ночью к эллингу, пес уже крепко спал. Он просыпался только тогда, когда хозяин окликал его.

Джордж ясно помнил, что было после того Рождества: на тот день была назначена свадьба Джимми. Как назло, именно той ночью, когда он, проверив по своему обыкновению эллинг, возвращался, у него началась сильная диарея.