Текст книги "Замок"

– Как тебе удается держать этот кувшин? – поинтересовался Люсиан, глядя на маленькую фигурку Му Нинг, призывающую чашки.

– Трудно было достать еду? – волшебница сделала вид, что ничего не слышала.

– Весьма затруднительно, – ответил граф.

– Вовсе нет! – заявил Клотус, то и дело подкидывая в воздух свою трость. – Я даже готов охотиться в одиночку! Хоть каждый день!

– Ну вот и замечательно! – улыбнулась Джессика, запустив радостный блеск в свои глаза-изумруды.

– Когда уже можно будет есть? – не унималась Брай, водя по столу пальцем.

Утки, уже приготовившись к трапезе, не заставили себя долго ждать и распределившись по тарелкам.

– Могу я попросить вилку? – Феломена, уже ничему не удивляясь, поблагодарила ясень, учтиво к ней нагнувшийся.

Иве такое пренебрежение к своей персоне совершенно не понравилось, и она беспокойно заерзала, зазвенев острым серебром. Наконец, дождавшись своей очереди, она стремительно изогнулась и чуть не покалечила вдову предлагаемым ножом.

– Боже! – воскликнула та. – Ну и нравы!

– Когда эти железки наконец угомонятся? – возмутилась Елизавета.

Деревья понурили крону и спрятались.

– Как по мне, то ужин получился славный, – заметил Дезире.

– Лично меня сейчас интересует пища иного рода, – заявила Королева, отложив кленовую вилочку с ивовым ножиком подальше.

– Что же? Неужто пища для ума? – обрадовался Генри, проглотив кусочек мяса.

– У нас есть загадка, – заговорила Белинда, чуть пригнувшись к столу.

– И мы не смогли ее разгадать, – продолжила Ангелика.

– Что неудивительно, – прокомментировал граф. – Ведь меня не было рядом. А я…

– Что-нибудь интересное? Круто! – воскликнул Вито.

– Мы были…в библиотеке, – Анна начала таким тихим голосом, что никто сначала не понял, откуда доносятся слова, – и нашли книгу, – она вытащила находку и положила на стол, – в которой… – девочка не договорила, так как книга уже была в руках у Клотуса.

– О, стихи! – обнаружил фокусник.

– Перебивать речь другого человека – дурной тон, – заметил Дезире.

– Ты ведь даже не дослушал! Не знаешь, как читать! – Ангелику поражала такая бесцеремонность.

Но Клотус уже читал строки, прямо с бумаги, без всяких пальцев. Когда он закончил, в Зале воцарилось молчание. Только собственные леса, ужины и дома Люсиана изредка посвистывали, проносясь мимо его головы. Наконец Генри полюбопытствовал:

– А зачем вы вообще пошли в библиотеку?

– В мою библиотеку! – возмутился граф.

– Ну, чтобы попасть в апартаменты… – объяснила Мария.

– Апартаменты? – переспросил Музир, почесывая затылок.

– Это не важно! – обронила Лиззи.

– Я, кажется. понял! – закричал вдруг ученый, пройдясь обеими руками по русым волосам.

– Что тебе открылось? – вопросила Му Нинг.

– Пока вы шли в…

– Не важно! – взорвалась Королева.

– Пока вы вы шли не важно куда, вы пропустили что-то очень важное.

– Где? – Маша старалась припомнить хоть что-нибудь.

– Ну, может, в этом стихе написано! – предположила Брай.

– Зачитайте стих еще раз, я включу поиск, – сказала вдруг Елизавета.

– Что? – не поняла Белинда.

– Я сказала: читайте! – приказала Королева, повязав желтую ленточку на запястье.

– Когда идете вы на ужин… – торжественно начал Клотус.

– Стоп! – завопила Елизавета, – Впредь после каждой строчки останавливайся! – Королева напряженно смотрела на желтую ленточку, вертящуюся у нее на руке.

– Ничего не найдено, – солидно отбарабанила та, перестав совершать обороты вокруг королевской ручки.

– Продолжай! – прикрикнула Елизавета.

– Через дремучий темный лес… – послушался фокусник.

– Ничего-не-найдено!

– Что полон правильных чудес…

– Ничего-не-найдено!

– Подумайте – зачем он нужен!

– Не найдено!

– Когда сластей полно целебных!

– Найдена-одна-электрография, – неожиданно оповестил всех чудо-браслет.

Тотчас из него выскочил маленький кубик, который принялся прыгать по столу. С каждым прыжком кубик увеличивался в размерах, пока наконец не превратился в большой куб. Вот его стороны рухнули, и куб уже перестал быть кубом. Плоские квадратики перемешались между собой несколько раз, пока наконец не составили картину, изображающую «фултур».

– Давай еще! Это не то! – потребовала Елизавета.

– И для забот, и для проказ… – продолжал Клотус.

– Не-найдено! – снова затвердила лента.

– На ветвях дерева волшебных!

– Ничего!

– Что пригодятся вам не раз!

Снова не найдено, не найдено, ничего не найдено…

– Что дом, желанный и родной! В великой гамме цветовой! – фокусник не выдержал и прочитал последние строки полностью.

– Найдена-одна-электрография, – пробубнил браслет и выпихнул новый кубик, изображающий окошки, выстроенные в витражную спираль.

– Это потолок библиотеки! – воскликнула Маша, вскочив со стула.

– Это изображение! – воскликнула Джессика, пробуя электрографию на ощупь.

– Это ответ! – воскликнул наконец Генри.

– Мне по-прежнему ничего не понятно, – возразила Ангелика.

– Да как же? – удивился Генри. – Вы, верно, попали из библиотеки не туда, куда надо бы. А надо было обратить внимание на эти чудесные… штучки.

– Но мы их видели! – заметила Аня.

– Иной раз просто видеть недостаточно, – молвила Му Нинг.

– Значит, отправляемся туда! – решил за всех граф. – В мою библиотеку!

Клотус усмехнулся.

Никто не сдвинулся с места, пока желтая ленточка, будучи самой главной, не спряталась в золотых волосах Королевы.

17.Цветное станет белым

Замок наконец-то перестал скучать. В конце концов, Замок, существующий без хозяина – как человек, живущий без цели. Однако не стоит путать Замок с человеком. Нет, Замок – существо совершенно иного рода.

Вот по мягкому ковру коридора идет Елизавета. Как красив дворец в эту минуту! Вот девушку нагоняет мистер Беккер, и во все обустройство дворца, во все его стены и крыши вплетаются новые нити. Меняться, меняться, постоянно быть в движении! Изменяться самому, и видеть, как от этого меняется мир! Это и есть счастье!

Но все-таки не все можно изменить. И не всегда.

– У нас не получается! Не получается! За что же это? – Феломена была в отчаянии.

Вся шумная компания толпилась в самой середине библиотеки, пытаясь распределить между собой маленькие окошки.

– У каждого должно быть свое стеклышко, через которое он смотрит на мир…свое стеклышко…свое… – Музир бубнил свежую строчку, появившуюся в загадочной книге.

На самом деле все было очень просто: нужно было всего-то отыскать витраж своего цвета. Но это удалось не сразу. Во-первых, все почему-то единогласно решили, что под королевской лилией непременно должна встать Елизавета, в то время как эта золотая картинка принадлежала Дезире. Во-вторых, Му Нинг была отправлена под витраж с бабочкой, оставив свое зеленое стеклышко. Наконец, многие совершенно не понимали, какое изображение им стоит выбрать, и потому стояли в стороне.

– Ну почему никто не помнит свой цвет? – занервничал Вито.

В итоге, под тщательным наблюдением мальчика, хозяевам Замка удалось найти нужную комбинацию. В самом начале спирали стоял сам Вито, сразу заметивший свое окошко с одинаковыми серебристыми треугольниками, вершины которых были направлены к двери. Создавалось ощущение, что фрагмент витража будто желал покинуть общую фигуру и остаться позади. Следом стояла Брай, которой очень нравилось изображение двух перекрещенных палочек, пожираемых красным огнем. Серые вихри ветра принадлежали восхищенному Генри Беккеру. Витраж лесной девы был составлен из самых разных осколков зеленого, среды которых иногда краснели маленькие вкрапления. Зеленый лес граничил со свежей синей волной Люсиана, идущей от левого нижнего угла до правого верхнего. Позже юноша заметил, что за ней виднеются и другие, более мелкие, волны. Соседом мальчика оказалась Белинда, любовавшаяся своим миниатюрным ночным небом с яркими звездами. Следующее место было приготовлено для Ани, совсем не довольной тем, что ее окошко украшает перевернутое деревце. На самом деле, деревце лишь отражало дерево Маши, созданное в следующем витраже. Музир был освещен фиолетовыми лучами, исходящими из зрачка большого глаза, смотрящего на художника с потолка. Ангелике досталось странное собрание геометрических фигур, вычерчивающих угловатое человеческое тело. Цвета она была, надо думать, телесного. Бабочка, как оказалось, желала поделиться розовым цветом с Феломеной. Джессику сопровождало необычное изображение в виде смеющейся маски с оранжевыми перьями. Елизавета если и не стояла под королевской лилией, то нашла себе место под стеклянным солнцем. Солнце как будто пыталось запустить свои лучи в темные коридоры Клотуса, дарящие миру все оттенки коричневого. В самом центре спирали, под многострадальной королевской лилией, оказался Дезире, замыкающий фигуру.

Это мы можем рассмотреть это мгновение с величайшей точностью, будто бы время остановилось, и вот они, пятнадцать людей, стоят под пятнадцатью цветными окошками. Но время в Замке, по известным причинам, все-таки шло, а в этот момент и вовсе бежало со всех сил. Квадратные стеклышки замелькали подобно кадрам в кинопленке, стремительно опутывающей хранителей цвета, связывая их воедино. И вот, как это обычно бывает, все цвета соединяются, создавая общий белый цвет, сперва ослепляющий.

– Боже мой! Я здесь была! Я, я… – задыхалась от волнения Феломена.

– Действительно, знакомые места, – прошептала Му Нинг, оглядываясь вокруг.

Они оказались в той самой круглой комнате с голыми стенами без единой трещины. Здесь вдова проводила годы. Она вновь стояла возле знакомого окна, открывающего путь в самую большую пропасть – в пропасть жизни. Окно было в башне не единственным.

И в этот раз снова знакомый сад, комната, любимый муж. Однако он уже не молод, не так прекрасен, как в прошлом. Он не ведет оживленных бесед, не пьет вино. Он делает то, чего Феломена ни разу еще не наблюдала – сидит и молчит. Это не было воспоминанием, это просто было, было прямо сейчас.

– Почему меня нет в этом фильме? – возмутилась Брай.

– Что это с моей комнатой? —Вито был возмущен не меньше.

Все были ошарашены увиденным. Каждый стоял возле собственного экрана и смотрел на жизнь – то ли на свою, то ли на чужую. Это не было ни прошлым, ни будущим, это было самим настоящим. Хитрой реальностью. Никто не хотел в это верить. И Мария, которая видела, как на ее месте поручения мамы исполняет совсем другая девочка, и Белинда, наблюдающая зеленые луга вместо темного леса – все почувствовали, как мир обходит их стороной.

– Теперь мы больше не существуем, – выдавила из себя ведьма, позволив слезам добавить блеску ее, и без того сверкающим, глазам.

– Как же так? – проронила Аня, силясь собрать все свои мысли воедино.

– Надо же! – Клотус, посмотрев по сторонам, тоже поспешил принять крайне удивленный вид.

– Так меня и не было, совсем не было, никогда не было… – пробормотал Генри.

– Но я так не хочу! – закричала Маша, готовая вот-вот зарыдать.

– Как жаль, – вымолвила Джессика, ничуть, впрочем, не расстроившись.

– Совершенно не вижу никаких причин паниковать, – принялся всех успокаивать Дезире.

– Может, это иллюзия? – предположил Люсиан.

– Мой муж жив! Как такое может быть? – недоумевала Феломена.

– Ты исчезла, вот он и жив остался! – выпалила Брай.

Вдова, теперь уже бывшая, зарыдала.

– Разве можно такое говорить? – Ангелика сурово посмотрела на девочку.

–Можно! – Брай показала язык.

– Все, хватит! – вовремя спохватился Клотус. – Уходим отсюда!

– Мы только сюда пришли, не вижу причин уходить, – не согласился граф.

Фокусник, не слушая его, принялся выстраивать всех в круг.

– Ваше Величество! – обратился он к Елизавете, все еще стоявшей около своего окна. – Мы уходим!

– Да, сейчас… – ответила та, в последний раз взглянув на опустевшие развалины некогда великого города.

18.Картина времени

– Люсиан! Вставай же! – Белинда дергала за уголок одеяла, которое накануне приземлилось на кровать, свалившись прямо с потолка (такие в Замке порядки) – Ты пропустишь завтрак!

– Завтрак? – сонный мальчик нахмурил светлые брови.

Они находились в спальных комнатах Замка, куда завел всю компанию Клотус. Остальные уже спустились к столу, а Люсиан все еще был в постели. Он жмурился от солнечных, если их можно так назвать, лучей. Ведь солнце было для леса, не для Замка.

– Сколько времени? – спросил он наконец.

– Когда встанешь, скажи, что хочешь в Парадную Залу, и присоединяйся ко всем. Мистер Беккер позаботился. – Ведьма исчезла.

Облачившись в белый костюм ЭДО, который, между прочим, носили только самые способные ученики, юноша оповестил Замок о том, что собирается спуститься, и через несколько мгновений стал свидетелем шумного разговора.

– Что делать? Составить, прежде всего, список! – говорил Музир. – Но бумаги у меня нет, а холсты я не дам.

– У меня есть бумага! – закричала Маша, доставая из кармана маленький, весь измятый, блокнотик.

– И ты собираешься все сюда записывать!? – возмутилась Аня. – Нужно ведь составить таблицу, записать все имена, даты, места, особенности… – Елизавета сто раз умерла от скуки и наглядно бахнулась головой об стол. – Это тебе не алгебру на перемене списать!

– У меня тоже есть блокнот, чуть побольше, – тихо сказала Джессика, всем видом показывая, что вовсе не хочет делиться.

– Юные леди, попрошу вашего внимания! – Клотус зачем-то вскочил на стол, чуть не задев одно из волшебных деревьев. – Сейчас я сделаю вам бумагу! Но для этого мне нужна ассистентка, – продолжил он, поймав на себе испепеляющий взгляд Ангелики. – Кто-нибудь желает?

– Я желаю! – вызвалась Брай.

– Кто хочет чаю? – встряла Му Нинг.

– Отлично! – обрадовался юноша.

Он протянул Брай руку, чтобы та могла взобраться на стол.

– Если у тебя есть бумага, зачем устраивать весь этот цирк? – недоумевала Ангелика. – Здесь всем не до шуток, – добавила она сурово, вызвав тем самым одобрение Елизаветы.

– Плохое настроение больше всего подходит для волшебства! К тому же, это займет всего пару секунд. Милая девочка, не напомнишь, как тебя зовут?

– Брай О'Доэрти, самая лучшая актриса во всей Ирландии.

– Теперь и фокусница! Дамы и господа, прямо сейчас ваш Клотус и его верная помощница, самая лучшая во всем мире, сделают для вас бумагу, – произнес он торжественно, пытаясь расположить свою шляпу на рыжей головке Брай так, чтобы она не закрывала ей глаза.

Когда ему это удалось, на плечах девочки, откуда ни возьмись, появился черный фрак, точь-в-точь как у Клотуса. Феломена даже захлопала.

– А теперь – протяни-ка свои ладошки.

Брай послушалась, и фокусник дотронулся до каждой кончиком своей трости. Ничего не произошло. Тогда он произнес: «Кагахати аса я!», и в каждой руке Брай появилось по тяжелой стопке бумажных листов.

Фокус произвел на всех должное впечатление, но еще больше все удивились, когда бумага вдруг загорелась. Брай, надо думать, удивилась больше всего. Удивилась, а не испугалась – огонь причинил вред лишь бумаге, полностью ее уничтожив.

– Так и должно быть? – изумилась девочка.

– Вообще-то нет… Но… И так сойдет, знаешь ли! В конце концов, тебе видней. Ведь это твоих рук дело.

– Моих?

– Ну не я же держал бумагу! Это, кстати, была последняя.

– Прекрати так шутить над бедной девочкой! – закричала Ангелика. – Разве она может…

Ангелика не успела договорить, вовремя заметив, как Брай вновь заставила свои руки пылать.

– Ничего страшного, – вновь вмешалась Му Нинг, – у меня есть бумага.

– Почему же Вы ничего не сказали? – возмутился граф де Лепаж.

– Я подумала, что она уже слишком стара.,– ответила Му, доставая из своего рукава огромный пожелтевший свиток.

– Где же теперь раздобыть чернила и перо? – задался вопросом Дезире.

– Не нужно, у меня есть ручка! – сказала Маша, предварительно уронив ту самую ручку пол стол, да так, что ее части разлетелись в разные стороны. – Секундочку!

Мария кое-как их отыскала, собрала в единое средство письма и принялась размулевывать синей пастой свою руку, видимо, расписывая.

– Нет, писать этим не пойдет, – заявила Му Нинг, доставая из другого чудесного рукава тушь с кисточкой.

– Но я не умею этим писать! – заволновалась Маша.

– А тебя никто и не просит. Я умею, – успокоила ее Анна, придвинув к себе все письменные принадлежности.

– Что за список вы составляете? – осведомился Люсиан.

– Здравствуй! – поприветствовал его Генри. – Не хочешь пирога? – мистер Беккер протянул ему последний кусочек на летающем блюдце, вместе с маленькой десертной ложечкой из нового столового дерева – медной пальмы.

– Почему ты так долго спал? – подлетел Вито. – Я тут уже заскучал.

– Не желаешь чаю? – предложила Му Нинг, окончательно сбив мальчика с толку.

– Да, спасибо… – Люсиан присел на свой, ставший синим, стул. – Разве в кувшине чай? И как вы приготовили пирог? Что, в конце концов, вы решили записать?

– Ах, мы хотим записать каждого, указав его цвет, чтобы не путаться, – объяснила Феломена.

– Лично я все помню прекрасно и предлагаю потратить время на календарь, но меня как всегда никто не слышит! – громко возмущалась Елизавета.

– Да, это неплохая идея, – отметил Дезире. – Но Книга говорит, что сперва «все должны быть записаны в истории». Тем более, для каждого сегодня разное число.

Королева сочла это весьма убедительным, и все принялись работать над перечнем.

– Анечка! – то и дело останавливала процесс Джессика. – Не лучше ли написать «синеглазый», чем просто «с синими глазами»? А здесь! Лучше бы ты сначала написала, что Му Нинг лесная волшебница!

– Может быть, ты сама будешь писать? – не выдержала Елизавета.

– Хорошо! Тем более… будет быстрее, – выдавила из себя журналистка, доставая из сумочки большую тетрадь с нелинованными листами.

Маша дала Джессике ручку. Почерк у нее оказался очень хорошим. Настолько хорошим, что буквы можно было принять за набранные на печатной машинке – настолько они были идеальны. Через четверть часа список был готов.

– Итак, – журналистка отложила ручку, – Мария Ветрякова – цветной, Генри Джозеф Беккер – белый, Вито Маркес – серебряный, Белинда Храйзилехт – черный, Клотус Джодукара – коричневый, Брай О'Доэрти – красный, Джессика Форстер – оранжевый, Ангелика Клосс – телесный, Елизавета Оптис – желтый, граф Дезире Жером де Лепаж – золотой, Му Нинг – зеленый, Люсиан Бош – синий, Музир Майрсон – фиолетовый, Феломена Фарфалла – розовый, Анна Аверова – бесцветный.

– Отлично, – тут же скрипнула Елизавета, – теперь ваша книжица довольна? Там появилось хоть что-нибудь?

– Вообще-то, нет… – грустно ответила Аня. – Совсем ничего.

– Превосходно! – хлопнула в ладоши Королева. – Мы совсем не потратили время в пустую!

– А что ты прикажешь делать? Составлять единый календарь для людей из разных веков? – выпалила Ангелика.

– Я своим временем дорожу, и каждую секунду, проведенную без его подсчета, я автоматически теряю, – пожаловалась Лиззи.

– Мы тебе очень сочувствуем, – улыбнулась Джессика.

– Дамы и господа! – заговорил Клотус в своей привычной манере. – Пришло время кинуть жребий!

– О! Наконец-то Машиному блокноту найдется применение, – обрадовалась Анна.

И правда, вскоре клетчатые листочки один за другим были брошены в цилиндр фокусника.

– Пусто! – засияла Белинда, развернув бумажку.

В королевстве Храйзилехт не было календаря.

– И у меня ничего! – оповестил Вито.

– А я надеялась, что хоть время здесь будет домашним, – разочаровалась Мария, впиваясь взглядом в пустой листочек, будто надеясь, что буквы там сами появятся.

– Не стоит расстраиваться! – Анна улыбнулась, протянув подруге свой листик с ровной надписью «the calendar».

– Но ведь это нечестно! – запротестовал Вито. – Они пришли вместе!

– А вот и нет! – возразила Мария.

– Как так? – удивилась Ангелика.

– А вот так! Мы из разных городов – Я из Ставрополя, а она из Санкт-Петербурга! – сообщила девочка, целиком и полностью довольная собой.

– И как же так получилось? – Вито прищурился.

– А вот так! Жили мы жили, а потом Аня уехала в Петербург, чтобы… изучать физику!

– Физику? – заинтересовался Люсиан.

Аня, пораженная удивительной находчивостью Марии, не стала ничего отрицать.

А Маша ликовала – впервые за годы расставания с подругой ей удалось извлечь из этого хоть какую-то пользу.

– Они совсем не виноваты! – вступилась Феломена. – Давайте же, какой у вас нынче день?

Анна вскрикнула.

– Что такое? Зачем же кричать? – Генри имел склонность быстро перенимать любое беспокойство.

– Сегодня же лишний день в году! – произнесла девочка торжественно.

– Какой это – лишний? – удивилась Мария.

– Двадцать девятое февраля, балда!

– Так значит, у вас високосный год? – осведомился ученый.

– Да! – подтвердила Анна. – Год 2020.

– Ты что творишь? Какой февраль? Сейчас уже март! Двадцатое число! – шепотом возмущалась Маша.

– Что? Ты с ума сошла? Какое еще двадцатое? Если бы сегодня было двадцатое, я бы завтра отмечала День Рождения! – шептала в ответ Аня.

– Так я собиралась делать тебе подарок! Но теперь вдруг выяснилось, что мы живем в разных временах! Так что я еще подумаю!

– Эй, 2020 – это на два года раньше, чем моя лучшая роль! – недовольно бякнула Брай, полыхая огнем.

– Радуйся, что не приходится жить доисторическим календарем! – тихо заметила Елизавета.

Джессика записала дату на новый, чистый лист.

– Дамы, кажется, ваша книжка кое-что хочет сказать… – заметил Клотус.

И правда, Книга вновь принялась перемешивать буквы, лепя из них новую, истинную строчку.

«До того момента, пока у времени нет ни рамок, ни границ, человек ничтожен!» – появилось в воздухе.

– Как оптимистично, – не мог не отметить Люсиан.

– Кстати о рамках, – вспомнил художник, – прошу меня извинить, но мне, кажется, уже пора. Они, должно быть, уже готовы.

Он встал из-за стола.

– Не стоит торопиться. – Му Нинг схватила его за руку. – Они могут понадобиться всем нам.

– Точно! – догадался Люсиан. – Нужно вставить дату в рамку!

– Но зачем? – недоумевал Музир.

– Эта книга требует, значит нужно! – резко бросила Лиззи.

– Ладно, может быть, я еще успею сделать новые… – пробормотал художник.

– Нам нужна только одна рамочка! – взмолилась Феломена.

– Конечно-конечно…

Музир направился к бронзовому настенному канделябру, который никто прежде и не замечал. Только он задул единственную горевшую свечу, как сверху, прямо из открывшегося в потолке люка, стремительно полетела вниз маленькая рамочка. Казалось, она вот-вот упадет и разобьется в щепки, если ее никто вовремя не поймает. Но вот она вдруг остановилась, повиснув на тоненькой паутинке прямо у художника над головой. Рамка, точнее незримая паутинка, начала раскачиваться туда-сюда, пока наконец не впечатала обескураженный листик в стену, вырвав его у журналистки.

И вот, в Замке появилась новая картина. Она висела в Парадной Зале на видном месте. Так, чтобы ее мог заметить каждый. Картина эта отличалась от остальных. В самом верху ее, словно заголовок, красовалась дата: «29.02.20», а остальную ее часть составляли изумительные краски.

– Неужели это мы? – Вито разглядывал каждую фигурку, изображенную под временем.

– Вот вы и написали меня, Музир, – впервые засмеялась Королева.

19.Белое станет цветным

Белинда была в своей комнате. Теперь она не казалась ей такой скучной. Можно было подойти к окну и наблюдать за шелестящим лесом. Змее почти удалось улизнуть, как девушка спросила:

– Я когда-нибудь вернусь домой?

– Неужто тебе здесь плохо? – прошипела Змея.

– Быть может, моя река уже покрылась льдом, а здесь все теплеет и теплеет. А я так люблю зиму!

– Вот именно! Вот именно! Весна наступает, мне пора, мне пора!

– Но куда?

– В землю, в землю! – собеседница убежала через потолок, кусочек которого на миг отошел от стены, уступая ей дорогу.

Ведьма закрыла ставни, оставив воздух, уже ставший лесным, снаружи. Но что-то не отпускало ее прочь. Как будто кто-то протягивал к ней свои руки и звал.

И снова. Ветер то и дело доносил обрывки слов. Девушка вновь отворила ставни, впустив эти самые обрывки внутрь. Сверкающие буквы, составляющие ее имя, влетели так быстро, что, просвистев у ведьмы над ухом, разбились о противоположную стену.

Белинда воспользовалась маленькой перчаткой, которую ей презентовала Елизавета, чтобы разглядеть Клотуса, возвращающегося в Замок в компании дичи.

– Я сразу понял, что ты там! – прокричал он.

– Как?

– Вверх по башне взбираются розы!

Всякий раз, когда девушка находилась северной башне, башня переставала быть просто северной, и становилась Башней Белинды, пытаясь соответствовать молодой ведьме.

Змея была права: в Замке действительно наступала весна, и над общим портретом, висевшим в Парадной Зале, значилась дата «07.03.20». Вот уже целую неделю картина постоянно изменялась, оставляя прежние зарисовки, словно прочитанные страницы, позади, вне рамки.

Вот уже Феломена одета не в траур, а в нежно-розовое платьице. Ее русые волосы заплетены в высокую прическу, и глаза больше не слезятся. Мария и Анна тоже решили переодеться, и перешли со школьной формы на наряды эпохи Возрождения, то ли из-за желания подражать Королеве, то ли найдя это просто забавным. Пропадать целый день в замковской Гримерке девочкам нравилось куда больше, чем резвиться в Водном Зале, которой, впрочем, не остался пустовать благодаря Люсиану.

Внезапно страницы картины зашелестели, провожая стремительный полет Вито.

– Ну научи! Научи меня летать! – заканючила Брай.

– А вот и не научу! – мальчик показал язык.

– Почему ты умеешь, а я нет? Так нечестно! Ну-ка учи, а то я тебя подожгу! – обиженная Брай приготовила свои ладошки.

– Пока ты не научишь меня поджигать – никаких полетов! – бросил Вито.

Дети вновь стали играть в «свечки» – простую игру, заключавшуюся в том, что Брай зажигала подсвечники и канделябры, а Вито их тушил.

Хотя некоторые обитатели Замка немного изменились, сам Замок меняться не спешил. В книге до сих пор не появилось ни одной новой подсказки, и Елизавета уже начинала подумывать, что никогда отсюда не выберется.

– Фу, у всех черные волосы! Что это такое? – возмущалась она, пока Музир готовил Му Нинг, Марию и Ангелику для позирования.

– Рисовать блондинок – скучно! – возразила Маша.

– У моих волос золотой цвет, а вот она, – королева кивнула в сторону уснувшей на груде костюмов Анны, – вот она блондинка.

– Прекрасная моя, не стоит волноваться! – художник подмигнул Маше. – Я ведь так… Только тренируюсь на них… Давно не писал я живых людей…

– Почему же так? – полюбопытствовала Джессика, примеряющая куртку дизайна 2150-х годов.

– Я рисую только здесь. А разве встретишь здесь живого человека? – художник словно забыл, что находится в комнате далеко не один.

– И какой будет картина? – вопросила Му Нинг.

– Ах, да! Вы смотрите в это пустое окно, словно в будущее. Не знаете, чего ждать впереди. Ты, – он положил свою руку на плечо Марии, – стоишь в середине. Твой шлейф длиннее, чем у остальных оттого, что жизнь тебе предстоит более длинная.

– Что-то я сомневаюсь, – фыркнула Елизавета.

– Ты, прекрасная фея, стоишь по ее правую руку и так же смотришь вдаль.

Волшебница прошествовала на свою позицию.

– А ты – с левой стороны.

Ангелика встала лицом к туманному воздуху, и Музир, вполне довольный расстановкой – встал на свою собственную позицию – у мольберта.

– Все такое белое, – отметила девушка.

– Все когда-то было белым, – Му Нинг не удалось слегка наклонить головку, как делала она всегда, произнося слова подобной степени загадочности – она ужасно боялась испортить прическу.

Лесная дева вообще выглядела в светском наряде весьма неорганично. Быть может, именно поэтому Музир и рисовал девушек со спины.

– Это точно, – художник нанес первые штрихи на белоснежный холст.

– И правда! – вскрикнула вдруг Маша. – Все белое! Белое! Почему же? – она так поражалась, как будто прежде никогда еще об этом не задумывалась.

Мария была поклонницей таких минуток, когда ей начинало казаться странным абсолютно все. «Почему же мы говорим «да», когда хотим сказать «да», и «нет», когда хотим сказать «нет»? Отчего не наоборот? Что это вообще за звуки: «д» и «а», и почему они означают согласие?» – думала она.

На этот раз от этого ее состояния даже Анна проснулась.

– Что белое? Вы еще не раскрасили? – спросонок пробормотала девочка.

– А ведь точно! – произнесла Ангелика. – Разве нельзя раскрасить и эту пустоту?

– Уже нарисован лес, – заметила Му Нинг.

– Разве он не был здесь всегда? – возразила Джессика.

– Да ничего здесь раньше не было, – заверила Елизавета. – Полная глушь.

– Так давайте все раскрасим! – восторженно воскликнула Мария.

– Ладно, меняем холст, – согласился, вздохнув, художник.

– Уже звонок! – Аня покачала головой.

В Замке и правда зазвенел звонок. Не для обеда – для будущих творцов.

20.Вода

Было раннее утро. Обновленное небо готовилось к предстоящему дню, ветром прогоняя облака прочь от почти настоящего солнца. Почти настоящее солнце освещало Замок и его почти настоящие окрестности. Стены и башни уже казались не такими мрачными, вторя свежей воде, смеющейся каждому в лицо. В ответ Музир только слегка двинул уголками рта.

Он сидел на небольшом уступе близ каменного моста и рыбачил, вглядываясь в веселые потоки. «Да, – думал художник, – краски никогда не смогут преобразить бумагу так, как облагораживают пустоту мысли. Как мне изобразить эту реку? А это море? Ведь это моя же работа, однако я никогда не смогу сделать ее материальной… А здесь либо не сыщешь ничего реального, либо тотчас обнаруживаешь, что каждая твоя мечта готова сбыться наяву. А это плохо, ведь тогда человеку больше не о чем мечтать!»

Джессика Форстер, тем временем, так же внимательно вглядывалась в морскую гладь, стоя на песчаном берегу. Ветер усилился. Где он раньше побывал, с кого сорвал шляпу, и что он несет в себе сейчас? Девушке он доставил газету, потрепанную долгим перелетом через бескрайнее море. «Невероятно! Река решила продолжить карьеру!», «Королева шокирована появлением моря!», «Вода снова в моде!», «Потоки популярности!» – кричали заголовки. Журналистка нашла содержание весьма забавным и направилась в Замок.

Она повернулась к морю спиной и начала медленно шагать, постепенно погружаясь в воду. Волны разбивались о ее ноги и разлетались, превращаясь в голубые брызги. Они подгоняли ее, в ожидании зависая в воздухе. Шаг – и они падают вниз. Следующий – и снова некогда парившие волны с плеском отправляются в общую водяную массу. Но не всегда же любоваться одним и тем же! Нужно двигаться, и не важно – вперед или назад.

Светло-зеленое платье давно приняло мокрый оттенок. Шаг, и соленая вода уже заливается в уши. Еще один, и глаза уже видят по-другому, сквозь воду. Если, погрузившись, хорошенько прислушаться, можно всегда услышать водяной говор, будь то скрежет морского песка или перешептывания водосточных труб.