Текст книги "Homo Incognitus: Автокатастрофа. Высотка. Бетонный остров (сборник)"

Глава 14

Пока тяжелый автомобиль пробивался через лондонское движение, я начал читать опросник, приготовленный Воэном. Бланки заполняли люди, представляющие срез мира Воэна: два программиста из его бывшей лаборатории, молодой диетолог, несколько стюардесс из аэропорта, техник из клиники Хелен Ремингтон, а также Сигрейв и его жена Вера, телепродюсер и Габриель. Как я и ожидал, из краткой биографической справки выяснилось, что все они когда-то пережили маленькую или большую автомобильную аварию.

В опроснике респондентам предлагался список знаменитостей из мира политики, развлечений, спорта, криминала, науки или искусства; для каждого надо было придумать катастрофу со смертельным исходом. Проглядев список, я убедился, что большинство этих персон живы; умерли немногие, и некоторые – в автокатастрофах. Создавалось впечатление, что фамилии выбраны наугад из газетных и журнальных заголовков, выпусков теленовостей и документальных фильмов.

И наоборот, подбор ран и причин смерти являлся результатом исчерпывающих и продолжительных исследований. Были перечислены почти все мыслимые варианты жестокого столкновения между автомобилем: механика вылета пассажиров; геометрия повреждений коленного и тазобедренного суставов; деформация салона при ударах в лоб или сзади; повреждения, получаемые на кольцевых участках, на пересечении с главной дорогой, при выезде на перекресток; абразивные травмы, полученные при опрокидывании; травмы лица от ударов о приборную панель; повреждения черепа, причиненные зеркалом заднего вида и козырьками от солнца; ожоги первой и второй степени в авариях с повреждением бензобака и возгоранием топлива; повреждения груди от рулевой колонки; травмы живота, полученные от неправильно подогнанного ремня безопасности; вторичные столкновения пассажиров переднего и заднего сиденья; повреждения позвоночника при вылете через лобовое стекло; повреждения головы от осколков стекла; раны детей, сидящих на сиденье или на руках, повреждения от протезов; повреждения в инвалидных машинах с ручным управлением; сложные повреждения у людей с ампутированными конечностями; повреждения от специальных автомобильных аксессуаров – проигрывателей, мини-баров и радиотелефонов, повреждения от фирменных знаков производителя, застежек ремней безопасности и замков поворотных форточек.

Последней шла группа повреждений, которые явно заботили Воэна больше всего: повреждения гениталий. Фотографии с предлагаемыми вариантами автокатастроф были собраны с великим тщанием, вырваны из судебно-медицинских журналов и учебников по пластической хирургии, ксерокопированы из монографий, предназначенных для служебного пользования, сворованы из операционных отчетов во время посещений Эшфордской больницы.

Воэн свернул к заправочной станции, и алое сияние неоновой вывески осветило зернистые фотографии ужасных ран: груди девочек-подростков, обезображенные приборными панелями; частичная маммопластика у немолодых домохозяек посредством гофрированных жалюзи на лобовых стеклах; соски, срезанные фирменными эмблемами на приборной доске; повреждения мужских и женских гениталий, нанесенные рулевым колесом, разбитым лобовым стеклом, сломанными дверными стойками, пружинами сидений и рычагами ручного тормоза, панелями управления магнитолами. Подборка фотографий искалеченных пенисов, порезанных вульв и раздавленных яичек пульсировала в алом свете, а Воэн стоял у бензобака автомобиля рядом с юной автозаправщицей, отпуская шутливые комплименты по поводу ее фигуры. На некоторых снимках был указан источник ран – прилагалось фото детали, нанесшей повреждения: рядом с рассеченным пенисом, снятым в палате травматологии, была врезка – рычаг ручного тормоза; над крупным планом покрытых синяками женских половых губ была ступица рулевого колеса с эмблемой автопроизводителя. Союзы порванных гениталий с деталями автомобиля образовывали серию тревожных единиц измерения, новой валюты боли и вожделения.

Такие же союзы, еще более ужасающие – раскрывающие, казалось, скрытые элементы характера, – я видел на фотографиях лицевых травм. Эти раны были украшены, подобно средневековым манускриптам, вставками: кнопки и рукоятки, зеркала заднего вида и циферблаты приборов. Лицо мужчины с перебитым носом соседствовало со знаменитой хромированной эмблемой. Цветная девушка с невидящими глазами лежала на больничной койке, а на вставке рядом сверкало зеркало заднего вида, заменившее ее собственный взгляд.

Сравнивая заполненные анкеты, я заметил, что подопытные Воэна выбирали катастрофы по-разному. Вера Сигрейв тыкала наугад, как будто не видела разницы между вылетом через лобовое стекло, опрокидыванием автомобиля и лобовым столкновением. Габриель напирала на травмы лица. Самые тревожные ответы дал Сигрейв: в выбранных им авариях гипотетические жертвы получали только повреждения гениталий. Он, единственный среди подопытных Воэна, собрал маленькую галерею из пяти актрис, проигнорировав политиков, спортсменов и теледеятелей. Из пяти женщин – Гарбо, Джейн Мэнсфилд, Элизабет Тейлор, Бардо и Рэкел Уэлч – Сигрейв составил вакханалию сексуальных увечий.

Впереди загудели клаксоны. Мы достигли первой плотной пробки на подъезде к западным окраинам Лондона. Воэн в нетерпении барабанил пальцами по рулю. Шрамы на губах и лбу в вечернем свете четкой штриховкой покрывали области нового поколения грядущих ран.

Я листал опросник Воэна. Фотографии Джейн Мэнсфилд и Джона Кеннеди, Камю и Джеймса Дина были размечены цветными карандашами; жирными линиями обведены шеи и промежности, груди и затемненные скулы; через губы и животы шли линии разреза. Джейн Мэнсфилд выходила из машины: левая нога на земле, правое бедро поднято так, чтобы как можно больше открыть внутреннюю поверхность. Привлекательная улыбка, груди торчат вперед и почти упираются в скошенную дверную стойку изогнутого лобового стекла. Одна из заполнявших анкету, Габриель, пометила места воображаемых ран на левой груди и на открытом бедре, нанесла цветным карандашом линию разреза на горле, обведя те части автомобиля, которые больше всего подходят для тела актрисы. Поля вокруг фотографий были исписаны торопливым почерком Воэна. Некоторые аннотации заканчивались знаком вопроса; Воэн словно размышлял о разных способах причинения смерти, принимая одни как благовидные, а другие – слишком экстремальные – отвергая. Выцветший снимок машины, в которой погиб Альбер Камю, был аккуратно восстановлен, участки приборной панели и лобового стекла были подписаны – «переносица», «мягкое нёбо», «левая челюстная дуга». Место в нижней части приборной доски было зарезервировано для гениталий Камю, слева на полях шли пояснения: «головка члена», «перегородка мошонки», «мочеиспускательный канал», «правое яичко». Разбитое лобовое стекло открывало вид на вздыбившийся капот автомобиля, под которым виднелись мотор и радиатор, окропленные веером белых капель – «сперма».

Последней в опроснике фигурировала Элизабет Тейлор; она улыбалась из-за плеча мужа из глубин заднего сиденья лимузина, стоящего у лондонского отеля.

Воэн забрал у меня папку и убрал в портфель.

Машины стояли, вспомогательные дороги у Вестерн-авеню были плотно забиты – час пик – выезжающими из города. Воэн выставил локоть в окно и поднес пальцы к ноздрям, словно собирая с кончиков последний аромат спермы. Фары встречных автомобилей и фонари над автострадой, светящиеся сигналы и указатели освещали одинокое лицо затравленного человека за рулем пыльной машины. Я смотрел на водителей машин вокруг нас и представлял жизнь, определенную для них Воэном. В его глазах они уже были мертвы.

Шестиполосное шоссе двигалось к развязке в громадной вечерней репетиции собственной смерти. Красные стоп-сигналы мелькали вокруг нас, как светлячки. Воэн безвольно положил руки на рулевое колесо и мрачно глядел на выцветшую фотографию с паспорта женщины средних лет, прикрепленную к вентиляционной решетке на приборной панели. По обочине шоссе шли на работу две женщины – билетерши из кинотеатра в зеленой форме, – и тут Воэн выпрямился и впился взглядом в лица женщин, как поджидающий жертву преступник.

Пока он следил за женщинами, я опустил взгляд на его испачканные спермой брюки – меня возбуждал автомобиль, пропитанный выделениями из всех возможных отверстий человеческого тела. Вспоминая фотографии в опроснике, я знал, что они определяют логику полового акта между Воэном и мной. Его длинные бедра, крепкие бока и ягодицы, покрытые шрамами живот и грудь, острые соски ждали бесчисленных ранений от тумблеров и полупотайных головок винтов в салоне машины. Каждая такая воображаемая рана была моделью сексуального союза его кожи и моей. Аномальная технология автокатастрофы давала санкцию на любой извращенный акт. Впервые благосклонная психопатология манила нас, законопаченных в десятках тысяч автомобилей на шоссе, в гигантских авиалайнерах, поднимающихся над головами, в самых скромных и дешевых механизмах.

Сигналя клаксоном, Воэн сгонял водителей на медленных полосах, чтобы добраться до обочины. Получив дорогу, он направил машину к стоянке у здания супермаркета. Потом заботливо посмотрел на меня.

– У вас был тяжелый вечер, Баллард. Купите себе что-нибудь в баре. Я вас покатаю.

Глава 15

Ограничивалась ли чем-нибудь ирония Воэна?.. Возвратившись из бара, я увидел, как он, прислонившись к окну «Линкольна», набивал четвертую сигарету гашишем, который хранил в кисете в бардачке машины. С ним о чем-то беседовали две остролицые аэропортовские шлюхи – только школу окончили.

– Ну и где вы шатаетесь? – Воэн принял у меня две купленные бутылки вина, выкатил сигареты на приборную доску и продолжил разговор с девицами. Они лениво спорили о времени и о цене. Стараясь отвлечься от их голосов и шума машин, я следил за авиалайнером, поднявшимся из лондонского аэропорта и летящим над западным периметром – созвездие зеленых и красных огоньков словно окружало пустые участки неба.

Две женщины, заглянув в машину, оценили меня с одного взгляда. Та, что повыше, тихая блондинка, которую Воэн уже предназначил мне, уставилась куда-то на три дюйма выше моей головы и ткнула в мою сторону пластиковой сумкой.

– А он сможет вести?

– Конечно – от нескольких глотков машина только лучше идет.

Воэн покрутил бутылками, как гантелями, загоняя женщин в машину. Когда вторая девица с короткими черными волосами и по-мальчишески узкими бедрами открыла пассажирскую дверь, Воэн протянул ей бутылку. Затем приподнял ей подбородок, запустил пальцы в рот и, вытащив комочек жевательной резинки, выбросил его во тьму.

– Давай избавимся от этого – не хочу, чтобы ты надувала жевачку мне в уретру.

Разобравшись в незнакомых органах управления, я завел мотор и повел машину к дороге. Воэн откупорил бутылку вина и передал ее блондинке, которая сидела рядом со мной на переднем сиденье. Потом закурил первую из четырех приготовленных сигарет. Его локоть уже втиснулся между бедер брюнетки и задрал юбку, открыв черный лобок. Вытащив пробку из второй бутылки, Воэн прижал ее к белым зубам девицы. В зеркале заднего вида я видел, как она избегает губ Воэна. Затянувшись сигаретой, брюнетка положила руку на промежность Воэна. Он откинулся на спину, внимательно рассматривая тонкие черты девицы, оглядывая тело, как гимнаст просчитывает переходы и толчки упражнения на сложном снаряде. Правой рукой Воэн расстегнул молнию на брюках, затем подался бедрами вперед, освобождая член. Девица взяла его в одну руку, второй удерживая бутылку, пока я стартовал от светофора. Воэн расстегнул пальцами в шрамах блузку девицы и освободил ее груди, зажал сосок большим и указательным пальцами и потянул его, словно налаживая сложное лабораторное оборудование.

В двадцати ярдах перед нами вспыхнули и погасли стоп-сигналы. Когда водители сзади начали мигать фарами, я врубил передачу, нажал педаль газа, и машина рванулась вперед. Воэн с брюнеткой повалились на заднее сиденье. Салон освещали только приборы на панели и фары и стоп-сигналы машин вокруг нас. Воэн раскрыл груди девицы и ласкал их ладонями. Его пораненные губы втянули дым из рассыпающегося окурка сигареты. Он поднял ее ноги, поставив каблуки на сиденье, и начал водить членом по коже бедер, двигать по черному винилу, потом прижал головку пениса к лодыжкам и пяткам, словно проверяя их прочность, прежде чем приступить к половому акту с участием машины и молодой женщины. Сам он лежал вдоль заднего сиденья, вытянув левую руку за головой девицы. Кисть свесилась под прямым углом к предплечью, а правая рука двинулась по бедрам девицы, и ладонь обхватила ягодицы. Брюнетка, сидя на пятках, развела бедра, открыв маленький треугольник лобка, распахнутые губы выдавались вперед. Сквозь дым, вьющийся из пепельницы, Воэн добродушно изучал маленькое тело.

Серьезное личико девицы освещали фары машин, крадущихся мимо нас по шоссе. По салону клубился влажный дым жженой смолы. Где-то впереди за бесконечной линией почти неподвижных автомобилей виднелось освещенное плато аэропорта. Блондинка на переднем сиденье предложила бутылку. Когда я отказался, она положила голову мне на плечо, игриво тронув пальцем руль. Я обнял блондинку за плечо, ощущая ее ладонь на бедре.

Я подождал, когда мы снова притормозили, и поправил зеркальце так, чтобы видеть заднее сиденье. Воэн добрался большим пальцем до влагалища девицы, а указательным – до ануса, а она сидела, прижав колени к плечам, машинально посасывая уже вторую сигарету.

Левой ладонью Воэн обхватил грудь брюнетки, так что указательный и безымянный пальцы сжали сосок, как крохотный костыль. Крепко удерживая девицу на месте, Воэн начал двигать бедрами туда-сюда, водя членом по ладони брюнетки. Она попыталась убрать его пальцы от влагалища, но Воэн локтем отпихнул ее руку, не отрывая пальцы от тела. Выпрямив ноги, он развернулся так, что бедра оказались на краю сиденья, и, опираясь на левый локоть, продолжал тыкаться в ладонь девицы, словно участвуя в причудливом танце во славу дизайна и электроники, скорости и приемистости новейшего автомобиля.

Союз секса и технологии достиг кульминации там, где движение разделилось у эстакады, и мы направились по шоссе на север. Когда машина разогналась до двадцати миль в час, Воэн вытащил пальцы из влагалища и ануса, развернул бедра и вонзил член в вагину брюнетки. В зеркало заднего вида я видел Воэна и девицу, освещенных фарами и отраженных в черном багажнике «Линкольна» и в сотнях деталей салона. В хромированной пепельнице я видел левую грудь брюнетки и торчащий сосок. В виниловой накладке окна искаженно отражалось удивительное сочетание бедер Воэна и живота девицы. Воэн посадил брюнетку на себя верхом. Триптих отражений – в спидометре, часах и тахометре – показывал половой акт в прикрытых козырьками гротах люминесцентных циферблатов, чуть затушевывая изображение скачущей стрелкой спидометра. Выпуклый панцирь приборной доски и стилизованная статуэтка на кожухе рулевой колонки отражали с дюжину скачущих ягодиц брюнетки. Воэн выгнул спину и выставил молодую женщину на обозрение фарам машин позади нас. Острые груди брюнетки сияли в хромированной и стеклянной клетке разгоняющегося автомобиля. Таз Воэна двигался в ритме стоящих в 100 ярдах друг от друга фонарных столбов. У каждого фонаря Воэн поднимал бедра, вонзая пенис во влагалище девицы, и раздвигал ее ягодицы, открывая анус желтому свету. Мы доехали до конца эстакады. Красное сияние стоп-сигналов пронзало ночной воздух, окрашивая розовым тела Воэна и брюнетки.

Когда я повел машину вниз к развязке, Воэн сменил темп движений, положив девицу на себя. Они лежали на заднем сиденье наискосок, и Воэн хватал губами то левый сосок брюнетки, то правый и поглаживал ей пальцем анус в ритме, согласовывая свои движения с полосами света, пересекающими потолок салона. Я отодвинул блондинку; я осознал, что почти могу управлять половым актом за своей спиной – тем, как веду машину. Воэн игриво реагировал на все детали уличного пейзажа. Когда мы миновали лондонский аэропорт, направляясь к городу, движения Воэна ускорились, руки, вцепившиеся в ягодицы брюнетки, принялись поднимать и опускать ее, словно некое считывающее устройство в его мозгу возбудилось в офисных кварталах. В пик оргазма Воэн уже почти стоял в машине за моей спиной, вытянув ноги и ткнувшись головой в спинку сиденья; он уперся ладонями в собственные ягодицы, приподняв на бедрах девицу.

Через полчаса я вернулся в аэропорт и остановил машину в тени многоэтажной автостоянки у Океанского терминала. Брюнетка наконец сумела оторваться от Воэна, истощенно лежащего на заднем сиденье, и кое-как привела себя в порядок, ругаясь с Воэном и сонной блондинкой. Сперма Воэна стекала по ее левому бедру на черный винил сиденья. Капельки цвета слоновой кости стремились найти кратчайший путь к центральному желобку сиденья.

Я вышел из машины и расплатился с женщинами. Когда они ушли, унося твердые чресла к неоновым вывескам, я остался ждать у автомобиля. Воэн пялился на громаду автостоянки с ее скошенными этажами, словно пытался понять, что произошло между ним и брюнеткой. Позже он исследовал возможности автокатастрофы с теми же спокойствием и интересом, с какими исследовал возможности тела юной проститутки. Часто я видел, как он зависает над фотографиями жертв аварий, разглядывая обгорелые лица с пугающим вниманием, словно прикидывая наиболее элегантные параметры повреждений, единений пораненного тела с разбитым лобовым стеклом и приборами. Травмы жертв он копировал в собственных позах за рулем, бесстрастно глядя на женщин, которых подбирал у аэропорта. С помощью их тел он изображал искаженную анатомию аварий, ласково прикладывая руки этих девиц им к плечам, прижимая колени к груди и увлеченно ожидая реакции.

Глава 16

Мир покрывался ранами. Из окна кабинета на киностудии я поглядывал на Воэна, сидящего в машине посреди парковки. Почти все работники уже отправились домой – автомобили отъезжали один за другим из рядов вокруг пыльного лимузина Воэна. Он подъехал к студии час назад. Когда Рената показала мне на него, я старательно игнорировал Воэна, но постепенно опустевшая парковка приковывала мое внимание к одинокому автомобилю в центре. После нашей поездки в Лабораторию дорожных исследований Воэн приезжал к студии каждый вечер – якобы повидать Сигрейва, хотя на самом деле добивался, чтобы я официально представил его киноактрисе. В какой-то момент накануне после нашей с ним встречи возле заправки на Вестерн-авеню я согласился помочь ему, поняв, что больше не в силах отбиваться. И теперь он был готов преследовать меня весь день, вечно поджидая на выезде от аэропорта и у автозаправок.

Его присутствие даже влияло на манеру моего вождения, и я чувствовал, что жду второй аварии, теперь на глазах Воэна. Взлетающие гигантские авиалайнеры вплетались в систему возбуждения и эротизма, наказания и желания, готовых обрушиться на мое тело. Плотные пробки на шоссе словно сгущали воздух, и мне верилось, что сам Воэн магическим образом отправил эти машины на потертое бетонное полотно в качестве какого-то хитрого психологического теста.

Когда уехала и Рената, Воэн вышел из машины. Я наблюдал, как он идет по парковке к дверям здания, и размышлял, почему он выбрал меня – я уже видел себя за рулем машины-мишени, едущей навстречу Воэну или какой-то посланной им жертве.

Воэн был все в тех же несвежих джинсах, которые стягивал с тугих ягодиц во время полового акта, когда я вел автомобиль. На нижней губе образовалась язвочка, которую он задумчиво пожевывал. Я глядел на это крохотное отверстие со странным очарованием, чувствуя, как растет сексуальная власть Воэна надо мной – власть, частично завоеванная аварией, запечатленной в изрезанных контурах его лица и груди.

– Прости, для меня мука входить и выходить из офиса, не говоря уж о том, чтобы приставать к продюсеру, которого я едва знаю. В любом случае шансов на то, что она заполнит анкету, практически нет.

– Мне бы только передать ей опросник.

– Я понимаю, вы, возможно, очаруете ее.

Воэн стоял ко мне спиной, ковыряя сломанным зубом язвочку. Мои руки, словно не повинуясь ни телу, ни разуму, повисли в воздухе, нацеливаясь обхватить талию Воэна. Он повернулся с ободряющей улыбкой на порезанных губах, выставив лицо в самом выгодном ракурсе – три четверти, как будто явился ко мне на прослушивание к телециклу. Он говорил спертым и смущенным голосом, как из облака гашишного дыма:

– Баллард, она главный персонаж в фантазиях всех, кого я опрашивал. И времени почти не осталось, хотя вы слишком озабочены собой, чтобы это понять. Мне нужны ее ответы.

– Воэн, вероятность ее гибели в автокатастрофе слишком мала. Вам пришлось бы преследовать ее до Судного дня.

Стоя за спиной Воэна, я уставился на расселину между его ягодицами, желая, чтобы фотографии автомобильных крыльев и лобовых стекол сложились в настоящую машину, в которой я мог бы обхватить руками его тело, как приблудного пса, и всеми способами дразнить его раны. Я представлял, как решетки радиатора и приборные доски смыкаются вокруг нас, пока я расстегиваю пояс Воэна, стягиваю с него джинсы и проникаю в анус, как в самый изящный задний бампер, и мой член объединяется с великодушной технологией.

– Воэн…

Он смотрел на выставочное фото актрисы, опирающейся на автомобиль. Позабыв сигарету на краю пепельницы, Воэн взял карандаш с моего стола и заштриховывал участки тела актрисы, обведя ее подмышки и декольте. От его тела поднимался запах сырости: смесь анальных выделений и охлаждающей жидкости. Карандаш все глубже вдавливался в снимок. Заштрихованные места начали прорываться под нажимом, сломанный карандаш прокалывал картонную подложку. Воэн отмечал точками места салона, нанося удары по рулевой колонке и приборной доске.

– Воэн! – Я положил руку ему на плечо.

Его тело тряслось от приближения оргазма; ребро левой ладони он приложил, как каратист, к паху, словно пытался поранить сам себя, гладя через ткань восставший член, а правой рукой ощупывал изуродованные фотографии.

Я с беспокойством отпустил плечо Воэна. Его крепкий живот был покрыт ажурными шрамами. На правом боку рубцы образовали трафарет для моих пальцев, шаблон ласк, подготовленный годы назад в уже забытом столкновении.

Сдерживая мокроту в горле, я протянул пальцы к шрамам, к пяти отметинам, образующим круг над костью таза. Воэн молча смотрел на мои пальцы, застывшие в нескольких дюймах от его кожи. Галерея шрамов покрывала грудь и живот. Правый сосок, порезанный и неправильно заживший, теперь всегда бодро торчал.

В вечерних сумерках мы вышли на стоянку. Вдоль насыпи северного шоссе поток машин тек вяло, как кровь в умирающей артерии. Два автомобиля были припаркованы у «Линкольна» Воэна в центре пустой парковки: патрульная полицейская машина и белый спортивный седан Кэтрин. Один из полицейских проверял «Линкольн», вглядываясь через пыльные стекла. Второй полицейский стоял у машины Кэтрин и о чем-то ее расспрашивал.

Полицейские узнали Воэна и помахали ему. Решив, что они приехали допросить меня о моей растущей гомосексуальной привязанности к Воэну, я виновато отвернулся.

Пока полицейские говорили с Воэном, ко мне подошла Кэтрин.

– Они хотят расспросить Воэна о происшествии у аэропорта. Там был какой-то пешеход… Они считают, что его задавили намеренно.

– Пешеходы Воэна не интересуют.

Получив ответ, полицейские вернулись к своей машине. Воэн смотрел им вслед, подняв голову, как перископ, как будто читая что-то над поверхностью их разумов.

– Лучше тебе отвезти его, – сказала Кэтрин, направляясь к Воэну. – Я поеду следом в своей машине. А твоя где?

– Дома. Я не смог выехать – такое движение…

– Пожалуй, я поеду с вами. – Кэтрин вглядывалась в мое лицо, словно заглядывала в водолазный шлем. – Ты точно сможешь вести?

Поджидая меня, Воэн потянулся на заднее сиденье своего автомобиля за белым свитером. Когда он снял джинсовую куртку, угасающий свет выхватил шрамы на животе и груди – созвездие белых зазубрин, опоясывающих тело от левой подмышки до паха. Машины, в которых Воэн специально разбивался ради моего будущего удовольствия, создали поручни замысловатых половых актов, зацепки для странных поз на задних и передних сиденьях, необычных актов содомии и минетов, которые я буду исполнять, двигаясь по его телу от одной зацепки к другой.