Текст книги "Каменный великан"

По всей видимости, дела Эскаргота обстояли хуже, чем казалось на первый взгляд. Преступление, которое он совершил, вмешавшись в обряд жертвоприношения, определенно считалось более тяжким, чем можно было подумать; либо же гном действительно пользовался влиянием, чем и похвалялся две недели назад на лугу.» Мерзкие крысы «, – думал Эскаргот, тайком пробираясь к речным воротам. Он рассчитывал ненадолго задержаться в Городе-на-Побережье и вот, спустя неполных десять часов с момента прибытия сюда, уже вынужден спасаться бегством. Какой же он дурак, что продал лошадь! Но он и думать не думал, что захочет быстро покинуть город. Он мечтал о приятном пешем путешествии по побережью, а не о паническом бегстве от местных стражников.

Эскаргот плохо ориентировался – знал только, что идущая вдоль берега дорога ведет к речным воротам. Поэтому пока он шел глухими улочками и переулками, спускавшимися к океану или заливу, он двигался в более или менее верном направлении. Темнота и туман в кои-то веки стали его союзниками; и, подумав об этом, Эскаргот испытал известное облегчение при мысли, что слепая старуха больше не появится перед ним во мгле, что она сгорела дотла в погребальном костре.

Насколько он понимал, проблема состояла в том, что он безоговорочно поверил в возможность обрести свободу в движении к некоей цели – в возможность разорвать все связи с другими людьми, отправившись в странствие. Но здесь он определенно заблуждался. Эскарготу удалось оставить далеко позади Твомбли – по крайней мере большую часть оного, – но он всего лишь еще глубже завяз в темных делишках дядюшки Хелстрома.

Он мог бы надеяться на лучшее единственно в том случае, если бы сразу двинулся в противоположном направлении. Если бы он отправился из Твомбли вверх по реке, дядюшка Хелстром скоро превратился бы в смутное воспоминание и Эскарготу не пришлось бы убегать от погони по ночным улицам, словно преступнику. Значит, он уберется отсюда сейчас же: будет идти по прибрежной дороге ночами, а днем спать, пока неделю спустя не окажется во многих милях от Города-на-Побережье. Все казалось яснее ясного – все, кроме одной вещи: затравленного выражения, которое он увидел в глазах Леты, когда она бросилась в окутанный туманом переулок, убегая – от чего, от кого? Представлялось совершенно очевидным, что она превратилась в слепую старуху, но почему дядюшка Хелстром возглавил погоню за ней? Эта таинственная история вызывала слишком много вопросов, чтобы Эскаргот вполне успокоился.

Но он же не следователь, верно? У него нет ни малейшего желания разгадывать эту тайну. Дать тягу отсюда – вот самое разумное. Если он поглубже сунет нос в дела странного дядюшки Хелстрома, то, вполне вероятно, сам останется с носом. Лета ли, не Лета – ему самое время двинуться дальше. Да, он хотел бы вернуть свои шарики, тем более что они, похоже, действительно представляют большую ценность, как и утверждал лживый дядюшка Хелстром. Но они не стоят двух месяцев заключения в тюрьме гномов. И вполне возможно, все они давно расплавились в кипящем котле, превратившись в некий кровяной суп.

Засунув руки в карманы, Эскаргот прогулочным шагом вышел из кривого узкого переулка на Хай-стрит всего в квартале от прибрежной дороги. Он два часа бродил по лабиринтам городских улиц. Настала пора забрать вещи и сматываться; до рассвета осталось слишком мало, чтобы ложиться спать. Туман рассеялся, и с залива потянул легкий ветер; над морем взошла луна и сияла теперь среди россыпей звезд, словно опал меж алмазов. Повсюду спали люди – на скамейках и лужайках, на телегах и ступеньках крылец. На тротуарах по-прежнему во множестве лежали товары торговцев, но теперь накрытые скатертями, газетами и одеялами, призванными укрыть вещи от влаги и любопытного взгляда запоздалого прохожего. Изредка навстречу Эскарготу попадались люди, в основном подвыпившие, и он всякий раз отступал в густую тень, уступая дорогу, и ждал, когда шаги стихнут в отдалении, прежде чем снова выйти на середину улицы.

Впереди возвышалась северная стена с речными воротами. Перед ними на стуле ссутулившись сидел спящий стражник; шляпа свалилась у него с головы, секира стояла рядом, прислоненная к дощатому полотнищу ворот. Вокруг царила тишина. Эскаргот увидел торговца гироскопами, который лежал возле дорожного сундука со своими приборами, служившего защитой от морского ветра и лунного света. Рядом с ним лежали сумки Эскаргота. Будет несложно взять их и уйти.

Эскаргот на цыпочках пошел мимо спящего торговца, подхватил с земли сумки, а потом повернулся и полез за пазуху за мешочком с деньгами. И тут прямо перед собой он увидел злобно оскаленное лицо торговца гироскопами. В руке мужчина сжимал дубинку.

6. «БЕГУЩИЙ ПО ВОЛНАМ»

– Мои вещи… – начал Эскаргот, кивая на перекинутые через плечо сумки.

– Вот он! – крикнул какой-то человек, на четвереньках выползая из-под телеги, стоящей у самого тротуара. Эскаргот круто развернулся и увидел мужчину с синяком на скуле – мужчину, которого он ударил. На телеге сидели три гнома в форме, сбрасывая с плеч брезент, под которым они прятались в ожидании Эскаргота.

Эскаргот запрыгнул на сундук и с размаху ударил торговца. Переметные сумки захлестнулись вокруг мужчины, дубинка запуталась в ремнях, и он рванулся вперед в попытке столкнуть Эскаргота на землю. Гномы соскочили с телеги, громко крича, чтобы разбудить спящих, и побежали в обход, отрезая ему путь к бегству. Эскаргот дернул сумки – сначала в надежде вырвать дубинку из руки мужчины, а потом в надежде просто высвободить свои пожитки.

Он потерял равновесие и стал падать назад. Торговец гироскопами яростно зарычал, крутя в воздухе запутавшейся в ремнях дубинкой, словно венчиком для сбивания яиц.

«К черту сумки», – подумал Эскаргот, приземляясь на корточки. Один из гномов подскочил к нему, замахиваясь секирой.

– Не рыпайся! – гаркнул он.

Второй гном подскочил к нему с другой стороны, самодовольно ухмыляясь. Торговец гироскопами в последний раз взмахнул дубинкой, стряхивая с нее переметные сумки, и отступил назад, оставляя Эскаргота в распоряжении стражников. Но Эскаргот уже устал от стражников – связаться с ними значило еще глубже завязнуть в непонятных интригах и распрощаться с новой для него жизнью путешественника. Стоявший справа гном бросил секиру на землю и вытащил из кармана мундира наручники. Эскаргот схватился за козырек круглой форменной фуражки, рывком натянул ее на глаза гному и проскочил мимо него. Он услышал, как секира второго гнома со свистом рассекла воздух у него за спиной, и чуть не налетел на третьего стражника, который спешил на помощь товарищам.

Эскаргот запрыгнул на веранду ближайшего дома, схватил длинный деревянный ящик с кустиками герани и швырнул его сразу во всех трех гномов, успевших подняться на несколько ступенек. Двое кубарем скатились вниз, но третий прижался к перилам, а затем снова бросился вперед. Однако на сей раз Эскарготу повезло: он рывком открыл дверь, заскочил в дом, захлопнул дверь, прищемив руку преследователя, и снова приоткрыл ее на секунду, которая потребовалась стражнику, чтобы выдернуть руку из щели. Эскаргот поспешно задвинул засов, круто развернулся и увидел перед собой невысокого морщинистого мужчину в ночной рубашке.

Сейчас было не время пускаться в объяснения.

– Прошу прощения! – выпалил Эскаргот, проскакивая мимо мужчины и бросаясь бегом по длинному коридору с низким потолком.

– Да-да, конечно! – крикнул мужчина ему вслед почти извиняющимся голосом.

Коридор вел в кухню, а дверь кухни выходила в обнесенный стеной задний двор. Вылетая за дверь, Эскаргот услышал позади топот ног в коридоре. Огромными прыжками он пересек подстриженную лужайку, вскочил на деревянный стол и вскарабкался на стену, готовый спрыгнуть вниз, что бы там ни находилось по ту сторону. Но по ту сторону стены он увидел каменистый берег – в сорока футах под ногами. Трое стражников уже с криками неслись через лужайку к столу. Гном в ночной рубашке стоял в дверях, с изумлением наблюдая за происходящим. Эскаргот живо опустился на колени, потянулся вниз и затащил стол на стену, едва его не выронив, а потом с размаху швырнул на берег и пустился прочь, не задержавшись, чтобы посмотреть, как стол приземляется на камни. Он мчался огромными прыжками по торцу стены, глядя на каменные плиты, мелькающие под ногами, и задние дворики, проносящиеся слева.

Стена была достаточно широкой, и Эскаргот с таким же успехом мог бы бежать по дороге. Но все равно он старался не смотреть направо, за край стены. Он оторвется от преследователей, а потом… что потом? Покинет город? Да они еще неделю будут усиленно охранять все городские ворота. Теперь, когда он ударил стражников цветочным ящиком и ворвался в чужой дом, он стал вдвое опасней как преступник. Бросив взгляд через плечо, Эскаргот мельком увидел трех бегущих за ним гномов, но они отставали. Через минуту они прекратят погоню и отправятся поднимать по тревоге своих товарищей. До прибрежных ворот оставалось шагать по стене еще добрых две мили. Он успеет добраться туда прежде, чем известие о его побеге дойдет до стражников, охраняющих ворота; на этот счет волноваться нечего. Но что ждет его там? Возможно, дядюшка Хелстром. В ста ярдах впереди, у самого края стены, висела какая-то конструкция. Это оказались подвесные подмости каменщиков, которые накануне залатывали стену с наружной стороны.

Эскаргот оглянулся – никто его не преследовал. Берег внизу был темным и пустынным, и в отдалении, на озаренных лунным светом волнах, по-прежнему покачивался галеон. Длинная гребная шлюпка – похоже, спущенная с корабля – скользила по воде у самой полосы прибрежных бурунов, но она определенно не имела никакого отношения к Эскарготу. Путь был свободен. Он шагнул на подмости, обвязался одной из страховочных веревок, которую пропустил под мышками и завязал беседочным узлом, а потом откинул собачку храповика и начал травить трос. Подмости рывками спускались к песчаному берегу, преодолевая по футу за раз. Эскаргот посматривал на берег, находившийся в тридцати футах внизу… потом в двадцати… потом в пятнадцати. Подмости дернулись, спустились еще на фут и остановились; канат в руках Эскаргота ослаб. Он стащил через голову петлю страховочной веревки, подполз под предохранительную сетку, натянутую по периметру подмостей и прикрепленную к доскам металлическими зажимами, и спрыгнул вниз, с хрустом подвернув ногу при приземлении на мягкий песок.

Эскаргот встал и прохромал несколько шагов, не решаясь толком ступить на вывихнутую ногу, но обнаружил, что боль с каждым шагом утихает. Он двинулся в западном направлении, намереваясь перебраться через нагромождения валунов близ городских ворот и дать тягу по прибрежной дороге. Гребная шлюпка уже преодолела полосу прибоя, и с полдюжины мужчин вытаскивали ее на песок. Когда все шестеро усталой походкой зашагали по берегу, один из них помахал Эскарготу рукой. Эскаргот помахал в ответ. Он не хотел показаться невежливым или обнаружить подозрительную поспешность, коли на то пошло. Хотя, видит небо, человек, спускающийся с городской стены среди ночи, наверняка кажется достаточно подозрительным.

Мужчины производили приятное впечатление, во всяком случае все они широко улыбались. Один из них, бородач в капитанской фуражке, слегка припадал на одну ногу. Он помахал Эскарготу трубкой.

– У вас не найдется щепотки табака, приятель? – спросил он, оказавшись в десяти футах от Эскаргота. – Я уронил свой кисет в воду, когда мы шли через полосу прибоя, а у парней ничего нет. Я буду безмерно рад, если у вас найдется табаку на одну трубку.

Эскаргот остановился. Конечно, у него найдется щепотка табака. Человек не должен оставаться без курева среди ночи. Он оглянулся на городскую стену, почти ожидая увидеть толпу гномов, бегущих по ней. Но там никого не было. Они будут ждать его у ворот. Пройдет еще не один час, прежде чем они сообразят, что он воспользовался подвесными подмостями. К тому времени Эскаргот уже смоется отсюда, а капитан покурит.

– Конечно, – сказал он улыбающемуся капитану, доставая кисет из кармана куртки. Эскаргот тоже улыбнулся, протянул кисет и получил страшной силы удар по затылку. Он успел увидеть, как серо-коричневый песок стремительно летит навстречу, а потом все померкло у него перед глазами.

Он очнулся в корабельном трюме. Там было хоть глаз выколи: ни день, ни ночь – просто кромешный мрак. Корабль качнулся на волне: сначала взлетел носом вверх, так что Эскаргот едва не проскользил по полу до самой кормы, а потом нырнул вниз, так что Эскаргот, который попытался встать, держась за ушибленную голову, раскалывающуюся от боли, упал на четвереньки, едва не кувыркнувшись на кучу дерюжных мешков.

Его похитили для пополнения судовой команды, вот и все. На галеоне не хватало людей, и они стали на якорь в заливе у Города-на-Побережье, рассчитывая найти там толпы пьяных гуляк, которых можно увезти на корабль. И они не ошиблись в своих расчетах – разве что Эскаргот оказался трезвым. Все случилось именно так, как могло бы случиться в книге Дж. Смитерса. Ему следовало предвидеть такой поворот событий. Но как? Один человек предлагает другому человеку щепотку табака и получает» по чайнику «. Не самая предсказуемая вещь на свете, верно? Но по крайней мере теперь он спасся от стражников и вырвался из лап дядюшки Хелстрома.

Качка не доставляла Эскарготу никакого удовольствия. С каждым взлетом и падением корабля у него все обрывалось внутри. А запахи трюма – застойной трюмной воды, плесени и гнили – заставляли Эскаргота лишь острее чувствовать плачевность своего положения. Он с трудом подавлял рвотные позывы. В том, что его сейчас вырвет, сомневаться не приходилось. Он шатаясь двинулся вперед, налетел на какой-то столб и ухватился за него, когда корабль стремительно нырнул вниз, накренившись на правый борт.

Свежий воздух, вот что ему сейчас нужно, – свежий воздух и прохладный ветер. Он очухается, если только подставит лицо морскому ветру. Он вполне сможет передвигаться, если будет широко расставлять ноги и раскачиваться из стороны в сторону, словно шагая по двум берегам узкого ручья. Внезапно желудок у него словно сорвался с якоря и заколыхался, заболтался внутри в свое удовольствие – и тут корабль снова резко накренился на правый борт. Эскаргота отбросило от столба, он пробежал в темноте несколько шагов, наклонившись всем корпусом вперед, и врезался в кучу джутовых мешков, туго набитых и зашитых. Он заполз на них и лег там, свернувшись калачиком.

Не собирается ли, часом, гнусная шайка похитителей уморить его голодом? Эскаргот очень на это надеялся. В свете недавно поглощенных сосисок с пивом голодная смерть вдруг показалась ему восхитительной и желанной. Зачем, ну зачем он съел в городе сосиски с пивом? Они наверняка были отравленными. Эскаргот на мгновение откинулся на спину, но тут же снова сложился пополам, схватившись за живот. Лишь несколько часов спустя его разбудили.

– Съешь-ка галету, – раздался в темноте голос, и кто-то положил руку Эскарготу на плечо.

– Черт побери, – с трудом прохрипел он и сбросил руку с плеча.

– Лучше положить в трюм что-нибудь. Балласт, так сказать. Сухой груз, обеспечивающий устойчивость и равновесие.

Эскаргот промычал что-то невнятное. Голова у него болела не так сильно, как раньше, но он чувствовал шишку на затылке, прижатом к джутовому мешку.

– А лампа? – с надеждой спросил он. У него было такое ощущение, будто веки у него намертво привинчены к глазным яблокам. Кромешная тьма начинала действовать на нервы, и Эскарготу вдруг показалось, что он успешнее поведет переговоры с похитителями, если будет видеть их лица.

– Нет-нет. Никакой лампы. Эти галеты лучше есть в темноте. Шесть недель назад, когда мы вышли из Хейли, они еще могли выиграть при удачном освещении, но не сейчас. Наш капитан не гурман.

– Мне что-то не хочется галет, – признался Эскаргот. Собравшись с силами, он сел и сразу же снова откинулся на мешки одним плавным движением.

– Лучше съешь, прежде чем подняться на палубу. И пошевеливайся. За нами уже три часа гонятся подводные пираты. Через час они нас настигнут.

– Передайте им мои наилучшие пожелания, – сказал Эскаргот, снова хватаясь за живот. – Я встану на ноги завтра. Оставьте дверь открытой, чтобы я смог найти ее. И не ждите меня с обедом. Пусть капитан съест мою галету.

– Послушай, приятель, на борту» Бегущего по волнам» не место бездельникам. Дана команда «все наверх», ясно? Так что, если ты не хочешь галету, я ничего не имею против. Но мне приказано доставить тебя на палубу, и я доставлю. Ты пойдешь на своих двоих или мне тащить тебя на закорках?

В темноте Эскаргот не видел, достаточно ли крупен его благодетель, чтобы исполнить угрозу, но мужчина говорил суровым тоном человека, привыкшего к беспрекословному повиновению. Желудок Эскаргота в тот момент говорил примерно таким же тоном. Не в состоянии ни оказать сопротивление, ни последовать за мужчиной, Эскаргот мог только стонать и перекатываться с боку на бок.

– Эй, послушай! – крикнул моряк, потянув его за руки. – Если ты испачкаешь мешки с чаем, капитан даст тебе прикурить. Вид открытого моря приведет тебя в чувство, вот что. Посидишь на корме, посмотришь часок на горизонт – и оклемаешься. Пойдем, живо. Вот так. – И с этими ободрительными словами он рывком стащил Эскаргота с ложа из чайных листьев и повел к двери, поддерживая под руку.

Эскаргот обнаружил, что море успокоилось. Его уже не бросало из стороны в сторону с каждой набегающей волной. Теперь пол просто медленно, плавно покачивался под ногами, и Эскарготу казалось, будто он идет то вниз по отлогому склону холма, то вверх, не зная точно, когда достигнет вершины, и на миг замирая с занесенной в пустоту ногой, прежде чем сделать очередной шаг. Он шел достаточно ровной походкой, но его желудок, похоже, еще не получил сообщения о произошедших переменах и прыгал вверх-вниз как угорелый, проводя половину времени в горле Эскаргота.

Солнечный свет на мгновение ослепил его. С северо-запада дул резкий ветер, разгоняя облака и туман и морща морскую гладь. Галеон шел по ветру вдоль скалистого мыса, являвшегося оконечностью длинного гористого острова. Холодный ветер обжигал Эскарготу шею и ухо; он натянул кепку пониже, поднял воротник куртки и обвел взглядом палубу, заваленную бочонками, свернутыми в бухты канатами и разным барахлом. Седой моряк в одной тельняшке латал грязный парус, лежавший перед ним грудой, а двое других методично складывали пушечные ядра в деревянные лотки, стоявшие у полудюжины колесных пушек, прикрепленных к палубе.

– Там, по правому борту, остров Тойон, – сказал моряк с галетой. Он оказался невысоким худым мужчиной с грубыми чертами лица, загоревшим до черноты за долгие годы плаваний. Он был в кепке и в одной тельняшке, без бушлата, как и латавший парус матрос. – Мы идем на острова с грузом чая и шелка, а оттуда повезем ром, корицу и мускатный орех.

Из «вороньего гнезда» донеслось два коротких пронзительных свиста, и сразу же на сходном трапе слева от Эскаргота послышался частый топот. Освеженный ветром и прохладной водяной пылью, он уже достаточно пришел в себя, чтобы с легким любопытством пронаблюдать, как на палубу выскакивает капитан с налитым кровью лицом, а следом за ним двое мужчин в разномастной форме, по всей видимости офицеров. Один из двоих сильно пошатывался, причем явно не по причине качки.

– Щепотку табака? – поинтересовался Эскаргот, когда капитан проносился мимо.

– Захлопни пасть! – раздалось в ответ.

Эскаргот проводил взглядом троих мужчин, устремившихся к корме, и задался вопросом, на какого рода работу его собираются поставить. Управлять шкотами, возможно, или рассучивать канаты свайкой. Все свои знания о кораблях и мореплавании он почерпнул из книг Дж. Смитерса. На самом деле постепенно становилось ясно, что практически все свои знания о мире, лежащем за пределами Твомбли, он почерпнул из книг Дж. Смитерса или других авторов, которые выдумывали свои истории, – иными словами, писали по большей части неправду, как утверждал профессор Вурцл.

– Ты это брось, – сказал Эскарготу новый знакомый, махнув рукой в сторону кормы.

– Прошу прощения?

– Я говорю, не задирай капитана. Его опасно задирать, даже когда за ним не гонятся пираты. А когда гонятся, он просто вышвыривает тебя за борт. Наверное, он бы так и поступил, если бы не мчался сломя голову.

Эскаргот перегнулся через фальшборт и посмотрел назад. Позади простиралась пустынная гладь океана.

– Пираты? – спросил он.

– Подводные пираты, как я сказал. Два свиста означают, что их заметили. Они вышли не на увеселительную прогулку. Готов поспорить на все свои деньги, они всплывут на поверхность и нападут на нас, когда мы минуем мыс и пойдем вдоль подветренного берега острова. Капитан рванет к мелководью и будет отстреливаться из десятифунтовых пушек.

– Молодец, – сказал Эскаргот.

– Покойник, – ответил моряк, сплевывая в сторону. – Они нас и близко не подпустят к мелководью. Нам придется отдать корабль, или они его протаранят, и мы все окажемся в воде среди акул. На другом берегу острова есть маленький порт. Туда довольно часто заходят корабли. На твоем месте я бы дернул туда.

– В самом деле? – удивленно спросил Эскаргот. – А когда?

– Подожди, пока мы не начнем огибать остров, а потом спрыгивай с правого борта и быстро плыви к скалам. Там в горах есть ущелье, которое ведет к тому самому городку. Это не лучший вариант, но через месяц ты так или иначе выберешься с острова.

Эскаргот внимательно рассматривал мужчину, который стоял, широко расставив ноги, и курил трубку, задумчиво глядя на остров. Казалось невероятным, что человек, сначала помогший похитить его, теперь дает советы насчет побега. Возможно, моряк просто был честным человеком, поступавшим по совести, но на встречу с таким человеком обычно не рассчитываешь после того, как тебя уволокли с берега чуть ли не вперед ногами.

– Я не понял, – сказал Эскаргот.

– На месте пиратов я бы потопил нашу посудину. Зачем пирату восемь тонн чая в мешках? Шелк еще может им пригодиться – для продажи, например. Но чай никому и даром не нужен, во всяком случае подводным пиратам. Они не смогут взять его на борт. Бьюсь об заклад, что они нас остановят и потребуют отдать груз, а потом обнаружат, что мы везем чай, и потопят нас.

– Только из-за чая? – спросил Эскаргот.

– Пираты – люди кровожадные. Особенно эти. Протаранили галеон гномов в Пиратском заливе единственно потому, что те везли только перец. Что еще можно сделать с перцем? Корабль пошел ко дну, со всей командой. До берега было слишком далеко, чтобы доплыть. Большинство утонуло, остальных сожрали акулы.

– Акулы! – воскликнул Эскаргот, бросая взгляд на воду. Внезапно план моряка показался ему не особенно разумным.

– Что лучше: проплыть среди акул четверть мили или две мили? Как я сказал, я бы на месте пиратов остановил нас, когда мы начнем огибать остров. Потом взял бы нас на абордаж и обнаружил, что на борту нет ровным счетом ничего ценного. А потом спросил бы, нет ли на корабле людей, желающих стать пиратами. Половина команды шагнет вперед, поскольку они попали сюда так же, как ты: получив по башке свайкой. Но пиратам столько людей не нужно, верно? Им нужно с полдюжины человек, – может быть, на место погибших. Остальные отправятся за борт или ко дну. Пиратам без разницы, куда именно. Потом они отойдут на полмили и помчатся на галеон на полной скорости, бац! – и пробоина в правом борту. Потом они проделают этот номер еще раз; они разобьют наш корабль на куски просто забавы ради, и не забывай про чай. Их капитан никому не дает пощады. Только не он. Капитан Перри, вот кто он такой. Смотри, вон там коса. Ближе к земле, чем сейчас, мы уже не окажемся – если, конечно, не считать морского дна.

– Давайте вместе, – сказал Эскаргот, который внезапно заметил, что все люди на корабле словно обезумели. Матросы лихорадочно распускали паруса, капитан выкрикивал команды с полуюта. Корабль лег на другой галс, направляясь к спокойным водам у подветренного берега острова. Три пушки матросы уже отвязали и перекатили от правого борта к левому. Моряк многозначительно кивнул в сторону берега:

– Я неважно плаваю, – сказал он. – И собираюсь получить жалование за три месяца и тройную долю от выручки. Я всегда любил заведомо проигрышные ситуации. Прыгай, дело верное, почти никакого риска – если не считать акул; но салаге вроде тебя гораздо лучше оказаться среди акул, чем остаться в обществе нашего капитана.

Эскаргот оглянулся на корму и увидел плечи и голову капитана, который отрывисто выкрикивал команды то матросам в «вороньем гнезде», то штурвальному, то дюжине мужчин, забивавших ядра и порох в пушки. Мимо проплывал каменистый берег острова, покрытый тенью от высоких скал. Вода казалась страшно холодной. Но моряк был прав: милей дальше от берега не станет ни теплее, ни мельче.

– Прыгай, приятель.

Эскаргот колебался.

– Прыгай сейчас. Там, возле косы, сильное течение, которое унесет тебя в море, если промешкаешь. Прыгай и жми к берегу. Капитан слишком занят пиратами, чтобы заметить твой побег. Прыгай же!

И Эскаргот прыгнул. Опершись руками о фальшборт, он перемахнул через него, полетел ногами вниз в море и, в столбе вскипевших пузырей, погрузился в зеленые глубины. Полы его куртки задрались к груди, штанины – к коленям. Эскаргот яростно замолотил руками и ногами – и пробкой выскочил на солнечный свет, судорожно глотая воздух.

– Нет, вы только посмотрите! – прогремел голос наверху.

Эскаргот обернулся и увидел прямо над собой громаду галеона и перегнувшегося через борт моряка, совету которого он последовал. К нему подбежал еще один мужчина, потом еще один. Последний держал в руках ружье с раструбным стволом и забивал в него заряд с совершенно недвусмысленным и решительным видом, заставившим Эскаргота снова нырнуть.

Одежда и ботинки сильно сковывали движения, но также вроде немного согревали в холодной воде. Эскарготу казалось, будто голова у него зажата между двумя глыбами льда. Он снова вынырнул на поверхность и услышал грохот выстрела, а потом проклятие. Теперь он оказался за кормой и на сей раз увидел капитана, грозившего ему кулаком, и своего благодетеля, который бежал к капитану, на ходу вырывая ружье у третьего моряка, лихорадочно забивавшего в ствол следующий заряд в надежде выстрелить еще раз. Первый моряк вскинул ружье к плечу, спустил курок, и в десяти футах слева от Эскаргота взметнулся фонтан брызг; а когда Эскаргот снова нырнул, решив не всплывать на поверхность, покуда не окажется вне пределов досягаемости огня, он услышал напоследок нечленораздельный вопль капитана. Но проклинал ли тот неумелых стрелков или приказывал выстрелить еще раз, Эскаргот так и не узнал, ибо, когда он снова вынырнул, «Бегущий по волнам» стремительно удалялся, а берег острова находился на расстоянии, внезапно показавшемся Эскарготу весьма значительным.

Он довольно часто плавал по Ориэли и потому знал, что значит плыть против течения, и знал также, что по озеру, например, или по недвижной воде болот за Стутонской топью он бы запросто проплыл милю за полчаса и еще нашел бы силы вернуться обратно. Главное тут – выбрать правильный ритм движений и дыхания, вот и все. Но в открытом море, когда холодные волны бьют тебе в лицо, когда намокшая куртка и тяжелые башмаки тянут вниз, а ты неотступно думаешь о кровожадных тварях, которые могут лениво кружить в глубине под тобой, преодолеть и половину такого расстояния – дело отнюдь не простое. Только для того чтобы видеть остров, Эскарготу приходилось плыть, держа голову высоко над водой, и половину усилий он тратил единственно на то, чтобы удержаться на поверхности. Расстояние до заветного берега, видного лишь благодаря возвышавшимся над ним скалам, казалось, даже увеличивалось. Если повезет, он закончит свой заплыв западнее, среди рифов у самой оконечности мыса. Видны ли рифы только потому, что прилив еще не начался, – вопрос, конечно, интересный, но Эскаргот задумался над ним лишь на мгновение. Размышлять о своей участи не имело смысла – смысл имело только энергично работать руками и ногами.

Пронизывающий холод пробрался под одежду, и с каждым гребком, с каждым толчком ногами ледяной поток воды прокатывался по телу. На минуту Эскаргот перестал бороться с волнами. Галеон находился в миле за косой и менял галс, собираясь обогнуть остров. Заветный берег еле виднелся на востоке; и когда Эскаргот забил по воде руками и заработал ногами, пытаясь удержаться на поверхности, течение подхватило его и понесло вслед за «Бегущим по волнам», словно небо судило ему снова нагнать корабль. Затем он опять устремился к острову. Для него не имело значения, где он закончит заплыв, только бы почувствовать твердую землю под ногами. Эскаргот огляделся вокруг, дивясь игре света и тени на волнующейся поверхности океана, думая об акулах, китах и угрях и не желая думать о них. Но они продолжали плавать кругами перед умственным взором Эскаргота, словно подгоняя его.

В считанные минуты остров остался позади. Течение, о котором предупреждал моряк, уносило Эскаргота в открытое море, где он станет кормом для рыб. Полчаса назад он мучился морской болезнью на борту галеона, державшего курс на Очарованные острова; теперь от морской болезни не осталось и следа – желудок вел себя превосходно, – но Эскаргот плыл по течению в открытом море, направляясь неизвестно куда. Даже ложе из дерюжных мешков с чаем показалось бы сейчас очень даже удобным и уютным. Эскаргот осознал, что у него стучат зубы и кончики пальцев онемели. Он едва шевелился, словно кровь у него в жилах загустела от холода.

Справа одно за другим проплывали небольшие скопления торчащих из воды скал, которые становились все меньше по мере удаления от острова. Перед ним возвышалась последняя скала, облепленная водорослями и угловатая. Эскаргот поплыл к ней, делая мощные глубокие гребки, держа голову над водой, и круто забрал вправо, когда вдруг начал смещаться в сторону от рифа. Нет, похоже, до скалы ему не дотянуть.

Внезапно Эскаргот обнаружил, что плывет прямо к островку, увлекаемый течением. Черные тени проскользили под ним – угловатые тени, похожие на черные тела подстерегающих жертву акул; нет, лучше не думать о них. Он снова перестал шевелиться, отдался воле течения. Возможно, оно вынесет его на риф где-нибудь с подветренной стороны. Да нет, конечно же, акулы утащат его под воду и сожрут.