Текст книги "Искусство психотерапевта"

Использование всех октав шкалы

Должно быть ясно, что эффективная психотерапия требует от психотерапевта способности использовать все уровни межличностного давления так, как того требует актуальный момент работы. Некоторое время гораздо лучше действовать в пределах одной октавы, чем часто двигаться вверх и вниз по клавиатуре. Типичная сессия на раннем этапе психотерапевтического курса может выглядеть примерно так:

Конечно, с одной стороны, как единственно возможный вариант, этот план – бессмыслица; ни одно интервью не может быть так спланировано заранее. Но этот план говорит о том, что психотерапевт редко ведет все интервью в одном режиме. Более того, психотерапевту не стоит на протяжении конкретной фазы давать каждый ответ в доминирующем на этой фазе режиме. Чаще бывает так, что большинство ответов даются в одном режиме, но при этом есть отдельные вкрапления ответов из других октав.

Использование давления пациентом

Каждый раз, когда один человек говорит что-то другому, он использует межличностное давление, это вовсе не какой-то таинственный феномен кабинета психотерапевта. Это понятие – просто отличное увеличительное стекло, через которое можно рассматривать разговор в других ситуациях, и новоиспеченные психотерапевты поступают очень хорошо, если так его используют. Осознать это – значит осознать, что разумно обращать внимание еще и на то, какие способы межличностного давления используют пациенты.

Все нижеследующее является кратким описанием некоторых наиболее часто встречающихся приемов использования межличностного давления, с помощью которых пациенты пытаются повлиять на своих психотерапевтов. Конечно же, это не исчерпывающий список, но он дает общее представление о таких попытках.

Элементы слушания у пациента: они ограничены наведением мостов («Угу», «Понятно», «Да») и перефразированием в целом того, что сказал психотерапевт, но их пересказ более дидактичен, чем высказывания психотерапевта.

Элементы руководства у пациентов: пациент просит совета, поддержки, или просит, чтобы его разубедили, предлагает темы для работы, но ждет подтверждения, или просит психотерапевта прояснить или расширить, то, что он сказал.

Элементы инструктирования у пациента: пациент предоставляет информацию, приводит факты или авторитетное мнение в поддержку своих взглядов. Он рассказывает о том, что ему что-то нужно или он чего-то хочет от психотерапевта, но делает это так, чтобы психотерапевт понял, что это его право как пациента. Акцент делается на обоснованности или общей приемлемости того, что предлагает пациент.

Элементы требования у пациента: они отличаются тем, что эмоции и потребности пациента подчеркиваются особенно сильно. Таким образом, они становятся существенно более личностными и настоятельными. Вот типичный пример:

К-33. Я сейчас так несчастен. Можете вы что-нибудь сделать, чтобы помочь мне чувствовать себя лучше? (Плачет.) Я даже не уверен, смогу ли я дальше выдерживать все это, если кто-нибудь мне не поможет.

К-34. Черт побери, вы здесь сидите и берете мои деньги, но не сделали даже малости, чтобы заработать их. Ради Бога, можете вы сойти с вашего чертового трона и сказать, что мне делать?

К-35. Последнее, что вы сказали, сильно отличается от того, как я вижу ситуацию. Я не могу сказать вам, как это важно для меня. Вы так здорово видите ситуацию и помогаете мне увидеть ее, что я просто счастлив получать вашу помощь. Я ничуть не льщу вам, я действительно так думаю. И я хочу, чтобы сегодня вы мне так же помогли со всей этой историей с моей матерью. Я уже сообразил, как получить свежую идею о том, что там сделать, и я знаю, что вы можете помочь мне с этим.

Слово предостережения

Говоря о том, насколько важно для психотерапевта научиться чувствовать, как пациент применяет давление, я хочу порекомендовать придержать эти наблюдения до тех пор, пока психотерапевт не достигнет высокой степени мастерства в наблюдении и использовании шкалы давления для собственной работы. До этого попытка наблюдать давление во время ведения психотерапии может привести только к путанице и потере аутентичного присутствия психотерапевта.

Первый случай психотерапии с пациентом произошел у меня примерно в то же время, как я наткнулся на книгу, открывшую мне новый мир, – Карл Роджерс «Консультирование и психотерапия»[34]34
  Rogers, 1942. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Книга и мой опыт вместе дали мне некоторое начальное осознание мира человеческих переживаний, который ранее был мне, в основном, неизвестен. У меня не было для него названия, но я чувствовал, что он имеет отношение к тому в людях, что обычно незаметно и о чем не говорят, к тому, что может стать причиной неожиданных эффектов, вроде сильнейшего возбуждения рядового Джонса, которое последовало за нашим вроде бы полезным и дружелюбным разговором (см. главу 3).

Первое выступление Роджерса в поддержку недирективного подхода в психотерапии было очень полемично, так как предполагалось, что другие психотерапевты работают директивно, т. е. диктаторски. Поскольку это выступление произошло как раз, когда мы воевали против диктаторских режимов, потрясение вскоре вызвало ответную реакцию со стороны тех, кто чувствовал себя атакованным. Спустя некоторое время Роджерс отказался от этого дразнящего названия и дал своему направлению лишь немногим менее провокационное имя «клиент-центрированного». Естественно, это предполагало, что те, кто не является его последователями, были «консультант-(или психотерапевт-) центрированными», но боевой азарт пошел на спад, и это название сохранялось долго.

Стоун был одним из первых, кто предположил, что существует континуум директивности с Роджерсом на одном конце и его самыми ярыми оппонентами на другом. По мере того как рос мой опыт работы с людьми, точка зрения Стоуна стала казаться мне наиболее соответствующей моим собственным наблюдениям.

Хотя я сохранял (и сохраняю по сей день) приверженность роджерианскому уважению человеческого достоинства и автономии и пациент-центрированную отзывчивость, моя клиническая практика научила меня, что некоторые пациенты требуют иных психотерапевтических средств. По мере того как расширялся круг моих пациентов (особенно с тех пор, как в него вошли люди без высшего образования, менее когнитивно ориентированные), я обнаружил, что, являясь по сути рефлективной, роджерианская позиция не оказывает значительного влияния на некоторых людей. Я также заметил, что даже наиболее преданные подходу пациент-центрированные психотерапевты использовали в своей работе и другие измерения. (Я убежден, что этого не случалось со старыми роджерианцами. К чести Роджерса, он сам постоянно развивал свои прежние построения.)

Исходя из этого опыта, я уверился в том, что могу помочь некоторым людям глубже уйти в их субъективность, если в наших разговорах я буду более активен. Но, конечно, тогда особое значение приобретает вопрос о том, какую форму примет эта моя активность, и этот вопрос возникает постоянно.

Поначалу, как я сейчас понимаю, она приняла форму патернализма и чрезмерной заботы о моих пациентах. Ограничения во времени, оплате и доступности казались мне негуманными, и балом правило попустительство. Печальный опыт показал, что этот путь не является по-настоящему психотерапевтическим и часто порождает глубокую зависимость и все более возрастающие нереальные требования. Я заплатил за этот урок очень дорого – в смысле времени, денег, больших надежд – но он того стоил. Я пришел к пониманию, что границы важны, психотерапевтичны, гуманны и необходимы для моего собственного выживания как психотерапевта. Вместе с границами приходит потребность быть кем-то большим, чем просто превосходным, зеркально отражающим слушателем. Результатом тысяч часов, проведенных в психотерапевтическом кабинете, было осознание многообразия возможных реакций – от самых принимающих до самых требовательных.

Когда я преподавал в Калифорнийском университете, я получил несколько грантов для изучения техник интервьюирования. Одна из первых техник, которую я и мой ассистент[35]35
  Моим ассистентом был Джеральд Бартон. – Примеч. авт.


[Закрыть] изучали, была эта шкала межличностного давления (которую тогда мы называли «шкалой веде́ния»). Мы обнаружили, что можем достаточно четко идентифицировать 57 разновидностей давления, и некоторое время мы думали об этом как о шкале Heinz[36]36
  Фирма «Хайнц» имела 57 наименований различных продуктов. – Примеч. пер.


[Закрыть].

День за днем проводя в психотерапевтическом кабинете, добавляя к этому преподавание и супервизию для начинающих психотерапевтов, я осознал огромное значение искусного использования этой шкалы, понял, как она может помочь пациентам в их жизненной борьбе и в более полном включении в их внутренние переживания.

Когда я только начал работать с этой шкалой, слова «внутренние переживания» по большей части означали отчет об осознанных мыслях и чувствах. Только позднее, когда мне открылись другие измерения этого мира, для меня стали ясными и другие достоинства шкалы Heinz.

Раздел III
Влияние на субъективное[37]37
  Термин «влияние» – примерный перевод английского guidance, означающего в данном случае некоторое сочетание «ведения», «сопровождения», «направления», «поддержки», «управления»; с помощью этого термина автор описывает процесс работы с субъективным путем влияния на важнейшие составляющие психотерапевтического взаимодействия; основными способами влияния являются различные виды «параллелирования», которые подробно рассматриваются в последующих главах. – Примеч. пер.


[Закрыть]

Глава 5
Тематическое параллелирование

Если мы хотим усовершенствовать нашу чувствительность и развить навыки, нам необходим язык для определения отправных точек и процессов, важных для нашей работы. Предложенные в этой книге термины являются просто полезными указателями, а не открытием естественных законов. Одним из таких указателей является понятие, которое я назвал параллелированием.

Тематическое параллелирование предлагает обратить наше внимание на сравнение степени погруженности одного из говорящих – пациента или психотерапевта – в тот же самый предмет, о котором другой только что говорил. В последующих главах будет показано, что параллелирование – понятие существенно более широкое, чем простое внимание к явному содержанию того, что обсуждается. Параллелирование – это важная отправная точка для понимания и развития представленных здесь взглядов, обладающая большим потенциалом.

В этой главе рассматриваются четыре уровня тематического параллелирования: продолжение разговора в рамках той же темы, развитие темы на один логический шаг, отклонение от основного русла предшествующего ответа, но не полное его отвержение и, наконец, смена предмета разговора.

Наиболее частая ошибка неопытных психотерапевтов состоит в том, что они слишком увлекаются содержанием того, что произносится вслух, и упускают действительную суть того, что происходит. А наиболее частая ошибка тех, кто в силу некоторого психотерапевтического опыта осознает первую ошибку, состоит в том, что они настолько свободны от чар содержания, что вообще не обращают на него внимания, и таким образом опять-таки упускают многое из того, что происходит. Выходит, мы так и так в проигрыше? Безусловно.

Но, к счастью, мы занимаемся этой работой не для того, чтобы выиграть. Искусство – это не соревнование, а постоянный рост. Как только художник начинает считать, что он уже постиг свое ремесло, его рост останавливается, и он перестает быть художником. Истинное искусство можно найти только на границе известного и неизвестного, – там опасно находиться, там очень интересно работать, там все постоянно меняется и там мы живем субъективно.

В этой главе и в трех последующих я предлагаю способ видения, который поможет психотерапевту виртуозно распределять внимание между содержанием и процессами, которые поддерживают содержание.

Параллелирование – это способ рассмотрения содержания, обсуждаемого в психотерапевтической беседе. Оно помогает лучше понять это содержание и использовать его развитие в ходе интервью для формулирования догадок об интенциях пациента, о качестве отношений между психотерапевтом и пациентом и о желательном течении беседы.

Сколько внимания посвящать имплицитному

Когда мы говорим о влиянии на субъективное, то в первую очередь (но не исключительно), мы обращаем внимание на то, что собеседники говорят открыто и ясно. В данном случае я не стремлюсь к формализму, не хочу жестко определять, что следует и не следует учитывать, размышляя о параллелировании. Когда неявные элементы переживаний пациента проявляются уже достаточно четко, их, конечно же, нужно принимать во внимание. Любое демонстрируемое переживание обладает ценностью, если есть способы наблюдать его на разных уровнях – от очевидных букварных описаний до случаев, требующих тонких умозаключений. Параллелирование наиболее полезно, когда мы работаем на полюсе очевидного. Другие параметры (например, соотношение объективность/субъективность в главе 9) более продуктивны, когда внимание в основном уделяется скрытому.

Невысказанные значения можно подразумевать или выводить логически, и, конечно же, они важны для психотерапевтической задачи; однако в этом разделе мы обращаемся к ним только в случае, если их очень легко заметить – например, когда пациент рыдает, смеется, страшно злится или еще каким-то образом ясно демонстрирует свое внутреннее переживание (но, возможно, четко его не называет). Последующие главы посвящены более тонким параметрам. Есть нечто парадоксальное в том, что такое ограничение наших наблюдений (только через призму параллелирования) помогает нам проследить, как формулировка ответа может воздействовать на более тонкие элементы взаимодействия пациент—психотерапевт.

Когда мы говорим об эволюции субъективного, мы используем введенную ранее организующую идею о сходстве или различиях между двумя участниками: насколько они «параллельны» друг другу. Приведем отрывок психотерапевтической беседы, который мы может использовать для иллюстрации этого процесса.

Эпизод 5.1

Клиент – Гарри Фордайс, психотерапевт – Дороти Тейлор

К-1. Я знаю Билла пятнадцать лет, у нас были свои взлеты и падения, но я знаю, что он меня всегда поддержит.

П-1. Билл – это парень, про которого вы знаете, что можете на него положиться?

К-2. Точно! Я хочу сказать, что у меня много друзей, и со многими из них можно классно поддать, если вы понимаете, о чем я. Но Билл – это нечто большее, и у нас с ним по-другому.

П-2. Он не просто хороший приятель, он для вас особенный человек.

К-3. Да. Мне бы хотелось, чтобы у меня было больше таких друзей. Ну, например, кое-кто с работы. Я имею в виду, что они в порядке, и некоторые очень дружелюбны и все такое, но они просто кажутся… Ох, я не знаю, просто это не мой тип людей.

П-3. Несмотря на то что люди на работе, в общем, ничего, вам кажется, что это не тот тип людей, к которому вы можете испытывать теплые чувства, да?

К-4. Ага, так. Я не могу представить ни одного человека, с которым мог бы пойти на охоту или поехать за город. (Пауза.) Разве что с новой секретаршей (смеется), но, мне кажется, ее муж будет возражать.

П-4 (улыбаясь). Да, наверное. А как ваша жена отнесется к такой идее?

К-5 (смеется). Да она меня придушит, это точно. Но поймите меня правильно – я не из тех, кто ходит на сторону. Мне достаточно моей жены.

П-5. Конечно, я понимаю. Но вернемся к людям на работе: вы ничего не сказали о своих начальниках. А они как?

К-6. Ой, они нормальные. Бад Спенсер – тот парень, которому я, в основном, докладываю – хороший человек, работу знает и действительно старается быть справедливым ко всем.

П-6. Вы говорите, что Спенсер в порядке, но я не чувствую у вас большого энтузиазма по его поводу.

К-7. Да, верно. Энтузиазма нет. Поймите, в нем нет ничего плохого, просто он не тот человек, с которым я мог бы по-настоящему сблизиться.

П-7. А как вы думаете, почему?

К-8. Ну, честно говоря, я не уверен. Я просто не могу представить, как мы вдвоем слегка расслабляемся. На мой вкус, он какой-то слишком нервный.

П-8. Вам нравятся те, с кем вы могли бы время от времени расслабляться. А он таким не выглядит, так?

К-9. Верно. Не думайте, что я устраиваю дебоши и все такое. Просто люблю расслабиться слегка после рабочей недели. Вы понимаете, о чем я?

П-9. Не уверена. Объясните мне получше.

К-10. Ну, вы знаете, пойти в местный паб, пропустить с приятелем пару кружек. Может, поиграть немного в карты, поговорить о наших машинах. Так, по-тихому.

П-10. Вы хотите сказать, что никогда не устраиваете шумных кутежей?

На рис. 5. 1 этот разговор представлен в виде диаграммы – насколько участники разговора были параллельны (соответствовали) друг другу. Если мы посмотрим на линии, соединяющие реплики пациента и ответы психотерапевта, мы увидим, что первые две реплики каждого идут бок о бок. До этого момента они параллельны. Затем пациент изменил тему – от «друзей» перешел к «коллегам по работе» (К-3). Психотерапевт поддержала новую тему (П-3), и мы говорим, что она следует в параллель с пациентом. В следующей реплике (К-4) пациент возвращается к теме «друзья», но психотерапевт в этот момент, кратко отметив эту тему, сдвигает фокус на жену пациента («семья», П-4). Теперь пациент отвечает в параллель психотерапевту (К-5), но психотерапевт снова переключает внимание на «начальников» (П-5) и на этой теме они остаются параллельными друг другу на протяжении трех реплик каждого. В конце пациент переходит на виды «отдыха», которые он предпочитает (К-9), и психотерапевт следует этой теме.

Теперь ясно, что термин параллелирование используется для описания целого ряда ответов, среди которых только некоторые геометрически параллельны друг другу. Мы можем то же самое сказать о таком, например, понятии как «скорость» – мы говорим «скорость», когда транспорт еле-еле проползает милю в час, и употребляем то же самое слово, говоря о сверхзвуковых истребителях. Или когда мы говорим о том, что пациент представил «истинную проблему», мы можем при этом думать как раз о недостатке истинности. Так и параллелирование – понятие буквально применимое только к одному полюсу шкалы, но используется оно на всем континууме.

Был ли этот диалог хорошей психотерапией? Не знаю, потому что не знаю, для чего пришел клиент, была ли это первая встреча, 15-я или 115-я, как не знаю еще множества вещей, которые необходимо знать, чтобы судить ответственно. Если это была первая сессия и клиент еще достаточно наивен относительно психотерапии и еще нервничает в кабинете у психотерапевта, тогда, похоже, все очень неплохо, хотя в конце отрывка психотерапевт, пожалуй, слишком торопится (П-10). Если это была 15-я сессия у данного пациента, то я бы с некоторой тревогой отметил, что мы все еще находимся на уровне поддержания контакта (см. главу 2). В этом случае я бы не стал поддерживать шутку о секретарше и жене пациента (П-4 и -5), стараясь, вместо этого, побудить его двигаться хотя бы на стандартный уровень.

Рис. 5.1. Иллюстрация к понятию параллелирования

Еще о значении понятия «параллелирование»

Я использую термин «параллелирование», чтобы обозначить, насколько один собеседник (психотерапевт или пациент) формулирует содержание того, что он говорит, примерно в том же русле, что и предыдущее высказывание собеседника. Когда они говорят об одном и том же и используют близкие слова, мы можем сказать, что они «идут в параллель» или «параллельны друг другу». Когда они не так сильно совпадают, мы говорим, что в разговоре мало параллелирования.

Как мы уже отметили выше, параллелирование не является ни желательным, ни отвергаемым атрибутом психотерапевтического интервью – это просто измерение, которое можно исследовать, чтобы глубже понять, каким образом двое участников делают свою работу. Есть моменты, когда психотерапевту следует в основном параллелировать – например, в начале работы, когда он старается как можно меньше вторгаться в то, как сам пациент представляет свои заботы. В другие моменты психотерапевт может захотеть заметно отойти от параллельности – когда пациент бесконечно «пережевывает» одно и то же и нуждается в помощи, чтобы вырваться из круга сопротивления.

Очевидно, что разные цели требуют разной степени сходства, но так же очевидно, что для психотерапевта важно знать, насколько он и его партнер «вместе» в данный момент и насколько данная степень параллельности работает на их цели.

Пациент в параллели с психотерапевтом. Внимательный психотерапевт может использовать параллелирование двумя способами: а) он, как было показано, модулирует свой вклад, приводя его в соответствие с потребностями работы; б) в то же самое время он следит за участием пациента, чтобы улавливать увеличение или уменьшение вербального соответствия поведению психотерапевта. На практике оба эти вида полезной деятельности в основном находятся в предсознании и оказываются в центре осознавания только в том случае, если происходит какое-то значительное изменение или к ним обращаются специально.

Выгода от внимания к параллелированию. Осознание паттернов параллелирования часто помогает почувствовать поворотные моменты в разговоре еще до того, как они становятся очевидными. Эти ранние признаки появления тенденций участия пациента могут облегчить работу интуиции психотерапевта и дать какие-то намеки на то, что может быть в данный момент неочевидно, но при этом нуждается в пристальном внимании. Например, снижение параллельности участия пациента может служить ранним предупреждением о том, что у него есть импульсивное желание уйти или начать сопротивляться. С другой стороны, ослабление противодействия часто служит предзнаменованием того, что сопротивляющийся пациент начинает сближать свои высказывания с высказываниями психотерапевта.

Чуткое использование параллелирования позволяет психотерапевту почти незаметно вести разговор в нужном направлении. Это особенно полезно, когда человек глубоко погружен в процесс (на уровне «критических обстоятельств»), когда не хочется мешать его сосредоточенности на внутреннем. В такие моменты мягкое модулирование параллелирования может сделать большой вклад в психотерапевтический процесс, не мешая включенности пациента.