Текст книги "Прекрасно, милая"

Джеймс Хедли Чейз
Прекрасно, милая

Глава 1

Главной достопримечательностью Парадиз-Сити был аквариум. Там, у дельфинария, он и назначил ей встречу в половине пятого; она подумала, что место выбрано не самое тихое. В это время в Парадиз-Сити полно туристов – настоящее стихийное бедствие.

Среди техасцев, жителей Нью-Йорка, а также южноамериканцев было модно наезжать сюда на третью неделю февраля, когда уже становилось тепло, но еще не жарко; это был нескончаемый поток пошлых и кичливых толстосумов. Между четырьмя и пятью часами, после сиесты, когда казино еще закрыто, а больше податься некуда, они устремлялись в наполненные прохладой и неясным мерцанием гроты, где разместился самый зрелищный в мире аквариум.

Она пробиралась вперед, и ее зеленые глаза беспокойно всматривались в толпу, а хрупкое тело под простым хлопчатым платьицем сжималось от каждого прикосновения к какому-нибудь обрюзгшему престарелому зеваке, раскрасневшемуся, неопрятному, который что-то визгливо выкрикивал и орудовал локтями, подбираясь к экзотической рыбине, чтобы обменяться с ней через стекло скептическими взглядами.

«Как же его найти?» – подумала она и внезапно рассердилась: надо же было договориться о встрече в таком месте! Кто-то потной рукой ущипнул ее за ягодицу. Не оглядываясь, она шагнула вперед. Не привыкать! «За хорошую фигуру и симпатичное личико надо платить… Третьего не дано, – убеждала она себя. – Либо ходи невзрачной серенькой мышкой, либо терпи. Уж лучше стерпеть щипки».

Она приближалась к дельфинарию и чувствовала, как бьется сердце, а под ложечкой сосет от страха. Шла, с тревогой всматриваясь в каждое лицо, выплывавшее из мутного света, и думала: только бы не встретить никого из знакомых. Но, оказавшись в центре шумной беспорядочной толпы, где все толкались, смеялись, кричали, не обращая на нее внимания, она начала понимать, что место выбрано правильно. Никому из ее друзей или сотрудников казино и в голову не пришло бы появиться в таком месте, где пихают друг друга и верещат тупоголовые туристы, которые пришли сюда убить часок-другой.

Она направилась к большому гроту, где жили дельфины. Здесь было особенно многолюдно. До нее доносились всплески: это большие животные выпрыгивали из воды за брошенной им рыбой. В гроте пахло сыростью, дорогим одеколоном и потом; гул веселящейся толпы звенел в ушах, и хотелось сжаться, стать незаметной.

И тут она увидела его.

Он вышел из людской массы со своей обычной легкой улыбочкой, держа в руке белую шляпу-панаму; его летний костюм выглядел безупречно, из петлицы пиджака торчала кроваво-красная гвоздика. Это был невысокого роста поджарый человек чуть старше шестидесяти с худым загорелым лицом, серыми глазами и неизменной улыбкой на тонких губах. Его редеющие светлые волосы на висках поседели, а нос напоминал ястребиный клюв; она уже знала, что ему нельзя доверять, и старалась быть осторожнее, но он притягивал ее и не отпускал, словно мощный магнит.

– Прекрасно, милая, – сказал он, когда они оказались рядом. – Вот мы снова встретились.

Его голос был бархатным, но чистым. Она всегда без труда могла услышать, что он говорит, где бы они ни находились, даже если вокруг шумно. Разговор неизменно начинался со слов: «Прекрасно, милая…» Она знала: его дружеский тон не искренний – фальшивка, – но привыкла и не обращала на это внимания так же, как на щипки.

При первой встрече он сказал, что его зовут Франклин Людовик. Родился в Праге, свободный журналист. Приехал в Парадиз-Сити, чтобы написать большой очерк о местном казино. Ничего удивительного. Писать о казино приезжали многие. Это было самое респектабельное место во Флориде. Сейчас, в разгар сезона, каждую ночь миллионы долларов протекали по зеленым столам, чаще попадая в руки крупье, чем игроков… но какая разница?

Людовик подошел к ней однажды днем, когда она загорала на пляже. Он держался дружелюбно, приветливо, не смотрел на нее свысока, как на девчонку, улыбался, и она поддалась его обаянию. Он знает, что она работает в казино, – так сразу и сказал. Протянул визитку, на которой было имя, волшебные слова «Нью-Йоркер мэгэзин», а также адрес и профессия. Объяснил, что ему нужна «закулисная» информация о жизни казино. Присел у ее ног на мягкий песок и продолжал говорить, при этом его шляпа сползла почти на переносицу. Рассказал, что взял интервью у директора казино Гарри Льюиса. Изобразил гримасу отчаяния. Что за человек! До чего скрытный. Сведений, полученных от Гарри Льюиса, не хватит, чтобы написать материал, даже мало-мальски отвечающий высоким требованиям «Нью-Йоркера». Поэтому он рискнул обратиться к ней. Ведь она – одна из тех девушек, которые работают в хранилище казино, это он выяснил. Он посмотрел на нее, и в его серых глазах мелькнуло что-то недоброе.

– Прекрасно, милая… – Как часто она слышала от него эту фразу, которая, как оказалось, не предвещает ничего хорошего! – Сделаем так: ты расскажешь мне обо всем, что меня интересует, а я заплачу тебе за информацию. Договорились? «Нью-Йоркер» богатый журнал. Пятьсот долларов. Такая сумма устроит?

У нее перехватило дыхание. Пятьсот долларов! Она давно мечтала выйти замуж. Терри, ее друг, был еще студентом. Они договорились, что рискнут пожениться, если сумеют раздобыть пятьсот долларов, и, на худой конец, будут жить в какой-нибудь маленькой квартирке на последнем этаже… но где достать такие деньги? И вот сейчас невысокий приветливый человек предлагал ей нужную сумму, если она откроет ему тайны казино.

Она чуть было сразу не сказала «да», но вспомнила о предупреждении в контракте – такой контракт подписывал весь персонал. Сотрудникам полагалось хранить в строжайшей тайне все, что касается дел казино. Нарушивший это предписание мгновенно увольнялся и даже мог быть привлечен к суду.

Заметив, что она не может решиться, Людовик сказал:

– Я знаю, какую бумагу ты подписывала, но тебе нечего бояться. Ни о чем не думай. Никто и никогда не узнает, откуда у меня сведения. А пятьсот долларов никому не помешают. Сумма может быть и больше…

Он встал, улыбнулся и ушел, помахивая шляпой и огибая грузных сытых толстосумов, которые подставляли солнцу свои узловатые вены, грубые ступни и лоснящиеся телеса.

Он дал ей время обдумать его предложение и вечером позвонил.

– Я поговорил с редактором. Он готов заплатить тысячу, и я очень рад. Думал, его будет нелегко уговорить. Ну как, милая, согласна на тысячу?

И она согласилась, испытывая болезненное чувство вины и страха перед разоблачением. Он выдал ей пятьсот долларов. И с отеческой улыбкой объяснил, что остальные пятьсот будут позже, когда он получит всю необходимую информацию. Чем дальше он углублялся, тем более щекотливыми становились его вопросы, и она догадалась, что никакой он не журналист. Скорее всего, он готовит ограбление. Иначе зачем так подробно расспрашивать о том, сколько в здании охранников, какие суммы каждую ночь поступают в хранилище, о сигнализации… В чем, как не в такой информации, нуждается тот, кто решил завладеть богатствами казино? А еще эта последняя просьба: ему нужна схема электрической сети казино. Он попросил ее об этом три дня назад, вечером, когда они сидели в его потрепанном «бьюике»-купе на пустынном пляже – там, где кончался Парадиз-Сити. После этой просьбы она запротестовала.

– Ну нет! Этого я сделать не могу! Неужели это тоже для статьи? Очень странно. Я начинаю думать, что…

Он скривил рот в улыбке и осторожно взял ее руку в свою, жесткую, похожую на лапу хищной птицы: это был отвлекающий жест, от которого она вздрогнула.

– А ты не думай, детка, – сказал он. – Мне нужна схема. Это не обсуждается. Журнал готов платить. Скажем, еще тысячу долларов? – Он достал из кармана конверт. – Здесь пятьсот долларов, которые я тебе должен… ясно? Ты получишь еще тысячу.

Она взяла деньги и, пряча их в сумочку, подумала, что этот человек по-настоящему опасен, что его внешность обманчива: он действительно планирует ограбление и использует ее, чтобы осуществить неосуществимое. Если у нее появится еще тысяча долларов, ей больше не придется каждый вечер приходить в казино к семи и оставаться в хранилище до трех часов ночи. Она сможет выйти за Терри. Вся ее однообразная жизнь вмиг изменится.

И она решилась: даже если этот низенький человечек и вправду планирует ограбление, ее это не касается. А получить еще тысячу долларов заманчиво. Чуть больше минуты она раздумывала, затем кивнула.

Просьба была не из легких. Но в конце концов она достала необходимую схему. Ничего бы не вышло, если бы не случай: однажды она оказалась в дирекции, в архиве, где целый день проработала за сверхурочные. Ее улыбчивый невысокий знакомый безошибочно выбрал карту, обратившись к ней. Его настоящее имя было Серж Майски, он был хитер и опасен, как змея. И прибыл в Парадиз-Сити десять месяцев назад. Стал наблюдать за четырьмя девушками, работавшими в хранилище, навел о них справки. В результате его выбор пал на миловидную блондинку Лану Эванс. Выбор говорил о его проницательности и безошибочном чутье. Лана Эванс даст ему ключ, с помощью которого он провернет самое крупное и дерзкое ограбление за всю историю казино.

И вот сейчас они стояли лицом к лицу среди снующих туристов в освещенном тусклым светом аквариуме, где, кроме множества других морских обитателей, жили дельфины. Он улыбнулся, взял ее руку в свою сухую лапу хищной птицы и повел из толчеи к относительно безлюдному бассейну, где грустно плавал скучающий осьминог.

– Достала?

Его улыбка была такой же безупречной, как и костюм, но Лана Эванс почувствовала, что он нервничает, и ей стало страшно.

Она кивнула.

– Чудесно. – Страха на его лице как не бывало: словно светофор переключился с красного на зеленый. – Я принес деньги… все без остатка. Тысячу долларов… кругленькая сумма. – Его серые глаза изучали лица туристов у нее за спиной. – Давай.

– Сначала деньги, – еле выдохнула Лана Эванс. Ей было жутко, а от влажного воздуха в гроте она чувствовала дурноту.

– Разумеется. – Он достал из бокового кармана толстый конверт. – Здесь вся сумма. Только сразу не пересчитывай, милая. А то все рот разинут. Где схема?

Ее пальцы сжимали конверт с хрустящими банкнотами; она не могла их видеть, но они были у нее в руках. В какой-то момент она подумала, что он запросто может ее обмануть, но потом решила поверить ему на слово. Денег в конверте было немало. Ей хотелось поскорее закончить опасную сделку. Она протянула ему схему – несколько страничек с запутанными линиями проводов, которые охватывали все щиты осветительной, вентиляционной и охранной систем. Он быстро перелистал странички, искоса наблюдая за осьминогом, который уползал в каменистое укрытие.

– Хорошо. – Он спрятал в карман брюк то, что она для него украла. – Мы совершили весьма удачную сделку. – Он улыбнулся, его грифельно-серые глаза внезапно стали напоминать точки на талом снегу. – Да… еще…

– Нет! – воскликнула она. – Никаких «еще»! С меня хватит.

– Послушай. – Он приподнял руку, пытаясь успокоить ее этим жестом. – Просьб больше не будет. Этого мне вполне достаточно. С тобой было приятно работать, ты все понимаешь с полуслова, ни разу не подвела… Я бы хотел прибавить кое-что от себя… скромный презент. – Он достал из кармана маленький прямоугольный сверток, плотно перетянутый красно-золотой ленточкой с золотым ярлычком, на котором было волшебное слово «Диана». – Возьми, пожалуйста… У такой красивой девушки должны быть красивые руки.

Она взяла сверток, испугавшись столь неожиданного внимания. Крем для рук «Диана» выпускался только для самых обеспеченных дам. Она держала подарок и чувствовала себя едва ли не богаче, чем в тот момент, когда получала от него конверт.

– Не надо… О, спасибо…

– Тебе спасибо, милая, и… счастливо.

Он растаял в толпе, как маленькое доброе привидение: еще секунду поулыбался, а через мгновение пропал. После такого внезапного исчезновения с трудом верилось, что он вообще только что стоял здесь, перед ней.

На его месте возник краснолицый ухмыляющийся толстяк в желто-синей футболке.

– Я Томпсон из Миннеаполиса, – проревел он. – Дельфины-то, мерзавцы, во дают! Впервые такое вижу!

Она посмотрела на него отсутствующим взглядом и подалась в сторону, а затем, убедившись, что ее не преследуют, повернулась и спокойно направилась к выходу, сжимая маленькую баночку из-под крема для рук, в котором была скрыта ее смерть.

Они просочились в Парадиз-Сити поодиночке, тайком, словно крысы, осторожно выползающие на дневной свет.

Сейчас, в разгар сезона, полиция постоянно следила за аэропортом и железнодорожным вокзалом. Полицейские кордоны были также выставлены за пределами города на трех основных автомагистралях. Полицейские, обладающие хорошей зрительной памятью, стояли у разнообразных заграждений и особым тяжелым испытующим взглядом изучали пассажиров, проходящих через контроль. В любой момент могла подняться рука и остановить кого-нибудь из вновь прибывших. Его или ее выхватывали из медленно движущейся очереди и отводили в сторону. Говорилось всегда одно и то же: «Привет, Джек (Чарли, Лулу и т. д.), обратный билет есть? Советуем воспользоваться: здесь тебя не ждут».

В таком же стиле общение происходило на контрольных пунктах автомагистралей, где машины выводили из общего потока и разворачивали назад в Майами.

Полицейские службы предотвращали деятельность в городе преступников всех мастей, оберегая кошельки богачей.

Так что эти четверо стеклись на многообещающий зов поодиночке, соблюдая осторожность: ведь их предупредили о полицейских кордонах.

Джесс Чендлер, не значившийся в списках полиции, прибыл самолетом. Этот высокий красавец-сердцеед безбоязненно направился к контрольному посту, уверенный в том, что его фальшивый паспорт и гладкая легенда, будто он преуспевающий владелец кофейных плантаций в Бразилии, устроят дотошных полицейских.

В свои тридцать девять Чендлер был признан в преступном мире самым хитрым и расторопным. Он играл на своей внешности кинозвезды. Гладкое загорелое лицо, аккуратный нос, пухлые губы, высокие брови и большие темные глаза – все это создавало типаж обольстительного щеголя, уверенного в себе героя-любовника; женщины начали проявлять к нему недвусмысленный интерес даже в той длинной очереди, двигавшейся навстречу жаре и солнцу, которая ждала прибывших за пределами аэропорта.

Двое дежурных полицейских посмотрели на него. Чендлер ответил им внимательным и несколько презрительным взглядом. Страха, который пытались уловить полицейские, в его глазах не было. Они пролистали паспорт Чендлера и пропустили его; он направился к очереди на такси.

Чендлер перебросил портфель из одной руки в другую и усмехнулся. Он знал, что все получится легко… Так и вышло.

Мич Коллинз был куда осторожнее. Он только два месяца назад вышел из тюрьмы, и его фотография была в каждом участке полиции. Несколько часов он раздумывал, как лучше пройти через полицейский контроль так, чтобы не нарваться на ненужные вопросы. И в конце концов решил присоединиться к туристической группе, отправлявшейся из Майами в тур по Эверглейдсу; последнюю ночь перед возвращением в Майами группа должна была провести в Парадиз-Сити. В автобусе, набитом веселыми, шумными после принятого алкоголя туристами, он чувствовал себя в относительной безопасности. У него была с собой губная гармоника. Минут за десять до того, как они должны были подъехать к посту полиции, он начал развлекать ею своих спутников. Инструмент, зажатый в его больших пухлых руках, полностью закрывал лицо. Мич занял место на заднем сиденье вместе с тремя другими здоровяками; поднявшийся в автобус полицейский лишь мельком взглянул на него и сосредоточился на потных, тупо улыбающихся стражу порядка соседях.

Таким образом Мич Коллинз благополучно прибыл в Парадиз-Сити; если бы полиция его узнала, ему немедленно пришлось бы отправиться обратно, ведь он был не просто одним из самых осторожных музыкантов в стране:

Мича Коллинза боялись многие поставщики охранных сигнализаций.

Ему был сорок один год. Пятнадцать лет он провел то в тюрьме, то на свободе. Он был крепким, полным, в его грузном мускулистом теле была заключена огромная сила. Его рыжие волосы начинали редеть, а крупное мясистое лицо покрывали глубокие морщины – след нелегкого опыта. В маленьких беспокойных глазках блестел бойкий живой огонек: это был хитрец, хотя и рисковый малый.

Когда автобус прибыл на станцию, он отвел в сторону гида и сказал, что в день отъезда не придет.

– Я вспомнил, что у меня здесь друзья, – объяснил он. – Можете продать мой обратный билет и деньги оставить себе. Хочу сделать вам приятное.

И прежде, чем гид успел сказать «спасибо», Мич затерялся в толпе.

Джек Перри приехал на своем «олдсмобиле-катласе» с откидным верхом – уже слегка потрепанном, но все еще красивом автомобиле. Он знал, что в дактилоскопической службе в Вашингтоне есть отпечаток его пальца; всего одного – правого указательного: это была единственная ошибка во всей его криминальной биографии, и он носил в себе эту тайну, словно больной, скрывающий, что у него рак. По крайней мере, в полиции не знали, как он выглядит, так что он подъехал к полицейскому кордону с приятным ощущением, что двое дежурных, проверяющие машины, даже не подозревают, что перед ними профессиональный убийца.

Последние двадцать семь лет Перри зарабатывал на жизнь с помощью своего ствола. Он был опытным стрелком и знать не знал, что такое совесть, а человеческая жизнь значила для него не больше, чем жизнь раздавленного на тротуаре насекомого. При этом он транжирил деньги и постоянно был на мели: больше всего в жизни он любил женщин… а на них приходилось много тратить.

Ему было примерно шестьдесят два: невысокий, крепкий, с подстриженными ежиком белоснежными волосами, круглым щекастым лицом, хищными глазками, посаженными под густыми седыми бровями, тонким ртом и приплюснутым крючковатым носом. Одевался он неброско. Сейчас на нем были темно-серый летний костюм, кроваво-красный галстук и бежевая шляпа. Он без конца улыбался – но это была скорее застывшая гримаса, чем улыбка; имей он друзей, они наверняка прозвали бы его «улыбчиком», но дружбу он ни с кем не водил. Это был безжалостный, холодный убийца-одиночка, который ни к кому не испытывал никаких чувств, даже к самому себе.

Он встал за ехавшим впереди автобусом, подождал, пока двое полицейских проверят документы пассажиров. Затем, когда автобусу был дан знак проезжать, Перри медленно подогнал свой «катлас» к дежурным.

Взглянув на них с застывшей улыбкой и помахав пухлой рукой, он произнес:

– Привет, ребята. Я что-то нарушил?

Патрульный О’Тул стоял на посту уже четыре часа. Это был высокий смуглый ирландец с суровым настороженным взглядом. Ему до смерти осточертели все эти богачи, которые проползали мимо его поста на своих шикарных машинах, отпускали плоские шуточки, заискивающе улыбались или, наоборот, демонстрировали пренебрежение, а то и презрение. Все они собирались хорошо провести время: поиграть, вкусно поесть, пожить в лучших отелях, попользовать первоклассных шлюх, в то время как он с отекшими ногами стоял под жарким дневным солнцем, пропуская их и зная, что, отъехав чуть дальше, чтобы не было слышно, они отпустят какую-нибудь унизительную шуточку о «славном Майке – сыне моря».

О’Тулу сразу же не понравился этот полный, стареющий, ухмыляющийся человек. Причин для неприязни у него не было, но улыбочка и ничего не выражающие равнодушные голубые глаза разозлили его.

– Паспорт есть? – рявкнул он, держась рукой в перчатке за раму переднего стекла и свирепо глядя на Перри.

– Зачем вам мой паспорт? – спросил Перри. – Права у меня есть… что еще нужно?

О’Тул снял руку.

Перри протянул ему права, за которые пришлось заплатить четыреста долларов, но они того стоили. Правый указательный палец был умело изменен, а эта работа ценится недешево.

– Цель поездки?

– Еда, игры и девочки, – ответил Перри и расхохотался. – У меня каникулы, приятель… и, черт возьми, хочу погулять на славу!

Свирепость в глазах О’Тула не исчезла, но права он отдал. Джексон, второй патрульный, увидев, какую пробку создал О’Тул своими расспросами, недовольно произнес: «Господи, Фред, нам еще хвост на целую милю разгребать».

О’Тул отступил и махнул Перри, чтобы он проезжал. Улыбка Перри расползлась еще шире, он нажал ногой на педаль газа, и «катлас» стал набирать скорость.

«Получилось», – подумал Перри, включая приемник. Он обвел этих двух недотеп вокруг пальца, и теперь… здравствуй, Парадиз-Сити!

Вашингтону Смиту, чтобы оказаться в городе, пришлось быть гораздо более осторожным. На негров, даже респектабельных, везде посматривали косо, а Вашингтон Смит принадлежал отнюдь не к бомонду – всего две недели как вышел из тюрьмы. Около года назад он избил двух офицеров полиции, которые приперли его к стене и собирались затолкать в свой фургон, за то что парень по глупости принял участие в демонстрации за право свободы волеизъявления. Демонстрацию стали силой разгонять, ее участники бросились врассыпную, а поскольку Уош – как звали его друзья – был подростком, двое здоровенных полицейских загнали его в глухой переулок и уже думали, что справились с сопляком. Но Уош когда-то выступал во втором полусреднем весе на турнире «Золотых перчаток». Вместо того чтобы покорно дать себя избить, он повалил офицеров двумя отличными короткими ударами левой в челюсть. А затем убежал, но недалеко. Ему в ногу попала пуля, и он упал, а затем на его голову опустилась дубинка, и он потерял сознание. Восемь месяцев он отсидел за сопротивление представителям закона, вышел из тюрьмы озлобленным и решил, что отныне все белые будут его врагами.

Когда он получил приглашение в Парадиз-Сити, он не знал, что делать. «Вдруг это ловушка?» – мелькнула мысль. Письмо было кратким.

«Есть выгодное дело. Тебя рекомендовал Мич. Будь в ресторане «Черный краб» 20 февраля в 22.00, если хочешь заработать значительную сумму. Деньги на дорогу прилагаются. Полиция проверяет все подъезды к городу. Будь осторожен. Спроси мистера Людовика».

Уош подумал, что это шутка – но дорогая, однако. В конверте лежали две бумажки по сто долларов. Кроме того, он знал Мича Коллинза: они познакомились в тюрьме, и Уош проникся к нему симпатией. Заработать значительную сумму! Как раз это ему сейчас и было нужно. Без денег черному не прожить. Он решил, что терять ему нечего.

Он пробрался в Парадиз-Сити, спрятавшись под дном контейнера, набитого ящиками с салатом для отеля «Парадиз-Риц». Он боялся шелохнуться, когда трейлер проезжал через полицейский кордон; паренька била дрожь, сердце громко стучало.

Таким образом и он, и остальные трое оставили с носом полицейских, призванных охранять богатства Парадиз-Сити.

Первый этап задуманного Сержем Майски ограбления самого богатого в мире казино завершился.

Ресторан «Черный краб» располагался в трехэтажном деревянном строении на высоких сваях; он на тридцать ярдов выступал в море, и попасть туда можно было по узкому пирсу. Здесь собирались ловцы губок «Морской промышленной компании штата Флорида» и редкие туристы; разумеется, никто из постоянных жителей побережья сюда не наведывался. Это место славилось своими крепкими напитками, потасовками и превосходными морскими блюдами.

На последнем этаже находилось три отдельных кабинета. Туда по внешней винтовой лестнице поднимались те, кто хотел без свидетелей обсудить важные дела. Негр-официант, обслуживавший третий этаж, был глухонемым.

В самом большом кабинете, откуда видны были далекие огни Парадиз-Сити и гавань с пришвартованными яхтами, накрыли ужин на пять персон.

Мич Коллинз пришел первым. Джо, негр-официант, посмотрел на него, приветственно кивнул, а затем протянул ему бокал с тройной порцией рома, долькой лимона и льдом.

Перри и Чендлер появились одновременно, а минуту спустя в кабинет робко заглянул Вашингтон Смит.

Мич взялся исполнять роль хозяина.

– Добро пожаловать, друзья, – сказал он. – Будьте как дома. Наш слуга глух и нем. Не обращайте на него внимания. – Он радостно улыбнулся Уошу и протянул ему руку. – Здравствуй, малыш. Давно не виделись.

Уош пожал ему руку, тряся при этом головой, а Перри тем временем пристально, изучающе его рассматривал.

Чендлер отказался от рома с лимоном и попросил виски с содовой. Джо тупо уставился на него, а затем продолжил свое занятие: он вскрывал устриц, лежавших в чаше со льдом.

– Берите все сами, – сказал Мич. – Вся обслуга внизу. Я же предупредил… он глухонемой.

Не сводя глаз с Уоша, Перри произнес:

– Кто это? Что он здесь делает?

– То же, что и все мы, – со смехом ответил Мич. – Садитесь, друзья. Давайте знакомиться. – Он показал на Чендлера, который сделал себе напиток и теперь любовался видом из окна. – Это Джесс. – Толстый палец перешел на Вашингтона Смита. – Это Уош. – Кивок в сторону Перри. – Это Джек. Полагаю, меня вы все знаете. Что ж, друзья, отдыхайте.

Он выбрал стул и сел.

Уош пить не стал. Он переминался с ноги на ногу у дверей. С белыми он всегда чувствовал себя не в своей тарелке и вел себя настороженно.

Перри занял место подальше от Мича. Он уселся, смакуя напиток и неподвижно зажав между аккуратными жемчужными зубами сигару.

– У нас вечеринка? – спросил Перри и обвел комнату тусклым взглядом своих голубых глаз.

– Точно, – радостно ответил Мич. – Вечеринка.

Чендлер обернулся. На его красивом лице читалось раздражение.

– Кто-нибудь имеет представление о том, что нам хотят предложить?

– Смутное.

– Кто такой Людовик?

– Я о нем слышал. Да… – Мич почтительно закивал. – Пожалуй, я могу вам о нем рассказать. Во-первых, это не настоящее его имя. Его зовут Серж Майски. Я познакомился с ним в тюрьме Роксборо. Он был там… аптекарем.

– Каким к черту… аптекарем? – переспросил Перри.

– Он заведовал кладовой, где хранились пилюли и порошки, – объяснил Мич. – Если врач прописал пилюлю, иди за ней к Майски. Он работал там десять лет… парень что надо, смышленый. Мы с ним подружились. Таблетки – моя страсть. Перед тем как я вышел на свободу, он признался мне, что задумал небывалое ограбление. Он сказал, что позовет меня, когда все будет готово, и что понадобится еще три человека. Я предложил вас. Благодарности потом. – Мясистое лицо Мича расплылось в широкой улыбке. – Я вам вот что скажу, парни. Этот коротышка кажется безобидным, но он опаснее гремучей змеи, а как умен!.. Он страшнее водородной бомбы! Честное слово: если он говорит, что дело прибыльное, я готов продаться. Вот почему я здесь. Не знаю, что за работа нам предстоит, но…

– Я уже здесь… и я вам объясню, – спокойно произнес Майски, появившись в дверях.

Перри выпрямился. Его рука на миг было потянулась к припрятанному пистолету. Чендлер вздрогнул, пролив содержимое бокала. Уош быстро отскочил от двери. Только Мич оставался спокоен и продолжал улыбаться.

Майски прикрыл дверь. Покачав головой, он остановил негра Джо, который бросился за бокалом, а затем бесстрастным взглядом медленно обвел всех четверых гостей.

– Джентльмены, – произнес он своим спокойным чистым голосом, – рад с вами познакомиться. Надеюсь, что все вы добрались сюда без проблем. – Серые глаза смотрели испытующе. – Не так ли?

Все четверо закивали.

– Прекрасно. Тогда угощайтесь. Вы наверняка проголодались. Все дела обсудим потом, и только потом.

Через час Мич отодвинул стул и осторожно икнул.

– Превосходно кормят, – заметил он. – Совсем не то, что помои в Рокси, а, док?

Майски улыбнулся:

– Не будем вспоминать о тяжелом прошлом.

Он закурил, протянул пачку Уошу, но тот замотал головой; затем он увидел, что Перри разжигает сигару, а Мич и Чендлер уже курят, и спрятал пачку в карман.

За ужином Майски успел подчинить себе эту четверку. Его спокойная, вкрадчивая манера обескуражила всех, за исключением Мича, который знал его и глядел на него с обожанием, словно мамаша, с гордостью взирающая на свое гениальное дитя. Майски говорил о политике, о путешествиях, о женщинах. Слова лились из него потоком, но время от времени он вдруг задавал кому-нибудь каверзный вопрос, внимательно выслушивал ответ, а затем продолжал монолог. Ел он мало, зато в течение часа умудрился каким-то непостижимым образом снять напряжение, чтобы все четверо почувствовали себя в компании легко. Даже Уош расслабился.

Когда глухонемой убрал со стола и поставил перед ними две бутылки виски, лед, бокалы и удалился, Майски коснулся острого подбородка своими пальцами хищника и произнес:

– А теперь, джентльмены, поговорим о деле. Я хочу сделать вам предложение. Возможно, Мич уже сказал, что мы с ним общались три года. Едва ли найдется человек, который может проглотить столько же таблеток, сколько Мич. За то время, пока мы были вместе, у меня сложилось впечатление, что он силен в технике, и, как оказалось, у него есть коллеги. Поэтому я и попросил его связаться с вами, джентльмены. Что касается Уоша… он не такой, как мы. Он не преступал закон. – Легкая улыбка широко расползлась. – Но он необходим для осуществления моего плана и нуждается в деньгах; к тому же он «пострадавший».

Все посмотрели на Уоша, который затравленно озирался.

Чендлер нервным жестом погасил сигарету.

– Нам-то что? – сказал он. – Хотелось бы услышать, о чем речь. Что за большой куш нам светит?

Лицо Майски приняло снисходительное, но неодобрительное выражение.

– Пожалуйста… Я знаю, друзья, что у всех у вас немало заслуг, но наберитесь терпения и выслушайте меня. Мы – команда… и нам нужно понимать друг друга; мы должны работать сообща, иначе нас ждет провал.

– Что же нам все-таки, в конце концов, предлагается? – не унимался Чендлер.

– Нам предстоит украсть два миллиона долларов из казино, – ответил Майски.

Наступила долгая тишина. Даже у Мича исчезла с лица доверчивая улыбка, и все четверо недоуменно уставились на Майски, не поверив своим ушам.

– Два миллиона? – переспросил Чендлер, который первым пришел в себя. – Ну вот что, у меня есть дела и поважнее. Мечтать о двух миллионах – это все равно… что строить замки из песка.

Майски показал рукой на бутылки:

– Пожалуйста, угощайтесь, джентльмены. Я, к сожалению, не могу… врачи запретили. – Он повернулся к Перри. – Я не оговорился. Насколько я вижу, Джесс мне не верит… это так?

Перри пустил в потолок прозрачное облачко сигарного дыма.

– Продолжайте, – произнес он. – Насчет нашего друга не беспокойтесь. Он прирожденный боец. Говорите. Я слушаю.

Чендлер повернулся к Перри, и они оба пристально посмотрели друг на друга. Заглянув в мутные глаза Перри, Чендлер почувствовал, что у него по спине побежали мурашки. Перри был жестоким человеком, и от его взгляда леденело внутри. Чендлер заставил себя равнодушно отвернуться и потянулся к бутылке с виски.