Текст книги "Вторжение"

Глава 16

Кто-то настойчиво звал его. Калвер слышал свое имя, долетавшее откуда-то издалека. Оно приближалось, проникая в сон, но он никак не мог понять, чей это голос, откуда.

– Стив, проснитесь, ради Бога! Проснитесь же наконец!

Калвер оттолкнул руки, пытавшиеся выхватить его из теплого, мягкого забытья, где было спокойно и тихо. Но какая-то часть его сознания уже просыпалась, растревоженная этим голосом. Перевернувшись на другой бок, он попытался избавиться от непрошенного вторжения в спасительный сон, который еще обволакивал его.

Он с трудом открыл глаза, увидел, что лежит одетый на узкой кровати, вспомнил, что у него не было сил не только переодеться, но даже снять с себя мокрую одежду. Они с Фэрбенком рухнули от усталости, едва добравшись до кроватей.

– Стив, вставайте скорее! – Чьи-то руки снова затрясли его. Он наконец понял, что это Кэт. Ее лицо склонилось над ним, и он увидел, что она не на шутку встревожена.

– Что случилось, Кэт?

Через открытую дверь комнаты он услышал крики, вопли и шум, слишком знакомый ему шум бурлящего потока воды. На соседней койке проснулся Фэрбенк, он озирался вокруг, не понимая, что происходит. Калвер же все понял до того, как Кэт ответила на его вопрос.

– Убежище заливает!

Он вскочил на ноги и, почувствовав ледяную воду, доходящую до щиколоток, окончательно проснулся.

– Откуда, черт возьми, она прорвалась? – прокричал он, надевая ботинки – единственное, что успел снять, прежде чем провалиться в сон.

Фэрбенк проделал то же самое.

– Через артезианский колодец, – сказала Кэт.

Калвер не стал выяснять, как это могло случиться. Какое это имело значение, когда все, что было создано руками человека, разрушено. Втроем они вышли в коридор.

– Подождите! – Кэт схватила его за руку. – Случилось еще кое-что похуже...

Но он уже сам увидел это.

Вода стремительно неслась им навстречу из отверстия в дальнем конце коридора. Люди барахтались, сбитые с ног бурным потоком, пытаясь перебороть течение. Но в этой грязной воде ясно были видны и гладкие черные тела. Они неслись как снаряды, держа головы над водой и выискивая новые жертвы.

Калвер замер в оцепенении, глядя, как одна крыса настигла какого-то человека и, вонзив зубы в ногу несчастного, начала когтями рвать его тело. Человек пытался бороться с крысой, сбросить ее с себя, но силы были слишком неравные. Да к тому же жертва едва держалась на ногах под напором прибывающего потока воды. Калвер увидел, как крысиная морда добралась до шеи мужчины, брызнула струя крови, человек упал и вода вокруг окрасилась в красный цвет.

Кэт и Фэрбенк шли за Калвером. Девушка прижалась к нему, он чувствовал, что она дрожит от страха.

– Как они попали сюда? – крикнул Фэрбенк. – Через колодец или через трубопроводы?

Кто-то оттолкнул Калвера. Это были мужчина и обезумевшая от страха женщина. С трудом продвигаясь в воде, они направлялись в конец коридора, а что-то черное неотступно следовало за ними. Калвер, Кэт и Фэрбенк бросились назад, в спальню, и увидели несколько крыс, плывущих в ту же сторону. В дальнем конце коридора раздались выстрелы.

– Я думал, такие убежища полностью герметичны, – сказал Кал-вер Фэрбенку.

– Но это ведь не только убежище, но и центр связи. Поэтому полную герметичность обеспечить нельзя. Кэт дернула Калвера за рукав.

– Стив, вода поднимается. Нам нужно выбраться отсюда.

– Я думаю, все будет в порядке, – сказал Фэрбенк. – Вряд ли убежище зальет полностью.

– Хотите остаться и проверить, так ли это? – спросил Калвер.

Он слегка приоткрыл дверь в коридор, поток казался очень мощным. Калвер быстро захлопнул дверь. В это время свет в комнате почти погас. В течение нескольких секунд свет то пропадал совсем, то снова вспыхивал, пока наконец освещение не восстановилось.

Фэрбенк выругался.

– Если полетит генератор, тогда мы действительно пропали. Не бу-дет работать даже аварийное освещение.

Калвер притянул Кэт к себе.

– Где были Дили и все остальные, когда это случилось? Где вы их видели последний раз?

– В центре управления. Они все еще продолжали свой бесконечный спор.

– Отлично. Вот туда мы сейчас и пойдем.

– Зачем туда-то, мать твою! – воскликнул Фэрбенк. – Давайте поскорее выбираться из убежища.

– Затем, что нам нужно оружие. Без него у нас мало шансов выжить. Мы должны во что бы то ни стало добраться туда.

Фэрбенк кивнул головой.

– Пожалуй, вы правы. Пошли.

Он открыл металлический шкаф и достал фонарь – фонари и лампы хранились во всех помещениях убежища на тот случай, если откажет генератор.

– Фонарь тоже может нам пригодиться, – сказал Фэрбенк. Выходя в коридор, Калвер держался одной рукой за стену, стараясь не потерять равновесие. Вода уже поднялась выше колен и сбивала с ног. Другой рукой он обнимал Кэт. Фэрбенк старался не отставать от них ни на шаг. Он постоянно оглядывался, проверяя, не плывут ли за ними крысы. Что-то твердое коснулось его ноги, он подпрыгнул, но тут же облегченно вздохнул, увидев, что это всего-навсего чей-то ботинок.

Они проходили мимо стойки с приборами в тот момент, когда оттуда посыпались искры.

– Господи, – закричал Фэрбенк, – так нас всех убьет током. Калвер ничего не ответил, но подумал о том же. Кругом столько воды, и если произойдет короткое замыкание... Однако Калвер все-таки надеялся, что кто-то из инженеров догадается обесточить все ненужное оборудование. Они как раз протискивались между двумя приборными стойками. Кэт держалась за его руку, а Фэрбенк постоянно оглядывался. В противоположном конце узкого прохода, по которому они пробирались, метались какие-то люди.

– По-моему, они бегут к выходу из убежища, – прокричал Фэрбенк, стараясь, чтобы Калвер и Кэт услышали его.

– Да, похоже, дела хуже некуда, – сказал Калвер. Фэрбенк понял, что он имеет в виду. Поток в туннеле наверняка стал еще мощнее. Их охватил страх: другого выхода из убежища не было. Калвер по привычке, которая уже выработалась у него за последнее время, когда он оказывался в разных экстремальных ситуациях, старался сосредоточиться только на одной главной задаче. Сейчас такая задача – обзавестись оружием. Все остальное потом. Оружие хоть как-то защитит их от крыс, правда, лишь в том случае, если тех будет не слишком много. Возможно, им придется забраться куда-нибудь повыше, на какую-нибудь приборную стойку, к примеру. Это была бы удобная позиция во всех отношениях: во-первых, вода вряд ли поднимется так высоко и, во-вторых, сверху им будет видно любую крысу, которая попытается добраться до них. Калвер знал, что в убежище вели еще два входа, но оба были завалены обломками рухнувших строений.

Правительство оказалось глупее, чем он думал, если считало туннель самым безопасным подходом к убежищу.

Выйдя из прохода между приборными стойками, они оказались в зале, заполненном бурлящим потоком воды. Вдоль одной из стен футах в семи-восьми над полом тянулась узкая металлическая платформа, которая позволяла инженерам работать с вмонтированными в стену приборами связи, расположенными наверху, почти под потолком. Если бы им удалось Добраться до платформы, преодолев всего несколько ярдов, они могли бы пройти над потоком довольно значительное расстояние. Калвер обернулся к Кэт и Фэрбенку и кивнул в сторону платформы. Они без слов поняли его и заспешили за ним, не заметив черных крыс, окруживших Калвера.

Калвер одновременно почувствовал какую-то тяжесть на плече и острую боль, пронзившую все тело. Он понял, что это крыса, прыгнув на него, впилась в него когтями, а снизу другая, вцепившись в край его кожаной куртки, тянула его вниз. Все это произошло в считанные секунды, Калвер не был готов к нападению и, не сумев удержаться на ногах, упал в воду. Кэт вскрикнула, выпустив руку Калвера, и отшатнулась назад, в узкий проход, откуда они только что вышли. Она с ужасом смотрела, как Калвер, вздымая пенистую воду, изо всех сил пытается скинуть с себя крысу, превозмогая боль и сопротивляясь потоку.

Фэрбенк устремился на помощь, позабыв о страхе и осторожности. Подскочив к барахтающемуся в воде Калверу, он с размаху опустил тяжелый фонарь на спину крысы, готовой вот-вот вцепиться в горло Калверу. Несмотря на оглушительный шум потока, Фэрбенку показалось, что он услышал, как крыса запищала от боли. Во всяком случае, его удар заставил ее ослабить натиск, и, чтобы не дать ей опомниться, Фэрбенк еще раз изо всех сил стукнул гнусную тварь. Она упала в воду, отцепившись от Калвера, но, подстегиваемая болью, устремилась к своему обидчику.

Калвер неожиданно почувствовал, что боль вдруг ослабла, и почти сразу же с удивлением обнаружил, что крыса вообще отпустила его. Не в состоянии осознать, что происходит, он сделал резкий рывок в сторону,разгребая руками пенистую воду, попытался встать на ноги, отплевываясь и судорожно глотая ртом воздух. Но что-то мешало ему, что-то свинцовым грузом тянуло его вниз. Это была крыса, вцепившаяся в его куртку, она не желала отпускать свою жертву и пыталась, не разжимая челюстей, дотянуться до него когтистыми лапами. Почти машинально Калвер высвободил одну руку из рукава куртки и только тут подумал, что может попытаться задушить крысу, используя толстую кожаную ткань.

Он нагнулся так, что вода омывала его плечи и спину, и сквозь куртку, наброшенную на голову крысы, попытался сдавить ее горло.

Крыса яростно сопротивлялась. Ее сила ошеломила Калвера. Он чувствовал, как она вертит головой под водой, пытаясь вырваться из его рук и вцепиться в них своими острыми как бритва смертоносными клыками. Она сопротивлялась так ожесточенно, что у него не хватало сил удержать ее, еще немного – и она ускользнет. Тогда Калвер нырнул, навалившись на крысу всем телом, пытаясь задавить ее своим весом. Но ему приходилось бороться еще и с мощным течением, сносившим его в сторону. Это была смертельная схватка, в которой природа и хищное животное стали союзниками в битве с человеком, стремясь уничтожить его.

Злость придала Калверу силы, он сдавил горло ненавистной твари, решив, что скорее сам умрет, чем выпустит ее живой. Она извивалась, стремясь вырваться, огромные пенистые пузыри воздуха поднимались на поверхность. Казалось, что вода вокруг них кипит. Но вот он почувствовал, что ее движения стали слабее, она еще некоторое время билась в его руках, а потом затихла. И поверхность воды успокоилась – пузыри исчезли.

Калвер выпрямился, пытаясь восстановить дыхание. Он почти терял сознание от напряжения. И тут чьи-то руки подхватили его. Это была Кэт. Она помогла ему подняться, и Калвер увидел голову Фэрбенка, торчащую над водой в нескольких шагах от них. По неестественной позе Фэрбенка и судорожно дергающимся рукам он понял, что тот тоже борется с крысой. Видимо, это та крыса, от которой Фэрбенку каким-то образом удалось освободить Калвера. Гнусная тварь решила отомстить ему, и теперь настала очередь Калвера спасать Фэрбенка. Ярость и ненависть к этим чудовищам пересилили страх, Калвер набросился на крысу, рвущую когтями грудь Фэрбенка, изо всех сил потянул ее на себя и сбросил в воду. Фэрбенк тут же схватил крысу за горло. Она сопротивлялась, обнажая острые зубы, будто хотела их запугать. А в ее желтых глазах, устремленных на них, не было и намека на страх, только злорадство и спокойная уверенность в своих силах. От этого взгляда становилось не по себе, эта тварь не желала сдаваться, покоряться судьбе. Она была готова бороться до последнего вздоха.

Мужчины со всей силой, на какую были способны, навалились на крысу. Калвер придавил коленом ее мощные задние лапы, взбивающие воду до белой пены, а Фэрбенк медленно погружал ее голову под воду, пока не прижал к полу. Они больше не видели ее взгляда, обладающего какой-то гипнотической силой, и испытали облегчение. Так им было легче бороться с ней. Пузырьки воздуха поднимались на поверхность, распространяя зловонный запах зла, которое несло это чудовище.

Наконец крыса перестала биться, они отпустили ее и увидели, как поток подхватил ее бездыханное тело. Калвер и Фэрбенк с трудом поднялись, дрожа не только от физического напряжения, но и от пережитого потрясения. Обессиленные, они прислонились к приборной стойке, но Кэт не дала им передохнуть.

– Вода прибывает. Нужно поскорее уходить отсюда, – прокричала она.

Калвер посмотрел в дальний конец зала, куда они направлялись. То, что там происходило, усиливало его беспокойство. Это была настоящая неразбериха. Подстегиваемые страхом люди бестолково метались почти по пояс в воде, пытаясь спастись от преследовавших их крыс. Калвер разглядел, что один из мужчин держит в руках автомат, правда, Калверу показалось, что тот не слишком умело управляется с оружием. Во всяком случае, крысы уже окружили его со всех сторон, а он так и не сделал ни одного выстрела. Одна крыса приготовилась прыгнуть на него сверху, с монитора, куда она сумела взгромоздиться.

Калвер закричал, чтобы предупредить мужчину о грозящей ему опасности, но тот был слишком далеко и не мог его услышать.

Крыса зацепилась задними лапами за край монитора и на миг зависла в воздухе, готовясь к прыжку. Затем она оттолкнулась, жадно разинув пасть, прыгнула и впилась клыками в шейные позвонки мужчины.

Калвер увидел, как человек закричал от неожиданно обрушившейся на него боли, но именно увидел, а не услышал: его крик потонул в общем шуме. Калвер ничем не мог помочь этому человеку. Он стоял и смотрел, как тот согнулся, руки стиснули автомат, и из его ствола посыпался дождь искр. Но было уже поздно. Человек корчился от боли, не выпуская из рук автомат, пули летели в разные стороны, кося наповал не крыс, от которых намеревался отбиться этот несчастный, а его товарищей, мужчин и женщин, оказавшихся поблизости.

Наконец мужчина упал в воду, и автомат захлебнулся вместе с ним. Вскоре над водой показалась крысиная морда, окрашенная кровью, она бросила свою добычу из-за недостатка воздуха. Покрутив головой, крыса поплыла дальше, выискивая новую жертву. Выбор был большой.

Снова начал мигать свет, и на несколько долгих, ужасных секунд, показавшихся вечностью, в зале воцарился мрак. Из машинного отделения донесся какой-то шум, затем раздался взрыв, блеснула яркая вспышка, потянулся голубоватый дым, а за ним языки пламени.

Фэрбенк и Калвер в ужасе переглянулись.

– Все! – воскликнул Фэрбенк. – Из убежища надо уходить немедленно. Других вариантов нет!

Освещение в зале восстановилось, и Калвер тут же заметил крыс, плывущих к ним по узкому проходу, из которого они недавно вышли.

– Быстро на платформу! – закричал Калвер и потащил за собой Кэт.

Фэрбенк тоже заметил крыс и зачем-то пересчитал их: три, четыре, пять... о Господи, шесть!

Если бы кто-нибудь из них взглянул наверх, они увидели бы множество черных чудовищ, ползущих по сетке с кабелями, по приборным стойкам.

Фэрбенк побежал за Калвером и Кэт, высоко подбрасывая ноги и раскинув в стороны руки, чтобы удержать равновесие. Подсадив Кэт на платформу, Калвер, прежде чем забраться следом, оглянулся, чтобы убедиться, что Фэрбенк идет за ними.

У него подкосились ноги, когда он увидел вереницу крыс, неотступно следующих за Фэрбенком. Уцепившись за перила лестницы, ведущей на платформу, Калвер протянул руку Фэрбенку и закричал:

– Скорее! Скорее!

Фэрбенк понял, что это предупреждение, и инстинктивно обернулся. Этого делать не следовало, он тут же споткнулся и чуть не потерял сознание от страха, увидев своих преследователей. Его неожиданно спас от неминуемой гибели встречный поток воды. Схватив Фэрбенка за руку до того, как тот ушел под воду, Калвер потащил его наверх, сам едва удерживаясь на лестнице. Вода захлестывала его с головой, у него перехватило дыхание и потемнело в глазах.

Фэрбенка мотало в водовороте, который образовали два встречных потока. И только благодаря усилиям Калвера он удерживался на поверхности.

Зато крыс мощной встречной волной смыло назад, и они беспомощно барахтались в воде, пища и извиваясь, а поток швырял их на стенды с оборудованием, на стены коридора, и их безжизненные тела с размаху шлепались в воду.

Это было как возмездие черным чудовищам за все, что они здесь натворили.

Калвер уже догадался, что кто-то, пытаясь выйти из затопленного убежища, кишащего крысами, открыл дверь, ведущую в туннель, и оттуда вниз хлынул этот поток, на сей раз принесший им спасение, а не погибель.

Кэт беспомощно наблюдала за Калвером и Фэрбенком, сражающимися с бешеной стихией. Она не знала, как помочь им, и только молила Бога, чтобы они выбрались.

Фэрбенк, выбиваясь из сил, старался помочь Калверу, тащившему его к лестнице. Он то пытался плыть, то шел по скользкому кафельному полу, главное – удержаться на поверхности воды, не захлебнуться. Нащупав рукой нижнюю ступеньку лестницы, он подтянулся вперед и начал карабкаться вверх. Теперь он мог обойтись без поддержки Кал-вера. Его волосы прилипли к голове, обнажив залысины на лбу, складки на его лице, которые заметил сегодня днем Калвер, стали еще глубже. Глаза были выпучены от только что пережитого ужаса, но все же он попытался изобразить привычную ухмылку и что-то сказал Кал-веру. Тот не расслышал слов, но по тому, как Фэрбенк смотрел на него, догадался, что это были слова благодарности.

Калвер хлопнул его по плечу и жестом показал, чтобы Фэрбенк забирался на платформу.

– Поторопитесь! Я – за вами, – прокричал он.

Кэт протянула Фэрбенку руку, и он наконец поднялся на платформу. Тут силы оставили его, он лежал, судорожно глотая ртом воздух, как рыба, выброшенная на сушу.

Стоя на лестнице, Калвер видел, как мимо него проплывают люди, беспомощно барахтаясь в кипучем потоке. Но их несло слишком стремительно, чтобы он мог ухватить кого-нибудь и вытянуть наверх. Поток еше не был слишком глубоким, вероятнее всего, где-то на уровне груди, и люди могли бы спастись. Но многие были без сознания, по-видимому, от ударов о стены или о стенды с оборудованием. Калвер надеялся, что вода немного успокоится, когда встречные потоки перемешаются друг с другом.

Весь вопрос в том – насколько к тому времени окажется затоплено убежище. Возможно ли будет отсюда выбраться, если кому-то из этих людей удастся выжить. Калвер думал об этом, но ни малейшего желания задерживаться здесь, чтобы увидеть все собственными глазами, у него не было. Он быстро вскарабкался на платформу и остановился, чтобы перевести дыхание. Отсюда, сверху, было хорошо видно, что вода с неубывающей силой несется со стороны выхода в туннель. Поток бесстрастно тащил множество каких-то предметов, крыс и людей. Калвер надел свою куртку, которая все еще болталась на одном рукаве, и потрогал перила платформы. Они были тонкими и казались довольно ненадежными. Да и сама узкая платформа дрожала под их тяжестью. Идти надо было гуськом, Друг за другом и очень осторожно. Калвер прокричал Фэрбенку, чтобы тот шел первым, и, протиснувшись мимо Кэт, Фэрбенк пошел, все еще тяжело дыша. Погладив девушку по голове, Калвер подтолкнул ее вперед. Она ухватилась за перила, ни на миг не отрывая руки, а он поддерживал ее сзади. Он понимал, как страшно бедной девушке, и хотел ее защитить, поэтому все время был начеку, стараясь не пропустить крыс, которые могли появиться откуда угодно – снизу, сверху, сбоку.

Вскоре он действительно заметил крысу, притаившуюся на трубопроводе, и закричал, предупреждая идущего впереди Фэрбенка. Услышав его крик, крыса, словно по команде, прыгнула вниз, но Фэрбенк был наготове. Он поймал ее в воздухе и отшвырнул в сторону, при этом сильно ударившись о панель с приборами, не понимая, как у него хватило сил на лету отбросить это чудовище. Скорее •зсего это вышло от испуга, ведь крысиные челюсти, ее обнаженные клыки были в каких-нибудь трех-четырех футах от его лица.

Еще несколько крыс подбирались к ним по трубопроводам и кабелям, проложенным под потолком. Они решили больше не останавливаться и побежали вперед по предательски прогибающейся от каждого их шага платформе.

Впереди раздались выстрелы.

* * *

Когда вода хлынула в столовую, Клер Рейнольдс допила третью чашку кофе и выкурила четвертую подряд сигарету, нарушив ею же самой для себя установленную норму.

Она устала убеждать мятежных сотрудников станции не совершать того безрассудства, которое лишь приведет их к гибели, но они были непреклонны в своем намерении покинуть убежище. Кроме того, она была обескуражена двойной игрой Дили и пыталась найти какое-то объяснение этому двуличию. Например, он при всех настойчиво убеждал ее, что она может без всяких ограничений пользоваться лекарствами, в том числе и наркотиками, в любой ситуации по ее собственному усмотрению. Это была явная ложь, однако Дили уговаривал ее не беспокоиться по этому поводу, потому что лекарства принадлежат всем, перед лицом болезни все люди равны.

Клер снова закурила, подумав о том, что если они в конце концов покинут убежище, то уж сигарет в разрушенном городе окажется больше, чем курильщиков. Поэтому она решила больше не ограничивать себя. Конечно, она понимала, что подает не слишком хороший пример окружающим, особенно если принять во внимание ее профессию. Правда, это не слишком волновало ее и раньше, а теперь – тем более. В нынешней ситуации предупреждение министерства здравоохранения, напечатанное на пачках сигарет: “Курение – опасно для здоровья”, – выглядело просто смешно. Его мог бы заменить плакат: “Радиация опасна для жизни”. Но некому писать эти плакаты, да и предупреждать некого.

Она погасила окурок и зажгла новую сигарету. Кучка пепла в блюдце казалась ей символом того, что осталось от мира. Она поворошила пепел горящим концом сигареты, и он рассыпался, превратившись в ничто. Как все вокруг, как ее собственная жизнь. Клер подумала о том, что люди отказывают представителям многих профессий в праве на проявление эмоций. Так, считается, что пилот во время катастрофы самолета должен думать только о жизни пассажиров и никогда о себе самом. Священнику вроде бы непозволительно размышлять о своих личных проблемах, он обязан думать о прихожанах. Ну и, разумеется, все это относится и к представителям ее профессии – врачам и другому медперсоналу. При этом никто не думает о том, что врач – тоже человек, а не робот, и так же способен на эмоциональные взрывы, как любой другой человек. Более того, по отношению к медикам действует вообще возмутительный штамп: дескать, врач не может заразиться проказой от прокаженного, никогда не заболеет туберкулезом, пользуя больного туберкулезом, да и никакую другую заразу не подцепит. Считается, что у врача должен быть стойкий иммунитет. А почему, собственно, должен? Она горько улыбнулась, вспомнив нескольких знакомых врачей, умерших от самых безобидных болезней, подхваченных у своих пациентов.

Подавляющее большинство упорно считает, что представители некоторых профессий были как бы людьми иной расы, но...

Сколько психиатров сошло с ума? Не счесть.

Сколько священников совершали грехи, достойные сожаления? Увы, очень многие.

Сколько юристов впадали в отчаяние от свершенных ими судебных ошибок?

Но все это в народе считалось исключением из правила. Никто не хотел видеть обычных людей за профессиональной маской. Лишь немногие понимали, что и у врачей, и у юристов, и у пилотов тоже возникают различные проблемы. Кстати, и здесь, в убежище, лишь одного человека беспокоило состояние Клер, ее переживания, ее потери. Это была Кэт Гарнер. Они не раз вместе плакали, давая выход своим эмоциям, и рассказывали друг другу о том, что тревожило каждую из них. И помогала Клер все это время одна только Кэт. Больше ни один человек ни разу не спросил ее, как она себя чувствует, какое у нее настроение, не нужна ли ей какая-то помощь.

Она подышала на стекла очков и протерла их полой халата. Клер была не одна в столовой и вместе с тем была как бы в одиночестве. Наедине со своей кофейной чашкой и блюдцем, переполненным пеплом. Это не означало, что люди сторонились ее. Она сама старалась сохранить некоторую меру отчужденности. Это вошло в привычку, наряду с другими профессиональными приемами. В ее манере общения с людьми присутствовала, вместе с некоторой фамильярностью, и вполне осознанная надменность. Такой стиль поведения способствовал тому, что все контакты проходили в нужном ей русле. Она уже давно и с легкостью играла эту роль и так вжилась в нее, что это не требовало никаких усилий с ее стороны – полная органика во всем. Мало кто догадывался, какой она была на самом деле.

Но сейчас, когда все привычные устои рушились, она вдруг почувствовала, что теряет самое себя. Ей с трудом удавалось не выходить из роли, но больше всего пугало другое – она осознавала, что разрушается как личность. И главной причиной были не внешний хаос и безнадежность ситуации, а ее сны.

Во сне она все время видела живого Саймона. Он шел ей навстречу своей легкой походкой, небрежно раздвигал руками разделявшую их туманную дымку и звал ее с любовью и легким упреком за то, что они так долго не виделись... Он подходил все ближе и ближе, а она почему-то не могла сдвинуться с места, лишь тянулась навстречу ему, стремясь коснуться его дрожащими кончиками пальцев. Она притягивала его к себе магнетической энергией своей любви, дрожа от желания обладать им, отдаться ему.

Когда уже рассеивалась разделявшая их пелена и ему оставалось сделать всего лишь один шаг, перед ней вдруг возникал его изуродованный труп. Она ясно, как в фокусе, видела все его увечья в их ужасающем уродстве: пустые глазницы, в которых копошились ненасытные черви и насекомые, безгубую усмешку на обгоревшем дотла лице, обугленную кожу, мускулы и опаленные дочерна кости. Она видела большую шариковую ручку, торчащую из кармана испепеленного пиджака, ошметки от галстука, петлей болтающегося на шейных позвонках. Впечатление было такое, что этот опаленный скелет только что сняли с виселицы.

И еще она все время видела его руку, которая только что изящным жестом откидывала кисею тумана и тянулась к ней. Рука скелета тоже стремилась дотянуться до нее, и Клер слышала шелест и стук костей. А на изуродованном черепе без глаз, без губ, без носа шевелились тонкие рыжеватые нити – это были остатки его прекрасных волос. Рот его был широко открыт, будто он что-то кричал ей, но до нее доносилось лишь жужжание насекомых, роящихся над этой дырой.

Клер уронила очки, и они упали на стол. Люди, сидевшие рядом, оглянулись и удивленно посмотрели на нее. Пожалуй, они никогда не видели доктора в таком состоянии. Но всех волновали свои проблемы, и никому не было никакого дела до нее.

Клер надела очки, чтобы никто не заметил ее слез, и глубоко затянулась новой сигаретой. Все-таки курение помогало ей сохранять самообладание, и не хотелось думать о том, что она станет делать, когда выкурит весь свой запас.

Если Саймон мертв, уже больше ничего не имело для нее никакого значения. А она не сомневалась в том, что Саймон, ее верный друг и возлюбленный, погиб. И этот страшный, навязчивый сон, похожий на видение, лишь подтверждал ее предчувствие. Горечь потери разрывала ее душу. Она знала, что интуиция не обманывает ее – Саймона больше нет. Он работал хирургом в больнице Святого Томаса, спасал людей, дарил им надежду и жизнь, боролся со злом и в тот день, когда на город сбросили бомбы, дежурил в своей больнице. Клер точно знала, что у Саймона не было никаких шансов выжить, здание больницы наверняка рухнуло от первой же взрывной волны. “Господи, упокой твою душу, Саймон, единственное, о чем я молюсь, чтобы это была мгновенная смерть”, – шептала Клер, и слезы текли по ее лицу.

Впервые увидев этот кошмарный сон, она проснулась от собственного крика. Кэт была рядом и пыталась успокоить ее, обнимая, гладя по волосам, шепча какие-то слова. Наконец видение исчезло, и Клер перестала дрожать и всхлипывать. На соседних кроватях маленькой женской спальни заворочались другие обитательницы убежища, растревоженные ее криком. Однако ночные кошмары и выкрики были обычным явлением, ее истерика не была исключением. Никто не проснулся, погруженный в свое тяжелое забытье.

Клер и Кэт пошли в столовую, где всегда горел свет, в отличие от других помещений, освещавшихся ночником в целях экономии электроэнергии. Кроме того, в столовой была кофеварка. Они пили кофе, и Клер говорила, говорила, не в силах остановиться, несколько часов подряд. Ей необходимо было выговориться, рассказать об этом кошмарном видении и обо всем, что наболело за эти долгие дни заточения. Тогда Клер думала, что, если во всех подробностях опишет Кэт свой ночной кошмар, он никогда больше не повторится. Она не знала, что он будет неотвязно преследовать ее, повторяясь и во сне, и наяву.

Сочувствие Кэт, понимающий взгляд, ее молчаливое участие были так необходимы Клер. Завтра она снова войдет в свою роль твердой, несгибаемой, слегка циничной женщины, которой все нипочем, которая все знает, ко всему готова и все может вытерпеть без нытья и жалких эмоций. Но этой ночью она была обыкновенной женщиной, испуганной, одинокой, потрясенной горем, ей хотелось прижаться к чьему-то плечу и выплакаться. И пожаловаться, и пожалеть себя, и выговориться – раз и навсегда.

Сколько это уже продолжалось? Четыре недели? Четыре недели в этом проклятом убежище, как в капкане! Все остановилось: жизнь и время. Миг стал равен вечности. Пустота позади, пустота впереди. И бесконечные часы и минуты, наполненные никому не нужной суетой или бездельем. И мысли, мысли – одна страшнее другой.

Может быть, они и правы в своем стремлении вырваться отсюда.

Вырваться – и будь что будет. Неужели жизнь наверху или даже смерть страшнее бессмысленного прозябания в этой преисподней?

Она знала имя мужчины, сидящего за соседним столом, но, погруженная в себя, сейчас ни за что бы не вспомнила его, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Наклонившись вперед, мужчина гладил руку женщины, сотрудницы телефонной станции. Женщина не была ни красивой, ни хорошенькой, ни даже хоть чуточку привлекательной, и улыбка нисколько не красила ее. Наверное, в прежние времена мужчины не обращали на нее внимания. Клер догадалась об этом по неуместно радостной и одновременно жалкой улыбке женщины. Но сейчас все изменилось, и любая женщина, даже немолодая и некрасивая, могла рассчитывать на внимание и быть желанной, просто потому, что у мужчин не было выхода. А сексуальные потребности все же давали о себе знать, не задавленные до конца гнетом депрессий. И уже не важно, каким было женское тело – стройным или неуклюже толстым, гладким и упругим или увядающим. В таких нечеловеческих условиях оно было подарком судьбы. Может быть, последним подарком.