Текст книги "Тихий человек"

– Вот я и говорю, налицо упущенная возможность.

Они снова погрузились в молчание на фоне тихих звуков Моцарта. Наступила полная темнота, и в небе повисла огромная луна. С пятнадцатого этажа им были видны далекие огни Западного Ванкувера, за которыми чернел залив.

Андертон допила коктейль и встала.

– Я поеду.

– Предлагаю повторить, – сказал Уинтер, указывая на пустой стакан. – Собек угощает.

– Не искушайте меня, все равно откажусь. Завтра большой день. Мне нужно выспаться. Да и вам тоже.

– Не получится. Что-то мне подсказывает, что ночь будет бессонной.

Проводив Андертон, он запер дверь и убедился в том, что защелка в рабочем состоянии. Конечно, надежды на то, что убийца придет за ним сюда, почти не было. Он застенчив, а такой поступок, как приход в отель, противоречил бы тому, что они уже о нем узнали. Уинтер вернулся в комнату, наполнил свой стакан и сел на диван. Открыв лэптоп, он нашел трек с Реквиемом Моцарта. Полное собрание сочинений Моцарта хранилось у него на жестком диске. И он всегда был в поиске новых исполнений его произведений. Он хотел отыскать лучшие версии для каждого. Новые записи появлялись очень часто, так что это был проект без конца и края, над которым он собирался работать до последнего дня жизни.

Оркестр начал играть, и Уинтер вытянулся на диване. Это было самое последнее сочинение Моцарта. Последнее и незаконченное. Вокруг его создания ходило множество историй и легенд, что придавало Реквиему мистический аспект. Музыка была мрачной и давящей, словно между нотами стояла сама смерть. И она очень подходила текущему настроению. Слишком много неизвестности было в этом деле. Случится ли очередной взрыв завтра? Если да, то где? Время жизни каждого человека и без того ограничено, но для одного из жителей города оно истечет в ближайшие сутки. Возможно, этот человек смотрел его интервью и сможет спастись. Уинтер надеялся на это. Когда он закрыл глаза, то увидел песок, быстро перетекающий в нижний отсек часов.

Через два с небольшим часа четвертое августа станет пятым. Нил Армстронг родился 5 августа 1930 года и стал великим человеком. Он сделал один маленький шаг, о котором будут говорить всю оставшуюся историю человечества.

А пятого августа прошлого года умерла Лиана Хэмонд.

Пятого августа позапрошлого года погибла Алисия Кирчнер.

А три года назад пришло время Изабеллы Собек.

Эта дата должна что-то значить. Она не может быть случайной. Уинтер зашел в папку, где хранилась почта от Андертон, и нашел вложенные файлы по убийству Изабеллы. Он открыл запись первого допроса Собека, который проводила Андертон, и начал его читать. В каждом слове слышалось его высокомерие. Уинтер физически ощущал его чувство собственного превосходства. Некоторые специалисты высказывали мнение, что психопаты станут следующим этапом развития человечества. Кто знает, может, так и будет. В этом случае мир должен быть очень осторожным. Уинтер поднял стакан, сделал глоток и продолжил читать, надеясь понять значение этой даты. Ночь предстояла длинная.

16

Уинтер проснулся на диване с затекшей шеей, раскалывающейся головой и отсутствующим ответом на вопрос, почему убийце важно 5 августа. Его лэптоп стоял на столе, хотя он и не помнил, что клал его туда. Последний раз он смотрел на часы в третьем часу. Тогда на дне стакана оставалось еще немного виски.

Приступы головной боли становились все сильнее, и Уинтер не сразу смог сообразить, что это было не от похмелья. Он встал, потер глаза и пошел открыть дверь, не забыв посмотреть перед этим в глазок. На всякий случай. Женщина с тележкой из службы доставки выглядела слишком уж бодро для этого времени суток. На часах не было даже шести.

Уинтер зевнул и отошел в сторону, чтобы она могла пройти. Она оставила тележку у дивана и быстро ушла, не произнеся ни слова. Это было замечательно. Уинтер подошел к тележке и проверил содержимое. Там было всего понемногу. Выпечка, фрукты, хлопья, бекон, блинчики, большое количество кофе. Заказывая завтрак заранее, он не знал, чего ему будет хотеться утром, и, поскольку заказ был за счет Собека, он, как стрелок из дробовика, взял все. Но сейчас есть ему не хотелось. Он налил кофе, насыпал в него сахар и посчитал, что это хорошее начало дня.

Погода обещала быть великолепной. Восход солнца отражался в водах залива оранжевым цветом. Птицы парили в чистом безоблачном небе. Уинтер выпил кофе и проверил мобильный. Мир, в котором он проснулся, был как две капли воды похож на тот, в котором он заснул. Ничего нового не произошло. Никаких чрезвычайных происшествий.

Допив кофе, он пошел в душ, чередуя горячую и холодную воду до тех пор, пока не почувствовал себя человеком. Быстро надел чистые джинсы, потому что вчерашние уже не отличались свежестью, и чистую футболку, чтобы его нельзя было упрекнуть в неряшливости. С нее на мир дикими глазами смотрел Фрэнк Заппа. Его длинные волосы напоминали Собека. Аппетит так и не пришел, но Уинтер заставил себя поесть. Неизвестно, сколько часов пройдет до следующего приема пищи.

У входа в отель ждало такси. Водитель был сонный и всем своим видом показывал, что предпочел бы быть где угодно, но не здесь. И это было очень кстати. Начни тот говорить – все закончилось бы плохо. Уинтер знал, как и где прятать тела. Таксист спросил его, куда ехать. Уинтер сказал. Ответное удивление длилось целых две секунды, после чего тот пожал плечами и нажал на газ.

Первую половину поездки Уинтер проверял, нет ли за ними слежки. Фримен обещал убрать хвост, но Уинтер знал, что его словам не стоит доверять. В это время суток улицы были практически пусты. Если бы кто-то ехал за ними, он бы их заметил.

Через пятнадцать минут такси остановилось у высоких железных ворот главного входа на кладбище Маунтин-Вью. Чуть дальше стоял серый «Астон Мартин Винтаж» – обтекаемый и стильный. Им невозможно было не любоваться. Кладбище, как гигантская зеленая заплатка в 43 гектара, располагалось в самом центре Ванкувера. Как и следовало из его названия, к северу открывался замечательный вид на горы. Местоположение – мечта застройщиков. Они бы пошли по трупам, чтобы захватить такое место. Табличка на воротах предупреждала, что кладбище открывается в семь. На часах Уинтера было без пяти. Но, если верить глазам, ворота были широко открыты. Воистину, деньги правят миром.

Уинтер сказал водителю не выключать счетчик и пошел к воротам. Вокруг никого не было. Все нормальные люди еще спят. Таксист, пользуясь предоставленной возможностью, уже натягивал кепку на глаза и устраивался поудобнее. Уинтер заранее распечатал карту кладбища в бизнес-центре отеля. Могила Изабеллы Собек была помечена красным крестиком.

Закурив, он пошел вглубь. Дорога до могилы Изабеллы заняла как раз одну сигарету. Это было живописное место в тени ольхи. Куда ни падал взгляд – повсюду тянулись идеально ровные ряды надгробий. Хаос и неразбериха, неизбежно сопровождающие любую смерть, здесь побеждались точностью и порядком. Уинтер сделал последнюю затяжку, затушил окурок и положил его в пачку, чтобы впоследствии выкинуть в урну.

Николас Собек был уже на месте. Он приехал на восходе и уедет на закате. Так он делал предыдущие два года, и причин изменять традиции в этом году не было. Он сидел на складном стуле у надгробия жены и смотрел на горы. Солнце еще только начинало разогревать воздух, поэтому он был в кожаной куртке. Длинные волосы, вымытые и причесанные, аккуратно лежали на воротнике. Уинтеру показалось даже, что он подровнял бороду.

На могиле Изабеллы стоял полутораметровый ангел из белого мрамора. На пьедестале были выгравированы даты жизни. Она родилась в марте 1982 года, под знаком Рыбы, а убита была 5 августа три года назад. Значит, она прожила всего тридцать лет. В эпитафии говорилось: «Жива навеки». Слова казались искренними и эмоциональными, но что именно означает эта фраза? Часто люди, переживая смерть близких, делают широкие жесты, которые со стороны выглядят бессмысленными. Рядом с Собеком стоял еще один стул. Уинтер сел, скрестил ноги и посмотрел на север, на возвышающиеся необъятные горы, на фоне которых человек – песчинка.

– Я все думал, во сколько же вы появитесь, – сказал Собек.

17

– В этот день в 1966 году в Британии вышел альбом «Битлз» «Револьвер», – заметил Уинтер.

– А за четыре года до этого, в 1962-м, был арестован Нельсон Мандела, – парировал Собек.

– А три года назад вы убили свою жену.

Собек перестал созерцать горы и уставился на Уинтера.

– Я думал, мы договорились, что это был не я.

– Нет, мы договорились, что это не было преднамеренным убийством. А это не одно и то же. Вы убили Изабеллу, открыв дверь на кухню. Это факт, не подлежащий никаким сомнениям. Вы убили свою жену.

Собек впился глазами в Уинтера.

– Вы хотя бы представляете, каково это – убить любимого человека? Каково это – носить на своих плечах вину за это?

– Я могу себе это представить.

– Нет, не можете. У вас нет подобного опыта. Либо вы пережили ураган, либо нет.

– Поверьте, я пережил ураган.

– Не думаю.

– Значит, останемся каждый при своем мнении.

– Андертон рассказала мне, что вчера вы общались с Эриком Кирчнером и пытались поговорить с Дэвидом Хэмондом. Зачем вы сюда пришли? Хотите, чтобы я описал ощущения от убийства Изабеллы?

– Вообще-то я хотел узнать, как вы познакомились.

Вопрос ввел его в ступор.

– И как это поможет поймать убийцу?

– У всех жертв есть что-то общее с ним. Он не выбирал их случайным образом. А поскольку Изабелла стала первой жертвой, с ней пересечение должно быть больше, чем с двумя последующими жертвами. Именно она вызвала у него готовность воплотить фантазии в реальность. Если мы поймем, как она попала в его поле зрения, то сможем поймать его. Чем больше я буду знать об Изабелле, тем больше шансов, что это случится.

Собек поднял с земли термос и кивком предложил Уинтеру. Уинтер кивком ответил. Кофе был крепкий и горький. Сахара не было, поэтому пришлось пить так. Они вдыхали кофейный аромат несколько секунд, пока ветер не унес его вдаль.

– Изабелла пришла в мою компанию устраиваться на работу. Мне нужен был личный ассистент. До сих пор помню, как я ее увидел в первый раз. Открылась дверь, и вошла она – самая красивая женщина, которую я видел в жизни. Вы когда-нибудь хотели быть с женщиной так, что, казалось, сердце вырезают из груди?

– Не думаю, – покачал головой Уинтер.

– Ну вот и я тоже, до нее. А с ней я почувствовал это.

– Вы дали ей работу?

– Конечно. Она целый месяц не соглашалась поужинать со мной. А через восемь месяцев мы поженились. А еще через два года она умерла.

Уинтер сделал глоток кофе и стал обдумывать сказанное Собеком. Несоответствий не было, но было ощущение недосказанности. Он снова поймал себя на мысли, что Изабелла была собственностью Собека, предметом обладания.

– Когда вы взяли ее на работу, она ведь с кем-то встречалась?

– Да, – осторожно ответил Собек.

– Что лишь добавляло ей привлекательности, ведь запретный плод сладок. Так как же вы вывели соперника из игры? Вы же не могли просто сидеть и пассивно ждать, пока они расстанутся? Обычная интрижка с ней была вам неинтересна, потому что важно было показать миру, что она – ваша. Откупиться от него вы тоже не могли бы из-за риска, что он расскажет ей, и тогда она бы не захотела отношений с вами. Думаю, вы его каким-то образом подставили.

– Следите за языком. Вы о моей жене говорите.

– Что интересно, суть моей фразы вы не опровергли.

Собек посмотрел на него, но ничего не сказал.

– Когда вы видите что-то, что вам нравится, вы должны завладеть этой вещью, так? Чего бы это ни стоило. Самолеты, машины, дома, женщины. Как же вы его подставили? На вашем месте я бы подстроил все так, будто он ей изменял, и проследил бы, чтобы Изабелла узнала об этом.

– Вы ошибаетесь.

Уинтер заметил, как напрягся его подбородок. Еле заметный знак, который все же имел место.

– У входа стоит белый микроавтобус. Предполагаю, он от вас? Сколько людей вы наняли следить за кладбищем?

Собек снова напряг подбородок еле заметным движением мышц. Кроме этого, он провел рукой по волосам, убирая их с лица.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Серийные убийцы любят приходить на могилы жертв, – сказал Уинтер. – Это дает им возможность заново пережить преступление. Годовщина убийства – оптимальное время для таких визитов, потому что эмоции накаляются. Вы ведь здесь поэтому, не так ли? Ваш приход не имеет никакого отношения к памяти жены, вы лишь хотите выманить убийцу, так? Если он увидит вас на могиле, это обострит его воспоминания. Вчера мы договорились быть честными друг с другом. Настало время сознаться.

Собек молчал. Но молчал уже по-другому. Он скорее собирался с силами, нежели избегал ответа. Сделав глоток кофе, он посмотрел на ангела, охраняющего могилу его жены.

– За всеми входами на кладбище наблюдают частные детективы. То же самое происходит на кладбищах, где захоронены Алисия Кирчнер и Лиана Хэмонд.

– И что произойдет, если там появится убийца?

– Если это случится, – улыбнулся Собек, – я выполню свой гражданский долг и осуществлю гражданский арест, а затем передам его полиции.

– А вдруг он будет сопротивляться аресту?

– Я использую доступные мне инструменты для нейтрализации его сопротивления.

– А чье лицо вы представляете, когда бьете по груше у себя в спортзале?

– Я в состоянии контролировать свои эмоции.

– В этом я не сомневаюсь. Весь вопрос в том, насколько вы захотите контролировать их.

Собек ничего не ответил.

– Знаете, – продолжил Уинтер, – сейчас лучшее, что вы можете сделать, – это не мешать и позволить всем нам делать свое дело. Следствию меньше всего нужен ваш совершенный в состоянии аффекта самосуд.

– Хороший совет, – съязвил Собек. – Я его рассмотрю.

Уинтер поставил свой стакан на землю и встал.

– Спасибо за кофе.

– Я хочу получать регулярные отчеты в течение этого дня.

– Я уверен, Андертон будет рада их обеспечить.

Уинтер ушел не оборачиваясь. Телефон завибрировал, когда он уже подходил к главным воротам. На автоответчике было десять сообщений от Андертон. Все они пришли, когда он был с Собеком. На могиле была мертвая зона в прямом и переносном смысле. Уинтер поставил на воспроизведение первое сообщение. Звук прерывался, но смысл был понятен.

«Еще одна бомба. Ребенок. 10 лет. Срочно перезвоните».

Он нашел номер Андертон, нажал на кнопку вызова и побежал к машине.

18

На Спенсер-авеню уже стояло четыре фургона новостных каналов, вокруг которых сновали техники и репортеры. Самый большой принадлежал «Глобал Би-си». Рядом стояла Шарлотта Дилейни и, активно жестикулируя, раздавала команды. Она казалась ниже ростом, чем вчера, словно вне студии вся ее значимость испарялась.

За фургонами улица была перекрыта. У заграждений нос к носу стояли полицейские машины – патрульные, микроавтобусы, джипы. В двадцати метрах от них располагался сам дом. Малиновая облицовка, аккуратная лужайка с деревьями – все имело очень уютный вид. Скорее всего, это был дом на две спальни, не больше. По словам Андертон, здесь жила Майра Хупер и ее десятилетний сын Коуди, который и взорвал бомбу. Муж жил отдельно.

Около ограждений стояли десять полицейских в форме и восемь следователей в штатском. Фримен наверняка был уже внутри, желая все видеть своими глазами. У дома уже стояло несколько зевак из числа соседей, не скрывающих своего любопытства. Через некоторое время сюда придут толпы.

Уинтер расплатился с таксистом, дав ему щедрые чаевые за превышение скорости, и, не тратя времени, пересел в «мерседес» Андертон. Дилейни была погружена в происходящее за ограждениями, но ничто не мешало ей в любой момент обернуться и увидеть его. А меньше всего Уинтеру хотелось сейчас говорить с ней. С момента взрыва прошло совсем немного времени, и никакой официальной информации еще не было. В этот период ожидания она будет готова на все, чтобы вытянуть из кого-нибудь хоть что-то. Уинтер наблюдал за происходящим через лобовое стекло. Обстановка напоминала муравейник – все бегали туда-сюда с важным видом.

– Мы не спасли ее, – сказал он, нарушив молчание.

– Вы не можете винить себя за случившееся.

– Я и не виню. Не я собирал бомбу и не я привязывал ее к груди Майры.

– Ну да, но лично я чувствую вину. Мне все время кажется, что я могла бы сделать больше, ведь он обходит меня вот уже три года подряд.

– Может, и так, но нужно держать вину в рамках. Она только мешает.

– Ну да. По крайней мере, вы тоже ошиблись – не догадались, что следующей жертвой станет ребенок.

– И впервые я рад, что не догадался.

– Что же все-таки случилось? Он оборудовал бомбу наклонным переключателем?

Уинтер покачал головой.

– Я уверен, выключателя не было. Просто убийца использовал Коуди как орудие шантажа. Он сказал ей: «Делай, как я скажу, или мальчик умрет», – и, услышав это, Майра была готова на все. Связь между матерью и сыном неразрывна. Сильнее связи не бывает. В этой ситуации большинство матерей не задумываясь пожертвуют собой. Но есть и хорошая новость.

– Разве?

– Следствие снова активизировалось, а значит, появится новая информация, которой еще вчера у нас не было. Во-первых, в этом году он решил все сделать утром. Во-вторых, он использовал в качестве взрывателя сына, а не мужа. Зачем ему понадобилось значительно менять привычную схему?

– Он использовал Коуди, потому что Майра и ее муж не жили вместе.

– Да, но почему бы просто не взорвать замужнюю женщину?

– Хороший вопрос, – пожала плечами Андертон.

Уинтер некоторое время наблюдал за полицейскими, ошивающимися около места преступления.

– Нам нужно попасть в дом. Там ответы найдутся.

– И как нам это сделать?

– Мы можем подойти к двери и потребовать, чтобы нас впустили. Вы тридцать лет проработали в полиции, да и я уже за несколько раз примелькался. Они нас примут с распростертыми объятиями.

– Не думаю, что Фримен так же видит ситуацию, – сказала Андертон, почти что улыбаясь.

Уинтер посмотрел на дом и на фургоны. Дилейни оживилась, как после капельницы с кофеином.

– У меня есть идея. Идите за мной.

Он вышел из машины и пошел к фургону «Глобал Би-си». Андертон не отставала ни на шаг. Дилейни заметила их, когда они были в десяти метрах от нее. Она махнула рукой оператору и пошла навстречу.

– Мистер Уинтер, как я рада снова вас видеть. Лора, – коротко поприветствовала она Андертон.

– Шарлотта, – откликнулась та.

– Не обижаетесь на меня из-за интервью? – спросил Уинтер.

– Конечно, нет, – ответила Дилейни. – Прекрасное интервью. Я уже давно так не веселилась.

– Не хотите эксклюзива?

– Я вся внимание.

– Сначала нужно поговорить. Без камеры. Это означает, что она должна быть выключена и направлена в другую сторону.

Улыбнувшись, Дилейни повернулась к оператору. Он снял с плеч камеру и сделал шаг назад. Репортеры и техники других фургонов начали замечать, что что-то происходит. Они смотрели, показывали пальцами и переговаривались.

– Запись не ведется, – сказала она.

– Вчера вечером мы снова просматривали материалы дела и заметили, что кое-чего не хватает. И это кое-что проливает свет на личность убийцы.

– О чем конкретно речь?

– Не так быстро. Нам нужно поговорить с Фрименом и рассказать ему о том, что мы нашли. Потом мы вернемся к вам и дадим интервью.

– В целях экономии времени лучше поговорить прямо сейчас.

– Хороший заход.

– Не могу не спросить, а зачем вам это?

– Думал, что и без объяснений все ясно. Фримен захочет приписать себе все заслуги. А я этого не хочу.

Для Дилейни эта логика была очень понятной. Она заговорщически усмехнулась, ошибочно рассудив, что они по одну сторону баррикад.

– Думаю, лучше всего интервью взять там, у ограждений, – сказал Уинтер. – На фоне будет дом и полицейские, картинка будет эффектной. Что скажете?

– Согласна. Но по-прежнему считаю, что интервью нужно сделать прямо сейчас.

– Конечно же считаете.

– Ну хватит, вы не можете оставить меня в таком подвешенном состоянии. По крайней мере намекните, что у вас есть.

– Мы вернемся через пять минут. Будьте наготове.

Без дальнейших слов Уинтер направился к заграждениям, Андертон за ним.

– Теперь дело за вами, – прошептал он. – Задача не из легких. Нам нужно пробраться через входную дверь.

– Легко. Просто ведите себя так, как будто мы имеем полное право там быть.

Они пробрались за ограждение, но не успели сделать и пяти шагов, как их остановил полицейский в форме, по возрасту не сильно отличающийся от школьника.

– Вам сюда нельзя, – сказал он и пошел наперерез. Андертон продолжала идти и остановилась прямо перед ним, нарушив его личное пространство, но не отступив ни на шаг. Отойти пришлось парню.

– Как ваша фамилия? – требовательно спросила она.

– Мэтьюз, – отрапортовал молодой человек.

– Офицер Мэтьюз, мы прибыли по требованию детектива Фримена. Мы можем сейчас вернуться в машину, позвонить ему и сказать, что вы нас не пускаете, но это будет не очень хорошо. Думаю, вы слышали его речь о том, что все мы – либо часть проблемы, либо часть решения. Как, по-вашему, он отнесется к человеку, который создает ему проблемы?

Уинтеру даже стало жалко парня. Он покраснел и не знал куда смотреть. Не дожидаясь его реакции, Андертон засунула пальцы в рот и выдала длинный резкий свист, который заставил всех в радиусе двухсот метров остановиться и посмотреть на нее.

– Джефериз, – крикнула она. – Иди сюда!

Детектив, стоящий около фургона Си-эс-ай, пошел к ним. Это был красивый чернокожий мужчина чуть старше сорока в аккуратном сером костюме. Даже на расстоянии Уинтер ощутил его уверенность в себе. Джефериз подошел к Андертон и улыбнулся – широко, тепло и искренне, обнажив аккуратные, ровные белые зубы.

– Ты просто не способна остаться в стороне, да?

– Слишком скучаю по твоей морде.

Улыбка исчезла и появился внимательный прищур.

– При всем уважении, твое место – за заграждениями.

– Вообще-то я надеялась, что ты мне поможешь с этим. Я как раз говорила Мэтьюзу, что у нас есть информация для Фримена, которую он должен получить как можно раньше.

– Не знаю, Андертон. Сама понимаешь, он сейчас очень занят.

– Мы виделись вчера вечером. Он сказал, что хочет знать все, что мы раскопаем. И вот сейчас мы хотим ему кое-что рассказать.

Джефериз посмотрел на Уинтера.

– А вы давали интервью вчера.

– Виновен, признаю.

– Пятьдесят тысяч просмотров на YouTube. Ролик называется «Фэбээрщик облажался». Должен признаться, меня это повеселило. Вы правда ловите серийных убийц?

– Правда, подтверждаю.

– А для меня такое впервые, и, должен признаться, это совершенно новая для меня игра. Я всегда готов отработать бытовое убийство или какую-нибудь перестрелку. Там, по крайней мере, есть понятный мотив. Жена изменила – муж ее застрелил. Дилер кидает не того клиента – его убивают. Вот и все на этом. У меня предложение, – обратился Джефериз к Андертон. – Расскажите мне, что нужно передать Фримену, и я передам.

– Хочешь себе забрать все лавры? Нам нужно всего пять минут. Ну давай, если бы это не было крайне важно, я бы не стала просить, – добавила она, увидев, что Джефериз не реагирует.

Джефериз помолчал еще немного, затем кивнул.

– Хорошо, пойдем, пока я не передумал.

Он пошел к дому. Уинтер и Андертон за ним. Мэтьюз отошел в сторону. Он понял, что вопрос решился уровнем выше, и был рад, что взрослые решили свои взрослые вопросы без него. Джефериз оставил сопровождающих ждать у двери, а сам пошел внутрь искать Фримена. Люди, ошивающиеся поблизости, бросали на Уинтера странные взгляды. Они отличались от тех, к которым он уже привык. Он даже стал задаваться вопросом: неужели все посмотрели его интервью? Или, скорее, остались ли те, кто не посмотрел?

Именно по этой причине он избегал общения со СМИ. Чрезмерное внимание наполняло его беспокойством. И почему люди так жаждут славы? Непонятно. За ограждениями Дилейни готовилась выходить в эфир. Эта женщина напоминала мотылька, который будет лететь на свет прожекторов до последнего вздоха. Зачем? Чего ей не хватало в жизни? Он не мог понять.

Через четыре минуты Фримен и Джефериз вышли из дома. Фримен был в белом комбинезоне, закрывавшем его с головы до ног. Он сдвинул маску на шею, снял капюшон и пошел к ним. Несмотря на взлохмаченные капюшоном волосы, в кадре он все равно выглядел бы отлично.

– У вас одна минута, – сказал он.

– Мне нужно увидеть место преступления, – сказал Уинтер.

– До свидания, – ответил Фримен и повернулся уходить.

– Дайте мне взглянуть. Там однозначно будет то, что ваши люди не увидят. Я это гарантирую.

Фримен обернулся. На лице был гнев, в позе – нетерпение.

– Вы хотите сказать, что мои люди недостаточно компетентны?

– Нет, я хочу сказать, что это – моя специализация. У вас нет опыта работы с серийными убийцами. У меня есть. Более того, я буду рад быть полезным и отдам все свои силы. Используйте меня. Я готов на все, чтобы поймать убийцу.

– Читайте по губам: этого не будет.

Уинтер кивнул на Дилейни.

– Я пообещал мисс Дилейни интервью. Она ожидает эксклюзив о том, как мы получили новую информацию, которая приведет вас прямо к двери убийцы. Поэтому она стоит и истекает слюной, как собака Павлова.

– Но только информации нет, не так ли? Никакого волшебного прорыва в расследовании нет.

– Поэтому мне придется рассказать, как вы заводите расследование в тупик. Вы видели, что случилось с Андертон. Уродливая история. У вас есть шанс оказаться на ее месте.

– Это что, угроза?

– Без сомнений.

– Уходите. Если не уйдете по доброй воле, вас проводят с охраной.

– Не проводят. Дилейни позарез нужно заполнить эфирное время, а уж я-то знаю, как создать рейтинг, – Уинтер замолчал и поймал взгляд Фримена. – И вы это прекрасно знаете тоже.

Фримен смотрел на Дилейни и прокручивал в голове опции. Никому не нравится быть зажатым в угол, особенно если по субординации ты выше. Он глубоко вздохнул и громко выдохнул. Лицо было напряжено, и он выглядел крайне раздраженным.

– Хорошо, вы можете увидеть место преступления, но Джефериз не отойдет от вас ни на шаг. Ты понял? – обратился он к Джеферизу. – Не спускай с него глаз. Ни на секунду.

– Да, сэр.

– А ты даже близко не подходи к дому. Поняла?

– Без проблем, Питер.

Для пущей убедительности он еще немного посверлил взглядом Андертон, а потом переключился на Уинтера.

– Если вы что-то увидите, сразу говорите мне. Понятно?

– Безусловно.

Фримен зашагал к дому, на ходу надевая капюшон и маску. Уинтер смотрел на него и думал о возможных последствиях, но решил, что ему все равно. Сейчас важно было то, что ему продали лотерейный билет.

19

Защитный костюм, в который облачили Уинтера, был велик и шуршал при каждом движении. Дыхание из-за маски сделалось жарким и влажным. Джефериз был одет точно так же, и ему было столь же неудобно. Уинтер проследовал за ним по дорожке к дому и остановился у входной двери. Следов взлома не было, как и в предыдущие разы. По информации от контакта Андертон, текущая версия следствия состояла в том, что убийца постучал в дверь вчера вечером, и жертва впустила его. Если все так и было, то новость была, скорее, хорошей. Пока было неясно, где и как пересеклись пути жертвы и убийцы, но это можно выяснить позже.

Даже если они не знали друг друга, версия все равно имела право на жизнь. Похожую схему использовал знаменитый убийца Тед Банди. Он не заговаривал жертв, пытаясь проникнуть к ним в дом, а завлекал их в свой микроавтобус, притворяясь, что у него сломана рука. Серийные убийцы могут быть крайне убедительны. По мнению Уинтера, убийца был ростом ниже среднего, а значит, жертвы не чуяли опасности, общаясь с ним. И ему не стоило бы больших трудов рассказать вызывающую доверие печальную историю. А может, в ней и не было никакой необходимости. Он мог притвориться водителем из службы доставки, или человеком, проводящим опрос, или вообще прийти в форме полицейского. Как это ни ужасно, большинство людей беспечно открывают дверь абсолютно незнакомым людям.

В случае с последним убийством все было иначе – из-за Коуди. Возможно, убийца дождался, пока он ляжет спать. Возможно, но маловероятно. Чем позже час и чем темнее на улице, тем больше подозрений вызовет поздний гость. Бомба взорвалась утром в 7:20. Наиболее вероятно, что убийца пробрался в дом ранним утром. Другого варианта быть не могло. Никто бы не открыл дверь незнакомцу посреди ночи, не проверив, действительно ли он тот, за кого себя выдает. Значит, он проник в дом не через парадную дверь.

– Как он вошел? – спросил Уинтер у Джефериза. – Через заднюю дверь или в окно?

– Через заднюю дверь.

– Идем туда.

Джефериз пошел в обход дома. Задний двор был небольшим и аккуратным, с батутом и баскетбольной сеткой. Как у любого десятилетнего пацана, у Коуди было много энергии, которую нужно было куда-то выплескивать. На деревянной террасе – аккуратные клумбы, под зеленым брезентовым навесом – гриль. Садовый стол на четверых. Уинтер почти что слышал эхо их веселого летнего смеха.

Убийца вырезал стеклорезом круглое отверстие над дверной ручкой, просунул в него руку, открыл себе дверь и вошел. Один из криминалистов как раз собирал с двери отпечатки. Это кропотливая работа, требующая высокой степени концентрации. Время на месте преступления всегда замедляется, никто никуда не торопится. Все боятся стереть улики. Они прошли в кухню. В отличие от мест предыдущих взрывов, она была совершенно цела. Уинтер вопросительно посмотрел на Джефериза.

– Я не вижу разрушений.

– В этот раз взрыв был в спальне.

– Еще одно отклонение от привычной схемы.

– Судя по вашему тону, это хорошо.

– Не просто хорошо, а лучшее, что может быть. Если мы поймем причины, почему он отходит от своей схемы, мы поймем его изначальный замысел. А поняв его, мы многое поймем о нем самом.

Джефериз отрицательно замотал головой.

– Все это слишком сложно и ненужно. Поэтому я и говорю, дайте мне перестрелку, и я в ней разберусь.

– На самом деле вам же нравится, признайтесь.

– Вы думаете?

В кухне повсюду были следы последнего совместного вечера Майры и Коуди: бокал для вина с красным пятном на дне, заряжающийся планшет, школьный рюкзак на столе – застегнутый и подготовленный к утру. Все четыре стула стояли на ножках и были аккуратно задвинуты под стол.

Дверь холодильника – настоящая копилка воспоминаний. Фотографии держались на магнитах, и на всех был Коуди. Он выглядел счастливым. Темные волосы, карие глаза, забавная ухмылка. Не всегда можно доверять внешним проявлениям, но в данном случае форма отражала содержание. На нескольких фото они были вместе с мамой, и их внешнее сходство было очевидным – те же глаза, тот же изгиб губ при улыбке. Ни одной фотографии отца. Уинтер протянул руку в перчатке и провел ею по фотографиям, закрыл глаза и погрузился в события той ночи.