Текст книги "Гайдзин. Том 2"

37

Киото

Четверг, 4 декабря

Торанага Ёси был мертвенно бледен.

– Когда было утверждено назначение тайро?

– Позавчера, господин, почтовым голубем к князю Андзё в Эдо, – гладко ответил Вакура, Первый канцлер, глава всех придворных чиновников. Его оставляла равнодушным открытая злость его гостя, и он скрывал свою радость – он долго предвкушал эту встречу, которую устроил в своих покоях во дворце. – Официальный свиток, подписанный Сёгуном по просьбе Сына Неба, был, если не ошибаюсь, отправлен для срочного вручения князю Андзё в тот же день.

Это разозлило Ёси еще больше. Его предок, Сёгун Торанага, сделал почтовых голубей исключительной собственностью Сёгуната. За два с половиной столетия этот способ общения оказался почти забытым как ненужный, и теперь им пользовались только для возвещения о событиях крайней важности, таких как смерть Сёгуна или императора. Бакуфу предпочли не обращать внимания на то, что уже много лет некоторые зайбацу ростовщиков в Осаке потихоньку пользовались голубями, оставив это как удобный предлог для проведения карательных мер, вымогания дополнительных поборов или услуг на случай, если бакуфу решат все же следить за соблюдением этого закона.

– А этот высокомерный ультиматум гайдзинам? Когда должны вручить его? – спросил Ёси.

– Безотлагательно, господин. Императорская просьба отправилась с тем же почтовым голубем, господин, утвержденная Сёгуном Нобусадой и помеченная: «Вручить немедленно».

– Этот приказ бака, а спешка – еще большая бака! – Ёси поправил на плечах плотную верхнюю накидку. Моросящий дождь, мягко стучавший по листьям в саду снаружи, добавлял влажности в холодный воздух. – Пошлите еще одного голубя и отмените этот приказ.

– Если бы это зависело от меня, господин, я сделал бы это немедленно, поскольку предложение исходит от вас. Как только вы уйдете, господин, я испрошу разрешения, но мне кажется, ваши желания будут слишком запоздалыми: глава гайдзинов уже получит распоряжение, оно могло быть вручено ему еще вчера.

Вакура радостно изобразил смиренное раскаяние на лице и в манерах. Это была кульминация долгих лет интриг в поддержку желаний императора, мнения большинства даймё, большинства придворных аристократов, Огамы, который ныне правил в Киото, хотя Врата будто бы опять охранялись ненавистным всем сёгунатом, но только с разрешения Огамы, а также принцессы Иядзу и, что было важнее всего, в поддержку его собственных взглядов.

Его восхищало то, как умело и мудро он выбрал момент несколько дней назад. Он подстерег принцессу во время ее утренней прогулки в дворцовом саду и одним ходом нейтрализовал Сёгунат, бакуфу и Ёси, самого опасного из своих противников:

– Принцесса, я слышал, некоторые придворные из приближенных к Божественному, имея в сердце ваши интересы, шепчут, что повелителю, вашему супругу, следует назначить князя Нори Андзё тайро, и сделать это как можно скорее.

– Андзё? – не веря своим ушам, переспросила она.

– Мудрые люди полагают, принцесса, что это следует проделать быстро и тихо. Заговоры в Эдо полнятся, и это устранит вмешательство… честолюбивых врагов, – осторожно заметил он, – врагов, которые постоянно стараются принизить вашего высокочтимого супруга, которые также должны иметь связи с проклятыми сиси. Вспомните Оцу!

– Словно я могу когда-нибудь это забыть! Но Андзё – не то чтобы я имела какое-то влияние устроить это – тупица и дурак. Как тайро он станет еще высокомернее.

– Это так, но возвысить его над остальными старейшинами, возможно, будет небольшой ценой за то, чтобы ваш повелитель сёгун чувствовал себя спокойно до своего совершеннолетия и чтобы заткнуть рот его… его единственному сопернику, князю Ёси.

– А тайро мог бы сместить его с должности опекуна?

– Вероятно, принцесса. Еще один довод в пользу Андзё, шепчут мудрые, заключается в том, что он является идеальным инструментом, чтобы использовать его против гайдзинов: он простоват, но послушен просьбам императора. Божественный заметит такую преданность и, без сомнения, не оставит такую услугу без награды. Чем быстрее и тише это сделать, слышал я от мудрых, тем лучше.

Так легко было посеять это зерно, которое проросло и распустилось, как одна из орхидей в моей оранжерее на почве, удобренной сверх меры, – как мудро я поступил, устроив ее брак. Несколько слов, которые она шепнет на ухо этому юному полудурку, мнение нескольких зависимых от меня придворных, мой собственный совет, за которым он тут же обратиться ко мне и так же быстро получит, – и дело сделано.

Ну а теперь ваша очередь, Торанага Ёси, радостно думал он, Ёси Прекрасный, Ёси Хитрый, Ёси Сильный, высокородный узурпатор, выжидающий и сопящий в крылья власти, готовый развязать гражданскую войну, которой страшатся и я, и все, кроме кучки радикальных аристократов, войну, которая покончит с возрождением власти императора и снова бросит императорский двор под пяту любому новому грабителю-военачальнику, который оседлает Дворцовые Врата и поэтому сможет лишить нас содержания и опять превратить в нищих.

Он подавил нервную дрожь. Не так много поколений тому назад тогдашний император был вынужден продавать свою подпись на улицах Киото, чтобы заработать денег на еду. Не так много поколений тому назад придворные браки устраивались с честоюбивыми выскочками-даймё сомнительного происхождения, чьими единственными правами на более высокий ранг были успехи в войне и деньги. Не так много лет назад…

Нет, подумал он, ничего этого не случится. Как только сонно-дзёи станет реальностью, наши преданные друзья-сиси разойдутся по домам, все даймё склонятся перед ним, мы при дворе будем править и наш золотой век настанет вновь.

Он кашлянул и раскинул широчайшие рукава своего богатого придворного одеяния так, чтобы они легли более, на его взгляд, изысканно, наблюдая за Ёси. Его глаза прищурились на тяжелом лице, накрашенном согласно придворным обычаям.

– Приказ изгнать гайдзинов послужит на благо всем нам, господин, с этим нельзя не согласиться. Давно известное и мудрое отвращение, которое император испытывает к гайдзинам и Соглашениям, найдет выход, и наша Земля Богов будет избавлена от них навсегда. Это должно радовать и вас также, князь Ёси.

– Если бы этот приказ имел смысл, то да. Если бы ему подчинились, то да. Если бы мы располагали средствами добиться его выполнения, то да. Но ничего из этого не произойдет. Почему со мной не посоветовались?

– С вами, господин? – Нарисованные брови Вакуры взлетели вверх.

– Я опекун наследника по императорскому назначению! Мальчик не достиг совершеннолетия и не отвечает за свою подпись.

– О, прошу прощения, господин… будь это предоставлено мне, разумеется, вашего одобрения искали бы в первую очередь. Прошу вас, не вините меня, господин, я ничего не решаю, лишь даю предложения, я всего лишь слуга двора, слуга императора.

– Со мной должны были посоветоваться!

– Я согласен, прошу прощения, мы живем в странные времена.

Лицо Ёси напряглось. Вред был нанесен. Ему придется вытаскивать Сёгунат из их собственного дерьма. Идиоты! Как?

Сначала Андзё – тем или другим способом… Моя жена была права.

Ах, Хосаки, мне недостает твоих советов. Вспомнив о семье, он устремил взгляд в даль, и как-то сразу обуревавшая его ярость будто улетучилась. По ту сторону окна-сёдзи он видел своих стражников, ожидавших его под изящной крышей, позади них сады, мягкий дождь, рассыпавший искры по тщательно спланированным и соразмеренным пятнам красного, золотого и коричневого, обращая все в картину, столь приятную глазу и душе, столь непохожую на Эдо, подумал он, очарованный. Хосаки с удовольствием жила бы здесь, все это так непохоже на нашу суровую жизнь. Она умеет ценить красоту, ей бы здесь понравилось.

Так легко оказаться поглощенным этой погодой и садами, благосклонным небом и нежным дождем, лучшей музыкой, поэзией, экзотической пищей, изобилием шелков и портных, изысканно красивыми карпами и певчими птицами, придворными красавицами с алебастровой кожей и Плывущим Миром Киото, Симибарой, куда стремились со всего Ниппона, не заботясь ни о чем в целом мире, кроме поиска новых удовольствий.

Со времени приезда в Киото, помимо временного примирения с Огамой, он мало в чем преуспел, не считая приятного времяпрепровождения – столь редкого для него. Наслаждался с Койко, каждый день упражнялся в фехтовании и воинских искусствах, получал чудесный массаж – Киото славился этим, – играл в го и шахматы, сочинял стихи, банкеты утром, днем, вечером.

Как мудро поступил мой предок, заточив императора и этих разодетых лизоблюдов в Киото и построив свою собственную столицу в Эдо, подальше от этих искушений и подлых интриг, и как мудро было запретить Сёгуну приезжать в эту медоточивую ловушку.

Я должен уехать. Но как я могу без Нобусады?

Двор разве что не полностью отвернулся от него. Как и Нобусада. Дважды юноша в последний момент отменял назначенную встречу, ссылаясь на недомогание. Врач Сёгуна официально подтвердил простуду, но глаза его согласились, что это был предлог.

– Однако здоровье повелителя тревожит меня, князь Ёси. Сложения он слабого, а его мужские достоинства оставляют желать много лучшего.

– Это вина принцессы?

– Нет, нет, господин. Она сильная и живая, и ее инь достаточно вместителен и сочен, чтобы удовлетворить самый разборчивый ян.

Ёси подробно расспросил врача. Нобусада никогда не был фехтовальщиком или охотником, не любил проводить время на воздухе, как его отец и братья, предпочитая соколиную охоту или стрельбу из лука как состязания более легкие, или еще чаще состязался в поэзии и каллиграфии. Но в этом не было ничего дурного.

– Его отец по-прежнему крепок, как старое седло, а его семья известна своим долгожительством. У вас нет причин для тревоги, доктор. Дайте ему один из ваших настоев, скажите, чтобы ел побольше рыбы, поменьше полированного риса и поменьше тех экзотических блюд, которые так любит принцесса.

Она присутствовала на той единственной беседе, которая состоялась у него с подопечным несколько дней назад. Она прошла плохо. Нобусада отказался подумать о возвращении в Эдо, отказался даже обсудить возможную дату отъезда, отклонил его советы по всем другим вопросам, тыча ему в глаза Огамой:

– Тёсю контролируют улицы, люди Огамы уничтожают повсюду подлых сиси, братец. Даже в окружении наших воинов я больше не в безопасности. Мне не грозит ничего только здесь, под защитой императора!

– Это миф. Единственное место, где вы в безопасности, это замок Эдо.

– Прошу простить, князь Ёси, – голос принцессы был сладким и гладким как шелк, – но в Эдо так сыро, погоду там никак не сравнить с Киото, а кашель моего мужа нуждается в сухом климате.

– Правильно, Иязу-чан, к тому же мне здесь нравится, братец, впервые в жизни я свободен, не заключен в этом ужасном замке! Здесь я могу бродить где хочу, петь и играть и чувствовать себя в безопасности, мы здесь в безопасности. Я могу остаться здесь навсегда! Почему нет? Эдо – вонючий, паршивый город, править отсюда было бы великолепно.

Ёси попытался вразумить его, но ничего не добился. Потом Нобусада выпалил:

– Что мне больше всего нужно, пока я не стану совершеннолетним – а ждать уже недолго, братец, – что мне нужно так это сильный вождь, тайро. Нори Андзё подошел бы идеально.

– Это было бы очень плохо для вас и для Сёгуната, – ответил он и терпеливо объяснил еще раз, но его слова не произвели никакого эффекта. – Неразумно назна…

– Я не согласен, братец, Андзё слушает меня, меня, чего вы никогда не делаете. Я сказал о своем желании поклониться Божественному, моему шурину, он согласился, и вот я здесь, а вы были против! Он слушает меня! Меня! Меня, Сёгуна! И не забывайте, что кто угодно будет лучше, чем вы. Вам никогда не стать тайро, никогда!

И он оставил их обоих, так и не поверив, несмотря на презрительный, выводящий его из себя смех Нобусады ему вслед, – что тайро Андзё когда-нибудь действительно станет фактом.

Но теперь это факт, угрюмо подумал он, чувствуя на себе пристальный взгляд первого канцлера Вакуры.

– Я покину Киото в течение нескольких следующих дней, – объявил он, придя к неожиданному решению.

– Но вы здесь почти совсем нисколько не пробыли, господин, – сказал Вакура, молча поздравляя себя. – Конечно, наше гостеприимство не могло быть таким ужасным?

– Нет, не ужасным. Итак, какая еще гнусная новость есть у вас для меня?

– Никакой, господин. Прошу простить, что я пересказал что-то, расстроившее вас. – Вакура позвонил в колокольчик. Тут же вошел паж с раскрашенным лицом, неся чай и тарелочки с финиками; его зубы тоже были вычернены. – Спасибо, Оми. – Мальчик улыбнулся ему в ответ и вышел. – Эти финики самые сладкие из всех, какие я когда-либо пробовал. Из Сацумы.

Финики были большие, их облили медом и высушили на солнце. Глаза Ёси сузились. Он взял один; то, что они оказались из Сацумы, не было совпадением.

– Они превосходны.

– Да, действительно. Жаль, что даймё Сандзиро не так приятен, как фрукты, которые выращивают его крестьяне-воины. Любопытно, что самураи в Сацуме могут быть и теми и другими, оставаясь при этом самураями.

Ёси выбрал себе еще один.

– Любопытно? Это просто их древний обычай. Скверный обычай. Пусть уж лучше люди будут самураями или крестьянами, выбирают либо одно, либо другое, в соответствии с Завещанием.

– Ах да, Завещание. С другой стороны, Сёгун Торанага позволил этому роду сохранить свои земли и свои головы после Секигахары, хотя они сражались против него. Возможно, он тоже любил финики. Интересно, neh?

– Возможно, он удовлетворился тем, что они пали перед ним ниц прямо в грязь, смиренно передали ему власть над Сацумой, смиренно поклялись в вечной покорности и, еще более смиренно, поблагодарили его, когда он вернул им Сацуму в качестве родового удела.

– Он был мудрым правителем, очень мудрым. Но теперь Сацума под властью Сандзиро уже не ведут себя так смиренно.

– Это справедливо и в отношении других, – язвительно заметил Ёси.

– Как я сказал, мы живем в странные времена. – Вакура не спеша выбрал еще один финик. – Ходят слухи, что он готовит свои отряды, и свое княжество к войне.

– Сацума всегда готовы к войне. Еще одна из их древних традиций. Вы должны назвать мне имя своего поставщика фиников, – сказал Ёси. – Нам пригодился бы поставщик в Эдо.

– С радостью. – Вакура назвал ему имя, зная, что никогда не передаст ему свою сеть шпионов, никогда. – Некоторые мудрые советники полагают, что на этот раз Сандзиро действительно принесет войну на большую землю.

– Войну против кого, первый канцлер?

– Я полагаю, против тех, кого он считает своими врагами.

– И кто же они? – терпеливо продолжал Ёси, желая заставить Вакуру говорить в открытую.

– Ходят слухи, что это Сёгунат, прошу прощения.

– Он очень и очень пожалеет, если развяжет войну против закона этой страны, первый канцлер. Эти мудрые советники, о которых вы упомянули… возможно, им следует быстро посоветовать ему не быть таким глупцом. Советники тоже могут быть глупцами, neh?

– Я разделяю ваше мнение. – Вакура улыбнулся одними губами.

– Я согласен, что у Сандзиро воинственный нрав, но он не глупец. Тоже можно сказать и про Огаму из Тёсю. И Ёдо из Тосы. Все повелители Внешних Земель воинственны и постоянно маневрируют – всегда были такими… как и некоторые недалекие, не в меру честолюбивые чиновники двора.

– Даже если бы это было правдой, что горстка чиновников могла бы сделать против великого сёгуната, господин, когда весь двор не имеет ни армии, ни земель, ни коку, когда все они зависят от щедрости сёгуната, определяющего их содержание?

Ёси улыбнулся, также без всякого веселья.

– Они сеют недовольство среди честолюбивых даймё… О, кстати, это мне напомнило, – сказал он, решив, что Вакура зашел слишком далеко и заслуживает кнута, – возможно, в этом дивном уединенном уголке вы этого еще и не знаете, но в этом году и в следующем во всем Ниппоне будет голод, даже в моем Кванто. Ходят слухи, что содержание двора будет урезано, в этом году и в следующем, думаю, наполовину. – Он с радостью наблюдал, как Вакура едва не окосел от злости. – Прошу прощения.

– Да, прошу прощения, это будет печальный, печальный день. Уже и сейчас времена достаточно тяжелые. – Вакура подавил в себе желание кричать и угрожать, стараясь оценить, хватит ли у Ёси власти выдвинуть такое предложение и добиться его принятия. Не он один этого желает, даймё постоянно жалуются, и Совет старейшин, конечно, согласится с ним. Но тайро Андзё отменит их решение, зачем же еще он там, как не выполнять нашу волю. Огама? Этот высокомерный пес одобрил бы уменьшение содержания, как и Сандзиро, как и все остальные! Андзё лучше взять верх над ними!

Вакура нацепил любезнейшую из своих улыбок.

– Принц-советник спрашивает, не поделитесь ли вы с ним письменно своими взглядами на Сацуму, Тёсю и Тосу, особенно на ту опасность, которую представляет Сацума, и как в будущем двор мог бы помочь сёгунату и избежать недопониманий.

– Я с радостью сделаю это, – сказал Ёси, светлея лицом. Это была бы для него чудесная возможность.

– И последнее, для меня честь уведомить вас, что Божественный пригласил вас в качестве его личного гостя, Сёгуна Нобусаду, некоторых даймё и даймё Тосы, Тёсю и Сацумы на праздник Зимнего солнцестояния. Приглашения Тосе и Сацуме уже отправлены, ваше и князя Огамы будет вручено с подобающей церемонией завтра, но я не хотел лишаться удовольствия первым сообщить вам.

Ёси был поражен, ибо это была высочайшая честь для любого, кто не входил во внутренний круг. Солнцестояние наступало в этом месяце – двенадцатом месяце – на двадцать второй день. Через шестнадцать дней. Празднества будут продолжаться по меньшей мере неделю, возможно, дольше. После этого он смог бы уехать, времени разделаться с Андзё будет еще довольно.

Погоди-ка! Ты забыл, что говориться в Завещании: «Остерегайся останавливаться в Обители Небес. Она не для нас. Мы – люди, они – боги. Боги как люди, они ревнивы, как люди, и близость к ним порождает в них отвращение. Смерть нашего рода доставила бы этим ложным богам огромную радость. Это может случиться только в их обители».

Ёси вдруг почувствовал страх. Отказаться от приглашения было невозможно.

– Благодарю вас, – сказал он и поклонился.

В полдень дозорный сиси, чей пост находился напротив казарм Торанаги, лениво смотрел, как сорок самураев и знаменосцев вышли из ворот и направились вдоль по улице к Восточным Вратам дворца. Это была самая обычная полуденная смена караула. Большинство несли с собой копья, все имели при себе два меча и были облачены в плащи и широкие конические шляпы, защищавшие от дождя, все из соломы.

Сиси зевнул и поправил на плечах собственный плащ, когда заморосил мелкий дождь, передвинув свой табурет под навесом уличной палатки, где подавали лапшу, суп и чай, и чей владелец им сочувствовал. Скоро прибудет и его смена. Он находился на посту с рассвета. Ему было восемнадцать, и у него было густая борода. Ронин из Сацумы.

Прежде чем выскользнуть из Киото, их вождь Кацумата приказал постоянно вести наблюдение за резиденциями Торанаги и Огамы. «Как только появится возможность напасть на любого из них – это должно произойти снаружи их стен и иметь разумный шанс на успех, – немедленно произвести нападение одним человеком. Одним, не больше. Сиси необходимо беречь, но мы должны быть готовы. Незапланированное нападение – наш единственный способ отомстить».

У ворот несколько носильщиков с тюками свежих овощей и корзинами свежей рыбы остановились у барьера. Бдительные стражи внимательно их осмотрели, потом взмахом руки показали, что те могут пройти; каждый из носильщиков был осмотрен с равной тщательностью.

Юноша снова зевнул. Через часовых не проскользнуть, бесполезно. Он задумался на мгновение, сумела ли эта девушка, Сумомо, проникнуть внутрь и остаться там, как согласился Кацумата. Ииии, просто чудо, что эти трое смогли бежать через подземный ход, чудо. Только где они теперь? О них ничего не было слышно после того невероятного побега. Впрочем, какое это имеет значение? Они должны быть в безопасности, как и мы, – у нас есть высокие покровители. Позже мы перегруппируем силы. Мы отомстим. Сонно-дзёи наступит.

Он видел, как стражники завернули за угол и исчезли из виду. Теперь он почувствовал усталость, но мысль о теплых футонах и ожидающей его любовнице прогнала ее почти целиком.

Патруль сёгуната достиг Восточных Врат. Приземистое караульное помещение прижималось к стенам и тянулось в обе стороны от Врат; при необходимости оно могло вместить пятьсот человек. Сами Врата имели шесть метров в высоту и были сделаны их тяжелых, окованных железом бревен, с одного боку стояли распахнутыми ворота гораздо меньшего размера. Стены поднимались еще выше, они были древними, каменными.

На мгновение новый караул шумно перемешался со старым, хотя экипировка каждого воина была предусмотрена так, чтобы производить как можно меньше шума. Офицеры осмотрели людей и оружие, потом старый караул начал строиться, а офицер и один асигару, пеший воин, из новой смены двинулись через дорогу. Дождь прекратился. Немного солнца пробилось через завесу облаков. Оба самурая свернули на другую улицу и вошли в еще одну казарму, похожую на многие другие в Киото. Здесь располагались двести самураев Огамы – на большом удалении от Врат, но все же достаточно близко.

– Сорок воинов, вот их имена, – сказал офицер такому же офицеру из Тёсю и поклонился. – Ничего нового для сообщения нет.

– Хорошо. Вы оба, пожалуйста, пройдите со мной. – Офицер Огамы миновал кордон из своих людей и повел прибывших по коридору, изучая на ходу список имен. Дверь, за ней пустая комната, закрытая дверь в противоположной стене. Офицер постучал в нее, потом открыл. Внутренняя комнатка была голой, не считая низкого столика и татами на полу. Огама стоял у окна, вооруженный, настороженный, но один. Оба офицера отошли в сторону и поклонились.

Асигару снял свою большую шляпу и превратился в Ёси. Он молча передал свой длинный меч своему офицеру, короткий оставил при себе и вошел в комнату. Дверь закрылась за ним. Оба офицера выдохнули. Оба были покрыты потом.

В комнате Ёси поклонился.

– Благодарю вас за то, что вы согласились на эту встречу.

Огама поклонился и знаком пригласил Ёси сесть напротив.

– Что случилось такого срочного и к чему такая секретность?

– Плохие новости. Вы сказали, что партнеры должны делиться особо важной информацией. Прошу прощения, Нори Андзё назначен тайро.

Это известие заметно потрясло Огаму, и он внимательно выслушал все, что Ёси рассказал ему. Когда Ёси заговорил об императорском приглашении, часть его гнева растаяла.

– Какая честь, и признание! Ииии, и в самое время.

– Вот и я подумал то же самое. Пока не вышел из дворца. Тогда мне открылась вся глубина этой западни.

– Какой западни?

– Заполучить правителя Сацумы, Тосы, вас и меня – всех в одном месте и в одно время! В церемониальных облачениях! Внутри дворцовых стен. Без оружия или охранников!

– А что мог бы предпринять Вакура? Любой из них? У них нет самураев – ни армий, ни денег, ни оружия. Ничего!

– Да, но подумайте: когда мы четверо окажемся все вместе перед Сыном Неба, это будет идеальный момент для кого-нибудь – Вакуры, принца Фудзитаки, Сёгуна Нобусады или принцессы – предложить, чтобы «в этот столь удобный час в качестве подарка Божественному четыре величайших даймё страны выразили ему свою преданность, предложив ему свои державы».

Лицо Огамы потемнело.

– Ни один из нас не согласился бы, ни один! Мы бы тянули время, изворачивались, даже солгали бы и…

– Солгали? Сыну Неба? Никогда. Слушайте дальше: предположим, принц-советник, до церемонии, тайно, скажет вам что-нибудь вроде: «Князь Огама, Сын Неба желает усыновить вас, сделать вас принцем Огамой, капитаном императорской стражи, военным хранителем Врат, членом Нового императорского совета десяти, который будет править вместо Сёгуната Торанаги, незаконно захватившего власть. Взамен…»

– А? Что за Совет десяти?

– Подождите. «… взамен, вы просто признаете его тем, кто он есть: Сын Неба, император Ниппона, хранитель священных регалий – Меча, Зеркала и Ожерелья – ведущий свое происхождение от богов и возведенный надо всеми людьми; взамен вы посвятите свое княжество и своих самураев его службе и его желаниям, которые будут выполняться через Императорский совет десяти!»

Огама неподвижно смотрел на него, капли пота выступили на верхней губе.

– Я… я никогда не отдам Тёсю.

– Может быть. Может быть, нет. Возможно, императорский вестник скажет: кроме того, император утвердит вас в вашем княжестве как правителя Тёсю, победителя гайдзинов, хранителя проливов, отвечающего только перед ним и перед Императорским советом десяти.

– Кто еще войдет в этот Совет? – хрипло спросил Огама.

Ёси вытер пот с собственного лба. Весь этот замысел вдруг отчетливо представился ему, когда он достиг своих казарм. Этому помогло случайно оброненное генералом Акедой замечание о том, насколько коварны люди в Киото, будто сам воздух здесь питает их злокозненные мысли, и то, что в первый миг представляется даром, через мгновение оборачивается удавкой.

Ему тогда стало физически плохо, потому что он понимал, что его можно было бы соблазнить так же легко, как любого другого, так и случилось сегодня, несколько мгновений назад, когда он, убаюканный, поверил в ложь, что ему ничего не грозит, и чувствовал бы себя в безопасности до тех пор, пока не очутился бы в полной изоляции и не получил бы приглашения в мир иной.

– Вот видите, Огама-сама, вы уже почувствовали искушение. Кто еще войдет в этот Совет? Словно их посулы имели бы какое-то значение. Вы оказались бы один против тех, кого они назначат, и Сандзиро тоже. Первый канцлер Вакура и ему подобные возобладали бы над всеми и стали править.

– Мы бы не согласились. Я бы ни…

– Прошу прощения, вы бы согласились – они способны нагородить почестей, которые соблазнят даже камни – и самым большим искушением будет то, что они притворятся, будто заменяют Сёгунат Торанаг Сёгунатом Совета десяти! Разумеется, мне не предложат места в Императорском совете, как и никому из нашего рода, за исключением Нобусады, а он уже и так всецело принадлежит им из-за этой принцессы, как я и предупреждал. – Ёси сплюнул от злости. – Андзё – их первый ход.

Чем больше они размышляли о других ходах и тонкостях этого плана, тем отчетливее виделись им колья в бесчисленных ловчих ямах впереди.

– Празднества продлятся несколько недель, а то и дольше – мы будем обязаны устраивать пиры для двора и для друг друга. Можно было бы воспользоваться медленными ядами.

Ёси содрогнулся. Всю жизнь он носил в себе глубинный страх, что его отравят. Его любимый дядя умер в страшных мучениях, от «естественных причин», как сказал врач, но его дядя был острой занозой в боку враждебного бакуфу и его смерть была очень удобна. Возможно, его отравили, возможно, нет. Смерть предыдущего Сёгуна в тот год, когда вернулся Перри: в один день он был здоров, на другой – скончался; опять так удобно для тайро Ии, который ненавидел его и хотел посадить на его место пустоголовую куклу – Нобусаду.

Одни только слухи, никаких доказательств, но отравление было древним искусством в Ниппоне, и в Китае. Чем больше Ёси успокаивал себя – что, если смерть от яда была его кармой, – тем тщательнее он следил за тем, чтобы его повара были людьми надежными, и ел всегда с большой осторожностью. Только это все равно не избавляло его от панического страха, который время от времени овладевал им.

Огама вдруг сжал руку в кулак и ударил им в ладонь другой руки.

– Андзё тайро! Я не могу в это поверить.

– Я тоже. – Посылая человека с письмом, чтобы договориться об этой тайной встрече, он подумал, какая ирония заключается в том, что теперь ему и Огаме на самом деле придется действовать заодно, если они хотят выжить. Порознь это стало невозможным. В данный момент.

– Как нам остановить все это? Я вижу, что они смогли бы совратить меня. – Огама с отвращением сплюнул на татами.

– Они могут совратить кого угодно, Огама-доно.

– Они как волки-ками, это я понимаю. Мы в ловушке. Если Божественный пригласит нас, его гнусные приспешники уничтожат нас. Давайте схватим тех, о ком вы говорили, или… я пошлю за Басухиро, у него ум змеи!

– Мы окажемся в ловушке только в том случае, если примем приглашение завтра. Я предлагаю нам обоим покинуть Киото сегодня ночью, тайно. Если нас здесь не будет… а? – На лице Огамы вдруг расцвела серафическая улыбка, но она так же быстро погасла. Ёси понял почему и добавил: – Такой ход потребует от нас большого доверия друг к другу.

– Да, да, именно. Что вы предлагаете, чтобы уберечь нас от… от любых ошибок?

– Я не могу предугадать все варианты, но это будет лишь на время: мы оба выскользнем из Киото сегодня ночью, согласившись не возвращаться по меньшей мере двадцать дней. Я немедленно отправлюсь в Эдо и разберусь… или нейтрализую Андзё и останусь там, пока это не будет сделано. Генерал Акеда, как обычно, останется вместо меня. Он скажет, что мне неожиданно пришлось вернуться в Зуб Дракона, тяжелая болезнь в семье, но он скоро ждет меня назад. Вы отправитесь в Фусими и проведете ночь там. Завтра на закате, после того как приглашение не сможет дойти до вас, – потому что никто, даже Басухиро, не будет знать, где вы, а?

– Слишком опасно не предупредить его, но продолжайте.

– Я предоставляю это на ваше усмотрение, но завтра на закате вы доставите послание принцу Фудзитаке, приглашая его встретиться с вами наедине на следующее утро, скажем, у развалин Моноямы. – Это была одна из любимых достопримечательностей для жителей Киото. – Встретившись с ним, вы притворитесь, что поражены этим Приглашением, и выразите сожаление, что отсутствовали и потому не смогли принять его. А тем временем ему лучше позаботиться, чтобы до вашего возвращения никаких приглашений больше не было. «А когда это случится?» Вы не знаете точно. Гайдзины угрожают высадиться в Осаке. Вы должны прибыть туда и решить, что предпринять, на месте. И во время разговора дайте ему ясно понять, что вам не нужны никакие неожиданные императорские приглашения – сколь смиренно бы вы ни ценили оказанную вам честь, – пока вы не решите, что готовы их принять.

Огама фыркнул. Он неподвижно смотрел на татами, погруженный в мысли. Потом сказал:

– А как быть с Сандзиро, и Ёдо из Тосы? Они-то прибудут, с церимониальным отрядом, но все же с отрядом.

– Скажите Фудзитаке, чтобы он добился отсрочки их приглашений – он должен подсказать Божественному, что солнцестоянию в этом году сопутствуют дурные знамения.