Текст книги "Четверо слепых мышат"

Глава 98

Услышал ли и он меня?

Знал ли, что я прямо здесь, в нескольких футах?

Я затаил дыхание, боясь даже моргнуть.

Он двинулся снова.

Очень медленно, очень осторожно. Как профессиональный солдат. Нет, как профессиональный убийца. Здесь ведь имеется большая разница. Или все-таки нет?

Я не переместился ни на дюйм.

Терпение.

Никаких пленных.

Он был очень близко – почти у самой впадины, в которой я лежал. Он шел прямо на меня, он пришел за мной. Он определенно знал о моем местонахождении.

Который из них? Старки? Гриффин? Харрис, сокрушительного столкновения с которым я избежал во время игры в софтбол? Это он угробит меня сейчас? Или я его?

Кому-то суждено умереть меньше чем через минуту.

Кто это будет?

Кто стоит сейчас там, над моей головой?

Я чуть изменил положение тела – так, чтобы увидеть его в тот самый момент, когда он подберется к краю впадины. Собирается ли он поступить именно так? Что подскажет ему его инстинкт убийцы? Ему уже случалось подобным образом выслеживать дичь. Мне – нет. Не в лесу, во всяком случае. И не на войне.

Он опять передвинулся. Он перемещался понемножку, по нескольку дюймов зараз.

Куда, черт возьми, он направляется? Он был практически у меня над головой.

Я впился взглядом в неровный край впадины и затаил дыхание. Старался даже не моргать. Я чувствовал, как пот катится сквозь мои волосы и стекает по шее и спине. Невообразимо холодный пот. Шум у меня в ушах возобновился.

Кто-то перевалился через край канавы.

Браунли Харрис! Глаза его расширились при виде меня. Мой пистолет уперся ему в лицо.

Я сделал только один выстрел. Бум! И на том месте, где только что был его нос, образовалась темная дыра. Из самой середины его лица струёй забила кровь. Винтовка «M-l6» выпала у Харриса из рук.

– Без предупреждения, – прошептал я, подбирая винтовку. Двигались ли вслед за ним и остальные? Находились ли они поблизости? Я ждал встречи с ними, готовый, как никогда, к стремительной дуэли.

Сержант Уоррен Гриффин.

Полковник Томас Старки.

Лес стоял мрачный и зловещий, тая в себе гибель. Его вновь окутала мертвая тишина. Я поспешил отползти прочь, ныряя под покров темноты.

Глава 99

На небо выплыла полная луна, и это было одновременно и хорошо и плохо. Мне было ясно, что теперь они за меня возьмутся. Это представлялось логичным, но совпадала ли моя логика с логикой убийц?

Сейчас я находился где-то вблизи своей первоначальной позиции. Во всяком случае, так мне казалось.

Затем я почувствовал безошибочную уверенность.

Глаза мои непроизвольно наполнились слезами. Я увидел Сэмпсона, все еще лежащего на том самом месте, где был подстрелен. В лунном свете мне было отчетливо видно его тело. И меня вдруг начало трясти. Случившееся наконец обрушилось на меня во всем своем ужасе. Я провел рукой по глазам. Мне казалось, что сердце мое кто-то сжал железным кулаком и не отпускает.

Я увидел мертвых женщин, лежащих на грязной, немощеной дороге. Мухи жужжали над их телами. С дерева неподалеку прокричала сова. Я вздрогнул. Вероятно, утром ястребы или грифы прилетят клевать их тела.

Я надел привезенные с собой очки ночного видения, надеясь, что они дадут мне преимущество. Может, и нет. Вполне вероятно, что нет. У Старки с Гриффином тоже есть все самое лучшее. Ведь они работают в компании, выпускающей высокотехнологичное военное оборудование, не так ли?

Я не уставал напоминать себе, что вывел из строя Браунли Харриса. Это придавало мне уверенности. Ведь он был вроде бы крайне удивлен, увидев меня. Теперь он был мертв, и вся его заносчивость испарилась, разнесенная моей пулей.

Но смогу ли я так же застать врасплох и Старки с Гриффином? Несомненно, они слышали выстрел. Может, они подумали, что это выстрел Харриса? Нет, они должны были понять, что он погиб.

Несколько минут я рассматривал вариант откровенного бегства. Что, если просто припуститься со всех ног? Возможно, мне удастся достичь дороги. Впрочем, я сомневался. Более вероятно, что меня застрелят при попытке.

Они были знатоками своего дела, но ведь и Харрис был знатоком. Он был тертый калач, но тем не менее лежал сейчас мертвый в канаве. И у меня в руках была его винтовка.

Терпение. Переждать, пересидеть. У них тоже имеются вопросы и сомнения.

Я еще несколько секунд смотрел на тело Сэмпсона, потом отвернулся. Я не мог себе позволить думать сейчас о нем. Не имею права, не то погибну тоже.

Я так и не понял, откуда она взялась – оглушительная очередь оружейного огня. Кажется, кто-то из них, или оба, оказались между мной и хижиной. Я стремительно обернулся в направлении выстрелов. И тут из темноты раздался голос. Он звучал прямо у меня за спиной:

– Опусти оружие. Кросс. Я не хочу тебя убивать. Не сейчас.

Уоррен Гриффин был рядом со мной, в ложбине. Теперь-то я его увидел. Его винтовка была нацелена мне в грудь. В очках ночного видения он выглядел незнакомцем.

Потом возник Томас Старки, также в очках. Он стоял над канавой, глядя в упор сверху вниз. «М-16» в его руках была наведена мне в лицо, и он улыбался отвратительной и страшной улыбкой. Улыбкой победителя.

– Что, не мог оставить это дело в покое, козел. Ну вот, теперь Браунли мертв. Как и твой напарник, – проговорил Старки. – Ты наконец доволен?

– Ты забыл о двух женщинах. И о законнике, – сказал я.

Было странно смотреть на Гриффина и Старки через очки ночного видения, зная, что они видят меня в том же виде. Мне так сильно, просто до боли, хотелось сокрушить их. К сожалению, этому уже не суждено сбыться.

– Что за чертовщина происходила тогда во Вьетнаме? – спросил я у Старки. – Какой механизм запустил все нынешние убийства? Что это было?

– Все, кто там был, знают. Но никто не хочет говорить об этом. Ситуация вышла из-под контроля.

– Конкретно, Старки? Как оно могло дойти до такого состояния?

– Все началось с одного непутевого взвода, сорвавшегося с катушек. Во всяком случае, так нам было сказано. Мы были направлены в долину Ан Лао, чтобы их остановить. Навести там порядок. Вернуть ситуацию под контроль.

– Вы имеете в виду убийство своих же солдат? Таковы были полученные вами инструкции. Старки? Кто, черт возьми, стоит за этим? Почему убийства продолжаются?

Мне предстояло умереть, но я все равно хотел знать ответ. Мне нужно было знать правду. Адская эпитафия: «Алекс Кросс. Умер в поисках правды».

– А, чтоб я сам понимал! – прошипел Старки. – Хрен их разберет. Мне тоже не все известно. И я не намерен больше болтать об этом! А что я намерен, так это разрезать тебя на мелкие на кусочки. Такое там тоже бывало. Я на деле, предметно, покажу тебе, что делалось в долине Ан Лао. Видишь этот нож? Это армейский нож, он называется спасательным. И я им отлично владею. Не так давно практиковался.

– Это я знаю. Я видел некоторые из твоих зверств.

И тут произошла поразительнейшая вещь, какую даже невозможно было представить. У меня буквально снесло крышу, и мозги рассыпались на тысячу кусков.

Я тупо глядел куда-то мимо Старки. Но теперь что-то изменилось там, у него за спиной. Сначала я не мог сообразить, что именно, потом понял, и у меня ноги стали как ватные.

Сэмпсон исчез!

Я больше не видел его лежащего тела. Сначала я подумал, что просто потерял ориентацию. Но потом убедился, что нет. Его тело только что было там – под березой. Но теперь его там не было.

«Без предупреждения, Алекс». «Пленных не брать». «Ты понимаешь, что я говорю?»

Я услышал его слова, эхом отдающиеся у меня в голове. Я буквально слышал самый их звук.

– Опустите оружие, – сказал я Старки и Гриффину. – Положите на землю. Быстро!

Они были слегка озадачены, но и тот и другой продолжали в меня целиться.

– Я изрежу тебя на кусочки, – произнес Старки. – Это будет длиться часами. Мы останемся здесь до утра. Обещаю.

– Бросай оружие! – прозвучал голос Сэмпсона, а в следующий миг и сам он шагнул из-за березы. – И нож тоже! Ты никого не изрежешь. Старки.

Уоррен Гриффин стремительно развернулся в ту сторону. И в тот же миг два выстрела поразили его в горло и верхнюю часть груди. Он дернулся, пистолет выпал у него из рук, а сам он повалился навзничь. Алая артериальная кровь хлынула из ран его мертвого тела.

Томас Старки наводил на меня пистолет.

– Старки, нет! – крикнул я. – Нет!

Пуля угодила ему в верхнюю часть груди. Но его это не остановило. Второй выстрел поразил Старки в бок, развернув вокруг своей оси. Третья пробила лоб, и он затих навсегда, свалившись бесформенной кучей. Его пистолет и спасательный нож упали в канаву к моим ногам. Пустые, мертвые глаза уставились в ночное небо.

Никаких пленных.

Сэмпсон, пошатываясь, шел ко мне. Приблизившись, он прохрипел отрывисто:

– Я живой, я живой.

И без сил рухнул мне на руки.

Часть пятая
Четверо слепых мышат

Глава 100

Так случилось, что после перестрелки в Джорджии Джамилла стала для меня настоящим добрым гением.

Она звонила каждый день, нередко по два и по три раза, и мы разговаривали. Так продолжалось до тех пор, пока ей не стало очевидно, что я пошел на поправку. Физически пострадал не я, а Сэмпсон, и теперь он тоже восстанавливался после ранения. Но выходило так, что из нас двоих психологически именно меня потрепало сильнее. Слишком много смертей вошло в мою жизнь, и слишком долго это продолжалось.

Однажды, ранним утром, доктор Кайла Коулз явилась к нам в дом на Пятой улице. Она прошла прямо на кухню, где завтракали мы с Наной.

– А это что? – вздернула она бровь, одновременно обличительно указывая пальцем.

– Это кофе без кофеина. Жуткая дрянь. Бледная тень настоящего кофе, – с бесстрастным лицом ответила Нана.

– Нет, я не об этом. Я о том, что на тарелке у Алекса. Что это вы едите?

Я перечислил ей ингредиенты:

– Это яичница из двух яиц, зажаренная с обеих сторон. То, что осталось от двух горячих пирожков с сосиской. Жареная картошка, сильно подрумяненная. Воспоминание о булочке с корицей домашней выпечки. Мм-м, вкуснятина!

– Это вы для него приготовили? – в ужасе обернулась она к Нане.

– Нет, это Алекс сам себе состряпал. С тех пор как у меня был приступ, он большей частью сам готовит завтраки. Сегодня он решил себя побаловать, потому что его титаническое расследование наконец завершилось. И ему сильно полегчало.

– То есть, как я понимаю, вы не всегда так завтракаете?

Я ей улыбнулся:

– Нет, доктор. Обычно я не съедаю за один присест яичницу, сосиски, сдобные булочки и плавающую в масле жареную картошку. Я только что избежал в Джорджии верной смерти и праздную, что остался жив. Решил, что уж лучше умру от обжорства. Не хотите ли к нам присоединиться?

Она расхохоталась:

– А я уж думала, вы так и не предложите. Я, еще выходя из машины, учуяла какой-то божественный аромат. Он и привел меня прямо к дверям вашей кухни.

За завтраком Кайла Коулз расспрашивала меня о моем последнем криминальном деле. (Кстати, ее завтрак состоял из одного поджаренного яйца, апельсинового сока и кусочка сладкой булочки.) Отвечая, я опустил некоторые детали, но тем не менее дал ей ясное представление о троих убийцах, о содеянных ими преступлениях и их подоплеке – насколько сам это знал. А знал я и сам далеко не все, но именно так частенько и бывает.

– А где же сейчас Джон Сэмпсон? – поинтересовалась она.

– В Мантолокинге, штат Нью-Джерси. Помимо всего прочего, восстанавливается после ранений. У него личная сиделка. Она там и живет, насколько я знаю.

– Она его подруга, – пояснила Нана. – Для него сейчас это самое важное.

После завтрака доктор Коулз провела Нане медицинское обследование на дому. Измерила температуру, пульс, кровяное давление, с помощью стетоскопа прослушала грудную клетку. Она проверила, нет ли отечности в лодыжках, кистях рук и под глазами. Она визуально обследовала Нане глаза и уши, проверила рефлексы, оценила цвет губ и ногтевых лунок. Я знал все составные части этого теста и, вероятно, мог бы провести такое обследование сам, но Нана любила, когда ею занималась Кайла Коулз.

Во время обследования я не мог оторвать глаз от Наны. Она сидела тихо и послушно, затаив дыхание, и казалась мне маленькой девочкой. Не произнесла ни единого слова, ни разу не пожаловалась.

Когда Кайла закончила, Нана решилась подать голос:

– Ну как, я еще жива? Еще не отошла в мир иной? Может, как в том фильме ужасов с этим... как его... Уиллисом?

– С Брюсом Уиллисом... Нет, Нана, вы по-прежнему с нами. Вы в большом порядке, просто молодчина.

Нана наконец облегченно вздохнула.

– В таком случае, как я догадываюсь, завтра наступает решающий день. Я отправляюсь на свою сердечную... радиочастотную... или как она там зовется.

Доктор Коулз кивнула.

– Вас мигом доставят в больницу, и вы глазом не успеете моргнуть, как уже окажетесь дома. Это я вам обещаю.

Нана подозрительно сощурилась:

– А вы держите свои обещания?

– Всегда, – ответила Кайла Коулз.

Глава 101

В тот же день, ближе к вечеру, мы с Наной на старом, добром «порше» отправились на автомобильную прогулку в Виргинию. По ее просьбе. Она спросила, нельзя ли нам прокатиться, только нам вдвоем. Тетушка Тия осталась дома с детьми.

– Помнишь, как было, когда у тебя только появилась эта машина? Мы ездили кататься почти каждое воскресенье. Я всю неделю ждала с нетерпением, – молвила она, когда мы, оставив позади Вашингтон, выехали на хайвэй.

– Машине теперь почти пятнадцать лет.

– Но все равно она до сих пор очень хорошо ездит, – заметила Нана и ласково похлопала по приборной доске. – Люблю старые вещи, которые долго служат. Когда-то я каждое воскресенье выезжала на автомобильную прогулку с Чарльзом. Это было еще до того, как ты переехал жить ко мне, Алекс. Ты помнишь своего дедушку?

Я покачал головой:

– Хуже, чем мне хотелось бы. Только по фотографиям на стенах. Я помню, что вы с ним гостили у нас, в Северной Каролине, когда я был маленьким. Дедушка был лысый и носил красные подтяжки.

– Ох эти его ужасные, ужасные подтяжки. У него их было десятка два. Все красные.

Бабушка покачала головой. Потом на некоторое время будто ушла в себя. Она не часто говорила о дедушке. Он умер, когда ему было всего сорок четыре года. Он тоже был учителем, как и Нана, только преподавал математику, а она – английский язык. Они познакомились, работая в одной и той же школе в Юго-Восточном Вашингтоне.

– Твой дедушка был прекрасным человеком, Алекс. Любил принарядиться и надеть красивую шляпу. Я до сих пор храню большую часть его шляп. Когда переживешь Великую депрессию, изведаешь, что мы изведали, тебе захочется иногда принарядиться. Это вызывает очень приятное чувство. Чувство самоуважения. – Она бросила на меня взгляд: – Хотя я совершила ошибку, Алекс.

Я повернулся к ней:

– Ты – и вдруг ошибку. Вот так сюрприз! Для меня это потрясение. Пожалуй, лучше съеду на обочину.

Она довольно заквохтала:

– Всего только одну, сколько могу припомнить. Понимаешь, я же знала, какая это хорошая штука – любовь. Я, правда, очень любила Чарльза. Но вот после его смерти никогда не пыталась снова влюбиться. Думаю, боялась обмануться в своих ожиданиях, боялась, что так хорошо уже не получится. Ну разве не жалостливая история? Я побоялась устремиться на поиски самого лучшего, что знала в этой жизни.

Я похлопал ее по плечу:

– Не говори так, будто нас покидаешь.

– О, я вовсе так не думаю. Я очень верю в доктора Кайлу. Она бы сказала, если бы мне настала пора подбивать бабки, сводить дебет с кредитом. Что, кстати, я планирую сделать.

– В таком случае это притча, урок?

Нана покачала головой:

– Не совсем. Просто байка из жизни, которую я тебе рассказываю, пока мы так приятно с тобой гуляем. Поезжай дальше, молодой человек. Продолжай путь. Ты не представляешь, какое наслаждение это мне доставляет. Нам надо чаще вот так выезжать. Например, каждое воскресенье, а? Как ты на это смотришь?

На протяжении всего пути до Виргинии и обратно мы ни разу не заговаривали о предстоящей Нане на следующий день операции. Она явно не хотела это обсуждать, и я с уважением отнесся к ее желанию. Но эта операция в ее возрасте пугала меня не меньше, чем любое расследуемое мною дело об убийстве. Нет, если честно, она пугала меня даже больше.

По возвращении домой я поднялся к себе и позвонил Джамилле. Она была на службе, но все равно мы проболтали почти час.

Потом я засел за компьютер. Впервые после возвращения из Джорджии я поднял свои записи по «Трем слепым мышатам». Как и прежде, в деле оставался один большой вопрос, от которого я не мог просто так отмахнуться. Я чувствовал потребность на него ответить, если смогу. Очень большое «если».

Кто стоял за теми троими?

Кто был главным убийцей?

Глава 102

Я так и уснул за письменным столом и проснулся в три часа ночи. Спустился в спальню и проспал еще пару часов. В пять зазвонил будильник.

Нане было предписано прибыть в больницу Сент-Энтониз к половине седьмого.

Доктор Коулз хотела, чтобы бабушку в тот день оперировали первой, пока весь персонал еще бодр и свеж и находится в полной боевой готовности. Тетушка Тия осталась дома с маленьким Алексом, но Дэймона и Дженни я взял с собой в больницу.

Мы уселись в больничном приемном покое характерного стерильного вида, который по-настоящему начал наполняться народом лишь около половины восьмого. Все люди в этой комнате выглядели нервными, взъерошенными, непоседливыми, но, думаю, мы там переживали больше всех.

– Сколько времени длится операция? – хотел знать Дэймон.

– Недолго. Впрочем, Нана могла пойти и не в первую очередь. Потерпи, Дэймон, не торопи события. Все в порядке. Это простая операция. Электрическая энергия подводится к утолщению в сердце в том месте, где сходятся предсердие и желудочек. Этот ток немного похож на тот, что в микроволновой печи. Он разомкнет перемычку между предсердиями и желудочками и прекратит лишние импульсы, которые вызывают у Наны аритмию. Понял? Не буду ручаться за медицинскую точность, но это очень близко к тому, что в действительности происходит.

– А Нана под наркозом или все видит и слышит? – интересовалась Дженни.

– Вероятно, видит и слышит. Ты же знаешь нашу Нану. Ей дали слабое успокоительное, а потом – местную анестезию.

– А если не подействует? – спросила Дженни.

Так мы перебрасывались репликами и ждали, взъерошенные, взбудораженные, испуганные, и все это продолжалось дольше, чем я предполагал. Я старался удержать мое воображение от написания мрачных картин. Стремился не отвлекаться от реальности, так сказать, «оставаться здесь и сейчас».

Я принялся вызывать в голове добрые воспоминания о Нане, и они были как маленькие молитвы. Думал о том, как много она для меня значит, но и для детей тоже. Никто из нас не был бы тем, что он есть, без преданной, беззаветной любви Наны, без ее веры в нас и даже без ее язвительного поддразнивания – как бы оно порой нас ни раздражало.

– Когда она появится? – Дженни встревоженно посмотрела на меня. Ее красивые карие глаза были полны сомнения и страха. Меня вдруг поразила мысль, что Нана была, по сути, матерью всем нам. Мама Нана была нам больше мамой, чем бабушкой.

– С ней все в порядке? – спросил Дэймон. – Что-то не так, папа? Тебе не кажется, что она там слишком долго?

К несчастью, я и сам так думал.

– С ней все хорошо, – сказал я детям.

Прошло еще немного времени. Оно тянулось медленно. Наконец я поднял глаза и увидел, что в приемный покой входит доктор Коулз. Я коротко втянул в себя воздух и постарался, чтобы дети не заметили, как я на самом деле внутренне трясусь.

И тут Кайла Коулз улыбнулась. Что это была за чудесная, восхитительная улыбка! Такой улыбки я не видел уже довольно долгое время.

– Она в порядке? – спросил я.

– В полном порядке, – ответила она. – Ваша бабушка сильная, несгибаемая леди. Она уже требует вас к себе.

Глава 103

Мы просидели час в послеоперационной палате, рядом с Наной, потом нас попросили уйти. Ей требовался отдых.

В то утро я закинул детей в школу около одиннадцати. Потом поехал домой, чтобы доделать еще кое-какую работу у себя в кабинете.

Я искал кое-что для Рона Бернса. То было одно странное, но любопытное дело, связанное с осужденными преступниками на сексуальной почве. В обмен, в качестве ответной любезности, он добыл мне кое-какие персональные досье на военнослужащих армии США, в которые мне хотелось взглянуть. Некоторые из них поступили из интернетовской базы данных вооруженных сил ACIRS и базы данных правоохранительных органов RISS, но большинство – прямо из Пентагона. Одним из объектов была диверсионная группа «Трое слепых мышат».

Кто был настоящим, первостепенным киллером? Кто отдавал приказы Томасу Старки? Кто санкционировал убийства? Почему мишенями, точнее, объектами подставы стали именно эти мужчины?

И самое главное: почему их подставляли вместо того, чтобы просто приказать «Троим слепым мышатам» их уничтожить? Состояла ли цель в их устрашении? В том, чтобы посеять в них смятение и страх оттого, что кто-то завладел правом распоряжаться их жизнью?

Одновременно я все продолжал думать о Нане, о ее силе и стойкости, о том, как бы мне ее не хватало, если бы этим утром что-то пошло не так. Ужасная, замешенная на чувстве вины фантазия продолжала крутиться в моем сознании – о том, что сейчас вдруг позвонит Кайла Коулз и скажет: «Мне очень жаль, Нана скончалась. Мы не можем понять, что произошло. Мне очень, очень жаль».

Но этот звонок так и не последовал, и я с головой ушел в работу. Завтра Нана будет дома. Необходимо было перестать о ней тревожиться и направить свои мозги на более полезные задачи.

Армейские досье были интересными, но почти столь же угнетающими, как и обследование ресурсов информационно-поисковой системы. Судя по всему, во Вьетнаме, Лаосе и Камбодже имели место какие-то противозаконные акции со стороны военных. Армейские власти – по крайней мере судя по официальным документам – предпочли закрыть глаза на происшедшее и не слишком вникать в обстоятельства. Разумеется, там не существовало гражданских комиссий для рассмотрения жалоб на преступления военных, подобных тем, что расследуют неправомерные действия полиции. Пресса также никоим образом не имела возможности оценить, что происходит. Представители СМИ редко общались с семьями жертв в маленьких деревушках. Мало кто из американских журналистов в достаточной степени владел вьетнамским. Положительными и отрицательными последствиями этого было то, что армии порой приходилось вышибать клин клином. Возможно, то был единственно эффективный способ победить партизанщину. Но я по-прежнему не знал, какие конкретные события стали в последние годы причиной расследуемых нами убийств на территории Соединенных Штатов.

Я провел несколько изнурительных часов, просматривая новые архивные записи, касающиеся полковника Томаса Старки, капитана Браунли Харриса и сержанта Уоррена Гриффина. Я увидел, что вся их армейская карьера была образцово-показательной, по крайней мере на бумаге. Я проследил содержание их послужных списков назад, включая вьетнамский период, и всюду сохранялась та же картина. Старки был заслуженным, удостоенным многочисленных наград офицером; Харрис и Гриффин тоже были отличными солдатами. В послужных списках не было ничего о зверствах и терактах, которые совершало это трио во Вьетнаме. Ни единого слова.

Я хотел понять, когда именно они встретились и где вместе служили. Упорно перелистывал материалы, надеясь это обнаружить, но так и не нашел точек соприкосновения. Ведь теперь я точно знал, что они воевали вместе во Вьетнаме и Камбодже. Я пошел перечитывать каждую страницу по второму разу.

Но нет, ни в одном из архивных документов не было ничего, что бы указывало на их совместную службу в Юго-Восточной Азии. Ни проклятого полсловечка.

Я откинулся на стуле и рассеянно уставился в пейзаж за окном. Имелась только одна возможность, только один вывод, который напрашивался сам собой. И он мне не нравился.

Армейские послужные списки были подчищены.

Но кто это сделал и почему?