Текст книги "Прыжок ласки"

Глава восемьдесят восьмая

Судебное слушание было отложено на неопределенное время из-за неожиданной попытки самоубийства Шефера. Очевидно, представление должно было возобновиться не раньше, чем через неделю.

Средства массовой информации словно сошли с ума. Поступок Шефера стал главной темой многих газет, включая «Вашингтон Пост», «Нью-Йорк Тайме» и «Ю-Эс-Эй Тудэй». Но мне эта небольшая передышка в слушании даже пригодилась: я воспользовался предоставленным временем и смог поработать, применяя совершенно новый подход. Кроме того, я сумел оценить противника. Да, Шефер оказался очень изворотливым и изобретательным.

Мы переговаривались по телефону с Сэнди Гринберг практически каждый вечер. Она специально собирала информацию о других игроках. Ей даже удалось однажды лично побеседовать с Завоевателем. Она призналась, что у нее вызвали сомнения его способности убить человека. Ему было уже почти семьдесят, он серьезно страдал от избыточного веса и был прикован к инвалидному креслу.

В тот вечер Сэнди позвонила мне ровно в семь. Она настоящий друг, и в тот момент, наверное, специально из-за меня не ложилась спать. Я ответил на звонок из своей кельи отшельника на чердаке.

– Вас скоро навестит Эндрю Джонс из Секретной Службы, – своим неизменно строгим голосом сразу же объявила Сэнди. – Разве это не здорово? Лично мне кажется, что такая новость должна была вас просто восхитить. И самое главное – он прямо-таки рвется увидеться с вами, Алекс. Правда, со мной он разговаривал довольно сдержанно, но мне показалось, что он не слишком жалует полковника Шефера. Он не стал объяснять мне, почему. Что еще более поразительно, он в данное время уже находится в Вашингтоне. Это один из лучших сотрудников, и он имеет значительный вес в разведке. Джонс честный и прямолинейный человек, Алекс.

Я поблагодарил Сэнди за полученные сведения и сразу же перезвонил Джонсу в гостиницу, где тот остановился. Эндрю сразу же взял трубку.

– Слушаю. Говорит Эндрю Джонс. Кто это?

– Я детектив Алекс Кросс из вашингтонской полиции. Мы только что разговаривали с Сэнди Гринберг. Как ваши дела?

– Хорошо, очень хорошо. Черт, вернее, не совсем хорошо, конечно же. Бывало и лучше. Видите ли, я специально никуда сегодня не выходил, в надежде, что вы сами позвоните мне. Вы не могли бы встретиться со мной, Алекс? Есть ли у вас на примете такое местечко, где мы бы не слишком выделялись?

Я назвал бар на Эм-стрит и уже через полчаса был на месте. Оказалось, что я подъехал всего на минуту раньше Джонса, и когда он вошел в двери, я сразу узнал его по описанию, которое дал мне по телефону он сам: «Широкоплечий, мускулистый, краснолицый. Типичный бывший игрок в рэгби. Правда, я никогда сам не смотрю эту дребедень, даже по телевизору, но так обо мне говорят мои друзья. Что еще? Ах, да, ярко-рыжие волосы, как факел на голове, и точно такого же возмутительного цвета усы. Все это, я надеюсь, вам поможет узнать меня, верно?» Он не ошибся.

Мы расположились в темном кабинете в дальнем углу бара и начали беседу, чтобы лучше узнать друг друга. В течение последующих сорока пяти минут Джонс делился со мной разнообразной информацией, и не последнее место в его монологе занимали политика и этикет, присущие британской разведке и полиции. Положение и доброе имя отца Люси в армии, забота о его репутации и желание правительства избежать крупного скандала играли большую роль в сложившейся ситуации.

– Алекс, если бы кто-то из наших агентов совершил хладнокровное убийство во время командировки за границу, и при этом разведка оставалась бы в неведении, такой скандал стал бы настоящим кошмаром. Но если предположить, что МИ 6 была в курсе «подвигов» Шефера… Нет, эту мысль я отбрасываю сразу же.

– Вы считаете, что они не могли даже представить себе такое?

– Я не знаю, как вам ответить, Алекс. Я в затруднении, но готов помочь вам, если только у меня это получится.

– Но почему вы встрепенулись только сейчас? Мы нуждались в вас еще раньше, до суда.

– Хороший вопрос. Мы проявили себя только сейчас, потому что появилась информация о том, что мы можем оказаться в весьма затруднительном положении.

Я ничего не ответил ему, но мне показалось, что я понял, к чему он клонит.

– Итак, вам удалось выяснить, что существует игра под названием «Четыре Всадника». В ней принимают участие четыре игрока, включая Шефера. Мы знаем и то, что вам удалось войти в контакт с Оливером Хайсмитом. То, что вам, возможно, пока еще не известно, это то, что все четверо являются или когда-то являлись сотрудниками разведки. А это означает, что Шефер может стать только началом свалившихся на нашу голову неприятностей.

– И все четверо – убийцы?

Эндрю не стал отвечать. Впрочем, в этом не было необходимости.

Глава восемьдесят девятая

– Мы полагаем, что игра начиналась в Бангкоке, где в девяносто первом работали трое из них. Четвертый, Хайсмит, был наставником Джорджа Байера. Сейчас он играет во «Всадниках» под прозвищем Голод. Он практически всегда работал в Лондоне и руководил действиями других агентов.

– Расскажите мне о нем, – попросил я.

– Как я говорил, он оставался в Лондоне, считался аналитиком высшего уровня и мог следить за работой сразу нескольких агентов. Это очень умный человек, и все о нем были хорошего мнения.

– Он заявил, что «Четыре Всадника» – безобидная игра, основанная на вымысле.

– Может быть, так оно и есть, но только для него. Не исключено, что он говорил правду. С восемьдесят пятого года он прикован к инвалидному креслу после автомобильной катастрофы. Незадолго до аварии его бросила жена, и Хайсмит морально сломался. Этот здоровенный парень, весит, наверное, не менее трехсот фунтов. Мне что-то не верится, что он рыщет по бедным районам Лондона и убивает хорошеньких проституток. Ведь, кажется, именно таким образом развлекался Шефер здесь, в Вашингтоне? Я имею в виду убийства «Джейн Доу».

Джонс, конечно, был прав, и я не стал возражать.

– Мы знаем, что он был замешан в нескольких убийствах, но нам не удалось достаточно близко подобраться к нему. Он выискивал жертвы, используя такси. Мы уже нашли машину. Да, Эндрю, мы знали, что происходит.

Джонс сложил свои толстые пальцы «домиком» и вытянул губы трубочкой.

– Вы считаете, что Шефер понял, насколько близко вы с детективом Хэмптон подобрались к нему?

– Возможно, но он испытывал большое давление и успел наделать ошибок. Поэтому нам удалось обнаружить квартиру, которую он снимал в городе.

Джонс кивнул. Это подсказало мне, что он многое знал о Шефере. А следовательно, тоже вел за ним наблюдение. Может быть, он присматривает и за мной?

– Как вы считаете, какой была реакция остальных игроков на такое безрассудное поведение Шефера? – поинтересовался я.

– Я уверен, что они сразу встревожились. Да и кто бы не осознал всей опасности? Шефер серьезно рисковал, подставляя всех сразу. Да он и сейчас ведет себя не лучшим образом.

– Итак, Шефер находится у нас в руках, – продолжал Джонс. – Очевидно, он совершал убийства, перенося свои фантазии в реальную жизнь. Вероятно, Хайсмит сам не мог следовать его примеру, но у него оставалась возможность контролировать действия Джеффри. Имеется еще Джеймс Уайтхед на Ямайке, но там нет случаев таинственных убийств женщин, равно как и на соседних островах. Мы тщательно все проверили. Ну, и остается еще Джордж Байер на востоке.

– И что же относительно Байера? Я полагаю, вы тоже вели за ним тщательную слежку?

– Разумеется. Правда, ничего особо интересного мы так и не обнаружили. Но имеется одно происшествие, которое следовало бы проверить до конца, хотя, не исключено, что это всего лишь совпадение. В прошлом году в Бангкоке исчезли две девушки, которые работали в стриптиз-баре. Просто вот так исчезли в никуда. Одной было шестнадцать лет, другой восемнадцать. Они, конечно, были не только танцовщицами, но и проститутками. И вот их, в конце концов, обнаружили. Девушки были прибиты одна к другой гвоздями и лежали в «миссионерской» позе, одетые только в чулки и пояса. Даже в старом веселом Бангкоке это вызвало шок. Мне кажется, этот эпизод перекликается с убийством ваших девушек в Экингтоне. Я кивнул.

– Значит, в Бангкоке имеется также как минимум два случая, аналогичных «Джейн Доу». Скажите, кто-нибудь допрашивал Байера?

– Пока нет, но за ним ведется постоянное наблюдение. Вы помните тот потенциальный скандал, о котором я упомянул в самом начале нашей беседы? Мы, конечно, проводим определенную работу, со своей стороны, но руки у нас по-прежнему связаны.

– Зато мои – нет, – напомнил я. – Не к этому ли вы ведете? Мне кажется, именно по этой причине мы и встретились.

Джонс заговорил вполне серьезно:

– Боюсь, что вы правы. Именно так нам и придется действовать: помогая друг другу. С этого момента мы вместе. И если вы доведете дело до конца… Обещаю, что, со своей стороны, сделаю все возможное, чтобы выяснить, что же случилось с Кристиной Джонсон.

Глава девяностая

Суд возобновил свою работу раньше, чем предполагалось, а именно в следующую среду. Пресса продолжала обсуждать вопрос, насколько серьезными были ранения, которые нанес себе Шефер. Казалось, публика и не думала терять повышенный интерес к ходу судебного разбирательства.

Похоже, результаты его были пока непредсказуемы, но я старался не задумываться по этому поводу, чтобы не отравлять себе жизнь. В то утро, первое после вынужденного перерыва, мы с Шефером оба присутствовали в переполненном зале суда. Джеффри выглядел бледным и слабым, возможно, так он вызывал к себе больше симпатии и общечеловеческой жалости. Лично я не в силах был отвести от него взгляда.

Однако странные вещи продолжали происходить на суде. По крайней мере, для меня. В то утро в суд вызвали сержанта Уолтера Джеймсона. Этот человек преподавал в полицейской академии, когда там еще учился я. Именно он многому научил меня, а теперь подготавливал новых специалистов. Я пока что не мог себе представить, зачем он здесь и каким образом может стать свидетелем по делу убийства Пэтси Хэмптон.

Джулес Халперн приблизился к свидетелю, держа в руках какую-то раскрытую и довольно увесистую книгу.

– Я зачитаю отрывок из «Учебника детектива», который вы написали двадцать лет назад, и которым до сих пор пользуетесь на занятиях. Глава «Как вести себя на месте происшествия», – объявил адвокат. – «Для любого детектива очень важно оставить все на месте происшествия нетронутым, пока не прибудет поддержка, которая подтвердит обвинение подозреваемого. В противном случае обвинения могут быть неправильно истолкованы. На месте происшествия всегда следует надевать резиновые перчатки». Вы писали об этом, сержант Джеймсон?

– Да, все верно. Двадцать лет назад, как вы заметили.

– И предупреждение остается в силе до сих пор?

– Конечно. Многое, разумеется, изменилось, но только не вопрос о перчатках.

– Вы слышали показания детектива Кросса о том, что он надевал перчатки, как исследуя машину детектива Хэмптон, так и находясь в квартире доктора Кэссиди?

– Я слышал показания и читал заключение присяжных. Халперн включил эпидиоскоп:

– Хочу обратить ваше внимание на снимки под номерами 176 и 211, представленные лабораторией окружного прокурора. Хорошо ли они вам видны?

– Да, я их вижу. Номера 176 и 211.

– Данные снимки носят следующие названия: «Пряжка на ремне детектива Хэмптон и отпечаток правого большого пальца детектива Кросса», а также «Левый край приборной доски и отпечаток левого указательного пальца детектива Кросса». Что это означает? Не могли бы вы пояснить, зачем на снимках обведены какие-то участки?

– Они показывают, что на пряжке детектива Хэмптон, а также в ее машине были обнаружены отпечатки пальцев детектива Кросса.

Адвокат выдержал многозначительную паузу секунд в десять, и только после этого продолжал.

– Разве после этого мы не можем сделать вывод, сержант Джеймсон, что сам детектив Кросс попадает под категорию подозреваемых в убийстве?

– Возражаю! – выкрикнула, встав со своего места, Кэтрин Фитцгиббон.

– Нет необходимости, – объявил адвокат. – Я уже закончил.

Глава девяносто первая

Как прокурор, так и адвокат стали часто появляться в различных телевизионных ток-шоу. Каждый хвастливо заявлял, что непременно выиграет процесс, причем с легкостью. Если послушать их, то получалось, что проигравших тут просто не будет.

В зале суда Джулес Халперн имел такое выражение лица, словно его переполняла уверенность в победе. Об этом же говорили и все его жесты. Он серьезно взялся за дело, поставив перед собой задачу обязательно победить. Теперь он напоминал одержимого жокея, который с радостью бы забил до полусмерти своего коня, лишь бы тот пришел первым к финишу.

В тот день бейлиф поднялся и громко объявил:

– Защита вызывает мистера Уильяма Пайаза.

Это имя было мне незнакомо. Кто такой Уильям Пайаз? Но к свидетельскому месту пока никто не подходил. В зале воцарилась тишина.

Многие головы повернулись к дверям. Никого. Что же это за таинственный свидетель?

Бейлиф повторил имя и фамилию, на этот раз погромче.

– Мистер Пайаз, мистер Уильям Пайаз. Неожиданно двойные двери в конце зала распахнулись, и внутрь прошествовал клоун в полном цирковом облачении. Кто-то засмеялся, в зале послышалось громкое перешептывание. Все же мир, в котором мы живем, – это очень странное место. Прямо-таки настоящий цирк!

Клоун встал у стойки, а прокурора и адвоката судья Феско немедленно попросил подойти к нему. Там между ними завязался жестокий спор, но о чем они дискутировали, никому больше не было слышно. Одежда клоуна, по всей вероятности, должна была сыграть на руку защите. После произнесения клятвы клоуна попросили назвать имя и фамилию для занесения их в протокол заседания.

Он торжественно поднял руку в белой перчатке и серьезно произнес:

– Билли.

– Назовите свою фамилию, – попросил бейлиф.

– Это и есть фамилия. А имя – Глупыш. Полностью звучит как «Глупыш Билли». Я поменял свои имя и фамилию совершенно законно, – пояснил он судье.

После этого к делу приступил Джулес Халперн. Он относился к клоуну с уважением и серьезностью. После того как были заданы формальные вопросы о месте жительства, работе и так далее, Джулес поинтересовался:

– Что же привело вас сегодня к нам?

– Я помогал устраивать вечеринку в Калораме в ту самую роковую ночь убийства. Близнецам исполнялось по пять лет. Кстати, когда им было по четыре, я тоже участвовал в празднике. Сегодня я принес с собой видеозапись торжества. Не желаете ли посмотреть? – не смущаясь, предложил клоун, словно обращаясь к толпе ребятишек.

– С удовольствием, – согласился Джулес.

– Возражение! – громко выкрикнула Кэтрин Фитцгиббон. После долгой дискуссии возле судейского стола пленку все же решено было просмотреть. В газетах уже неоднократно писали о том, что со стороны создается впечатление, будто Халперн успел нагнать страха на судью Феско. Может быть, в этом была доля истины.

Видео начиналось с огромного раскрашенного лица клоуна, которое заняло почти весь экран. Но вот камера отдалилась, и теперь все увидели, что это – всего лишь фирменный знак Билли, нарисованный на борту его фургончика, припаркованного перед уютным кирпичным домом со стеклянной верандой. Дом Шеферов.

В следующем эпизоде Глупыш Билли нажимал на кнопку звонка. После этого раскрывалась дверь, и на пороге появлялись приятно удивленные дети Шефера.

Прокурор еще раз попыталась возразить против показа фильма, пленку остановили, и начался очередной жаркий спор. Через некоторое время прокурор и адвокат вернулись на свои места, и демонстрация продолжилась.

К дверям подбежали другие дети. Клоун вынимал из мешка за плечами подарки: плюшевых мишек, кукол, блестящие пожарные машины.

Затем Глупыш Билли показывал фокусы на веранде, которая окнами выходила на задний дворик. Здесь росли апельсиновые деревья в кадках, белые розы, кусты жасмина. Зеленела трава.

– Подождите-ка! Я слышу какой-то шум! – клоун обернулся. Сейчас он смотрел прямо в камеру. Немного выждав, он куда-то убежал.

Все дети бросились вслед за ним. В их глазах светилась радость и ожидание приятного сюрприза.

Из-за угла дома легким галопом выехал сам Глупыш Билли на бледном белом пони.

Но когда он спешился, дети увидели, что это был Джеффри Шефер! Ребятишки начали веселиться, кричать и подпрыгивать на месте, хлопая в ладоши. Особенно радовались девочки Шефера. Они подбежали к отцу и начали обнимать Джеффри, который только что великолепно сыграл роль идеального папочки.

После этого следовали милые кадры поедания праздничного торта. Шефер играл с детьми, смеялся и веселился, как ребенок. Мне показалось, что Джулес сам участвовал в монтаже и редактировании окончательной версии этого видеошедевра. В итоге получился весьма убедительный фильм, рассказывающий о заботливом и любящем отце.

Взрослые гости, одетые с иголочки и немного лишенные естественности, все же блестяще подтверждали тот несомненный факт, что Джеффри Шефер и его супруга являлись замечательными родителями. Переодевшись из клоунского наряда в строгий темно-синий костюм, Шефер скромно принимал поздравления. Сейчас он был одет точно так же, как и в ту ночь в Фаррагуте.

Напоследок близнецы наперебой рассказывали в камеру о том, какой у них прекрасный папочка и как они его любят. Они искренне благодарили папулю за то, что он сделал так, чтобы «их мечта сбылась».

Свет в зале зажегся, и судья объявил небольшой перерыв. Я злился и не понимал, почему все же разрешили показать это видео. Теперь Шефер стал настоящей жертвой. А как же! Все же видели своими глазами, какой он хороший отец.

Присяжные добродушно улыбались, так же, как и Джулес Халперн. Он умышленно настаивал на показе фильма. Теперь всем стало понятно, как чувствовал себя Джеффри Шефер тем вечером, и в каком настроении он пребывал как раз перед смертью Пэтси Хэмптон. Это было весьма существенно. Халперн настолько красноречиво и эмоционально подал эту информацию, что даже предположение, будто Шефер мог кого-то убить, казалось теперь нелепым. По крайней мере, присяжные засомневались в способности Джеффри сделать кому-то плохо.

Сам Шефер широко улыбался, так же, как его жена и сын. Мне внезапно пришло в голову, что он не зря въехал на бледном пони в день рождения дочерей. Этим он только еще раз подчеркнул, что из Четырех Всадников он и есть Смерть. Вся его жизнь превратилась в сплошное представление и бесконечную череду игр.

Глава девяносто вторая

Иногда мне хотелось зажмуриться и больше не наблюдать ни одного эпизода слушания дела. Я мечтал о том, чтобы все стало так, как было до появления Ласки.

Несмотря на то, что Кэтрин Фитцгиббон великолепно работала с каждым свидетелем, все же со стороны было видно, что судья более благосклонно относится к защите. Этот процесс начался еще на предварительном слушании, когда нам запретили использовать некоторые вещественные доказательства, и полным ходом продолжался сейчас.

Чуть позже в тот же день свидетельницей выступила Люси Шефер. Теплые домашние кадры с образами дружного семейства Шеферов еще не стерлись из памяти присяжных.

Мне хотелось понять странные и поразительные отношения Люси с мужем уже в самый первый раз, когда я увидел эту женщину, в ночь убийства Пэтси Хэмптон. Что она из себя представляет, если способна жить вместе с безжалостным чудовищем, каковым являлся Джеффри, и даже не подозревать об этом? Неужели она смогла отречься от всего и просто не замечать необычного поведения своего супруга? Или ее связывало с ним нечто другое, ради чего она продолжала оставаться с ним? Во время практики, когда я работал психологом, я наблюдал самые странные супружеские пары. Мне приходилось сталкиваться с серьезными отклонениями в психике мужа и жены, но ничего подобного я раньше не встречал.

Вопросы свидетельнице задавала Джейн Халперн. Она выглядела такой же уверенной в своей победе, как и ее отец. Джейн была высокой и стройной женщиной, с черными волосами, похожими на проволоку, в которые был вплетен темно-пурпурный бант. Джейн исполнилось двадцать восемь лет, она всего четыре года назад закончила учебу в юридической школе, но на вид казалась и старше, и мудрее.

– Миссис Шефер, сколько времени вы знакомы со своим мужем?

Люси говорила нежным, но достаточно отчетливым голосом.

– Я знаю Джеффри практически всю свою сознательную жизнь. Мой отец был его командующим офицером в армии. По-моему, мне было всего четырнадцать лет, когда я впервые увидела Джеффри. Он на девять лет старше меня. Мы поженились, когда мне исполнилось девятнадцать, после того как я закончила второй курс в Кембридже. Однажды, когда я готовилась к экзамену, он явился к нам в библиотеку в полном обмундировании, со сверкающей саблей, весь в медалях и в начищенных сапогах. Я было в стареньком свитере и, как мне помнится, не успела даже помыть голову. Но он сказал мне, что не это самое главное в человеке. Ему было все равно, в чем я одета и как выгляжу. Он объяснил, что любит меня и так будет всегда. Могу уверить вас, что он сдержал свое слово.

– Очень мило, – отреагировала Джейн Халперн, совершенно очарованная такой фантастикой. Со стороны можно было подумать, что она впервые слышит эту душещипательную историю. – Скажите, он до сих пор такой же романтичный?

– Даже больше, чем раньше. И недели не проходит, чтобы он не преподнес мне букет цветов или, например, какой-нибудь сувенир. И еще он любит устраивать для меня путешествия, которые мы между собой называем «ой!».

Джейн Халперн наморщила носик, и ее карие глаза заблестели.

– Поясните, пожалуйста, что это за поездки, – попросила Джейн изображая неподдельный интерес, совсем как профессиональная телеведущая популярного шоу.

– Джефф ни с того ни с сего покупает билеты, и мы отправляемся в путешествие, скажем, в Нью-Йорк или в Париж, а может быть, и к нам в Лондон. И там я начинаю ходить по магазинам и покупать все, что мне понравится. Обычно это женская одежда. Это продолжается до тех пор, пока он не скажет мне «ой-ой-ой!». Но это, конечно, в шутку, на самом деле он очень щедрый человек, и ему для меня ничего не жалко.

– Значит, его можно назвать хорошим мужем?

– Самым лучшим, которого только возможно себе представить. Хотя он очень много работает, но никогда не забывает о семье. Дети его обожают.

– Да, это было понятно из просмотренного сегодня фильма, миссис Шефер. Но такие вечеринки у вас – это что-то из ряда вон выходящее?

– Вовсе нет. Джефф часто устраивает домашние праздники. Он очень веселый и жизнерадостный и всегда готов развлекаться и преподносить приятные сюрпризы. Мой муж – очень чувствительная и творческая натура.

Я перевел взгляд с Люси Шефер на присяжных. Она буквально очаровала, околдовала их. Даже у меня возникло чувство, что она искренне любит своего мужа и, мало того, всецело верит в это.

Джейн Халперн буквально выцедила из этих показаний все, что можно, для стороны защиты. Мне не в чем было обвинить ее. Люси Шефер очень любила своих домочадцев, производила впечатление милой и доброй женщины, но отнюдь не казалась глупышкой. Она была тем человеком, который нашел в жизни того, кого хотел, и теперь всецело верил в него. Этим «кем-то» и был Джеффри Шефер.

Присяжные до конца дня пребывали под впечатлением созданного Люси образа.

Под впечатлением удивительной паутины лжи, сотканной искусным мастером.