Текст книги "Эффект бабочки"

– Вот черт, у него кровь!

Он едва узнавал пришедшего к нему на помощь Ленни, который зажал его кровоточивший нос.

– Помоги мне!

Девушка выскочила из постели Ленни, накинув ночную рубашку на голое тело, и, разрывая на полосы полотенце, устремилась к ним. У нее были золотистые светлые волосы, слегка выгоревшие на солнце, и самые прекрасные глаза на свете.

– Кх-Кх-Кхейли? – прокашлял Эван, когда их глаза встретились. От ее вида в памяти поднялась еще одна волна воспоминаний, которые лопались, как хлопушки из звуков и образов.

Эван сидит у бушприта в шлюпке, а Кейли и Ленни держат друг друга за руки… Горькая пустота внутри, когда он видит их смеющимися над шутками, которые понятны только им двоим, и как радуются обществу друг друга… Запах горящих поленьев в костре, и Эван пьет пиво, а Кейли и Ленни целуются при луне… Запертый в ловушке своего инвалидного кресла Эван и танцующая счастливая пара на выпускном балу..

– Все в порядке, Эван, – сказала Кейли с беспокойством и нежностью в голосе. – Ленни и я с тобой.

– Не трогайте меня! – закричал он и отпихнул их изуродованными конечностями в сторону. – Не прикасайтесь ко мне!

По его телу пробежала дрожь, помутнело в глазах.

– Не… – прокашлял он, прежде чем, в конце концов, сознание милосердно покинуло его.

Глава двадцать четвертая

Плавая в теплой, как кровь, тихой темноте бессознательного состояния, Эван обрел на некоторое время спокойствие, краткую отсрочку от обрушившегося на него каскада событий. Когда к нему постепенно стало возвращаться сознание, ему очень хотелось уклониться и побыть в темноте, где все было так спокойно и безопасно, вместо того чтобы встречаться лицом к лицу с новым будущим, которое он сотворил для себя. Однако, несмотря на это желание, его резко вышвырнуло навстречу свету, глуму и жестокой реальности.

Звук распахнувшейся двери окончательно привел его в чувство, а с ним пришли иглы боли, впившиеся ему в голову.

– Где… – пробормотал он. – Куда мы едем?

Его кресло быстро неслось по жилому блоку, оставляя позади коридоры общежития.

Впереди Кейли распахнула двери одной рукой, держа в другой что-то похожее издали на пару тяжелых пластиковых перчаток. Эван повернул голову и увидел Ленни за спиной: сильные руки его друга толкали коляску вперед.

– Надо отвезти тебя в Саннивейл. У тебя одно из этих кровоизлияний, – сказала Кейли, держа двери открытыми. – Сохраняй спокойствие, и все будет нормально!

– Нет! – крикнул Эван, растирая висок, где снова вспыхнула боль. – Остановитесь! Отвезите меня обратно!

– Извини, мистер Крутой, – ответил через плечо Ленни. – Но это невозможно. Твоя мать убьет меня…

Эван собрал все свои небольшие силы в ногах и торсе и уперся в металлическую раму.

Его выбросило вперед, и он неуклюже вывалился из кресла. Ленни резко остановился, чтобы не наехать на него.

– Черт, Эван, ты в порядке? – выдохнул испуганно Ленни.

Он попытался пошевелить своими мертвыми, тяжелыми ногами, но сколько бы усилий он ни прикладывал, его парализованные члены отказывались подчиняться. Кейли протолкнулась сквозь толпу собравшихся вокруг любопытных студентов, наблюдавших за этой сценой и жестоко посмеивающихся.

Эван проигнорировал издевательские замечания и посмотрел на Ленни.

– Отвези меня обратно, Ленни! – прошипел он сквозь сжатые зубы. – Это лучшее, что ты можешь для меня сделать.

Ленни на мгновение опешил, и кто-то из толпы отпустил злую шуточку. Кейли повернулась лицом к насмешникам, и в ее глазах полыхнула ярость.

– Что уставились, придурки? – крикнула она им. – Должно быть, приятно быть такими совершенными, да? Неудачники херовы!

Ее отповедь возымела ожидаемый эффект, и толпа начала постепенно рассасываться.

На полу Эван уцепился руками за кресло и попытался подтянуться, но неудачно. Он уставился в пол и покраснел из-за того дурацкого положения, в котором находился.

Подняв глаза, он увидел, что Кейли и Ленни протягивают ему руки. На их лицах было выражение дружеской заботы.

Они вывезли Эвана погулять, позволив ему остаться в колледже, вместо того чтобы ехать в больницу. Кейли дала ему пластиковые перчатки, оказавшиеся протезами, работавшими от нервных окончаний, и, пока они катались вокруг деревьев, Эван пытался освоить механизм этих приспособлений, не слишком преуспевая в этом. Это были громоздкие и неудобные механические подобия пальцев, скрипевшие и кликавшие, когда он пытался ими двигать.

Во время прогулки Ленни приветственно махал рукой или перебрасывался шуткой-другой с попадающимися на пути знакомыми студентами. Он казался абсолютно другим человеком. Ничто не напоминало о прежнем робком и замкнутом Ленни. Теперь он был живым, уверенным в себе и явно пользовался популярностью практически среди всех студентов.

– Эй, Лен! – позвала его темнокожая девушка, проезжавшая мимо на скейтборде.

– Как сама, Шейла? Нам не хватало тебя на вечеринке! – крикнул ей вслед Ленни. – И не надейся, что я дам тебе списать мои лабораторные работы! Думаешь, мне нравится вставать с утра пораньше?

Эван чувствовал себя не при делах, когда наблюдал за тем, как легко общается со всеми Ленни. Он словно видел самого себя со стороны: когда-то он сам был «большим человеком в колледже». Кейли также изменилась Она снова стала яркой и красивой девушкой из женского общежития, только в ее поведении появилась скрытая меланхолия. Он посмотрел в сторону и увидел Тампера и Сверчка, стоявших чуть поодаль. Эван слабо улыбнулся им, но они старались не смотреть ему в глаза и прервали разговор, когда он проезжал мимо них, уставившись себе под ноги и чувствуя себя неловко в его присутствии.

Они были не единственными, кто обращался с ним так, будто он и не существовал. Почти все, кто приветствовал Кейли или Ленни, здоровались с ними, но смотрели на проезжающего Эвана как на пустое место. Это злило Эвана, и он сидел, уставившись на тротуар под колесами.

– Эй, там же Томми! – сказал Ленни В свернул с дорожки. – Пойдем поздороваемся.

Эван вздрогнул, услышав имя Томми, и его Сердце подпрыгнуло к горлу; от одной мысли о встрече с Томми Миллером в таком уязвимом состоянии его бросало в холодный пот, хотя в следующую секунду страх сменился удивлением. Поначалу Эван даже не признал врата Кейли в его новом образе приличного парня, хорошо одетого и широко улыбающегося. Он стоял под ярким транспарантом с надписью «Крестовый поход студентов во славу Христа». Томми раздавал листовку за листовкой всем проходящим студентам, улыбаясь доброй улыбкой каждому, кто брал их у него. Эван заметил маленькое серебряное распятие на лацкане его пиджака, рядом со значком, призывавшим «Спросите меня о Благой вести!».

Вид у Томми был настолько необычным, что Эван чуть не расхохотался. Томми заметил их, и его глаза засветились неподдельной теплотой, когда Ленни подкатил к нему Эвана.

– Эй, ребята, как дела? У нас сегодня отличный день. Много подписей!

– Это здорово, Томми, – сказала Кейли

– Эван, – он подошел поближе и потрепал его по плечу. – Я сделал так, как ты сказал, старик! Мы договорились с администрацией Хилель Хаус и устраиваем танцы! Круто, да?

– О, прекрасно, – сказал Эван. Мрачное настроение снова возвращалось к нему. – Нет ничего лучше, чем крутиться на коляске под техноремикс «Хавы Нагилы», пока не потянет блевать.

Томми нахмурился, услышав этот горький комментарий, и обменялся взглядами с Ленни, который пожал плечами и кивнул на Эвана.

– В любом случае спасибо за идею.

– Э-э, нам вообще-то пора на занятия… – начал Ленни, разворачивая кресло.

– Забудь, – зло сказал Эван. – Какой смысл ходить на лекции, если завтра я могу проснуться грязным фермером в Бангладеш.

Остальные посмотрели друг на друга, и Кейли подала двум другим ребятам знак удалиться.

– Знаешь что, Ленни, вы, пожалуй, идите, а мы с Эваном прогуляемся, о'кей?

Эван не стал жаловаться, когда Кейли за ручки кресла взялась и повезла его в более безлюдное место. Он поежился, когда они миновали место его стычки с Томми. Та ночь, казалось, была вечность назад. Он смотрел на протезы, лежавшие на его коленях, и кликал ими, сжимая и разжимая металлические пальцы, словно это была заводная игрушка.

– Так Томми действительно тащится от Иисуса, а? – спросил он.

Кейли удивленно посмотрела на него, и он понял, что должен был об этом знать.

– Ну да, ты же знаешь, каким одухотворенным он стал после того, как спас миссис Халперн и маленькую Кейти.

– Он спас миссис Халперн? – возмутился Эван. – Да ладно! Вот же извращенный мудак, – добавил он зло.

Они остановились у скамейки, и Кейли села, повернув ногой его кресло. Ее хорошенькое личико выглядело обеспокоенным.

– Ты голоден? – спросила она, выудив из кармана шоколадный батончик. Разломав его, она протянула половину Эвану.

Эван взял шоколадку в руку, но пластиковая рука дернулась, подчиняясь неумелому управлению, и уронила шоколад на землю. Кейли смутилась от такой реакции, но, ничего не сказав, просто протянула ему свою половинку. Он осторожно взял ее, стараясь избегать прямых взглядов на девушку.

– Какая-то проблема? – поинтересовалась Кейли после паузы.

Эван посмотрел на протезы и похлопал ими, стряхивая с них остатки еды.

– Да, наверное, мне надо отдать их в ремонт.

– Я тебя таким прежде не видела, – продолжала она, наклонившись поближе, чтобы дать ему последний кусочек шоколадки.

Эван уловил яблочный аромат ее кожи и почувствовал, как в горле у него встал ком.

– Кейли? Ты когда-нибудь думаешь о нас с тобой? Я имею в виду, тебе никогда не было интересно, что было бы, если бы у нас все было по-другому?

Она кивнула.

– Конечно, Эван, почему нет? Ты знаешь, ты первый человек, который по-настоящему мне небезразличен.

Его глаза засветились от неподдельной искренности ее слов.

– Что, правда?

– Именно поэтому, когда я была маленькой, я не уехала жить с мамой после ее развода с отцом.

– Не понимаю, – выдохнул Эван. Кейли аккуратно вытерла крошку с его губы.

– Когда мои предки развелись, они предоставили мне и Томми самим выбрать, с кем бы мы хотели жить. Я терпеть не могла своего отца, но знала, что если перееду во Флориду, то никогда больше не увижу тебя.

Сердце Эвана подпрыгнуло.

– Я никогда не имел понятия об этом, – тихо сказал он, ошеломленный последствиями детского решения Кейли. – Так ты до сих пор думаешь о нас… вместе?

– Иногда это приходило мне на ум. Мне было интересно, что могло бы из этого выйти.

– Ну и? – спросил он с надеждой в голосе. Она улыбнулась немного грустной улыбкой.

– Вообще-то мне в голову приходит много всякого. Я всегда быстро думала, Эв. Я могу прокрутить целый фильм о всей нашей жизни менее чем за секунду. – Она вздохнула. – Бум! Мы влюбляемся друг в друга. Женимся. Двое детей. Твое аналитическое мышление прекрасно сочетается с моей широкой натурой, – сказала она, и Эван улыбнулся. – Дети взрослеют, мы стареем. Относительно стабильные отношения, совпадающие графики похорон, и все такое. – Кейли отвернулась. – Рассказать об этом занимает куда больше времени, чем представить.

– Так ты считаешь, это могло сработать?

– Почему нет? – ответила она. – Но все случилось не так. Я с Ленни, а Ленни твой друг, на этом и закончим.

Кейли посмотрела ему в глаза и виновато пожала плечами.

Эвану показалось, будто перед ним разверзлась пропасть, и горячие слезы потекли по его щекам.

– А что, если я тебе скажу, что никто не будет тебя любить так сильно, как я?

Она печально покачала головой.

– Мне надо идти.

Кейли встала и, прощаясь, коснулась его плеча, а затем пошла к махавшему ей рукой Ленни.

Эвану хотелось смотреть куда угодно еще, но он не мог отвести глаз от нее, обнимающей Ленни и слившейся с ним в поцелуе.

С тяжелым сердцем он, наконец, закрыл глаза в надежде, что темнота придет и снова заполнит его сознание.

></emphasis>

Эван ничего не ощущал, открывая краны в ванной. Его культи неловко крутили серебристые ручки. Он был так опустошен, будто из него высосали все чувства и желания. Ему хотелось со всем этим покончить, чтобы избавиться от боли.

Кресло-каталка упало с грохотом набок, когда он вылезал из него, и колесо вяло закрутилось. Эван оттолкнул его и скользнул в одежде в ванну. Краны с текущей водой находились напротив его колен, и ванна быстро наполнялась, вода медленно поднималась от лодыжек к талии, потом к груди и рукам.

Эван почувствовал, как на него снизошло странное спокойствие, мирное ощущение, пришедшее из ниоткуда. Если у него до этого и были сомнения в правильности своих намерений, то теперь они ушли.

Вода добралась до его шеи, затем до губ и ноздрей. Эван поднял голову лишь для того, чтобы сделать глубокий последний вдох. Потом он опустился еще ниже и полностью ушел под воду. Вода теплыми потоками полилась через край ванны.

Дверь ванной открылась, и на пороге появился Томми, сразу же оценивший ситуацию. Эван попытался отогнать его.

– Ты забыл поставить на край тостер, а без этого ничего не получится.

Почти спокойно Томми закрутил краны и, засунув руку в воду, выдернул пробку. Вода устремилась в отверстие, стекая по груди Эвана.

– Но и ты, и Кейли, и Ленни… Вам всем нравятся тосты, – промямлил Эван. – Это то, что имеет значение теперь, не я.

Томми посмотрел на него с пониманием.

– Все имеет значение, Эван.

Нагнувшись над ванной, он поднял его и переложил на мокрый пол. Без всякого намека на сомнения Томми обнял его, предлагая единственное утешение, которое он мог дать. Сначала Эван ощетинился. Злость к Томми снова вспыхнула в нем, но потом он понял, что тот Томми, которого он ненавидел, не имел ничего общего с тем добрым и хорошим человеком, который был рядом с ним и только что предотвратил его самоубийство.

– Спасибо тебе, – прошептал он. Томми кивнул.

– Пойдем я тебя переодену. Часы посещения подходят к концу.

Томми провез его через территорию университета и далее к Сент-Винсенту, изолированному больничному комплексу на краю чистенькой парковой зоны. Они прибыли туда на закате, и Томми развернул кресло с привычной легкостью, удобно усадив в него Эвана. Они ехали по коридорам, и время от времени проходящие доктора приветливо кивали Томми.

– Я же тут добровольцем работаю, помнишь? – сказал он, заметив вопросительный взгляд Эвана.

– А, точно, – ответил Эван. Он крутил головой, когда они проезжали по блоку частных палат. – Что мы тут делаем? Мою маму снова перевели на новое место?

Слова замерли на его губах, когда Томми вкатил его коляску в палату, в которой находился лишь один пациент. Эван потерял дар речи.

Лежавшая в окружении всяких проводков и трубочек Андреа слабо ему улыбнулась и жестом попросила подойти поближе. Томми наклонился и поцеловал ее в щеку, и в ответ она взъерошила ему волосы.

Эван попытался выдавить из себя вопрос «Почему?», но так и не смог. Его мать была соединена с целой паутиной капельниц трахеотомической трубкой. Рядом стоял тускло-зеленый торпедообразный кислородный баллон с респиратором. Эван смотрел, как машина с шумом качает поршнем вверх-вниз, дыша за его мать.

Томми подвез его ближе, и он услышал, как она тихо, словно бриз в траве, прошептала:

– Выглядишь. Классно. Малыш.

Глаза Эвана скользнули по листу назначенного лечения, прикрепленному к доске в ногах кровати.

– Рак легких? – выдохнул он. Андреа и Томми обменялись неловкими взглядами.

– Извините, миссис Ти, Эван просто не в себе последнее время. Забывчив стал.

На лице матери Эвана появилось беспокойство, когда он посмотрел на нее расширившимися глазами.

– Ага. Точно… – осторожно подтвердил он. – Ты начала курить как паровоз, после того как я взорвался…

Воспоминание об этом было эфемерным, но, тем не менее, вызвало тошнотворное чувство вины.

– Должен быть способ все исправить.

– Исправить? – ей было больно даже шептать.

– Доктора делают все, что могут… – сказал Томми, но Эван не обратил на него внимания. Его разум был занят другими вещами.

– Мне просто нужно найти запись о взрывчатке! – прошипел он, и Томми напрягся.

– Слушай, Эван, это все в прошлом… – предупредил он.

– Подождите-ка! Вот дерьмо! – продолжал, не обращая на него внимания. Эван. —

Нет рук! Нет никаких записей об этом, потому что у меня не было возможно написать об этом.

От внезапной ужасной догадки лицо Андреа исказилось.

– Нет, – прошептала она. – Только не ты.

Она схватила Томми за руку, подтянув его ближе.

– По-твоему, Эван… другой?

Томми пожевал губу, пытаясь скрыть замешательство.

– Да нет… Просто у него сейчас тяжелый период…

Из глаз Андреа покатились слезы.

– Эван, нет…

Сын наклонился к ней и вытер слезы с ее бледной впалой щеки.

– Не плачь мама, – сказал он с уверенностью. – Я изменю все это. Я знаю, что у меня получится.

– Я, э, пожалуй, пойду в часовню, – слабо улыбнулся Томми, чувствуя себя лишним. – Вернусь скоро.

Андреа схватила сына за руку, едва за Том ми закрылась дверь.

– Что… ты… делаешь? – прохрипела она. – Ты… ведешь… себя… как… отец…

Эван попытался успокоить ее.

– Нет, нет, ничего подобного. Да ладно, мам, то, что отец был моего возраста, когда начал сходить с ума, не значит, что и я такой же.

– Как? – в ужасе спросила она. – Как… ты… об… этом… узнал?

– Ты сама сказала мне на Родительском вечере, помнишь?

– Я… никогда… не говорила… тебе… об этом, – сказала она. – Никогда.

Эван похолодел. Те события произошли в других обстоятельствах и в другой временной линии.

– Подожди… Это был не я… Или ты… С усилием мать левой рукой подкрутила вентиль с кислородом, поступающим к ней через трубку, и с трудом прошептала:

– Ты… такой же… как… Джейсон.

Ее глаза умоляли его не продолжать, но он был полон новых, свежих намерений.

– Нет, мам. Я все исправлю. Мне надо пройти все до конца, чего бы мне это ни стоило.

Он потрепал ее по руке. Этот жест должен был придать ей уверенности, но ничего подобного. В глазах ее стояли слезы, голова тряслась.

– Если подумать, то я, по идее, должен был бы утонуть, оставив тебя страдать всю оставшуюся жизнь. Я не позволю этому случиться. Не беспокойся, я вытащу тебя из этого. Поверь мне.

Эван отпустил тормоза кресла и покатился вперед, из комнаты в коридор. Андреа набрала побольше воздуха в свои искалеченные легкие и захрипела изо всех сил:

– Остановите его! Остановите его! Остановите его!

Ее сын не оглянулся ни разу.

Глава двадцать пятая

Ленни застонал, когда снял последнюю из тяжеленных коробок с полки шкафа. Он по ставил ее на пол рядом с такой же коробкой. На обеих было написано черным маркером слово «Эван». Ленни пихнул одну из них ногой, толкая по затертому ковру комнаты в сторону Эвана.

– О' кей? – спросил Ленни.

– Ты можешь их высыпать на пол для меня? – попросил Эван.

– А что ты, собственно, ищешь? – поинтересовался Ленни, украдкой посмотрев на часы на стене. Он пообещал Кейли прийти к ней сегодня ночью, и ему хотелось побыстрее уйти отсюда.

– Тетрадь, – ответил Эван. – С мраморной обложкой. Типа тех, которые у нас были в школе.

– О да, я помню.

Ленни перевернул коробки рядом с кроватью Эвана, высыпав на пол кучу личного барахла, собранного вместе, обломки детства Эвана Треборна.

– А ты уверен, что она вообще их сюда положила?

Эван кивнул.

– Моя мама вообще никогда и ничего не выбрасывала. Она упаковала все, когда я поступил в колледж. Мне кажется, она послала все, что у меня когда-либо было, так что давай посмотрим.

Ленни начал перебирать предметы в массе барахла.

– Смотри, книги, фотоальбомы…

– Эван, слушай, ты с самого утра как-то странно себя ведешь. Кейли говорит, что ты не помнишь некоторые вещи, а Томми сказал, что ты нес околесицу в больнице. Теперь ты говоришь о каких-то приступах…

Ленни помолчал, кусая губу.

– Может, тебе стоит обратиться к доктору Редфилду? Просто так, на всякий случай?

– Я не пойду туда, – твердо сказал Эван. – А теперь замолчи. Мне нужно сконцентрироваться на взрывчатке, если я собираюсь уничтожить ее.

– Уничтожить ее? – со смесью заинтересованности и смущения переспросил Ленни. – Это было сто лет назад, Эван, и в этом нет никакого смысла.

Ленни наклонился к нему и почувствовал, как металлическая рука сжала его колено.

– Если бы мне не оторвало руки, мама не начала бы курить как паровоз, – глаза Эвана лихорадочно блеснули. – И она не оказалась бы в больнице с этой дурацкой дыхательной машиной! А теперь заткнись и дай мне сосредоточиться!

Ленни поднял руки и встал.

– Ну все. У тебя реально потекла крыша, приятель. Я звоню Кейли, и мы с ней отвезем тебя в клинику.

– Нет! Нет! – прошипел Эван, дернувшись. Он сделал вдох и взял себя в руки. – Ладно, слушай, наверное, ты прав, – сказал Эван более спокойным тоном. – Просто это утро… Оно меня выбило из колеи, понимаешь?

Ленни заколебался.

– Я поеду с тобой в клинику завтра, ладно? – сказал Эван. – Просто сделай то, о чем я попросил. Пожалуйста.

Ленни снова сел, все еще расстроенный его просьбой.

– Хорошо.

Эван начал читать, еле двигая губами. С места Ленни было видно, как голова его друга слегка наклонилась, а потом он вдруг полностью обмяк, как тряпичная кукла.

– Эван? Эван, ты меня слышишь?

Сначала был колеблющийся и мерцающий сдвиг пространства, а потом он оказался на кухне, семилетним мальчиком.

– Эван? – услышал он голос матери. – Ты меня понял?

Что-то заклокотало в горле, и Эван закашлялся, разбрызгав по всему столу кукурузные хлопья, которыми набил рот, завтракая. Уронив в тарелку ложку, он потряс головой, пытаясь справиться со слабостью, которую он чувствовал в своем теле.

– Да! – пропищал он, не обращая внимания на перемены в голосе. – Это все еще действует!

Перед ним лежала раскрытая тетрадь, которую он до этого читал, только сейчас, в прошлом, она была чистой и новой. Чернила еще не просохли на бумаге.

«Сегодня мама бирет меня играть с Кейли и Томми. Там я встречу их отца и пасматрю на что похож настоящий Папа».

Последние слова вызвали на лице семилетнего ребенка очень взрослую ухмылку. «Джордж Миллер настоящий папа? Да, конечно. А я Мисс Америка».

Он соскочил со стула и согнул руки – его настоящие, из плоти и крови, руки. Из-под стула на него осторожно посматривал Крокет. Пес, казалось, заметил произошедшие с ним перемены и, тихо рыча, попятился. Не обращая внимания на животное, Эван огляделся по сторонам.

«Так. И как же мне теперь уничтожить взрывчатку?»

Его взгляд остановился на ящике стола, где лежали столовые приборы, и он подошел к нему. Открыв ящик, он порылся в ножах, пока его детские пальцы не сомкнулись вокруг ручки тяжелого мясницкого тесака.

Эван взвесил нож в руке. В его детской ладони он казался огромным. Это должно сработать, вот только как он пронесет его в дом Миллеров? Он попытался засунуть нож в носок, но тот был слишком большим. Эван покрутил его в руках, пока мозг пытался найти решение.

Он услышал тревожный вскрик и звук упавших на плиточный пол ключей. Мать стояла у входа в кухню, на ее лице было выражение ужаса при виде играющего с мясницким ножом ребенка.

– Эван? – окликнула она его пронзительно-ворчливым тоном.

Он застыл, не зная, что делать или что говорить. Андреа побледнела, увидев отблеск света на широком лезвии ножа в его руках, и Эвану нетрудно было догадаться, о чем именно она подумала.

С трудом выговаривая слова, она спросила:

– Эван? Ч-что ты делаешь с этим ножом?

Он хотел было что-то сказать, но почувствовал внезапное напряжение в затылке, и затем в глазах полыхнуло…

– Эван! – Ленни похлопал его по щеке, и он выбросил руку, останавливая его.

– Я в порядке! – сказал он, поколебавшись секунду-другую, пока тошнота после шока от перехода не отпустила его. – Что ж, это не сработало…

– Ты просто клевал носом, – начал Ленни.

– Так оно и было.

– Неужели? А я-то после всех этих разговоров ожидал чего-то грандиозного…

Несмотря на недомогание, Эван хохотнул.

– Ожидал чего? Что моя голова начнет крутиться вокруг свой оси?

Ленни нахмурился.

– Ну что, ты закончил?

Эван перевернул страницу дневника и изучил следующую запись. Его глаза сузились, когда он прочитал написанное.

«Мне все равно никогда не хотелось сниматься в кино, к тому же было холодно и я не хотел раздеваться, но мистер Миллер снял с меня рубашку».

На периферии его зрения внимательное яйцо наблюдающего за ним Ленни слегка задрожало и исказилось, будто он смотрел на него через искаженную линзу. Хихиканье маленькой девочки эхом донеслось до него откуда-то издалека…

И время снова сдвинулось.

– А теперь, Эван, надевай свой костюм. И поклянись мне, что это будет нашим маленьким секретом. Думаешь, ты сможешь? – ухмыльнулся Джордж Миллер. – Эй, ребята, а знаете, что я придумал? Давайте спустимся в подвал. Там прямо как в темнице!

– Это будет здорово! Как в настоящем замке! – обрадовалась Кейли.

Эван ничего не сказал, позволяя событиям увести его в подвал. Когда мистер Миллер установил камеру на штатив, Эван потянул свое маленькое тело, чувствуя его словно знакомый, старый костюм. Возвращение в прошлое с каждым разом происходило быстрее и легче.

Джордж Миллер злобно крикнул Томми, когда тот попытался подсматривать за ними сверху лестницы:

– Я что говорил насчет того, чтобы дверь в подвал была закрыта, идиот?!

– Но я хотел посмотреть!

– Ты увидишь мой кулак, если сейчас же не сделаешь то, что я тебе сказал! А теперь проваливай и закрой эту чертову дверь!

Ответ обиженного Томми был заглушён стуком хлопнувшей двери, и Джордж пьяно подмигнул Кейли и Эвану.

– Ладно, актеры, вы готовы? Итак, в этой части истории Робин Гуд женится на Марианне, и им надо поцеловаться и делать так, как делают взрослые.

Кейли смущенно фыркнула, а Эван внимательно осмотрелся. Он заметил Томми, который тайно подсматривал за ними сверху, откручивая одновременно голову кукле.

В дальнем углу комнаты, у холодного жерла камина, Эван увидел то, что искал. Отчасти скрытый какими-то одеялами, там стоял армейский шкафчик для переодевания, и где-то внутри него была четверть палочки динамита, которую потом, когда им будет по тринадцать лет, найдет Томми.

– Подождите, мне нужен мой ремень! – резко сказал Эван и проскочил за спиной

Кейли. Ее отец оторвался от видеокамеры, на которой настраивал резкость, держа дочь в объективе, и посмотрел на Эвана с недоумением, удивившись странному поведению мальчика.

– Тупой мальчишка, – пробормотал он и снова склонился над объективом, настраивая резкость. Эван понял, что это его шанс, и воспользовался им. Пока отец Кейли был отвлечен, он наклонился и открыл металлическую дверцу шкафчика. Первое, что он увидел, был старый номер «Плейбоя» за 1982 год – тот самый, который Томми швырнул – швырнет, поправил он себя – в лицо Ленни. Под журналом лежал тусклый зеленый цилиндр армейской фляжки, и лицо Эвана осветила радость – нашел!

Напевая дурацкую детскую песенку, он отвернул крышку фляги и потряс ее. Кусок динамита выпал на его подставленную ладонь. Эван зажал взрывчатку и попытался разодрать ее бумажную оболочку, но, как он ни старался, его детским мускулам не хватало силы.

Джордж в нетерпении оторвал глаз от окуляра.

– Эй, парень, – начал он. – Забудь ты про этот ремень…

Миллер побледнел, когда увидел, что мальчик бьет о край стола динамитной шашкой, и сделал предупреждающий шаг ему навстречу. Эван резким движением руки остановил его.

– Стой где стоишь, гондон!

Мистер Миллер застыл, испуганно моргая и издавая булькающие звуки. Эван криво улыбнулся.

– Это слово всегда безотказно на тебя действует, не так ли, Джордж?

Кейли наблюдала за разговором с детским любопытством, не совсем уверенная в том, что понимает происходящее, но, тем не менее, очарованная этим.

Находящийся на площадке лестницы Томми украдкой подполз ближе, чтобы получше все разглядеть.

Джордж Миллер сделал еще один осторожный шаг к Эвану, подняв руки в успокаивающем жесте.

– Спокойно, Эван. Просто передай мне это, и мы не будем об этом больше говорить, ладно? Не будь плохим мальчиком, не то я расскажу твоей маме о том, каким ты был негодником.

– Неужели? – цинично усмехнулся Эван. Эта гримаса очень странно смотрелась на лице семилетнего ребенка. – А я расскажу Службе по защите прав детей о твоих любительских детских порнофильмах! Подойдешь на шаг ближе, и я засуну это тебе в жопу!

Кейли удивленно раскрыла рот.

– Эван сказал плохое слово! – Она была потрясена.

Эван сунул руку в шкафчик и выудил оттуда коробку спичек, которые можно было зажигать о любую поверхность, таких же, которыми он когда-то пользовался – будет пользоваться, поправил он себя в очередной раз – в подростковом возрасте. Он потряс коробком.

– Это опасно, ты, маленький кретин! – прошипел зло Миллер, на этот раз в самом деле забеспокоившись. – Тебе же руки оторвет, к чертям, этой штукой!

– Бывали – знаем, – безразлично пожал плечами Эван.

Стоя перед камином, он вытащил спичку и неловко чиркнул ею о ноготь большого пальца. Головка спички вспыхнула, и он поджег шашку.

Короткий фитиль зашипел и ожил, заставив Эвана зажмуриться на секунду. В этот момент Джордж Миллер прыгнул на него, отчаянно пытаясь вырвать из его рук взрывчатку. Они столкнулись и рухнули на решетку камина. Динамит вылетел из руки мальчика и, описав в воздухе дугу, упал и покатился по полу.

– Прямо как бенгальский огонь… – восхищенно сказала Кейли. Она наклонилась, чтобы поднять динамит, завороженная танцующим оранжевым огоньком.

– Кейли, не-е-е-ет! – Эван не знал, кто именно кричал, предупреждая ее, – он сам, ее отец или Томми, – но они опоздали с этим на полсекунды. В тот момент, когда ее пальцы дотронулись до динамита, белый порошок внутри шашки вспыхнул и превратился в быструю, разрушительную силу. От взрывной волны в доме Миллеров вылетели все стекла, и разум Эвана помутился, погружаясь в горящую пустоту, наполненную могильным запахом смерти…

Выход из небытия был ужасающе резким, будто тело столкнулось с мчащейся на бешеной скорости машиной. Каждый мускул, каждое сухожилие, каждая клетка растянулись, угрожая порваться, и Эван Треборн закашлялся, выхаркивая кровавый ком натекшей в легкие крови. Его спина выгнулась дугой, и тут же он снова рухнул на простыни. Мучительная боль растекалась тонкими струйками по всему телу, когда понимание сделанного дошло до его сознания.

– О, Боже, – его затрясло и затошнило от страха. – Кейли…

Потом боль навалилась с новой силой, и на этот раз она была такой жестокой, что Эван испугался, как бы его череп не лопнул, будто перезрелый фрукт. Он пожелал себе смерти за то, что натворил.

Полицейские машины у подъезда к дому Миллеров… Томми кричит, кричит, кричит…

Андреа смотрит на него так, словно он что-то чуждое и смертельно опасное…

Эхом разлетевшийся удар судейского молотка…

Глаза Эвана резко открылись, вбирая унылый ужас окружения, обшарпанные стены похожей на камеру комнаты психиатрической клиники, зарешеченное окно…