Текст книги "Корабельный маг Хальцион Блисс"

XVI
ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ НА ОСТРИЕ КИНЖАЛА

 
Его Величества Уложения о войне: Статья XVI
 
 
Ни одна персона из числа тех, кто служит во флоте или иным образом имеет к нему касательство, не должна спать на вахте, равно как проявлять небрежение в исполнении возложенных на оную персону обязательств или оставлять свой пост под страхом смертной казни или любого иного наказания, кое военный трибунал сочтет сообразным наложить и коего будут требовать обстоятельства казуса.
 

Хальцион лежал на койке. Он не мог проспать всю ночь, зная, что завтра его ожидает военный трибунал и смертный приговор. Всю эту долгую ночь он размышлял над каждым словом третьей статьи королевских Уложений – но никуда было не деться от факта, что он использовал высшую магию. Он попросил, чтобы ему принесли письменные принадлежности, и написал короткую записку родным, прося простить его за тот позор, который он навлек на доброе имя Блиссов.

Пробило десять склянок утренней вахты, когда он услышал за дверью голоса. Хальцион не обратил на них внимания.

– Завтрак для арестанта, – сказал кто-то в коридоре.

– Не нужно, я не хочу есть, – нервно крикнул Хальцион.

– Ты это съешь, и съешь в охотку, – сказал Эш Фэллоу, открывая дверь. – Так я и знал, что тебя одолеют дурные мысли. А ведь тебе сегодня понадобятся все твои мозги. И полный желудок тебе пойдет на пользу.

– Кажется, с вами бесполезно пререкаться, – сказал Хальцион с бледной улыбкой, поднимаясь на койке.

– В числе прочего я принес тебе глоток капитанского вина. Если уж он может приказать тебя повесить, то по крайней мере ты имеешь право выпить его вина, – пошутил старшина, наливая вино в кружки, Хальциону и себе.

– Вы – что?

Хальцион не верил своим ушам. Морской пехотинец, стоящий на страже около двери, усмехнулся, заслышав слова старшины, и с немым изумлением посмотрел на свою собственную кружку с вином.

Фэллоу открыл наручники и позволил им упасть на палубу.

– Я сделал именно то, что сделал! И проклятие любому, кто попытается убить ланкширца! – Он поднял свою кожаную кружку в сторону Хальциона и, обернувшись, со значением посмотрел на пехотинца. Если морпех вздумает заложить их капитану, ему придется признаться, что он тоже пил капитанское вино. Морпех покачал головой, широко ухмыляясь, и вернулся на свой пост.

Выпив вина, Хальцион вдруг ощутил зверский голод. Он набросился на овсянку с таким аппетитом, которого у него только что и в помине не было.

Спустя пару минут Марк Форрест принес на гауптвахту лучшую форму Хальциона. Еще он принес щетку.

– Командор Джантсон открыл твой сундук и велел, чтобы я отнес тебе свежую одежду. Мы все на твоей стороне, Хал. – Марк вытянулся в струнку и отдал честь. – Удачи, корабельный маг!

Хальцион не ответил ему салютом, зато это сделал старшина Фэллоу.

– Хорошо сказано, господин Форрест. Увидимся на палубе, сэр.

Марк ушел.

– Господин Грансет, вы тоже можете подниматься на палубу. Я сам позабочусь о безопасности господина Блисса, – сказал Фэллоу.

– Слушаюсь, старшина!

Джеймс приветствовал Хальциона дружеским салютом из коридора и тоже ушел.

– Ваши товарищи по кубрику младших корабельных магов – хорошие ребята и верные друзья, ими можно гордиться. Они охраняли вас и при этом продолжали нести свои обычные дежурства. Хорошо иметь друзей, когда служишь во флоте. Вы правильно сделали, что подружились с корабельными магами, – одобрительно заметил старшина.

– Я был рад, что они здесь, – признался Хальцион. – А вы считаете, что кто-то мог попытаться снова меня проклясть?

– Не знаю наверняка, да это и не важно. Все, что я знаю, это то, что пока корабельные маги несли вахту, ничего плохого не случилось. Что ж, пора идти, господин Блисс.

Хальцион снял арестантскую робу и надел свежую одежду. Внезапно у него затряслись руки, так что он не мог застегнуть пуговицы на кителе. При мысли о том, какой ужас его ждет впереди, его глаза наполнились слезами.

Эш понял, что с ним творится, и шагнул к Хальциону.

– Господин Блисс, я служил вместе с вашими братьями и с одним из дядьев. Мы все ланкширцы, и я имею право сказать вам то, что сказал бы любой из них, оказавшись здесь, на моем месте. Встань прямо, Хальцион! Не позволяй никому увидеть, что ты переживаешь. – Старшина взял Хальциона за лацканы и притянул к себе. Приблизив лицо к лицу, он сказал со сдержанной яростью: – Вы поступили правильно, сэр. Расскажите им, как все было на самом деле. И пусть вам будет опорой чувство долга и ваша честь.

Хальцион почувствовал, что страх оставляет его.

– Благодарю вас, господин Фэллоу. Нам пора идти?

Эш прочел в глазах Хальциона мрачную решимость и наконец остался доволен.

– Пора, господин Блисс. Однако вам придется оставить здесь свои зачарованные браслеты. – Эш снова надел на Хальциона кандалы, ручные и ножные. – После вас, сэр.

Когда Хальцион шел по длинному коридору нижней палубы и поднимался наверх по трапу, он чувствовал себя так, словно у него в позвоночнике стальной стержень. Оказавшись на верхней палубе, он вдохнул полной грудью свежий и чистый морской воздух – это было великолепно. Хальцион наклонил голову, приветствуя офицеров на квартердеке. Небо было безоблачным, и солнечные лучи, согрев его, придали Хальциону еще больше силы встретить лицом к лицу то, что его ожидало.

Закованный в кандалы, он прошел через палубу к грот-мачте. Там было оставлено пустое место, и два пехотинца ожидали его появления, чтобы стать по бокам в качестве охранников. Вся команда заполнила палубу. Здесь были его товарищи по кубрику. Они улыбались Хальциону и пытались всячески выказать свою поддержку, только без слов.

Хэкл тоже был здесь. Бледная, совершенно белая кожа лейтенанта являла собой странный контраст с загорелыми лицами всех остальных. Хэкл ухмылялся во весь рот. Он явно был в восторге от происходящего.

Эндол Гриффон подала сигнал орудийному расчету двойной взрыв-трубы на корме.

БАБАХ!

Когда смолк грохот выстрела, заговорил капитан Олден – достаточно громко, чтобы его услышали даже на баке:

– Господин Блисс, стоящий сейчас у мачты, обвиняется в серьезном преступлении. Господин Уили, зачитайте вслух статью, в нарушении которой обвиняется господин Блисс.

Командор Уили открыл королевские Уложения и прочитал вслух:

– Его Величества Уложения о войне, статья третья. «Использование высшей магии строжайше запрещено на всех кораблях Его Величества. Ежели любой офицер, матрос, солдат или иное вышеупомянутое лицо использует высшую магию на борту корабля Его Величества, то любое лицо, совершившее подобный проступок и признанное виновным в нем, согласно приговору военного трибунала, понесет наказание смертной казнью или же иное наказание, коего будет заслуживать сообразно сущности и степени проступка и кое наложит на него военный трибунал».

Офицер Уили закрыл книгу. Снова заговорил капитан:

– Первый офицер капитан-лейтенант Уили, второй офицер мастер Эндол Гриффон и я выступим судьями в этом деле. Во всех случаях военного трибунала на судах королевского военного флота в качестве судей выступают три старших офицера корабля. Обвиняемый имеет право изложить свое дело и назвать любых свидетелей по делу, которые могли бы свидетельствовать в его пользу. Пехотинцы, отведите обвиняемого в офицерскую кают-компанию. Команда, разойтись по местам. Это все.

Хальцион вошел в офицерскую кают-компанию, сопровождаемый морпехами, которые шли впереди него, и старшиной Фэллоу в качестве замыкающего. Все то время, которое Блисс провел на борту «Сангина», он мечтал получить приглашение от капитана в кают-компанию, где собирались старшие офицеры. Все младшие корабельные маги об этом мечтали. Внезапно ему стало до слез обидно, что заветная мечта сбылась таким странным образом и поводом для его визита сюда послужил военный трибунал.

Офицерская кают-компания оказалась вытянутым в длину помещением с огромным столом посредине. На противоположном конце комнаты располагался еще один стол, где стоял колокольчик и лежали стопкой документы. За этим столом было три стула. Хальцион встал лицом к меньшему столу. Кроме него, во всей большой комнате находились только три старших офицера, секретарь капитана, командор Джантсон, два пехотинца-охранника и старшина Фэллоу. Секретарь капитана сидел за маленькой конторкой сбоку, готовый записать в протокол каждое слово, сказанное на судебном процессе. Все остальные стояли.

Капитан взял большой кинжал с позолоченной рукоятью и трижды постучал по стоящему на столе колоколу.

– Заседание военного трибунала объявляется открытым. Занесите в протокол, что обвиняемый выслушал полный текст статьи. Обвиняемый, признаете ли вы себя виновным?

Хальцион попытался заговорить. В горле пересохло от волнения. Он кашлянул несколько раз, чтобы вернуть себе дар речи.

– Я признаю себя виновным, но у меня есть смягчающие обстоятельства, сэр, – произнес он.

Капитан и командор Уили посмотрели на него с удивлением.

– Старшина Фэллоу, снимите с обвиняемого наручники, – распорядился капитан. – Капитан-лейтенант Джантсон, наложите на господина Блисса заклятие правды. Когда заклинание подействует, господин Блисс, вы расскажете военному трибуналу в составе трех старших офицеров корабля, какие именно обстоятельства вы считаете смягчающими – другими словами, что именно заставило вас нарушить одну из наиболее важных статей королевских Уложений для флота.

Хальцион готовил свою речь всю ночь. Оковы были сняты, и Джантсон наложил на него заклятие, отчего все тело Хальциона засветилось серебристым светом. Он почувствовал, как магия вторглась в его разум. Легкое давление ощущалось во всем теле, но сильнее всего это чувство было в голове.

– Если господин Блисс солжет, серебристое сияние изменит цвет на красный, – сообщил Джантсон. – Я должен заметить для протокола, что заклинание реагирует не на истинность фактов, а на то, считает ли их истинными господин Блисс. То есть он может верить в то, что события происходили именно таким образом, и излагать их так, как он считает истинным – при этом на деле все могло обстоять иначе, но сияние останется серебристым.

– Для целей военного трибунала вашего заклинания достаточно, – сказал капитан.

Хальцион ужасно разнервничался по поводу окутавшего его магического свечения. Он боялся сказать что-нибудь не то, чтобы заклинание не выставило его лжецом. Он начал свой рассказ, и по мере того как он в подробностях вспоминал, что случилось в тот день, волнение покидало его.

– Я очень, очень сожалею, что из-за меня приключился тот ужасный шторм, который мог повредить «Сангин», – начал Хальцион. – Я хочу, чтобы вы знали, что я вовсе не желал этого. Во время шторма волны и ветер сорвали кожаный чехол с палубного люка, и морская вода хлынула внутрь. Нам с лейтенантом Солвалсоном удалось вернуть чехол на место. Затем лейтенант приказал мне спуститься на нижнюю палубу и убедиться, что морская вода не попала в камеры, где находятся сердце и печень дракона.

Я побежал в харт-камеру. Когда я входил, какой-то офицер вышел из камеры через противоположный люк. Я видел, что это офицер, по тому, что на нем был офицерский плащ-дождевик, но он находился ко мне спиной, и я не могу сказать, кто это был.

В камере как-то странно пахло. Я обошел сердце и убедился, что морской воды нигде нет и что люк герметичен… но я обнаружил, что нижняя часть сердца дракона покрыта взрывным зельем.

– Что?! – воскликнул капитан. – Командор Джантсон! Когда вы работали с драконьим сердцем, вы заметили, что под слоем льда находится взрывное зелье?!

Джантсон встал из-за стола.

– Нет, сэр. Но с одной стороны сердца корка льда очень толстая. Я не смогу удалить лед при помощи магии, однако я уверен, что мне удастся сотворить такое заклятие, которое позволит нам взглянуть, как выглядит сердце под покровом льда.

– Мы так и сделаем. Но прежде, господин Блисс, закончите свою оправдательную речь, – приказал капитан.

– Когда я увидел взрывное зелье, я понял, что должен что-то предпринять. – Хальцион старался как можно точнее восстановить события. – Я не успевал позвать на помощь никого из офицеров, зелье готово было вот-вот взорваться. Сердце дракона билось все чаще, потому что он боролся со штормом. Я боялся, что оно взорвется в любой момент.

Моя мать дала мне с собой пузырек со снадобьем пикси, исполняющим желания, и велела использовать его только в случае предельной опасности. Я подумал, что это именно такой случай. Мне не хватило бы умений, чтобы уберечь драконье сердце при помощи моей собственной магии, сотворив заклинание воды или воздуха. Я обрел магические способности всего лишь восемь месяцев назад, и мне еще многому предстоит научиться. В тот момент в харт-камере я понял, что если я не сделаю что-нибудь за считанные мгновения, взрывное зелье взорвется и морской дракон умрет. Я точно помню, чего именно я пожелал. Я пожелал, чтобы корабль оказался в безопасности, а драконье сердце – в целебной прохладе. Я побоялся желать, чтобы зелье исчезло с поверхности сердца, потому что это могло бы воспламенить его. Лед сохранил зелье холодным, не убирая его.

Когда я разбил хрустальный сосуд, зеленый туман окутал сердце, а часть тумана просочилась из помещения наружу. Снадобье пикси взяло всю магическую энергию, которая была у меня, и я потерял сознание. Очнулся я на гауптвахте.

Хальцион замолчал. Три старших офицера словно забыли о нем. Они взволнованно говорили между собой.

– У нас на борту саботажник! Когда я узнал, что кто-то наложил на господина Блисса проклятие, я решил, что это сделал какой-то разгневанный маг из мести. Но теперь я вижу, что у нас серьезная проблема: среди экипажа предатель! – потрясенно произнес капитан.

– Мы пока в точности не знаем, действительно ли драконье сердце вымазано взрывным зельем, – заметил Уили. – Возможно, парню это только привиделось.

– Любое количество взрывного зелья, попавшего на драконье сердце, наверняка уничтожило бы его! – сказала Гриффон. – Нам в самом деле надо убедиться, есть ли зелье там, подо льдом.

Капитан встал:

– Пехотинец, передайте лейтенанту Солвалсону приказ явиться сюда, а майору Эйбердину – направиться в харт-камеру. В заседании военного трибунала объявляется перерыв. Мы трое также направляемся в харт-камеру, чтобы собственными глазами увидеть, истинны или нет заявления обвиняемого. Командор Джантсон, вы пойдете с нами и используете магию, чтобы мы могли рассмотреть поверхность сердца подо льдом.

Офицеры покинули помещение. Хальцион выдохнул с облегчением – впервые за то время, что он переступил порог офицерской кают-компании.

– Не расслабляйся, – сказал старшина Фэллоу. – Ты задал им задачку, и им есть о чем подумать, но еще ничего не кончено. Может быть, ты спас себе жизнь своим рассказом. А может быть, и нет. Посмотри на капитанский стол. Видишь вон тот большой кинжал рядом с колоколом?

– Вижу. Для чего он? – спросил Хальцион.

– Наши добрые господа офицеры вернутся сюда и начнут задавать тебе новые вопросы. – В голосе Фэллоу звучал едкий сарказм. Старшина говорил очень тихо, чтобы его слова не долетали до ушей секретаря. – Затем, возможно, они зададут также несколько вопросов Солвалсону и командору Джантсону, после чего отправятся в капитанскую каюту на совещание. Там они решат, виновен ты или невиновен, по их мнению. Этот кинжал сыграет важную роль в твоей судьбе. Капитан Олден трижды ударит им по колоколу и положит его на стол. Если он положит его рукоятью к тебе, это будет означать, что тебя не повесят. Но если он положит его острием к тебе – значит, тебя ждет казнь через повешение, парень. В любом случае у тебя есть право сказать последнее слово, прежде чем приговор будет оглашен. Что бы ты ни сказал и каким бы концом ни указывал на тебя кинжал, я лично позабочусь о том, чтобы твои последние слова дошли до твоих родных. Удачи тебе, парень!

Старшина стиснул ему плечо, и это пожатие добавило силы и уверенности.

– Спасибо, Эш, – сказал Хальцион.

Минуты тянулись, складываясь в час. Вошел лейтенант Солвалсон и сел ближе к двери, подальше от стола, за которым заседал трибунал. Он ободряюще улыбнулся Хальциону.

Наконец офицеры вернулись в кают-компанию. Вместе с ними явился майор Эйбердин, командир подразделения морских пехотинцев на корабле.

Капитан снова заговорил:

– Занесите в протокол, что мы и в самом деле обнаружили взрывное зелье, покрывающее нижнюю часть сердца дракона. Также пусть в протоколе будет отмечено, что главный маг корабля по-прежнему не может никакими методами устранить лед, слоем которого покрыто сердце. Когда я узнал о проклятии, наложенном на господина Блисса, я заподозрил, что это сделал кто-то из магов, рассердившийся на Блисса лично. Однако рассказанная обвиняемым история и ее фактическое доказательство в виде взрывного зелья, которое все еще находится на драконьем сердце, убедили меня в том, что господин Блисс оказался нечаянным свидетелем акта преднамеренного саботажа. Господин Солвалсон, подойдите сюда, поближе.

– Слушаюсь, сэр, – ответил Солвалсон.

– Лейтенант, после того как вы приказали господину Блиссу спуститься и проверить помещения с сердцем и печенью дракона, сколько времени прошло до момента прекращения шторма? – спросила Гриффон.

– Трудно сказать, мэм. Ну… не больше получаса. Не могу ответить точнее. Волны обрушивались на корабль, и был сильный ветер… Может быть, минут пятнадцать прошло или вроде того, – волнуясь, ответил лейтенант.

Гриффон тщательно обдумала ответ Солвалсона.

– Хорошо, лейтенант, это приемлемая степень точности. Вы можете быть свободны. Я также прошу занести в протокол, что, если бы господин Блисс попытался соскрести взрывное зелье с поверхности драконьего сердца, зелье, несомненно, воспламенилось бы и взорвалось. Также следует отметить, что более быстрый ритм биения сердца действительно создает достаточно жара, чтобы воспламенить зелье даже в том случае, если бы оно не взорвалось от механического воздействия за счет сокращения сердечных мышц.

Заговорил офицер Уили:

– Майор Эйбердин, разве взрывное зелье не охраняется постоянно?

Майор встал. Это был крупный мужчина. Седина на висках говорила о том, что он перевалил за середину жизни, но двигался он для своего мощного телосложения очень легко.

– Морские пехотинцы денно и нощно охраняют помещение, где хранится зелье, – сказал он.

Уили продолжал:

– Заходил ли кто-либо, включая присутствующего здесь господина Блисса, в хранилище в день шторма?

– Нет, сэр. Охрана доложила бы мне в таком случае. Когда я увидел зелье на сердце дракона, я спросил у своих ребят, и они сказали, что никто не выносил из хранилища горшки со взрывным зельем в тот день.

– Майор, если бы вы хотели украсть горшок со взрывным зельем так, чтобы об этом никто не узнал, как бы вы поступили? – спросила Гриффон.

Могучий майор на минуту задумался.

– Ну, если бы я замыслил такую чушь, я бы припрятал горшок во время учебной стрельбы из взрыв-труб. Когда наши «мартышки» бегают туда-обратно и толкутся в хранилище, это нетрудно сделать. Никто в точности не считает, сколько именно горшков берут из хранилища, сколько из них используют, а сколько возвращают обратно.

Капитан к этому моменту был багровым от гнева.

– Кто-то пытался уничтожить мой корабль! Кто-то из числа команды! Это… это недопустимо! Это переходит всякие пределы! Боги свидетели, я клянусь, что преступник будет найден прежде, чем у него появится еще один шанс навредить кораблю!

Капитану стоило больших усилий взять себя в руки, но он все же справился с чувствами, однако лицо его все еще было красным от ярости.

– Господин Блисс, вы свидетельствуете, что вы использовали снадобье, исполняющее желания, потому что полагали, что ваш корабль со всей командой находятся в смертельной опасности?

Сначала Хальцион не понял, почему капитан его об этом спрашивает. Он ведь именно это уже сказал. Разве он неясно выразился?

– Господин Блисс, отвечайте на вопрос, – приказал капитан.

– Да, сэр. Так точно, сэр. Я подумал, что сердце вот-вот взорвется, и я сделал то, что посчитал наилучшим в этой ситуации, сэр. Я знал, что нарушаю статью три, сэр.

Хальцион был в ужасе от своих собственных слов. Уили перебил его:

– Мастер Гриффон, наверняка есть много безопасных способов убрать зелье с драконьего сердца?

– Ничего подобного, – ответила Гриффон. – Я думаю, это можно будет сделать только в порту. И то, что бы ни делали инженеры, есть больший риск, что зелье взорвется.

Офицер Уили имел такой вид, будто он не поверил словам мастера по взрыв-трубам. Он обратился с вопросом к Джантсону:

– Должно быть множество способов устранить зелье магическим путем. Блисс мог добраться до вас, чтобы вы спасли корабль. Или не мог?

– Лед – наилучшее из возможных решений. Я мог бы сотворить лед, но он не продержался бы так долго. Однако гораздо важнее то, что я не успел бы в харт-камеру вовремя, и сердце взорвалось бы. Теперь ледяная корка защищает взрывное зелье от любого воздействия извне. Кроме того, совершенно очевидно, что высшая магия поддерживает дракона в необычайно добром здравии. Я подозреваю, что, если Хальцион сосредоточится на ледяной корке, когда корабль доберется в порт, тогда и лед исчезнет, и высшая магия устранит взрывное зелье.

– У вас есть что еще сказать, господин Блисс? – спросил офицер Уили.

– Нет, сэр.

– Мы располагаем всей необходимой информацией, чтобы принять решение. – Капитан поднялся с места. – Мы посовещаемся в моей каюте, вернемся и огласим приговор.

Три старших офицера покинули кают-компанию.

Хальцион опустился на стул и печально покачал головой. Сердце его гулко и тяжело билось в груди. Он не знал, что его ждет – жизнь или смерть.

Прошло не так уж много времени, и офицеры вернулись в кают-компанию. Они снова заняли свои места, и капитан трижды ударил по колоколу.

– Обвиняемый, встаньте и выслушайте приговор военного трибунала.

И капитан положил кинжал на стол – рукоятью к Хальциону.

Хальцион задрожал от волнения. Он будет жить!

– Прежде чем приговор прозвучит, хочет ли обвиняемый сказать последнее слово? – спросил капитан.

С новыми силами Хальцион вскочил с места и вытянулся по стойке «смирно».

– Сэр, мои действия были вызваны только стремлением спасти корабль от опасности. Я осознаю, что мое погодное заклинание поставило под угрозу корабль, и сожалею об этом всем сердцем.

Капитан сурово взглянул Хальциону в глаза.

– Господин Блисс, военный трибунал признал вас виновным в нарушении статьи третьей Его Величества Уложении для флота о войне. Как капитан этого корабля я располагаю большой степенью свободы при вынесении вам приговора. На основании ваших собственных свидетельских показаний я заключил, что ваши действия в сложившихся обстоятельствах были правильными. Следовательно, с вас снимается ответственность за нарушение статьи Уложений. Флотский протокол требует, чтобы в уплату за заклинание высшей магии, которое вы наложили на сердце дракона, я предоставил вам пятьсот слитков золота. А за ущерб, причиненный кораблю и команде штормом, который был следствием ваших действий, я взыскиваю с вас пеню в размере пятисот слитков золота. Таким образом, заседание военного трибунала объявляется закрытым.

Фэллоу – и даже Солвалсон – бросились хлопать Хальциона по спине, поздравляя его.

Капитан кашлянул, и они угомонились.

– Господин Блисс, – сказал капитан, – я бы хотел поговорить с вами у себя в каюте.

– Слушаюсь, сэр! – вытянулся Хальцион. Капитан вышел из офицерской кают-компании, Хальцион последовал за ним.

– Закрой засов, – велел капитан, когда они зашли в его каюту.

– Сэр? – удивился Хальцион, но сделал как велено.

Капитанская каюта была большой, с трех сторон имелись порты для взрыв-труб. Орудия вовсе не мешали, поскольку в каюте оставалось еще достаточно места для вещей капитана. Хальцион был несказанно изумлен, когда капитан предложил ему бокал вина.

– Я был огорчен, когда узнал, что вы использовали высшую магию на моем корабле. Не допустите повторения подобной ситуации, – сказал капитан, делая глоток вина и дожидаясь, пока Хальцион отопьет из своего бокала.

– Нет, сэр! – Хальцион ужасно нервничал. – Такого больше не повторится, сэр.

Олден сделал еще глоток и покачал бокал, любуясь жидкостью. Он явно наслаждался вкусом и ароматом.

– Не будем даже говорить о той глупости, которую вы натворили со своим погодным заклинанием. Командор Джантсон – прекрасный преподаватель магических искусств. Следуйте его наставлениям, и вы больше не сделаете ошибки.

– Да, сэр. Конечно, сэр.

Хальцион не мог расслабиться в присутствии капитана корабля. Каждое слово падало на него как удар молота. Только величайшим усилием воли он удерживался, чтобы не вскочить и не вытянуться по стойке «смирно» после каждой фразы капитана.

– Причины того, почему во флоте существуют правила, запрещающие использование высшей магии, очень просты. Заклинания высшей магии абсолютно непредсказуемы. С той же легкостью, с которой вы покрыли сердце дракона слоем льда, вы могли превратить «Сангин» в гуся. Именно поэтому, взвесив все обстоятельства, я решил изменить ваши обязанности на время этого рейса.

Хальцион не знал, к чему клонит капитан, но сильно подозревал, что ему это не понравится.

– Вашим новым боевым постом будет харт-камера. Когда корабль вступит в бой, вы будете охранять сердце дракона, оставаясь внутри камеры и ни при каких обстоятельствах не покидая ее. Вам вполне ясен мой приказ, корабельный маг? – спросил капитан.

– Я должен охранять сердце дракона ценой моей собственной жизни. Я все прекрасно понял, сэр.

Надо полагать, разочарование Хальциона отразилось в его тоне.

– Я понимаю, что для юного любителя драк, к тому же Урожденного Блисса, этот пост может показаться не столь блестящим, как обязанности офицера при взрыв-трубах или офицера абордажного отряда. Но вы же слышали – на корабле враг. Враг затаился, однако он будет искать случая, чтобы нанести удар снова. И он будет целить в драконье сердце. Я хочу, чтобы сердце охранял офицер, которому я доверяю. Вы достойны доверия, господин Блисс? – спросил капитан.

– Сэр, я не подведу вас! Пока я жив, никто не причинит вреда драконьему сердцу, – ответил Хальцион решительно и твердо.

– Отличный ответ, сэр. Допивайте вино и отправляйтесь к себе в кубрик. У меня осталось всего две бутылки этого замечательного эламского вина, и оно слишком хорошо, чтобы оставлять его в бокале недопитым.

Хальцион обоснованно опасался, что у капитана осталась всего одна бутылка, но не собирался делиться своими соображениями. Он тихонечко закрыл за собой дверь, оставляя капитана наедине с его раздумьями.