Текст книги "Венера"

Глава 11

Когда неделю спустя Ник вошел в разместившийся в Мерфилде театр, коим ведал достопочтенный Томас Киллигрэ, слух его потряс пронзительный визг. Он не спеша прошел мимо сцены, откуда слышались веселые голоса и громкий смех, открыл дверь в гримерную и несколько секунд молча наблюдал за происходящим.

– Подтяни еще на полдюйма, Лиззи, – приказал Киллигрэ раскрасневшейся камеристке, которая затягивала шнуровку корсета на жалобно вопящей Полли.

– Это невозможно! – закричала девушка, вцепившись в спинку стула так, что пальцы ее побелели. – Я не могу дышать! Вы меня задушите!

– Ерунда, – спокойно возразил господин Киллигрэ. – Сначала вы будете чувствовать некоторое неудобство, но со временем привыкнете.

– Я к этому никогда не привыкну, – простонала Полли, оборачиваясь и стараясь разглядеть, что делает за ее спиной Лиззи. Увидев стоявшего у дверей лорда Кинкейда, она взмолилась: – О, Николас! Скажите господину Киллигрэ, чтобы он не делал этого!

Слова ее сопровождались глубоким стоном – это Лиззи закрепила шнуровку.

– А, Ник, добро пожаловать! – Киллигрэ поднялся навстречу лорду. – Может быть, хоть вам удастся объяснить Полли, что без корсета никак не обойтись.

Николас взглянул на рассерженное личико своей возлюбленной. Только тонкая ткань сорочки защищала ее кожу от твердого костяного корсета, который туго сжимал спину и плечи и высоко поднимал грудь в вырезе сорочки, окаймленной тонкими венецианскими кружевами.

– Ты обязательно должна носить корсет, – сказал Кинкейд. – То, что надето под платьем, порой важнее самого платья.

– Смею заметить, – вставил Киллигрэ, – корсет придает движениям особую грацию. Без него платье не будет сидеть хорошо, и вы не сможете правильно держаться на сцене. Особенно это касается поклонов. Не захотите же вы испортить то, что у вас получается столь превосходно?

– Мне кажется, что в нем я вообще ничего не смогу сделать, – заметила недовольно Полли.

Подойдя к ней, Николас окинул ее опытным взглядом.

– Я думаю, это чересчур туго, Киллигрэ. Надо немного ослабить. Хотя бы на первый раз, – произнес он и, не дожидаясь ответа, сам развязал шнуровку.

– Странно, что вы не носили корсета раньше, – выказал свое недоумение Киллигрэ. – Если у вас была гувернантка со строгими правилами…

– Дело в том, что моя тетя умерла от слишком туго затянутой шнуровки, когда была в положении, – выпалила вдруг Полли. – Так что моя мать совсем не одобряла этого. Кроме того, мои родители были пуритане и осуждали подобную суетность.

«Какая находчивость!» – восхитился Николас, однако на всякий случай поспешил сменить тему разговора.

– Вы не передумали ставить «Проказы Флоры», Томас? – спросил он.

– Нет, я действительно поставлю эту пьесу. Но при условии, что Полли окажется достаточно сговорчивой, – с улыбкой ответил Киллигрэ. – Я ведь не прошу слишком много.

– Ну да, разве лишь зажать меня в тиски, – проворчала девушка.

– Надень платье, дорогая моя, и ты сразу почувствуешь, в чем преимущества корсета, – увещевал ее лорд Кинкейд.

Полли, не в силах устоять перед нежной улыбкой Ника, с готовностью повернулась к Лиззи, которая встряхивала и расправляла оборки вышитой нижней юбки.

Когда парчовое платье было надето, Полли взглянула в зеркало. Странно, но наряду с некоторыми неудобствами корсет имел и неоспоримые преимущества. Теперь не надо было думать о своей позе и о том, насколько открыта грудь и красиво ли ниспадают складки платья.

Девушка медленно подошла под шуршание шлейфа к низкому пуфу, чтобы сесть на него, но это оказалось не так-то просто. Надо было сначала подобрать юбки, отвести шлейф и, что самое главное, элегантно опуститься на самый краешек сиденья.

– Ну, что же вы медлите? Пуф не кусается, – пошутил Томас и направился к Полли. – Хорошо, давайте я покажу вам, как это делается… Подберите юбки с одной стороны… Вот так… Отведите шлейф вправо… Правильно… А теперь садитесь… Молодец! – Управляющий улыбнулся. – Это не столь уж и сложно, не правда ли?

– Я бы сказала, не столь уж и просто, – ответила Полли, сидя с выпрямленной спиной. – Если я хоть чуть-чуть наклонюсь вперед или назад, эти ужасные косточки вопьются мне в тело!

– Это-то и не позволит вам сутулиться, – заметил Киллигрэ. – Флора может быть резвой и даже резковатой молодой особой, однако она – леди и никогда не позволит себе сидеть в кресле развалясь, как иногда делаете это вы.

Николас задумался.

– Вы уверены, что недели будет достаточно, чтобы Полли научилась всему необходимому?

– Конечно! – опередила своего наставника девушка. – Я и по ночам стану заниматься, лишь бы поскорее выйти на сцену!

– Не стоит беспокоиться, – заверил Николаса Киллигрэ. – Она недолго пробудет в школе.

Неделю спустя стало ясно, что Полли сдержала свое слово. Томас Киллигрэ, безусловно, был очень строгим учителем, однако она не слишком нуждалась в подстегивании. Целыми вечерами она заставляла Ника разучивать вместе с ней пьесу и знала теперь свою роль назубок. Кроме того, девушка с мрачной отвагой снова и снова надевала ненавистный корсет, пока не привыкла к нему настолько, что почти перестала его замечать.

– Я ужасно волнуюсь, – признался как-то Киллигрэ, сидя рядом с Николасом в зале и глядя на сцену. Лорд Кинкейд удивился:

– Волнуетесь? Но почему?

– Потому что все, кроме Полли, смотрятся просто ужасно. Двигаются, словно деревянные манекены. И к тому же публика не привыкла к такой красоте и таланту, какими обладает Полли, и запросто может освистать ее.

– Если ей и впрямь угрожает нечто подобное, Томас, я не позволю ей выйти на сцену, – заявил вполне серьезно Николас. – Нельзя допустить провала.

Томас улыбнулся:

– И как же вам удастся запретить ей это, друг мой? Я с удовольствием посмотрю, что у вас получится. Поднявшись, мэтр подошел к сцене.

– Полли, вы держите веер так, будто в руке у вас холодная скользкая рыбина. Будьте естественнее. Вам надо показать, что вы расстроены. Взмахните веером, потом закройте его… Вот так… А теперь повторите это еще раз, но только быстрее.

И в самом деле, размышлял Николас, глядя на сцену, как мог бы он не дать ей сыграть в премьере? Запереть в четырех стенах? Но это не выход. К тому же представление с ее участием непременно должно состояться завтра вечером, хочется ему того или нет. Взглянуть на игру Полли придут Ричард Де Винтер, сэр Питер и майор Конвэй. Они хотят лично удостовериться, что их план и впрямь может сработать.

Сам же Николас не сомневался, что ему удастся осуществить свой замысел. Однако не испытывал от этого особой радости. И терзался, не зная, как примирить нежелание вовлекать Полли в грязную авантюру и данное друзьям обещание, выполнить которое – дело чести.

В последующие двадцать четыре часа у Ника было не слишком много времени, чтобы ломать голову над этой дилеммой.

Настроение Полли без всяких видимых на то причин колебалось от состояния необузданного гнева до полной апатии. Николас старался быть с ней как можно более ласковым и терпеливым. Однако ни нежность, ни сердитый тон не оказывали на нее никакого действия. В конце концов, терпение его истощилось, и, подойдя к двери, он объявил, что уходит, оставляя Полли один на один с ее дурным настроением в надежде, что она все-таки придет в чувство.

– Нет, не оставляйте меня, Ник! – Девушка, подскочив к нему, взяла его за руку. – Простите мне мои капризы, но я ужасно-ужасно боюсь провалиться! Мне кажется, что я все забуду или упаду в обморок и публика закидает меня гнилыми апельсинами…

– Не бойся, никто не станет бросать в тебя апельсины, – заверил ее Ник. И это было истинной правдой, ибо в Мерфилде обычно бросают в незадачливых актеров лишь гнилые помидоры – деталь, о которой он предпочел умолчать. – Помимо всего прочего, в зале будут твои друзья: лорд Де Винтер, сэр Питер и майор. И я, конечно…

Внизу кто-то настойчиво постучал в парадную дверь.

– Черт подери, кто бы это мог быть в столь поздний час? – нахмурился Ник.

Полли, подбежав к окну, вгляделась во мрак дождливого вечера. Слуга, держа фонарь, вел под уздцы коня.

– Это же лорд Де Винтер! – воскликнула она.

– Простите за столь поздний визит, – сказал Ричард, входя в гостиную и стряхивая мокрый плащ. – Но у меня для вас есть важные новости, которые, возможно, извинят мое неожиданное вторжение.

– Проходи, Ричард, выпей вина. Ты здесь всегда желанный гость, – произнес Николас.

Де Винтер благодарно улыбнулся и, посмотрев на девушку, пребывавшую явно в расстроенных чувствах, обменялся с Ником понимающим взглядом. А потом заметил с привычной прямотой:

– Ты что-то неважно выглядишь, Полли. Наверное, волнуешься из-за спектакля?

– А вы находите это странным, милорд? – в свою очередь, спросила девушка, испытывая полное доверие к другу Николаса.

Де Винтер, беря бокал с вином, покачал головой:

– Напротив. Но я хочу сообщить тебе кое-что. Хорошую новость. – Он помолчал. – Впрочем, не знаю, может быть, это лишь еще больше взволнует тебя… – Отпив глоток вина, Де Винтер сказал: – Отличная малага, Ник, благодарю!

Ричард удобно расположился в мягком кресле с резной деревянной спинкой и вновь пригубил напиток. Полли, сжав руки, терпеливо ждала продолжения.

– Сегодня я был во дворце. Королева давала бал. Все, как всегда, – довольно скучно…

Николас улыбнулся и, подбросив в камин немного дров, обратился к девушке:

– Иди сюда, Полли. Ты как будто вконец перепугалась.

Он усадил ее к себе на колени и обнял.

– Разговор на балу вертелся вокруг одной только темы – что у господина Киллигрэ есть сюрприз, который он тщательно скрывает. Поговаривали, будто те, кто приедет завтра в Мерфилд, – если, конечно, найдутся такие смельчаки, что отважатся показаться среди столь непрезентабельной публики… – Ричард выразительно помахал в воздухе батистовым платком, словно отгоняя нечто весьма неприятное, связанное, на его взгляд, с простоватыми зрителями Мерфилда. – В общем, они узнают секрет Томаса чуть раньше остальных!

– Хорошо, если бы желающих нашлось побольше, – проговорил Ник, справедливо полагая, что, если в зале будут сидеть истинные ценители прекрасного, никаких проблем со спектаклем не возникнет. – И что, кто-нибудь уже изъявил желание посетить театр?

– Да. В частности, Дэвинент. Ему не терпится узнать, что скрывает от всех его соперник. Поедет туда и герцог Букингемский. А где он, там и…

– Остальные придворные, – закончил Николас, начиная слегка волноваться. – Неужели там будет и король?

– Нет. У него намечена встреча с французским послом, и Кларендон настаивает, чтобы она состоялась. Все еще есть надежда на заключение союза на случай этой чертовой войны с Голландией!

– Напрасный труд, – усмехнулся Николас. – Ни Франция, ни Испания не помогут нам: Франции не нужны враги, а Испания слишком слаба.

Разговор начинал принимать совсем другой оборот.

Полли не выдержала.

– Но как они узнали обо мне? – прервала она беседу друзей. – Ведь Томас держал в тайне все, что касалось завтрашней премьеры. Кто сказал им?

– Думаю, он сам, – ответил Николас. – Ты еще плохо знаешь нашего Томаса Киллигрэ, это большой хитрец!

– Но зачем это ему понадобилось? – не унималась девушка.

Николас пожал плечами:

– По-видимому, ты сделала слишком большие успехи за столь короткий срок, и он посчитал возможным похвастаться… То есть решил, что ты готова к чему-то большему, чем играть перед неискушенной мерфилдской публикой.

– Как вы думаете, герцог Букингемский узнает меня? – поежившись, обратилась она к Нику и Ричарду.

– Да не все ли равно? Если даже и узнает, то что в том плохого? – резонно заметил Де Винтер. – Главное в другом: если ты не произведешь должного впечатления на Виллерса, то и милости его величества тебе не видать.

– Я не хотела бы еще раз встретиться с ним, – призналась Полли, глядя на потрескивавшее в камине пламя. Потом, вздохнув, спокойно добавила: – Кажется, я опять становлюсь слишком уж капризной. Извините, я просто немного устала.

Николас встал.

– Ложись спать, детка. А я принесу тебе через минуту горячий напиток. Это успокоит тебя.

– Вы останетесь со мной? – прошептала чуть слышно Полли.

– Да, милая, – успокоил он ее, целуя в лоб. – Попрощайся с Ричардом.

– Постарайся хорошенько отдохнуть, – посоветовал Де Винтер, поднося к губам руку Полли. – Ты станешь завтра настоящей звездой, обещаю тебе. Произведешь в театре невероятный фурор и повергнешь всех ниц!

Полли кивнула, покраснев от внезапного смущения.

– А может, этого и не случится, если не выспишься как следует, – пошутил Ричард.

Когда дверь за ней затворилась, Николас пожурил друга:

– Сколь нежен ты с ней, друг мой! Смотри, как бы не сбиться с намеченного пути!

– Это как раз то, что я хотел бы посоветовать тебе, – заметил Ричард. – Было бы крайне глупо отступить сейчас, когда мы почти у цели.

В комнату вошла хозяйка, и разговор, прервавшись ненадолго, возобновился лишь с ее уходом.

Николас подошел к камину и подбросил дров.

– Мне приходится решать чертовски сложную задачу, – сообщил он доверительно.

– Понимаю, ситуация уже не та, что прежде, – согласился Ричард. – Надо быть слепым, чтобы не видеть, что происходит между вами. Однако, надеюсь, это не изменит наших планов. Тебе, как я полагаю, не хочется использовать Полли в качестве шпиона без ее на то согласия, верно? Так почему бы тебе не сказать ей правду? Не посвятить ее в наш план? Короче, попроси ее помочь нам, она ведь не откажет тебе.

Николас молчал.

Миссис Бенсон принесла на подносе кружку с горячим молоком и белым вином.

– Пожалуйста, сэр!

Ник, взяв поднос, обратился к Ричарду:

– Подожди, пока я отнесу это Полли. Если ты не торопишься, мы сможем поговорить потом.

Девушка, бледная и усталая, лежала, откинувшись на подушки. Николас, присев рядом с ней, подал ей теплый душистый напиток.

– Если перед каждым спектаклем я буду чувствовать себя такой разбитой и напуганной, не думаю, что из меня получится хорошая актриса, – произнесла она жалобно.

– Прежде чем делать выводы, не лучше ли подождать до следующего спектакля? – спокойно посоветовал Николас. – Во второй раз ты будешь волноваться значительно меньше.

– Хорошо, если так, – промолвила Полли. – Иначе я просто умру от волнения. Не знаете, может ли человек умереть от этого?

– По-моему, нет. – Николас поцеловал ее. – Ну, спи, детка.

Девушка обняла Ника, вдыхая запах его кожи и аромат розовой воды.

– Я хочу еще немного поговорить с Ричардом, – сказал лорд Кинкейд.

Полли вновь ощутила прикосновение его губ и, уже засыпая, подумала: «Что там такое важное собираются они обсуждать в столь поздний час?»

Ник поднял канделябр, заслоняя пламя свечи рукой, поставил его на каминную полку и вышел, тихо притворив за собой дверь.

– Как могу я просить ее об интимной близости с человеком, который ей совсем не нравится? – осведомился он у Ричарда, усаживаясь в кресло.

– Да Полли совершенно не знает его, если не считать эту пресловутую встречу, – ответил тот. – Тебе известно не хуже меня, насколько сильно его обаяние. Если он захочет пустить его в ход, то, несомненно, очарует ее, и она забудет о своей неприязни. Так что можешь смело просить свою подопечную о помощи: думаю, она согласится. – Де Винтер выразительно посмотрел на Ника. – Само собой разумеется, тебе не придется менять что-либо в ваших отношениях и после того, как она привлечет к себе внимание герцога. Полли достаточно умна, чтобы понять и выполнить возложенную на нее задачу.

Николас подошел к окну и взглянул в ночной мрак. Всего лишь два месяца назад он был так же циничен и, главное, верил в то, о чем говорил.

Чувствуя себя крайне неуверенно, Ник попытался изменить ход мыслей.

Почему, собственно, занятия любовью должны предполагать безусловную верность одной из сторон? Это просто смешно. Женщины всех сословий и во все времена всегда использовали свое тело для достижения определенных целей. В конце концов, это единственное богатство, которого у них никому не отнять. Вряд ли кто осмелится оспаривать ту истину, что представительница прекрасного пола вполне может завести себе кого-то еще, даже если она уже замужем. Например, тот же Роджер Пальмер, граф Кастлмейнский, ни в чем не стесняет свою жену, и это не мешает им жить вместе в дружбе и согласии.

Николас вспомнил еще с полдюжины семейств, в которых мужчины вполне терпимо относятся к неверности своих жен и, не оставаясь у них в долгу, сами изменяют им направо и налево. Верность давно уже не является непременным атрибутом семейной жизни. Правда, время от времени дуэли все же случаются, и тогда соблазнитель чужой жены предстает перед судом обманутого мужа. И все-таки факт остается фактом: толки и пересуды в обществе вызывают в основном сами поединки, а не причины, приводящие к ним.

Так отчего же мысль, что его Полли – девчонка, родившаяся в долговой тюрьме Ньюгейт и проведшая детство свое и юность в таверне, – будет изменять ему с Джорджем Виллерсом или с кем-то еще, была ему столь неприятна, хотя он сам же решил вовлечь ее в политическую авантюру и заранее уготовил ей судьбу наложницы герцога Букингемского?

– Я взял на себя определенные обязательства и не подведу вас, – проговорил со вздохом лорд Кинкейд. – Однако, повторяю, мне вовсе не хочется принуждать ее делать нечто такое, что могло бы вызвать у нее отвращение.

– Постарайся убедить ее, что герцог не такой уж отвратительный, – посоветовал ему Де Винтер. – Повлияй на ее умонастроение как покровитель и… любовник и сделай это еще до того, как обратишься к ней с просьбой о помощи.

Какой расчетливый цинизм – использовать любовь для достижения подобных целей! Но у него, лорда Кинкейда, нет выбора. По крайней мере, сказать открыто обо всем куда честнее, чем действовать обманом.

Однако рассуждения подобного рода – слабое утешение для того, кто вынужден манипулировать доверчивой невинностью.

– Я сделаю все, что потребуется, – заверил Ричарда Ник.

После ухода Де Винтера Николас зашел в спальню. Полли, разметавшись на постели, спала глубоким сном. Он осторожно, стараясь не разбудить ее, лег рядом.

– Ник? – сонно пробормотала она.

– Кто же еще? – пошутил он, и Полли, улыбнувшись во сне, придвинулась к нему.

Когда она проснулась, солнце вовсю светило в окна. Веселый дрозд, сидя на серой ветке старой яблони, выкрикивал бодро свои приветствия. То было утро первого весеннего дня.

Полли тихо лежала, утопая в пуховой постели. От вчерашних опасений не осталось и следа. Она с сожалением вспомнила, как нещадно испытывала терпение Ника, и, наклонившись, нежно поцеловала его. Глаза ее возлюбленного были закрыты, но он чувствовал прикосновение девушки. Поскольку Николас, отдавшись сладостной истоме, даже не пошевелился, она скользнула под одеяло и стала ласкать его. Это было уж слишком, и он, не сдерживаясь больше, застонал от удовольствия.

– Остановись, – хрипло произнес Ник, но Полли не слушала его. Тогда он оторвал ее от себя. – Ты хоть понимаешь, что делаешь со мной?

Она засмеялась, откидывая волосы.

– Конечно, понимаю. Но должна же я как-то разбудить вашу светлость?

Полли наклонилась и снова поцеловала его в губы.

– Я хочу вас! – прошептала девушка с пылкой и бесстыдной искренностью, лаская его снова и снова. Когда же он ответил ей, она вскрикнула невольно от пульсирующего огня его прикосновения.

– Ну вот, теперь я твой. И что же собираешься ты делать со своим приобретением, детка?

– Кажется, только одно, – прошептала она сладострастно.

– Тогда давай сделаем так, чтобы земля уплыла под нами, – сказал он, сжимая ее в объятиях.

– Давайте, – эхом отозвалась Полли, чувствуя, что они, сжигаемые одним и тем же пламенем любви, становятся единым существом.

Пение дрозда стало еще более громким и призывным, и земля медленно покачнулась.

В этот день она покачнулась еще раз, правда, совсем по другому поводу и не только для двоих. Когда Полли стояла за кулисами, дожидаясь своего выхода, ее вдруг охватила паника. Она беспомощно оглянулась, словно искала кого-то.

– Я здесь, – послышался вдруг спокойный и тихий голос Томаса. – Не волнуйтесь, все хорошо. Это пройдет, как только вы окажетесь на сцене.

– Откуда вы знаете это? – срывающимся голосом спросила Полли, отчаянно стараясь поверить ему.

– Не вы одна прошли через это, – просто ответил Киллигрэ. – Я буду рядом. Если почувствуете себя неуверенно, взгляните на меня.

В эту минуту прозвучала ключевая фраза, означавшая ее выход, и Полли шагнула из-за кулис на сцену. Она не слышала шума аплодисментов, приветствовавших ее появление, и не заметила необычной тишины, воцарившейся в зале, когда она произнесла первые слова своей роли. Эта благоговейная тишина длилась еще несколько долгих минут, пока не взорвалась оглушительным смехом в ответ на остроумные реплики, живость и кокетство главной героини. Веселость Полли была столь очевидной, что легко передавалась и другим актерам, и зрителям. За игрой ее следили затаив дыхание. Никому и в голову не приходило встать со своего места, как это обычно бывало, или затеять постороннюю беседу, почти не глядя на сцену.

Николас сидел неподвижно, испытывая целую гамму чувств, среди коих и гордость, и удовлетворение, и радость любовника, и, ко всему прочему, ревность. Этим вечером Полли была не с ним. Она принадлежала каждому сидевшему в этом зале. Ее поразительная красота, чувственность, озорная призывность взглядов, обворожительный голос – все было обращено к зрителям.

До того момента когда Полли вышла на сцену, Николас думал о ней как о своем творении. Но это было не так. Полли оказалась вполне самостоятельной личностью, исполнившей самой себе данные обещания.

Джордж Виллерс, который также присутствовал в зале, не отрываясь смотрел на сцену. Он тщетно пытался разыскать эту девушку, а она между тем была здесь, в Мерфилде, надежно укрытая под крылом Томаса Киллигрэ. Конечно, управляющий королевским театром был непревзойденным мастером своего дела. Он прекрасно знал, какой подарок готовит. И что за блестящий ход – представить актрису в этой мрачноватой дыре скучающим придворным, которые бросились в Мерфилд от приевшегося комфорта в поисках чего-нибудь необычного!

И все-таки кто она? Он слышал, как девушка бранила кучера со всем красноречием уличной замарашки, а потом обратилась к нему с самой изысканной и мягкой речью, приличествующей воспитанной леди. Безусловно, она была актрисой, и этим многое объяснялось. Однако почему же тогда она убежала от него? Молодая женщина должна была быть польщена вниманием богатого и знатного человека. Теперь, конечно, все это нетрудно будет узнать. Она перестала скрываться, приняв молчаливо вызов, брошенный ей самой судьбой.