Текст книги "Венера"

Глава 19

Той же ночью, перед рассветом, когда воздух стал еще морознее, а в постели было тепло и уютно, раздался громкий стук в парадную дверь особняка на Друри-лейн.

– Именем короля, откройте! – проревел чей-то голос.

Мистер Бенсон в ночном колпаке и теплой сорочке, дрожа от страха и холода, отодвинул засовы, и тотчас же в полутемный холл ворвались шестеро солдат во главе с лейтенантом.

– Мы пришли за лордом Кинкейдом! Где он?

Бенсон, насмерть перепуганный, показал рукой наверх.

Перескакивая через две ступеньки, лейтенант поднялся по лестнице и распахнул дверь слабо освещенной гостиной, а затем столь же решительно прошел в спальню.

– Милорд Кинкейд? – услышал Николас незнакомый голос и, сразу же догадавшись, что случилось, зажег свечу.

Полли также проснулась и испуганно села на постели. Густые спутанные волосы ее почти не скрывали обнаженную грудь.

– Чем обязан столь приятному визиту, господа? – произнес Николас с легкой иронией.

Лейтенант, подходя к кровати, держался за рукоятку шпаги, хотя джентльмен, сидевший перед ним, был наг и не вооружен.

– Итак, чем обязан? – повторил Николас свой вопрос и насмешливо поклонился.

– Господа, в чем дело? – с трепетом в сердце спросила Полли, натягивая простыню до подбородка.

– Постой, дорогая моя, – обратился к ней Николас. – Ты в это дело не вмешивайся.

– Мне поручено арестовать вас, милорд, и препроводить в Тауэр, где вы и будете находиться в ожидании суда, – сообщил лейтенант.

– Кто распорядился об этом? – поинтересовался Николас.

– Указ от имени и по поручению короля подписан его светлостью герцогом Букингемским.

– В чем меня обвиняют?

– В государственной измене, милорд.

Полли вскрикнула от неожиданности.

– Но ведь это не… – начала было она.

– Помолчи! – прикрикнул на нее Николас. – Могу я увидеть предписание, лейтенант?

Полли с изумлением наблюдала за происходящим. Она была уверена, что произошла досадная ошибка. Вот Ник прочтет сейчас указ и рассмеется, поскольку в бумаге наверняка говорится совсем о другом человеке. Однако вскоре Полли почувствовала каким-то неведомым образом, что пришли именно за Николасом. И когда он, прочитав документ, молча вернул его, по ее телу пробежала холодная дрожь, а в сердце образовалась странная пустота.

– Вы позволите мне одеться без свидетелей, лейтенант? – вежливо осведомился лорд Кинкейд. – Подождите меня в гостиной, я приду через несколько минут. Даю вам слово.

– Хорошо, милорд, – согласился лейтенант и, щелкнув шпорами, вышел из спальни. Солдаты последовали за ним.

– Я не понимаю, что происходит, – прошептала Полли. – О какой государственной измене он говорил?

– Не знаю. Если бы мне было это известно, я смог бы придумать, что сказать в свое оправдание… В общем, я сам во всем виноват!

Николас встал с постели.

– Что вы имеете в виду? – растерянно спросила Полли.

– Я предвидел нечто подобное, но не думал, что это произойдет так скоро. Мне давно надо было уехать из Лондона.

– Но почему? – пыталась найти ответ Полли. – Что они хотят сделать с вами, любовь моя? Может быть, они разберутся и отпустят вас?

Девушка умоляюще смотрела на Ника своими огромными глазами, напоминая ему маленького зверька, попавшего в капкан. Он взял ее руки и прижал к своим губам.

– Сходи к Де Винтеру и расскажи ему все. Он, я думаю, сумеет защитить тебя. И не забудь сообщить, что на документе стояла подпись герцога Букингемского.

Слушая спокойный голос Ника, Полли вспомнила слова Джорджа Виллерса: «Все и вся имеет свою цену. И я хотел бы узнать вашу». Как наивна она была, думая, что герцог сказал это просто так, для красного словца! Арест Николаса, как ей стало ясно, – одно из звеньев бесчестного плана этого вельможи.

Ник между тем просил ее не падать духом, говорил, что у него много друзей, которые попытаются выручить его, и что до суда он, вероятнее всего, так и не узнает конкретную причину своего ареста и, следовательно, не сможет заранее подготовить защиту.

Их разговор был прерван настойчивым стуком в дверь. Николас торопливо поцеловал Полли прощальным поцелуем и, закутав ее в одеяло, сказал:

– Не теряй надежды, дорогая моя! И доверься Ричарду: он позаботится о тебе.

Дверь открылась, и в спальню вошел лейтенант со своей группой.

– Вы готовы, милорд? – спросил он.

– Да, – ответил Николас, беря накидку.

– Должен просить вас отдать мне шпагу, милорд!

Поколебавшись немного, Николас отстегнул оружие и протянул лейтенанту.

У двери, не выдержав, он обернулся. Полли, закутанная в одеяло, сидела на постели с несчастным, растерянным видом. Ощутив внезапно страстное желание еще раз обнять ее, Ник шагнул назад, в глубь комнаты. Офицер, пытаясь остановить его, положил руку ему на плечо, но лорд Кинкейд, пробормотав проклятия, тотчас сбросил ее. И тогда лейтенант выхватил из ножен шпагу.

Полли, отбросив все страхи, вскочила с постели. Глаза ее сверкали.

– Все будет хорошо, любовь моя! – произнесла она, подбежав к Нику. – Не беспокойтесь обо мне. Вы должны думать сейчас только о том, как доказать свою невиновность. – И, повернувшись к лейтенанту, сказала презрительно: – Уберите шпагу, сударь, она вам не понадобится: перед вами безоружная женщина!

– Браво, дорогая моя! – воскликнул Николас. – Скажи, ты сделаешь то, о чем я просил?

– Непременно, – заверила его Полли. – Я уже оправилась от испуга.

Ника увели. Да он и сам не желал продлевать тяжелое прощание, которое могло оказаться последним.

Полли, подбежав к окну, увидела, как пленник с конвоем сели в карету, солдаты вскочили на коней, и зловещая кавалькада двинулась по темной еще улице в сторону Тауэра.

В одно из ужасных мгновений девушка представила себе вдруг эшафот на Тауэр-хилл, палача с топором, гомон толпы и Ника. Возлюбленный ее, в расстегнутой рубахе и с развевающимися на ветру волосами, клал голову на плаху…

Сердце ее похолодело. Нет, как видно, справедливости в этом мире, где правосудие служит лишь властям предержащим, к коим, несомненно, относится и герцог Букингемский.

Полли, взяв себя в руки огромным усилием воли, преисполнилась холодной решимости любой ценой вытащить лорда Кинкейда из застенка. Конечно, прежде всего ей придется посоветоваться с Ричардом, поскольку на этом настаивал Ник, а затем, независимо от того, одобрит он ее замысел или нет, она осуществит то, что задумала.

Девушка, не теряя времени, поспешно оделась и сбежала вниз по лестнице. В холле, однако, навстречу ей устремился мистер Бенсон, грозя задержать ее, и надолго.

– Куда они увезли милорда? – спросил он испуганно. Лицо его в тусклом пламени свечей казалось совершенно белым.

– В Тауэр, – коротко ответила Полли. – Не волнуйтесь зря: мы и оглянуться не успеем, как все уладится.

– Легко сказать, – простонала, подойдя к ним, хозяйка и прижала платок к губам. Чепец ее съехал набок, седые волосы растрепались. – Теперь на очереди мы с мистером Бенсоном!

– Что за глупости! – резко возразила Полли, понимая их состояние, но не имея времени на лишние разговоры. – Вас в отличие от милорда никто не оклеветал. Да и с чего бы герцог Букингемский вздумал вдруг заключить вас в темницу?

Так и не придумав ни одной веской причины для своего ареста, чета Бенсон немного успокоилась.

Полли, воспользовавшись этим, торопливо вышла на улицу. Холодный зимний рассвет едва поднимался над городом. Ричард жил на Сент-Мартин-лайн, в десяти минутах ходьбы от особняка, где Ник снимал квартиру, и вскоре она была уже у его дома.

На громкий стук вышел заспанный лакей.

– Что за дело привело вас сюда в столь ранний час? – сказал он недовольно.

– Мне нужно видеть милорда Де Винтера, – ответила девушка, входя в холл. – Передай ему, что у госпожи Уайт срочное дело.

Не успела она договорить, как на лестнице показался Ричард, проснувшийся от стука в парадную дверь и громких голосов. Он был в теплом, с меховой опушкой, шлафроке.

– Полли, что случилось, дитя мое? – Де Винтер чуть ли не бегом спустился по лестнице и, подойдя к ней, воскликнул: – Боже мой, да ты совсем замерзла! Ну ничего, сейчас пройдем в гостиную, там и согреешься… А ты, – обратился он к слуге, – разожги огонь в камине и принеси горячего молока.

– Сэр, мне сейчас не до этого, – с мольбой в голосе сказала Полли.

– Успокойся, – промолвил Ричард. – Молоко в любом случае не повредит.

– Но они забрали Ника!

– Значит, это все-таки случилось! Когда мы останемся с тобой один на один, ты расскажешь мне все поподробней.

Полли настолько устала, что Де Винтер, державшийся с невозмутимым видом, легко подчинил ее своей воле.

– Выходит, вы ожидали этого? – проговорила она, входя вслед за Ричардом в небольшую уютную гостиную, где в камине уже пылал огонь.

– Да, но немного ошиблись в расчетах. Мы пытались выяснить, чем вызвана столь неожиданная опала, чтобы найти выход из создавшегося положения, но не успели. – Ричард посмотрел задумчиво в окно. – Его повезли в Тауэр?

– Совершенно верно. – Полли устало откинулась на спинку кожаного кресла. – Это случилось всего полчаса назад. Ник сказал…

Она замолчала при виде слуги, явившегося с кувшином и двумя чашками в руках.

– Что-нибудь еще, милорд?

– Нет, можешь идти, – отпустил его Ричард и, подойдя к столу, налил в чашку горячего молока и добавил туда же немного бренди. – Выпей, Полли, это придаст тебе силы.

Девушка послушно взяла чашку и, отпивая глоток за глотком, рассказала Де Винтеру все, что произошло в особняке на Друри-лейн.

– По-твоему, за всем этим стоит герцог? – Ричард внимательно посмотрел на нее. – Тебе что-то известно. Полли?

– Думаю, что да.

– Ну и что же ты знаешь?

– Герцог обещал… то есть угрожал, что изыщет способ заставить меня отдаться ему, – ответила Полли. – Думаю, он уже приступил к осуществлению своего замысла.

Де Винтер удивленно присвистнул.

– Да, похоже на то! Как по-твоему, он сможет обвинить в чем-то Ника?

Полли пожала плечами:

– Я уверена в этом. Вот что произошло в Уилтон-Хаусе между мной и герцогом…

Внимательно выслушав ее рассказ, Ричард заметил:

– Герцог Букингемский – опасный противник, дорогая моя. Не надо ничего предпринимать, пока я не разведаю обстановку. Может быть, ты ошибаешься и дело не столь уж серьезно.

Де Винтер подошел к камину и подбросил дров.

– Но, Ричард, как можем мы ждать у моря погоды, когда Николас томится в тюрьме – в ужасных условиях, в неизвестности, – возразила нетерпеливо Полли. – По-вашему, надо действовать исключительно осторожно, чтобы не потревожить дьявола, так ведь?

– Сдается мне, что дьявол уже растревожен, – изрек Де Винтер. – Но что бы там ни было, не горячись. Может, Ник и позволял тебе подобный тон, но со мной это не пройдет.

Полли покраснела. После замечания Ричарда она поневоле должна была вести себя сдержаннее, как он на то и рассчитывал.

Подойдя к девушке, Де Винтер улыбнулся и потрепал ее по подбородку.

– Я понимаю твои опасения, Полли, и даже в какой-то мере разделяю их. Но действовать непродуманно нам никак нельзя. Верь мне.

– Пожалуй, что так, – согласилась она. – Надеюсь только, что мне не придется ждать до бесконечности, ибо в противном случае я вынуждена буду пойти на отчаянный шаг.

Ричард покачал головой:

– Полагаю, все разрешится довольно скоро. И запомни еще: Николас не будет в восторге, если ты принесешь себя в жертву. Давай посмотрим, нельзя ли как-нибудь избежать этого. Для начала тебе следует делать вид, будто тебя не слишком взволновало случившееся. Пусть все думают, что ты, конечно, озадачена, но не более того и не прочь в сложившейся ситуации найти себе другого покровителя.

– В общем, игра продолжается! – кивнула Полли.

– Молодец! У себя в театре притворяйся вовсю, будто тебе нет особого дела до Ника. Сможешь?

– Само собой, – просто ответила она, вставая. – Сегодня у нас спектакль «Школа жен», где я выступаю в роли главной героини Маргариты, особы дерзкой и глубоко порочной. Своей игрой я дам всем понять, что, мало чем отличаясь от нее, не намерена стеснять себя в любовных делах, а отсутствие моего покровителя наконец-то предоставляет мне полную свободу. Посмотрим, как прореагирует на это герцог. – Взгляд ее внезапно померк, и она спросила упавшим голосом: – Ричард, нельзя ли узнать, как там Ник? Может быть, ему что-нибудь нужно?

– Не волнуйся, детка: как представитель высшего класса он будет находиться там в не столь уж плохих условиях.

– Но ведь в этом Тауэре так мрачно, холодно и сыро! – содрогнулась Полли. – И никого рядом с ним. Одни только вороны кружат за окном…

– Ему разрешат иметь при себе слугу, – заверил ее Ричард. – Кроме того, его не станут подвергать мучительным пыткам до публичного оглашения обвинения.

Полли побледнела, и Де Винтер понял, что сболтнул лишнее.

– Не бойся, мы не допустим ничего подобного, – попытался он исправить свою оплошность.

– Не понимаю, как вы сможете предотвратить его гибель, – сказала она уныло. – Видно, придется все же продать себя герцогу.

Де Винтер, ничего не ответив на это, лишь попросил Полли подождать, пока он оденется, чтобы проводить ее до дома.

Вечером того же дня герцог Букингемский, сидя в ложе королевского театра, наблюдал с холодным любопытством за тем, что происходит на сцене. Ему был представлен подробный отчет об утренних событиях на Друри-лейн, из которого следовало, что любовница Кинкейда отнюдь не хладнокровно восприняла арест своего покровителя.

Сейчас же она была здесь, в роли коварной и ветреной наследницы испанского престола, решившей изменить глупому мужу. Полли, словно бросая вызов всем и каждому сидевшему в зале, как бы говорила своей игрой: «Вы можете иметь меня, если я захочу, однако я не позволю ни одному мужчине одержать надо мной верх». Актриса явно давала понять, что арест ее нынешнего покровителя – событие, вызвавшее многочисленные сплетни и пересуды, – ничуть не расстроил ее.

Томас Киллигрэ с волнением наблюдал за ходом спектакля, который шел на пределе актерских возможностей и человеческих сил. Публика бурно реагировала буквально на все, взрываясь то и дело смехом и бурей аплодисментов. Эдвард Нестор, исполнявший роль Леона, без всякого сомнения, превзошел самого себя. И все это – благодаря Полли, обладавшей удивительным даром воодушевлять партнеров.

Когда со сцены прозвучала последняя реплика, Киллигрэ облегченно вздохнул. Полли прошла за кулисы. Видно было, что она находится в состоянии полного изнеможения. Томас подозвал к себе юную актрису, и она подошла, ожидая услышать от мастера и слова одобрения, и, как обычно, критические замечания.

– Вы думаете, что способны на такое всякий раз? – сказал он вместо похвалы. – Поймите, вас не хватит надолго!

– Не понимаю, о чем это вы, – молвила Полли, старательно избегая взгляда маэстро. – Разве что-то было не так? Думаю, у публики иное мнение.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Это все из-за Ника, да? – Он сочувственно похлопал ее по руке.

– Я не подведу вас, Томас, не провалю спектакль. Если вы беспокоитесь об этом, то напрасно, – произнесла девушка, оставив вопрос без ответа.

– Я беспокоюсь о вас! Вам не продержаться долго на таком взлете отчаяния, вы сломаетесь, Полли! Подумайте над моими словами!

– Все будет в порядке, поверьте. Я знаю, что делаю, Томас.

Прежде чем Киллигрэ смог что-то ответить, в гримерную ввалилась шумная, смеющаяся толпа придворных во главе с герцогом Букингемским. Они, не скупясь на адресованные Полли поздравления, восторженно взмахивали надушенными платками, рассматривали актрису в монокли и шутливо называли ее проказницей и чаровницей, которая знает, как умом своим и обаянием покорить бедных воздыхателей и превратить их в послушных рабов.

Полли мило улыбалась, кокетничала и вообще вела себя весело и непринужденно, не выделяя, однако, никого из поклонников и отвергая все косвенные приглашения, намеки и предложения. И все это время она чувствовала на себе немигающий взгляд герцога Букингемского, который, единственный из всех, не проронил ни слова.

Девушка из последних сил старалась казаться этаким жизнерадостным, беззаботным существом. И когда она случайно встретилась взглядом с герцогом, то увидела в его глазах удовлетворение и холодный расчет. Лениво улыбнувшись, Джордж Виллерс вынул из кармана своего расшитого золотом камзола инкрустированную табакерку.

– Сегодня вы будете ужинать со мной, госпожа Уайт, – заявил он.

Это была первая фраза, которую он произнес, и прозвучала она как приказ. У Полли возникло вдруг такое чувство, будто комнату наполнила странная, леденящая душу тишина, словно она оказалась одна посреди безбрежного моря. Они с Ричардом не учли, что герцог начнет действовать так быстро.

Еще раз посмотрев в холодные глаза Джорджа Виллерса, Полли разглядела в них нескрываемое вожделение.

– Ничто не доставит мне большего удовольствия, милорд! – улыбнулась она, сделав вид, что ничего не заметила.

Герцог поклонился.

– В девять часов я пришлю за вами карету, – бросил он и удалился, оставив Полли в обществе придворных, шутливо жалующихся, что каменное сердце леди никак не смягчается.

Выйдя из театра, Полли медленно пошла по Друри-лейн, думая о том, что Ричард проведет сегодняшний вечер на приеме у короля, пытаясь разузнать, что он может сделать для освобождения Николаса, и, следовательно, не появится раньше завтрашнего утра, а к тому времени ее свидание с герцогом уже состоится.

Полли поднялась по лестнице и открыла дверь гостиной. Квартира без Ника, когда-то полная веселья и любовных ласк, теперь наводила тоску.

Сьюзан бродила как тень по комнатам, не в состоянии до конца осознать серьезность беды, внезапно обрушившейся на Ника с Полли и грозящей разрушить привычный мир ее существования. Она думала прежде всего лишь о том, как арест милорда повлияет на их с Оливером план поселиться в Йоркшире. Полли молча слушала жалобы и плач девушки, когда та помогала ей надевать изысканный и замысловатый наряд, который должен был показать герцогу, что она готова к неизбежной развязке событий.

Полли облачилась в платье из атласа цвета слоновой кости, приподнятое по бокам так, что видна была нижняя юбка из розового шелка с жемчужно-кружевным краем.

Сзади за ним тянулся длинный воздушный шлейф. Волосы ее были уложены в высокую прическу, увенчанную изящной короной. На шее красовалось ожерелье из отборного жемчуга, подаренное ей Николасом на день рождения и ставшее для нее своеобразным талисманом. Теперь, что бы ни сказал и ни сделал герцог, он не сможет унизить ее.

Когда к дому подкатила карета его светлости, Полли, ощущая привкус тошноты, надела перчатки с кружевными отворотами и набросила на плечи бархатную накидку.

«Обычное волнение, как перед выходом на сцену!» – убеждала себя девушка, спускаясь по лестнице. Ей было знакомо подобное состояние, и она знала, как с ним справляться. Стоит только войти в роль, как страх исчезнет, поскольку из робкой Полли Уайт она превратится в героиню, которой неведом страх. Но сейчас, в карете, украшенной гербами его светлости, она все еще несчастная маленькая Полли Уайт, и поблизости нет господина Киллигрэ с его поддержкой и утешением.

Путь был недолгим. Карета остановилась, дверца распахнулась, и Полли, выйдя из экипажа, сразу же поняла, где оказалась. Она стояла не у парадного подъезда особняка герцога на Стренд-стрит, а у входа в расположенный совсем на другой улице один из самых известных публичных домов в Лондоне, пользовавшийся крайне дурной славой.

Дверь заведения распахнулась, и слуга жестом пригласил ее войти. Полли могла бы, отказавшись, повернуться и уйти прочь в своем элегантном платье истинной леди. Однако… она сама же приняла решение продать свое тело, и поэтому, где и как будет совершена сделка, не имело уже особого значения. И к тому же с ее стороны вообще не могло быть никаких претензий, поскольку она заранее знала, что ей уготована роль продажной девки. Ну что ж, она исполнит ее, эту роль, и, возможно, даже лучше всех сыгранных ею ранее театральных ролей.

С холодной решимостью Полли переступила порог дома терпимости. Лакей закрыл за ней дверь. Несколько минут она стояла, прислушиваясь к разнообразным звукам, раздававшимся в пресловутом заведении: громкому смеху, пронзительному женскому визгу, хлопанью дверей, торопливому шарканью ног.

Лакей ухмыльнулся, глядя на дорогое платье Полли и ее благородные манеры. Она же, перейдя неожиданно на язык простолюдинов, сказала ему задористым тоном:

– Ты что, так и будешь стоять здесь и пялиться на меня или все-таки отведешь меня наверх?

Лакей с вытянувшейся от удивления физиономией указал торопливо на узкую лестницу в другом конце холла:

– Прошу сюда…

Полли последовала за ним. На лестнице ей повстречался выскочивший невесть откуда пьяный господин с красным лицом и в помятой одежде и изумленно, словно не веря своим глазам, уставился на нее. Проведя ее по длинному коридору, лакей остановился у одной из дверей. В этой части дома было сравнительно тихо, на полу лежал ковер, а в канделябрах стояли зажженные свечи.

Слуга, постучав в дверь, открыл ее и пропустил Полли вперед.

– Милорд, что за странные фантазии! – молвила девушка, слегка улыбнувшись.

Герцог Букингемский, стоявший у камина с бокалом красного вина, нахмурился.

– Публичный дом и продажные женщины – понятия, практически неотделимые одно от другого, – сухо заметил он. – Я думаю, вам здесь понравится.

– В самом деле? – вновь улыбнулась Полли. – Какая поразительная заботливость, герцог!

Она огляделась с интересом. Странно, но гостиная напоминала чем-то таверну Пса, ту самую комнату, куда ей приходилось не раз заманивать посетителей, которых потом грабил Джош. И хотя помещение, в котором находилась она, было значительно чище и уютнее, чем номера в пресловутом заведении в районе Ботэлф-лайн, неистребимый дух разврата и тут витал буквально надо всем. Не будь Николаса, она бы, возможно, стала самой обычной проституткой и вот в этой самой комнате продавала себя за гроши, если бы только не умерла от болезней и голода. Порой случается так, что жизнь, совершив полный круг, возвращается на исходный пункт. Вот и сейчас ей придется делать то, что, казалось бы, давно уже было предопределено для нее самой судьбой.

Полли почувствовала внезапно прилив новых сил. Она знала теперь, как избежать морального падения и уберечь свою честь от грозившего ей поругания.

– Давайте обсудим ситуацию, ваша светлость, – предложила девушка, пытаясь снять накидку.

– Позвольте мне! – вызвался герцог, помогая ей. – Может быть, немного вина?

– Спасибо, с удовольствием, – ответила как ни в чем не бывало Полли и приняла из рук Джорджа Виллерса хрустальный бокал с искристым напитком.

Герцог и не подозревал, что перед ним не та Полли, которую любил лорд Кинкейд. В гостиной стояла особа, воспитанная улицей, привыкшая сызмальства к синякам и побоям и потому здраво относящаяся к тому, что очутилась в этой комнате, которая, по сути, не представляла для нее ничего нового.

– Почему вы решили вдруг, госпожа Уайт, что мы станем с вами что-либо обсуждать? – Герцог с веселым любопытством посмотрел на нее.

– Я понимаю, что вы хотите сказать, ваша светлость. Если вам вздумается осуществить свое намерение без моего на то согласия, то никто не в силах помешать вам. – Она оглянулась. – Дверь не заперта, но я знаю, что стоит мне только попытаться убежать, как меня тут же схватят.

Подойдя к окну, Полли отдернула портьеру и посмотрела вниз, на шумную площадь, где было полно продажных женщин, предлагавших всякого рода плотские наслаждения.

– Я не должна была переступать порог этого грязного дома, и все же вы не сомневались в том, что я приду, поскольку узнали наконец, как принудить меня продать себя. – Она улыбнулась. – Не исключаю того, что и насилие само по себе может иметь для вас некую привлекательность, милорд. Но мне кажется, вы хотите от меня чего-то большего.

Герцог был удивлен. Он ожидал чего угодно: ее унижений, проявлений страха, мольбы о спасении любовника и беспрекословного согласия удовлетворить все его прихоти. А вместо этого она спокойно говорила ему, что понимает правила игры и вполне готова к ней.

– Вы правы, – ответил Джордж Виллерс, – насилие – вовсе не то, что мне нужно.

– Ваши условия, герцог?

– А вы подумайте – может, и угадаете. Вы, как мне кажется, человек сообразительный.

Он подошел неторопливо к столу в другом конце комнаты и, взяв с блюда кусок дичи, положил его на тарелку.

– Прошу вас к столу! – пригласил ее герцог.

– Спасибо, но у меня что-то пропал аппетит. – Полли прошлась по комнате. – Ну что ж, раз вы не ответили на мой вопрос, тогда позвольте мне изложить вам свои условия. Вы будете владеть мной, герцог. Взамен же я хотела бы увидеть скрепленный вашей печатью и подписью указ об освобождении лорда Кинкейда и снятии с него всех подозрений. Распоряжение должно быть подготовлено до того, как я приступлю к выполнению ваших требований.

Герцог ухмыльнулся:

– Я, дорогая моя, требую только одного – чтобы вы провели со мной здесь, в этом номере, семь ночей, причем при полном на то вашем согласии, – нет, более того, со страстным желанием! – В его глазах загорелся неприкрытый огонь вожделения. – Малейший намек на недовольство или отказ выполнить какую бы то ни было мою прихоть тотчас делает нашу договоренность недействительной. Семь дней подряд вы будете приходить сюда в это самое время, а утром возвращаться домой.

Так вот, значит, каковы его условия!

Полли заставила себя не дрогнув встретить взгляд герцога. Пусть будет так. Она лишь выполнит работу шлюхи – не более того.

– Какие гарантии вы можете дать, что сдержите свое обещание?

Вопрос, казалось, обидел его светлость.

– Гарантии? Честное слово Виллерса – думаю, этого будет достаточно.

Полли иронично улыбнулась:

– Прошу прощения, милорд, я ничуть не сомневаюсь в вашей честности, да и как бы я посмела? – Помолчав немного, она добавила: – Я хотела бы еще заручиться вашим честным словом и в том, что вы не причините мне боли или какого-либо серьезного вреда, а также не допустите… моей беременности.

«Я торгуюсь, словно настоящая шлюха!» – размышляла отстранение Полли.

Герцог расхохотался:

– Вот вы, оказывается, какая! Я и предположить не мог! Такая же куртизанка, как леди Кастлмейн и прочие дамы: знаете себе цену и не позволяете никому забывать о ней. Ну, хорошо, наши свидания будут от этого еще приятнее.

Он подошел к двери и приказал принести бумагу, перо и чернила. Когда слуга, доставив все это, вышел, герцог написал распоряжение и поставил печать.

– Этот документ будет доставлен в Тауэр ровно через семь дней при условии, что вы не нарушите нашей договоренности.

– Вы получите все, что пожелаете, – заверила его Полли.

Джордж Виллерс вновь налил вина, а потом взял из вазы два грецких ореха и, положив один на другой, медленно сдавил. В полной тишине послышался треск расколовшейся скорлупы.

Прищурившись, он тихо сказал:

– А теперь я хотел бы взглянуть на свое приобретение, мадам.

«Совсем как в таверне Пса», – еще раз подумала Полли и стала расстегивать пуговицы на платье.