Текст книги "Список холостяков"

Глава 11

Во вторник ранним утром Макс поднялся по ступенькам дома на Манчестер-сквер. Но не успел он дойти до двери, как она распахнулась и сестры появились на пороге.

– Мы вернемся после ленча, Дженкинс, – сказала Констанция через плечо, натягивая перчатки. – О, Макс! Что вы здесь делаете?

«Приветствие не слишком теплое», – подумал Энсор.

– По-моему, это очевидно. Я хотел нанести вам визит. Куда вы направляетесь так рано? Еще нет девяти часов.

– Боюсь, нам нужно идти.

– Что-нибудь важное?

– Мы едем на вокзал, – сообщила Честити.

– Да, мы хотим успеть на ранний поезд. Нам следует поторопиться, не то мы опоздаем, – добавила Констанция. – Извините, Макс. Может быть, вы зайдете в другое время?

– А куда вы едете? – поинтересовался он, заинтригованный и в то же время слегка сбитый с толку ее холодностью.

Накануне вечером они расстались на вокзале Ватерлоо после возвращения из Ромзи. Их прощание было весьма сдержанным, поскольку происходило на людях, но Макс рассчитывал на особое отношение к себе при следующей встрече. Он пытался противиться желанию отправиться на Манчестер-сквер на следующее же утро, но это желание оказалось непреодолимым. Теперь он уже начал сожалеть, что поддался ему.

– У нас есть кое-какие дела за городом. – Констанция сделала неопределенный жест рукой. – Но вы можете прийти завтра. Утром нас не будет, но после ленча мы принимаем.

– К сожалению, завтра днем я должен быть в палате общин, – сухо сказал он. – Я надеялся пригласить вас на ленч сегодня. Я собирался передать записку с приглашением через Дженкинса, поскольку полагал, что после вчерашнего позднего возвращения вы еще спите.

– Мне очень жаль, – проговорила Констанция и быстро зашагала по тротуару. – Это было бы замечательно, но у нас уже назначена встреча. Пруденс, ты не могла бы остановить вон тот кеб, который выехал из-за угла?

– Ну что ж, не стану вас задерживать.

Энсор поклонился и подождал, пока они сядут в кеб. Когда экипаж тронулся, Констанция помахала ему, но в ее взгляде не было ни теплоты, ни сожаления, только озабоченность.

Макс нахмурился. Он был слишком опытен, чтобы его могла смутить кажущаяся холодность со стороны женщины, не говоря уже о том, чтобы страдать из-за уязвленного самолюбия. Это была старая женская уловка – сначала приласкать, потом оттолкнуть. Почему-то женщины считают, что это подогревает интерес в мужчине. Но он еще в ранней юности научился не обращать на такие вещи внимания. И тем не менее все это было очень странно. Он менее всего ожидал от Констанции такого дешевого трюка.

Констанция устроилась поудобнее на сиденье возле окна. На углу Марбл-Арч кеб резко повернул, и она ухватилась рукой за поручень.

– Неловко получилось.

– Ты была слишком резка, – заметила Пруденс.

– Это все из-за нашей поездки, – ответила Констанция. – Мы фактически вступили в сговор с гувернанткой его сестры и пытаемся освободить ее от тирании Петиции. Я понятия не имела, что ему сказать.

– Ты могла пригласить его к нам на ужин сегодня. Или предложить вместе поужинать в городе, – сказала Честити. – Он выглядел немного обиженным, – сочувственно добавила она.

– Еще бы.

Констанция уставилась в окно. Честити, как всегда, была права, и в душе Констанции шевельнулось раскаяние.

– По правде говоря, я не хочу спешить, – проговорила она, оправдываясь. – Одно дело, когда мы были в Ромзи. Но теперь, вернувшись в Лондон, мне не хочется торопить события.

– Однако ты без колебаний прыгнула к нему в постель, – сухо заметила Пруденс. – Я бы сказала, что это было более чем поспешно.

– Может быть, я не очень представляла, во что ввязываюсь, – честно призналась Констанция. – И теперь расплачиваюсь за это, терзаясь сомнениями. – Она повернулась к сестрам и улыбнулась им слабой беспомощной улыбкой.

– Значит, ты все-таки утратила объективность, – сказала Пруденс, внимательно изучая ее.

– Наверное. – Констанция пожала плечами. – Но сейчас, похоже, ко мне возвращается способность размышлять здраво. Мне нужно сосредоточиться, подумать. И единственный способ добиться этого – не торопиться.

Сестры молча кивнули. Они не хотели с ней спорить, однако они были свидетелями того, как быстро она потеряла контроль над ситуацией, и теперь сомневались, что ей так легко удастся вернуть его.

– Ну, так какие у нас планы относительно Генри Франклина? – спросила Пруденс.

– Сначала нужно его разыскать. Потом найти способ остаться с ним сглазу на глаз, – ответила Констанция, радуясь возможности сменить тему. – Первым делом заглянем в контору его отца.

– Мы попытаемся его уговаривать или станем давить на него? – поинтересовалась Честити.

– Может быть, и то, и другое, – немного поразмыслив, сказала Констанция. – Конечно, все зависит от того, каким человеком он окажется. И насколько он будет сопротивляться. Может быть, тебе следует быть с ним милой и ласковой, а мне – злобной и агрессивной. И когда у него голова пойдет кругом, вмешается Пру с каким-нибудь здравым и приемлемым предложением.

– Это может сработать, – согласилась Пруденс. – Но если он и вправду так слабоволен и запуган отцом, нам, наоборот, придется поддерживать и приободрять его, а не давить.

– Давайте решим, когда увидим его.

Кеб остановился у вокзала Ватерлоо, и девушки поспешили на платформу. Поезд до Эшфорда уже готовился отойти.

– Купим билеты в поезде, – сказала Констанция. – Нет времени стоять в очереди в кассу.

Они разместились в купе и купили билеты у пожилого добродушного контролера. Потом Констанция достала из вместительной дорожной корзины термос, открыла его, налила кофе в маленькие чашечки и передала их сестрам. В этот момент раздался свисток, и поезд рывком тронулся с места.

– А ты захватила сандвичи? – спросила Честити, наклонившись и заглядывая в корзину.

– Я взяла сырные лепешки и холодные сосиски, – ответила Констанция. – Но лучше оставить их на потом. Я не знаю, удастся ли нам поесть где-нибудь.

– Ой, да здесь есть и сладкий пирог! – радостно воскликнула Честити, игнорируя замечание сестры и беря в руки кусок пирога с джемом и миндальными орехами. – Коронное блюдо миссис Хадсон. Мы съедим его прямо сейчас, с кофе.

Поездка заняла полтора часа, и около полудня поезд остановился на платформе в Эшфорде. Сестры вышли из поезда и принялись оглядываться по сторонам в надежде найти какой-нибудь наемный экипаж.

Пруденс достала записку, которую дала им Амелия Уэстг котт, и прочитала:

– «Франклин констракшн», Уэст-стрит.

– Давайте спросим у начальника станции.

Констанция направилась к маленькому зданию вокзала. Седой мужчина кивнул ей и сказал, что наемных экипажей у них нет, но до центра города всего минут пятнадцать ходьбы. Уэст-стрит идет прямо от центральной площади, а «Франклин констракшн» располагается в сером здании по левой стороне. Констанция поблагодарила его и вернулась к сестрам.

– Похоже, придется добираться пешком, – сказала она.

Компания «Франклин констракшн» занимала большое массивное здание посреди Уэст-стрит. Констанция посмотрела на табличку, висевшую над дверью:

– У меня такое впечатление, что бизнес у Франклина-старшего процветает.

– Похоже, у него более чем достаточно средств для того, чтобы поддержать музыкально одаренного сына, – согласилась Честити.

– М-да, – пробормотала Пруденс. – Ну что ж, посмотрим, что мы здесь найдем.

Она решительно подошла к двери и повернула ручку. Зазвонил колокольчик, дверь открылась, и они оказались в чистенькой конторе с тремя столами и шкафами для бумаг, стоявшими вдоль стены.

Когда они вошли, сидевший за столом мужчина с повисшими усами и светлыми грустными глазами за стеклами очков оторвался от конторской книги и поднял голову. Он нерешительно улыбнулся и поднялся со стула:

– Чем могу быть вам полезным, леди?

– Мы ищем Генри Франклина, – сказала Констанция, решив, что лучше всего действовать напрямик. – Вы не знаете, где мы можем его найти?

– Прямо здесь, мадам. Я и есть Генри Франклин.

Он уставился на них с явным изумлением. Белые манжеты его рубашки, видневшиеся из-под коротковатых рукавов пиджака, были испачканы чернилами. Его волосы были слишком длинными, и вообще у него был небрежный, неряшливый вид, словно для него не имело значения, как он выглядит. Однако у него были белые изящные руки, руки пианиста, с длинными пальцами и ухоженными ногтями. Трудно было определить его возраст, но он был таким изможденным и подавленным, что, по всей видимости, казался старше своих лет.

– Чем могу быть вам полезен? – повторил Генри Франклин.

Констанция огляделась по сторонам. В дальнем углу комнаты была еще одна дверь, из-за нее доносились голоса.

– Вы можете покинуть рабочее место на несколько минут и побеседовать с нами с глазу на глаз? – спросила она.

— Но о чем?

Голоса стали громче, и он с тревогой посмотрел на дверь. Один голос был особенно громким, в нем слышались повелительные нотки. Папа Франклин, догадались сестры и обменялись быстрыми взглядами.

– Амелия, – тихо прошептала Честити, подойдя совсем близко к нему. Она сочувственно посмотрела на него из-под полей шляпки и положила руку ему на рукав. – Где мы могли бы поговорить? – мягко спросила она.

Он в панике уставился на нее:

– С ней что-нибудь случилось?

Констанция вопросительно взглянула на Пруденс, и та ответила ей кивком.

– Да, – сказала Констанция таким же тихим голосом, как и Честити, но далеко не столь дружелюбно. – Нам нужно поговорить с вами, мистер Франклин. – Она посмотрела на дверь. – Нет никакой необходимости сообщать кому-либо о нашей встрече.

Он посерел:

– Встретимся в «Медном чайнике», на Маркет-стрит. Иногда я хожу туда на ленч. Я буду там через пятнадцать минут.

– Значит, увидимся через пятнадцать минут, – по-прежнему мягко сказала Честити. – И пожалуйста, не беспокойтесь, мистер Франклин. Мы не хотим причинить вам вреда.

Она последовала за сестрами, но на пороге обернулась и бросила на него ободряющий взгляд. Однако похоже было, что это его не слишком успокоило.

– Как вы думаете, он придет? – спросила Пруденс.

– Конечно, – заявила Констанция. – Придет хотя бы из страха. Наверное, он думает, что мы собираемся его шантажировать.

– В каком-то смысле так и есть, – сказала Пруденс. Констанция удивленно посмотрела на нее, потом расхохоталась:

– Если на то пошло, ты совершенно права. Мы обнаруживаем в себе все новые таланты, о которых прежде не догадывались.

«Медный чайник» оказался небольшим, довольно убогим кафе. Сестры принялись внимательно изучать меню.

– Гренки по-валлийски[14]14
  Гренки с расплавленным сыром, иногда с добавлением масла или молока, подаются горячими.


[Закрыть] очень хороши, мадам, – сказала официантка. – Все наши посетители их очень хвалят.

– А как насчет телятины или пирога с ветчиной? – спросила Пруденс.

Женщина покачала головой:

– Я не стала бы их брать на вашем месте. Они не очень свежие. Но треска с картофелем вполне приличные.

Пруденс скорчила гримаску:

– Я уже так наелась трески, что мне ее хватит на всю оставшуюся жизнь. А что ты будешь заказывать, Кон?

– Гренки по-валлийски, – ответила Констанция, – и чай. – Вполголоса она добавила, обращаясь к Пруденс: – Я не доверяю здешнему кофе.

– В таком случае три порции гренок и три чая. Официантка записала заказ в свой блокнот.

– К нам присоединится еще один человек, – сказала Честити. – Мистер Генри Франклин.

– О, мистер Генри всегда заказывает тосты с сардинками, – жизнерадостно откликнулась официантка. – Каждый Божий день тосты с сардинками. – Она с любопытством посмотрела на них: – Вы, очевидно, впервые в нашем городе? Должно быть, вы друзья мистера Генри?

– Да, – с улыбкой ответила Пруденс.

Официантка колебалась, на ее лице явно читалось неудовлетворенное любопытство. Но ее любопытство натолкнулось на бесстрастное спокойствие и невозмутимые улыбки сестер, поэтому она сочла за благо воздержаться от дальнейших расспросов.

– Тогда я добавлю к заказу тосты с сардинками для мистера Генри и принесу четвертую чашку. – Она захлопнула блокнот и отправилась на кухню.

Генри Франклин появился в кафе несколькими минутами позже. Он беспокойно огляделся по сторонам, потом заметил сестер и направился к их столику, по дороге снимая шарф. Девушки решили, что этот предмет туалета был несколько лишним, так как день был довольно теплый. Но возможно, у него болело горло. Они улыбнулись и жестами предложили ему сесть.

– Официантка сказала, что вы любите тосты с сардинками, поэтому мы заказали их для вас, – дружески улыбнулась ему Честити. – А мы будем гренки по-валлийски.

– Я слышал, они здесь очень вкусные. – Он сел, переводя взгляд с одной сестры на другую. – У меня всего полчаса. Пожалуйста, скажите, что вам от меня нужно. – Он снял очки и стал протирать их не слишком чистым носовым платком. Без очков его глаза близоруко щурились и немного слезились.

– Нам от вас ничего не нужно, – сказала Честити, наклонившись к нему. – Мы здесь по поручению Амелии, которая сама не может приехать к вам.

– Я не понимаю. Она… Амелия и я… мы решили, что нам лучше больше не видеться. Это невозможно. – Он снова водрузил очки на нос. – Мой отец не допустит этого брака. Так что случилось с Амелией?

– То, что часто случается, когда люди вступают в интимные отношения, – спокойно произнесла Констанция, понизив голос, чтобы их не могли услышать посторонние.

Генри как-то сразу обмяк. Он нервно переплел пальцы и беспомощно посмотрел на девушек:

– Я… я не совсем понимаю.

– Чего вы не понимаете? – вступила в разговор Пруденс. Она повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза. – Это закон природы, Генри, такое случается. И тогда необходимо принять какое-то решение.

– Вы же не можете предоставить Амелии одной нести это бремя. – Честити накрыла его руку своей ручкой. – Вы порядочный человек, Генри, и не сможете так поступить, я это знаю.

В этот момент появилась официантка с подносом, и Констанция воскликнула:

– Как приятно снова увидеться с вами, мистер Франклин! Мы проезжали Эшфорд по дороге в Дувр и подумали, как будет славно навестить вас. Тот музыкальный вечер в Дувре был просто восхитительным. Вы все еще играете?

Генри пробормотал что-то невнятное. Его лицо приобрело восковой оттенок, на лбу выступили капельки пота. Он опустил глаза и сидел, уставившись в стол, пока официантка не расставила тарелки и не удалилась, бросив на них любопытный взгляд.

– Почему она не написала и не рассказала мне обо всем? – сокрушался он, ковыряя вилкой сардинку. – Не понимаю, почему она не написала.

– Она писала, – сказала Пруденс. – Она сказала нам, что писала несколько раз, хотя и не упоминала о сложившейся ситуации. Но вы ей не ответили.

– Я не получал ее писем. Мы договорились больше не видеться, и я полагал, что она придерживается принятого решения.

– В таком случае что могло произойти с ее письмами? – осведомилась Констанция, разрезая гренок с хрустящей сырной корочкой.

Генри поднял голову:

– Мой отец сам разбирает всю почту, которая приходит в дом. Он сортирует ее за завтраком.

– И он был в курсе ваших отношений с Амелией?

Констанция отправила в рот кусочек гренка, который оказался на удивление вкусным.

– Кто-то сказал ему, что видел нас, когда мы гуляли по вечерам. Он был в ярости. – При одном только воспоминании его передернуло. – Было невыносимо слушать его… то, что он говорил об Амелии. Он сказал, что она недостаточно хороша для Франклинов, что она распутная женщина… и массу других гадостей.

– Почему же вы ему не возразили? – спросила Пруденс, наливая чай из большого коричневого чайника.

– Вам легко говорить, – горечью ответил он, машинально разрезая сардинки на крошечные кусочки. – Нельзя возражать моему отцу, никто не осмеливается этого делать. Он грозился выкинуть меня на улицу, если я еще хоть раз увижусь с ней. И уверяю вас, это не было пустой угрозой.

– В таком случае что же вы собираетесь делать? – Тон Честити был по-прежнему мягким и сочувствующим.

Он беспомощно развел руками:

– А что я могу поделать? Он выкинет меня без гроша в кармане, и как я смогу содержать жену и ребенка без денег?

– Вы всегда можете их заработать, – сухо заметила Пруденс.

– Каким образом?! – воскликнул он. – Я умею только играть на рояле, а больше ни на что не гожусь.

– Но вы же работаете клерком в конторе вашего отца, – сказала Констанция. – Вы можете найти такую же работу и в другом месте.

– Эта работа иссушает мне душу. – Генри печально вздохнул.

– А что, по-вашему, делает с душой Амелии перспектива обзавестись незаконнорожденным ребенком? – вспылила Констанция, терпение которой было на исходе.

У Генри был такой вид, словно он вот-вот заплачет. Он закрыл лицо руками.

– Вы любите Амелию? – спросила Честити.

– Любовью сыт не будешь!

Он поднял голову, и выражение безысходности в его глазах заставило смягчиться даже Констанцию. Она вопросительно посмотрела на Пруденс.

Сестра сняла очки, потом снова решительно водрузила их на переносицу.

– Именно это вам и предстоит выяснить, – сказала она. Генри с надеждой посмотрел на нее. Он был похож на собаку, которая не знает – погладят ее или дадут пинка.

– Прежде чем что-либо предпринять, вам следует объявить отцу, что вы больше не собираетесь зависеть от него. Вы приедете в Лондон и зарегистрируете гражданский брак с Амелией. Вы найдете себе работу клерка. Мы поможем вам в этом – на самом деле мы будем поддерживать вас все это время. Когда все уладится, вы отвезете Амелию к отцу. Вы поставите его перед свершившимся фактом, и я уверена, что перспектива сделаться дедушкой смягчит его. Предложите ему ваш собственный план. Амелия – умная женщина, хорошо знает математику, умеет вести корреспонденцию… у нее достаточно способностей для того, чтобы выполнять вашу работу в конторе. Поэтому она может занять ваше место, а вы станете преподавать музыку. Если он откажется помириться, хотя он этого не сделает, вы попросту вернетесь в Лондон к своей работе. Если он поймет, что уже не сможет держать вас под башмаком, он подумает и изменит свое отношение к вам. Это я вам обещаю.

– Браво, Пру, – сказала Констанция. – И что вы на это скажете, Генри?

Генри выглядел так, словно его ударили обухом по голове и оглушили. Он уже не мог сопротивляться поразительному напору этих женщин.

– Мне не разрешат уехать в Лондон. Отец никогда не согласится дать мне отпуск.

– Вы плохо слушали, Генри. – Констанция слегка наклонилась к нему. – Пру сказала, что прежде всего вы должны объявить отцу о своем намерении начать самостоятельную жизнь. Вам не нужно будет спрашивать у него разрешения. Вы просто уедете и начнете новую жизнь. Если вы не в силах поговорить с ним, напишите ему. Уезжайте ночным поездом, если вам так будет легче. Вы можете остановиться у нас на несколько дней, пока не найдете, где будете жить с Амелией. Амелия сможет скрывать свое замужество еще пару месяцев и продолжать работать у Грэмов, если это необходимо. Это даст вам больше времени для того, чтобы устроиться. Но прежде всего вы должны пожениться. Он растерянно потер глаза:

– Но гражданский брак… Наверняка Амелии это не понравится. Она захочет, чтобы у нас была настоящая свадьба.

– Амелия хочет вступить в брак… любой – церковный или гражданский. Важно лишь, чтобы у нее было брачное свидетельство и кольцо на пальце, – уверенно заявила Констанция. – Если вы напишете ей письмо и расскажете о ваших планах, мы сможем взять это письмо с собой и передать ей в четверг.

– У меня есть карандаш и бумага. – Пруденс порылась в сумочке и достала записную книжку и карандаш. – Вот.

Генри посмотрел на свои остывшие сардинки, потом перевел взгляд на сестер, выжидательно глядевших на него. От них исходила непреодолимая сила, и он подумал, что волей и упорством они могли помериться с его отцом. В нем проснулась надежда. Если они будут поддерживать его, он сможет это сделать.

– Когда мне приехать в Лондон? – спросил он.

Они заулыбались, и он почувствовал, что их одобрение окрыляет его.

– Чем скорее, тем лучше, – ответила Пруденс. – В будущие выходные, если хотите. Мы будем ждать вас в воскресенье.

Он судорожно перевел дыхание и выпалил:

– Да, решено. В воскресенье.

– Мы обо всем договоримся с Амелией, и в следующий четверг, когда у нее будет выходной, вы сможете пожениться.

– О Бог мой, – сказал он, покачав головой, – все это так внезапно.

Генри начал писать, а сестры вернулись к своему остывшему чаю.

Спустя полчаса они уже возвращались на станцию. Письмо Генри к Амелии лежало у Констанции в сумочке.

– Ты думаешь, он приедет? – спросила Пруденс с озабоченным видом.

– Да, я уверена, что он не подведет Амелию, особенно после того, как он дал обещание, – ответила Честити. – Кроме того, он будет бояться, что мы вернемся и расскажем обо всем его отцу. Кон ясно дала ему понять, что именно это мы и сделаем, если он не появится в воскресенье.

– Это было довольно жестоко, – призналась Констанция, имея в виду угрозу, которую она высказала при расставании с Генри. – Но я решила, что страх придаст ему решительности. Хочется верить, что мы поступаем правильно, заставляя его жениться на Амелии, – добавила она с сомнением. – Этот Генри такая размазня!

– Не думаю, что тебе следует об этом беспокоиться, – твердо заявила Пруденс. – У Амелии хватит сил и решительности на обоих. К тому же ей известны его слабости. Она будет главой семьи, а он будет делать то, что ему скажут. Если она справляется с таким исчадием ада, как юная Памела Грэм, справиться с Генри для нее будет сущим пустяком.

Констанция кивнула и рассмеялась:

– Ты права. Интересно, у Макса есть секретарь?

– А что?

– Если нет, я уверена, что он ему нужен. И Генри Франклин кажется мне очень подходящей кандидатурой.

– Кон, нельзя же так бессовестно манипулировать людьми! – укорила сестру Пруденс.

– Почему бы и нет? – лукаво улыбнулась Констанция. – Посмотрим, удастся ли мне уговорить его.

– Итак, муж будет работать на Макса, жена – на его сестру, и никто из них не будет знать о том, что эти двое женаты? – Честити покачала головой.

– Но это продлится лишь до тех пор, пока Амелии не придется прекратить работать у Грэмов из-за беременности, – сказала Констанция. – Вряд ли это можно назвать обманом.

– Расскажи это кому-нибудь другому, – фыркнула Пруденс.

– Все равно я с ним поговорю, – рассмеялась Констанция.

Они сели на скамейку, приготовившись ждать поезд, и Честити вздохнула:

– Ну и утомительное же это дело – посредничество. А завтра еще придется разбираться с этим Анонимом и его проблемами.

– Нет покоя тем, кто сам ищет себе приключений, – проговорила Констанция.

– Нет покоя тем, кто находится в стесненных обстоятельствах, – поправила ее Пруденс.

– Мы спрячемся за занавеской в дальнем углу, Чес, – говорила Пруденс, когда на следующее утро они входили в маленький магазинчик. – Миссис Бидл говорит, что нам будет хорошо все слышно, если вы с Анонимом встанете недалеко от полки с печеньем.

Она жестом указала на пыльный угол, где на полках стояли коробки с печеньем вперемежку с вазами, наполненными леденцами и лакричными конфетами.

В это время из-за занавески вышла полная женщина с седыми волосами, забранными в аккуратный пучок, и в шуршащем накрахмаленном фартуке.

– У вас еще есть время выпить по чашечке чая, мисс Кон, если джентльмен появится только к одиннадцати часам, – сказала она. – Я всегда пью чай в это время. И съешьте по кусочку кекса, который я испекла сегодня утром. Если кто-нибудь войдет в магазин, мы услышим колокольчик. – Она указала на колокольчик, висевший над дверью.

– О, я обожаю кексы! – воскликнула Честити. – Кусочек кекса подбодрит меня перед этим суровым испытанием.

– Если тебе так не хочется этого делать, я сама поговорю с Анонимом, – предложила Пруденс.

– Нет, конечно же, нет, я просто пошутила.

Честити вслед за сестрами обогнула прилавок и прошла за занавеску в маленькую кухоньку, где на плите весело свистел чайник.

– Садитесь, – пригласила миссис Бидл.

Она указала на круглый стол, посредине которого красовался кекс, украшенный ягодами черной смородины. Потом она расставила чашки, нагрела чайник, насыпала в него нужное количество чаю и залила кипятком.

– Ну вот, – сказала она, ставя на стол кувшинчик с молоком и сахарницу. – А сейчас я положу вам по кусочку кекса.

Констанция ненавидела кексы. Они были слишком сладкими и сдобными на ее вкус, но из вежливости она взяла предложенный ей кусочек. Она решила, что подсунет его Честити, когда хозяйка отвернется.

Зазвенел колокольчик, и миссис Бидл отодвинула занавеску и выглянула наружу.

– О, это мистер Холбрук, пришел за газетой и за сигаретами.

Она поспешила в магазин, весело приветствуя своего посетителя.

Честити откусила большой кусок кекса и облизнула пальцы:

– Кекс просто бесподобный.

– А по-моему, он ужасный, – сказала Констанция, разливая чай. – Не представляю, как ты можешь его есть.

– Очень вкусный кекс, – объявила Пруденс, тоже облизывая пальцы.

– Возьмите мой кусок. – Констанция переложила свой кекс на тарелку Честити и взглянула на часы. – Почти одиннадцать. Интересно, он придет вовремя?

В этот момент снова зазвенел колокольчик, и девушки насторожились. Из магазина до них донесся негромкий мужской голос.

– Это он.

Честити вытерла пальцы салфеткой, сделала большой глоток чаю, встала и опустила на лицо тяжелую густую вуаль.

– Мое лицо видно?

– Почти нет.

– Попробую говорить с французским акцентом. Из-за занавески появилась миссис Бидл:

– Вас спрашивает джентльмен, мисс.

– Спасибо, миссис Бидл.

Честити кивнула сестрам, расправила плечи и направилась в магазин. Констанция и Пруденс встали и подошли поближе к занавеске. Констанция слегка отодвинула ее, чтобы можно было видеть, что происходит в магазине.

– Вы искать меня, месье.

Честити произнесла эти слова с таким чудовищным французским акцентом, что ее сестры едва удержались от смеха.

– Это вы посредник, который давал объявление в «Леди Мейфэра»?

Мужчина был одет в визитку и черно-серые полосатые брюки, в руках он держал цилиндр и трость с серебряным набалдашником. У него были седые, слегка поредевшие на макушке волосы, тонкие усики и длинный тонкий нос, украшенный пенсне. В целом его внешность была ничем не примечательной, но он выглядел вполне респектабельно.

– Я представитель этой посреднической фирмы, – сказала Честити.

Он снял перчатки и с поклоном протянул ей руку. Она в ответ подала ему свою и жестом указала на угол магазина:

– Давайте отойдем вот туда. Там нам никто не помешает. Он огляделся по сторонам:

– Я ожидал увидеть контору.

– У нас также есть причины сохранять анонимность, месье.

Констанция и Пруденс обменялись одобрительными взглядами.

– Но вы сможете мне помочь?

– Это я решу после того, как вы ответите на несколько вопросов.

Они сделали несколько шагов и оказались в поле зрения сестер.

– Надеюсь, вы понимаете, что у нас очень респектабельная клиентура, поэтому нам приходится быть крайне осмотрительными.

– Да, да… разумеется. Я и не ожидал ничего другого, – поспешно сказал он. – Пожалуйста, не поймите меня неправильно, мадам. Я никак не хотел, чтобы вы подумали, будто я не доверяю…

Честити подняла руку, прерывая его:

– Очень хорошо, месье. Мы друг друга поняли. Итак, давайте уточним, каковы ваши обстоятельства и какие качества вы хотите видеть в будущей супруге. Вы, как я поняла, предпочитаете жить в деревне?

– Да… да. У меня маленькое поместье в Линкольншире. Дом не очень большой, но вполне приличный. Я не стеснен в средствах.

Он говорил быстро, слова будто наскакивали друг на друга. Констанция с Пруденс отлично понимали, что происходит. Честити часто производила такой эффект на людей. Ее спокойствие, мягкость голоса и умение слушать располагали к откровенности.

– И вы ищете себе жену, – кивнула Честити, – которая предпочитает скромный образ жизни.

– В деревне мало что происходит, мадам. Конечно, моя… – он откашлялся, – моя жена будет принимать гостей – викария и местного сквайра с женами, время от времени мы собираемся поиграть в карты, изредка устраиваем музыкальные вечера. Но в основном мы живем очень тихо…

– И, как я поняла, вы не ищете ни красоты, ни богатства? – Честити произнесла это с некоторым удивлением.

– Я ищу спутницу жизни, мадам. Я читал, что красивые женщины редко бывают хорошими спутницами жизни. Они слишком заняты собой. Я ненавижу тщеславие в женщинах.

– И где же ты это читал, дружок? – еле слышно прошептала Констанция, за что получила пинок от Пруденс.

– Это «Посредника» не касается, месье, – с абсолютным бесстрастием заявила Честити. – Мы только знакомим людей. Наши клиенты сами определяют, подходят они друг другу или нет.

– Вы правы, вы правы. – Он снова откашлялся. – Что касается богатства, у меня достаточно средств, чтобы содержать жену. – Он принялся нервно крутить в руках цилиндр. – Но мне не нужна расточительная женщина. Мне хватит средств на спокойное, безбедное существование, но у нас в Линкольншире не принято бросать деньги на ветер.

Честити кивнула. Темная вуаль надежно скрывала выражение ее лица.

– Какие-нибудь еще пожелания, месье?

– Моя жена должна быть родом из хорошей семьи… чтобы ее приняли в местном обществе как равную. – Он покраснел, потом после небольшого колебания добавил: – И желательно, чтобы это была женщина достаточно молодая, чтобы… чтобы родить ребенка. Вы понимаете, наследник… – Он смущенно улыбнулся.

– Я прекрасно вас понимаю. И возможно, у меня уже есть подходящая кандидатура. Я могу устроить так, чтобы вас ей представили, если хотите.

– Буду очень признателен, мадам. – Он нервно стиснул руки.

– В следующую среду вам нужно будет явиться по адресу, указанному на этой карточке, к трем часам дня.

Честити протянула ему визитную карточку. – Дама, которую я рекомендую вам, приколет белую розу к корсажу. Вы попросите хозяйку дома представить вас ей, если она вам понравится.

Он посмотрел на визитную карточку с некоторым сомнением:

– Манчестер-сквер! Аристократический район. Неужели среди посетительниц такого модного салона можно найти женщину со скромными запросами?

– Месье, вы просили познакомить вас с женщиной безупречного происхождения. А где, как не в аристократическом квартале, вы собираетесь найти такую? Кроме того, у всех людей вкусы разные, независимо от положения в обществе.

«Браво, Чес!» – подумала Пруденс.

– Конечно, конечно, – согласно закивал Аноним, продолжая разглядывать визитную карточку. – А хозяйки дома… высокородные мисс Дункан… они будут знать, зачем я пришел? Как мне представиться?

– Назовете свое имя, месье. Полагаю, если вы собираетесь познакомиться с этой дамой, скрывать свое имя уже не будет смысла.

– Вы правы, – согласился он. – Не могу же я ухаживать за дамой, не открывая своего имени. Но что касается хозяек дома – они как-то связаны с «Посредником»?