Текст книги "Список холостяков"

«Ей не понадобилось много времени, чтобы возобновить атаку», – подумал он. Но поскольку его живо интересовали ее взгляды на женский союз, он сознательно пренебрег предостережением, которое прочитал в ее глазах, и решил намеренно спровоцировать ее.

– Я как-то об этом не думал, – сказал он. – Однако утверждение, что женщины, платящие налоги, должны иметь право голоса, не лишено логики. – Ему показалось, что в ее глазах промелькнуло удивление. Внимательно наблюдая за ней, он продолжил, небрежно махнув рукой: – Однако это касается такой малой части женского населения, что вряд ли имеет какое-либо значение.

Он рассчитывал вызвать у Констанции какую-либо реакцию, но был разочарован. Она отвернулась, чтобы взять чайник и предложить Марте еще чаю.

– Мужчины прекрасно могут голосовать за нас, – проговорила Летиция. – Я уверена, что мой дорогой Берти отлично разбирается в том, за что следует отдать свой голос. Однако я не знаю, что мне делать с мисс Уэсткотт. Пэмми к ней очень привязана, а у нас и без того было немало осложнений с гувернантками. Они так часто не устраивали Пэмми.

– Не думаю, что политические убеждения мисс Уэсткотт имеют какое-либо значение для шестилетней Пэм, Летиция, – заметила Пруденс.

– О, если бы вы только знали, Пруденс. На какие только ухищрения не идут эти женщины, чтобы воздействовать на юные умы, – с содроганием произнесла леди Бейнбридж.

– Ох, я в таком затруднении, совершенно не знаю, как мне поступить, – пожаловалась Летиция. – Даже не могу поговорить с ней об этом, так как она поймет, что я обыскивала ее комнату.

Летиция надула губки, и Констанция подумала, что такая гримаса была бы более уместной на лице ее дочери.

– Да, действительно, все это очень неловко, – пробормотала она и поймала негодующий взгляд Честити.

По мнению Честити, шпионить за другими и совать нос не в свои дела было ничуть не лучше, чем воровать или убивать.

– На вашем месте, Летиция, – с трудом сдерживаясь, заметила Честити, – я руководствовалась бы старой пословицей: «Чего глаз не видит, о том сердце не болит». Насколько вам было бы спокойнее, если бы вы ничего не знали о политических пристрастиях мисс Уэсткотт.

– Я обязана заботиться о благополучии собственной дочери, – сухо объявила Летиция, поставив чашку на столик. – Ну что ж, мне пора. Я обещала Пэмми отвезти ее в гости к тетушке Сесили. – Она поднялась с кресла. – Нет нужды провожать меня, если ты предпочитаешь остаться, Макс. Джонсон с коляской ждет на площади. Он доставит меня домой в целости и сохранности.

Максу не потребовалось и секунды, чтобы принять решение. Он приехал, чтобы повидаться с Констанцией Дункан и немного прощупать почву. Оправившись от первоначального нападения, он прекрасно провел время, кое-что прояснил для себя, но теперь чувствовал, что ничего большего на этот раз не достигнет. Пора было ретироваться и перегруппировать войска.

– Моя дорогая Летиция, я привез тебя сюда, я и отвезу обратно, – сказал он с обворожительной улыбкой. – Мисс Дункан, милые дамы… – Он поклонился всем сестрам по очереди. – Я прекрасно провел время.

Констанция протянула ему руку:

– Я боялась, что вам скучно, мистер Энсор. Рада, если это не так.

– Не могу поверить, что у вас сложилось такое абсолютно ложное впечатление, – парировал он.

Он взял ее руку в свою и слегка сжал. Если она и заметила это, то не подала виду и лишь ответила ему ничего не значащей вежливой улыбкой.

– Может быть, вы позволите мне навестить вас еще раз и исправить это впечатление, – продолжал он, сильнее сжав ее пальцы.

Констанция, к собственной досаде, почувствовала, что он разоружил ее этой сменой тактики – открытая улыбка, живой блеск в синих глазах, добродушное выражение лица… Сейчас Макс Энсор уже не казался высокомерным, равнодушным или скучающим.

– Если вы думаете, что это возможно, – сказала она.

– О, я уверен, – ответил он, еще шире расплываясь в улыбке. – По крайней мере дайте мне шанс.

Со старомодной учтивостью Макс поднес ее руку к губам, затем взял свою сестру под руку, и они покинули гостиную.

Честити и Пруденс обменялись многозначительными взглядами, а Констанция почувствовала, как краснеет, что бывало с ней не часто. Она укоризненно посмотрела на сестер.

– Довольно представительный джентльмен, – объявила леди Бейнбридж, поднимаясь со стула и поскрипывая кринолином. – Хотя не стоит того, чтобы поднимать вокруг него столько шума. С чего вдруг они прицепились к нему в этой газетенке, ума не приложу.

– Просто безобидная сплетня, леди Бейнбридж, – с успокаивающей улыбкой проговорила Честити. – Было очень приятно повидаться с вами… и, конечно, с Мартой и Мэри. – Она с приветливой улыбкой смотрела, как они собирают свои перчатки и веера. – Мы непременно должны как-нибудь погулять с вами в парке.

– Надеюсь, со мной вы тоже погуляете, мисс Честити, – предложил лорд Лукан.

Он приехал позже остальных и теперь с нерешительным видом стоял рядом с Честити, не желая уходить вместе со всеми.

– Мы уезжаем за город на выходные. Будем рады, если вы присоединитесь к нам. Гостей будет не много, – сообщила Честити. – Мы планируем устроить теннисный турнир, а я знаю, как вы сильны в этой игре.

Лорд Лукан покраснел и, запинаясь, пробормотал слова благодарности, заметив, что он должен уточнить у матери, свободен ли он в эти дни или она уже что-то запланировала для него.

Честити сжалилась над ним и прервала его путаные объяснения:

– Ну что ж, дайте нам знать. Будем рады видеть вас, если сможете приехать.

– Мы пробудем за городом с пятницы до понедельника, – сказала Пруденс. – Если леди Лукан пожелает сопровождать вас, мы будем счастливы видеть и ее.

Их приглашение было пустой формальностью, поскольку вдовствующая леди Лукан редко покидала свою спальню, хотя при этом зорко следила за тем, что делает ее сын, и позволяла ему принимать лишь те приглашения, которые вызывали ее одобрение.

Чувствуя себя неловко, лорд Лукан распрощался с сестрами и удалился. Наконец Дженкинс закрыл парадную дверь, и сестры снова остались одни.

– Все прошло хорошо, – заключила Констанция, собирая на поднос грязные тарелки и чашки.

– Что именно – прием в целом или нападение на достопочтенного члена парламента от Саутуолда? – поинтересовалась Честити, откусывая от куска пирога.

– И то и другое, – ответила Констанция, отдавая поднос Дженкинсу. – Хочется верить, что этот джентльмен здесь больше не появится.

– О, в этом я не уверена, – усомнилась Пруденс, бросив на Констанцию проницательный взгляд. – По-моему, он принял твой вызов.

– Но мы все нападали на него, – уточнила Констанция, перехватив взгляд сестры, который ей очень не понравился.

– Только в самом начале, а дальше это было уже твое сольное выступление, – возразила Пруденс.

– И уверяю тебя, он, несомненно, тобой заинтересовался. Я чувствовала это даже на расстоянии. – Честити усмехнулась. – Ты же знаешь, я всегда чувствую такие вещи.

Констанция пожала плечами с кажущейся небрежностью:

– Если мне удалось его заинтересовать, я попробую это использовать. Если он действительно так близок с премьер-министром, кто знает, какие идеи можно будет через него протаскивать.

– Возможно, тебе даже понравится это занятие, – заметила Пруденс и подмигнула.

Констанция сдалась. Ей никогда не удавалось провести сестер.

– Может быть, и понравится, – согласилась она, потом подошла к дверям, ведущим на террасу. – Давайте немного пройдемся и прочитаем полученные письма.

– О, ты принесла их с собой? – Честити поставила на боковой столик чайник, который держала в руках.

– Они здесь, в кармане. – Констанция вытащила письма и помахала ими перед сестрами.

Они вышли в тихий садик, где вечерний воздух был напоен сладким ароматом роз. Из-за стены до них доносились стук железных колес и цоканье лошадиных подков. Сестры уселись на низкий парапет, и Констанция вскрыла первое письмо.

Глава 5

«„Леди Мейфэра“, „Посреднику“ 14 июля 1906 года

Я хочу воспользоваться вашими услугами. Находясь в очень сложном и деликатном положении, я не хотела бы излагать суть дела в письменном виде, так как подозреваю, что моя работодательница имеет привычку обыскивать мою комнату и просматривать мои бумаги. Если это возможно, я бы предпочла встретиться с автором объявления и обсудить свои дела в приватной беседе.

В настоящий момент я служу в гувернантках и бываю свободна только по четвергам с трех до шести часов дня, когда моя подопечная отправляется вместе с матерью с визитами. Если можно, назначьте встречу на это время. Должна подчеркнуть, что мое дело очень спешное и, разумеется, сугубо конфиденциальное. Я полностью рассчитываю на то, что вы сохраните все доверенное вам в тайне. Ответ, пожалуйста, адресуйте в почтовое отделение на Парк-лейн на имя мисс Амелии Уэсткотт. Я могу забирать свою корреспонденцию по утрам, когда гуляю после завтрака в парке с моей воспитанницей. Вы не указали в объявлении стоимость ваших услуг. Должна сразу признаться, что навряд ли смогу заплатить большую сумму, но в любом случае я гарантирую оплату первичной консультации. Надеюсь, что вас это устроит, и рассчитываю вскорости встретиться с вами».

– Амелия Уэсткотт, – пробормотала Констанция, внимательно разглядывая подпись. – Удивительное совпадение, вам не кажется?

– Ничуть, – сказала Пруденс. – Можно, я взгляну? – Она взяла письмо у Констанции и молча внимательно перечитала его, прежде чем отдать Честити. – Это наверняка гувернантка Грэмов. Ее работодательница обыскивает ее комнату, в качестве выходного дня ей предоставляют жалкие три часа в неделю… Все совпадает.

– Я твердо намерена помочь этой бедной женщине, с которой обращаются так возмутительно, – заявила Честити, складывая письмо.

– В ее положении нет ничего необычного, – заметила Констанция. – Можно даже сказать, что ей повезло. Подумайте о помощницах поваров или младших горничных, которые поднимаются в шесть утра и ложатся после полуночи. Их плохо кормят, заставляют работать сверх меры, платят им гроши, дают всего два часа выходных в неделю.

– Кон, ты опять села на своего любимого конька, – прервала ее Пруденс. – Мы и сами все это прекрасно знаем и сочувствуем, поэтому не нужно читать нам лекции.

– Простите, – улыбнулась Констанция. – Просто я еще не остыла после сегодняшнего утреннего собрания.

Ее сестры рассмеялись.

– Прибереги свой пыл для Макса Энсора, – посоветовала Честити.

– На самом деле я чувствую себя немного виноватой, – нахмурившись, призналась Констанция. – Я резко отозвалась о мисс Уэсткотт, разумеется, до того, как узнала обо всех обстоятельствах. А Макс… мистер Энсор… встал на ее защиту.

– Как так?

– Я вынесла несколько поспешное суждение о ней, когда Летиция принялась жаловаться, что ее дочь всегда скучает и гувернантка не может ничем ее заинтересовать. – Констанция пожала плечами. – В разговоре с Максом Энсором я заметила, что гувернантка, по всей видимости, плохо справляется со своей работой. Она либо не умеет заинтересовать ребенка занятиями, либо не пользуется у нее авторитетом. Но он сказал, что во всем виновата Летиция. Она не позволяет никому призвать к дисциплине ее драгоценную Пэмми.

– Что ж, это обнадеживает, – сказала Пруденс. – Может быть, он не такой плохой, каким прикидывается.

– Но зачем ему вводить нас в заблуждение?

– Может быть, он что-то замышляет, – задумчиво предположила Честити. – Но ты ведь тоже ищешь общения с ним не без тайного умысла, так почему же ему нельзя?

Констанция подумала, что интуитивные умозаключения Честити порой лишь все усложняют. Но следовало признать, что ее сестра зачастую оказывалась права.

– Я подумаю над этим, – сказала девушка. – сейчас давайте откроем оставшиеся письма. Твоя очередь, Пру.

Пру вскрыла очередной конверт, достала лист бумаги и начала разворачивать его.

– Ой, смотрите, наш первый гонорар! – Она достала хрустящую банкноту, вложенную в письмо.

– Опять адресовано «Посреднику»? – Честити наклонилась и заглянула ей через плечо.

– Да, от джентльмена, который предпочел не называть себя, – сказала Пруденс. – Он пишет, что хочет познакомиться с молодой леди из хорошей семьи, при этом не обязательно, чтобы она была богатой или красивой. – Она посмотрела на сестер и вопросительно подняла брови.

– Интересно. И зачем она ему понадобилась? – спросила Констанция.

– Чтобы жениться, разумеется.

– Он что, не может найти невесту обычным способом?

– Кон, ты неисправимый циник, – объявила Честити. – Почему ты считаешь, что человек не может стремиться найти родственную душу, не придавая значения деньгам или внешности?

– Может, но в таком случае это очень необычный человек.

Пруденс нетерпеливо взмахнула рукой, призывая их помолчать:

– Он говорит, что холостяк, с приличным состоянием, не любит городской жизни, поэтому ищет тихую, спокойную девушку, которой понравится жить в деревне.

– Но он хочет сохранить анонимность? – Констанция нахмурилась. – Мне не хотелось бы знакомить какую-нибудь доверчивую девушку с человеком, о котором мы ничего не знаем.

– Давайте предложим ему встретиться где-нибудь с нами. Например, в магазинчике у сестры Дженкинса. Это логично, поскольку мы указываем ее адрес. И наденем вуали на случаи, если он окажется с нами знаком, – предложила Пруденс.

– Я считаю, что идти должна только одна из нас, – сказала Констанция. – Честити. Она видит людей насквозь и сразу же почувствует, если будет что-нибудь подозрительное.

– Мне кажется, вам тоже следует быть там, даже если вы не хотите показываться, – возразила Честити. – Я буду чувствовать себя увереннее.

– Да, конечно, – тут же согласилась Констанция. – Давайте назначим встречу после выходных. Например, в среду. Утром, чтобы успеть вернуться домой до приезда гостей. А завтра нам нужно обязательно встретиться с Амелией Уэсткотт, потому что это ее выходной. Иначе нам придется ждать еще неделю.

Сестры кивнули, после чего Честити вскрыла третье письмо.

– Это для тетушки Мейбл, – усмехнулась она. – Смотрите-ка, этой леди очень понравился мой ответ женщине с двумя возлюбленными. Нужно будет обязательно напечатать это письмо. Вы только послушайте… – Она начала читать слащавым манерным голосом: – «Такой умный, полный сочувствия и понимания ответ. Такая мудрость, опытность и знание жизни…» – Она подняла глаза: – Разве это не одно и то же?

– Одно и то же, – подтвердила Констанция. – Продолжай.

– Ну, дальше она говорит, что у нее была похожая проблема, и, если бы в свое время кто-нибудь дал ей такой мудрый совет, она не оказалась бы в той ситуации, в которой теперь находится.

– И что же это за ситуация?

– Она сделала неправильный выбор, – коротко ответила Честити. – Я лучше напишу ответ, и мы его опубликуем вместе с письмом.

– А вот и еще одно для тетушки Мейбл. – Констанция помахала четвертым письмом. – У замужней женщины проблемы со свекровью, которая контролирует каждый ее шаг, держит сына на коротком поводке, не давая ему денег, а теперь грозится переехать из поместья в Лондон, потому что невестка не умеет правильно вести хозяйство.

– Подписано?

Констанция отрицательно покачала головой:

– Сказано только: «Отчаявшаяся из Найтсбриджа».

– Я знаю нескольких женщин, к которым все это применимо, – заметила Пруденс.

Честити протянула руку и взяла у Констанции письмо.

– Я найду какое-нибудь подходящее решение. Только мне кажется, не стоит нам гадать по поводу авторов этих писем, не то мы начнем подозрительно присматриваться ко всем нашим знакомым.

Констанция рассмеялась:

– Ты права, Чес. Но похоже, твоя тетушка Мейбл просто находка. – Она вновь посерьезнела. – Однако что мы ответим нашей первой клиентке?

– Верно, Амелия Уэсткотт сейчас самое важное, – сказала Пруденс. – Нужно немедленно написать ответ. Дженкинс опустит его в почтовый ящик, когда отправится вечером на прогулку.

– В пивную. Мистер Дженкинс любит пропустить кружку пива, – уточнила Честити.

– Напишем, что мы встретимся с ней завтра днем, – продолжала Пруденс, направляясь к дому. – Письмо уйдет с утренней почтой, а она получит его к завтраку. Где назначим встречу?

– Только не в «Фортнуме». Там она будет себя неловко чувствовать, – быстро проговорила Честити, следуя за сестрой.

– Да, ты права, – кивнула Констанция. – Ой, я знаю! Что скажете про «Лайонз-Корнер-Хаус» около Марбл-Арч? Никто из наших знакомых в жизни туда не заглянет. Но это очень респектабельное заведение для среднего класса.

– Имеющее к тому же еще одно весомое преимущество – там относительно недорого, – добавила Пруденс. – Я не знаю, каковы правила этикета касательно встреч с клиентами за чашечкой чаю, но если она захочет заплатить за себя, следует позаботиться о том, чтобы сумма была приемлемой. То же самое относится и к нам, если мы собираемся платить за своих клиентов.

– Только не говори, что чай со сливками в «Фортнуме» разорит нас. Не забывай, что мы собираемся брать деньги за свои услуги, – сказала Констанция.

– А это мы еще даже не обсудили, – бросила Пруденс, оглядываясь. – Может быть, сделаем гибкую систему оплаты? Богатые платят больше, чтобы можно было брать меньше с бедных.

– Согласна, – решила Констанция. – Конечно, гораздо проще, когда они присылают плату сразу же в письме, но нельзя ожидать, что все будут так поступать.

– К тому же расходы всякий раз будут разными, – продолжала Пруденс, открывая дверь в гостиную. – Например, нам может понадобиться купить билет на поезд или нанять кеб…

– Но мы же не знаем, каких именно услуг от нас будут ждать и какие расходы это может за собой повлечь. – Констанция подошла к секретеру. – Мне кажется, нужно брать почасовую таксу по гибкой шкале с компенсацией накладных расходов и предусмотреть дополнительную плату в особых случаях. – Она достала лист бумаги. – Здесь папин герб. Нам нужна простая бумага. – Она принялась рыться в ящике секретера.

– Мне кажется, нам всем следует пойти на встречу с мисс Уэсткотт, – поразмыслив, объявила Пруденс. – Мы знаем, кто она, а она понятия не имеет, кто мы. И даже если бы она знала, то не меньше нас заинтересована в соблюдении тайны.

– С остальными клиентами придется маскироваться. Темные вуали и измененные голоса… – говорила Констанция, усаживаясь за секретер и обмакивая перо в чернильницу. – Прекратите смеяться и попытайтесь сосредоточиться. Я говорю совершенно серьезно. Итак, что будем писать?

Они как раз закончили надписывать адрес на конверте, когда в дверь постучали и на пороге появился Дженкинс с письмом в руке.

– Это принесли для вас, мисс Кон. Посыльный ждет ответа. Констанция повернулась и протянула руку:

– Спасибо, Дженкинс. А вот письмо, которое нужно отправить сегодня вечером. Вы могли бы это сделать?

– Разумеется, мисс.

Они обменялись конвертами.

Констанция посмотрела на почерк. Он был ей незнаком, но определенно писал мужчина. Черные чернила, четко прописанные буквы, никаких завитушек. Девушка сразу же инстинктивно поняла, от кого оно. Почерк был так же характерен для этого человека, как и его голос. Совершенно неожиданно Констанция почувствовала, как у нее замерло сердце. Стараясь не обращать на это внимания, она сделанным спокойствием вскрыла конверт серебряным ножом и развернула лежавший внутри лист бумаги. Подпись оказалась именно той, которую она и ожидала увидеть.

– Ну, что там? – спросили сестры.

– Это от Макса Энсора. Приглашение поужинать сегодня вечером. – Констанция прочитала вслух короткую записку, радуясь, что ее голос звучит, как всегда, ровно, а сердце уже успокоилось. – Если я не занята…

– А ты как раз не занята.

– Это верно. – Она задумчиво посмотрела на лист бумаги. – Идти или не идти?

– Вот уж действительно вопрос вопросов. – Пруденс взяла новый лист бумаги, на этот раз украшенный гербом, и положила перед Констанцией. – Посыльный ждет ответа.

– Вам не кажется, что он торопит события, предлагая мне интимный ужин тет-а-тет, особенно после того, как сегодня днем мы приложили все усилия, чтобы поставить его в неловкое положение? – спросила Констанция. – И вообще, с чего это ему вздумалось ужинать со мной?

– Если не пойдешь, то никогда этого не узнаешь, – как всегда, здраво рассудила Пруденс.

– Ты права. И полезно прощупать его насчет гувернантки, – задумчиво нахмурившись, сказала Констанция. – Должен же он что-нибудь знать о ней.

Пруденс с понимающей улыбкой посмотрела на сестру.

– Это будет очень полезно, – согласилась она. – Так что напиши, что ты согласна, и пойдем тебя одевать.

– Интересно, он повезет тебя в «Савой» или «Кафе ройял»? – принялась размышлять Честити.

– «Кафе ройял», – со знанием дела сказала Пруденс, размахивая листом бумаги, чтобы быстрее высохли чернила. Она отняла письмо у Констанции, опасаясь, как бы та не передумала. – Готова поспорить. Хотя, – задумчиво добавила она, – «Савой» больше в его стиле. Судя по манере одеваться и по тому, как он держится. Но «Кафе ройял» больше подходит для тихого интимного ужина. А в «Савое», с другой стороны, лучше кормят.

Сестры не прерывали ее монолога, потому что в подобных вещах она всегда оказывалась права. Наконец Пруденс приняла решение:

– Мы оденем тебя для «Кафе ройял». – Она сложила записку и протянула ее терпеливо ожидавшему дворецкому. – Вот, Дженкинс. Не перепутайте, которое из них отдать посыльному.

– Мисс Пру! – негодующе воскликнул он.

– Я пошутила, Дженкинс.

Она чмокнула его в щеку, и он, смущенно покраснев, поспешно вышел.

Макс Энсор вставил бриллиантовые запонки в высокий воротничок рубашки. Такие же запонки поблескивали в его манжетах. Его камердинер стоял в дверях, держа в руках плащ с ярко-алой подкладкой и черный шелковый цилиндр.

– Ну, вот и все, полагаю. – Макс одернул фалды фрака и приподнял ногу, чтобы посмотреть на свои черные туфли. Они сверкали, начищенные специальным кремом, который Марсел изготавливал на основе шампанского. – Поздравляю, Марсел, это превосходно.

Макс с готовностью признавал, что страдал некоторым тщеславием, но при этом был готов первым посмеяться над своим пристрастием к хорошей одежде, которое Марсел разделял с хозяином.

– Да, сэр.

Камердинер поклонился и с присущим только людям его положения восхищением посмотрел на то, как изящно сидит фрак на широких плечах хозяина. Он почти с благоговением набросил плащ поверх фрака и принялся суетливо расправлять складки.

– Найти вам кеб, сэр?

– Нет, сегодня прекрасный вечер. Я пройдусь пешком до Манчестер-сквер и возьму кеб там. – Он принял из рук Марсела белые перчатки. – Думаю, я вернусь не позже часа.

– Слушаюсь, сэр. – Камердинер открыл дверь спальни.

Макс направился по широкому коридору к парадной лестнице. Проходя мимо узких ступеней, ведущих наверх в детскую, он остановился, услышав, как что-то с грохотом упало на пол и разбилось, вслед за чем раздался истошный крик ярости. Усталый голос произнес:

– Если ты не хочешь этого, Памела, я сейчас все унесу. Не из-за чего плакать.

Вопли продолжались какое-то время, потом внезапно утихли. Последовала напряженная тишина. Затем снова послышался терпеливый усталый голос:

– Пожалуйста, Памела, не делай этого.

Макс никогда не обращал никакого внимания на мисс Уэсткотт. Наверное, он встречал ее в течение дня и уж совершенно точно видел ее, когда она приводила свою воспитанницу в гостиную навестить леди Грэм. Однако он не смог бы сказать, как она выглядит. Но усталая покорность в ее голосе привлекла его внимание. После того, что он услышал сегодня днем о том, как Летиция обращается с бедной женщиной, и хорошо зная, как она балует своего ребенка, он мог себе представить, насколько тяжела жизнь гувернантки в этом доме.

«Неудивительно, – подумал он, поднимаясь в детскую, – что образованные женщины вроде мисс Уэсткотт находят привлекательными лозунги Женского социально-политического союза». Забитые, не имеющие возможности хоть сколько-нибудь изменить свою жизнь, они надеются, что право голоса позволит им как-то повлиять на условия их работы. Эта мысль была совершенно новой и неожиданной для него. До того как он посетил сегодня сестер Дункан, подобные мысли не нарушали его восприятия общественного устройства мира, в котором он жил. Макс невесело усмехнулся, подумав, что внезапным решением посетить детскую он целиком обязан Констанции Дункан.

Дверь была открыта, и он смог рассмотреть, что там происходило. Маленькая девочка, с волосами, забранными в хвостики и торчащими в обе стороны, стояла возле перевернутого стула посреди комнаты с ярко окрашенными стенами. Ее лицо было налито кровью, глаза закатились, и было видно, что она нарочно задерживает дыхание. Измученного вида женщина лет тридцати стояла рядом и смотрела на нее с бессильным раздражением. Эта женщина, помогавшая няне Бакстер, воспитавшей Макса и его сестру и сейчас слишком старой, чтобы активно ухаживать за детьми, нервно сжимала руки и бормотала:

– Дышите же, мисс Пэмми, дышите!

Макс подхватил девочку и высоко поднял ее на вытянутых руках. От удивления она с шумом втянула в себя воздух, и ее глаза приняли нормальное выражение. Он заметил, что она не пролила ни слезинки. Он держал ее до тех пор, пока цвет лица девочки не приобрел естественный оттенок, после чего от опять поставил на пол.

– Похоже, у тебя что-то случилось, Пэмми, – заметил он.

Племянница на какое-то время, казалось, лишилась дара речи. Она только глазела на него, засунув в рот большой палец.

– Прошу простить, если мы вас побеспокоили, мистер Энсор, – извинилась гувернантка. Она отвела со лба прядь волос, выбившуюся из прически. – Не было никакой необходимости поднимать скандал. Пэмми не хотела есть тост с маслом, и я сразу же забрала его, но она все равно… – Женщина пожала плечами, и в этом жесте отразились безысходность и отчаяние.

Макс внимательно посмотрел на девочку.

– Наверное, это очень разочаровывает, когда противник сдается при первых признаках сопротивления, – заметил он. – Хороший скандал очень полезен для того, чтобы выяснить границы дозволенного. Но когда таких границ нет, что остается ребенку?

В серых глазах Амелии Уэсткотт мелькнула признательность.

– Леди Грэм не поощряет никаких ограничений.

– Я так и понял. Несчастный ребенок, – он улыбнулся, – и несчастная воспитательница. Я глубоко сочувствую вам, мадам.

– Благодарю вас, сэр. – Легкий румянец тронул ее бледные щеки. – Кажется, сегодня продолжения уже не будет. Обычно ее хватает только на один скандал за вечер.

Макс неодобрительно покачал головой!

– Я поговорю со своим зятем.

Она внезапно шагнула к нему:

– О нет, мистер Энсор! Вы очень добры, но я не хотела бы, чтобы леди Грэм думала, будто я жалуюсь на Пэмми.

Он раздраженно хлопнул сложенными перчатками о ладонь. Ради собственного удобства и чтобы не огорчать дочь, Летиция могла смириться с гувернанткой, имеющей подозрительные политические взгляды. Но она не потерпит и намека на критику в адрес ребенка ни от кого, особенно от людей, находившихся у нее в услужении. Кроме того, в глубине души он был уверен, что разговор с Берти ни к чему не приведет. Лорд Грэм ненавидел проблемы и решительно закрывал глаза на все, что могло их вызвать.

– Хорошо.

Макс кивнул и повернулся к двери, собираясь уходить.

– Дядя Макс, – наконец заговорила Памела и дернула его за фалду фрака. – Куда ты идешь? Можно я пойду с тобой?

– Я собираюсь на ужин, – ответил он, – с другой дамой. Я не хотел бы отменять ужин в последнюю минуту. Это было бы чрезвычайно невежливо, тебе не кажется?

Памела задумалась. Закончив скандалить, она теперь готова была проявить благоразумие.

– Она может подумать, что я ее соперница в любви, – объявила она, захлопав в ладоши.

Макс уставился на гувернантку:

– Бог мой, откуда она?..

– Няня Бакстер очень любит романтические истории, мистер Энсор, – с каменным лицом сообщила мисс Уэсткотт.

– Понимаю.

– Леди Грэм и няня Бакстер любят обсуждать чужие любовные дела, когда ее светлость навещает детскую.

– О, понимаю, – повторил Макс. Он ласково дернул племянницу за хвостик и сказал: – Доброй ночи, мисс Уэсткотт.

Убедившись, что в детской воцарился покой, он повернулся и быстро вышел.

В холле он столкнулся с зятем.

– А, Макс, отправляешься в парламент? – игриво спросил Берти, распространяя вокруг себя запах виски. – Я только что оттуда… с очень скучного заседания, посвященного сельскому хозяйству. Честно говоря, меня это совершенно не интересует. До тех пор пока арендаторы исправно платят, лучше оставить их в покое, вот мое мнение. Согласен?

– Я представляю интересы городских жителей, Берти, – сказал Макс. – В сегодняшней повестке нет ничего, что касалось бы моих избирателей. Поэтому я решил пригласить на ужин мисс Дункан.

– Да? – Лорд Грэм попытался сфокусировать взгляд. – А, старшая. Чертовски привлекательная девушка, напоминает свою мать. Но скоро превратится в старую деву, если не приглядит себе мужчину… а ведь за ней многие увиваются. Жаль того парня, за которого она собиралась замуж, не могу вспомнить, как его звали… Его убили на войне. Под Мейфкингом… или еще в какой-то Богом забытой дыре в Южной Африке. Если я не ошибаюсь, он служил в драгунах.

– Когда это случилось? Лет пять-шесть назад? – заинтересовался Макс.

Ему трудно было представить Констанцию Дункан в роли трагической героини, все еще оплакивающей потерянную любовь.

– Что-то около того, – небрежно махнул рукой Берти. – Это было страшным потрясением для всей семьи. Мать увезла дочерей на полгода в Италию, надеясь, что Констанция оправится от удара. Полагаю, сейчас она уже смирилась со своей потерей. Девушки ее возраста не могут вечно оплакивать погибшего жениха.

Макс помолчал, обдумывая услышанное, потом снова направился к двери.

– Желаю приятно провести вечер, Берти.

– Постой, я хотел спросить тебя… – Лорд Грэм придержал руку зятя. – Это правда, что тебе прочат место в кабинете министров? Я слышал, ты в очень хороших отношениях с премьером.

– Отнюдь, – рассмеялся Макс. – Я недавно в политике, поэтому вряд ли удостоюсь такой чести.

– Жаль, – вздохнул Берти. – Член кабинета министров может быть очень полезен семье.

Макс покачал головой и оставил зятя предаваться размышлениям наедине с графином. Вечер был чудесный, и он быстро зашагал в сторону Манчестер-сквер. Вопрос Берти не был для него неожиданностью, хотя он и предпочел отшутиться. Премьер-министр действительно доверял ему и ценил его мнение. Но Макс слишком мало пробыл членом парламента, чтобы рассчитывать на такое повышение сейчас. Если он не совершит ошибок, то рано или поздно получит этот пост во время правления либеральной партии. А он твердо намерен не совершать ошибок. К тому же Макс нащупал слабое место премьера. Кемпбелл-Баннерман и весь его кабинет были серьезно настроены против суфражисток, но не могли позволить себе вызвать недовольство тех членов либеральной партии, которые их поддерживали. Поэтому если Макс найдет приемлемый компромисс в этом вопросе, это обеспечит ему в конечном счете министерский портфель. А ведь существовало немало способов тормозить деятельность Женского социально-политического союза, не раздражая при этом его наиболее влиятельных сторонников. И лучше всего было начать с установления доверительных дружеских отношений с активным и преданным членом союза.