Текст книги "Эмма. Любовь и дружба. Замок Лесли"

Эмма ее простить не могла, однако мистер Найтли, который также почтил их своим присутствием в тот вечер, не заметил ни раздражения Эммы, ни поводов к нему. Он со стороны обеих дам отметил лишь должное внимание и учтивость, а потому, придя на следующее утро в Хартфилд по делам к мистеру Вудхаусу, с одобрением отозвался о поведении Эммы – не так открыто, как если бы в комнате не было ее отца, однако достаточно недвусмысленно, чтобы та его поняла. Он привык считать, что Эмма относится к Джейн несправедливо, а потому с большим удовольствием отметил перемену к лучшему.

– Очень приятный вечер, – начал он, объяснив мистеру Вудхаусу все необходимое и убрав свои бумаги, – невероятно приятный. Вы и мисс Фэрфакс очень порадовали нас своей игрой. Сэр, я даже не могу назвать большей роскоши, чем целый вечер наслаждаться обществом столь прекрасных дам, готовых порадовать нас то разговором, то музыкой. Эмма, уверен, что мисс Фэрфакс хорошо провела вечер. Вы постарались на славу. Я рад, что вы просили ее играть так много: у миссис Бейтс нет инструмента, и она наверняка по этому скучала.

– Рада, что вам понравилось, – с улыбкой отозвалась Эмма, – но все же, надеюсь, наши гости нечасто бывают обделены моим вниманием.

– Что ты, голубушка, – поспешил заверить ее отец, – конечно, нет. Никто не сравнится с тобой во внимательности и гостеприимстве. Я бы даже сказал, что ты чересчур внимательна. Вот вчера, например, гостям предлагали булочки несколько раз – по-моему, хватило бы и одного.

– Да, не смею обвинять вас в невнимательности – почти одновременно с ним заметил мистер Найтли, – как и в отсутствии хороших манер или проницательности. Так что, полагаю, вы меня поняли.

Лукавый взгляд Эммы, казалось, говорил: «Прекрасно поняла», – однако вслух она произнесла лишь:

– Мисс Фэрфакс очень сдержанна.

– Да, немного, о чем я вам всегда и говорю. Но это все от застенчивости, и вскоре вы эту стену преодолеете. Ту же сдержанность, в основе которой лежит благоразумие, следует уважать.

– Вы находите ее застенчивой. Я – нет.

– Милая моя Эмма, – сказал он, пересаживаясь к ней поближе, – надеюсь, вы не хотите мне сказать, что вчерашний вечер вам не понравился?

– Ну что вы! Я ведь так упорно задавала вопросы, а получила удивительно мало ответов. Как такое может не понравиться?

– Жаль, – только и ответил он.

– Надеюсь, вечер всем понравился, – в свойственной ему мягкой манере сказал мистер Вудхаус. – Мне – очень. В один момент мне показалось, что камин слишком жарко растоплен, но потом я немножко, совсем чуть-чуть, отодвинул стул, и жар мне уже не мешал. Мисс Бейтс была очень разговорчива и весела, впрочем, как и всегда, правда, иногда она говорит чересчур уж быстро. Но даже при этом она весьма мила, и миссис Бейтс тоже – на свой лад. Люблю старых друзей. И мисс Джейн Фэрфакс – прелестнейшая особа, хорошенькая и прекрасно воспитана. Уверен, мистер Найтли, ей вечер понравился, потому что с ней была Эмма.

– Верно, сэр, а Эмме – потому что с ней была мисс Фэрфакс.

Эмма видела, что он расстроен, и, желая хотя бы на время его успокоить, с неподдельной искренностью произнесла:

– Она невероятно изящное создание, от которого трудно оторвать взгляд. Я всегда с восхищением ею любуюсь и от всего сердца ей сочувствую.

Мистер Найтли не смог скрыть, что эти слова его немало порадовали, но прежде чем он успел что-либо ответить, мистер Вудхаус, который все еще думал о Бейтсах, сказал:

– Как жаль, что они живут в столь стесненных обстоятельствах! Ужасно жаль! Мне всегда хочется… но как же мало мы можем сделать для них, не обидев… подарить что-то незначительное, но особенное… У нас сегодня закололи хорошую свинку, и Эмма хочет отправить им окорок или филейную часть, нет ничего вкуснее и нежнее! Лучше хартфилдской свинины не найти. Эмма, милая, хорошо бы, чтобы они нарезали ее и обжарили, как это делают у нас, без всякого жира, и чтобы ни в коем случае не запекали! Ни один желудок не выдержит запеченной свинины… Лучше тогда отправить окорок, да, голубушка?

– Папенька, я отправила им всю заднюю часть целиком – знала, что так вы и захотите. Окорочок они засолят, будет очень вкусно, а филе сразу приготовят как захотят.

– Молодец, душенька, замечательно! Как же я сам об этом не подумал, прекрасное решение. Главное, чтобы окорок не пересолили. Если он не пересолен да хорошо отварен, как у нашего Сэрли, и если кушать его понемножку с вареной репой, морковкой и пастернаком, то для здоровья это совсем не вредно.

– Эмма, – спустя некоторое время сказал мистер Найтли, – у меня для вас новость. Вы ведь любите новости, а по пути сюда я узнал кое-что любопытное, уверен, вам понравится.

– Новость! Да, я всегда рада новостям. Что же случилось? Почему вы так улыбаетесь? Где вы ее услышали? В Рэндаллсе?

Он успел промолвить лишь:

– Нет, в Рэндаллс я не заходил. – И тут дверь распахнулась, и в комнату вошли мисс Фэрфакс и мисс Бейтс, которая даже не знала, с чего начать: с благодарностей или с новостей. Мистер Найтли понял, что момент упущен и что теперь он не сможет вставить и слова.

– Сэр! Ох! Как вы поживаете? Дорогая мисс Вудхаус! У меня нет слов! Какая чудесная свинина! Вы слишком добры! Слышали новости? Мистер Элтон женится.

Эмма в последнее время и думать не думала о мистере Элтоне, и новость застала ее врасплох: услышав его имя, она невольно вздрогнула и слегка покраснела.

– А вот и новость. Я подумал, вам будет интересно, – с улыбкой сказал мистер Найтли, вспоминая их давнишний разговор на эту тему.

– Мистер Найтли! А вы откуда знаете? – воскликнула мисс Бейтс. – Кто мог вам сказать? Не прошло и пяти минут, как я – да, не могло пройти и пяти… ну, может, десяти минут – как я получила записку от миссис Коул. Я уже готова была идти, уже надела капор и курточку, только хотела к Пэтти насчет свинины спуститься… а Джейн тогда в коридоре стояла – да, Джейн? – так вот, матушка беспокоилась, подойдет ли хоть одна наша кастрюля для засолки. Поэтому я и хотела спуститься проверить, а Джейн сказала: «Давайте лучше я спущусь? Вы, кажется, немного простудились, а Пэтти как раз вымыла кухню». «Ах, милая», – только и сказала я, и тут и принесли записку. Некая мисс Хокинс – больше ничего не известно. Мисс Хокинс из Бата. Но позвольте, мистер Найтли, откуда же об этом ведаете вы? Миссис Коул, узнав все, сразу же написала мне. Что это некая мисс Хокинс…

– Я полтора часа назад был у мистера Коула по делам. Когда я вошел, он как раз дочитал письмо мистера Элтона и сразу дал его мне.

– Ах! Это все довольно… Кажется, давно не было у нас таких любопытных новостей. Сэр, вы чересчур щедры. Матушка просила передать вам привет, и почтение, и тысячу благодарностей. Мы перед вами в вечном долгу.

– Мы считаем, – вступил мистер Вудхаус, – и совершенно справедливо считаем, что наша хартфилдская свинина лучше любой другой, а потому для нас с Эммой величайшее удовольствие…

– Ах, сэр! Как говорит наша матушка, наши друзья слишком к нам добры. Не будучи богатыми, мы можем похвастать тем, что у нас есть все, чего мы только можем пожелать. Найдутся ли еще на свете такие люди? Уж мы точно можем сказать: «Прекрасна доля, выпавшая нам, и восхитительно наше наследство»[7]7
  «Прекрасна доля, выпавшая мне, и восхитительно мое наследство». (Псалтирь, 15:6.)


[Закрыть]. Значит, мистер Найтли, вы своими глазами видели это письмо, и что же…

– Оно короткое – мистер Элтон всего лишь объявляет о помолвке – но, разумеется, весьма радостное. – Мистер Найтли бросил лукавый взгляд на Эмму. – Он с превеликим удовольствием сообщает… Не помню точных слов, впрочем, это и не важно. Как вы и сказали, он женится на мисс Хокинс. Судя по его тону, дело решилось недавно.

– Мистер Элтон женится! – вскричала Эмма, вновь обретя дар речи. – Это, несомненно, для всех нас радостная весть.

– Он еще слишком молод, чтобы жениться, – заметил мистер Вудхаус. – Лучше бы он не спешил. По-моему, ему и так жилось хорошо. Мы всегда были рады видеть его в Хартфилде.

– Мисс Вудхаус, у нас появится новая соседка! – весело воскликнула мисс Бейтс. – А как матушка довольна! Ей было так грустно, что бедный домик викария стоит без хозяйки. Спору нет, замечательные новости. Джейн, ты ведь никогда не видела мистера Элтона! Неудивительно, что тебе не терпится с ним познакомиться.

По виду Джейн вряд ли можно было предположить, что ей не терпится познакомиться с мистером Элтоном.

– Да, я… Никогда не видела мистера Элтона, – отозвалась она, вздрогнув от внезапности. – Он… он высок ростом?

– Что же это за вопрос такой? – удивилась Эмма. – Батюшка мой скажет «да», мистер Найтли – «нет», а мы с мисс Бейтс – что ни низок, ни высок, а в самую пору. Мисс Фэрфакс, когда вы поживете с нами подольше, то поймете, что мистер Элтон для всего Хайбери – образец совершенства: как внешнего, так и внутреннего.

– Совершенно верно, мисс Вудхаус, так и будет. Он превосходный молодой человек. Джейн, разве ты не помнишь, я вчера тебе рассказывала, что он ростом точно как мистер Перри. Мисс Хокинс, осмелюсь предположить, прекрасная особа. Он всегда столь внимателен к моей матушке: усаживает ее на скамью для семьи викария, чтобы она лучше слышала. Она, знаете, немного глуховата – не то чтобы совсем ничего не слышит, но иногда нужно несколько раз повторить. Джейн говорит, полковник Кэмпбелл тоже туг на ухо. Он надеялся, что ему помогут теплые ванны, но никакой пользы они не принесли. Знаете, полковник Кэмпбелл словно наш ангел-хранитель. И мистер Диксон, кажется, замечательный молодой человек, ему под стать. Какое счастье, когда жизнь сводит хороших людей – непременно сводит! Вот поженятся мистер Элтон и мисс Хокинс. Коулы тоже – прекрасные люди, и Перри: в жизни не видела четы лучше и счастливее, чем мистер и миссис Перри. Сэр, я уверена, – продолжала она, обращаясь к мистеру Вудхаусу, – в мире мало существует мест с таким чудесным обществом, как в Хайбери. Я всегда говорю, что нам очень повезло с соседями. Мистер Вудхаус, если у моей матушки и есть любимое блюдо, то это свинина – запеченная свинина…

– О самой мисс Хокинс, полагаю, и о том, сколько они знакомы, ничего не известно, – вмешалась Эмма. – Наверное, недолго. Он уехал всего четыре недели назад.

Ответов на эти вопросы ни у кого не оказалось, и, порассуждав еще немного подобным образом вслух, Эмма сказала:

– Вы молчите, мисс Фэрфакс, но надеюсь, и для вас эти новости составляют интерес. Ведь благодаря свадьбе мисс Кэмпбелл вы в последнее время столько всего услышали и повидали, были так вовлечены в подобные дела, что мы просто не простим вам безучастия к мистеру Элтону и мисс Хокинс.

– Когда я с мистером Элтоном познакомлюсь, – откликнулась Джейн, – то, несомненно, пробудится и интерес, а раньше – вряд ли. А поскольку прошло уже несколько месяцев с тех пор, как мисс Кэмпбелл вышла замуж, мои воспоминания не так свежи.

– Да, мисс Вудхаус, как вы и сказали, он уехал всего четыре недели назад, – встрепенулась мисс Бейтс, – вчера как раз ровно четыре недели и было. Некая мисс Хокинс! А я-то всегда надеялась, что отыщется невеста и в наших краях, не то чтобы я… Как-то миссис Коул мне намекнула… Но я сразу сказала: «Нет, мистер Элтон, конечно, достойнейший молодой человек, но…» Да, в общем-то, я и сама в таких делах недогадлива, чего лукавить. Вижу только очевидное. Но все же никто бы не удивился, если бы мистер Элтон решился… Мисс Вудхаус так любезно не останавливает мою болтовню. Она знает, что я ни за что не скажу ничего обидного. Как поживает мисс Смит? Она, кажется, уже совсем поправилась. Были ли вести от миссис Найтли? Ах, ее чудесные малютки. Джейн, знаешь, я всегда представляю, что мистер Диксон похож на мистера Джона Найтли. Я имею в виду, внешне – высокий и с таким взглядом – и не очень разговорчивый.

– Совсем нет, дорогая тетушка, они ничуть не похожи.

– Как странно! Хотя заочно трудно составить себе верное представление. Тут все зависит от воображения. Ты рассказывала, что мистера Диксона красивым, грубо говоря, не назовешь?

– Красивым! Нет-нет! Отнюдь. Скорее он неказист. Я ведь говорила вам, что он неказист.

– Но, милая, ведь ты сказала, что мисс Кэмпбелл бы его неказистым не назвала и что ты сама…

– Ах, моя оценка ровным счетом ничего не значит. Если я человека жалую, то и внешность его нахожу привлекательной. Но на общий взгляд, он, полагаю, неказист.

– Что ж, Джейн, милая, полагаю, нам уже пора. Небо, я смотрю, хмурится, и бабушка станет волноваться. Дорогая мисс Вудхаус, вы так гостеприимны, но, боюсь, все же мы пойдем. Замечательные новости. По пути зайду еще к миссис Коул на пару минут, а ты, Джейн, сразу домой иди, а то еще под дождь попадешь! Мы находим, что в Хайбери ей стало получше. Да, определенно, хвала небесам. К миссис Годдард заходить не буду, она – представьте себе! – предпочитает вареную свинину. Вот приготовим окорок, тогда другое дело. До свидания, дорогой мистер Вудхаус. О! Мистер Найтли тоже уходит. Как замечательно! Если Джейн устанет, вы, я уверена, подадите ей руку… Мистер Элтон и мисс Хокинс!.. Что ж, до свидания!

Оставшись наедине с отцом, Эмма рассеянно слушала его сетования, что молодые люди нынче слишком рано женятся, да еще и на неизвестных в родных краях девицах, а сама тем временем размышляла об услышанном. Ее новость позабавила и обрадовала: мистер Элтон, очевидно, страдал недолго. А вот Харриет было жаль, наверняка она расстроится. Эмма лишь надеялась, что, рассказав ей новость первой, сможет смягчить удар. Харриет как раз скоро должна была прийти. А вдруг она встретит мисс Бейтс по пути!.. Начинал накрапывать дождь, и Эмме оставалось лишь надеяться, что Харриет задержится перед выходом из пансиона. А что, если до миссис Годдард новости тоже уже дошли? Тогда надежды подготовить бедную Харриет к горьким вестям, несомненно, рухнут.

Дождь оказался сильным, но коротким. Не прошло и пяти минут, как прибежала Харриет, и весь ее разгоряченный, взволнованный вид явно говорил Эмме о том, что она спешила в Хартфилд чем-то поделиться. В подтверждение этой догадки Харриет воскликнула:

– Мисс Вудхаус, вы не представляете, что случилось!

Эмма поняла: удар был нанесен. Теперь лучшее, что она могла сделать для подруги, – это внимательно ее выслушать:

– Я вышла от миссис Годдард полчаса назад и, конечно, боялась, что в любой момент польет дождь, но все равно надеялась добежать до Хартфилда раньше. И вот я скорее поспешила к вам, но по пути как раз проходила домик портнихи, которая шьет мне платье, так что решила быстренько заглянуть и проверить, как продвигается дело, всего на полминутки, но когда пошла дальше, тут уж начался такой дождь! Я не знала, что же делать, и побежала вперед, а там по пути встретился магазинчик Форда, – торопливо рассказывала Харриет. У Форда торговали шерстяными и льняными тканями, а также всякой галантереей, словом, его лавка считалась в Хайбери самой большой и модной. – Я там просидела, наверное, минут десять, ни о чем не думая, ничего не подозревая, как вдруг! Только представьте себе, кто заходит… Такое странное совпадение… Хотя они, конечно, всегда делают покупки у Форда… Словом, заходят Элизабет Мартин и ее брат! Ах, мисс Вудхаус! Вы только подумайте. Я там чуть в обморок не упала. Я сидела и не знала, что же мне делать. Элизабет меня сразу заметила, а он – нет, складывал зонтик. Уверена, она меня заметила, но тут же отвернулась и не подала виду, и они прошли в дальний угол, а я все сидела рядом с выходом! Ах, боже мой! Какой кошмар! Наверное, я так побелела, что сливалась со своим платьем. Из-за дождя я не могла выйти, и мне просто хотелось сквозь землю провалиться… Ах, мисс Вудхаус, просто представьте! В общем, в конце концов он, вероятно, обернулся и увидел меня, поскольку они уже не обращали внимания на покупки, а перешептывались – обо мне, я уверена! Мне показалось, он ее просил заговорить со мной – как вы думаете, мисс Вудхаус? Потому что она тут же подошла и спросила, как я поживаю, и, кажется, была готова протянуть мне руку, если я отвечу тем же. Раньше она, конечно, совсем по-другому со мной держалась, теперь все переменилось… Но она хотя бы старалась быть очень дружелюбной, и мы пожали друг другу руки и еще немного поговорили, но я даже не помню, что отвечала… Я вся дрожала! Помню, она сказала, как жаль, что мы теперь совсем не видимся, я была поражена такой добротой! Ах, мисс Вудхаус, как же ужасно я себя чувствовала! Тут уже начало проясняться, и я решительно собралась уходить, а потом… вы только представьте!.. Я увидела, что он тоже ко мне идет… Знаете, так медленно, как будто не знает, что же ему делать. И он подошел ко мне и заговорил, и я ответила… И так минуту простояла и чувствовала себя так худо, словами даже не передать! Потом я наконец решилась и сказала, что дождь уже перестал и мне пора идти. И вот я наконец вышла и прошла всего ярда три, как тут внезапно он меня догнал и сказал только, что ежели я иду в Хартфилд, то мне лучше сделать крюк мимо конюшен мистера Коула, потому что самый короткий путь наверняка размыло после дождя. Ах, боже мой! Мне казалось, я именно там на месте и умру! И я сказала, что очень ему обязана, – понимаете, я ведь не могла его не поблагодарить! И он вернулся к Элизабет, а я пошла по дороге мимо конюшен – да, кажется, там… Я тогда совсем не понимала, где я и как иду. Ах, мисс Вудхаус! Я бы что угодно на свете вынесла, лишь бы всего этого не произошло. Но, знаете, все равно мне было приятно от того, как он был со мной добр и любезен. И Элизабет тоже… Ах! Мисс Вудхаус, поговорите же со мной, успокойте меня.

Эмма всей душой желала ей помочь, однако не сразу смогла подобрать нужные слова. Ей прежде необходимо было немного поразмыслить. Она и сама в некоторой степени разволновалась. Поведение молодого человека и его сестры говорило об их искренних чувствах, и Эмме невольно стало их жаль. Судя по рассказу Харриет, в их манере держаться угадывались оскорбленная любовь и настоящая нежность. Впрочем, Эмма и прежде считала Мартинов людьми благонамеренными и порядочными, не становился же союз с мистером Мартином от этого более желанным? Глупо было менять свое мнение из-за такого пустяка. Разумеется, ему – да и всей их семье – обидно упустить подобную партию. В них говорила не только любовь, но и честолюбие. Наверняка они рассчитывали возвыситься за счет Харриет, да и разумно ли доверять в таком деле ее рассказам? Она столь впечатлительная, столь неразборчивая… Много ли значит ее похвала?

Эмма взяла себя в руки и приложила все свои усилия, чтобы успокоить подругу и убедить ее, что все произошедшее – сущий пустяк, совершенно не достойный стольких переживаний:

– Такое событие, разумеется, может на время встревожить, – сказала она, – однако, насколько я понимаю, вы держались достойно. Теперь все закончилось и больше, вероятно, не повторится, во всяком случае, не столь неожиданно, как эта первая встреча, а потому и убиваться нечего.

Харриет ответила, что мисс Вудхаус, как всегда, права и что она не будет больше вспоминать о случившемся, однако все равно только об этом и говорила и ни о чем другом подумать не могла. Эмма, желая вытеснить наконец Мартинов из ее головы, была вынуждена спешно изложить ту новость, которую прежде хотела преподнести аккуратнее. Она и сама уже не знала, радоваться ей или сердиться, стыдиться или просто посмеяться над подобным состоянием Харриет – ту, казалось, никакой мистер Элтон уже не интересовал.

И все же он постепенно был восстановлен в правах. Несмотря на то что вначале новости о его женитьбе не произвели на Харриет такого впечатления, какое могли бы произвести вчера или даже час назад, интерес быстро возрос, и вскоре ее уже полностью поглотили любопытство, изумление, сожаление, боль и радость за счастливую мисс Хокинс, а Мартины должным образом позабылись.

Эмма сделала вывод, что встреча с Мартинами была даже к лучшему. Она отлично смягчила для Харриет первое потрясение от известий, но при этом и не задержалась в ее памяти настолько, чтобы дать основания для тревоги. При нынешнем образе жизни Харриет общаться с Мартинами ей было негде, разве что они сами специально стали бы искать встречи, а они до сих пор либо не осмелились, либо до того не снизошли. С тех пор как она отказала мистеру Мартину, его сестры ни разу не приходили к миссис Годдард, так что, может, и целый год пройдет, прежде чем они снова увидятся и будут вынуждены вести друг с другом беседу.