Текст книги "Плач Абалона"

Глава 2

Темный колодец с истертыми неровными ступенями, жадно глотавший солнечный свет, манил к себе. Каспар мог бы добраться до комнаты Морригвэн и другим путем, не пересекая внутренний двор, однако не в силах был устоять перед искушением еще раз пройти мимо Некронда. Кроме того, со стороны конюшен раздавался гулкий голос отца; наверняка пошлет его руководить тренировками младших рекрутов и никаких возражений не потерпит, даже если сослаться на Морригвэн.

Каспар собирался просто посмотреть вниз, в темноту, и пройти мимо. Но стоило ему приблизиться к лестнице, как все тело заныло, и он застыл на месте, борясь с соблазном спуститься и еще раз хоть глазком взглянуть на артефакт. Сам ларец он уже больше месяца как не открывал, так что просто необходимо было дать взору насладиться видом прекрасной скорлупы. Восхитительно: как такая хрупкая и простая вещь, как яйцо, может содержать в себе столь могучую темную силу!

Каспару нужно было посмотреть.

Да нет же, не нужно, поправил он себя – он просто обязан посмотреть! Ведь за Некронд отвечает именно он, и пусть его утренние страхи были по большей части просто игрой воображения, запах-то все же ощущался на самом деле! Морригвэн может немного подождать.

Как всегда, Каспар поспешно оглянулся через плечо и скользнул в темноту. Кряхтя, отвалил стальную дверь темницы.

Дыхание перехватило. Чадящий факел бросал на пол призрачные пятна света, и казалось, будто висящая на ржавых цепях «железная дева» бесшумно раскачивается. Каспар поежился и, нашарив на кольце нужный ключ, пошел в дальний угол, оставляя в густой пыли следы. Он отпер деревянную дверцу, нырнул в каморку, чтобы опуститься на колени перед дубовым ларцом, и пробежал взглядом сперва по рунам, потом – по замку.

Волоса не было!

Каспар тут же стал вспоминать, как все обстояло утром. Он ведь перевязал замок собственным волосом, так? Точно, перевязал… Кажется… Утром случилось так много всего… Он заметил необычный запах, отвлекся и, может быть, забыл сделать, как всегда. Может быть, когда он захлопнул дверь, выбегая наружу, движение воздуха сбросило волос на пол? Но ведь раньше такого никогда не случалось.

Сердце у Каспара трепыхалось под самым горлом, вспотевшие пальцы неловко теребили засов ларца. Он боялся заглянуть внутрь и увидеть, что Некронд поврежден… или пропал.

Каспар перевел дыхание. С Яйцом все было в порядке. Он тщательно осмотрел Некронд, и мир вокруг озарился спокойствием и радостью. Поверхность артефакта была гладкой, белой, как жемчужина, и пронизана голубыми нитями, похожими на вены. Сразу понятно, что этот предмет – магический. Такой маленький, такой хрупкий и такой могущественный! Каспар медленно потянулся пальцами, чтобы коснуться Некронда. Все проблемы были бы решены, если бы только ему позволили воспользоваться артефактом. Но высшие жрицы, смертные воплощения Великой Матери, строго-настрого это запретили. А их надо слушаться.

Если бы жрицы только позволили Каспару еще разок высвободить силу Некронда, уж он бы объяснил королю Рэвику, что волчий налог – это большая ошибка. Всего-то и нужно было бы вызвать какое-нибудь подходящее чудовище. Не дракона, конечно – не такой уж он дурак; а вот парочка великанов, движущаяся маршем на столицу, совсем не помешала бы. Каспар улыбнулся. Брид наверняка бы понравилось.

Не сводя глаз с Яйца, он продолжил размышлять на эту тему, и мысль стала представляться ему все более и более заманчивой. К тому же, если удастся заставить короля Рэвика отменить налог, зачем на этом останавливаться? Может, вовсе его убрать? Политика Рэвика приносила Бельбидии огромный вред. Король был преданным последователем Новой Веры, врагом Великой Матери; его законы причиняли боль стране. Слишком много пшеницы, слишком много ожиревших коров – они терзали землю, ослабляли ее, увечили. Хорошо бы сместить короля Рэвика и посадить на трон кого-нибудь более подходящего, кого-нибудь верного Великой Матери.

Кого-нибудь вроде Халя, подумал Каспар и рассмеялся. Вот это выдумал!..

Мысли его потемнели. Если можно сделать королем Халя, то почему бы не стать королем самому? Конечно! Это было бы правильно: ведь именно он владеет Некрондом.

Каспар моргнул, сглотнул, поперхнувшись. Его мысли были прикованы к сердцу Яйца. Под хрупкой скорлупой ощущалась огромная кипящая жизнь. Вдруг Каспар понял, что уже держит Некронд в руках. Губы у него пересохли, сердце стучало от чувства вины, и в ушах отдавался грохот.

Покраснев, Каспар опустил Яйцо обратно на моховую подстилку и вытер ладони о штаны, задевая плеча ми сразу за обе каменные стены по сторонам. Он сел на пятки, чтобы подумать и собраться с силами.

Друидское Яйцо, покоившееся в гнездышке из мха, казалось таким безопасным. Кто угодно мог бы сказать, что Некронду скорее следует лежать на бархатной подушечке, отороченной горностаевым мехом, но Керидвэн, услышав такое предложение, расхохоталась. «Это яйцо, – сказала она, – и место ему в гнезде, а гнезда лучше всего выкладывать мхом. Нет ничего более правильного и достойного, чем дары земли, которые взрастила сама природа».

Каспар отпрыгнул, кожа у него пылала – вдруг оказалось, что он опять касается Яйца рукой. Отвратительно. Как можно быть таким слабым? Он ведь наследник Торра-Альты, а барон пограничной крепости не вправе позволить себе слабость. Надо доказать свою силу: вызвать демона и овладеть его волей.

Тоненький голосок где-то на задворках сознания укорительно, как матушка, заметил, что именно того твари по ту сторону скорлупы от него и хотят: он начал им поддаваться. Но Каспар упрямо не стал его слушать. Он вынес Некронд из тесной каморки туда, где было попросторнее, и сосредоточился на образе чудовища.

Однако перед глазами так и кишели другие существа. Дракон с раздувающимися ноздрями, в которых бились язычки пламени, заставил Каспара прижать Некронд к груди. Образ расплылся и превратился в широкоголового коренастого офа – его тоже вполне можно использовать для того, чтобы принудить короля Рэвика подчиниться. Следом появилось создание, которое Каспару часто приходилось лицезреть в виде геральдической фигуры: у него был лошадиный зад, а голова и передние лапы – как у льва. Как это существо называется, Каспар не знал, но сложные формы его заворожили. Какое оно красивое, подумал Каспар и сосредоточился именно на этом образе.

Волосы взметнул порыв ветра: огромные крылья взбили воздух. Перед Каспаром возникли блестящие глаза, а вокруг них – неясные, полупрозрачные очертания. Красный цвет. Опять ветер. Факел почти потух, и вокруг стало темно. На губах расплылась медленная улыбка: иметь силу было так приятно!

Каспар вскочил, сжимая в руках Друидское Яйцо.

– Нет, – закричал он, вдруг осознав, что натворил. – Нет, я запрещаю тебе!..

Воздух задрожал, потом успокоился. Видение растаяло, будто впиталось в каменную кладку стен темницы. Каспар снова почувствовал затхлый запах и подумал: уж, не от призрака ли он исходит? Чтобы удержать равновесие, пока факел снова не разгорится, ему пришлось широко расставить ноги.

Тень чудовища исчезла, хотя «железная дева» теперь в самом деле раскачивалась на скрипучих цепях. Каспару стало нехорошо. Он использовал силу Некронда, при чем без всякой достойной причины – просто из детского любопытства. Ну и дурак!

Он решительно положил Яйцо на место, захлопнул крышку ларца и запер замок. Руки у него дрожали. Каспар выдернул у себя волос, облизнул, чтобы тот лучше прилип, и привязал так, чтобы ларец нельзя было открыть, не порвав его. Затем поспешил прочь.

Помня, что Морригвэн ждет, Каспар, в конце концов, побежал. Если его долго не будет, жрица придет в ярость. Надо придумать объяснение… только вот что сказать? Да нет, без толку, ей врать нельзя. Каспар со стыдом понял, что Некронд превращает его в лгуна. Соврать нельзя, но и признаться, что играл с Яйцом – тоже. В конце концов, он ведь сын барона! Следует просто с достоинством и благоразумием сообщить жрице, что был занят.

Чуть не доходя двери в колодезную, Каспар остановился перевести дух. Его внимание опять привлек знакомый легкий запах. Он явно отличался от серной вони, которой тянуло из-за двери: совсем не такой едкий, зато сырой и затхлый. Каспар оперся рукой о стену. Вдоль нее тянуло легким ветерком. Удивительно: камень оказался совсем мягким, словно тонкая шерсть или мех, но, ледяным, пальцы тут же закоченели. Каспар вспомнил, какой была на ощупь волчья шкура, принесенная охотником, и сглотнул горькую слюну. Может, это он во всем виноват? Что, если эта чума, черномордые волки, вызвана его играми с Некрондом? Каспар лишь изредка позволял себе коснуться Друидского Яйца. И всякий раз, как и сегодня, отсылал зверей обратно. Да нет, ничего дурного он, конечно, сделать не мог.

Щурясь от яркого солнца, Каспар вышел из подвала и быстро пошел к другой двери, собираясь добраться до западной башни по длинным коридорам и анфиладам комнат и не пересекать открытый двор. Там его могла заметить мать, а он не хотел, чтобы его видели идущим со стороны темницы.

Нижний зал замка остался нетронутым со времен ваалаканской осады, закоптившиеся от пожаров потолочные стропила еще не починили. Светлые прямоугольники на почерневших стенах помечали места, где когда-то висели гобелены с яркими картинами битв, охоты и драконов. Теперь остался всего один гобелен; хорошо видимый в ярком свете, что падал из высокого окна, он просто блистал новизной. Действительно, его прислал в честь победы барон Бульбак Йотуннский. Бранвульф был рад подарку, хотя и предпочел бы получить что-нибудь более практичное: например, пару волов, чтобы таскать на Тор тяжелые камни, необходимые для ремонта укреплений. Изображен был на гобелене сам барон, вновь поднимающий над замком Драконий Штандарт. Далеко внизу, на дне ущелья, грудами валялись гниющие трупы ваалаканцев. В глазах барона пламенело торжество, его кулак был поднят кверху в знак победы.

Каспар поспешил скорее пройти мимо гобелена: у него было такое чувство, словно отец следит за ним.

Перед дверью в коридор, который вел в сторону подножия западной башни, Каспар задержался. Он хорошо помнил когда-то висевший там гобелен с изображением случившегося больше четырехсот лет назад нападения кеолотианцев.

Изображение великого предка Каспара, барона Пеллинора, стоящего в рост на крепостной стене в одном ряду со своими лучниками и пускающего стрелы во врагов, прочно отпечаталось в памяти Каспара. Битва была кровавая, кеолотианцев перебили неимоверное множество. В результате в войне победили. Ни тогда, ни теперь у Кеолотии не было кораблей, способных сравниться с великими флотами Бельбидии, что господствовали на Кабалланском море. Единственный путь, которым кеолотианцы могли проникнуть в Бельбидию, вел с севера через ваалаканский Драконий Пал, а потом – через перешеек Торра-Альты. Этот гобелен особенно нравился Каспару: он гордился отвагой благородного предка, проявленной в бою против такого количества врагов.

Но хоть у него в жилах и течет кровь Пеллинора, а гнев Морригвэн может оказаться пострашнее армии кеолотианцев. Ее вопросы кого угодно заставят хотя бы слегка содрогнуться.

Остаток пути Каспар проделал бегом, оскальзываясь на холодных темных камнях сводчатых коридоров. По винтовой лестнице он летел через ступеньку и в результате прибыл, запыхавшись и с кружащейся головой.

На этот раз окно оказалось закрыто ставнями, и в комнате было темно, хотя горели очаг и четыре свечи. Каспару много раз приходилось видеть у Морригвэн необычные предметы, однако сейчас из-за полумрака все казалось еще более страшным и зловещим, чем обычно. В тенях, лежавших повсюду, таились артефакты, предназначенные для гаданий и предсказаний. Над углями негромко булькал котелок, сверху над очагом висел драконий коготь, грозный и изогнутый, как сабля, а рядом – конский череп. Свечи, чаши и кинжалы, разложенные причудливыми узорами на круглом столе посреди комнаты, отливали красным. Глаза у Каспара разбегались при виде бесчисленных заячьих лапок, крохотных телец птиц-корольков и горностаевых хвостиков. Наконец он поднял взгляд, чтобы поприветствовать старую жрицу.

Каспар был готов говорить с Морригвэн… но не с матерью. А именно она там и стояла, облаченная в жреческое одеяние. Легкие белые шелка, туго схваченные под грудью золотым поясом, ниспадали к стопам. Огненные волосы были распущенны по плечам, а голову охватывал обруч со знаком полной луны на лбу. Волосы были хорошо освещены пламенем, но ее глаз Каспар не мог различить в темноте. Однако он знал, что мать смотрит на него: чувствовал, как ее взгляд пронзает его душу.

– Матушка, я… – начал, было, он.

– Я знаю, – оборвала его Керидвэн с мягким горским акцентом, доставшимся ей по наследству. – Я знала, что ты не обратишь внимания на мои слова. Некронд обрел над тобой слишком много власти, Спар. По этой причине мы и вызвали тебя. Ты должен на время уехать, чтобы научиться жить без него.

– Но матушка, я не могу!.. – стал возражать Каспар. Керидвэн заставила его чувствовать себя маленьким мальчиком, а не подростком, почти уже вошедшим в возраст. Чтобы не встречаться с матерью взглядом, он стал смотреть на гобелен у нее за спиной. В отсветах углей из очага Каспар сумел разобрать очертания тринадцати деревьев священной рощи. Он перебрал в голове их имена: падуб, орешник, ольха, ясень, боярышник, дуб, жимолость, ива, дрок, рябина, терн, береза и бук. Брид научила его тайным именам их духов: Тинне, Колл, Феарнс, Нуйн, Хуатэ, Дуйр, Уйллеанд, Сайлле, Охн, Луис, Страйф, Бейт и Фагос. Чтобы заучить руны, соответствовавшие каждому дереву, понадобилась уйма времени, а на понимание их магических значений – еще больше. Эти самые руны и были вышиты на гобелене серебряной нитью, сиявшей в неярком свете. Чтобы не слушать, что говорит мать, Каспар повторял в уме значение каждого дерева.

– Само то, что ты не можешь оставить Некронд, означает, что ты должен это сделать, – сказала она мягко, но властно.

Каспар еще больше сосредоточился на значениях деревьев. Он видел, как шевелятся губы Керидвэн, однако слова таяли в тишине. «С Тинне в битве победишь; с Колл же разум озаришь…»

На какое-то время это помогло, но в конце концов Керидвэн пробила его защиту:

– Мы с Морригвэн обсуждали тебя. Говорили о нем? Да что тут вообще происходит?!

– Меня нельзя обсуждать! Я не предмет! – вспыхнул Каспар. – И не говорите мне, что мне можно, а чего нельзя! – Он шагнул на середину комнаты и вдруг запнулся, увидев, что за дверью сидит Брид. Каспар залился краской.

– Ты играешь с ним, мальчик, и всякий раз твоя воля становится все слабее, – резко проговорила Морригвэн. – Ты должен оставить крепость и Некронд на некоторое время, чтобы вернуть себе власть над собой. Смерть волчицы-матери принесет зло нам всем, и мы не можем позволить, чтобы в такое опасное время ты играл с силами Некронда.

– Я… – промямлил, было Каспар, а потом вспомнил, кто, собственно, он такой. Все-таки Карге удалось заставить его чувствовать себя беспомощно маленьким. – Такой приказ вправе отдать только мой отец. Я нужен…

Керидвэн перебила сына:

– Сегодня утром руны Морригвэн предупредили о том, что должно случиться какое-то важное событие. А потом охотник привез тело убитой священной волчицы. Теперь я сама раскину руны, чтобы увидеть, что еще мы можем узнать и как можем исцелить столь страшное зло. Ты здесь, чтобы помочь мне, Спар.

– Нет нужды раскидывать руны. И так ясно: надо отыскать щенков этой волчицы, – проскрипела Морригвэн.

– Руны мудры, – мягко сказала Керидвэн, кладя ладонь на плечо старой Карге.

Морригвэн немного расслабилась и погладила ее по руке.

– Ты права. Больно уж я устала. Брид, расставь свечи и начерти круг. Посмотрим, что мы можем сделать.

Брид взяла четыре большие белые свечи, разместила их по четырем сторонам света и поставила Каспара на западе: запад означал будущее. Две старшие жрицы стояли у своих свечей, пристально смотря на него. Под их взглядами Каспар почувствовал себя, как голый. Он хорошо ощущал их недовольство и разочарование.

Дева прошла вдоль стен, рассыпая по полу рябиновые прутья для защиты от злых духов. Когда она завершила круг, Каспар почувствовал в воздухе какое-то звонкое трепетание, будто сила жизни пробудилась и стала ярче.

По ту сторону рябиновой ограды зашевелились призрачные тени, стали шептать жестокие слова, мучавшие Каспара, насмехавшиеся над его мыслями: «Ты стоишь в священном круге с Брид. Здесь вы вместе. Прикоснись к ней, ты же знаешь, что ты ее хочешь», – дразнили они.

Каспар вспыхнул от стыда. Бесплотные голоса хохотали, как хобгоблины. Они сводили его с ума, и он не мог понять, раздаются они из воздуха или это часть его собственного сознания.

Морригвэн достала из складок синей мантии, казавшейся на ее иссохшем теле огромной, мешочек. Он был сделан из кожи священного журавля, птицы предсказаний. Внутри оказалась пригоршня небольших белых вещиц. Морригвэн стиснула их в кулаке.

– Эти кости, Спар, взяты из черепов женщин, занимавших мое место до меня. И с благословения Великой Матери скоро я тоже окажусь среди этих рун.

Морригвэн наугад вытянула три кости и подбросила их в воздух, чтобы они упали так, как пожелают боги. Круг был разделен на три части: первая представляла настоящее, вторая – будущее, третья – прошлое. Руны со стуком легли на пол. Морригвэн опустилась в кресло, не выпуская остальные кости из руки.

– Брид, прочти мне руны, – приказала она, закрыв глаза от усталости.

– Они легли четким узором. Эар, руна конца и смерти, выпала в место прошлого. Ир, руна возрождения, выпала в место настоящего. В месте же будущего лежит Беорк, руна нового начала, именной знак Девы. Редко бывает, чтобы руны выпадали столь четко, и значение их кажется простым и ясным в свете последних событий, – уверенно добавила Брид, не дожидаясь, пока двое старших дадут свое толкование. – Руна Эар означает смерть волчицы, руна Ир жизнь новорожденных волчат, и обе они ведут к руне Беорк, к будущей Деве.

– Ничего не понимаю, – вмешался Каспар. – Ну, найдем мы бродячих волчат – что само по себе нелегко; а как мы узнаем, что это те самые, которые нам нужны?

Морригвэн вдруг уставилась в никуда, часто и неглубоко дыша. Керидвэн подскочила к ней и схватила ее за руку.

– Спар! – отругала она сына. – Думай, что говоришь! Надо больше доверять замыслу Великой Матери. Если волчата должны помочь нам отыскать новую Деву, ты это поймешь, как только их увидишь. Великая Мать найдет способ просветить тебя. Она подаст тебе знак.

Дыхание Морригвэн сделалось глубже.

– Многое в жизни было бы бессмысленным, не имей мы мудрости быть непредусмотрительными. А то, что кажется исполненным значения, часто оказывается вообще его лишенным. Все станет ясно, Спар, – загадочно продолжила Карга, – когда ты принесешь мне волчат. Брид отправится с тобой. Руны сказали мне, что волчата, если они еще живы, сыграют свою роль в нашем поиске. Ты должен их найти.

– Сейчас середина зимы. Охотник сказал, что убил их мать возле Волчьих Зубов. Неподходящее время приближаться к перевалу, – возразил Каспар, хотя по большей части его мысли были все еще прикованы к Друидскому Яйцу и к тому, как избежать расставания с ним.

Карга посмотрела на него невидящими глазами.

– Тем более надо отправляться немедленно. Без твоей помощи волчата не протянут долго. Ты должен найти их, к тому же, возможно, пока Некронд будет для тебя недоступен, твоя одержимость им сойдет на нет. Ведь кто знает, что ты уже успел натворить! – Ее скрипучий голос окреп, крючковатые пальцы стискивали руны. – Сколько раз тебе надо говорить, чтобы ты, наконец, послушался?

Жрица была так дряхла, что рука у нее тряслась, но все равно обладала какой-то огромной силой. Хоть Каспар и знал, что она почти ослепла, однако чувствовал, что Морригвэн видит его насквозь. Смешанные чувства переполняли его. Как это баронский сын может позволить, чтобы какая-то старуха говорила с ним в таком тоне? Халь бы ни за что подобного не потерпел. Но Морригвэн была Каргой, представляла самый страшный лик Великой Матери, а Халь вряд ли настолько тонкая натура, чтобы чувствовать стоящую за спиной у Троицы высших жриц богиню. Понимание их силы испугало Каспара. Во всех них и в каждой он видел Великую Мать и потому любил и почитал жриц.

Дрожа всем телом, разгневанная старуха вцепилась в подлокотники кресла и рывком подняла себя на ноги. Каспар протянул ей руку… Морригвэн отбросила ее в сторону.

– Мне не нужна твоя помощь. Ничего не хочу от юнца, который не внемлет голосу разума. Я уже говорила тебе оставить Некронд в покое. Ты рискуешь своей душой, Некронд уже отчасти поглотил ее. Что же, ты так и не будешь нас слушать? – Она двинулась, спотыкаясь, навстречу тонкому лучику света, пробивавшемуся из-за ставней.

Покраснев от стыда, Каспар пошел за ней. Отойдя в сторону, чтобы остальные две жрицы ее не слышали, Морригвэн втянула в себя воздух, собираясь заговорить, но судорожно закашлялась и упала на руки Каспару. Губы у нее посинели. Костяшки с рунами выскользнули из руки. Две руны Каспару удалось поймать, остальные разлетелись по плитам пола. Морригвэн оперлась на его плечо.

– Дай их мне, – велела она.

Каспар подал ей кости, и жрица, вместо того, чтобы посмотреть на руны, ощупала резные линии потрескавшимися пальцами. Глаз она не отрывала от падавшего из щели между ставнями луча света. Свет зажег ее волосы серебром.

– Эти руны метнули боги. Я не хотела их ронять, а ты поймал две, не раздумывая. Первая – Страйф, руна злой судьбы. А про вторую тебе знать еще рано. – Она погладила руну пальцами. – Эту руну вырезали из черепа моей матери. Не настоящей матери, конечно, а такой, какой я сама прихожусь Керидвэн, матери, вырастившей меня, любившей меня, окружавшей заботой, учившей меня старым путям. Я до сих пор скучаю, и мне без нее тяжело. Когда она умерла, мне на плечи легла тяжелая ноша. Всякий раз, как у меня что-нибудь не получалось, мать брала меня за руку и давала покой и силу. Но она ушла, а теперь и я должна за нею последовать. Вскоре меня не станет, и бремя ответственности ляжет на плечи твоей матери. – Старуха стала беззвучно шевелить губами, будто забыла, о чем говорит. В пальцах она все так же вертела костяную пластинку. – И все же моя мать до сих пор мне помогает. Она отдала руну Каспару.

– Возьми. Боги хотели, чтобы ты ее выбрал, и да ведет она тебя на твоем пути. Найди волчат. Равновесие мира нарушено. Смерть священной волчицы заставляет нас поспешить с поисками Девы. Будем молиться, чтобы волчата скорее привели нас к ней. У меня больше нет сил, творить нужные заклинания.

Карга замолчала, и Каспар вдруг почувствовал, что за плечом у него стоит его мать.

– Отыщи волчат, – сказала Керидвэн. – Забудь на время о Некронде, Спар, разорви свою связь с ним, а не то уничтожишь и нас, и самого себя.

– Открой окно настежь, – велела Морригвэн так громко, что ее было хорошо слышно по всей комнате. – Мне еще есть, что сказать тебе, глупый мальчишка, при свете дня – надеюсь, он даст ясность твоим запутавшимся мыслям.

Не выпуская из руки кусочек кости, Каспар распахнул деревянные ставни, закрывавшие бойницу, и в круглую комнату хлынул свет и свежий воздух. Пламя свечей заплясало, западная погасла, и к потолку лениво потянулась струйка дыма. Каспар вздрогнул, лицо у него покраснело, а рука невольно потянулась к носу. Там, где раньше была Брид, сидела, поглаживая красную саламандру-дракончика, Май. Она все слышала, каждое слово.

Не в силах снести позора, юноша выбежал из комнаты, хлопнув дверью.